CC BY
146
УДК 81-115
Н.Н. КАНАШИНА
КВАНТИТАТИВНЫЙ КОМПОНЕНТ В СЕМАНТИКЕ ДИМИНУТИВОВ В РУССКОМ, НЕМЕЦКОМ, МАРИЙСКОМ И ЧУВАШСКОМ ЯЗЫКАХ
Ключевые слова: диминутивность, диминутивный, неопределенно малое количество, семантическая категория, функционально-семантического поле.
Исследовано функционально-семантическое поле диминутивности в разносистемных языках, в частности раскрывается квантитативный компонент в семантике димину-тивов. Дан анализ разноуровневых конституентов поля диминутивности, передающих значение небольшой величины, небольшого количества, небольшой интенсивности и незрелости, в русском, немецком, марийском и чувашском языках. Исследование показывает наличие общих и различных компонентов поля в названных языках.
N.N. KANASHINA
QUANTITATIVE COMPONENT IN THE MEANING OF THE DIMINUTIVES IN RUSSIAN, GERMAN, MARI AND CHUVASH LANGUAGES
Key words: diminutiveness, diminutive, small indefinite quantity, semantic category, functional-semantic field.
This article explores the functional-semantic field of diminutiveness in the languages of different systems, especially the quantitative component in the meaning of the diminutives. It contains the analysis of constituents of different levels, which denote the small size, small quantity, low intensity and immaturity, in Russian, German, Mari and Chuvash languages. The study shows the existence of common and distinct components of the field in the mentioned languages.
Признание языка как сложной структурированной системы обусловливает применение функционального подхода к его изучению, исходным пунктом которого является рассмотрение всех языковых явлений с точки зрения их функционирования. Функционально-семантические поля, в основе которых лежат определенные категории, не существуют в языке разрозненно, они могут накладываться друг на друга, образуя определенные общие зоны. «Логические категории, будучи отражением основных закономерностей объективной действительности, обнаруживают тесную взаимосвязь друг с другом, что является отражением взаимосвязи всех явлений объективной действительности. Степень взаимосвязанности этих категорий различна, в связи с чем логические категории группируются в гнезда. Такие гнезда, например, образуют категории: вещь - свойство - отношение; качество - количество - мера; пространство - время и др.» [5. С. 3].
В современных лингвистических исследованиях поле диминутивности, в основе которого лежит соответствующая семантическая категория, также рассматривается с позиции его пересечения с некоторыми другими функционально-семантическими полями. Диминутивы, указывая на небольшой размер, малый объем обозначаемых предметов, невзрослость живых существ, слабую интенсивность признаков и процессов, заключают в себе, прежде всего, качественную характеристику. Однако качество и количество существуют в онтологии в неразрывном единстве. Согласно определению, данному в философской энциклопедии, количество - это объективная определенность качественно однородных явлений, или качество в его пространственно-временном аспекте, со стороны его бытия в пространстве и времени [9. С. 552]. Количество как логическая категория является экстралингвистическим понятием. Языковая количест-венность, являясь сложнейшим семантическим явлением, представляет собой языковую интерпретацию мыслительной категории количества. В 20-е гг. XX в. И.А. Бодуэн де Куртенэ, рассматривая количественную сторону языкового мышления, выделил четыре компонента языковой количественности: количествен-ность размерная; количественность времени; количественность числовая (относящаяся одинаково как к пространству, так и ко времени); количественность интенсивности, степени [2. С. 313]. Я.Г. Биренбаум определяет в языковой количе-
ственности так называемую онтологическую триаду на основе категорий, выделяемых в сложной структуре бытия, - предметов, процессов и признаков, -предметоколичество, процессоколичество и признакоколичество. Онтологические виды количества получают преимущественное выражение в языке посредством категориальных значений речи, а также присущих им словообразовательных и формообразовательных средств. Предметоколичество выражается именами существительными, процессоколичество - глаголами, признакоколичество -именами прилагательными и наречиями [8. С. 123].
Несомненно, семантика диминутивных образований значительно шире, чем просто обозначение малой величины, и может содержать всю парадигму оценочных и эмоциональных коннотаций. Однако в данной статье мы остановимся на квантитативном (размерно-количественном) признаке диминутивов как основном компоненте их значения. Материалом для исследования послужили данные лексикографических источников русского, немецкого, марийского и чувашского языков [1, 3, 4, 6, 7, 10, 13]. На основе собранного нами материала можно выделить следующие аспекты выражаемой диминутивности: диминутивность по размеру (небольшая величина, высота, ширина, длина и др.); диминутивность по количеству (небольшое число, масса); диминутивность по возрасту (незрелость), диминутивность по времени (небольшая продолжительность), диминутивность по интенсивности (слабая степень проявления). Исходя из этого, мы можем сделать вывод, что диминутивность, как языковая и логическая категория, не ограничивается лишь сферой имен существительных и может репрезентироваться в языке различными частями речи: именем прилагательным, наречием и, в некоторой степени, глаголом. Функционально-семантическое поле диминутивности представлено в языке конституентами, уровневая принадлежность которых характеризуется определенной неравномерностью. В русском и немецком языках диминутивность находит большее выражение в области словообразования, в то время как в марийском и чувашском языках она представлена несколько уже, что объясняется их принадлежностью к агглютинативному типу.
Являясь языком синтетического типа, русский язык обладает богатыми возможностями для образования диминутивов путем аффиксации. Производный ди-минутив при этом имеет строгое структурное соответствие с исходной номинацией, т.е. называет логически меньший объект по отношению к производящей основе, воспринимаемой за норму. Так, в толково-словообразовательном словаре под ред. Т.Ф. Ефремовой содержится более двадцати суффиксов, маркированных как уменьшительные, уменьшительно-ласкательные и уменьшительно-пренебрежительные, однако число суффиксов, служащих для образования дериватов с выраженным уменьшительным признаком, несколько меньше, например: -ат-(а) (дошколята, ребята), -етт-(а) (ариетта, симфониетта), -ец (морозец, сюжетец), -ец-(о), -иц-(е) (письмецо, платьице), -ечк-(о) (семечко, темечко), -ешек (краешек), -ик (дождик, ковшик, щипчики), -ик-(о) (колёсико, плечико), -инк-(а) (ворсинка, дождинка, соринка), -итёнок (негритёнок), -иц-(а) (вещица, лужица, крупица), -к-(а), -к-(и) (головка, горка, ножнички), -к-(о) (колечко, окошко), -ок, -ёк (грибок, листок), -онок, -ёнок (волчонок, мышонок, бесёнок, казачонок), -оныш-, -ёныш-(гусёныш, зверёныш, змеёныш), -очк-(а) (вазочка, звёздочка, лампочка), -чик-(костюмчик, рукавчик, стаканчик), -чонок (арапчонок, барчонок), -ышек (клинышек, колышек), -ышк-(о) (гнёздышко, горлышко, донышко), -этк-(а) (статуэтка) [3].
Несмотря на то, что немецкий язык относится к языкам аналитического типа, во многом он сохранил свой флективный строй, поэтому суффиксальный способ образования диминутивов здесь также может быть назван основным. Наибольшей частотностью употребления характеризуются суффиксы -chen и -lein и их диалектные варианты; в северных, западных и центральных диалектах мы встречаем -sken, -gen, -kin, -ke(e)n, -kes, -ike(n), -che, -tje(n), -tsje(n), -ske,
-sche, -ilchen (Rollchen, Haschen, Stallchen, Dingelchen, Kindergen, Stucksken), на юге более употребительны -(e)li, -(e)le, -erl(e), -lin, -len, -la, -li (Bachlein, Ringlein, Rossel, Messerle, Raderl, Dirndl, Blattli). Уменьшительное значение производному слову также придают суффиксы -ling, -i, -ette (Lehrling, Mausi, Statuette). Исключительно разговорной принадлежностью обладают уменьшительные суффиксы -sche (Altsche), -ing (Pupping), -s (Zeugs, Dings) [11. S. 459].
В чувашском языке для образования субстантивных диминутивов выделяются следующие уменьшительные суффиксы: -ак (-ек) (варак, тёпек), -ак (-ёк, -к) (дёвёк, япалак), -ска (-ске) (пурнеске, тёмеске), -шка (-шке) (дунашка).
В сфере имен прилагательных уменьшительные словообразовательные форманты служат для выражения слабой интенсивности признака. Так, суффикс -еньк в русском языке образует имена прилагательные с уменьшительноласкательным или пренебрежительным значением, указывая при этом на меньшую, смягченную степень качества: бледненький, глупенький, красненький, свеженький. Суффиксы -оват и -ощав также передают ослабленную степень признака по отношению к мотивирующей основе: черный - черноватый, красный - красноватый, слабый - слабоватый, сухой - сухощавый, худой - худощавый. В немецком языке суффикс -lich может придавать прилагательному значение уменьшенной степени проявления признака, например: gelblich, warmlich, dummlich, siifilich, altlich, kranklich, blaulich, аналогичным значением характеризуется полусуффикс -arm: blutarm, fischarm, kinderarm, gedankenarm и т.д. В марийском языке выделяется небольшая группа аналогичных имен прилагательных с суффиксом -алге(-ялге): лудалге, нарынчалге, шортнялге, шиялге; в чувашском языке: -ак (-ек) (шывак), -анка (-енке) (хытанка, шуранка).
Подобную функцию в классе наречий, а именно номинация ослабленной интенсивности качества, в русском языке выполняют следующие форманты: -енечко (легонечко, тихонечко), -ечко (немножечко), -ко (немножко), -овато, (-евато) (бедновато, поздновато, плоховато, рановато, слабовато), -у (капельку, крошечку).
Для репрезентации уменьшительности в области «процессоколичества» в немецком языке служит суффикс -el(n). Большинство из вербальных дериватов, образованных таким способом, имеют несколько ослабленное, уменьшенное значение по сравнению с мотивирующим глаголом: husteln - husten, krankeln - kranken, lacheln - lachen, liebeln - lieben, spotteln - spotten, tanzeln -tanzen. По мнению Г. Пауля, такие глаголы находятся в таком же структурном соотношении со своими основами, как уменьшительные существительные с именами, от которых они образованы [12. S. 136].
Еще одним способом актуализации количественного аспекта диминутивности является префиксация, но по сравнению с суффиксацией ей отводится незначительная роль. Общими уменьшительными префиксами немецкого и русского языка являются мини- (mini-) и микро- (mikro-), обладающие исключительно уменьшительно-размерным параметром: мини-автомобиль, мини-вентилятор, мини-двигатель, мини-палатка, мини-юбка, Minikleid, Minikofer, Minifufiball, и микромир, микроприбор, микросистема, микроструктура, Mi-kroaufnahme, Mikrolinguistik, Mikrofauna. В разговорном языке префикс мини-находит все более широкое применение в отличие от микро-, который образует, как правило, дериваты, принадлежащие к пласту научной лексики.
Средством выражения уменьшительности в сфере действия в русском языке выступает, в некоторой степени, префикс недо-: недосыпать, недоедать (мало есть), недолюбливать, недокармливать, недополучать и др. Приставка при- наряду со множеством значений также обладает уменьшительно-количественным значением в таких глаголах, как приоткрыть, прикрыть, припорашивать, присаливать, приукрасить, пришлепнуть и т.д.
Наряду со словопроизводством словосложение также является продуктивным способом образования диминутивов в исследуемых языках. В качестве сочетающихся основ диминутивных композитов могут выступать имена прилагательные или существительные, реже глаголы. Наиболее употребительным компонентом сложносоставного диминутива в русском языке является компонент мало-, придающий оформленной лексической единице общее значение уменьшительности: малозначительность, малоснежье, малоактивный, малообразованный, малотиражный, маловажно, малоубедительно и др. Что касается образования субстантивных и адъективных диминутивов путем словосложения в немецком языке, то самой распространенной структурной моделью являются композиты, первым членом которых являются такие прилагательные, как klein, kurz, dunn, eng, minimal, minder, а также др.: Kleinkind, Kleinstadt, Kurzwelle, Dunn-druckpapier, Minimalgewicht, kleinkornig, dunnschichtig, kurzsammig, enghalsig, min-derjahrig. В качестве первого субстантивного компонента могут служить Teil-, Miniatur-: Teilstrecke, Miniaturausgabe.
Согласно данным лексикографических источников, в чувашском и марийском языках большой распространенностью пользуется модель со вторым компонентом дури, чёппи (в чувашском языке) и иге (в марийском языке), служащая для обозначения детенышей животных и птенцов: сысна дури, йыта дури, кушак дури, кашкар дури, арлан дури, араслан дури, кавакал чёппи, куккук чёппи, хур чёппи; маскаиге, мераниге, кайыкиге, кишкиге, комбиге, лудиге, пириге, рывыжиге.
Итак, русский и немецкий языки, в отличие от марийского и чувашского, обладают значительно большим количеством словообразовательных формантов с общим дескриптором уменьшительности. Однако кроме деривативных моделей названные языки располагают немалым объемом лексико-синтаксических и фразеологических единиц, обнаруживающих уменьшительно-размерный признак.
К наиболее частотным лексико-синтаксическим репрезентам диминутивности в ее рациональном плане относятся атрибутивные сочетания с базовыми параметрическими прилагательными, в семантике которых имеется указание на малое количество и размер: малый, маленький, небольшой, короткий, низкий, узкий, молодой, крохотный, мизерный и т.д. (в русском языке); klein, gering, eng, kurz, dunn, niedrig, schmal и т.д. (в немецком языке); вётё (вёт), начаркка, пёчёк, дамрак, шутла, динде, диндешке, пёчёк, пысак мар, пысаках маар, лутрамас, лотака, кёдён и т.д. (в чувашском языке); изи, кучык, лап, анысыр, мызыри, кызыра, ку-акш, тыгыде, пырче-парче, тыгыде-тагыде и т.д. (в марийском языке).
При этом следует сделать оговорку, что в русском языке употребление синтаксической конструкции: «маленький» + имя существительное без параметрического признака» не обладает такой употребительностью, как, например, в немецком языке. В русском языке чаще имеет место двойная репрезентация, т.е. модель «маленький» + существительное с размерно-оценочным суффиксом». Частотность употребления словосочетаний, типа маленький домик, небольшой столик, узкая улочка намного выше, нежели маленький дом, небольшой стол, узкая улица. Это объясняется особенностью восприятия уменьшительности в русском языке, в большинстве случаев сопряженной с ласкательностью, реже с уничижительностью. Двойная репрезентация уменьшительного значения встречается и в немецком языке, как, например: ein kleines Haufchen, ein winziges Stubchen, ein schmales Bachlein, но значительно реже.
Собственно количественный «слой» диминутивности образуют также наречия, передающие значение малого количества, слабой степени проявления признака или небольшой интенсивности действия: в русском языке - мало, немного, недостаточно, чуть-чуть, совсем ничего и др., в немецком языке - wenig, ein wenig, ein bisschen, nicht viel, nicht genug, etwas и др., в чувашском языке - сахал,
пёчёккён, дителёксёр, кёшт, кёштах, кёшmён, кёлт, кёд-кёд и др., в марийском языке - изиш, изин-изин, изишак, пычырик, шагал, шагалын, чудын и др.
Кроме того, размерно-количественный компонент может содержаться уже в структуре денотата отдельной лексемы. Так, следующие лексические единицы русского языка изначально обладают семой «малости»: вершок, мизинец, наперсток, горсть, щепотка, глоток, понюшка, кроха, капля, крупица, зерно, остаток, мизер, малый, мизерный и пр.; в немецком языке - Kleinigkeit, Winzigkeit, Fin-gerhut, Fingerbreit, Prise, Bissen, Krumel, Nippe, Tropfen, Funken, klein, winzig, wenig, etwas и пр., в чувашском языке - ача, вакланчёк, вак-тёвек, ванчёк, сыпкём, татёк, тумлам, хунав, ывёд, хёлхем, дура, тёпренчёк, чёпё (чёп), лёрккёш, катёк, вёт-шак, йапалак и пр., в марийском языке - аза, иге, казаварня, кайыки-ге, ластык, ньога, нюго, пудырго, удыраш, чучалтыш, чыки, паярка, шыжа, пыр-чык и пр. При этом такие номинации, как горсть, понюшка, щепотка, клок, капля, ложка и т.п., передают значение небольшого количества, как, например, в словосочетаниях капля жалости, клок бумаги, горсть муки, щепотка соли и т.д.; аналогично в немецком языке - ein Schluck Wasser, ein paar Handvoll Mehl, в марийском языке - ку комыля, рок комыля, пыл ластык, Уп чука, шудо чука, в чувашском - пёр сыпкём шыв, дёкёр тёпренчёкё.
Неопределенно малое количество может выражаться в языке также числовыми и мерными обозначениями, как, например, в русском языке - два (в два счета, в двух словах), два-три, три-четыре, грамм (ни на грамм), дюйм (ни на дюйм), йота (ни на йоту), пядь (ни на пядь); в немецком языке - ein-zwei, zwei-drei, drei bis vier, ein paar, Gramm, Jota, Unze, Lot, Schritt, Spanne и т.д.; в марийском языке - ик-кок, ик-кок гана, ик чучалтыш гына, ик чучалтышат уке; в чувашском языке - пёр-ик. Однако в данном случае числительные отдельно не могут быть отнесены к диминутивам, так как выражают количество в числовом виде, поэтому их следует рассматривать лишь сопряженно с существительными в едином сочетании.
Большое число конституентов функционально-семантического поля димину-тивности наблюдается и в сфере фразеологии. Такие фразеологизмы, как от горшка два вершка, с гулькин нос, с ноготок, с мизинец, с наперсток указывают на небольшой размер обозначаемого предмета; совсем зеленый, молоко на губах не обсохло - на малый возраст. В немецком языке небольшой размер предмета и невзрослость лица могут передаваться такими выражениями, как kaum drei Kase hoch sein, noch sehr grun sein, noch feucht / grun / nicht trocken hinter den Ohren sein, noch die Eierschalen hinter den Ohren haben, noch ein halbes Kind sein. В чувашском языке мы встречаем устойчивое словосочетание кача пурне пысёкёш дед. Для обозначения небольшого расстояния в русском языке служит фразеологизм рукой подать; в немецком языке - wie ein Katzensprung, в чувашском языке - кут айёнче (вульг.), в марийском языке - кидым шуялтен шуаш. Небольшой промежуток времени передается в русском языке следующими фразеологическими единицами: не успеть оглянуться, не успеть глазом моргнуть, в один момент; в немецком языке: im Augenblick, im Nu, im Handumdrehen, ein kleines Weilchen, auf ein Stundchen. Марийский и чувашский языки также обладают определенным лексическим инвентарем с аналогичной функцией, например, в марийским языке для указания на небольшой временной отрезок используется икаша; в чувашском языке - авёк, кёштлёха, пёр авка.
Как показывает анализ собранного языкового материала, квантитативный параметр диминутивности может передаваться единицами разных уровней языка. При этом исследуемые языки обладают сходными моделями репрезентации ди-минутивности. Однако необходимо отметить несколько большую общность конституентов функционально-семантического поля диминутивности в русском и немецком языках и аналогично в марийском и чувашском языках. Все это свидетельствует, с одной стороны, об универсальности данного явления, с другой сто-
роны, обнаруживает определенные различия в зависимости от принадлежности языка к синтаксическому, аналитическому и агглютинативному типу.
Литература
1. Ашмарин Н.И. Словарь чувашского языка: в 17 вып. Казань; Чебоксары, 1928-1950.
2. Бодуэн де Куртенэ И.А. Избранные труды по общему языкознанию: в 2 т. М.: Изд-во АН СССР, 1963. Т. 1. 384 с.
3. Ефремова Т.Ф. Новый энциклопедический словарь русского языка: толково-словообразовательный: в 2 т. М.: Рус. яз., 2000.
4. Зализняк А.А. Грамматический словарь русского языка. Словоизменение. 4-е изд., испр. и доп. М.: Русские словари, 2003. 795 с.
5. Панфилов В.З. Категории мышления и языка. Становление и развитие категории качества // Вопросы языкознания. 1976. № 6. С. 3-18.
6. Сергеев Л.П., Тихонов А.Н., Сергеева Т.Н., Кунгуров Р.К. Обратный словарь чувашского языка. Чебоксары: Чуваш. кн. изд-во, 1985. 160 с.
7. Словарь марийского языка: в 10 т. / гл. ред. И.С. Галкин. Йошкар-Ола: Мар. кн. изд-во, 1990-2005.
8. Тураева З.Я. Некоторые особенности категории количества // Вопросы языкознания. 1985. № 4. С. 122-131.
9. Философский энциклопедический словарь. М.: Сов. энцикл., 1983. 840 с.
10. Duden K. Deutsches Universalworterbuch. Hrsg. und bearb. vom wissenschaftlichen Rat und den Mitarbeitern der Dudenredaktion. Mannheim; Leipzig; Wien; Zurich: Dudenverlag, 1996. 1816 S.
11. Duden K. Die Grammatik der deutschen Gegenwartssprache. Mannheim; Wien; Zurich: Bib-liographisches Institut, 1984. 800 S.
12. Paul H. Deutsche Grammatik. Band V: Wortbildungslehre. 4 Auflage. Halle(Saale): VEB Max Niemeyer Verlag, 1959. 142 S.
13. Reverse Dictionary of Mari (Cheremis) = Обратный словарь марийского языка / Comp. by: Jorma Luutonen et al. Helsinki: Societe Finno-Ougrienne, 2002. 446 p.
КАНАШИНА НАТАЛИЯ НИКОЛАЕВНА - аспирантка кафедры сопоставительной филологии и межкультурной коммуникации, Чувашский государственный университет, Россия, Чебоксары ([email protected]).
KANASHINA NATALIA NIKOLAEVNA - post-graduate student of Comparative Linguistics and Intercultural Communication Chair, Chuvash State University, Russia, Cheboksary.
УДК 811.161.1 '373
О.Я. КАРПЕЕВА, О.А. ПЕТРОВА
ПРИЧИННО-СЛЕДСТВЕННЫЕ ОТНОШЕНИЯ В ПОСЛОВИЦАХ. АНТРОПОЦЕНТРИЧЕСКИЙ АСПЕКТ (на материале русских пословиц)
Ключевые слова: причинно-следственные отношения, антропоцентрический аспект, русские пословицы.
Рассмотрен антропоцентрический аспект причинно-следственных отношений в русских пословицах. Проанализированы лексические средства и грамматические конструкции, используемые для выражения причинно-следственных отношений в русских пословицах. Изучен лингвистический аспект способов репрезентации и форм выражения причинно-следственных отношений в русских пословицах.
O.Ya. KARPEYEVA, OA PETROVA CAUSE AND EFFECT RELATIONS. ANTHROPOTCENTRICАL ASPECT Key words: cause and effect relations, anthropotcentricаl aspect, russian proverbs.
The Anthropotcentricаl aspect of cause and effect relations in Russian proverbs is considered. Some lexical means and grammatical constructions used to express cause and effect relations in Russian proverbs is analyzed. The linguistic aspect of the ways and forms to express cause and effect relations in Russian proverbs is examined.
Причинно-следственные отношения являются предметом исследования ученых разных областей научного знания (философов, историков, физиков, лингвистов), что объясняется универсальностью рассматриваемых отношений, так как
