CC BY
0
ISSN 2687-0770 BULLETIN OF HIGHER EDUCATIONAL INSTITUTIONS. NORTH CAUCASUS REGION. SOCIAL SCIENCE. 2024. No. 1
Научная статья
УДК 94 (470.6)"18"
doi: 10.18522/2687-0770-2024-1-42-47
КУЛЬТУРНЫЕ ТРАНСФОРМАЦИИ В ЖИЗНИ ЧЕЧЕНСКОГО ОБЩЕСТВА
К НАЧАЛУ XX ВЕКА
Исмаил Султанович Денильханов
Пятигорский государственный университет, Пятигорск, Россия Denilkhanov@gmail.com
Аннотация. Освещаются процессы обновления некоторых сторон традиционной материальной культуры чеченского общества в начале XX в. Большое влияние на происходившие перемены оказывали российские власти, стремившиеся превратить Северный Кавказ в неотъемлемую часть своей империи и преобразовать патриархальный быт новых подданных. Под воздействием России процессы обновления традиционных устоев охватывали прежде всего хозяйственно-бытовую сферу жизни чеченцев, вынужденных приспосабливаться к новым обстоятельствам существования. Перемены наиболее заметными были в равнинной части Чечни, открытой и доступной для внешних влияний.
Постепенно происходил отказ от традиционной внутренней планировки жилых помещений с жесткой изолированностью женской и мужской частей жилища, их оснащенностью и обстановкой. Изменялись внешний облик домовладений, пространственное устройство поселений, расширялась их функциональная роль, что было связано непосредственно с новыми социально-культурными ценностями, социальными статусами и повседневным бытом. Перемены также коснулись одежды и обуви, которые сделались не только данью моде, но выступали маркерами общественного статуса и материального преуспевания. Нагорная часть Чечни по большей части оставалась в стороне от происходивших перемен из-за трудной доступности для внешних влияний.
Ключевые слова: чеченское общество, изменения, традиция, нововведение, идентичность, внешнее воздействие, материальная культура, социальный статус
Для цитирования: Денильханов И.С. Культурные трансформации в жизни чеченского общества к началу XX века // Изв. вузов. Сев.-Кавк. регион. Обществ. науки. 2024. № 1. С. 42-47.
Статья опубликована на условиях лицензии Creative Commons Attribution 4.0 International (CC-BY 4.0). Original article
CULTURAL TRANSFORMATIONS IN THE LIFE OF CHECHEN SOCIETY AT THE BEGINNING OF THE 20th CENTURY
Ismail S. Denilkhanov
Pyatigorsk State University, Pyatigorsk, Russia Denilkhanov@gmail.com
Abstract. The article highlights the processes of renewal of some aspects of the traditional material culture of Chechen society at the beginning of the 20th century. The Russian authorities had a great influence on the changes that took place, striving to turn the North Caucasus into an integral part of their empire and transform the patriarchal life of their new subjects. Under the influence of Russia, the processes of updating traditional foundations primarily covered the economic and household sphere of life of the Chechens, who were forced to adapt to new circumstances of existence. The changes were most noticeable in the flat part of Chechnya, which was more open and accessible to external influences.
Gradually, there was a rejection of the traditional internal layout of living spaces with strict isolation of the female and male parts of the home, their equipment and furnishings. The appearance of households and the spatial structure of settlements changed, their functional role expanded, which were directly related to new socio-cultural values, social statuses, and everyday life. Changes also included clothing and shoes, which be-
© Денильханов И.С., 2024
ISSN 2687-0770 BULLETIN OF HIGHER EDUCATIONAL INSTITUTIONS. NORTH CAUCASUS REGION. SOCIAL SCIENCE. 2024. No. 1
came not only a tribute to fashion, but also acted as markers of social status and material success. The mountainous part of Chechnya for the most part remained aloof from the changes taking place due to difficult accessibility to external influences.
Keywords: Chechen society, changes, tradition, innovation, identity, external influence, material culture, social status
For citation. Denilkhanov I.S. Cultural Transformations in the Life of Chechen Society by the Beginning of the 20th Century. Bulletin of Higher Educational Institutions. North Caucasus Region. Social Science. 2024;(l):42-47. (In Russ.).
This is an open access article distributed under the terms of Creative Commons Attribution 4.0 International License (CC-BY 4.0).
Любые социально-культурные явления, обычаи, традиции, этнический менталитет могут изменяться под воздействием самых разных обстоятельств и требований времени. Даже обыденное сознание, будучи весьма консервативным, постепенно подвергается корректировке [1, с. 30-31]. Такие процессы могут протекать медленно, почти незаметно и относительно безболезненно, количественно накапливаясь прежде всего в материальной культуре и подготовляя там качественные обновления. Но бывают исторические периоды, когда трансформация общественных устоев совершается в течение жизни одного поколения, помнящего, как жили его предки и как начинали жить они сами, а теперь ощутившего веяние инновационных преобразований и опасающегося, что это может угрожать им потерей этнической идентичности. Особенно тревожные настроения характерны для обществ в том случае, если изменения в традиционном существовании вызывались внешним воздействием, как, например, в Чечне в течение второй половины XIX - начала XX в.
Происходившие процессы затрагивали самые разнообразные сферы материальной культуры народной жизни, в том числе нашли своё отражение в перемене внешнего облика жилых построек и особенностях внутреннего устройства поселений. Во вновь возникающих на равнине чеченских селениях стали больше уделять внимания организации пространства существования, планировке улиц, которые делались прямыми, а в центральной части поселения выделялось место для общественных контактов. Политика царских властей, направленная на укрупнение горских поселений, привела к тому, что в некоторых оказались собраны представители разных фамилий, что одновременно способствовало этнической консолидации, позволяло преодолевать тейповую локальную замкнутость и разобщенность.
В новых условиях, как и прежде, сохранялось пространственное деление на верхний и нижний кварталы, но в отличие от предшествующего времени речь уже не шла об исключительно родственном характере подобного расселения. Особенностью новых веяний стали торговые кварталы, в которых проживали представители семейств, занимавшихся реализацией продукции различного назначения. Они держали стационарные лавки, которые располагались непосредственно в доме или рядом с ним. Во дворе могли построить амбар, в котором находились товары, предназначенные для продажи.
Дома здесь были построены «на городской лад», что должно было подчеркнуть новый статус владельца, показать его имущественную состоятельность [2, с. 504]. Как правило, такие дома находились уже не в глубине двора, а выходили фасадом непосредственно на улицу. Прежний многовековой опыт и военные испытания времен Кавказской войны вынуждали чеченцев строить быстровозводимые жилища из турлука, которые в случае необходимости можно было оставить и соорудить аналогичные на новом месте. В данный период такой потребности уже не было. Условия мирного существования и новые социокультурные обстоятельства способствовали тому, что характер и внешний вид жилища приобретали функционально и социально расширенное назначение, а потому начинали обустраиваться более капитально, из саманного кирпича или камня, с расчетом на то, что они достанутся по наследству следующему поколению.
Важной новацией в жилищных постройках было нарушение изолированности помещений, делившихся на мужскую и женскую части. В домах появляются проходные и смежные комнаты. Наибольшей популярностью пользовались дома, состоявшие из несколько жилых помещений. Они могли иметь прямоугольную или квадратную форму. Новыми элементами были ка-
ISSN 2687-0770 BULLETIN OF HIGHER EDUCATIONAL INSTITUTIONS. NORTH CAUCASUS REGION. SOCIAL SCIENCE. 2024. No. 1
менный фундамент, деревянные полы и потолки. В домах начинали обустраивать кирпичные печи, которые вытесняли срединный очаг [3, с. 65]. Крыши таких домов перекрывались черепицей либо железом. Всё зависело от финансовых возможностей и тщеславия владельцев.
Своеобразным маркером, отражавшим материальную и социальную состоятельность хозяина жилища, была его этажность. В селениях стали появляться дома с двумя, а иногда тремя этажами. В этом случае первый этаж считался хозяйственным, а второй и третий были жилыми. Окна застеклялись, а средством обогрева была печь с фабричными заслонками из чугуна. К началу ХХ в. только самые бедные слои населения жили в домах, возведенных по-старому, т. е. в рамках традиционной планировки и при помощи традиционных материалов. Все остальные мало-мальски материально обеспеченные члены сельского общества старались поселиться в жилищах, соответствовавших их представлениям о «городском» типе постройки.
Российский этнограф А. Миллер отмечал такие же перемены, происходившие в черкесских поселениях. Он указывал, что близкое соседство черкесских аулов с русскими привело к тому, что даже «при первом взгляде на современный аул видно, какие значительные изменения происходят, особенно в последнее время, в смысле замены старых форм новыми и специально в области построек, которые очень быстро теряют большинство старых особенностей и признаков и делаются по образцу современных построек казачьих и даже городских, и в редких, сравнительно случаях можно наблюдать, как пережиток, более или менее сохранившийся тип старого жилища» [4, с. 57].
Не менее впечатляющую картину нарисовал А.Г. Ардасенов: «В любом ауле вы уже найдёте много довольно приличных домов, крытых черепицею, имеющих вместо крошечных отверстий большие светлые окна (в 6-8 стёкол), закрывающиеся филёнчатыми ставнями. Если вы войдёте в один из этих домов, вас введут в просторную и светлую комнату с хорошим деревянным полом, с потолком, обшитым шилевками; вместо камина чаще вы увидите печку, снабжённую всеми принадлежностями; вместо простых мазаных стен зачастую найдёте оштукатуренные или обклеенные обоями; двери, створчатые рамы, ставни - все снабжены медными ручками, петлями, крючками. Не менее обратит на себя ваше внимание мебель и вообще обстановка» [5, с. 26].
За подобными изменениями стояло кардинальное преображение самого образа жизни, которое произошло на Кавказе, вступившем в относительно мирный период своей истории. Это не могло не отразиться на такой важной стороне повседневного быта, как обустройство жилья в соответствии с новыми возможностями и повысившимися требованиями к комфорту и функциональности.
Постепенно исчезала мода на деревянное декорирование фасада, но зато получила распространение практика обустройства навесных деревянных балконов, которые нередко застеклялись и утеплялись. Столь же популярными сделались веранды, нередко обрамленные крупными листами из стекла.
В богатых домах пол и потолок делались деревянными, а двери филенчатыми. Это было не только удобно, но также несло имиджевую нагрузку. Такие процессы вели к тому, что народная архитектура постепенно «начала утрачивать традиционные черты, отличавшиеся этническим своеобразием» [2, с. 504]. Культурный имперский универсализм теснил национальное своеобразие, по крайней мере, когда речь шла о материальной культуре.
При этом горские жители не выходили за пределы духовно-этических особенностей своего жизненного уклада. В их жилищах сохранялась парадная часть, предназначенная для восприятия посторонними людьми и наполненная элементами кавказской парадной культуры и традиционного института гостеприимства. Речь идёт о кунацкой, в которой следовало размещать гостей. В ней мог жить старший женатый сын, пока для него не возводили собственный дом либо он не вступал во владение всей недвижимостью. В кунацкую обычно ставили самую лучшую мебель, а полы и стены застилались и увешивались паласами и коврами. Сохранялась традиция размещения на ковре оружия, принадлежавшего главе семьи. Как правило, это были шашки и кинжалы, украшенные золотом и серебром. Здесь же помещали и кремнёвые ружья и пистолеты. Они не имели уже прежнего значения, но являлись поводом для гордости за своих предков и символом мужественности его обитателей.
ISSN 2687-0770 BULLETIN OF HIGHER EDUCATIONAL INSTITUTIONS. NORTH CAUCASUS REGION. SOCIAL SCIENCE. 2024. No. 1
Состоятельные чеченцы приобретали городскую фабричную мебель, металлическую и фарфоровую посуду, зеркала и самовары [3, с. 65]. Последние считались признаком достатка, а чай сделался непременным атрибутом застолий. Принято было расставлять посуду, изготовленную из меди и фарфора, на высокой полке. Она играла не только утилитарную роль и использовалась для употребления во время приёма пищи, но и являлась элементом эстетики нового быта и украшением комнаты.
Естественно, что столь богато убранные и оформленные жилища были доступны далеко не всем чеченцам. Многие довольствовались полуземлянками и домашней утварью, изготовленной из дерева и глины местными кустарями. Чаще всего низкий уровень благосостояния встречался в высокогорных селениях, где сохранялось господство натурального хозяйства, а новый уклад и присущие ему черты в материальной культуре почти не проявлялись.
Одновременно А.Г. Ардасенов отмечал, что стремление не уронить достоинство в глазах соседей заставляло горцев направлять свои усилия и вкладывать средства в постройки, которые были ему не нужны с точки зрения бытовой целесообразности, и могли быть задействованы более разумно. Нередко за внешним благополучием скрывалась нужда и необходимость строгого самоограничения: «Если богатый Иван выстроил дом, то почему того же не сможет сделать гордый Асламбек? Да, он непременно построит, хотя бы тут же пришлось ему лечь костьми! Горцы в горячке подражания, действительно, не рассчитали своих средств. Аулы с новыми постройками производят приятное впечатление только издали, когда не знаешь, что осталось внутри этих домов и чем живёт там человек. Присмотревшись же ближе, получаешь совершенно обратное впечатление. Прежде существовала гармония между всеми постройками во дворе горца... Новые дома нарушили эту целостность и соответствие в расположении отдельных хозяйственных частей усадьбы. выстроенные на самых видных местах, на показ для всего мира, они выросли как бы из пепла и разрушения» [5, с. 27]. Это была цена за новую модель хозяйственного уклада и присущего ему образа жизни, к которому только предстояло привыкнуть населению Кавказа, чтобы со временем отринуть его крайности, оставив лишь разумное начало.
Произошли изменения и в одежде горцев. Если раньше приходилось рассчитывать только на материю местного или домашнего кустарного производства, то теперь можно было получить качественный фабричный ситец, бязь, сатин и т.п. Даже традиционная одежда отныне производилась из фабричного сукна, тем более что благодаря качественным химическим красителям ему можно было придать необходимый оттенок цвета.
Ранее ремесленник работал с клиентом в индивидуальном порядке, а потому его труд не мог удовлетворить потребности массового спроса. Теперь же можно было приобрести уже готовую одежду, разные размеры которой подбирались в стационарных магазинах. Фабричные головные уборы, обувь пользовались устойчивым спросом у горожан, местной интеллигенции, демонстрировавших таким образом своё приобщение к европейской моде и свою социальную избранность.
Можно даже утверждать, что это был определенный показатель статусного положения человека, отражавшего его социокультурные предпочтения и ориентиры. Примечательно, что в сельской местности, которая в меньшей степени была подвержена вестернизации и крепче спаяна с традиционностью, с осуждением смотрели на «русский» костюм, считая его противоречащим горскому этикету [6, с. 1,16].
Такие настроения не были случайностью или проявлением социальной зависти. Они определялись недавними военными событиями, оставившими заметный след в памяти и во взглядах местных жителей. Для них даже одежда гимназиста, напоминающая офицерский мундир, выглядела как угроза и вызов их этническому миропорядку. Отсюда и неприязнь к тем из своих земляков, которые надевали такую одежду [7, с. 100]. В то же время в своих воспоминаниях Г.-М. Амиров не переставал подчёркивать, что подобные настроения были характерны далеко не для всех горцев, а преимущественно проживавших «в глубине гор, вдали от русских» [6, с. 12].
Ещё одной особенностью эпохи можно было бы назвать эклектику, проявлявшуюся в смешении элементов одежды и её форм в развитии местной моды. Так, национальный костюм до-
ISSN 2687-0770 BULLETIN OF HIGHER EDUCATIONAL INSTITUTIONS. NORTH CAUCASUS REGION. SOCIAL SCIENCE. 2024. No. 1
полнялся элементами, явно привнесёнными со стороны. На мужчинах нередко можно было увидеть шинели, брюки-галифе, френчи вместе с местными нательными одеждами.
Пользовались популярностью сапоги, ассоциирующиеся с проходившими процессами культурной модернизации и этим вызывавшие недовольство ревнителей старины. Если вновь обратиться к наблюдениям и воспоминаниям Г.-М. Амирова, то он сообщал, что ему даже приходилось снимать их в родном ауле, «чтобы не дать предлога ругать себя» [6, с. 16]. Тем не менее даже горские консерваторы постепенно переходили к высоким сапогам, представлявшим собой соединение ноговиц и мягкой обуви, т.е. родившимся под влиянием русской моды и местных традиций. Это тоже стало особенностью наступившего времени, так как ранее здесь высокая обувь не встречалась.
Не имели ранее аналогов в горской обуви и калоши, которые пришлись по душе своей практичностью, хотя и были долгое время доступны лишь состоятельным людям [8, с. 179]. У адыгов, судя по фольклору, они даже считались княжеской обувью [9, с. 56]. У чеченцев принято было покупать галоши-лаклош для молодых людей, которые входили в брачный возраст и считались женихами и невестами. Местные образцы такой обуви отличались острыми носами и высоким подъёмом.
Чеченцам полюбились туфли на твёрдой подошве, которые имели приподнятые носки. Такая форма встречалась как в мужских, так и женских моделях. К ним обычно требовались кожаные или связанные из шерстяной нити носки или фабричные чулки. По мнению Е.Н. Студенецкой, такая обувь «служила как бы переходной формой к покупной обуви городского типа» [10, с. 106].
Большой популярностью пользовались изделия мастерской по изготовлению обуви, расположенной в селении Урус-Мартан. Её владельцем был чеченец, но в качестве мастеров он приглашал лакцев. Примечательно, что типы обуви были различны и могли удовлетворить запросы не только вайнахов, но и представителей других национальностей. Судя по тому, что мастера изготавливали сапоги, здесь закупались и русские потребители. При этом вырабатывался новый, общий вид, и «если сопоставить обувь подобного типа (речь идёт о горских туфлях. -И.Д.), принадлежавшую чеченцам и карачаевцам..., то она поражает своим сходством (общий вид, покрой, техника исполнения)» [10, с. 107].
Е.Н. Студенецкая считает, что это стало возможным благодаря тому, что наставники-лакцы передали своим ученикам чеченцам и карачаевцам собственные технологии и модели. Не отвергая такое мнение, мы считаем возможным предположить, что данное явление следует трактовать шире. Мастера-сапожники демонстрировали свою гибкость в освоении местного рынка. Если они стали производить похожую продукцию, то это объясняется не только их приверженностью к полученным во время обучения образцам, но и запросами покупателей. Вырабатывался новый, общий взгляд на моду, и нельзя исключать, что речь шла о постепенном появлении здесь общекавказских подходов, включающих некоторые элементы имперского социокультурного нарратива.
Примечательно, что упомянутый владелец из селения Урус-Мартан стремился торговать в соответствии с новыми понятиями о культуре обслуживания. Он завёл постоянный магазин, в котором выставлялись не только изделия его мастеров, но и фабричная обувь, закупленная за пределами Кавказа.
Произошедшие изменения в культурной жизни чеченского общества имели неоднозначные последствия. С одной стороны, можно говорить о безусловных позитивных моментах, связанных с переходом к мирной жизни. Трансформировались материальные и духовные потребности населения, чьё понимание комфорта и уровня благосостояния существенно отличались от тех канонов, которые имели место ещё в середине XIX в. Не опасаясь военного разорения, люди охотно вкладывали средства в строительство жилья, закупали качественные и дорогие вещи, используемые в быту, и т.п. Повысился уровень образования и грамотности, формировалась национальная интеллигенция. Но эти процессы коснулись преимущественно проживавших в городах или плоскостных селениях чеченцев, быстрее своих горных земляков втянувшихся в рыночные отношения. Ускоренные процессы культурной трансформации болезненно воспринимались ревнителями традиционных ценностей, опасавшихся утраты этнокультурной иден-
ISSN 2687-0770 BULLETIN OF HIGHER EDUCATIONAL INSTITUTIONS. NORTH CAUCASUS REGION. SOCIAL SCIENCE. 2024. No. 1
тичности и потери тех качеств, которые обеспечивали выживаемость народа в самых неблагоприятных обстоятельствах.
Список источников
1. Хачиров А.К., Орлова В.П., Кесаев В.А. Новые традиции и борьба с пережитками в сознании людей. Орджоникидзе: Ир, 1973. 108 с.
2. История народов Северного Кавказа (конец XVIII в. - 1917 г.) / отв. ред. А.Л. Нарочницкий. М.: Наука, 1988. 659 с.
3. Дмитриев В.А. Типология русско-северокавказских заимствований в материальной культуре // Россия и Кавказ - сквозь два столетия: исторические чтения. СПб.: Журн. «Звезда», 2001. С. 58-68.
4. Миллер А. Черкесские постройки // Материалы по этнографии России / под ред. Ф.К. Волкова. СПб., 1914. Т. II. С. 57-78.
5. В.-Н.-Л. (Ардасенов А.Г.) Переходное состояние горцев Северного Кавказа (Перепечатано из газеты «Новое обозрение»). Тифлис, 1896. 41 с.
6. Амиров Г.-М. Среди горцев Северного Дагестана (из дневника гимназиста) // Сборник сведений о кавказских горцах. Тифлис, 1873. Вып. VII. Разд. III. С. 1-57.
7. Дударев С.Л. «Чужой среди своих»: страницы из дневника гимназиста 1870-х гг. глазами современного историка // К истории Северного Кавказа XVIII - начала XXI века: сб. науч. ст. и рецензий. Армавир: АГПУ; Ставрополь: Дизайн-студия Б, 2022. С. 97-104.
8. КалоевБ.А. Осетины (историко-этнографическое исследование). М.: Наука, 1971. 358 с.
9. Тамбиев Н. Адыгские загадки // Сборник материалов для описания местностей и племён Кавказа. Тифлис, 1899. Вып. 26. Отд. III. С. 53-65.
10. СтуденецкаяЕ.Н. Одежда народов Северного Кавказа. XVIII - XX вв. М.: Наука, 1989. 288 с.
References
1. Khachirov A.K., Orlova V.P., Kesaev V.A. New traditions, and the fight against remnants in people's minds. Ordzhonikidze: Ir Publ.; 1973. 108 p. (In Russ.).
2. Narochnitsky A.L., ed. History of the peoples of the North Caucasus (end of the 18th century - 1917). Moscow: Nauka Publ.; 1988. 659 p. (In Russ.).
3. Dmitriev V.A. Typology of Russian-North Caucasian borrowings in material culture. Russia and the Caucasus - through two centuries: Historical Readings. St. Petersburg: Journal "Zvezda" Publ.; 2001:58-68. (In Russ.).
4. Miller A. Circassian buildings. Materials on the ethnography of Russia. Ed. F.K. Volkov. St. Petersburg, 1914;II:57-78. (In Russ.).
5. V.-N.-L. (Ardasenov A.G.) The transitional state of the highlanders of the North Caucasus. Reprinted from the newspaper "New Review". Tiflis, 1896. 41 p. (In Russ.).
6. Amirov G.-M. Among the highlanders of Northern Dagestan (from the diary of a high school student). Collection of information about the Caucasian highlanders. Tiflis, 1873;VII(III):1-57. (In Russ.).
7. Dudarev S.L. "A stranger among one's own": pages from the diary of a high school student in the 1870s through the eyes of a modern historian. On the history of the North Caucasus of the 18th - early 21st century. Collection of scientific articles and reviews. Armavir: Armavir State Pedagogical University Press; Stavropol: Dizain-studiya B Publ.; 2022:97-104. (In Russ.).
8. Kaloev B.A. Ossetians (historical and ethnographic research). Moscow: Nauka Publ.; 1971. 358 p. (In Russ.).
9. Tambiev N. Adyghe riddles. Collection of materials for describing the localities and tribes of the Caucasus. Tiflis, 1899;26(III):53-65. (In Russ.)
10. Studenetskaya E.N. Clothing of the peoples of the North Caucasus. 18th-20th centuries. Moscow: Nauka Publ.; 1989. 288 p. (In Russ.).
Информация об авторе
И.С. Денильханов - аспирант кафедры исторических и социально-философских дисциплин, востоковедения и теологии.
Information about the author
I.S. Denilkhanov - Postgraduate Student of the Department of Historical and Social-Philosophical Disciplines, Oriental Studies and Theology.
Статья поступила в редакцию 07.11.2023; одобрена после рецензирования 26.12.2023; принята к публикации 12.03.2024. The article was submitted 07.11.2023; approved after reviewing 26.12.2023; accepted for publication 12.03.2024.
