CC BY
0
ISSN 2687-0770 BULLETIN OF HIGHER EDUCATIONAL INSTITUTIONS. NORTH CAUCASUS REGION. SOCIAL SCIENCE. 2024. No. 1
Научная статья
УДК 94 (470.6)"18"
doi: 10.18522/2687-0770-2024-1-61-66
ОСОБЕННОСТИ СОЦИАЛЬНЫХ КОНСТРУКЦИЙ ДАГЕСТАНА И ИХ ВЛИЯНИЕ НА ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПРОЦЕССЫ
В РЕГИОНЕ
Иса Абдурахимович Мутушев
Пятигорский государственный университет, Пятигорск, Россия Mutushevisa@mail.ru
Аннотация. Рассматриваются особенности географического разнообразия и общественно-политического развития Дагестана в XVIII - начале XIX в. Подчеркивается большая роль природно-географического детерминизма, влиявшего на формы хозяйственного уклада, доминировавшие отрасли хозяйственной деятельности и на социально-политические процессы, которые различались в зависимости от пространственной локализации регионов. В высокогорных районах в силу суровых ландшафтных обстоятельств и дефицита наличных витальных ресурсов долго сохранялись архаические формы хозяйственной деятельности и общественного устройства. Там доминировали вольные сельские общины с коллективной собственностью на основные средства производства.
Предгорные, приморские и равнинные районы из-за меньшей закрытости и доступности для внешних воздействий и взаимного влияния, а также возможности получения большого набора жизненных благ вышли за пределы социокультурной архаики, представляли собой территории с развитой системой социальной дифференциации, которую большинство отечественных исследователей определяют как феодализм. В таких районах местные социумы ранее, чем в нагорных, вынуждались к социально-политическому развитию, выводившему их за пределы общинно-родовых отношений. В хозяйственном и общественно-политическом плане Дагестан подразделялся на отличавшиеся и конкурировавшие друг с другом социокультурные образования.
Ключевые слова: Дагестан, географический детерминизм, локализация, сельские общины, социум, общественные отношения, феодальные владения
Для цитирования: Мутушев И.А. Особенности социальных конструкций Дагестана и их влияние на общественно-политические процессы в регионе // Изв. вузов. Сев.-Кавк. регион. Обществ. науки. 2024. № 1. С. 61-66.
Статья опубликована на условиях лицензии Creative Commons Attribution 4.0 International (CC-BY 4.0). Original article
FEATURES OF SOCIAL CONSTRUCTIONS OF DAGESTAN AND THEIR INFLUENCE ON SOCIAL AND POLITICAL PROCESSES
IN THE REGION
Isa A. Mutushev
Pyatigorsk State University, Pyatigorsk, Russia Mutushevisa@mail.ru
Abstract. The article examines the features of geographical diversity and socio-political development of Dagestan in the 18th - early 19th centuriy. The major role of natural-geographical determinism is emphasized, which influenced the forms of economic structure, the dominant sectors of economic activity and the sociopolitical processes that differed depending on the spatial localization of the regions. In high mountain areas, due to harsh landscape conditions and a shortage of available vital resources, archaic forms of economic activity and social structure were preserved for a long time. It was dominated by free rural communities with collective ownership of the main means of production.
© Мутушев И.А., 2024
ISSN 2687-0770 BULLETIN OF HIGHER EDUCATIONAL INSTITUTIONS. NORTH CAUCASUS REGION. SOCIAL SCIENCE. 2024. No. 1
Foothill, coastal and lowland areas, due to their less closed nature and accessibility to external influences and mutual influence, as well as the possibility of obtaining a large set of life benefits, went beyond the socio-cultural archaism and represented territories with a developed system of social differentiation, which most domestic researchers define as feudalism. In such areas, local societies, earlier than in the mountainous ones, were forced to socio-political development, which took them beyond the boundaries of communal-tribal relations. In economic and socio-political terms, Dagestan was divided into socio-cultural formations that differed and competed with each other.
Keywords: Dagestan, geographical determinism, localization, rural communities, society, social relations, feudal estates
For citation: Mutushev I.A. Features of Social Structures in Dagestan and Their Influence on Sociopolitical Processes in the Region. Bulletin of Higher Educational Institutions. North Caucasus Region. Social Science. 2024;(1):61-66. (In Russ.).
This is an open access article distributed under the terms of Creative Commons Attribution 4.0 International License (CC-BY 4.0).
Дагестан является составной частью природно-географической локации Северо-Восточный Кавказ и простирается от Андийского и Качкалыковского хребтов до р. Самур, плавно переходит на Кумыкскую плоскость, тянущуюся до р. Терек. Дагестан отличается необычайным ландшафтным разнообразием и пестротой, представляющей мозаику из узких извилистых речных долин и глубоких ущелий [1, с. 283], в которых замыкалась местная социальная жизнь, обладавшая особенными чертами в культурно-бытовом укладе и социально-политическом устройстве.
Сельские общества, которые вырастали в системе родственно-клановых связей, образовывали социально-хозяйственные группы, получившие в исследовательской литературе названия туху-мов [2, с. 220]. Дагестанский тухум, бывший слепком архаической формы кровнородственных связей, «не имел обычного для настоящего рода тотемного названия, не имел тухумного культа» [2, с. 220]. Кроме того, по мнению Х.М. Хашаева, названия тухумов происходили от имени какого-либо известного предка или от характера прежней деятельности лиц, которые объединялись в тухум, его состав ограничивался 4-5 коленами родства [2, с. 220].
Существовавшие к началу XIX в. тухумы подразделялись на бедные и зажиточные, имевшие привилегии или таковых не имевшие. В составе сельской общины могло насчитываться несколько тухумов, находившихся в причудливых связях господства и подчинения. «Почти в каждом селении имелся тухум лагзал, что значит "тухум рабов", происходивших от бывших пленных, превращенных в рабов, потомки которых были освобождены и к исследуемому периоду уже успели обзавестись своим хозяйством наравне с другими узденями» [2, с. 222].
Природно-ландшафтный детерминизм определял доминировавшие отрасли и формы хозяйственной деятельности: в равнинных районах ведущим было земледелие, а в нагорной части -скотоводство. Это различие также воздействовало на развитие историко-культурного и социально-политического строя на равнинах и в горных обществах.
В предгорные районы и на плоскогорье в силу их открытости для внешних влияний проникали социокультурные агенты, вынуждавшие местные социумы искать способы сохранить себя, в том числе через адаптацию привносимых извне смыслов, ценностей или угроз. В своей совокупности, а также опираясь на автохтонный социокультурный и экономический потенциал, жители предгорий и плоскостей вырабатывали собственные ответы на существовавшие вызовы. Опять же в силу большей открытости и больших витальных возможностей среды обитания равнинные жители не обладали абсолютной иммунностью как к внешним влияниям, так и к имманентно вырастающим мотивам к обновлению и перестройке архаики. В предгорных и равнинных районах местные социумы ранее, чем в нагорных, обращались к социально-политическому творчеству, выводившему их за пределы общинно-родовых отношений.
Общинная собственность на землю существовала в разных видах в аварских, даргинских, лезгинских союзах сельских обществ нагорной части Дагестана. В то же время в большинстве равнинных и предгорных районов Кумыкии, шамхальствах Тарковском, Аварском, Казикумухском, Мехтулинском, Дербентском, в равнинной части Табасарана и Кайтага земля находилась в зави-
ISSN 2687-0770 BULLETIN OF HIGHER EDUCATIONAL INSTITUTIONS. NORTH CAUCASUS REGION. SOCIAL SCIENCE. 2024. No. 1
симости от владельческих родов, в пользу которых местное население вынуждено было нести определенные повинности за пользование землей [3, с. 96].
На основании типических признаков общественных отношений в аграрной сфере на большей части Дагестана в конце XVIII - начале XIX в. отечественные исследователи склоняются утверждать, что там существовали достаточно развитые феодальные порядки, формировавшиеся через рабство [4, с. 110]. Однако сохранявшиеся в социально-экономической и политической структуре, например Западного Дагестана, множества архаических элементов, транслировавшихся из «предшествующих исторических эпох» [5, с. 92], по нашему мнению, делают этот процесс более сложным и не столь показательным.
К таким задержавшимся архаизмам можно отнести уже упоминавшиеся многочисленные сельские общины, характерные для высокогорных районов, населявшихся, например, аварцами, каратинцами, ахвахцами, андийцами, ботлихцами и другими этносоциальными группами, которые функционировали наряду с феодальными владениями [5, с. 92; 6]. Своеобразным показателем архаического модуса жизни в них было отсутствие частной собственности на землю [7, с. 85].
Действительность была более разнообразна, чем об этом говорят исследователи, поскольку там наряду с общинной землей имелись все же и частные земельные владения, например, пашенные участки, принадлежавшие отдельным семьям. Их наличие усложняло картину исторического развития и не служило показателем процесса феодализации.
Такие частные земельные владения появлялись, когда «земля в необработанном виде составляла собственность целого владения или народа и только обработанные участки становились собственностью того хозяина, чьим трудом и издержками земля становилась удобной для посевов и производительной» [7, с. 87].
Факт длительной эксплуатации пахотного участка, созданного или найденного усилиями отдельной семьи, который передавался по наследству из поколения в поколение, укреплял право частной собственности, что проявлялось в постепенном признании прав на него со стороны общины [7, с. 89]. Частные земельные владения могли находиться в различных весьма отдаленных местах от общинного поселения в зависимости от того, где можно было обрабатывать землю, до тех пор никому не принадлежавшую [8, с. 54], т. е. её не отчуждали у сельского общества. Само наличие частной собственности на землю без эксплуатации наемного или подневольного труда не может однозначно быть показателем феодальных отношений.
Социально-культурная среда и местные условия жизни постепенно разделили людей по социальным группам - сословиям. Семейно-родовые возможности в отношении внешних обстоятельств определяли место людей в обществе и наделяли константной или временной статусно-стью, сообщая ей степень и форму в иерархии местных социальных структур. Сильные семейно-клановые группы могли добиваться доминирования и занимать верхние этажи социальной иерархии, вынуждать более слабых к различной по глубине и охвату подчиненности, определявшей диапазон их общественного суверенитета, если сельские общины не имели имманентных защитных механизмов (или они утрачивали свою действенность) против такого развития внутриоб-щинных отношений.
Общинное землевладение весьма часто оставалось лишь юридической фикцией, маскировавшей фактическое существование владельческой собственности. По мнению А.В. Фадеева, «горские феодалы присваивали общественные земли и распоряжались ими по своему усмотрению» [1, с. 286]. Он указывает на то, что «в Дагестане беки и чанки, независимо от собственных земель, пользовались общественными землями, как члены всесословной общины» [1, с. 286] и получали преимущество над остальными, сосредоточивая в своих руках значительные земельные владения, а значит, и возможности для усиления своего общественного влияния.
Ещё одной особенностью было стремление горских владельческих групп захватывать не разбросанные по разным местам и часто отдаленным от селения пахотные семейные участки, а главным образом пастбищные угодья, которые в условиях горного скотоводства имели первостепенную важность. Например, в Аварии почти все зимние пастбища постепенно перешли в собственность хана и беков. Те же процессы становились обычными и в других районах горной части Дагестана, где общинникам также приходилось платить оброк за пользование зимними пастбищами [6, с. 83; 9, с. 23].
ISSN 2687-0770 BULLETIN OF HIGHER EDUCATIONAL INSTITUTIONS. NORTH CAUCASUS REGION. SOCIAL SCIENCE. 2024. No. 1
Сосредоточение внимания на экономическом быте горцев Дагестана - не прихоть автора данной статьи, но установившаяся в российской историографии традиция, которая позволяет выявить и подтвердить «значение хозяйственного фактора в формировании горского феодализма» [10, с. 15], позволяет показать и все остальные стороны семейной и общественно-политической жизни.
Здесь надо отметить, что качество жизни, развитие хозяйственной деятельности и формы социальных отношений в Дагестане сильно разнятся в зависимости от места их локализации. В связи с этим можно выявить типическую зависимость, когда «самые замедленные темпы этнического развития были характерны для горных дагестанских племен, наиболее изолированных от внешнего мира и от влияния европейских и азиатских цивилизаций» [1, с. 283].
В этногенезе дагестанских народов местные локализации слишком тесно привязывались к местным климатогеографическим особенностям, способствовали большой дифференции дагестанских социальных общностей на относительно крупные или мелкие группы со своим этническим языком и этнической территорией. В качестве примера можно указать на лезгиноязычные общности: удин, лезгин, будухов, хиналугов, крызов, табасаранцев, агулов, арчинцев, рутулов и цахуров [11, с. 23].
Следствием указанных обстоятельств, которые способствовали развитию особенностей социальных конструкций, часто также становилось большое разнообразие и культурно-лингвистических форм: почти каждое сообщество, феодальное владение и даже селение говорили на своем наречии, непонятном для соседей. К тому же дагестанские горцы не имели точного представления о границах территорий, которые занимали отдельные племена и общины, поскольку «не находилось охотников спорить за голые бесплодные скалы и хребты гор, пересекающие их земли по всем направлениям» [12, с. 519].
Можно отметить, что в исследуемый период истории Дагестана там уже существовало развитое сословное разделение, при котором различные социальные группы отличались друг от друга характером прав и повинностей. Основное свободное население страны состояло из поселян -узденей, живших на собственных землях, но управлявшихся беками, «которым издавна было предоставлено право полицейской расправы над ними» [13, с. 467]. Часть узденей, живших на землях беков на условиях наследственного пользования землей, платили владельцам подати в формах и объёмах, установленных обычаями.
В Северном Дагестане наиболее обездоленными, хотя и не однородными, группами были ку-лы и караваши. С.С. Эсадзе отмечал, касаясь социального статуса этих людей, их бесправие и полную зависимость от воли владельцев, которые между тем «берегли своих невольников, чтобы упрочить своё материальное благосостояние» [13, с. 468]. Эта группа образовывалась, как правило, из пленников, захваченных во время набегов. Рабы переносили свое положение довольно терпеливо, и целые их поколения существовали в понятиях, которые не позволяли им вспоминать или осознавать своё человеческое достоинство.
Другой неполноправной группой были чагары, происходившие из бывших дворовых людей, из рабов и рабынь, которым владельцы предоставляли возможность устройства собственного хозяйства на землях беков с обязательством обрабатывать поля своих владельцев. Эта категория людей отбывала в пользу беков повинности работой (2-4 дня в год) и предоставляла натуральные платежи, например, по одной арбе дров, по мере пшеницы и одному барану [13, с. 468].
В Среднем Дагестане также существовала категория невольников, степень зависимости которых по отношению к своим владельцам была сходной с вышеописанной в Северном Дагестане. Здесь в качестве владельцев выступали ханы Аварии и Казикумуха. Насчитывалось несколько селений, составленных исключительно из оседлых кулов, которые обрабатывали ханские земли и отдавали им часть урожая, полученного в своих хозяйствах [13, с. 469].
В Южном Дагестане, в Кайтаге и Табасарани, кроме кулов и каравашей в статусе зависимых сословий выступали райяты, проживавшие на бекских землях или арендовавшие их под посевы или пастбища. У этой социальной категории не было прав собственности на землю. Поэтому райяты вынуждены были соглашаться на исполнение разнородных повинностей в пользу владельца земли. Эти люди в случае какой-либо крайней нужды могли переуступать свои арендные права односельчанам на определенных условиях, но не имели права так поступать в отношении
ISSN 2687-0770 BULLETIN OF HIGHER EDUCATIONAL INSTITUTIONS. NORTH CAUCASUS REGION. SOCIAL SCIENCE. 2024. No. 1
представителей другой деревни, т. е. их арендные права локализовались в рамках собственного селения, находившегося под покровительством бекской семьи. Если же райят по каким-либо причинам стремился переселиться в другое селение, он испрашивал на это разрешение у бека. После переселения всё оставшееся недвижимое имущество райята переходило в собственность бекской семьи [4, с. 102].
Общую численность феодальных владений, прежде всего на территории Северного и Среднего Дагестана, следует рассматривать, всякий раз согласуясь с определенным моментом времени, поскольку однозначное их число не удается зафиксировать надолго в неизменном виде по причине перманентного их распада или поглощениями более сильными политическими образованиями. Они также различались друг от друга размерами занимаемой локализации, численностью подконтрольного населения, этноязыковым составом и степенью развития политических и социально-экономических отношений [14, с. 5].
Целый ряд независимых друг от друга владений располагался в Северном Дагестане - шам-хальство Тарковское и Мехтула. В Среднем Дагестане находились ханство Казикумыкское, уцмийство Каракайтагское, мейсумство Табасаранское. В Южном Дагестане - ханства Кубинское и Табасаранское.
Попытки местных дагестанских владельцев, а также внедрение феодальных мотиваций, исходивших со стороны укреплявшей в Дагестане (первоначально на плоскостных регионах) свои позиции России, вызывали несогласие сельских вольных общин, придерживавшихся традиционных архаических установлений, и способствовали активизации их сопротивления.
Центром независимой политической жизни Нагорного Дагестана была Авария, «лежавшая в самом центре каменных громад» [15, с. 141]. Севернее Аварии располагались Салатавия с её дремучими лесами, Гумбет и Андия. Там же находился аул Гимры, бывший родиной знаменитых горских имамов и колыбелью кавказского мюридизма. По берегам Аварского Койсу притаились общества Тлох, Технуцал, Ункратль и другие, бывшие самыми отдаленными и неприступными. «Их аулы, как вороньи гнезда, лепятся на скалистых утесах, часто на такой высоте, что, глядя на них, не хочется верить, чтобы это было жильё человека» [15, с. 142].
Можно констатировать, что большое климатогеографическое и ландшафтное разнообразие, которое присутствовало исторически на территории Дагестана, способствовало такому же разнообразию в хозяйственной и социально-политической сферах жизни.
В зависимости от территориальной локализации, её условий и потенциала складывались почти независимо друг от друга социально-политические общности, находившиеся на различных ступенях развития, разделенные неприступными горными грядами. В социально-политическом отношении Дагестан подразделялся на отличавшиеся и конкурировавшие друг с другом образования. В северной, приморской и южной частях Дагестана преобладание было на стороне феодальных владетелей, тогда как в западной и внутренней частях страны наибольшее распространение имели независимые вольные сельские общества и союзы.
Список источников
1. Фадеев А.В. Россия и Кавказ первой трети XIX в. М.: АН СССР, 1960. 398 с.
2. Хашаев Х.М. Общественный строй Дагестана в XIX веке. М.: АН СССР, 1961. 262 с.
3. История народов Северного Кавказа (конец XVIII в. - 1917 г.) / под ред. А.Л. Нарочницкого. М.: Наука, 1988. 659 с.
4. Покровский Н.И. Кавказские войны и имамат Шамиля. М.: РОССПЭН, 2009. 584 с.
5. Магомедов Д.М. Социально-экономическое развитие союзов сельских общин Западного Дагестана в
XVIII - начале XIX в. // Развитие феодальных отношений в Дагестане: темат. сб. / отв. ред. В.Г. Гаджиев. Махачкала: Даг. филиал АН СССР, 1980. С. 92-116.
6. Магомедов Р.М. Общественно-экономический и политический строй Дагестана в XVIII - начале
XIX в. Махачкала, 1957. 408 с.
7. Алиев Б.Г. Каба-Дарго: очерк социально-политической истории / отв. ред. А.Р. Шихсаидов. Махачкала: Даг. филиал АН СССР, 1972. 222 с.
8. Даргинский округ Дагестанской области // Свод статистических данных, извлеченных из посемейных списков населения Кавказа. Тифлис: Кавказский стат. ком., 1887. Т. 1, вып. 4. 81 с.
ISSN 2687-0770 BULLETIN OF HIGHER EDUCATIONAL INSTITUTIONS. NORTH CAUCASUS REGION. SOCIAL SCIENCE. 2024. No. 1
9. Нахшупов И.Р. Экономические последствия присоединения Дагестана к России. Махачкала: Дагкни-гоиздат, 1956. 157 с.
10. Робакидзе А.И. Некоторые черты горского феодализма на Кавказе // Советская этнография. 1978. № 2. С. 15-24.
11. Мусаев Г. Цахуры. Историко-этнографические исследования. XVIII - XIX вв. Махачкала: Эпоха, 2009. 320 с.
12. Дубровин Н.Ф. История войны и владычества русских на Кавказе. Народы, населяющие Кавказ. М.: Центрполиграф, 2019. Т. 1. 655 с.
13. Эсадзе С.С. Историческая записка об управлении Кавказом: в 2 т. Тифлис, 1907. Т. 1. 616 с.
14. Умаханов М.-С. К. Феодальные владения Дагестана в XVIII - начале XIX в. и их взаимосвязи (экономический аспект). Махачкала, 2008. 256 с.
15. ПоттоВ.А. Кавказская война: в 5 т. М.: Центрполиграф, 2006. Т. 2. 591 с.
References
1. Fadeev A.V. Russia and the Caucasus in the first third of the 19th century. Moscow: USSR Academy of Sciences Publ.; 1960. 398 p. (In Russ.).
2. Khashaev Kh.M. Social system of Dagestan in the 19th century. Moscow: USSR Academy of Sciences Publ.; 1961. 262 p. (In Russ.).
3. Narochnitsky A.L., ed. History of the peoples of the North Caucasus (end of the 18th century - 1917). Moscow: Nauka Publ.; 1988. 659 p. (In Russ.).
4. Pokrovsky N.I. Caucasian wars and the imamate of Shamil. Moscow: ROSSPEN Publ.; 2009. 584 p. (In Russ.).
5. Magomedov D.M. Socio-economic development of unions of rural communities of Western Dagestan in the 18th - early 19th century. Development of feudal relations in Dagestan. Thematic collection. Ed. V.G. Gadzhiev. Makhachkala: Dagestan Branch of the USSR Academy of Sciences Press; 1980:92-116. (In Russ.).
6. Magomedov R.M. Socio-economic and political system of Dagestan in the 18th - early 19th century. Makhachkala, 1957. 408 p. (In Russ.).
7. Aliev B.G. Kaba-Dargo: essay on socio-political history. Ed. A.R. Shikhsaidov. Makhachkala: Dagestan Branch of the USSR Academy of Sciences Press; 1972. 222 p. (In Russ.).
8. Darginsky district of the Dagestan region. Collection of statistical data extracted from family lists of the population of the Caucasus. Tiflis: Caucasian Statistical Committee Press; 1887. Vol. 1, iss. 4. 81 p. (In Russ.).
9. Nakhshupov I.R. Economic consequences of the annexation of Dagestan to Russia. Makhachkala: Dagknigoizdat Publ.; 1956. 157 p. (In Russ.).
10. Robakidze A.I. Some features of mountain feudalism in the Caucasus. Sovetskaya etnografía = Soviet Ethnography. 1978;(2):15-24. (In Russ.).
11. Musaev G. Tsakhury. Historical and ethnographic research. 18th-19th centuries. Makhachkala: Epokha Publ.; 2009. 320 p. (In Russ.).
12. Dubrovin N.F. The history of war and Russian rule in the Caucasus. Peoples inhabiting the Caucasus. Moscow: Tsentrpoligraf Publ.; 2019. Vol. 1. 655 p. (In Russ.).
13. Esadze S.S. Historical note on the management of the Caucasus: in 2 vols. Tiflis, 1907. Vol. 1. 616 p. (In Russ.).
14. Umakhanov M.-S. K. Feudal possessions of Dagestan in the 18th - early 19th century and their relationships (economic aspect). Makhachkala, 2008. 256 p. (In Russ.).
15. Potto V.A. Caucasian War: in 5 vols. Moscow: Tsentrpoligraf Publ.; 2006. Vol. 2. 591 p. (In Russ.).
Информация об авторе
И.А. Мутушев - аспирант кафедры исторических и социально-философских дисциплин, востоковедения и теологии.
Information about the author
I.A. Mutushev - Postgraduate Student of the Department of Historical and Social-Philosophical Disciplines, Oriental Studies and Theology.
Статья поступила в редакцию 07.11.2023; одобрена после рецензирования 23.12.2023; принята к публикации 12.03.2024. The article was submitted 07.11.2023; approved after reviewing 23.12.2023; accepted for publication 12.03.2024.
