CC BY
0КУЛЬТУРНАЯ ПОЛИТИКА В УЗБЕКИСТАНЕ В ПЕРВЫЕ ДЕСЯТИЛЕТИЯ ГОСПОДСТВА СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ
Эргашева Юлдуз Алимовна
Д.и.н., профессор, зав. кафедрой Истории Узбекистана Каршинского инженерно-
экономического института https://doi.org/10.5281/zenodo.12623487
В реализации масштабной программы духовно-нравственного обновления и культурного развития Узбекистана значимую роль играет объективное изучение отечественной истории, в частности особенностей духовной и культурной жизни народа на разных этапах его истории. Ибо, культура народа динамически развивающий процесс, содержание и специфика которого обусловлены историческими условиями своей эпохи. Преемственность в культурно-историческом процессе является одной из важнейших предпосылок социального прогресса, необходимым условием поступательного развития общества, методологической основой развития культуры. В этом плане несомненный интерес представляет исследование сущности и практики осуществления культурной политики советской властью в Узбекистане, нацеленной на политизацию духовной жизни узбекского народа, на разрушение его многовекового духовного наследия.
В 20-30-е годы произошли радикальные изменения в общественно-политической, экономической и духовной сферах в русле социалистического переустройства и внедрения советской модели культурного развития. Именно в тот период в общественно-политической, экономической и духовной сферах Узбекистана были осуществлены радикальные изменения в русле социалистического переустройства, стала проводиться жесткая политика по внедрению советской модели в системе духовной жизни, сопровождаемая насильственным насаждением большевистской идеологии, массовыми репрессиями представителей местной интеллигенции, порочной практики раскулачивания, ликвидации исконных религиозных и национальных традиций народов края. Тем не менее, в этот период в культурной жизни народов Узбекистана во многом благодаря усилиям представителей национальной интеллигенции произошли и определенные позитивные изменения. В частности, именно в этот период обозначился сложный процесс перехода мусульманского населения от традиционных обычаев к светской культуре.
В первые десятилетия господства советской власти обозначились два основных концептуальных подхода относительно культурного переустройства: большевистский, основанный на доктрине «культурная революция» и национально-демократический, отражавший взгляды представителей местной интеллигенции, джадидов и их последователей. Ленинская идея «культурной революции» имела основной целью внедрение в жизнь многонациональной советской страны единой социалистической культуры, на практике вылившуюся в невиданную политизацию и идеологизацию культурной сферы.
Концептуальными принципами большевистской «культурной политики» являлись: коммунистическая идейность, классовость и партийность, народность в большевистском понимании, социалистический интернационализм, воинствующий атеизм. Правда, в практической политике приоритет отдавался абсолютизированной партийности и классовости, как основы идеологического подчинения коренного населения новой
коммунистической метрополии. Кроме того, применительно к коренному населению, вопреки его богатейшему культурно-духовному наследию, настойчиво насаждался шовинистический миф будто бы оно «культурно отсталое», сплошь неграмотное и нуждается в помощи «более развитых в экономическом и культурном отношении наций». Политика новой власти с первых дней послеоктябрьского периода была направлена на отрыв морали, литературы, искусства от плодотворной национальной почвы, на насильственное насаждение чуждой национальному менталитету образцов «пролетарской культуры» и коммунистической идеологии.
Составляющими компонентами «культурной революции», определившими её содержание и смысл в 20-30 е годы являлись: создание социалистической системы образования и просвещения, «перевоспитание» старой и формирование новой, «социалистической» интеллигенции, создание «социалистической» литературы и искусства, формирование новой морали и мировоззрения, утверждение господства коммунистической идеологии.
Истинная цель её осуществления не вызывает сомнения, а именно формирование нового человека, преданного советской власти и коммунистической партии. Реальные результаты её осуществления неоднозначны и противоречивы. С одной стороны, трудно возразить против определенных положительных результатов: ликвидации неграмотности, создания широкой сети школ, высших и средних специальных учебных заведений, строительства театров, клубов, кинотеатров, издание массовыми тиражами различного рода литературы, формирование интеллигенции и т.д. С другой-методы, с помощью которых они были достигнуты, привели к невосполнимым интеллектуальным потерям.
Начальным шагом в осуществлении ленинской идеи «культурной революции» стало создание советской системы образования, вытеснившей предыдущие формы. Большевистско-советские органы власти посредством самых различных мер - от административно-репрессивных до экономических - перекрыли все возможности альтернативных учебных заведений. Известно, что в конце Х1Х-начале ХХ вв. просветительская деятельность джадидов по реформированию образования, созданию новометодных школ, основывалась на национальных традициях. Однако, именно это не вписывалось в рамки советских идеологических установок воспитания подрастающего поколения в духе коммунистических идеалов. Курс на утверждение монополии советской системы образования увенчался ликвидацией к концу 20-х годов конфессиональной модели школьного образования. Данный фактор способствовал повышению грамотности населения в республике. Например, согласно результатам переписи населения, составленной 17 декабря 1926 г. степень грамотности коренного населения Узбекистана составляла-7,7%, в частности, городских жителей-27,7%, а сельчан-2,7% [Всесоюзная перепись населения...]. К началу 1940 года в Узбекистане насчитывалось 4838 общеобразовательных школ, естественно только советского типа, в которых обучалась 1263 тыс. учащихся. Пороки советской системы образования, его чрезмерная идеологизация, насильственное удушение традиционной мусульманской школы вызывали в определенной степени отчуждение широких народных масс от национальных корней. Любое отклонение «по-своему» расценивалось большевистским руководством. В статье «О работе в школе», опубликованной в газете «Правда Востока» (1938 г. 6 января), отмечалось: «Все бывшие» наркомы, «оказались злейшими врагами народа. Такими же бандитами были засорены аппараты многих городских и районных ОНО и
школы», большой вред принесли враги народа. В результате их вредительской работы всеобщее обязательное обучение детей школьного возраста до сих пор полностью не осуществлено. Враги народа мешали узбекским детям заканчивать неполные средние и средние школы. Вот почему в числе обучающихся в 8-10 классах насчитывается всего лишь 11% детей местных национальностей. В результате вредительского отношения к подготовке учительских кадров школам Узбекистане недостает 2176 учителей» [О работе в школе...]. Таким образом, издержки системы списывались на врагов и оправдывали режим репрессий.
Вместе с тем, созданная советская система школьного образования вкупе с курсом «решительной ликвидации неграмотности», несмотря на определенные позитивные количественные показатели к началу 40-х годов привела к ожидаемому результату полного преодоления неграмотности. В 1939 г. общая грамотность населения в Узбекистане по официальным данным достигла 78,7% [Народное образование...].
Создание стройной образовательной системы от начальной до высшей школы с четко выраженными задачами для каждой из её подсистем-безусловный успех советской школы. Однако время показало, что сложившаяся в годы культурной революции чрезмерно политизированная, идеологизированная, унифицированная система образования, дав возможность решить элементарные вопросы начальной и средней подготовки, в целом себя не оправдала. Эта система не позволяла, да и не могла позволить развивать индивидуальные способности учащихся, сковывала инициативу, новаторство и творчество, не учитывала национальные особенности. Унифицированные идеи, догмы через унифицированные учебные планы, программы, учебники, методики, авторитарную педагогику посредством администрирования и бюрократического контроля способствовали формированию «социалистической» личности-унифицированного человека-винтика, преданного советскому режиму. Крайняя идеологизация учебно-воспитательного процесса сочеталась с великодержавным курсом на усиление русификаторских тенденций. Практика принудительного внедрения изучения русского языка в национальных школах и других учебных заведениях вкупе с двухкратной сменой алфавита (в 1929 г. замена узбекской письменности на основе арабской графики -латиницей, а в 1940 г. - кириллицей) привела к низведению узбекского языка до уровня второстепенного. Более того, русифицирование учебного процесса в высших учебных заведениях сдерживал рост студенчества коренных национальностей в них. К примеру, в 1939 г. процент узбеков в УзГУ составлял 46%, в САГУ-30%, в 3 дневных государственных пединститутах-53%, 6 вечерних пединститутах-48% [ААП РУз, ф. 58, оп. 9, д.820, л. 80, 84]. Система образования была ориентирована в основном на экстенсивные подходы к выполнению своей социальной задачи и на блокировку развития самостоятельного мышления и национального самосознания, на формирование типа личности, отчужденной от исторических национальных корней и вековой национальной культуры, беспрекословно преданной тоталитарно-имперскому строю.
Вместе с конструктивными усилиями построить новое общество и воспитать личность коммунистического типа, тоталитарная власть предпринимала усилия по разрушению культурного наследия прошлого. Главной мишенью стал ислам, который в «досоветский» период способствовал сохранению здоровых нравственных устоев народа, закреплению высоких моральных качеств в семейно-бытовых отношениях. В 30-е годы был организован антирелигиозный террор. Гонениям, репрессиям, запретам
подверглись не только деятели религии и мусульманские институты, но и творческое наследие выдающихся религиозных правоведов, философов, суфийских мыслителей, таких как аль-Бухари, ат-Термези, Яссави, Накшбанд, Хамадони, Нажмиддин Кубро, Суфи Аллаёр и другие. Политика атеистического экстремизма привела к уничтожению за два «послеоктябрьских» десятилетия контекстуальной среды ислама, выживанию некоторых повседневных ритуалов и в итоге подрыву духовных основ развития нации.
Другим важным орудием, используемым советскими властями по подрыву традиционных национальных ценностей, являлось внедрение ленинского тезиса о дифференцированном подходе к культурному наследию, т.е. «из каждой национальной культуры» брать «только ее демократические и её социалистические элементы». Принцип отбора свелся к одному-ценно то, что отвечает политическим и идеологическим требованиям большевиков. Поэтому если, произведения Навои, Бабура, Машраба издавались в «сокращенном» виде, произведения «венценосных» поэтов Хусейна Байкары, Умархана, Фируза вообще подвергались анафеме. Под предлогом борьбы против культуры «реакционной», пропитанной религиозным духом терпения», «духом религиозного фанатизма», борьбы против «салонной дворцовой», литературы и искусства отвергались многие шедевры национальной культуры.
Особое место в «культурной политике» занимали энергичные меры по выкорчевыванию «дореволюционной» инфраструктуры культурно-просветительных организаций и организации советских культурно-просветительных учреждений. Как и все институты духовной жизни советского времени их роль в культурно-преобразовательных процессах носила неоднозначный характер. С одной стороны-присущими им формами и методами работы они приобщали население к доступным культурным ценностям, пропагандировали научные знания, способствовали самообразованию населения, развитию народного творчества, но с другой-представляли мощный канал распространения коммунистической идеологии, формирования коммунистического мировоззрения, служили проводниками официальной политики. Учитывая важность культпросветучреждений в формировании желательной для правящей элиты формы общественного сознания в эти годы была создана широкая сеть «красных чайхан», клубов, передвижных юрт, библиотек и т.д. К примеру, если в 1920 г. в Туркестане насчитывалось 177 социалистических библиотек, 97 клубов, 76 красных чайхан, 172 избы-читальни [НАУз, Ф. 25, оп.1., д.679, л. 32-34], а в 1922 г. на территории Узбекистана было всего 40 клубов, то к 1938г. их стало более 3 тысяч. [Народное хозяйство...] Усиливалась роль музеев. В 1940 в Узбекистане функционировало 17 музейных учреждений, в том числе 1 историко-революционный, 12 краеведческих, 4 отраслевых, а число посещений достигло 789 тыс. чел.
В своей основе деятельность культпросветучреждений строилась в русле классового противостояния. Они не учитывали национальные особенности и традиции, игнорировали национально-религиозные и общечеловеческие духовные ценности.
Заметное внимание уделялось в эти годы и другим направлениям культурного строительства. Так, возрасла значимость кинематографии как средства духовного воспитания народа и идеологизации общества. В связи с этим увеличивается количество кинотеатров. Уже в 1933 г. в Узбекистане действовало 562 кинотеатра, из них 294 на селе. Расширялась сеть музыкальных и драмтеатров. В 1940 в Узбекистане насчитывалось
45 театров, из них оперы и балета - 2, драмы, комедии и музыкальные - 32, детского и юного зрителя-11 [Народное хозяйство...].
Важным компонентом культурной политики являлось нейтрализация старой и формирование новой «социалистической» интеллигенции. Большевистское руководство в своей политике по отношению к национальной интеллигенции сочетало методы идеологического, административного, социального и морального давления с методами поощрения. Следуя тезису Сталина о том, что «репрессии в области социалистического строительства являются необходимым элементом наступления» в конце 20-начале 30-х гг. была репрессирована часть национальной интеллигенции, обвиненная в принадлежности к группе «18-ти», «инагамовщине», «касымовщине», «бадретдиновщине» и другим «национал-уклонистским» организациям. В конце 30-х годов репрессии против национальной интеллигенции приобрели массовый характер. Наряду с партийно-советскими лидерами (Ф.Ходжаев, А.Икрамов, С.Сегизбаев, А.Каримов и др.) репрессиям подверглась большая часть учителей, писателей, поэтов, ученых, общественных деятелей (Фитрат, Чулпан, А.Кадири, У. Носир, П. Солиев, А. Шакури, Элбек, Зиё Саид, Гази Алим и др.), т.е. интеллектуальная элита нации.
По официальным данным, в Узбекистане в 1937-1939 гг. только «тройками» НКВД республики было арестовано и осуждено более 41 тыс. человек, из которых 6 тыс. 920 человек были расстреляны [Совет Узбекистони...]. В результате, именно в годы «культурной революции» была окончательно нарушена интеллектуальная и моральная преемственность старой и новой интеллигенций, позволяющая поддерживать высокий уровень интеллектуальной жизни народа.
Таким образом, осуществление советской культурной политики насильственными методами и в духе нигилистического отношения к историческому прошлому, к традициям народа преобразования в культурной области в принципе были направлены на отрыв от кровных национальных интересов. Тем не менее, в русле советского культурного строительства при всем разрушающем воздействий тоталитарно-колониального режима в соответствии с объективными потребностями общественного развития и творчества народа частично обозначились преобразования, которые способствовали становлению многих новых для региона отраслей науки, культуры, образования. В этом смысле узбекская культура советского периода не является равнозначным отражением официальной государственной политики тоталитарных властей.
ЛИТЕРАТУРА И ИСТОЧНИКИ
1. Народное образование, наука и культура в СССР. Стат. Сборник.-М, 1971.-С. 21.
2. ААП РУз, ф. 58, оп. 9, д.820, л. 80, 84.
3. НАУз, Ф. 25, оп.1., д.679, л.32-34.
4. Культурное строительство в СССР.-М., 1970-С. 159.
5. Народное хозяйство Узб.ССР за 70 лет Советской власти.-Ташкент: Узбекистан, 1987.-С. 280, 281.
6. Всесоюзная перепись населения 17 декабря 1926 г. Краткие сводки. Выпуск 11. Возраст и грамотность населения СССР.-М., Издание ЦСУ Союза ССР, 1928.-С. 108.
7. О работе в школе // «Правда Востока», 1938 год, 6 января.
8. Совет Узбекистони, 1991, 15 сентябрь.
