CC BY
34
5. Shenshev L.V. Osnovy adaptivnogo obucheniya yazyku (semioticheskie aspekty razvitiya rechi s pomosch'yu avtomata). Moskva: Nauka, 1995.
6. Adaptivnaya tehnologiya obucheniya. Pedagogika - metodiki i tehnologii obucheniya. Available at: https://paidagogos.com/?p=100
7. Gajsarova M.D. Ispol'zovanie adaptivnoj sistemy obucheniya na urokah russkogo yazyka i literatury. Available at: https://infourok.ru/ispolzovanie-adaptivnoy-sistemi-obucheniya-na-urokah-russkogo-yazika-i-literaturi-50l229.html
8. Efremova T.F. Sovremennyj tolkovyj slovar' russkogo yazyka. V 3 tomah: ok. 160 000 slov. Moskva, 2006; T. 1: A - L.
9. Bol'shoj akademicheskij slovar' russkogo yazyka. T. 1. A - Bish' Moskva, 2004.
10. Polonskij V.M. Slovar'po obrazovaniyu ipedagogike. Moskva, 2004.
11. Naumchik V.N. i dr. Pedagogicheskijslovar'. Minsk, 2006.
12. Pedagogika: Bol'shaya sovremennaya 'enciklopediya. Sost. E.S. Rapacevich. Minsk, 2005.
13. Pedagogicheskij slovar': uchebnoe posobie dlya studentov. Pod redakciej V.I. Zagvyazinskogo, A.F. Zakirovoj. Moskva, 2008.
14. Kodzhaspirov A.Yu. i dr. Slovar'po pedagogike. Moskva, 2005.
15. Bol'shaya 'enciklopediya: v 62 tomah. T. 1. Gl. red. S.A. Kondratov. Moskva, 2006.
16. Balyhina T.M. Osnovy teorii testov i praktika testirovaniya (v aspekte russkogo yazyka kak inostrannogo). Moskva, 2004.
17. Shapiro L. Obuchenie personala kak chast' processa vnedreniya informacionno-analiticheskih sistem. Chast' 1. Biznes & Informacionnye tehnologii. 2014; Vypusk № 2 (35). Available at: http://bit.samag.ru/archive/article/1348
18. Chernyak L. Adaptiruemost' i adaptivnost'. Izdatel'stvo «Otkrytye sistemy». Available at: https://www.osp.ru/os/2004/09/184560
19. Avanesov V.S. Adaptivnoe obuchenie i adaptivnyj testovyj kontrol' Available at: http://testolog.narod.ru/Theory41.html
20. Chelyshkova M.B. Adaptivnoe testirovanie v obrazovanii (teoriya, metodologiya, tehnologiya): monografiya. Moskva, 2001.
21. Zvonnikov V.I. i dr. Adaptivnoe testirovanie v distancionnom obuchenii. Vysshee obrazovanie segodnya. 2012; 6: 7 - 11.
22. Belyaeva L.N. Avtomatizirovannoe rabochee mesto filologa v strukture obrazovatel'nogoprostranstva sovremennogo vuza: monografiya. Sankt-Peterburg, 2013.
23. Knewton: adaptivnoe obuchenie v dejstvii. Obrazovatel'nyj portal Newtonew, sajt ob obrazovanii i obuchenii. Available at: https://newtonew.com/tech/knewton-adaptivnoe-obuchenie-v-dejstvii
24. Savel'ev A.Ya. i dr. Podgotovka informacii dlya avtomatizirovannyh obuchayuschih sistem: metodicheskoe posobie dlya prepodavatelej i studentov vuzov. Moskva, 1986.
25. Azimov 'E.G. Novyjslovar'metodicheskih terminoviponyatij (teoriya ipraktika obucheniya yazykam). Moskva, 2009.
26. Schukin A.N. Sovremennye intensivnye metody i tehnologii obucheniya inostrannym yazykam: uchebnoe posobie. Moskva, 2010.
Статья поступила в редакцию 03.08.19
УДК 801.52
Alieva S.A., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Department of Theoretical and Applied Linguistics, Dagestan State University (Makhachkala, Russia),
E-mail: samaya.alieva.00@mail.ru
LEXICOGRAPHIC FIXATION OF ONOMATOPOEIC WORDS IN DICTIONARIES OF THE RUSSIAN AND KUMYK LANGUAGES. The article is about the description of lexicographic representation of Russian and Kumyk onomatopoeic words in dictionaries of various types. Lexicographic sources only note conditional versions of most common onomatopoeia that reached conventional status. There is no consensus among linguists about the distinction between onomatops and interjections. Some dictionaries include onomatopoeia and interjection into the same dictionary entry. There is no uniformity in the terminological definition of words such as "bang and others". When analyzing such units, one should take differentially approach and take into account the contextual environment of one and another onomatopoeic lexeme, since the dictionary components reflect primarily the nuclear components of the word meaning. The author of the article concludes that it is necessary to create a comprehensive bilingual Russian-Kumyk dictionary of onomatopoeia and interjections.
Key words: onomatopoeia, sound complex, conventional status, lexicographic sources, interjection, occasional.
С.А. Алиева, канд. филол. наук, доц. каф. теоретической и прикладной лингвистики, Дагестанский государственный университет, г. Махачкала,
E-mail: samaya.alieva.00@mail.ru
ЛЕКСИКОГРАФИЧЕСКАЯ ФИКСАЦИЯ ЗВУКОПОДРАЖАТЕЛЬНЫХ СЛОВ В СЛОВАРЯХ РУССКОГО И КУМЫКСКОГО ЯЗЫКОВ
Статья посвящена описанию лексикографического представления русских и кумыкских ономатопоэтических слов в словарях различных типов. В лексикографических источниках зафиксированы лишь условные варианты наиболее употребительных звукоподражаний, достигших конвенционального статуса. Среди лингвистов нет единого мнения по поводу разграничения ономатопов и интеръективов. В некоторых словарях в одну и ту же словарную статью могут быть включены звукоподражания и междометия. Отсутствует единообразие и в терминологическом обозначении слов типа «бах, бряк, бух». При анализе подобных единиц следует подходить дифференцированно и учитывать контекстуальное окружение той или иной звукоподражательной лексемы, так как в словарной статье отражены, в первую очередь, ядерные компоненты значения слова. Автор статьи приходит к выводу что необходимо создание комплексного двуязычного русско-кумыкского словаря звукоподражаний и междометий.
Ключевые слова: звукоподражание, звуковой комплекс, конвенциональный статус, лексикографические источники, междометие, окказиональный.
Сложный мир звуков окружает человека. Для живых существ звуки представляют признаки и свойства внешнего мира и окружающей среды. Давний интерес людей к звучанию привёл к тому что у различных народов появились названия животных (прежде всего птиц), восходящие к подражанию их голосам. Так возникли лексемы кукушка, чиж, грач, галка, геккон, тонкъ-тонкъ, къаргъа, бакъа, гюргюр. Учёные со времён античности и до сих пор спорят о том, в какой степени происхождение языка связано с принципом звукоподражания. Результат такого спора - звукоподражательная теория, сильной стороной которой стало «признание существования первоначальной связи между звуком и значением и признание <...> отприродного характера этой связи» [1, с. 165].
Принцип звукоподражания люди используют в различных целях: охотники, чтобы приманить животных и птиц, авторы для живописания своего произведения, актеры для придания игре правдоподобия.
Ономатопы, имеющие общеупотребительный характер, тем не менее, отражают фрагмент языковой картины мира по-разному чем и объясняется их дифференциация. А.А. Реформатский говорит о языковом сите, при котором все чужие для того или иного языка звуки преобразуются в свои, согласно определенным фонетическим принципам [2].
Письменный вариант звукоподражательного слова значительно отличается от звуков природы. С помощью речевого аппарата человек способен достаточно адекватно воспроизвести неязыковые звуки. Однако трудности
возникают, когда необходимо их передать на письме. «Ввиду ограниченности графических средств <...> при записи выбирается условный вариант», который постепенно вытесняет все прочие его звукоподражательные дуплеты [3, с. 158]. В лексикографических источниках находят отражение именно такие условные варианты ономатопоэтических слов. Причем следует отметить, что в словарях зафиксированы не все звукоподражания, а лишь наиболее употребительные, достигшие конвенционального статуса: ква-ква, мяу, хрю-хрю, мур-мур, гьав, важ-вуж. Гораздо лучше в лексикографии представлены звукоподражательные слова, получившие частеречный статус, чаще всего это глаголы (мяукать, каркать, квакать, куковать, мавулламакъ, гюрюл-лемек) и существительные (мяуканье, кряква, къаргъа, гюкюк, кукушка, кукование).
Цель исследования - проанализировать русские и кумыкские звукоподражательные слова в словарях различных типов и определить особенности их лексикографического представления.
В работе использованы методы сплошной выборки, компонентного анализа, сопоставительный и описательный. Материалом исследования послужили сведения, полученные из толковых словарей русского языка, двуязычных словарей русского и кумыкского языков и этимологических словарей русского языка и тюркских языков, а также произведений художественной литературы. В отдельных случаях привлекались данные Словообразовательного словаря рус-
ского языка А.Н. Тихонова и Кумыкско-русского словаря пословиц и поговорок Н.Э. Гаджиахмедова.
Ква, квак (обычно с повторением). Межд. Употребляется звукоподражательно для обозначения кваканья лягушки [4]. Лягушки надрывались - ква-ква-ква - в болоте у реки (Шишков. Угрюм-река). Аналогичное толкование приводится в Новейшем большом толковом словаре С.А. Кузнецова [5]. К междометиям относит ква, квакТ.Ф. Ефремова [6]. Иная трактовка содержится в Словаре Ушакова, где помимо пометы разг, отмечается, что это звукоподражание. О кваканье лягушки. Подобные звуки передают крик лягушки и утиный крик [7]. Несмотря на то, что в словаре В.И. Даля отсутствует приведённый выше ономатоп, тем не менее, автор приводит глагол квакать - кричать 'ква-ква' об утках и других птицах, о лягушках [8].
1) Пытаясь развлечься, Платон накормил уток остатками слив, на которых была настояна водка; жадные птицы тотчас опьянели, <...> квакали не своими голосами (М. Горький. О тараканах). 2) В пруду, за садом нашей улицы, квакают лягушки странно, стеклянным звуком (М. Горький. Как сложили песню). В первом примере отмечается, что лягушки, оказавшись в несвойственном им состоянии, стали издавать нехарактерные им звуки. Во втором - прослеживается сравнение с неодушевленным предметом - стеклом. Автор приводит метафорический эпитет и в следующем случае: Тихий голос женщины, медный плеск колоколов и стеклянное кваканье лягушек - все звуки, которыми жил город в эти минуты (М. Горький. Как сложили песню).
В другом словаре лексема квакать соотносится только с одним источником звучания: о лягушке: издавать характерные, отрывистые звуки, похожие на кваква [9]. Звукоподражательный характер глагола квакать отмечает и М. Фасмер [10]. При этом здесь также приводится и турецкое vak-vak. Так говорят о кряканье уток и журавлином курлыканье.
В Кумыкско-русском словаре бакъ подр. 'о кряканье уток и кваканье лягушки' [11]. Звукоподражательное происхождение имеет и лексема бакъа 'лягушка', об этом говорится и в Этимологическом словаре тюркских языков [12]. При этом бакъа обозначает общее название земноводных, включающих лягушек и черепах. Бакъаны кёлю къуруса да, къур-къуру къурумас. 'Хоть озеро лягушки и высохнет, ее урчание не прекратится' [13]. Кумыкское звукоподражательное слово бакъа по звучанию более соотносительно с русской лексемой квакушка, что наглядно демонстрирует следующий пример: Боламанмукен шогъар етли Къара чы бакъа къушын дей йолдашына (И.А. Крылов. Бакъа ва оьгюз). 'Смотри, квакушка, что, буду ль я с нею? Подруге говорит (И.А. Крылов. Лягушка и вол)'.
Учёные-биоакустики и писатели-натуралисты, помимо кваканья, выделяют у лягушек урчание и турлыканье. Лягушки громко урчали и хрипели: - Тур-лур-лурр! (Бианки. Голубые лягушки). В Словаре фоносемантических аномалий С. С. Шляхова отмечает звукоподражательный характер ква в двух случаях. Как акустический ономатоп ква передает кваканье лягушки, как звукоподражание говорения - речь в отрыве от смысла того, что говорится. Посылай ква-ква, а то не вижу ничего [14].
Несмотря на некоторые отличия по словарям, связь с источником звучания достаточная сильная, и в большинстве случаев нет необходимости в контекстной поддержке. Аналогично можно сказать и о другом звуковом комплексе ку-ку. Здесь у лексикографов также нет единого мнения о характере ку-ку: междометие или звукоподражание. Единственно, что не вызывает сомнения - источник звучания - кукушка. В Новейшем большом толковом словаре С.А. Кузнецова приводится уточнение: обозначает крик самца кукушки. Самки издают другие звуки: «вик-вик-вик». Что являет собой пример окказионального ономатопа, в отличие от общепринятого ку-ку. При этом вышеприведенный словарь указывает, что это междометие. В Большом академическом словаре ку-ку также признано междометием, но подчеркивается, что данный звуковой комплекс употребляется звукоподражательно для обозначения крика кукушки. Иная точка зрения представлена в Словаре русского языка С. И. Ожегова, Толковом словаре Д. Н. Ушакова и Русско-кумыкском словаре, где ку-ку отнесено к звукоподражаниям. Ку-ку - гюкюк къушну къычырагъан авазы 'крик, издаваемый кукушкой' [15]. Словообразовательный словарь русского языка А.Н. Тихонова также трактует ку-ку как звукоподражание [16].
Влюбленный самец кукушки приподнимает свой хвост косо кверху, слегка распускает крылья и выкрикивает свое «ку-ку» (Б. Гржимек. Братья наши меньшие). Здесь произошла конверсия: звукоподражание ку-ку употреблено в значении имени существительного.
На омонимичность ку обращает внимание С.С. Шляхова, которая полагает, что ку в качестве акустического звукоподражания передает: 1) крик кукушки; 2) звук гудка, зуммера. Как звукосимволическое средство ку может иметь и другие значения: 1) указывает на психически больного человека; 2) обозначает или указывает на того, кто не соответствует стандарту, общепринятой норме; 3) обозначает ситуацию поддразнивания. В детской речи употребляется при игре в прятки [14].
В Этимологическом словаре русского языка М. Фасмера глагол куковать образован от междометия ку-ку, а орнитоним кукушка имеет звукоподражательное происхождение [10].
Наибольшую трудность представляют случаи, когда слово воспроизводит звуки и в то же время содержит указание на чувства.
1) Все, что стояли ближе, грохнули хохотной россыпью... - ага-ага... го-го-го.ха-ха-ха (Фурманов. Чапаев). 2) - Го-го-го! - застонал малороссиянин в этом жестком мешке, собрав последние силы (И. Лажечников. Ледяной дом).
В Словаре современного русского литературного языка [17] междометие го!-го!-го! и звукоподражание го-го-го объединены в одну словарную статью. В приведённых выше примерах го-го-го является междометием, так как указывает на чувства. Интерес представляет второй пример, в котором звуковой комплекс го-го-го передает крик от боли, безысходности, в отличие от привычного значения 'грубый, несдержанный смех, хохот', имеющего яркую отрицательную коннотацию. Звукоподражание го-го-го и синонимичное ему га-га-га обозначает крик гусей, лебедей и лошадей. В Словаре русского языка С.И. Ожегова и Толковом словаре Д.Н. Ушакова подобные звуки закреплены за гусями. Го-го-го! - раздалось вдалеке, как крик лебедей под облаками, и вслед затем звяла выжлаков, стаи гончих... ближе и ближе - вот напали на след и гонять по красному зверю! (Даль. Охота на волков). В данном случае речь идет не просто о звукоподражании, а об имитации. Аналогично и в другом примере: - Га! - произнес первый тенор гусиное слово (М. Горький. О тараканах). В словаре Дребезги языка го отнесено к звукоподражаниям акустическому, артикуляторному и говорения. Если го обозначает и/или указывает на эмоциональное состояние удивления, то, по мнению С.С. Шляховой, речь идёт о звукосимволизме: Го-го-го, как давно мы с вами не виделись [14].
В современном русском языке «ах» в подавляющем большинстве лексикографических источников признается междометием, обозначающим досаду, гнев, удивление. - Ах! - возопил инка, - из столицы солнца <...>я прибежал прохладиться в Россию (И. Лажечников. Ледяной дом). Здесь передано эмоциональное состояние говорящего - испуг Однако ах может передавать только звучание: Казаки мчатся обратно, а им вдогонку: Тра-та-та ...Аххх!..Аххх!... Тра-та-та... Ахх!...Аххх! (Фурманов. Чапаев). Ахнула пушка (Шишков. Угрюм-река). Ах способно выступать в функции звукоподражания, что наглядно демонстрирует следующий пример: Ничего ему больше на свете не надо... как шкваркнул бы селезень и взметнулась утка и на всю округу по-своему заахала: «Ах! Ах! Ах! (Пришвин. Корабельная чаща). Вместо привычных кря-кря-кря автор приводит окказиональный ономатоп - ах-ах-ах, при этом в предложение введено наречие по-своему.
Как междометия, так и ономатопоэтические слова представляют трудность при лексикографической фиксации. Особо следует сказать об ономатопах, которым трудно дать определение не только вербальное, но и остенсивное. «Словарная статья в полной мере отражает ядерные компоненты значения слова» [18]. Составители толковых словарей, чтобы раскрыть лексическое значение ономатопоэтических слов, зачастую приводят фрагмент внеязыковой действительности, в некоторых случаях некую ситуацию, так как определение 'кричать, издавать характерные звуки' не в полной мере способно прояснить особенности звучания, обозначенного звукоподражательным глаголом ворковать, до введения добавочной информации: о голубях. Однако указание на источник звучания будет иметь положительный эффект лишь в том случае, если источник звучания/ субъект (животное птица или человек), хорошо известен. В противном случае лексикографы используют синонимы: скулить - повизгивать, подвывать; пыхтеть - тяжело дышать, напрягаясь; керкать - пищать.
В Русско-кумыкском словаре русской лексеме брякать соответствуют два глагола къакъмакъ 'стучать, ударять, позвонить в колокольчик, говорить с упреком' и урмакъ 'бить, ударять' [15]. Наряду со значением 'производить шум, стук твердым звенящим предметом; бросать, ронять, вызывая шум': 1) Отряд его [Федота Евграфыча] начал охоту; где-то брякнула винтовка (Б. Васильев. А зори здесь тихие). 2) Колокольчик побрякивает над дугой (Эртель. Гарденины) глагол брякать обозначает 'неосторожно, некстати говорить то, чего не следует': - По-моему, у тебя волосы лунные, - брякнул Толя (Облонская. Октябрина). Тем не менее, и в русском и в кумыкском языках семная структура глаголов брякать, къакъмакъ и урмакъ содержит сему звучания. Источник звучания может различаться: неживой предмет или человек. Нами обнаружен пример, когда в семантической структуре значения причастия набрякшие данный компонент отсутствует: Ножом [старшина] распорол гимнастерку, юбку, белье, кровью набрякшие, зубы стиснул (Б. Васильев. А зори здесь тихие).
В Этимологическом словаре тюркских языков къаргъа - название птиц семейства вороновых: вороны, ворона, галки, грача [19]. В кумыкском языке лексема къаргъа обозначает только ворону. Для ворона в языке существует слово къузгъун. Собирательному существительному воронье соответствует кумыкский композит 'къаргъа-къузгъун'. Грач как представитель семейства вороновых имеет определение гара къаргъа 'букв. черная ворона'.
Среди русистов нет единообразия по поводу классификации слов бах, бух, бряк, звяк, бац, хлоп и т. д. Их характеризуют как междометия, звукоподражания, глагольно-междометные формы, звукоподражательные междометия. ГС. Мхита-рьян и Н.В. Кичева однозначно относят подобные образования к глагольно-меж-дометным формам. При этом авторы говорят о семантических сдвигах, которые могут происходить в глагольно-междометных формах в силу их многозначности [20, с. 106]. Все дело в том, что находится в центре внимания: сам звуковой комплекс, конкретное действие со звуком, ассоциация, которая связывает действие и звук, и действие, характеризующее внезапное действие: В холодной церкви здоровая, плечистая баба перед царскими дверьми бух, растянулась крестом и завыла (Даль. Серенькая). В данном случае акцент делается на звукообраз-
ном действии (действие и звучание образуют единое целое). В Словаре русского языка С.И. Ожегова отмечается, что бух может выступать в предложении как в качестве междометия, так и в качестве звукоподражания. Толковый словарь Д.Н. Ушакова трактует бух как звукоподражание и отмечает его разговорный характер. Единственное указание на междометие содержат Новейший большой толковый словарь русского языка С.А. Кузнецова, Словарь Т.Ф. Ефремовой. В Русско-кумыкском словаре бух, бах отнесены к междометиям. Бах 'межд. тах, тох, тонкъ'. В БАС отмечено, что употребляется звукоподражательно: Бух! Снаряд упал в реку, разорвался (Овечкин. Упрямый хутор). К звукоподражаниям относит бух и А.Н. Тихонов. Бух выступает в функции сказуемого: Старуха вертела в руках ружье, вскидывала на прицел: «бух-бу-х» и радовалась как ребенок (Шишков. Угрюм-река). Здесь внимание сосредоточено на звуке, как и в следующем примере: Пошел Петра Малышев гусей промышлять на озере. Стая плавала. Хлоп-хлоп. Стая взнялась и - в облака. Два гуся пали (Шишков. Угрюм-река). Хлоп-хлоп передает звуки от выстрелов и от взмаха крыльев.
Интересен следующий пример: Хаса гюнлер харс ура эди йыр булан (Й. Казак. Кант эте деп айып этме ярамас). 'Счастливые дни хлопали вместе с песней (И. Казак. За жалобы не осуждайте нас)'. Харс буквально в переводе с кумыкского 'хлоп'. В предложении использована сложновербальная форма. Хотя харс ура эди 'хлопали' синонимично 'проходили', и на первый взгляд может показаться, что здесь нет связи со звучанием, тем не менее, в имплицитном виде она прослеживается.
Акцент может делаться на действии, которое непосредственно со звуком не связано: Теперь, слава Богу, осень, дни короткие, не успеешь очухаться - бах! уже опять темно... (В. Ерофеев. Москва-Петушки). Бах указывает на неожиданный результат. По мнению Н.А. Курашкиной, подобные образования (бах, бряк, хлоп) являются переходными звеньями. Их автор называет междометными, но при этом считает соотносимыми со звукоподражаниями [21, с. 11]. Данные слова признаются омонимами. В зависимости от контекста они могут быть как междометиями, так и звукоподражаниями.
И.А. Шаронов, говоря о двойственном характере междометий, отмечает, что следует разграничивать их устную и письменную формы. Устная речь предполагает наличие неязыковых выкриков - вокальных жестов. На письме вокальные жесты представляют звукоподражательные слова. При этом автор сохраняет термин «междометие» [22, с. 3].
К вокальным жестам относятся не только первичные междометия и звукоподражания, но и слова, морфологически оформленные: глаголы и отглагольные существительные. 1) У купца открылся рот, бокал выскользнул из ослабевших пальцев, звякнул в пол, и звякнули по-озорному шпоры пристава. 2) Вдруг сзади него [Шапошникова]- топот, треск, звяк стекла (Шишков. Угрюм-река). Писатель использует гомогенные агломераты для передачи звучания.
Среди звукоподражательных слов можно выделить необычные звуковые сочетания, имеющие уникальный характер и не содержащие ассоциативных
Библиографический список
связей с источником звучания. 1Уэк! - предостерегающе крикнул пеликан и посмотрел на нас красным глазом (К. Паустовский. Заячьи лапы). 2) - Твуть! -свистнул поползень и пустился за дятлом (В. Бианки. Лесные разведчики). Такие ономатопы отсутствуют в словарях и считаются окказиональными. Не имеют лексикографической фиксации некоторые звукоподражательные глаголы и существительные. С тревожным пиньканьем и рюмканьем они [зяблики] скрылись в лесу (В. Бианки. Птичья песенка).
Если толковый словарь и включает глагол пинькать - издавать слабые, похожие на писк, звуки и существительное пиньканье - действие по значению глагола 'пинькать', (при этом словарная статья содержит и указание на источник звучания - зяблик), то лексема рюмканье в словаре отсутствует. Ей можно дать толкование, аналогичное предыдущему. *Рюмкать - издавать звуки, свойственные некоторым птицам. Рюмканье - действие по значению глагола 'рюмкать'. С учетом того, что оба существительных передают звуки, характерные для зяблика, можно предположить, что данные ономатопы являются однотипными, а образованные от них лексемы - синонимичными. В ряде случаев (при использовании окказионального ономатопоэтического слова) звучание передается путем сравнения со звуками неживой природы: «Ду-ду-ду, ду-ду-ду!» - дудукала птица [алдотик], и под ее дудочкой насунулась на огонь ночь (Соколов-Микитов. Глушаки). Достаточную трудность представляет перевод подобных окказиональных образований на другой язык. В таком случае можно использовать транскрипцию и обязательно привести наиболее близкий синоним. С.С. Шляхова и О.В. Шестакова отмечают, что при сопоставлении звуко-изобразительной лексики должна учитываться фоносемантическая специфика [23, с. 213].
В Кумыкско-русском словаре звуковой комплекс гьав представлен как омоним, который может обозначать 1) охоту, ловлю; 2) возглас, которым погоняют буйволов, при этом гьав признается междометием; 3) гьав - межд., подражание 'о гавканье, лае собаки'. Редуплицированная форма гьав-гьав имеет помету 'подражание лаю собаки' [11].
Звуковой комплекс гьи является подражанием, гьи-гьи-гьи деп кюлемек 'смеяться " хи-хи-хи", хихикать'. В русском языке хи-хи-хи в подавляющем большинстве лексикографических источников отнесено к междометиям.
- Хи, хи, хи, Федотушка языка решился! - насмешливо воскликнула Маринка (Эртель. Гарденины).
Словарное толкование звукоподражательных слов не в состоянии отразить всех случаев использования ономатопа. Составители толковых словарей и не ставят такой цели. Нередко лишь контекстное окружение способно устранить неопределенность в употреблении звукоподражательной лексемы. В связи с этим назрела необходимость создания комплексного двуязычного русско-кумыкского словаря междометий и звукоподражаний. Лексикографическая фиксация таких слов позволит установить, что интеръективы и ономатопы имеют немаловажное значение для лексического фонда русского и кумыкского языков.
1. Воронин С.В. Звукоподражание. Лингвистический энциклопедический словарь. Гл. ред. В.Н. Ярцева. Москва: «Советская энциклопедия», 1990.
2. Реформатский А.А. Неканоническая фонетика. Развитие фонетики русского языка. Москва: Наука, 1966: 96 - 109.
3. Шаронов И.А. Семантический анализ звукоподражательных слов. Известия РГПУ им. А.И. Герцена. Общественные и гуманитарные науки. 2009; 111: 157 - 163.
4. Большой академический словарь русского языка: РАН, Институт лингвистических исследований. Москва - Санкт-Петербург: Наука, 2007; Т. 8. Каюта-Кюрины.
5. Новейший большой толковый словарь русского языка. Гл. ред. С.А. Кузнецов. Москва: РИПОЛ классик, Санкт-Петербург: Норинт, 2008.
6. Ефремова Т.С. Современный толковый словарь русского языка: В 3 т. Москва: АСТ, Астрель, 2005. Т. 1. А-Л.
7. Толковый словарь русского языка. Под редакцией проф. Д.Н. Ушакова. Москва: ОГИЗ, 1935. Т. 1. А - Кюрины.
8. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4-х т. Москва: Русский язык, 1981. Т. 2.
9. Ожегов С.И. Словарь русского языка: 70000 слов. Под редакцией Н.Ю. Шведовой. 22-е изд., стер. Москва: Русский язык, 1990.
10. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: в 4-х т. Москва: Русский язык, 1981.
11. Кумыкско-русский словарь: Более 30000 слов. Сост. Б.Г. Бамматов, Н.Э. Гаджиахмедов. Махачкала: ИЯЛИ ДНЦ РАН, 2013.
12. Севортян Э.В. Этимологический словарь тюркских языков (общетюркские и межтюркские основы на букву «Б»). Москва: Наука, 1978.
13. Гаджиахмедов Н.Э. Кумыкско-русский словарь пословиц и поговорок. Более 5000 пословиц и поговорок. Махачкала: Лотос, 2015.
14. Шляхова С.С. Дребезги языка: Словарь русских фоносемантических аномалий. Пермь: Пермский государственный педагогический университет, 2004.
15. Русско-кумыкский словарь: Более 40000 слов. Под редакцией Б.Г Бамматова. Махачкала: ДНЦ РАН, 1997.
16. Тихонов А.Н. Словообразовательный словарь русского языка: В 2-х т. (около 145000 слов). Москва: Русский язык, 2-е изд., 1990.
17. Словарь современного русского литературного языка: в 17 томах. Москва: Издательство АН СССР 1954; Т. 3 (Г - Е).
18. Алиева С.А. К проблеме семантического статуса междометий и звукоподражательных слов в русском и кумыкском языках. Современные проблемы науки и образования. 2015; № 2 (ч. II). Available at: https://www.science-education.ru/ru/article/view?id=22079
19. Этимологический словарь тюркских языков (общетюркские и межтюркские основы на буквы «К» и «К,»). Вып. 1. Отв. ред. Г.Ф. Благова. Москва: Языки русской культуры, 1997.
20. Мхитарьян ГС., Кичева И.В. Семантические особенности глагольно-междометных форм в русской языковой картине мира. Научный диалог. 2016; 2 (50): 102 - 113.
21. Курашкина Н.А. Звукообозначения как репрезентации звукосферы в языке (на материале английских, французских и русских антропо- и орнитофонов. Автореферат диссертации ... кандидата филологических наук. Уфа, 2007.
22. Шаронов И.А. Междометия в языке, в тексте и в коммуникации. Автореферат диссертации ... доктора филологических наук. Москва, 2009.
23. Шляхова С.С., Шестакова О.В. Проблемы лексикографической фиксации интеръективов в русских и немецких словарях. Вестник Челябинского государственного университета. Филология. Искусствоведение. Вып. 60. 2011; 33 (248): 213 - 215.
References
1. Voronin S.V. Zvukopodrazhanie. Lingvisticheskij 'enciklopedicheskijslovar'. Gl. red. V.N. Yarceva. Moskva: «Sovetskaya 'enciklopediya», 1990.
2. Reformatskij A.A. Nekanonicheskaya fonetika. Razvitie fonetiki russkogo yazyka. Moskva: Nauka, 1966: 96 - 109.
3. Sharonov I.A. Semanticheskij analiz zvukopodrazhatel'nyh slov. Izvestiya RGPU im. A.I. Gercena. Obschestvennye igumanitarnye nauki. 2009; 111: 157 - 163.
4. Bol'shoj akademicheskij slovar'russkogo yazyka: RAN, Institut lingvisticheskih issledovanij. Moskva - Sankt-Peterburg: Nauka, 2007; T. 8. Kayuta-Kyuriny.
5. Novejshij bol'shoj tolkovyj slovar' russkogo yazyka. Gl. red. S.A. Kuznecov. Moskva: RIPOL klassik, Sankt-Peterburg: Norint, 2008.
6. Efremova T.S. Sovremennyj tolkovyj slovar' russkogo yazyka: V 3 t. Moskva: AST, Astrel', 2005. T. 1. A-L.
7. Tolkovyj slovar' russkogo yazyka. Pod redakciej prof. D.N. Ushakova. Moskva: OGIZ, 1935. T. 1. A - Kyuriny.
8. Dal' V.I. Tolkovyj slovar'zhivogo velikorusskogo yazyka: v 4-h t. Moskva: Russkij yazyk, 1981. T. 2.
9. Ozhegov S.I. Slovar'russkogoyazyka: 70000 slov. Pod redakciej N.Yu. Shvedovoj. 22-e izd., ster. Moskva: Russkij yazyk, 1990.
10. Fasmer M. 'Etimologicheskij slovar'russkogo yazyka: v 4-h t. Moskva: Russkij yazyk, 1981.
11. Kumyksko-russkijslovar': Bolee 30000 slov. Sost. B.G. Bammatov, N.'E. Gadzhiahmedov. Mahachkala: lYaLI DNC RAN, 2013.
12. Sevortyan 'E.V. 'Etimologicheskijslovar' tyurkskih yazykov (obschetyurkskie imezhtyurkskie osnovy na bukvu «B»). Moskva: Nauka, 1978.
13. Gadzhiahmedov N.'E. Kumyksko-russkij slovar'poslovic ipogovorok. Bolee 5000 poslovic i pogovorok. Mahachkala: Lotos, 2015.
14. Shlyahova S.S. Drebezgiyazyka: Slovar'russkih fonosemanticheskih anomalij. Perm': Permskij gosudarstvennyj pedagogicheskij universitet, 2004.
15. Russko-kumykskijslovar': Bolee 40000 slov. Pod redakciej B.G. Bammatova. Mahachkala: DNC RAN, 1997.
16. Tihonov A.N. Slovoobrazovatel'nyj slovar'russkogo yazyka: V 2-h t. (okolo 145000 slov). Moskva: Russkij yazyk, 2-e izd., 1990.
17. Slovar' sovremennogo russkogo literaturnogo yazyka: v 17 tomah. Moskva: Izdatel'stvo AN SSSR, 1954; T. 3 (G - E).
18. Alieva S.A. K probleme semanticheskogo statusa mezhdometij i zvukopodrazhatel'nyh slov v russkom i kumykskom yazykah. Sovremennye problemy nauki iobrazovaniya. 2015; № 2 (ch. II). Available at: https://www.science-education.ru/ru/article/view?id=22079
19. 'Etimologicheskij slovar' tyurkskih yazykov (obschetyurkskie i mezhtyurkskie osnovy na bukvy «K» i «K»). Vyp. 1. Otv. red. G.F. Blagova. Moskva: Yazyki russkoj kul'tury, 1997.
20. Mhitar'yan G.S., Kicheva I.V. Semanticheskie osobennosti glagol'no-mezhdometnyh form v russkoj yazykovoj kartine mira. Nauchnyjdialog. 2016; 2 (50): 102 - 113.
21. Kurashkina N.A. Zvukooboznacheniya kak reprezentacii zvukosfery v yazyke (na materiale anglijskih, francuzskih i russkih antropo- i ornitofonov. Avtoreferat dissertacii ... kandidata filologicheskih nauk. Ufa, 2007.
22. Sharonov I.A. Mezhdometiya vyazyke, v tekste i vkommunikacii. Avtoreferat dissertacii ... doktora filologicheskih nauk. Moskva, 2009.
23. Shlyahova S.S., Shestakova O.V. Problemy leksikograficheskoj fiksacii inter'ektivov v russkih i nemeckih slovaryah. Vestnik Chelyabinskogo gosudarstvennogo universiteta. Filologiya. Iskusstvovedenie. Vyp. 60. 2011; 33 (248): 213 - 215.
Статья поступила в редакцию 21.09.19
УДК 8; 81
Bogatyryova A.H-M., postgraduate, Ingushetia State University (Magas, Russia), E-mail: bogatyreva.asiyat.92@mail.ru
SEMANTIC ROLES OF CASES IN MODERN INGUSH LANGUAGE. The article is dedicated to an actual problem of revealing deep (semantic) cases in the system of the modern Ingush language. The article deals with problems of grammatical category of the case in Russian and foreign linguistics. On the basis of the conducted research the author shows the differences between the semantic understanding of the case and the traditional one. The role of inflections and prepositions in the realization of case values is considered. The importance of postpositions in the Ingush language in the expression of case values is shown. The questions concerning the category of case, its semantics are studied. The semantic roles of cases in the modern Ingush language are revealed and shown by examples, as well as the participants in the verbal sentence are highlighted.
Key words: case, inflection, prepositions, postpositions, semantic roles, participant, agentive, dative, factitive, locative, intrumental, objective, case grammar.
А.Х-М. Богатырева, аспирант Ингушского государственного университета, г. Магас, E-mail: bogatyreva.asiyat.92@mail.ru
СЕМАНТИЧЕСКИЕ РОЛИ ПАДЕЖЕЙ В СОВРЕМЕННОМ ИНГУШСКОМ ЯЗЫКЕ
Статья посвящена актуальной на сегодняшний день проблеме выявления глубинных (семантических) падежей в системе современного ингушского языка. В данной статье рассмотрены проблемы выделения грамматической категории падежа в отечественном и зарубежном языкознании. На основе проведённого исследования автором указаны отличия семантического понимания падежа от традиционного. Рассмотрена роль флексий и предлогов в реализации падежных значений. Показана важность послелогов в ингушском языке в выражении падежных значений. Изучены вопросы, касающиеся категории падежа, его семантики. Выявлены семантические роли падежей в современном ингушском языке и показаны на примерах, а также выделены партиципанты в глагольном предложении.
Ключевые слова: падеж, флексии, предлоги, послелоги, семантические роли, партиципант, агентив, датив, фактитив, локатив, инструментив, объектив, падежная грамматика.
Учёных-лингвистов, начиная с античных времен, интересуют вопросы, касающиеся категории падежа, его семантики, морфологической структуры падежа, а также падежных функций. Имеется огромное количество теорий в этом направлении. Надо отметить, что при свойственности грамматической категории падежа многим языкам, в системы этих языков она вписана по-разному.
Актуальность темы данной статьи определяется необходимостью изучения глубинных (семантических) падежей в современном ингушском языке.
Научная новизна заключается в том, что в данном исследовании впервые рассматриваются семантические роли падежей в ингушском языке.
Цель - выявить семантические роли падежей в ингушском языке.
Задачи исследования:
- рассмотреть (на примере нескольких языков) участие в реализации падежных значений предлогов, послелогов;
- показать отличие традиционного понимания падежей от семантического;
- проанализировать глубинные падежи в современном ингушском языке.
Проблемам падежей уделялось и уделяется большое внимание как в отечественном (В.В. Виноградов, Д.Э. Розенталь, И.Б. Голуб, П.А. Лекант, В.А. Бе-лошапкова, A.M. Пешковский, А.А. Потебня, Л.В. Щерба, А.А Шахматов), так и в зарубежном языкознании (P.O. Якобсон, Ч. Филлмор, Л. Теньер, К. Виллемс и многие другие).
В традиционном понимании под категорией падежа подразумевается, прежде всего, грамматическая категория склоняемых слов. О наличии грамматической категории падежа в том или ином языке можно судить по тому, обнаруживается или не обнаруживается в нем система словоизменительных форм, которые выражают отношения между словами с помощью морфологических средств -флексий или иных аффиксов. Однако это не значит, что категория падежа должна быть морфологически обязательно выражена у каждого имени.
Как отмечает В.И. Дегтярев, «...отношения между словами могут быть выражены предлогами, частицами, послелогами, артиклями, порядком слов и т. д. Поэтому категория падежа не является единственно возможным и обязательным
свидетелем смысловых отношений зависимости и подчинения форм знаменательных слов в речи»[1, с. 98].
Например, во французском, итальянском, португальском языках имена не склоняются, а синтаксические отношения между словами выражаются порядком слов, их синтаксической позицией в предложении, сочетанием их с предлогами, артиклями и т. д.
Какие именно падежи формируют грамматическую категорию и сколько их - зависит от того, какова степень участия в реализации падежных значений, предлогов и послелогов. Чем больше их в языке и чем активнее они используются для выражения синтаксических отношений знаменательных слов, тем меньше в языке именных падежей.
Различные факты заставляли исследователей усомниться в том, что количество падежей в разных языках соответствуют установленному количеству в традиционных грамматиках этих языков.
Акцентируя внимание на этой проблеме, А.А. Потебня писал: «Мы привыкли, например, говорить об одном творительном падеже в русском языке, но на деле этот падеж есть не одна грамматическая категория, а несколько различных, генетически связанных между собою... Не зная числа падежей в истинном значении этого слова, конечно, нельзя правильно судить и о том, уменьшается ли их число или нет» [2, с. 64].
Еще более определённо по этому вопросу высказался А.И. Соболевский: «Сколько падежей? Ответ на этот вопрос не только труден, но прямо невозможен. Если принять за основание звуковую форму имени..., то мы должны будем сказать, что одни имена, если же принять за основание грамматическое значение..., то мы должны будем насчитать большое количество падежей...» [3, с. 75]. Исходя из этого, мы заключаем, что предпочтение формального критерия может привести к уменьшению числа падежей, по крайней мере, до пяти, предпочтение критерия содержательного - к его увеличению до неопределенного количества форм.
Как мы отметили выше, не во всех языках может быть развитая многолексемная система предлогов и послелогов, чем и обусловлена их многопадеж-ность. В современном ингушском языке очень малое количество послелогов, ис-
