CC BY
69
Вестник Челябинского государственного университета. 2011. N9 13 (228).
Филология. Искусствоведение. Вып. 54. С. 38-43.
С. Н. Глазкова
«ЛЕНИВЫЙ ДИРЕКТИВ» В РУССКОЙ ЯЗЫКОВОЙ КАРТИНЕ МИРА
Статья посвящена анализу уникальной конструкции современного русского языка - «ленивому директиву». «Ленивый директив»рассматривается как инфинитивно-предикативная модель со значением динамического состояния, этнокультуроцентричная синтаксема, имеющая системный коммуникативно-прагматический статус. В статье выявляется прагматика, этимология, семантика, грамматика такой конструкции. Автор делает попытку) проанализировать причины ее возникновения и бытования в русском языке.
Ключевые слова: директив, «ленивый директив», директивность, побудительность, русская языковая картина мира.
Картину мира, которая «формируется в языке и отражена в нем», определяют как «определенный способ восприятия и устройства мира»1, «совокупность представлений о мире, заключенных в значении разных слов и выражений данного языка», «своеобразную систему взглядов на окружающую неязыковую действительность»2. Характеризуя языковую картину мира, обычно рассматривают этническое поле, набор концептов и констант и характер их сцепления, определяющие ядро национальной концептосферы, жизненные ориентиры, культурные установки и стереотипы, этические ценности, систематизированные и интегрированные в некое целое3.
Совершенно очевидно, что понятия 'русская / 'российская' языковая картина мира, о соотношении которых спорят, не совпадают4, поэтому, не вдаваясь в полемику, мы называем исследуемую в статье языковую картину мира русской с определенной долей условности.
Способ выражения побудительности в любом языке культуроспецифичен. Один их способов экспликации директивности в современном русском языке - конструкция, которую мы исследуем в данной статье. Метафорически она названа «ленивый директив». Лингвокультурологический взгляд на эту конструкцию представляется продуктивным, так как вскрывает особенности русской языковой картины мира.
Опишем названную конструкцию. Ее структурная схема в формальном аспекте синтаксиса такова: 1п/('ор1Ас1] Элементный состав синтаксемы двухкомпонентен: “надо' + инфинитив. Это выражения типа ‘надо сделать действие X': 'надо сходить в магазин', 'надо подумать' и пр. Директивность такой конструкции задается словом ‘надо'. Невзирая на дис-куссионность термина (безличное слово, пре-
дикатив, категория состояния и др.) и статуса частеречности, принадлежность слова ‘надо' к предикативно-безличным словам не вызывает сомнения.
Как уже отмечалось выше, особое мировиде-ние заключено не только в значениях лексических единиц, но и воплощено в грамматическом устройстве языка. Нас интересует, как грамматическая конструкция 'надо + инфинитив' отражает русскую языковую картину' мира.
Характеризуя русскую языковую картину мира, мы опираемся на авторитетное мнение лингвистов, которые называют следующие важные для понимания этнокультурной специфики рассматриваемой синтаксемы идеи.
- «Идея непредсказуемости мира», которая «оборачивается непредсказуемостью результата - в том числе, собственных действий»1.
- Идея фатальности, в соответствии с которой «с человеком нечто происходит как бы само собой, и не стоит прилагать усилия, чтобы нечто сделать, потому что в конечном счете от нас ничего не зависит»1.
- Идея смирения, покорности, через призму которой воспринимается «недостаточная вы-деленность индивида как автономного агента, как лица, стремящегося к своей цели и пытающегося ее достичь, как контролера событий»5.
- Идея «непостижимости и неконтролируе-мости жизни», что объясняет «пассивность и ощущение того, что человеку неподвластна его собственная жизнь, что его способность контролировать жизненные позиции ограничена»5.
- Идея незавершенности, за которыми стоит «представление, что главное - собраться, т. е. чтобы что-то реализовать, необходимо прежде всего мобилизовать свои внутренние ресурсы, а это зачастую бывает трудно и непросто сделать»1.
- Идея коллективизма, соборности, которая зачастую имеет своей «обратной стороной <...> потенциальный инфантилизм» членов языкового сообщества и, как следствие, «возможность снять с себя ответственность за собственные действия»6.
- Идея неопределенности5.
Все эти утверждения нашли, как кажется, отражение в рассматриваемой конструкции. 'Надо - безлично-предикативное слово, входящее в семантическое ядро категории состояния. Слово ‘надо' как нельзя лучше выражает ненаправленную, не оформленную в реальное действие некую необходимость действия, мыслимого как возможное и желательное, но не само действие, не реальное продуктивное осуществление каких-то поведенческих шагов, а проживание состояния необходимости.
Большая часть «ленивых» директивов имеет значение неопределенной устремленности. Приведем несколько типичных примеров (здесь и далее даны примеры, взятые из книги Л. Улицкой «Искренне ваш Шурик» и помечаются У., примеры из естественного разговорного языка ссылкой не сопровождаются).
Ему надо было обдумать это сообщение [У.] Он понимал, что надо уйти Нотти не мог [У.] Родители побежали по инстанциям: надо было собрать милъон разнообразных бумажек в очень короткий срок [У.]
Мне в двенадцать надо быть в аэропорту [У.] Этимология, прагматика, грамматика, семантика слова ‘надо' требует отдельного разговора, ибо именно она формирует национальнокультурную специфику конструкции. Нескольких важных замечаний по этому поводу.
Категория состояния складывается на почве сложного грамматического переплетения свойств имени, глагола и наречия. «В её грамматическом строе скрыты зародыши, источники новых грамматических сдвигов (особенно в области имён существительных и прилагательных) <...> Всё это выделяет категорию состояния как новую для русского языка, но очень активно развивающуюся часть речи»7. В рамках данной части речи, видимо, ‘надо' следует отнести к старейшим словам категории состояния, к базовому лексическому фонду данной части речи. В учебнике «Современный русский язык» под ред. Д. Э. Розенталя указывается, что признак соотносительности с теми частями речи, от которых они произошли, свойственен не всем словам категории состояния; «например, его лишены такие слова, как жаль, можно,
надо и др.»8. Академическая грамматика также относит ‘надо’, отстаивая его независимость, к предикативам - самостоятельным словам, не соотносимым с качественными наречиями и краткими прилагательными9. Не случайно, отстаивая тезис об адъективном происхождении большинства слов категории состояния,
В. П. Тимофеев не подвергает анализу происхождение слова‘нацо'Ч
В словаре М. Фасмера указывается, что 'надо' из др.-русск. ‘Восходит к дат. и местн.п. ед.ч. от др.-русск. Надоба «надобность, потребность»'11. При анализе словарной статьи обнаруживается, что ближайшая этимология показывает связь ‘надо' с существительным со значениями ‘время', ‘пора' 'эпоха', ‘век', ‘период', а дальнейшая - вскрывает этимологические параллели с существительными со значением 'природа', 'свойство', 'характер' (лтш.), прилагательными со смыслами 'приличествующий', 'подобающий', 'подходящий', 'хорошего вида' (лит., лтш.) и глаголами с семантикой 'быть угодным', 'подобать', 'подходить' (гот., лтш.). Этимологические истоки запечатлены в современном значении слова 'надо' и в его сложной морфосемантике - наличии черт имени, глагола, наречия.
Размышляя об особенностях происхождения слова 'надо', можно предположить следующее. Морфологическая несоотносительность слова 'надо' с теми частями речи, от которых оно произошло, отсутствие сравнительной степени, типичной для слов категории состояния, восходящих этимологически к наречиям и кратким прилагательным, видимо, можно расценивать как показатель исконности, некоей первичности исследуемой лексемы. 'Надо' принадлежит, по-видимому, к старейшему пласту лексикона русской категории состояния, который сформировался под влиянием русской языковой картины мира и в свою очередь сформировал ее.
«Категория состояния - разноуровневая категория. Она изучается не только в лингвистике, но и в других науках, в том числе - в философии. Состояние рассматривается как одна из форм существования объекта, его качественная предметность - это стадия в генетическом развитии целого, момент устойчивости в изменении». В. Н. Мигирин определяет состояние как фазу в существовании, характеризующуюся одновременностью качеств12.
Приведенная цитата дает представление
о том, что категория состояния интересна не
только лингвистам, но и культурологам, философам и др. Вообще состояние в русской морфологии выражается различными частями речи, среди которых категория состояния - специально предназначенные для этого безлично-предикативные слова. Слово ‘надо' принадлежит к лексической группе слов, передающих модально-волевые характеристики, и дается обычно в учебниках в ряду таких слов, как ‘неохота', ‘можно', ‘нужно . ‘достаточно' и др. О модальном характере слова ‘надо' читаем, например, в учебнике Е. И. Дибровой: слова категории состояния (‘надо, нужно, можно, невозможно, лень' и др.) «относятся к группе модальных - выражают модальную оценку состояния субъекта, т. е. имеют значение желания, готовности, необходимости произвести то или иное действие»13.
Семантическая характеристика безличнопредикативных слов была объектом внимания ещё в работах А. А. Барсова, А. X. Востокова, А. М. Пешковского, JT. В. Щербы, А. А. Шахматова и др. Семантика модальности слова ‘надо' требует отдельного разговора.
Слово ‘надо' сильно отличается от аналогичного модального компонента в романогерманских языках, где он выражается глаголом. Считается, что эта часть речи - чисто славянское явление. Во многих других языках ей соответствуют конструкции ‘я имею'. Так, например, в словаре Н. И. Формановской и
С. В. Швецовой даны такие варианты русско-английских соответствий интересующей нас конструкции14. ‘Вам надо - 'You must... You have to/should... You should/must... You ought/should..'.; "Надо бы вам' - 'I thmk you should..'.; ‘Надо' (с оттенком необходимости в приглашениях-побуждениях) - ‘must; have to; ought...’; 'Надо бы' - 'must; ought; should'; 'Надо было бы’ - It would be necessary'; ‘Надо сходить' - "We should see’.
Как видим, во всех примерах 'надо’ переведено модальным глаголом. Действительно, нормой выражения модальности необходимости во многих других языках является глагол, в русском языке - неглагольная часть речи (категории состояния). Не случайно есть ученые, относящие слова категории состояния, в частности, 'надо’, учитывая их синтаксическую энергетику, способность выступать в роли главного члена безличного предложения, в русском языке к глаголу (скажем, Н. Колшанский).
Для нас интересна мысль Е. И. Дибровой о том, что слова категории состояния называют
социальное состояние13. Слово 'надо' отражает, как представляется, именно социальное состояние субъекта, актуальное для русской языковой картины мира: озвучивает необходимость какого-либо действия как нужного в социуме, микросоциуме, для самого субъекта как представителя социума, но не как проживаемое и действительное, скорее, как неопределенное.
Модально-временная рамка анализируемой синтаксемы неопределенна. Результативность не отнесена к какому бы то ни было времени, да и не мыслится говорящим. Это скорее пассивное осознание ну жности действия. Пассивное действие - так, пожалуй, можно охарактеризовать этноспецифическое значение данной конструкции.
Рассматриваемые конструкции можно разделить на две группы, исходя из направления обозначенного в ней пассивного действия: 1) директивы, иллокутивная сила которых обращена к самому адресанту (такие директивы можно было бы назвать самодирективами), и 2) к адресату (собственно директивы). Приведем примеры.
1 )Мне надо доделать главу до конца.
2) Тебе надо доделать главу до конца.
Однако директив не случайно назван ленивым, действие как таковое мыслится в поле неопределенности, необязательности, пролонгированное™, нерезультативности. Нерезуль-тативность заложена изначально семантикой самого слова 'надо' и не зависит от вида основного глагола, употребляемого в форме инфинитива. Совершенный вид глагола лишь слегка усиливает настоятельность, степень необходимости действия, но не его действенность, исполнительность .
Сравним: 'надо спать*, 'надо поспать'; 'надо бывать на солнце', 'надо побыть на солнце'; 'надо встречаться', 'надо встретиться' и пр.
Неопределенность ленивых директивов подчас еще больше усиливается с помощью дополнительных компонентов со значением неопределенности: например, неопределенные местоимения 'что-то’, 'как-нибудь' и др. Такое удвоение, усиление неопределенности отражено в примерах ниже.
Шурик, надо что-то к обеду... [У.]
Сказать было нечего, но что-то надо было [У.]
Акцент на повторяемости действия, выраженного глаголом в форме инфинитива или контекстным окружением конструкции, также подчеркивает семантическую неопределенность. Приведем пример.
Надо спросить у мамы - мелькнула привычная мысль [У.].
Наличие фразеологических единиц как устойчивых сочетаний рядом с синтаксемой и внутри нее тоже, как представляется, призвано подчеркнуть неопределенность действия. Несколько примеров в подтверждение этой мысли приведены ниже:
- Что не примут, это салю собой разумеется, но ведь надо себя проверить, попробовать.
- Ну надо же! И надо отдать должное. Справедливости ради надо сказать, ей и знать не надо. Нет, расстояние надо было сокращать. Не надо загонять себя в безвыходное положение ! Надо это обдумать», - заметил для себя Жучилин.
Примечательно следующее: указания в контексте на срочность действия не изменяют суть ленивого, недейственного директива. Так, в примере ниже наречие немедленно, срочно не меняет картины.
- Наконец, вызвонив Шурика, сказала, что надо срочно поговорить. Леночка, так надо срочно оттуда уходить! Скорей, пойдём, надо что-то делать, немедленно позвони маме, пусть бабушка едет сейчас же в приёмную комиссию...
Следует сказать об исследуемых синтаксе-мах без инфинитива. Приведем несколько примеров для анализа:
‘Надо так надо’. ‘Надо - значит надо". ‘Принесу? Не надо’. (2) 'Надо бы. Принеси, а? тебе надо - ты и неси'. (2) ‘Ты куда? Да надо'. (3) ‘Тебе надо - ты и делай'.
При отсутствии инфинитива в такой конструкции мы, видимо, имеем дело с неполным предложением, причем с разными видами неполноты, детально описанными в лингвистической литературе: эллиптической (1), контекстуальной (2), ситуативной (3). Последний пример особенно показателен: в синтаксеме всегда присутствует инфинитив, иногда имплицитно, который выступает в качестве слова, называющего инертное действие, мыслимое субъектом как необходимое.
Но если действительно надо... Сейчас не надо. А вечером надо к маме на дачу, к Марии, которой обещана корзинка, нитки и ещё что-то
- у него записано... [У.]
Шурик! Мне надо, чтобы ты срочно ко мне приехал [У.]
Модально-семантический комплекс значений слова 'надо' сложен и проясняет русскую языковую картину мира: это востребованность
действия, включающая в себя синтез необходимости, возможности, желательности, но никак не само действие, нединамическое состояние. Приведем несколько примеров.
Кстати, куда оно делось, надо Шурика спросить... [У.]
Скользнула мысль: надо послать Шурика в аптеку! [У.]
Катька такая славная. Надо будет к ним хоть изредка заезжать. .. Надо было в этом окончательно убедиться [У.]
У Шурика возникло чувство: надо торопиться, чтобы успеть за эти отведённые им сутки наверстать всё за двенадцать лет упущенное [У.]
Закономерным и этнически обусловленным видится формирование с помощью исследуемой конструкции предикативного центра безличных предложений. О высокой частотности безличных предложений в русском языке общеизвестно. Национальная детерминированность этого явления также широко обсуждалась лингвистами и не вызывает сомнений. Особая роль безличных конструкций связывается с названными выше ключевыми идеями русской языковой картины мира. Место детерминанта, выраженного дательным субъекта, обычно занимают личные местоимения либо существительные. Приведем примеры:
Мне надо идти'. 'Нам надо идти'. 'Тебе надо идти'. 'Вам надо идти'. 'Ему (ей, маме) надо идти'. 'Им (детям) надо идти'.
Можно предположить, что валентная связь у слова надо одна: имя в форме дательного падежа. Тяготение конструкции к обезличенно-сти детерминируется ментально и этнически.
«Ленивые директивы» можно сгруппировать, исходя из занятости-незанятости валентности детерминанта - дательного субъекта - на две группы: 1) с детерминантом, который называет , кем может исполняться предполагаемое или возможное действие; 2) без детерминанта, максимально «русское» действие-состояние, не отнесенное формально к исполнителю; субъект а) восстанавливается из контекста либо б) вообще отсутствует, т. е. действие-состояние принципиально бессубъектно. Приведем примеры.
(26) Маму вашу госпитализировать надо. Вы бы её уговорили. (1) Вам ведь от неё отдохнуть надо ж. (2а) Леночка, так надо срочно оттуда уходить'. [У.]
(26) Сердце её работает в тяжёлых условиях, и надо его немного поддержать [У.].
Как известно, лакуна является ключом для понимания отдельных фрагментов национальной картины мира. Неглагольный характер лексемы ‘надо’ — именного вспомогательного компонента в составе предиката (составного глагольного главного члена односоставной предикативной единицы со структурной схемой /«/Г 'ор/А с// ^) выявляет одну их таких лакун, вскрывая глубокое несоответствие современного русского языка и других романо-германских неславянских языков: действие в глагольном предикате осознается и позиционируется не как реальное действие, к которому побуждают реципиента, а как действие-состояние.
В связи с изложенным правомерен вопрос: возможно ли с помощью анализируемой син-таксемы сформулировать побуждение, не вызывающее сомнения в том, что действие мыслится как инертность и будет осуществлено. Другими словами, всегда ли ленив описываемый директив и насколько? Среди анализируемых конструкций синтаксемы с каноническим директивным значением единичны и фиксируются обычно в речевых ситуациях асимметричного общения, например, в институциональном дискурсе: диалог 'начальник - подчиненный". Приведем пример.
Начальник: Надо съездить на склад. Взять электроды. Бригада стоит.
Подчиненный: Понял. Еду.
Не вызывает сомнений, что реплика директивна. Директив осознается как действенный, обязательный к исполнению, однако достаточно корректно выраженный. Приказы, оформляемые в описываемую синтаксему, не столь частотны, что показывает и проанализированный лингвистический материал, и составляют не более 0,5 % от числа всех таких синтаксем.
Итак, современная синтаксическая система русского языка характеризуется активностью рассматриваемой модели. Можно констатировать ее высокую продуктивность. Анализируемые синтаксемы представлены двумя группами: собственно директивы с прагматическим значением побудительности разной степени категоричности и «ленивые директивы». Безусловное превалирование «ленивых» директи-вов, их воспроизводимость в речи очевидны.
Подытожив, можно сделать предварительный вывод об особенностях этой конструкции. Специфика ее заключена в слове ‘надо’. Анализ синтаксем показывает, что предикативность в русском языке регулярно выражается такими «неглагольными» формами. Связочно-
именной компонент ‘надо’ выражает предикативное значение темпоральности, модальности и персональности, не являясь при этом глаголом. Модальность действия формируется за счет наречно-глагольно-именной синкретичной формы - безлично-предикативного слова 'надо'. По нашему мнению, 'надо' можно причислить к группе ключевых, как их называла А. Вежбицка, слов, способствующих пониманию культур.
Лексико-грамматический класс слов категории состояния образовался и пополняется за счёт диахронной трансформации из других частей речи, т. е. процесса предикативации. 'Надо' в этом ряду занимает особое место: его можно причислить к первичным, древнейшим, возможно, первым, исконным безличнопредикативным словам, которые составляют ядро данной части речи и вскрывают специфику русской языковой картины мира.
Инфинитивной лексемы оказывается недостаточно, чтобы организовать предложения типового значения 'субъект и его действие-состояние'. Прагматика слова 'надо' («ленивая» директивность-процессуальность) и его семантика (сложный модальный комплекс значений необходимости, желания, возможности, долженствования, повторяемости-привычности) диктуют и формируют значение всей конструкции: осознание и называние действия как предполагаемого в неопределенном временном плане, пассивного, незавершенного, не нацеленного на результат, осознаваемого как вынужденное; не реального, а мыслимого как происходящее само по себе, независимо от вмешательства и активности субъекта, проживаемого как состояние. Реализация валентной связи (дательный падеж имени ~ местоимения), формальная отнесенность действия-состояния к какому-либо субъекту, не меняет принципиальной безличности конструкции, а напротив, подчеркивает ее.
Анализ данных моделей убеждает в том, что эти структуры могут рассматриваться как типичные для русского языка в этнокультурном и прагматическом плане синтаксические структуры, располагающие яркой этноспецификой, и нетипичные, обнаруживающие лакунарность для других, в частности, неславянских языков.
Конструкция отражает «социально унаследованную совокупность практических навыков и идей, характеризующих» русскую картину мира, являясь «формальным покровом <...> внутренних мыслей и переживаний» языковых
личностей русских15, выступая как проявление «своего рода "коллективной философии’, которую «язык <...> "навязывает" в качестве обязательной всем носителям этого языка»16. Конструкция преломляет в себе ключевые идеи русской картины мира, «общие представления людей, принадлежащих к одному этнос}', о действительности»16: неопределенность бы-
тия, непредсказуемость мира, необходимость и сложность мобилизации внутренних ресурсов для осуществления действия, бездеятельность, безличность, неподвластность, непостижимость, неконтролируемостъ жизни человека, логику незавершенности. Это далеко не полный список составляющих русской ЯЗЫКОВОЙ картины мира, однако именно эти компоненты ярко отражены в исследуемой конструкции «ленивого» директива.
Таким образом, исследуемая инфинитивнопредикативная модель со значением динамического состояния имеет системный коммуникативно-прагматический статус, выявляющий этнокультурную специфику русской языковой картины мира.
Примечания
1 Зализняк, А. А. Ключевые идеи русской языковой картины мира // Языки славянской культуры. 2005. URL : http://www. lingvoda.ru.
2 Богатырева, И. И. Языковая картина мира. URL : http: //www. portal-slovo.ru/philology.
3 Зализняк, А. А. Языковая картина мира. URL : http: //www .krugosvet.ru/enc/gumanitamye.
4 Трубачев, О. Н. Русский-российский : История, динамика, идеология двух атрибутов нации // Русская нация : историческое прошлое и проблемы возрождения. М., 1995. С. 28-36.
5 Вежбицка, А. Язык. Культура. Познание. М., 1996. С.34-38.
6 Макшанцева, Н. В. Русское // Межкультурная коммуникация : учеб. пособие. Н. Новгород, 2001. С. 103-137.
Виноградов, В. В. Русский язык (грамматическое учение о слове). М., 1972. С. 339.
8 Розенталь, Д. Э. Современный русский язык. М., 2003. URL : http://studportal.tomsk.ru.
9 Русская грамматика. Т. 2 : Синтаксис. М. : Наука, 1980. 709 с.
10 Тимофеев, В. П. О переходе некоторых кратких прилагательных в категорию состояния // Вопр. языкознания. 1958. № 5. С. 93-98.
11 Фасмер, М. Этимологический словарь русского языка. М. : Прогресс, 1971. Т. Щ. С. 38.
12 Мигирин, В. Н. Язык как система отображения. Кишинев, 1973. С. 174.
13 Современный русский язык. Теория. Анализ языковых единиц: в 2 ч. Ч. 2 : Морфология. Синтаксис. М., 2006. 619 с.
14 Формановская, Н. И. Речевой этикет. Русско-английские соответствия : справочник. URL : http: //www .homeenglish. ru/T extforman .htm.
15 Сепир, Э. Избранные труды по языкознанию и культурологи : (Язык, раса и культура). М., 1993. 656 с.
16 Петрухина, Е. В. Русская языковая картина мира и православное сознание. URL : http: // www. pravoslavie. ru/smi/3 65 02 .htm.
