CC BY
12
УДК 1(091)(450)
И. А. ОВСЯННИКОВА
Омский государственный технический университет
ЛИБЕРАЛЬНАЯ
СОЦИАЛЬНАЯ ФИЛОСОФИЯ
ГВИДО ДЕ РУДЖИЕРО_
В предлагаемой статье впервые в отечественной философской науке рассматриваются социально-философские построения выдающегося итальянского философа и историка Гвидо Де Руджиеро. Отмечается, что, несмотря на свои исходные идеалистические философские предпосылки, Де Руджиеро положительно оценивает исторический материализм как методологию исторического исследования. Предлагается вывод о том, что его либеральная социальная философия органически сочетает в себе признание значимости идей, идеалов в историческом процессе с признанием роли экономического фактора как определяющего для жизни общества в эпоху промышленного роста.
Социальная философия Де Руджиеро должна быть рассмотрена в контексте его идейной эволюции. Последняя протекала сначала под сильным влиянием идеализма, обнаружив затем приверженность к проблематике ценностей, очерченной философией неокантианства. Его статья в крочеанской «Критике» между 1911 и 1912 гг. показывает в то же время реалистический анализ историко-философского развития, учитывающей значение определенной общественной практики: «Момент, в который возникает в Германии философия ценностей, -пишет он, -является моментом большого упадка спекулятивного мышления. Картина немецкой философии последних десятилетий не из самых легких: в антиметафизическом угаре современной промышленной Германии опрокидываются самые высокие философские традиции, удушена кое-какая скромная философия (например, философия Аотце)... нашли свободное место курсы Бюхнера, Гартмана, Геккеля, и более сложные голоса, как Вундт и Паульсен. Перед лицом этой метафизики развился и добился большого успеха эмпиризм (Мах, Шюппе), чьим большим достоинств являлась заметная точность процедуры и чьим секретом была немного парадоксальность»1. В 1912 - 13 гг. Де Руджиеро написал ученую записку «Наука как абсолютный опыт» (почти одновременно с выходом в свет работы Джентиле «Актмышления как чистый акт»), а также записку «Критика понятия культуры» Здесь он преодолевает дихотомию науки и культуры как абстрактных понятий, которые следует привести к конкретному содержанию. Исследователи отмечают первоначальное джентилианство Де Руджиеро, который в каком-то отношении был предвестником философии актуализма2. Родом интеллектуального экстремизма считают его отторжение проблематики философии жизни и историзма немецких историков. Его не интересуют ни Дильтей, ни Маркс, ни позитивисты. «Мир мышления, - пишет он в томике по «Современной философии» - есть актуальность, конкретность, поиск, захват, тенденции и обладание. Это новое понятие мира, который есть мир нашей работы. Должно утвердиться наддругой, старой концепцией мира как целиком естественного, природного... это наука как творение нового опыта, новой жизни, то прошлое, которое концентрируется в той самой актуальности, есть история как творение для нас самих
же. Это смысл вечности, который есть в истории». Когда в 1933 г. Де Руджиеро опубликовал книгу «Философы двадцатого века», он сохранил верность своим первоначальным идеалистическим интенциям даже в интерпретации истории национальной культуры XX века. Свой идеализм философ определяет как моральную озабоченность. Де Руджиеро приблизился к Кроче на почве своего интереса к идее абсолютного характера ценностей и начал критиковать Джентиле. Кризис его идеализма связан с симпатиями к Дьюи и непризнанием ценности ни за одним из современных философов: Гуссерлем, Хайдеггером, Вин-дельбандтом, экзистенциализмом.
Кризис идеализма у Де Руджиеро разворачивался в нескольких направлениях. По утверждению Гаре-на в области историографии Де Руджиеро не дал удовлетворительные ответы на вопрос относительно смысла и возможности совокупного труда, «всемирной истории». Для решения этого вопроса необходимо было довести до конца критику кантовского и гегелевского понятия истории философии, развернутой во времени. С точки зрения Гарена, требовался не пересмотр лишь актуалистских принципов историографии, а критика всего идеализма, к которому Де Руджиеро был так привержен. Однако несомненно то, что изъятие идеалистической социально-философской и философско-исторической методологии из исторических исследований лишило бы всю морально-политическую историографию итальянского либерализма его специфического отличия, а либерализм вообще — возможности возрождения среди тотального господства в идеологии материализма, эмпиризма, экономического детерминизма.
В методологическом отношении Де Руджиеро исходит из того же принципа, который отстаивал Кроче в «либеральный» период своей деятельности: либерализм, умерший в политике после окончания первой мировой войны, сохранился однако в сознании, даже если речь идет о сознании немногих индивидов. В работе 1921 г. «Британская империя после войны» противоречия английского либерализма рассматриваются с точки зрения положения в нем морального идеала свободы и идеальных целей. Кризис старого либерализма совпал с кризисом принципа lassez fair, который был ни чем иным, как средством необходимого просторадля гигантского промышленного развития.
Достигнутая свобода в свою очередь была формой анархизма, направленного на достижения интересов промышленной буржуазии при полном невмешательстве государства. Эдуарда Грэя Де Руджиеро хвалил за его идеализм. Английский либерализм вообще, с его точки зрения, искренне верил «в эту идеологию и настаивал на своей вере, даже когда события давали ей самое брутальное опровержение. Именно в этом была сила идеализма в Англии в отличие от других стран: он сделал из идеализма сначала оружие сражения, затем критики. Сохраняя веру в принцип, в идеал, он спас самого себя и собственные основания жизни»3. Единственным пороком этого английского идеализма Де Руджиеро считает наивность, поскольку тот верил, что может разрушить прусский милитаризм, не разрушая в то же время Германию. Дело, однако, кончилось тем, что под разговоры о пруссиан-стве его перенесли в собственный дом. Правительственную коалицию 1915 года он считал реакционной, хотя она и привела страну к победе. Дело в том, что чисто либеральное правительство, как полагал Де Руджиеро, не могло вести войну, критическое индивидуалистическое сознание либерализма с неизбежностью должно было быть подавлено и принесено в жертву для того, чтобы насилие достигло своего пика. Однако и европейские народы затем отплатили своим правительствам той же монетой: такова справедливость истории, говорит автор. Либерализм был воскрешен вопреки коалиции и вопреки подавлению его правительством, спонтанно «из критического темперамента общественного духа и восстановил плодотворное соперничество партий». Сравнивая об-щественное развитие двух стран того периода, Италии и Англии, Де Руджиеро говорит об итальянском идеализме как исчезнувшем без следа, в то время как в Англии либеральный дух конституировался независимым от коалиционного правительства образом. Однако над новым английским либерализмом (Ллойд Джордж, Черчилль) превосходство получил империализм партии тори, и либерализм был разрушен. Этот факт также оценивается Де Руджиеро с точки зрения наличия объективных условий: «В высшем смысле было слишком рано для возрождения либерализма. Невозможно было, чтобы чувство свободы возродилось целостным после всех разрывов, которые оно пережило во время войны; было принципиально невозможно, чтобы правительства внезапно сдержали удила. От диктатуры переходят к анархии, а не к режиму свободы, если подлинное либеральное воспитание не подготовило души перед этим»4. Де Руджиеро видит окончание первой фазы развития либерализма, связанной с ранней индустриализацией, когда экономические силы буржуазии нуждались в насильственном пробуждении при помощи социальных антагонизмов. В новой фазе своего развития либерализм оказался между двух огней: организованной индустрией сверху и все более мощной организацией труда снизу. Индивидуализм оказался бессильным как перед корпоративизмом трестов, так и перед принципом солидарности профсоюзов. Будущие социальные конфликты Де Руджиеро видит разворачивающимися между организациями собственников и рабочих, между консерваторами и социализмом. Такое историческое поражение либерализма не отнимает у него качество метода, и в таком качестве, в виде духовной энергии, которая имеет своим источником свободу духа, он способен воплотиться в различных исторических формах и воспринять различное историческое содержание. При этом I свобода и анархический индивидуализм совсем не
являются необходимо враждебными понятиями. Более того, последний есть проявление свободы. Сама же свобода рассматривается Де Руджиеро не как атомистическое противопоставление индивида индивиду (как это было у Локка, например), а как «полная, органическая экспликация высшей духовной индивидуальности, даже и через принесение в жертву отдельных людей».
Благодаря идеалистическому пониманию свободы и либерального действия государство, согласно Де Руджиеро, может сохранить свою «духовную физиономию». Другие концепции ввергают государство в материалистический натурализм, способный разрушить чистую идеальность его целей. Здесь Де Руджиеро верно отмечает критическую функцию либерализма против опасности «брутального механизма экономических сил», которые уже проявили свою отчуждающую власть над всеми институтами и характером труда. Де Руджиеро видит духовные силы общества не подавленными в государстве, а, напротив, достигшими своей полноты и конкретности. Такая ор-ганицистская концепция государства перешла к нему из немецкой классической философии, к которой он был очень привержен.
Уже в 1919 г. Де Руджиеро подвергает критике политическую концепцию Кроче, противопоставляя ей другую, согласно которой политика не является жесткой и неизменной формой, привязанной «к эгоизму государства тем более брутальному, чем более трансцендентным он себя мнит». Политика является, с его точки зрения, самой историей, конкретной исторической актуальностью, как и государство. Последующее развитие индивидуальной нравственности включило государство в моральное сознание индивида. Государство, таким образом, приобрело облик моральной личности, только более высокой и сложной, чем личность индивидов. Государство Де Руджиеро характеризует как высший организм. Объединение жизни государства с жизнью индивидов он видит и в политике Вильсона, которая основывается на удовлетворении простейших моральных потребностей каждого человека. Принимая критику своей теории со стороны политического реализма и исторического материализма, Де Руджиеро не считает ее, тем не менее, утопической: «Сам факт постановки политических проблем в моральной форме, в категориях справедливого и несправедливого, права и силы, индивидуального и всеобщего блага» казался ему признаком глубокого обновления. Даже в случае победы 11еа1ро-Н-Шс, убежден Де Руджиеро, такая тенденция имеет значение ценности и морального идеала.
Проблему власти Де Руджиеро формулирует как проблему самоуправления. Действительно, в современном государстве правящие и управляемые не отличаются по своей природе. Более того, правящие и есть те, кем правят, благодаря представительной системе современного государства. «Сила государства есть только результирующая сил, которые совпадают (конвергируют ) в нем»5. Первоначальная идеалистическая установка поддерживается теперь лишь в той части, которая описывает необходимость морально-идеального плана либерализма как идеологии и политической практики. В то же время Де Руджиеро предпринимает научный (что традиционно означает прежде всего материалистический) анализ экономических предпосылок либерализма в частности и политики вообще. Отказываясь быть сторонником материалистического понимания истории как источника формул, верных для всякого времени и всякого места, он фактически принимает его главный
принцип в качестве методологии изучения политической истории, так как в экономических предпосылках либерализма он видит главный импульс политической эволюции XIX века. Ложный в качестве универсального канона интерпретации, исторический материализм признается ценным для описания эпохи, в которую он возникает. Исторический материализм, пишет Де Руджиеро, представляет почти научное освобождение или доктринальное абстрагирование наиболее значительного исторического опыта и практики того века, когда происходили глубокие трансформации в аграрном, промышленном секторе экономики и в торговле. Адекватное понимание связи между фактами и теориями — вот что ценит Де Руджиеро в историческом материализме. Либерализм XIX в., согласно Де Руджиеро, это сын великого промышленного развития, которое основывалось на многочисленных технических открытиях и изобретениях. Здесь он видит основную экономическую причину, более того, дух всей исторической структуры либерализма. Живой центр либерального политического менталитета находится в промышленности. Но поскольку со второй половины XIX в, индустриализм сделался монополистическим, стал опираться на поддержку государства, либеристские принципы сменяются фазой государственного социализма. Государство становится центром политической жизни и ее диалектики. Это проявляется в создании социального государства, иногда в прямом управлении или самом широком контроле и финансировании все большего количества предприятий. Такое положение дел Де Руджиеро считает экономической необходимостью. Против этих моментов экономической эволюции можно протестовать, но их нельзя отбросить, даже если и констатировать, что «мотивы индивида погребены в анонимном интересе коллективности»6. На основе анализа смены исторических фаз либерализма Де Руджиеро делает более общий вывод о характере исторического процесса вообще, взаимосвязи политики и экономики: «История не повторяется, - пишет он, - если сами потребности мировой экономики опрокинули старые индивиду алистические формы, повсюду заменяя их более сложными, органическими, и, скажем даже, более утяжеленными формами социальной и политической жизни, то пустой кажется претензия отдельных индивидов разрушить то, что создала история»7. «И все же пламя свободы живо до сих пор! - так обычно сменяется характер либерального дискурса, когда переходят от анализа конкретной исторической ситуации, сущего к описанию должного, - оно живет в наших сердцах, в самом действии, которым мы признаем закат одной исторической фазы свободы... есть ценности человеческой личности, которые нельзя перечеркнуть, которые не могут быть погружены в мертвое болото анонимного безличного коллектива». Таким образом, на совершенно объективной почве исторического развития индивид может создавать творческим усилием своей личности новую практику, или точнее, в прак-сисе реализовывать то, что жило в нем лишь в качестве либеральных интенций сознания. Де Руджиеро анализирует политический факт через его историю, в частности рассматривает исторические формы мышления демократий современного общества, их детерминистские позитивистские нелиберальные философские теории. Все они - плоды органицист-ских теорий восходящей фазы промышленной революции, которая сводит на нет пространство индивидуальной свободы человека. При этом демократическая зависть к великим личным судьбам людей сокра-
щает всякую практическую возможность индивидуальной независимости, самоуправления, сопротивления давлению власти и превращает все блага и ценности в самостоятельные ценности безличного анонимного характера. Таким образом, говорит Де Руджиеро в «Истории европейского либерализма» (1925), устанавливается рабство без хозяев, более мягкое и более деградированное, на что в свое время указывал Токвиль.
Начиная с 1920 г. Де Руджиеро связывал анализ политической жизни страны с проблемами либерализма как совокупности эмпирических институтов и как морального идеала свободы. Связывая его с практикой буржуазии, он в то же время считает необходимым не допустить превращение либерализма в жесткое сознание одного класса. Буржуазию он рас-сматриваетуже не как класс, а как «арену или палестру, открытую для всех классов», не как закрытую касту и эксплуататора". В то же время наступление фашизма заставляет Де Руджиеро бросить буржуазии обвинение в том, что она, неспособная поднять пролетариат до своего уровня, сама оиустилась до пролетариата. Отчего ее «вчерашнее отсутствие было более красивым, чем ее сегодняшнее присутствие», а «буржуазное хулиганство не лучше пролетарского: сама борьба их объединяет и примиряет». В результате имеем фашизм. Но история показывает, что буржуазия всегда боролась в прошлом против привилегий, а не против классов. Ее оружием была сама ее структура, ее универсальность, способность включать в себя все общественные силы, направляя их к единой цели. Буржуазия побеждала «разоружаясь, а не убивая». Буржуазия никогда не соревновалась с другими общественными силами численно, а только аристократичностью своих усилий". Таким образом, по нашему мнению, сама борьба классов здесь должна интерпретироваться через всегда присущий ей на практике момент толерантности, без которого диалектика классовой борьбы превратилась бы лишь в простое и грубое физическое уничтожение. Классовый компромисс в свою очередь должен интерпретироваться как необходимый момент разрешения противоречий.
Констатируя исчезновение политических институтов буржуазии, способных обеспечить прогрессивное движение общества, Де Руджиеро делает ставку на моральный идеал. Призыв еготакой: «Речь идет не о том, чтобы формулировать программы и делать их затем окаменевшими. Речь идет о том, чтобы жить либеральному духу, побуждая его к жизни не абстрактными прокламациями, но в увязке с вещами самыми общими, опытами самыми банальными. Речь идет о том, чтобы объяснить, что есть проблемы, у которых нет готовых решений, которые надо было бы принимать пассивным образом. Речь идет о небольшом очищении этой вульгарной политики, поднимаясь чуть выше общего патриотизма, институциона-лизма, министериализма и их противоположности, забывая даже партии, чтобы вернуться с более глубоким сознанием. Речь идет о том, чтобы осуществить свободное и непредубежденное политическое воспитание»10. Идеализм Де Руджиеро сочетается тем не менее с его убеждением в окончательном расколдо-вании модерного мира, произведенного практикой промышленной революции и общественными движениями XIX и XX вв. Так, он замечает, что католические проявления в современной жизни не могут не являться маргинальными.
Таким образом, либеральная социальная философия Гвидо Де Руджиеро органически сочетает в себе
признание значимости идей, идеалов в историческом процессе с признанием роли экономического фактора как определяющего для жизни общества в эпоху промышленного роста. Как либерал и философ он признает также большую роль в общественно-историческом процессе за выдающейся личностью. Социально-философский метод и доктринальные положения Де Руджиеро вполне отвечают критериям научности в исследовании общественно-исторического процесса.
Библиографический список
1. Цит. По Garin Е. Gli intellttuali italiani del XX. Roma, 1974. P. 108.
2. См. особенно SassoG. Consederazioni critiche sulla filosofía di De Rugiera// DeHomine. 1967.№2. P.23 - 70.
3. De RuggieroG. L'imperobritannicodopola Guerra.Firenze, 1921.P.49.
4. Ivi. P. 53.
5. De Ruggiero G. II problema deH'aulorita'// Scritti politici. Bologna, 1963.P.423.
6. De Ruggiero G. I pressuposti economici del liberalismo // Scritti politici. Cit. P. 462.
7. Ivi.P. 470.
8. De Ruggiero G. Impressioni politiche della Nuova camera // Scritti politici. Cit. P. 347.
9. De Ruggiero G. Lo Stato socialista // Scritti politici. Cit. P.385.
10. De Ruggiero G. 11 concetto liberale // Scritti polotici. Cit. P. 371.
ОВСЯННИКОВА Ирина Александровна, доктор философских наук, профессор кафедры философии и социальных коммуникаций.
УДК 1(090(450) Л. К. НЕФЁДОВА
Омский государственный педагогический университет
ОНТОЛОГИЧЕСКАЯ СЕМАНТИКА
ОБРАЗОВ ГРАНИЦЫ
МЕЖДУ ДЕТСТВОМ И ВЗРОСЛОСТЬЮ
В статье рассматривается онтологическая семантика образов границы между детством и взрослостью в разных видах искусства. Обозначено проблемное поле вопроса: общее и особенное в художественной репрезентации границы. Актуализированы пространственно-временные модусы границы, рефлективность субъекта и художественная форма представления.
Онтологическая семантика образов границы между детством и взрослостью может быть рассмотрена на материале разных видов искусства. Пересечение бытийного рубежа, начало укоренения в мире взрослости подступы к границе — всё это так или иначе зафиксировано в живописных, скульптурных, хореографических, музыкальных образах.
Взросление и духовные трансформации как предмет музыкального и хореографического изображения можно проследить от истоков этих искусств: танец в древности входил в обряд инициации; до сих пор существует свадебный фольклор, по сути представляющий один из музыкально-словесных образов границы. Скульптура, портретная и жанровая живопись фиксируют границу через пластику человеческого тела.
Граница между детством и взрослостью обозначена и в формах долитературного словесного творчества: мифологии и фольклоре. Она зафиксирована в литературе во всех родовидовых формах литературного творчества: эпосе, лирике, драме.
Онтологические основания образов границы между детством и взрослостью являются едиными, общими для всех искусств, но специфически объективируется в его родовидовых и жанровых формах. Здесь возможно говорить о семантических корреля-
тах, обусловленных онтологическими функциями и форматом вида, рода, жанра того или иного искусства.
Так, в изобразительных искусствах очевидно репрезентирована пространственная сторона граничного континуума.
Пространственно-временные искусства репрезентируют столь же очевидно, как и пространство, время, границы.
Музыка передаёт развитие граничной эмоции. Живопись — предметно-вещную или концептуальную стороны границы. Танец — жест границы.
Поскольку художественная «форма не только конструкция, но и миросозерцание», «освоение бытия и человека» [1], она имеет важное значение в выявлении смысла образов границы. «Через форму кусок бытия... становится чем-то, то есть, определённым содержанием» [2].
Так образы границы в литературе репрезентируют не только изобразительно-выразительное начало, но и рефлективно-дискурсивную процессуаль-ность. Онтологическая специфика образов при этом определяется их родовидовой принадлежностью к эпосу, лирике или драме, которые по-разному отражают пространственно-временные и причинные аспекты бытия.
