CC BY
24Гуменюк Виктор Иванович1 E-mail: ukrlit_tnu@mail.ru
Крымскотатарские и турецкие мотивы в исторической драме Пантелеймона Кулиша «Байда, князь Вишневецкий»
УДК: 821.161.2 - 2.09
Аннотация.
В многогранном творческом наследии классика украинской литературы П. Кулиша занимают значительное место произведения, в которых художественно постигаются сложные исторические процессы. К таким произведениям принадлежит поэтическая драма автора «Байда, князь Вишневецкий». Это пьеса-портрет, в которой крупным планом представлена фигура основателя Запорожской Сечи, отважного и мудрого казацкого предводителя, дипломата и воина.
В статье особое внимание уделяется роли крымскотатарских и турецких мотивов в художественной структуре анализируемой исторической драмы. П. Кулиш стремится к правдивому изображению исторических реалий, подчеркивает драматизм сложных и неоднозначных отношений украинского казачества с соседними государствами и правителями. Описывая взаимоотношения казачества с южными соседями, П. Кулиш далек от упрощенного, так сказать, черно-белого изображения. Он подчеркивает, что здесь присутствуют не только невзгоды и распри, но и плодотворное сотрудничество. Художественная концепция автора актуальна утверждением безусловного приоритета общечеловеческих гуманистических ценностей, напоминанием о необходимости не забывать историю и извлекать надлежащие уроки из прошлого.
Ключевые слова:
Пантелеймон Кулиш, поэтическая драма, исторический персонаж, крымскотатарские и турецкие мотивы.
Пантелеймон Александрович Кулиш (1819-1897) - один из наиболее выдающихся украинских писателей Х1Х века, внесший значительный вклад в развитие разных областей духовной культуры. В своих художественных произведениях, философских и публицистических трудах он последовательно и неуклонно отстаивал приоритет общечеловеческих гуманистических ценностей, их верховенство относительно классовых, социальных интересов, посему не укладывался в прокрустово ложе тоталитарной идеологии и был фактически первым украинским писателем, запрещенным в советское время. Художественное постижение исторических процессов занимается крайне важное место в творчестве автора. Среди соответствующих его произведений и драма «Байда, князь Вишневецкий», являющаяся основным объектом исследования в предлагаемой публикации. В статье обращается особое внимание на роль крымскотатарских и турецких мотивов в художественной структуре этого произведения.
Крымскотатарские и турецкие мотивы отчетливо звучат в поэтической драме «Байда, князь Вишневецкий» (впервые напечатана в 1884 году), которая входит наряду с пьесами «Царь Наливай» и «Петр Сагайдачный» в драматическую трилогию - своеобразную драматургическую эпопею, где представлена широкая панорама исторических событий и одновременно панорама интеллектуальных художественных размышлений автора. «Развивая традицию украинской романтической драматургии 30-40-х годов, прежде всего, как драмы идей, - отмечает Василий Ивашкив, - произведения драматической трилогии вместе с тем отличаются более усложненной структурой, ее художественное содержание очень тесно соотносится с конкретно-историческими событиями изображаемой эпохи. В то же время особенности ее поэтики отражают определенные идеи уже новой драмы конца XIX - начала ХХ столетий» [6, с. 133].
Пьеса «Байда, князь Вишневецкий» действительно очень сложная и изысканная в своей художественной структуре. Здесь, что весьма характерно для П. Кулиша, выразителен широкий интертекстуальный спектр как весьма существенный фактор неповторимой авторской образности, что, конечно, должно стать предметом отдельного исследования. Это пьеса-портрет, где фигура центрального персонажа с его неординарным духовным миром изображена «крупным планом» на фоне динамичного бурления внешних
1 Гуменюк Виктор Иванович, д.филол.н., профессор, старший научный сотрудник НИИ крымскотатарской филологии, истории и культуры этносов Крыма ГБОУВО РК КИПУ имени Февзи Якубова (Симферополь, Крым)
перипетий. Здесь чувствуется некоторая связь с украинской исторической драмой эпохи барокко, в частности с пьесой «Владимир» Феофана Прокоповича. Весьма ощутимо и использование творческого опыта Уильяма Шекспира, пьесы которого, как известно, П. Кулиш много и основательно переводил, об этом, в частности, свидетельствуют такие особенности как рельефная подача ведущих фигур в сочетании с искусно разработанными массовыми сценами, отмеченные яркой метафоричностью экспрессивные монологические медитации и афористически упругие диалоги. Точные, часто юмористические реплики в анализируемой пьесе оттеняют ведущую драматическую тональность. Ей присуще легкое течение белого стиха, в котором в моменты определенного психологически-эмоционального подъема появляются четкие рифмы, колоритные прозаические вкрапления. Иногда встречаем непосредственные реминисценции из произведений английского классика. Так же, как Шекспир художественно интерпретирует хроники Холиншеда, украинский писатель творчески использует казацкие летописи.
Писатель также эффектно использует образы и мотивы украинских народных дум. В первом томе своего фольклористического издания «Записки о Южной Руси» (Санкт-Петербург, 1856) П. Кулиш поместил, в частности, такие фольклорные произведения как «Дума о Феське Андыбере», «О побеге трех братьев из Азова», «О буре на Черном море», «Казак Голота» [5]. Образы и мотивы этих дум своеобразно отражаются в художественном мире драмы автора.
Байда (Дмитрий Вишневецкий), чья активная деятельность относится к средине XVI века, - славный потомок древних князей, выдающийся казацкий предводитель, с которым вынуждены считаться правители соседних государств. Отчаявшись в достижении справедливого взаимопонимания с польским королем, он с дипломатической целью находится то во дворце турецкого султана, то в Московии, у Ивана Грозного. Он стремится найти любые способы, чтобы избежать кровопролития на родной земле:
БАЙДА (задумливо перебирае струни, ствае)
Летить орел проти сонця,
Згорда позирае:
Хто не знае закохання,
Той щастя не знае...
НЬ струни а ослабли, зашмши
В моТм буянн кримськими степами,
В гонитвах за прудкою татарвою,
За дикими бахматами-в^рами.
Одна струна дзвенить потужно в мене,
Мов те перо орлине проти бури
Мов Чорне море, грае-заглушае
Вс iншi струни на моТй бандурi
(БАЙДА (задумчиво перебирая струны, поет)
Летит орел против солнца,
Горделиво поглядывает:
Кто не знает любви,
Тот счастья не знает.
Нет, струны эти ослабли, занемели
В моем буйстве по крымским степям,
В погоне за прыткой татарвой,
За дикими скакунами-ветрами,
Одна струна звенит мощно во мне,
Словно перо орлиное против бури;
Словно Черное море играет-заглушает
Все иные струны на моей бандуре) [8, т. 2, с. 335].
Стремясь предотвратить злоключения родной земли, страдающей, в частности, от ордынских набегов, Байда решается искать взаимопонимание с турками. Эти дипломатические усилия, по его мнению, могут принести желаемый результат. В некоторой идеализации героем турецкого султана ощущаются отзвуки характерных для писателя его собственных заветных идеалов общечеловеческого братства:
НЬ миле браття, се не буде слава, Що ми поляжем трупом до одного... Нехай не ширить наша смерть кривава Порожшх спiвiв кобзаря п'яного.
€ в свт слава з погляду нового,
Достойна вищих дум, шсень пророчих,
Геройського натхнення огняного
I чистих, благородних ^з дiвочих.
Я пороблю вас правди лицарями,
Високими стовпами християнства, -
Не тими, що втшаються кострами
I божий св^ пустошать ради панства.
НЬ станьмо без пересуду до вiри,
Пщ бунчуком червоним Солiмана,
Наслiдника культурникiв калiфiв,
Правдивого великого султана.
Пiд ним свободу совiстi i вiри
Обороняти будемо вщ Риму;
Його мечем шляхи перегородим
У рщний край вщ Буджакiв i Криму...
(Нет, милые братья, это не будет слава,
Если мы все поляжем трупом...
Пусть не распространяет наша смерть кровавая
Пустых песнопений кобзаря пьяного.
Есть в мире слава нового образца,
Достойная дум высших, песен пророческих,
Геройского вдохновения пылкого,
И чистых, благородных слез девичьих.
Я сделаю из вас правды рыцарей,
Высоких столпов христианства, -
Не тех, что утешаются кострами
I божий мир опустошают ради власти.
Нет, станем без предубеждений к вере,
Под красным бунчуком Сулеймана,
Наследника культурников калифов,
Истинного великого султана.
Под ним свободу совести и веры
Оборонять будем от Рима;
Его мечем пути преградим
В родной край от Буджака и Крыма...) [8, т. 2., с. 379].
Благородные порывы Байды - это не всегда прекраснодушные иллюзии, казацкий предводитель чутко осознает особую сложность, неоднозначность политических процессов, стремится искать разные, по его мнению, наиболее плодотворные пути в решении все новых и новых, постоянно возникающих проблем. Думается, что именно в этом стремлении автор усматривает неординарность натуры своего героя:
Король мене баштою-вигнанцем, Оголосив на Польщi i ВкраТнК.. Я маю право на царську корону, I хто мене посмie зневажати, Того мечем готов я покарати. Да, не пщу я проти Жикгимонта З потугами грiзного Солiмана: Бо перше б я спустошив УкраТну, Ашж би Лях iз Литвином загинув. НЬ земле рщна, краю ти мш, раю, Широке предав славних кладовище! Вигнанцем буду я тобi служити, Вщ хана й вщ султана боронити (Король меня банитом, изгнанником
Провозгласил на Польше и Украине... Я имею право на царскую корону, I кто меня посмеет презирать, Того мечем готов я покарать. Да, не пойду я против Жикгимонта С силами грозного Сулеймана: Ведь он бы опустошил Украину Прежде, чем Лях с Литвином погибли б. Нет, земля родная, край ты мой, рай, Широкое предков славных кладбище! Изгнанником буду я тебе служить, От хана и султана оборонять) [8, т. 2, с. 382].
Миротворческая политика Байды все же приносит определенные плоды, о чем говорит его собрат Туль-чинский. Основываясь на исторических реалиях, автор подчеркивает, что не только взаимные военные набеги и распри, но и плодотворное сотрудничество с соседними землями было характерно для украинского казачества. В уста персонажа Тульчинкого также вкладываются авторские мечты о гармонических отношениях между странами и народами:
Чабан татарський з чабаном козацьким
В соптку грають, сидя на могилК
Чумак черкаський, кашвський, брацлавський
1де по сть степами до лиману;
А мурзаки везуть своТ сап'яни,
Бакал^, габу, шовки турецьк
I водять кош в КиТв та в Немирiв.
Степи окрились вiвцями й добутком,
Бджола в землi воски безпечно лтить,
I край наш рщний молоком та медом
Тече, мов та земля обггована
(Чабан татарский с чабаном казацким
На свирели играют, сидя на кургане.
Чумак черкасский, каневский, брацлавский
Едет за солью степями к лиману;
А мурзаки везут свои сапьяны
(тонкие козьи шкуры),
Бакалею, сукно, шелка турецкие
И водят коней в Киев и Немиров.
Степи укрылись овцами и прибылью,
Пчела в земле воск беспечно лепит,
И край наш родной молоком да медом
Течет, словно та земля обетованная) [8, т. 2, с. 383].
Но жестокие реалии, к сожалению, разрушают эти непрочные достижения. Картины мира и спокойствия сменяются картинами невзгод. В этих невзгодах герой обвиняет не только соседей, но и своих недальновидных соплеменников, не сумевших или даже не желавших сохранить мир:
БАЙДА
...бачу, що турецьк ринки
Рясшють нашим людом украТнським.
ТУЛЬЧИНСЬКИЙ
Мш князю й батьку! Не одна неправда Та хижа димсть бранцями торгуе: Козацтво наше хоче лупом жити, Так як татарське - баришем ясирним. Воно аули по степах руйнуе, Куп^в на сушi й на водi плюндруе
(БАЙДА
...вижу, что турецкие рынки Изобилуют нашим людом украинским. ТУЛЬЧИНСКИЙ
Мой князь и отец! Не одна неправда И хищная дикость пленниками торгует: Казачество наше хочет грабежами жить, Также, как татарское - барышом ясырным. Оно аулы в степях разрушает, Купцов на суше и на воде разоряет) [8, т. 2, с. 384].
Отчаявшись в возможности найти общий язык с султаном, Байда возглавляет военные отряды, которые пересекают море и ужасают турок. Кулиш мастерски выстраивает (с помощью ремарок, апеллирующих к фантазии читателя, взволнованных тирад и экспрессивных диалогов) яркие батальные сцены:
ГОЛОС З ОДНОГО ЧОВНА
Здоров бувай, наш батьку й любий князю! Утер еси лихим поганцям носа... З ДРУГОГО
Здоров, наш Байдо, князю Вишневецький! Спасибi за братерськую послугу! Що не подав нас у ярмк турецький, Помстився бусурманам за наругу... З ТРЕТЬОГО
Ого! Див^есь, браття як сктае В сктки наш Байда гаспидськ галери!.. А там одна вже полум'ям палае, Освiчуе до пекла туркам дверК З ЧЕТВЕРТОГО
Ге, ге! Вжахнулись i до моря драла!.. Тепер Тх i з собаками не знайдеш... Позаб^ають аж у Крим до хана Войовники турецького султана (ГОЛОС С ОДНОГО ЧЕЛНА Здоров будь, наш отец и любимый князь! Утер ведь нос шальным поганцам...
СО ВТОРОГО
Здравствуй, наш Байда, князь Вишневецкий! Спасибо за братскую услугу! Что не отдал нас в ярмо турецкое, Отомстил басурманам за надругательство... С ТРЕТЬЕГО
Ого! Смотрите братья, как разбивает На кусочки наш Байда аспидские галеры!.. А там одна уже пламенем пылает, Освещает в ад туркам двери. С ЧЕТВЕРТОГО
Ха, ха! Ужаснулись и к морю удирать!.. Теперь их и с собаками не сыщешь... Побегут в самый Крым к хану Воители турецкого султана) [8, т. 2, с. 400].
Однако драматические отношения с южными соседями, выразительно подчеркивающие героическую фигуру князя-казака, - это в драме лишь фон, на котором разворачивается основной конфликт - конфликт между Байдой, олицетворением духовного величия, и Хвеськом Ганджой Андыбером, низменным вожаком казацкой голытьбы. Последний изображен неоднозначно. Смелый, энергичный, честолюбивый, имеющий
значительное влияние на многих казаков, он все же находится в плену завистливой ярости к Байде. И даже несмотря на то, что Байда неоднократно спасает Ганджу Андыбера в трудных ситуациях и не раз освобождает его из турецкого плена, тот всячески подстрекает чернь против князя, лелеет намерения устранить Байду и достичь его положения и славы... Между тем обоих главарей нет среди казачества: «один где-то в Крыму запропастился, а другой утонул в Московии, как в бескрайнем море» [8, т. 2, с. 425]. Наконец появляется Андыбер, бежавший из татарского плена:
Я день у день важк ворочав жорна
Пщ карбачем - арапником татарським.
Мене за ногу ланцюгом узято...
Як загнилась нога, за лiву руку
Приковано мене до жорен клятих.
Мурзак забув сокиру коло мене...
Дождавшись ночЬ я подрав сорочку,
На голе тто натягнув свитину
I, руку втявши, рам'ем обматавши,
Пошкандибав шмим степом по зорях.
О воленько, душе всього живого!
Нема над тебе радощiв на свт...
(Я каждый день тяжелые ворочал жернова
Под карбачем - арапником татарским.
Мене за ногу цепью взяли...
Как загноилась нога, за левую руку
Приковали меня к жерновам проклятым.
Мурзак забыл топор подле меня...
Дождавшись ночи, я порвал сорочку,
На голое тело натянул свитку
И, руку отсекши, тряпьем обмотав,
Побрел немой степью, ориентируясь по звездам,
О воленька, душа всего живого!
Нет выше тебя радостей в мире...) [8, т. 2, с. 427 - 428].
Но даже при таких обстоятельствах, когда возвращается из Москвы Байда (он и там правды не нашел) и обоим главарям нужно объединиться и возглавить новый поход против турок, Андыбер коварно выдает Байду врагам. В конце концов, и Андыбер попадает в турецкий плен. Но даже тяготы и злоключения в плену - все это для него ничто в сравнении с радостью, которую приносит этому инфернальному завистнику картина мучений и смерти Байды. Образ антигероя изображен живыми яркими штрихами, психологически убедительно, и в тоже /время он приобретает черты выразительного символа власти ради власти, ради удовлетворения безмерного честолюбия. Байда и Андыбер олицетворяют такую же оппозицию добра и зла, идеи власти для блага родной земли и власти ради собственного честолюбия и корысти, как и в ныне широко известном и популярном романе П. Кулиша «Черная рада» гетманы Яким Сомко и Иванчо Брюховецкий. Драма П. Кулиша близка к трагедии и таит в себе значительный катарсичесий, очищаючий заряд.
Творчество П. Кулиша плодотворно продолжает романтические традиции, с чем, в частности, связана его особая заинтересованность культурой Востока, ориентальными образами и мотивами и о чем свидетельствует не только пьеса «Байда, князь Вишневецкий», но также поэмы «Маруся Богуслвка», «Магомет и Хадыза», другие произведения автора. В то же время писатель наряду с Тарасом Шевченко является основоположником классического реализма в украинской литературе, о чем свидетельствует такие особенности его творчества как новый уровень психологизма, философичности, особое внимание к художественному постижению социальных явлений и процессов. Эти черты и качества его художественной манеры ярко проявляются и в анализируемой драме. Это резонно подчеркивает исследовательница Светлана Ковпик. Говоря о значительной распространенности жанра исторической драмы в украинской литературе XIX столетия, она отмечает: «Если у большинства драматургов того времени история казачества на Украине видится преимущественно героически и романтически, то для П. Кулиша история казачества стала плацдармом для испытаний автором его собственных размышлений и сомнений, его правдивости и объективности как писателя-историка» [7, с. 102 - 103].
П. Кулиш стремится к правдивому изображению исторических реалий, подчеркивает драматизм
сложных и неоднозначных отношений украинского казачества с соседними государствами и правителями, чему способствует в драме «Байда, князь Вишневецкий», прежде всего, активное использование крымскотатарских и турецких мотивов. Описывая взаимоотношения казачества с южными соседями, П. Кулиш далек от упрощенного, так сказать, черно-белого изображения. Он подчеркивает, что здесь присутствуют не только невзгоды и распри, но также и плодотворное сотрудничество. При этом автор акцентирует внимание на том, что благополучие родной земли зависит во многом от взаимопонимания ее собственных предводителей. Художественная концепция П. Кулиша также актуальна утверждением безусловного приоритета общечеловеческих гуманистических ценностей, напоминанием о необходимости не забывать историю и извлекать надлежащие уроки из прошлого.
Humeniuk Victor Ivanovych.
Crimeatatarian and Turkish Motives in the Historical Drama
by Panteleymon Kulish "Bayda, Prince Vyshnevets'ky"
Summary. The works, where the artistic comprehension of the complicated historical processes plays an important role, are very typical in the rich and various creative heritage of the classic of Ukrainian literature Panteleymon Kulish. His poetry drama "Bayda, Prince Vyshnevets'ky" belongs to such works. This is a play-portrait, where in close up manner the figure of the founder of Cossacks' Zaporizhzhya, brave and wise leader is represented.
The author of the article pays the especial attention on the role of Crimeatatarian and Turkish motives in the figurative structure of investigated drama. P. Kulish seeks to the truthful depiction of the historical reality, emphases the dramatic quality of complicated and controversial relations of Ukrainian Cossacks with neighbor lands and rulers. P. Kulish, writing about the relation of Cossacks with their south neighbors, is far from simplified, so called black and white description. He stresses that not only adversities and feuds, but also fruitful cooperation and interaction have a place here. The artistic conception of the author is relevant by affirmation of an unconditional priority of human values. The author resembles about the necessity not to forget history and to extract the proper lessons from the past events.
Keywords: Panteleymon Kulish, poetical drama, historical character, Crimeatatarian and Turkish motives.
Литература
1. Бойко-Блохин Ю. Великий класик украТнськоТ лтератури П.О. Кулш / Ю. Бойко-Блохин. - Мюнхен: Наукове Товариство iм. Шевченка, 1997. - 50 с. - С. 4.
2. Жулинський М. Пантелеймон Кулш // Жулинський М. 1з забуття - в безсмертя: Сторшки призабутоТ спадщини. - К.: Днтро, 1990. - 447 с. - С. 43-80.
3. Жулинський М. У прац каторжнш, в трапчнш самот // Кулш П. Твори: у 2 т. - К.: Днтро, 1989. - С. 5-36.
4. Жулинський М.Г. Кулш Пантелеймон Олександрович / М.Г. Жулинсьий, £.К. Нахл^ // УкраТнська лте-ратурна енциклопедiя. - Т. 3. - К.: «УкраТнська енциклопедiя» iм. М. П. Бажана, !995. - С. 95-98.
5. Записки о Южной Руси: в 2 т. / Составление и издание Кулиша П. - К.: Днтро, 1994. - 719 с. [репринтне перевидання].
6. 1вашюв В. УкраТнська романтична драма 30-80-х роюв Х1Х ст. / В. 1ваш^в. - К.: Наук. думка, 1990. - 144 с.
7. Ковтк С. Духовнкть драматурги Пантелеймона Кулша: монографiя / С. Ковтк. - К.: Акцент, 2004. - 188 с.
8. Кулш П. Твори: у 2 т. / П. Кулш. - К.: Днтро, 1989.
9. Кулш П. Твори: у 2 т. / П. Кулш.- К.: Наук. думка, 1994.
10. Нахл^ £. Пантелеймон Кулш / £. Нахл^. - К.: Т-во «Знання», 1989. - 48 с.
11. Нахл^ £. Пантелеймон Кулш / £. Нахл^ // Кул ш П. Твори: у 2 т. - К.: Наукова думка, 1994. - Т. I. - С. 5-30.
12. Федченко П. Кулш Пантелеймон / П. Федченко // УкраТнська л^ература в портретах i довщках. Давня лтература - лтература XIX ст. - К.: Либщь, 2000. - С. 171-174.
