CC BY
54
ПРОЦЕССУАЛЬНОЕ ПРАВО
Международно-правовые, конституционные и уголовно-правовые предпосылки принципа публичности
в уголовном процессе
БЕЗРУКОВ Сергей Сергеевич, кандидат юридических наук, доцент, докторант Всероссийского научно-исследовательского института Министерства внутренних дел Российской Федерации
Российская Федерация, 123995, Москва, Г-69 ГСП-5, ул. Поварская, 25
E-mail: bezrukovsergeyperm@rambler.ru
Разработчики Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации не стали включать публичность в систему принципов уголовного процесса, посчитав неуместными прежние идеологические установки, позиционировавшие производство по уголовным делам в качестве средства борьбы с преступностью. Одновременно из уголовно-процессуального законодательства исчезла и задача раскрытия преступлений. При этом подавляющее большинство норм, обязывающих компетентные органы реагировать на каждый факт обнаружения признаков преступления, привлекать лиц, виновных в совершении преступных деяний, к уголовной ответственности, сохранилось фактически в неизменном виде. Превалирование в современном российском уголовном процессе публичных начал не вызывает никаких сомнений, равно как и отсутствие у задачи раскрытия преступлений идеологической подоплеки. Более того, анализ предписаний международного права, Конституции и Уголовного кодекса Российской Федерации, по мнению автора, убедительно свидетельствует об очевидной необходимости придания публичности статуса принципа уголовного процесса.
Ключевые слова: уголовный процесс, принципы уголовного процесса, система принципов уголовного процесса, принцип публичности в уголовном процессе.
International Legal, Constitutional and Criminal Legal Preconditions of the Publicity Principle in Criminal Proceedings
S. S. Bezrukov, PhD in law, associate professor
National Research Institute of the Ministry of Interior of the Russian Federation
25, Povarskaya st., G-69 GSP-5, Moscow, 123995, Russia
E-mail: bezrukovsergeyperm@rambler.ru
The draftspersons of the Criminal Procedure Code of the Russian Federation never included publicity into the system of criminal proceedings' principles, having considered previous ideological guidelines, which positioned the proceedings in criminal cases as a means of combating crime, as inappropriate. At the same time the task of uncovering of crimes also disappeared from the criminal procedure legislation. As such, the overwhelming majority of the norms, requiring competent authorities to respond to each fact of the discovery of indicia of crime and to institute criminal proceedings against persons guilty of criminal acts, remained virtually unchanged. The overrepresentation in the modern Russian criminal trial of publicity principles does not cause any doubts, as well as the absence of ideological underpinning in the task of crime solving. Furthermore, in the author's point of view, the analysis of the dictates of the international law, the Constitution and the Criminal Code of the Russian Federation clearly shows the obvious need to grant publicity the status of a criminal process principle.
Keywords: criminal procedure, criminal procedure principles, a system of criminal procedure principles, the publicity principle in criminal proceedings.
DOI: 10.12737/10307
Среди принципов уголовного судопроизводства, закрепленных законодателем в гл. 2 УПК РФ, не нашлось места положению, включавшемуся ранее в системы процессуальных принципов практически безоговорочно. Речь идет о публичности (официальности) уголовного процесса. Разработчики УПК РФ решили отказаться от устаревших идеологических установок, в том числе и от обращенного к органам уголовной юстиции призыва по борьбе с преступностью. Общеизвестно, что нормативной основой принципа публичности в период действия УПК РСФСР являлась его ст. 3, обязывавшая суд, прокурора, следователя и орган дознания в пределах своей компетенции возбуждать уголовное дело в каждом случае обнаружения признаков преступления, принимать все предусмотренные законом меры к установлению события преступления, лиц, виновных в совершении преступления, и их наказанию.
Понимание уголовного процесса как своеобразного орудия борьбы с преступностью позволяло, по мнению С. А. Касаткиной, «рассматривать скорейшее изобличение преступника как гораздо более значимую ценность, чем обеспечение прав гражданина, вовлеченного в сферу уголовно-процессуальной деятель-ности»1. При этом обеспечение прав участников уголовного судопроизводства выступало не в качестве самостоятельной задачи, а только как условие, способствующее раскрытию каждого преступления и установлению преступника, неотвратимости и справедливости воздаяния за каждое совершенное преступление2.
Закрепление в УПК РФ в качестве назначения уголовного судопроизводства защиты прав и законных
1 Касаткина С. А. Публичность и дис-позитивность в российском уголовном процессе / науч. ред. И. Л. Петрухин. Ставрополь, 2006. С. 16.
2 См.: Бойков А. Д. Третья власть в России. Кн. 2: Продолжение реформ. М., 2002. С. 27.
интересов личности, обусловленная этим корректировка системы принципов уголовного процесса, как полагает И. Б. Михайловская, лишают тезис о борьбе с преступностью как цели процессуальной регламентации функционирования уголовной юстиции нормативной почвы и позволяют утверждать, что в России формируется процесс нового, охранительного типа3. На создание в нашей стране нового типа уголовного судопроизводства — охранительного, а также на возникновение в его недрах охранительной функции указывает и А. П. Гуськова4.
Столь разительные изменения уголовно-процессуального закона привели, констатирует В. А. Лазарева, к противостоянию двух тенденций. Сторонники одной из них настаивают на устранении гипертрофированного публичного интереса, установлении в уголовно-процессуальном законодательстве четких оснований для любого ограничения свободы личности. Приверженцы другой тенденции, демонстрирующие, в понимании В. А. Лазаревой, «парадигмальную инерцию», критикуют теоретические конструкции примата прав человека над любой социальной общностью, доминирования гражданского общества над государством и призывают к пересмотру значения индивидуалистических политико-правовых ценностей5.
3 См.: Михайловская И. Б. Цели, функции и принципы российского уголовного судопроизводства. М., 2003. С. 33.
4 См.: Гуськова А. П. Уголовно-процессуальная форма и ее значение в становлении уголовного судопроизводства охранительного типа // Вестник Оренбургского государственного университета. 2012. № 3. С. 41—42; Она же. К вопросу о современной функции уголовного судопроизводства — охранительной // Вестник Оренбургского государственного университета. 2006. № 3. С. 54—55.
5 См.: Уголовно-процессуальное право. Актуальные проблемы теории и практики:
Не вступая в дискуссии относительно идеологических установок современного уголовного процесса6, заметим, что в полной мере реализовать назначение уголовного судопроизводства, выраженное в ст. 6 УПК РФ, состоящее в одновременной защите прав и законных интересов потерпевших, с одной стороны, и лиц, подвергаемых уголовному преследованию, — с другой, возможно, как это ни парадоксально, только раскрыв преступление. Лишь установив лицо, действительно виновное в совершении уголовно наказуемого деяния, можно попытаться восстановить права пострадавшего, оградить от уголовного преследования тех, кто не имеет никакого отношения к преступному деянию. Иным путем обеспечить права и законные интересы участников уголовного судопроизводства, представляющих противоборствующие стороны, на наш взгляд, просто нереально. Следовательно, прямо не упомянутая в ст. 6 УПК РФ и других нормах задача раскрытия преступления, уста-
учебник / под ред. В. А. Лазаревой, А. А. Тарасова. М., 2012. С. 95—97.
6 На то обстоятельство, что УПК РФ идео-логичен значительно больше, нежели его предшественник, а также на ущербность идеологии либерального толка, которой он пронизан, указывает В. А. Азаров. В. А. Михайлов высказывает аналогичные суждения.
На недостаточную исследованность вопросов современной идеологии, оказывающей влияние на судопроизводство, обращает внимание А. Н. Конев, одновременно констатирующий, что реальную силу набирает
«разыскная идеология уголовного процесса». См.: Азаров В. А. Уголовно-процессуальная идеология и одноименная фразеология // Вестник Оренбургского государственного университета. 2006. № 3. С. 4—5; Михайлов В. А. Конституционно-правовые основы уголовного судопроизводства. М., 2010. С. 108—120; Конев А. Н. Идеологические основы уголовного судопроизводства России: контуры проблем и очертания концепций // Вестник Нижегородской академии МВД России. 2013. № 23. С. 68—69, 71.
новления виновных в его совершении лиц все-таки просматривается, читается «между строк».
Принимая во внимание данное обстоятельство, законодатель не стал полностью исключать упоминание о необходимости реагирования органов уголовного преследования на факты обнаружения признаков преступления, хотя в определенной степени и изменил императивный характер предписаний соответствующей нормы: «В каждом случае обнаружения признаков преступления прокурор, следователь, орган дознания и дознаватель принимают предусмотренные настоящим Кодексом меры по установлению события преступления, изобличению лица или лиц, виновных в совершении преступления» (ч. 2 ст. 21 УПК РФ). И вновь в законе напрямую не указывается на обязательность возбуждения уголовного дела, изобличение виновного, однако такая обязанность подразумевается, поскольку при наличии основания для возбуждения уголовного дела альтернативных законных вариантов действий перечисленным органам и должностным лицам не предоставляется.
Последствия лишения должностных лиц органов уголовного преследования «обязанности безусловно обеспечивать правильное применение закона с тем, чтобы каждый совершивший преступление был подвергнут справедливому наказанию и ни один невиновный не был привлечен к уголовной ответственности и осужден», подробно описаны В. А. Михайловым, и сегодня формулирующим задачи своевременного, законного, обоснованного, справедливого и безусловно обязательного возбуждения уголовного дела при наличии к тому оснований; быстрого, всестороннего, полного и объективного раскрытия преступлений и исследования обстоятельств уголовного дела, изобличения виновных и др.7
7 См.: Михайлов В. А. Указ. соч. С. 109, 111—115.
Заметим, что отказ в реагировании на факты выявления сведений о готовящихся, совершаемых или совершенных преступлениях по-прежнему рассматривается как их укрывательство, запрещенное Уголовным кодексом РФ.
Декларация основных принципов правосудия для жертв преступлений и злоупотребления властью8 оговаривает их право на доступ к механизмам правосудия и скорейшую компенсацию за нанесенный им ущерб в соответствии с национальным законодательством. Развивая нормы международного права, Конституция РФ гарантирует каждому государственную (ч. 1 ст. 45), а также судебную защиту его прав и свобод (ч. 1 ст. 46). При нарушении прав и свобод человека и гражданина преступным деянием данная конституционная гарантия может быть реализована только посредством возбуждения уголовного дела и успешного его расследования. Исключения УПК РФ предусматривает лишь по небольшому количеству уголовных дел, по которым уголовное преследование осуществляется в частном порядке, а пострадавший может обращаться с заявлением к мировому судье. Во всех остальных случаях добиться судебной защиты своих прав и свобод пострадавший сможет лишь при условии окончания предварительного расследования в форме направления уголовного дела с обвинительным заключением (актом) прокурору. Таким образом, право потерпевшего на доступ к правосудию по общему правилу целиком и полностью зависит от результатов деятельности органов дознания и предварительного следствия. На необходимость обеспечения более широкого доступа к правосудию, признаваемого одним из серьезнейших достижений цивилизации, основополагающим благом, указывают и сторонники созда-
8 Принята резолюцией 40/34 Генеральной Ассамблеи ООН от 29 ноября 1985 г.
ния в нашей стране уголовного процесса охранительного типа9.
Кроме того, в юридической литературе неоднократно указывалось на неразрывную связь уголовного материального и процессуального права. Практически в любом современном учебнике по уголовному процессу отмечается, что уголовное право без процесса нежизнеспособно, а уголовный процесс без материального права становится бессмысленным. А потому взаимосвязь уголовного права и процесса должна прослеживаться и в вопросах обеспечения уголовно-правового воздействия на лиц, виновных в совершении преступлений. Задачи УК РФ, перечисленные в его ч. 1 ст. 2, должны решаться в основном уголовно-процессуальными средствами. Вот почему в отличие от законодателя далеко не все процессуалисты отрицают принципиальное значение публичности, включая ее даже в систему принципов состязательного уголовного процесса10.
О наказании как необходимом и неизбежном следствии преступления рассуждал еще Ч. Беккариа11. Однако принцип неотвратимости наказания в УК РФ не зафиксирован. При этом среди принципов международного уголовного права отдельными авторами выделяется и неотвратимость наказания за совершение любого действия, которое по международному праву считается преступным12. Принцип неотвратимости ответственности закреплен и в ч. 3 «Общие принципы уголовного
9 См.: Жумагазиева А. У. Доступ к правосудию как общечеловеческая ценность // Вестник Оренбургского государственного университета. 2010. № 3. С. 55—56.
10 См.: Уголовный процесс: учебник / под общ. ред. А. В. Смирнова. 5-е изд. М., 2012. С. 81—112.
11 См.: Беккариа Ч. О преступлениях и наказаниях. М., 2011. С. 115—116.
12 См.: Международное уголовное пра-
во / И. П. Блищенко, Р. А. Каламкарян,
И. И. Карпец и др. М., 1995. С. 16—18.
права» Римского статута Международного уголовного суда, принятого 17 июля 1998 г. И хотя принципы, закрепленные в статьях Римского статута, пока не обладают обязательным характером для России (статут от имени Российской Федерации подписан, но еще не ратифицирован), они (принципы) имеют направляющее значение для российской уголовно-правовой политики13.
Анализ попыток реализации принципа неотвратимости уголовной ответственности в советский период, наличие в УК РФ возможности освобождения от уголовной ответственности и наказания по различным основаниям приводят Т. Р. Сабитова к выводу о том, что в уголовной политике нашей страны не приняты действенные меры для последовательной и стопроцентной реализации данного положения. По указанным причинам им предлагается приблизить содержание исследуемого принципа к современным реалиям. Изучение трудов других специалистов и собственные рассуждения наводят его на мысль о том, что этот принцип «должен именоваться "принципом обязательности уголовно-правового воздействия", а в его содержание должны входить: 1) обязательная реакция в соответствующей форме на любое уголовно-правовое поведение лица, будь то негативный или позитивный поступок; 2) по возможности незамедлительная реакция на это поведение, так как чем раньше последует реакция государства на какой-либо вариант уголовно-правового поведения, тем больший воспитательный и предупредительный эффект будет достигнут по отношению как к лицу, совершившему данный акт поведения, так и к другим лицам, которым стало известно о поведении лица и реакции на него государственных органов»14.
13 См.: Сабитов Т. Р. Система уголовно-правовых принципов. М., 2012. С. 50.
14 Там же. С. 118—125.
В науке уголовного процесса также оценивалось соотношение преступления и деятельности по изобличению лица, его совершившего. З. Д. Еникеев, к примеру, в число принципов уголовного преследования включает его неотвратимость15. К числу специальных принципов уголовного судопроизводства Э. Ф. Побегайло относит и принцип неотвратимости ответственности, называя его принципом-идеалом, руководящим ориентиром, «которого должна придерживаться правоприменительная деятельность, направленная на борьбу с преступностью». При этом экспертные оценки, свидетельствующие о том, что в России ежегодно регистрируется лишь 20—30% фактически совершаемых преступлений, а из числа зарегистрированных раскрывается лишь 50—60%, не препятствуют ученому включить данное положение в систему принципов16.
Выступая 29 апреля 2014 г. с ежегодным докладом на заседании Совета Федерации Федерального Собрания РФ, Генеральный прокурор РФ Ю. Я. Чайка отметил сохранение в 2013 г. тенденции снижения преступности. Зарегистрировано 2 млн 206 тыс. преступлений, что почти на 100 тыс. (или 4,2%) меньше, чем в 2012 г. Однако уже шестой год подряд «сокращение получивших учет преступных посягательств отмечается на фоне роста поступающих сообщений об их совершении (+6%), что убеждает в обоснованности позиции криминологов о большом массиве латентных преступлений и сохранении проблем, связанных с их выявлением и учетом»17.
15 См.: Еникеев З. Д. Уголовное преследование. Уфа, 2000. С. 38.
16 См.: Побегайло Э. Ф. Специальные принципы уголовного судопроизводства // Публичное и частное право. 2013. № II. С. 114— 115.
17 Доклад Генерального прокурора Российской Федерации на заседании Совета Федерации Федерального Собрания Россий-
Изложенное позволяет заключить, что принцип публичности, вне всяких сомнений, должен найти свое отображение в гл. 2 УПК РФ. Подобное предложение является наиболее распространенным среди самых разнообразных вариантов корректировки системы принципов уголовного процесса.
В некоторых работах выдвигается гипотеза, что суть публичности заключается в соблюдении общих интересов. В связи с тем, что под параметры принципа она никак не подходит, А. С. Барабаш видит в ней начало уголовного процесса. Он полагает, публичность нельзя сводить к обязанностям органов государства по установлению события преступления, изобличению лица, совершившего преступление, и т. п. «Дело обстоит иначе: эти обязанности вытекают из социально-политической сущности публичности, основа которой заключается в том, что государство принимает на себя ответственность оградить граждан, общество от преступных проявлений, обязуется перед ними быть активным в деле обеспечения их защиты»18.
Л. А. Александрова трактует публичность как общеправовое правило — «правило устройства общества вообще». По ее убеждению, сама по себе публичность не может быть отдельным принципом, она выступает в качестве основы всех принципов, закрепленных в законе19. В статье 20 УПК РФ, считает она, отражены «основные правила, регулирующие конкуренцию интересов личности и общества». Определяя диспози-тивность как возможность субъектов уголовного судопроизводства распоряжаться своими правами по
ской Федерации. URL: http://genproc.gov.ru/ genprokuror/appearances/document-145875.
18 Барабаш А. С. Публичное начало российского уголовного процесса. СПб., 2009. С. 41.
19 См.: Александрова Л. А. Публичность
как основание уголовно-процессуального
права. М., 2007. С. 20.
собственному усмотрению в границах, установленных уголовно-процессуальным законодательством, Л. А. Александрова предлагает новое название принципа публичности — «принцип соотношения публичности и диспозитивности в уголовном процессе»20.
В уголовно-процессуальном законодательстве не выделяются начала, из которых вытекают все остальные нормы. Если рассуждать о публичности как одном из начал уголовного процесса, необходимо установить и другие исходные положения, дающие цельное представление о том, что образует фундамент нормативного регулирования порядка производства по уголовным делам. Указание на существование каких-то единичных начал (состязательного, диспозитивного, публичного) не позволяет сформировать единое понимание данной проблематики, а потому вряд ли способно оказывать позитивное влияние на механизм уголовно-процессуального регулирования. Выделение подобных начал — основы всех принципов — не вносит ясности в научный диспут о базовых установках уголовного судопроизводства. В толковых словарях русского языка, философских и юридических энциклопедиях, некоторых работах по теории государства и права правовые принципы определяются в том числе и через понятия «исходное положение», «начало», «первооснова»21. В других источниках указывается на более высокий
20 Александрова Л. А. Указ. соч. С. 23—24.
21 См., например: Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. М., 1982. Т. 3. С. 431; Краткая российская энциклопедия: в 3 т. Т. 2: К—Р / сост. В. М. Карев. М., 2004. С. 1023; Ожегов С. И. Словарь русского языка / под ред. Н. Ю. Шведовой. М., 1989. С. 595; Философский энциклопедический словарь. М., 2009. С. 364—365; Конт-Спонвиль А. Философский словарь / пер. с фр. Е. В. Головиной. М., 2012. С. 445—446; Большой юридический словарь / под ред. А. В. Малько. М., 2011. С. 51; Марченко М. Н,
уровень таких начал, их фиксацию в конституциях, основных законах государств22. Некоторые авторы находят определенные начала в отдельных стадиях и производствах, т. е. рассматривают их в значении, близком к общим условиям стадии, «понижают» их уровень23. С учетом того, что в УПК РФ обозначаются исключительно принципы уголовного судопроизводства, полагаем целесообразным отнесение к их числу и принципа публичности, а не введение в закон градации основополагающих предписаний.
Не лишена недостатков и отстаиваемая Л. А. Александровой позиция о закреплении принципа «соотношения публичности и диспозитивности в уголовном процессе». Абсолютно очевидно, что в уголовном процессе преобладают отношения публично-правового характера. Несмотря на некоторое расширение числа преступлений, уголовное преследование по которым может осуществляться в порядке частно-публичного обвинения, внесение законодателем корректив в ст. 15 УК РФ, разграничивающую категории преступлений, а также предоставившую суду право изменения таких категорий, учет при принятии процессуальных решений волеизъявления частных лиц до сих пор зависит от усмотрения лица, в производстве которого находится уголовное дело. Уголовный закон оговаривает возможность освобождения от уголовной ответственности в связи с деятельным раскаянием (ст. 75 УК РФ) или примирением
Дерябина Е. М. Теория государства и права: учебник для бакалавров. М., 2013. С. 174.
22 См.: Теория государства и права: учебник / под ред. В. К. Бабаева. М., 2003. С. 405; Соколов А. Н, Смирнова Е. С. Теория государства и права: учеб. пособие. Калининград, 2012. С. 71.
23 См.: Потапов В. Д. Основные начала
проверки судебных решений в контрольно-проверочных стадиях и производствах уголовного судопроизводства России / под ред. О. А. Зайцева. М., 2012. С. 6—55.
с потерпевшим (ст. 76 УК РФ). Исходя из этого, прекращение уголовного дела в связи с примирением сторон (ст. 25 УПК РФ), прекращение уголовного преследования в связи с деятельным раскаянием (ст. 28 УПК РФ) являются правом, но не обязанностью следователя, дознавателя, суда.
Иной подход предложен законодателем для принятия решений о прекращении уголовного преследования о преступлениях в сфере экономической деятельности: ст. 761 УК РФ устанавливает, что лицо «освобождается» от уголовной ответственности, а ст. 281 УПК РФ — что суд, следователь с согласия руководителя следственного органа или дознаватель с согласия прокурора «прекращает уголовное преследование».
Учесть проявления и публичности, и диспозитивности попытались разработчики нового Уголовно-процессуального кодекса Украины, что привело к отражению в системе принципов украинского уголовного процесса и принципа публичности (ст. 25), и принципа диспозитивности (ст. 26)24. На наш взгляд, игнорировать в современных условиях возможность выражения собственной позиции участниками уголовного судопроизводства, заинтересованными в исходе уголовного дела, просто недопустимо. Но и параллельное существование (сосуществование) в системе принципов обеих идей — публичности и диспо-зитивности — вряд ли является оптимальным решением проблемы: в любом случае превалирующей является лишь одна из них. Полагаем, что в одной из частей статьи, закрепляющей принцип публичности, может быть оговорена возможность учета волеизъявления участников уголовного судопроизводства, принятие в случаях, прямо предусмотренных законодательством, решений о прекращении уголовного дела или уголов-
24 См.: Ковтун Н. Н. УПК Российской Федерации и УПК Украины: pro et contra в контексте сравнительного правоведения // Уголовное судопроизводство. 2013. № 1. С. 24.
ного преследования на основании их ходатайства.
Таким образом, нормами международного права, Конституцией РФ и положениями УК РФ фактически предопределена насущная необходимость закрепления идеи публичности в системе принципов современного уголовного процесса. Ни перевод процесса на начала состязательности, ни предоставление участникам уголовного судопроизводства более широких возможностей влияния на ход и результаты уголовного преследования не могут служить серьезным препятствием
для этого. Однако настаивать на том, что уголовно-процессуальные отношения носят исключительно публично-правовой характер, не обращая внимания на расширение диспо-зитивных начал, — значит отрицать объективно существующие факты. Именно поэтому в нормах, устанавливающих обязанность органов уголовного преследования реагировать на каждое сообщение о преступлении, следует отразить и правомерность принятия итоговых процессуальных решений с учетом мнения заинтересованных лиц, если подобный порядок отражен в законе.
Библиографический список
Азаров В. А. Уголовно-процессуальная идеология и одноименная фразеология // Вестник Оренбургского государственного университета. 2006. № 3.
Александрова Л. А. Публичность как основание уголовно-процессуального права. М., 2007.
Барабаш А. С. Публичное начало российского уголовного процесса. СПб., 2009.
Беккариа Ч. О преступлениях и наказаниях. М., 2011.
Бойков А. Д. Третья власть в России. Кн. 2: Продолжение реформ. М., 2002.
Большой юридический словарь / под ред. А. В. Малько. М., 2011.
Гуськова А. П. К вопросу о современной функции уголовного судопроизводства — охранительной // Вестник Оренбургского государственного университета. 2006. № 3.
Гуськова А. П. Уголовно-процессуальная форма и ее значение в становлении уголовного судопроизводства охранительного типа // Вестник Оренбургского государственного университета. 2012. № 3.
Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. М., 1982. Т. 3.
Доклад Генерального прокурора Российской Федерации на заседании Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации. URL: http://genproc.gov.ru/genprokuror/ appearances/document-145875.
Еникеев З. Д. Уголовное преследование. Уфа, 2000.
Жумагазиева А. У Доступ к правосудию как общечеловеческая ценность // Вестник Оренбургского государственного университета. 2010. № 3.
Касаткина С. А. Публичность и диспозитивность в российском уголовном процессе / науч. ред. И. Л. Петрухин. Ставрополь, 2006.
Ковтун Н. Н. УПК Российской Федерации и УПК Украины: pro et contra в контексте сравнительного правоведения // Уголовное судопроизводство. 2013. № 1.
Конев А. Н. Идеологические основы уголовного судопроизводства России: контуры проблем и очертания концепций // Вестник Нижегородской академии МВД России. 2013. № 23.
Конт-Спонвиль А. Философский словарь / пер. с фр. Е. В. Головиной. М., 2012.
Краткая российская энциклопедия: в 3 т. Т. 2: К—Р / сост. В. М. Карев. М., 2004.
Марченко М. Н., Дерябина Е. М. Теория государства и права: учебник для бакалавров. М., 2013.
Международное уголовное право / И. П. Блищенко, Р. А. Каламкарян, И. И. Карпец и др. М., 1995.
Михайлов В. А. Конституционно-правовые основы уголовного судопроизводства. М., 2010.
Михайловская И. Б. Цели, функции и принципы российского уголовного судопроизводства. М., 2003.
Ожегов С. И. Словарь русского языка / под ред. Н. Ю. Шведовой. М., 1989.
Побегайло Э. Ф. Специальные принципы уголовного судопроизводства // Публичное и частное право. 2013. № II.
Потапов В. Д. Основные начала проверки судебных решений в контрольно-проверочных стадиях и производствах уголовного судопроизводства России / под ред. О. А. Зайцева. М., 2012.
Сабитов Т. Р. Система уголовно-правовых принципов. М., 2012.
Соколов А. Н., Смирнова Е. С. Теория государства и права: учеб. пособие. Калининград, 2012.
Теория государства и права: учебник / под ред. В. К. Бабаева. М., 2003.
Уголовно-процессуальное право. Актуальные проблемы теории и практики: учебник / под ред. В. А. Лазаревой, А. А. Тарасова. М., 2012.
Уголовный процесс: учебник / под общ. ред. А. В. Смирнова. 5-е изд. М., 2012.
Философский энциклопедический словарь. М., 2009.
Полномочия суда кассационной инстанции в гражданском процессе
КОВТКОВ Дмитрий Иванович, консультант отдела Правового департамента Министерства обороны Российской Федерации
Российская Федерация, 119160, г. Москва, ул. Знаменка, 19
E-mail: gleit@mail.ru
Исследуется порядок применения полномочий суда кассационной инстанции, закрепленных в пунктах 4 и 5 части 1 статьи 390 ГПК РФ, при проверке вступивших в законную силу судебных актов. Актуальность настоящей статьи обусловлена необходимостью разрешения теоретических и практических вопросов применения полномочий суда кассационной инстанции судов общей юрисдикции, которые возникли после принятия и вступления в силу Федерального закона от 9 декабря 2010 года № З53-Ф3 «О внесении изменений в Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации». На основе анализа положений пункта 5 части 1 статьи 390 ГПК РФ и судебной практики автор приходит к выводу о необходимости его законодательного уточнения, имея в виду выделение полномочия суда кассационной инстанции по изменению обжалованных актов в самостоятельное положение, поскольку совместное закрепление в одном пункте права суда на отмену и изменение вступивших в законную силу актов искажает суть таких полномочий и смешивает разные по своей природе юридические явления.
Ключевые слова: суд общей юрисдикции, гражданский процесс, суд кассационной инстанции, полномочия.
Powers of the Court of Cassation in Civil Proceedings
D. I. Kovtkov
The Ministry of Defence of the Russian Federation
19, Znamenka st., Moscow, 119160, Russia
E-mail: gleit@mail.ru
The article investigates the order of exercising of powers of the court of cassation set forth in paragraphs 4 and 5 of Part 1 of Article 390 of the Civil Procedural Code of the Russian Federation when checking enforceable judicial acts. The relevance of this article is conditioned by the need to resolve theoretical and practical issues of the exercising of the powers of the courts of cassation, courts of general jurisdiction, which arose after the adoption and entry into force of the Federal law of December 9, 2010 No. 353-FZ "On amendments to the Civil Procedural Code of the Russian Federation". Based on the analysis of the provisions of paragraph 5 of Part 1 of Article 390 of the RF CPC and the judicial practice, the author comes to the conclusion about the need for its legislative clarification, with a view to single out the powers of the court of cassation on changing appealed acts into a separate provision, as the joint consolidation in one paragraph of the court's power to recall and change the enforceable court rulings misrepresents the essence of such powers and confuses legal phenomena of different nature.
Keywords: court of general jurisdiction, civil procedure, court of cassation, powers.
DOI: 10.12737/10308
