CC BY
58
Тасымов С.З.,
аспирант Московской государственной юридической академии
КВАЛИФИКАЦИЯ ПОНЯТИЙ ПРИ РАЗРЕШЕНИИ ВОПРОСОВ НЕДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ ТРАНСГРАНИЧНОЙ СДЕЛКИ
Перед тем как непосредственно определить, какие коллизионные привязки необходимо применять в зависимости от того или иного основания недействительности, следует выяснить содержание понятий договора, сделки, недействительности, то есть разрешить предварительный вопрос, связанный с квалификацией юридических понятий. В соответствии со ст. 1187 ГК РФ при определении права, подлежащего применению, по общему правилу, толкование юридических понятий осуществляется в соответствии с российским правом. Таким образом, суд при решении вопроса, что является договором, сделкой, что признается недействительностью и т.п. применяет положения российского права.
Любой договор, в том числе и осложненный иностранным элементом, представляет собой разноплановое явление, в частности, можно разделять договор-сделку (юридический факт) и договор-правоотношение 2 или сделку-правоотношение и сделку-юридический факт. Так, договор-правоотношение
1 Однако даже если учитывать механистичность привязки lex rei sitae и недостатки, к которым она ведет, вышеназванные аргументы ее применения приводят нас к тому, что любой вопрос, касающийся вещных прав в международном частном праве, должен быть подчинен праву местонахождения вещи до тех пор, пока не будет очевидной причины для применения другого правопорядка.
2 Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Книга первая. М., Статут. 2001. С. 146-153, 275-295.
представляет собой общественное отношение, урегулированное нормами гражданского права. То есть значение придается содержательной стороне: правам, обязанностям, ответственности (обязательство). В свою очередь, договор как сделка является юридическим фактом, порождающим соответствующее договор-правоотношение, и не имеет собственного содержания в форме прав и обязанностей (обязательство). Содержанием юридического факта-сделки являются ее условия то есть то, на что, в соответствии со ст. 153 ГК, направлены действия субъектов. Именно в таком аспекте (понимании) договора дается его определение в п. 1 ст. 420 ГК РФ: соглашение двух или нескольких лиц об установлении, изменении или прекращении гражданских прав и обязанностей. Причем только такой договор-сделка может быть недействительным, на это указывает системный анализ ст. 12 ГК и пар. 2 гл. 9 ГК РФ 2. В то время как договор в понимании правоотношения недействительным быть не может, как не могут быть недействительными права, обязанности, ответственность, правоотношение же может только либо прекращаться, либо изменяться.
Несмотря на то, что данный вопрос не был объектом пристального научного исследования, в литературе иногда приводится тезис о том, что вопросы, связанные с действительностью сделки, должны разрешаться в соответствии с договорным статутом (lex causae). Так, В.В. Витрянский указывает, что «субсидиарному применению к договорам международной купли-продажи (при применимом российском праве) подлежат положения: во-первых, об основаниях и последствиях недействительности сделок и связанные с ними требования российского законодательства...»3.
В то же время в статьях 1210—1215, 1217 ГК РФ говорится о договоре именно в понимании правоотношения. Наиболее показательна в этом плане формулировка ст. 1217 ГК РФ: «К обязательствам, возникающим из односторонних сделок.». То есть договорный статут (lex causae) применяется лишь к обязательствам, возникшим из сделки, а не к самой сделке. При таком подходе вопросы, связанные с недействительностью договора, остаются за рамками правового регулирования института договорного статута, предусмотренного гл. 68 ГК РФ. Положения п. 1—6 ст. 1215 ГК РФ также относятся к обязательственной составляющей договора 4, поэтому данная
1 Иоффе О.С. Обязательственное право М.: Юрид. лит., 1975. С. 26—27.
2 Необходимо отметить, что в литературе имеется и более широкий подход к ограничению оснований недействительности, в частности, путем применения оснований недействительности к самому правоотношению, возникшему из сделки. Однако в данном случае целью не является всестороннее исследование данного вопроса. См.: Гутников О.В. Недействительные сделки в гражданском праве. М., Статут, 2007.
3 Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Книга вторая. Договоры о передаче имущества. С. 35.
4 Международное частное право / под ред. Г.К. Дмитриевой. М., Проспект, 2004. С. 376.
статья не подлежит расширительному толкованию путем включения в сферу действия права, подлежащего применению к договору, вопросов недействительности договора.
В то же время надо заметить, что в некоторых иностранных правопо-рядках вопросы действительности договора напрямую входят в сферу действия обязательственного статута (lex causae).
Так, в соответствии со ст. 64 Кодекса Международного частного права 1998 г. Туниса 1 право, применимое к договору, регулирует его существование и действительность.
Статья 41 Гражданского Кодекса Португалии 1966 г.2 предусматривает, что обязательства, проистекающие из правовой сделки, как и ее собственное существо, регулируются законом, который соответствующие стороны указали или имели в виду. Необходимо заметить, что при схожести коллизионного регулирования закон, тем не менее, четко разделяет обязательство, происходящее из правовой сделки (ее содержание) и ее собственное существо (саму сделку).
В соответствии со ст. 80 Закона Румынии 1992 г. № 105: «Применительно к регулированию отношений международного частного права»3 право, применимое к содержанию договора, применяется и к условиям недействительности договора. В данном случае, как мы видим, закон относит условия действительности договора (сделки) к понятию его содержания.
Представляется, что разделение понятий договора-сделки и договора-правоотношения является не самоцелью, а имеет определенное значение для дифференциации коллизионного регулирования. В частности, ст. 1211 ГК РФ предусматривает, что при отсутствии соглашения сторон о подлежащем применению праве, к договору применяется право страны, с которой договор наиболее тесно связан. Правом же страны, с которой договор наиболее тесно связан, по общему правилу, является право страны, где находится место жительства или основное место деятельности стороны, которая осуществляет исполнение, имеющее решающее значение для договора (lex venditoris). Нетрудно заметить, что институт исполнения, являющийся отправной точкой для определения компетентного договорного правопорядка, имеет юридическую связь только с содержанием обязательства из договора (правоотношения). Далее, представляется, что сам рассматриваемый коллизионный принцип связан с предпочтением права страны «продавца» по той причине, что раз последний осуществляет решающее исполнение, то
1 Жильцов А.Н., Муранов А.И. Международное частное право. Иностранное законодательство. Статут,. 2001. С. 570.
2 Там же. С. 484.
3 Там же. С. 506.
необходимо предоставить ему «льготу» в виде применения его «родного» правопорядка. Кроме того, раз содержанием договора являются обязательства «продавца», то в целях способствования надлежащего исполнения целесообразно применять lex personalis такой стороны. Таким образом, право страны, с которой договор наиболее тесно связан, опосредуется и правом стороны, которая «наиболее тесно связана с договором».
В случае же договора-сделки определение применимого права на основании принципа lex venditoris представляется необоснованным потому, что сделка иррелевантна исполнению. Как указывалось ранее, сделка не имеет обязательственного содержания, следовательно, не подлежит исполнению. Соответственно никакой тесной связи, по терминологии ст. 1211 ГК РФ, между сделкой и правом стороны, которая будет осуществлять исполнение, имеющее решающее значение для договора, вытекающего из такой сделки, не существует.
Таким образом, следует признать, что в настоящее время в российском праве отсутствует нормативная база для регулирования вопросов недействительности.
В то же время в судебной практике неоднократно возникала необходимость разрешать вопросы о недействительности договоров.
Так, в деле от 7 февраля 2005 года № 51/2004 1 МКАС применил российское право (ст. 174 ГК РФ) как право, избранное сторонами (lex voluntatis).
В деле № 19/2004 решение от 24 марта 2005 г. на основании норм российского законодательства, применимого по соглашению сторон договора займа к их отношениям, отвергнуты утверждения ответчика о недействительности договора 2.
В то же время в практике арбитражных судов можно найти прямо противоположный подход к вопросу об охвате договорным статутом (lex causae) вопросов действительности договора. Так, в Постановлении ФАС МО от 2 августа 2006 г. (дело № КГ-А40/6788-06) кассационный суд указал, что: «Однако суды не учли, что настоящий спор возник не из обязательственных отношений по сделке. В данном случае оспаривается действительность сделки, совершенной при отсутствии (превышении) полномочий у одной из совершивших ее сторон. Последствия же совершенных органами юридического лица действий, при отсутствии либо ограничении полномочий, то есть действительность заключенных ими сделок, определяются на основании их личного закона». Аналогичный подход применен и в Постановлении ФАС МО от 30 июня 2006 г. Дело № КГ-А40/5630-06.
1 Практика международного коммерческого арбитражного суда при ТПП РФ за 2005 год / сост. М.Г. Розенберг. Статут, 2006.
2 Там же.
Необходимо отметить, что общий подход, примененный арбитражными судами, в отличие от подхода МКАС, соответствует теоретическим представлениям, изложенным ранее. Вместе с тем в указанных делах, применив на основании статьи 1202 ГК РФ к вопросам недействительности заключенного договора право страны, где учреждено юридическое лицо (lex societatis), суды не учли, что закон прямо не предусматривает, что личным статутом юридического лица определяются последствия совершенных органами юридического лица действий при отсутствии либо ограничении полномочий, то есть действительность заключенных ими сделок. Так, подпункт 2 п. 2 ст. 1202 ГК РФ предусматривает, что личным законом юридического лица определяется только порядок приобретения юридическим лицом гражданских прав и принятия на себя гражданских обязанностей. Последствия же нарушения такого порядка, в частности недействительность договора на этом основании, к сфере действия личного статута юридического лица не отнесены. Таким образом, еще раз подтверждается тезис о том, что существующей нормативной базы недостаточно для разрешения коллизионных вопросов действительности сделок.
При этом, помимо формально-юридических несоответствий, применение концепции определения права, применимого к вопросам, связанным с недействительностью сделок, на основе права, избранного сторонами (lex voluntatis) может встречать и практические сложности. Так, в частности, п. 4 ст. 1210 ГК РФ предусмотрено, что стороны договора могут выбрать подлежащее применению право как для договора в целом, так и для отдельных его частей (depacage). Несложно представить ситуацию, где стороны отнесли те или иные права и обязанности из договора к сфере действия различных правопорядков, при этом не указав, какое право регулирует вопрос действительности сделки. Отдать предпочтение при разрешении данного вопроса в пользу того или иного правопорядка, избранного сторонами для регулирования обязанностей, не представляется возможным.
Представляется, что для надлежащего решения обозначенной проблемы в российское законодательство должны быть включены общие коллизионные положения касательно вопросов недействительности сделок, осложненных иностранным элементом. Вместе с тем простое указание на определимость статута недействительности сделки в соответствии с тем или иным правопорядком или включение вопросов недействительности в сферу применения договорного статута, предусмотренную ст. 1215 ГК РФ, представляется недостаточным. В данном случае, как и ранее, при квалификации понятий «договор» и «сделка», перед применением такой нормы необходимо будет квалифицировать понятия «недействительность» в соответствии с российским правом.
