CC BY
79
УДК 343
ЛИБЕРАЛИЗАЦИЯ АНТИКРИМИНАЛЬНОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА И ЗАЩИТА ОБЩЕЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ЦЕННОСТЕЙ В РОССИИ
LIBERALIZATION OF THE ANTICRIMINALLEGISLATION AND PROTECTION OF UNIVERSAL VALUES IN RUSSIA
В. А. АЗАРОВ (V. A. AZAROV)
В статье критически анализируется тенденция либерализации антикриминального законодательства России, прослеживается её пагубное влияние на уровень защиты общечеловеческих ценностей в уголовном судопроизводстве.
Ключевые слова: общечеловеческие ценности, либерализация, задачи уголовного судопроизводства, стратегия уголовной политики.
In article the tendency of liberalization of the anticriminal legislation of Russia is critically analyzed, its fatal influence on level of protection of universal values in criminal legal proceedings is traced.
Key words: universal values, liberalization, problems of criminal legal proceedings, strategy of criminal politics.
Тезис о защите общечеловеческих ценностей на рубеже веков не только не потерял своей актуальности, но и приобрел в России новое звучание. Объясняется это устранением «железного занавеса» и глобальными геополитическими изменениями, произошедшими в Европе и в мире в последние 15-20 лет. Нынешние поколения россиян наблюдают и чувствуют «прелести» и действительные ценности мировой цивилизации, поскольку и те и другие активно внедряются в нашу повседневную реальность.
Общечеловеческие ценности, которыми издревле считались жизнь, личная свобода и неприкосновенность, достоинство, имущество человека, сегодня Конституцией Российской Федерации возведены в ранг наивысших приоритетов, гарантируемых государством в любой сфере жизнедеятельности. Сама по себе данная постановка весьма прогрессивна и обладает высоким потенциалом социальной значимости. Вместе с тем в контексте «тотального» наступления во всех областях государственной и общественной жизни привнесённых в наше отечество «либеральных ценностей», в известной степени дезор-
© Азаров В. А., 2012
ганизующих государство, упомянутая постановка способна получить и совершенно определённое негативное звучание.
Особенно это очевидно в уголовном судопроизводстве, где часто конкурируют (а то и вступают в непримиримые противоречия) интересы государственные (общественные) и интересы отдельной личности. Если представить себе, что все коллизии личных и государственных (общественных) интересов в сфере деятельности органов уголовной юстиции решались бы в пользу первых, то бессмысленно было бы ожидать выполнения задач, поставленных государством перед властными субъектами судопроизводства. Значит, самым разумным здесь будет отыскание компромисса между конкурирующими интересами. Представляется, однако, что пока этого достигнуть не удалось. Российский законодатель «в погоне» за небесспорного достоинства, а подчас - мифологическими «либеральными ценностями», реформируя уголовное судопроизводство, часто некритически заимствовал и механически внедрял в отечественный уголовный процесс классические английские, американские
институты, что, диссонируя с континентальными конструкциями, резко негативно сказалось на эффективности работы системы уголовной юстиции. Не следует забывать, что уголовное судопроизводство, представляя часть общественного бытия, «полностью испытывает на себе влияние законов истории» [1], а «успех (или неудача) государственноправовых реформ напрямую зависит от того, насколько программы реформирования учитывают отечественный исторический опыт и уроки кардинальных перестроек политикоправовых институтов прошлых лет» [2].
В данном контексте весьма важно отметить, что либерализация уголовно-процессуального законодательства, проявившаяся в УПК РФ, явно не вписывается в мировые тенденции развития уголовно-процессуального права. Последние характеризуются ужесточением его карательной направленности, изменением баланса приоритетов в пользу защиты общественных, государственных интересов, что нами оценивается позитивно. Небезынтересно в этой связи, что практика деятельности Европейского суда по правам человека отражает названную тенденцию. В частности, признаётся оправданным ограничение процессуальных прав обвиняемого, подозреваемого, и даже отказ от традиционных принципов уголовного судопроизводства. Вмешательство в личную жизнь всё чаще рассматривается как мера, необходимая в демократическом обществе в интересах государственной безопасности и общественного спокойствия, в целях предотвращения преступлений в соответствии со смыслом п. 2 ст. 8 Европейской Конвенции по защите прав человека и основных свобод [3].
В связи с этим становится очевидным, что «всеобщая либерализация» не является панацеей, и не решает всех проблем, возникающих при смене государственного и общественного уклада страны. Более того, в области борьбы с уголовной преступностью, особенно с её крайними проявлениями - организованными формами, терроризмом и др., масштабная либерализация, при её возведении в ранг государственной стратегии, способна нанести большой вред. Между прочим, либерализм, наряду с его определением в качестве идеологического и политического течения, толкуется в словарях ещё
и как «излишняя терпимость, снисходительность, вредное попустительство» [4]
(выделено нами. - В.А.). Приведённое толкование, на наш взгляд, ярко иллюстрирует методологическую ущербность сегодняшней уголовно-процессуальной политики в России.
Снисходительным может быть сильный к слабому, в расчёте на понимание и должную оценку проявленной снисходительности. В обсуждаемом нами вопросе всё обстоит «с точностью до наоборот»: государство ежедневно демонстрирует нам свою слабость, в стране, по меткому выражению публицистов, «нет ничего организованного, кроме преступности». В то же время преступность «возмужала» до таких кондиций, что представляет прямую угрозу национальной безопасности государства, о чём мы писали достаточно обстоятельно [5].
В этих условиях государству вряд ли целесообразно «проявлять снисходительность», а тем более «попустительствовать» в отношениях с преступностью, особенно в её крайних, экстремистских проявлениях. Что же мы наблюдаем в действительности? Отвечая на поставленный вопрос, уместно отдельно проанализировать и попытаться оценить результаты законотворческой деятельности государства в сферах уголовного материального и уголовно-процессуального права.
В частности, в уголовном праве законодатель осуществил немало изменений, резко сокративших возможности государства противодействовать наиболее опасным преступным проявлениям. Это, к примеру, на наш взгляд, явно преждевременная и неадекватная криминогенной ситуации декриминализация отдельных составов преступлений, совершенно необоснованное смягчение санкций за отдельные виды преступлений, особенно экономической направленности, ликвидация оправдавшей себя и высоко эффективной меры уголовного наказания - конфискации имущества. Такой анализ весьма продуктивно проведён профессором З. Д. Ени-кеевым, который абсолютно справедливо пишет, что «гуманизация уголовного права... должна гармонировать с объективными потребностями переживаемого периода и выражаться в приоритетном повышении уровня правовой защищённости личности, её прав, свобод и законных интересов» [6]. В дейст-
вительности же уровень правовой защищённости личности (в первую очередь законопослушного гражданина) продолжает катастрофически снижаться. Законодатель, вопреки здравому смыслу и без учёта тенденций развития преступности, предпринимает меры к дальнейшей либерализации уголовного закона [7]. В литературе появляются объективные оценки таких законотворческих шагов, как неадекватных современным потребностям общества в борьбе с преступностью. И в то же время «правозащитники» всех мастей внедряют в общественное сознание мысль о наступлении государства на права и свободы граждан и о необходимости дальнейшего ограничения применения любых принудительных мер. При этом совершенно необоснованно делаются ссылки на правоприменительную практику зарубежных стран. Не знающие истинного положения дел представители общественности, сотрудники СМИ, либеральная интеллигенция в штыки встречают любые предложения по ужесточению законодательства и правоприменительной практики [8]. В связи с увеличением в стране количества и усилением жестокости террористических проявлений представляется неадекватной и позиция Конституционного Суда РФ, посчитавшего правильным запрет на применение наказания в виде смертной казни [9], что, как отметил профессор З. Д. Еникеев, в нашей стране означает фактическую отмену данного вида уголовного наказания [10]. С точки зрения защиты таких общечеловеческих ценностей, как жизнь, здоровье, имущество граждан, упомянутое решение Конституционного Суда РФ нельзя назвать даже «сомнительным», оно явно неадекватно общественным нуждам и потребностям [11]. Полагаем, что здесь Конституционный Суд РФ напрасно внедряется в сферу политических оценок, поскольку решение вопроса о применении смертной казни за совершение особо тяжких преступлений составляет юрисдикцию законодательных органов, которые (судя по дискуссиям в Государственной Думе), к сожалению, ещё окончательно не определились здесь со своей позицией. Вместе с тем масштабные научные исследования в сфере уголовного, уголовноисполнительного права и криминологии, проведённые после введения моратория на
смертную казнь, показали, что именно с этого момента ярко проявляется устойчивая тенденция роста умышленных убийств, террористических и других особо опасных преступных проявлений [12]. В связи с этим можно испытывать самые разнообразные чувства - от удивления до возмущения, в силу того, что более 80 % населения страны за сохранение смертной казни в качестве меры уголовного наказания, и «тем не менее -верх на стороне явного меньшинства» [13]. Мы бы добавили - либерального меньшинства, продолжающего вносить хаос в российскую уголовную политику. Приведенные аргументы, как представляется, свидетельствуют об острой потребности в коррекции стратегии законотворчества в сфере уголовного права. Правильно подмечено, что «борьба с преступностью ведётся не ради самой борьбы, а с целью защиты личности, духовности общества и иных ценностей государства от преступных посягательств [14]. Профессор Р. И. Михеев из Дальневосточного государственного университета справедливо напоминает своим московским коллегам (из Государственной Думы, Конституционного Суда РФ и др.) о том, что личность добропорядочного и законопослушного гражданина, духовность общества (иные общечеловеческие ценности) - это государственные ценности, другими словами, достояние государства, которое вряд ли можно защитить, проявляя излишнюю терпимость, снисходительность, а то и попустительство к опасным преступным проявлениям.
Как же в обсуждаемом контексте обстоит дело в области уголовно-процессуального законотворчества? Здесь, как и в уголовно-правовой сфере, к сожалению, пока торжествуют всё те же пресловутые «либеральные подходы». Именно «под флагом» либерализации уголовно-процессуального законодательства проходит судебная реформа в Российской Федерации. Исключительно интересные и содержательные оценки концептуальных подходов к реформированию уголовно-процессуального законодательства высказаны А. М. Барановым и И. В. Корзу-ном [15]. В частности, они выявили крупные заблуждения, лежащие в основе государственной стратегии борьбы с преступностью. Состоят они в том, что, по мнению наших
«реформаторов», совершенствование законодательства «криминального цикла» в демократической стране может осуществляться исключительно в направлении его либерализации [16]. Данная идея методологически ошибочна, поскольку в эпоху смены государственного и общественного уклада страны (читай: «революционных изменений») губительно ослабление средств и возможностей государственного контроля над преступностью. Отметим, что плодами «научных изысканий» приверженцев либеральных реформ явились и такие, обескураживающие своей абсурдностью идеи, как «сотрудничество с криминалитетом (лидерами преступной среды) с целью контроля преступности» [17].
Либерализация же уголовно-процессуального законодательства заведомо обречена на результат, сутью которого является ослабление влияния государства в сфере уголовного судопроизводства. Но освобождённое поле не остаётся «стерильно чистым и пустым». Интересные и оригинальные оценки, в этой связи, высказаны А. Н. Харитоновым: «Ослабление государства (представляемое в качестве необходимого условия и неизбежного следствия перехода к демократии и рыночным отношениям) объективно выгодно мафии. Принципиальное (целеустремленное) ослабление государства выгодно исключительно мафии, которая заполняет образовавшийся вакуум государственной власти и огосударствляется» [18].
В условиях не обошедшего и Россию мирового экономического кризиса, по оценкам специалистов, вступающего в очередную фазу, весной 2010 г. отечественный парламент принимает явно пролоббированное мафиозной олигархией решение о запрете применения меры пресечения - содержание под стражей, к обвиняемым (подозреваемым) в преступлениях экономической направленности.
В перечень ч. 1 ст. 108 УПК РФ попадает около тридцати (!) составов экономических преступлений, наносящих невосполнимый урон безопасности государства и общества. Данное решение принимается в условиях продолжающейся вакханалии возведения «финансовых пирамид», увеличения отрядов «обманутых дольщиков», банковских афёр (вспомним «Банк Москвы»), циничного раз-
воровывания государственного бюджета страны [19].
В изложенном контексте следует согласиться с профессором З. Д. Еникеевым в том, что правовая реформа в сфере борьбы с преступностью зашла в тупик, действующее уголовно-процессуальное законодательство не соответствует мерилам оптимальности, а главным образом современному состоянию и тенденциям развития преступности, оно не может обеспечить должную правовую охрану общечеловеческих и национальных ценностей [20]. Оценки сильные, но они заставляют задуматься над стратегией уголовнопроцессуальной политики в России. Какова же её суть?
Слегка утрируя, стратегия российской уголовно-процессуальной политики заключается в её отсутствии. Комментируя нашу «легкую гиперболу», заметим, что сегодня в России существует единственная научно обоснованная государственная программа реформирования системы уголовной юстиции. Речь идёт о Концепции судебной реформы в Российской Федерации, одобренной Парламентом страны осенью 1991 г. [21]. Вместе с тем на протяжении двадцати лет её существования, названная Концепция вызывает неоднозначное отношение к ней как учё-ных-процессуалистов, так и практиков. Прошедшие с момента её одобрения годы показали ошибочность отдельных её позиций и оценок. Наряду с этим целый ряд предписаний данного документа отвергнут законодателем при принятии Уголовно-процессуального кодекса РФ. Кроме того, серьёзно скомпрометировала себя выдвинутая в Концепции идея о необходимости «революционных» изменений в системе юстиции. Практика реформ, в частности, показала ошибочность утверждения о том, что «путь эволюционных изменений. неприемлем для искоренения причин кризисных явлений» [22] в сфере уголовной юстиции. Сегодня, с учётом состояния и динамики криминальных процессов, уже не выдерживает критики решение об устранении цели борьбы с преступностью из системы задач, стоящих перед органами правоохраны. Очевидно, что авторы явно поторопились, обозвав «вульгарной» цель борьбы с преступностью для соответствующих государственных структур [23].
Претерпели существенные изменения и социальные установки. По этому поводу довольно точно высказался А. И. Александров: «Первоначально своего рода идеологией происходящих в государстве реформ были антисоциалистические идеи и либеральнодемократические ценности, служащие социальными ориентирами общественного развития. Но дальнейший ход событий продемонстрировал неприемлемость этих идеологем для значительной части российского общества» [24].
Самое парадоксальное состоит в том, что «на гребне либерально-демократических разочарований», в условиях неудовлетворённости абсолютного большинства населения страны результатами деятельности «рефор-маторов-либералов» принимается УПК РФ, «насквозь пронизанный» либеральными
идеями. В этой связи представляется правильной оценка, в соответствии с которой действующий УПК «навязан» правоприменителю вопреки общественным потребностям и сформировавшимся на фоне резкого неприятия «либеральных ценностей» ожиданиям [25]. К тому же, как выясняется только сейчас, УПК РФ не обсуждался в Государственной Думе в первом чтении, принят с грубыми нарушениями процедуры, что позволяет обоснованно сомневаться в его легитимности. Эти сомнения, вслед за группой депутатов Государственной Думы (обратившихся с запросом по данному поводу в Конституционный Суд РФ [26]), высказали профессора А. В. Гриненко [27] и З. Д. Еникеев [28]. Характерным штрихом, усиливающим сомнения в легитимности УПК РФ, является то, что упомянутое решение Конституционного Суда РФ, фактически устранившегося от оценки доводов депутатского запроса, не было опубликовано в официальных средствах массовой информации [29].
Между тем «просыпающиеся как из дырявого мешка, далеко не всегда инициируемые законодательной ветвью власти, многочисленные дополнения и изменения уголовно-процессуального законодательства делают уголовное судопроизводство (читай: «государство в сфере уголовного процесса».
- В. А. ) всё более беспомощным. Под флагом защиты прав и свобод граждан в уголовнопроцессуальное законодательство вносятся
такие изменения, которые лишают уголовное судопроизводство возможности защищать основную массу своих граждан от посягательств на них со стороны лиц, достигающих своих целей путём нарушения уголовного закона» [30].
Вновь приходится вернуться к адекватности нашего законодателя. В быту, как известно, неадекватность действий и решений является причиной обращения к психиатру. Для либеральной части наших законотворцев такое стремление, видимо, не является очевидным, хотя законодательные решения в сфере уголовной юстиции явно диссонируют как с общественными, так и с государственными потребностями. Мало того, декларированная в ст. 6 УПК РФ задача защиты потерпевших от преступлений подкреплена в УПК РФ крайне ослабленными средствами её достижения [31].
Проведённый анализ показывает, что в основе УПК РФ - принципиально неприемлемая для российских условий методология «либерального толка», воплощённая в известной концепции самоограничения государства [32], оказавшейся, как справедливо заметил профессор З. Д. Енике-ев, «в немалой степени негативной для правоохранительных интересов» [33].
Критически оценивают упомянутую концепцию и другие российские процессуалисты [34]. В данном контексте представляются вполне обоснованными предложения о разработке и принятии иного Уголовнопроцессуального кодекса России [35] взамен действующего, во многом дискредитированного методологически ошибочной концепцией, «уложенной» в его фундамент. В связи с этим полезно обратиться к законотворческому опыту Республики Казахстан, где при формировании нового уголовно-процессуального законодательства сохранены сильные позиции государства в сфере уголовной юстиции, при том что одновременно - существенно расширены демократические начала в уголовном процессе. Непродуманная и масштабная либерализация уголовно-процессуального законодательства, кроме того, подрывает основы неотвратимости уголовной ответственности за преступление [36] и превращает в декларацию тезис о защите общечеловеческих ценностей, поскольку средства
воздействия государства на криминогенную обстановку в этой связи резко сокращаются, а значит, уменьшаются возможности защиты социальных благ, принадлежащих отдельному (в первую очередь законопослушному и добропорядочному) человеку.
1. Лекции по истории уголовного процесса России / науч. ред. И. В. Смолькова ; отв. ред. Р. В. Мазюк. - Иркутск : Изд-во БГУЭП, 2010. - С. 9.
2. Деришев Ю. В. Концепция досудебного уголовного производства в правовой доктрине современной России. - Омск, 2004. - С. 79.
3. См. об этом: Ведерникова О. Н. Оценка российского УПК с позиций мировых процессуальных тенденций // Государство и право. -
2002. - № 9. - С. 113.
4. Малый толковый словарь русского языка. -2-е изд. - М., 1993. - С. 232 ; Словарь иностранных слов. - 15-е изд., испр. - М., 1988. -С. 276.
5. См.: Азаров В. А. Исключительное судопроизводство по делам об организованной преступности // Актуальные проблемы теории борьбы с преступностью и правоприменительной практики : межвузовский сб. науч. тр. - Красноярск, 1999. - С. 65-73 ; Азаров В. А. Борьба с организованной преступностью: российский опыт законотворчества и прогнозы ХХ1 столетия // Полиция в ХХ1 веке: прогнозы, модели, деятельность : материалы науч. конф. - Омск, 2000. - С. 28-32 ; Азаров В. А. Уголовно-процессуальные средства противодействия организованной преступности // Актуальные проблемы права России и стран СНГ - 2004 : материалы VI междунар. науч.-практ. конф., посвящённой 75-летию и памяти профессора Ю. Д. Лившица. 1-2 апреля 2004 г. - Челябинск, 2004. -Ч. 1. - С. 103-106.
6. Еникеев З. Д. Совершенство законов и эффективность их применения как важные условия борьбы с преступностью // Проблемы совершенствования и применения законодательства о борьбе с преступностью : материалы Всероссийской науч.-практ. конф., посвящённой 95-летию Башкирского гос. ун-та. - Ч. 1.
- Уфа, 2004. - С. 10-11.
7. См., например: Федеральный закон от 8 декабря 2003 г. «О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс Российской Федерации» // Рос. газета. - 2003. - 16 дек.
8. Корецкий Д. Адекватны ли меры борьбы с преступностью её состоянию? // Законность.
- 2003. - № 2. - С. 28.
9. См.: Постановление Конституционного Суда РФ №3-П от 2 февраля 1999 г. // СЗ РФ. -1999. - № 6. - Ст. 867.
10. Еникеев З. Д. Указ. соч. - С. 10.
11. Нашу отрицательную оценку факта отказа государства от смертной казни разделяют и другие авторы. См., например: Корецкий Д. Указ. соч. - С. 27-28 ; Еникеев З. Д. Указ. соч.
- С. 10 ; Томин В. Т., Попов А. П. Эффективное уголовное судопроизводство: управленческие, социальные и правовые аспекты. -Пятигорск, 2003. - С. 52.
12. См. об этом: Дзигарь А. П. Смертная казнь и преступность. - Ростов н/Д : Изд-во РГУ,
2003. - С. 198-226.
13. Томин В. Т., Попов А. П. Указ. соч. - С. 52.
14. Михеев Р. И. Научная концепция российской уголовной политики и теоретическая модель её формулы DELEGE FERENDA (в порядке обсуждения) // Актуальные проблемы теории борьбы с преступностью и правоприменительной практики : межвузовский сб. науч. тр. - Вып. 2. - Красноярск : Сиб. ЮИ МВД России, 1999. - С. 6.
15. См.: Баранов А. М., Корзун И. В. О соотношении либеральных и принудительно-властных принципов реформ в борьбе с преступностью // Реформы в России: история и современность : сб. материалов междунар. науч. ин-тернет-конф. - Омск : ОмГУ, 2004. - С. 67-69.
16. См.: Баранов А. М., Корзун И. В. Указ. соч. -С. 67-68.
17. См.: Говорухин С. Великая криминальная революция. - М., 1993. - С. 73.
18. Харитонов А. Н. Государственный контроль над преступностью: теоретические и правовые проблемы : монография. - Омск : Юридический институт МВД России, 1997. -С. 94.
19. Федеральный закон от 29 декабря 2009 г. № 383-ФЗ «О внесении изменений в часть первую Налогового кодекса Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации» (в редакции Федерального закона от 7 апреля 2010 г. № 60-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации». -Доступ из справ.-правовой системы «Кон-сультантПлюс».
20. См.: Еникеев З. Д. Указ. соч. - С. 12.
21. См.: Концепция судебной реформы в Российской Федерации. - М., 1992. - 109 с.
22. Концепция судебной реформы в Российской Федерации. - С. 7.
23. Там же. - С. 19.
24. Александров А. И. Уголовная политика и уголовный процесс в российской государственности: история, современность, перспективы, проблемы. - СПб. : Изд-во С.-Петерб. гос. унта, 2003. - С. 34.
25. Следует в этой связи полностью согласиться с В. Т. Томиным, заметившим: «Грустно, что работа по созданию УПК РФ велась в значи-
тельной мере на зарубежные, в том числе американские деньги». См.: Томин В. Т., Попов А. П. Указ. соч. - С. 40-41. Добавим к этому, что всегда «музыку заказывает тот, кто платит деньги». Вряд ли навязанная нам «заокеанская» модель уголовного процесса поможет решить российские проблемы.
26. См.: Определение Конституционного Суда Российской Федерации по запросу группы депутатов Государственной Думы о проверке конституционности Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в целом и его отдельных положений, а также Федерального закона «О введении в действие Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» // Адвокат в уголовном процессе.
- М. : ЮНИТИ, 2004. - С. 328-335.
27. См.: Гриненко А. В. Политические основы уголовного судопроизводства в Российской Федерации // Проблемы теории и практики уголовного процесса, прокурорского надзора и правоохранительной деятельности в свете нового российского законодательства : материалы науч.-прак. конф. (Томск, ТГУ, 2931 января 2004 г.). - Томск, 2004. - С. 27.
28. Еникеев З. Д. Указ. соч. - С. 10.
29. См. об этом: Еникеев З. Д. Указ. соч. - С. 10.
30. Томин В. Т., Попов А. П. Указ. соч. - С. 39.
31. См. об этом: Азаров В. А. Защита имущественных интересов потерпевших от преступлений: от официального проекта до действующей редакции УПК РФ // Актуальные
проблемы борьбы с преступностью в Сибирском регионе : сб. материалов междунар. на-уч.-практ. конф. (5-6 февраля 2004 г.). - Ч. 1.
- Красноярск, 2004. - С. 20-28.
32. Мизулина Е. Уголовный процесс: концепция самоограничения государства. - Тарту, 1991.
33. Еникеев З. Д. Задачи и принципы уголовного процесса в свете проблем борьбы с преступностью // Актуальные вопросы уголовного процесса современной России : межвузовский сб. науч. тр. - Уфа, 2003. - С. 15.
34. См. например: Зинатуллин З. З. УПК 2001 года и насущные проблемы уголовно-процессуальной науки // Механизм реализации норм Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации: проблемы и пути их решения : межвузовский сб. - Ижевск, 2003. -С. 6 ; Томин В. Т., Попов А. П. Указ. соч. -
С. 85, 96 ; Бойков А. Д. Новый УПК Российской Федерации, его правовая и криминологическая характеристика : основной доклад на науч.-практ. конф. «Правовая и криминологическая оценка нового УПК РФ» // Государство и право. - 2002. - № 9. - С. 90-98.
35. См.: Корецкий Д. Идеологические проблемы борьбы с преступностью // Законность. -
2004. - № 5. - С. 6.
36. См. об этом: Азаров В. А. Неотвратимость уголовной ответственности и процессуальные средства её обеспечения // Международные юридические чтения : материалы науч.-практ. конф. - Омск, 2004. - Ч. 3. - С. 143-147.
