CC BY
38УДК 821.161.1
КРЫМ КАК СОЦИОКУЛЬТУРНЫЙ ФЕНОМЕН: ТРАДИЦИЯ И СОВРЕМЕННОСТЬ
Михайловская Татьяна Георгиевна
e-mail: tageomi@gmail. com
Аннотация. Особая крымская тема существует в русской литературе несколько веков. Культурный феномен Крыма заключается в том, что несмотря на многочисленныге войныi Крым является символом счастливой и свободной частной жизни. На многочисленныгх поэтических и прозаических примерах в статье прослеживается литературная традиция восприятия Крыма, вплоть до сегодняшних дней. Проводится анализ сборников по крымской тематике последних лет, свидетельствующий об устойчивости такого восприятия.
Ключевые слова: Крым, литература Серебряного века, И. Северянин, М. Цветаева, К. Паустовский, В. Маяковский, В. Каменский, Е. Герцык, М. Волошин, В. Нарбут.
«Прекрасны вы, брега Тавриды...» - так пушкинской строкой окрестили выставку, открытую в Доме-музее А. С. Пушкина на Мойке, в Петербурге. Среди экспонатов - произведения живописи, графики, скульптуры, редкие книги, уникальные фотографии и предметы декоративно-прикладного искусства из фондов музея. Все они связаны с Крымом, крымской темой в российском искусстве. На выставке представлены шедевры К. Брюллова, В. Жуковского, Ж. Мивилля, К. Кю-гельгена, Н. Чернецова, К. Рабуса, Г. Гагарина, И. Репина, И. Айвазовского, И. Левитана, Л. Пастернака, С. Лобанова, П. Кончаловского, П. Шиллинговского, В. Фаворского, П. Митурича, И. Левитана, Е. К-ругликовой, М. Волошина и других замечательных мастеров. © Т.Г. Михайловская, 2017
Два с лишним века российские художники осваивали крымскую тему, но литераторы от них не отставали. Пушкин провел в Крыму, путешествуя с семейством генерала Раевского, всего несколько недель, но именно это время он будет вспоминать как «счастливейшие минуты жизни». Поэт видел Керчь, Феодосию, Гурзуф, Симферополь, Балаклаву и развалины Георгиевского монастыря, Ялту, Алупку, Симеиз, Бахчисарай. «Среди моих мрачных сожалений меня прельщает и оживляет одна лишь мысль о том, что когда-нибудь у меня будет клочок земли в Крыму», - в 1830 году писал Пушкин К. А. Собаньской [13, с. 800]. Иметь клочок земли в Крыму ему было не суждено. Крым остался для него не только источником творчества, но и вехой в его жизни, символом счастья. Он тогда был молод, в кругу друзей, любим, и романтизм его поэзии в тот период - это романтизм его жизни в тот период. Он был счастлив в Крыму, поэтому и десять лет спустя обращался мысленно к своим крымским впечатлениям.
Пушкин не был первым из поэтов, кто посетил Крым. Задолго до него там побывали Семен Бобров и Василий Капнист. Но именно с легкой пушкинской руки то чувство счастья, которым пропитаны его произведения «крымского периода», прочно вошло в русскую литера -туру. Его разделяли многие поэты и прозаики и в ХГХ веке, и в ХХ, и в нынешнем ХХ1 веке. Сложилось особое идиллическое отношение к Тавриде как к некому убежищу от «свирепства рока» (В. Капнист), и к середине ХГХ века Крым приобрел черты русской Аркадии.
Но воспевая Тавриду с ее «светлой роскошью природы» [14, с. 565], поэты ХГХ века вольно или невольно противопоставляли этот край северной столице, про которую нельзя было написать даже, что там плохой климат, - это воспринималось как критика, направленная против государя императора. Известен случай, когда за такую «вольность» Булгарин был вызван «на ковер» в III Отделение. Восхищение Тавридой было и данью романтической моде, и бунтарством, граничащим с тайным свободомыслием.
Важный факт: вместе с Крымом русская литература обрела не просто идиллический пейзаж, но - античную историю, которую ощутила своей, биографически, ведь строчки «И зрит пловец - могила Митри-дата / Озарена сиянием заката» [14, с. 530] Пушкин написал о себе: это он - зрит, а не вычитал у римского историка. При этом Таврида как земля античных богов и воинов - обитель свободы. «Веселые брега Тавриды» потому и веселые, что свободные. Идиллия не нуждается ни в просвещении, ни в тиранах. В этой обители есть место всему - любви, неге, мирным радостям, семье, но только не службе, не казенным надобностям. Это отношение к Тавриде Пушкин заложил прочно.
Таким образом, мы видим, как на крымской земле в российском самосознании соединились два важнейших человеческих чувства -чувство счастья и чувство свободы.
Свободная, роскошная, счастливая и при этом древняя, культурно-исторически цивилизованная Таврида - образ и символ, воспетый Золотым веком и переданный как эстафета веку Серебряному.
Однако Серебряный век получил эту эстафету не напрямую, а после трагических испытаний в Крымской кампании 1853-1856 гг. Образ счастья померк, и возник другой Крым - его лик стал образом борьбы и страдания.
Эту борьбу и страдание едва ли не первой ощутила Евдокия Ростопчина. Графиня в своих сочинениях руководствовалась интуицией, ее стихи - это импровизации на трогавшие ее сердце темы. Такова была и «Песня русским воинам, раненным в Севастополе» (1855), мгновенно сложенная ею для любительского спектакля в пользу раненых. Поэтесса обратилась к раненым просто:
Защитники страны родной, О вы, чья кровь лилась рекой За Русь Святую нашу, -Пусть голос наш к вам долетит: Вас всех Москва благодарит За кровь и жертву вашу! [16, с. 54].
Эта ее песня и ода - наследница ХУШ века, и напоминание о «Бородино», и молитва-предшественница ХХ века.
В стихотворении Тютчева появляется грозный предвестник несчастья - ворон черный, который над поляной «крылами / замахал»: И кричит он, и ликует, И кружится все над ней: Уж не кровь ли ворон чует Севастопольских вестей? [18, с. 162-196].
Поэт тяжело переживал военные события в Крыму и, в конце концов, разочаровался во всем и во всех - в царе Николае 1, которому написал убийственную эпитафию, в либералах, которые «чем либеральней - тем они пошлей» [18, с. 162-196], в европейских «цивилизованных» соседях, где Давно наукой фарисейской Двойная правда создалась: Для них - закон и равноправность, Для нас - насилье и обман [14, с. 565].
В прозе вехой стали военные очерки - «Севастопольские рассказы» (1855) Л. Толстого.
Потом были стихи Некрасова, мрачные, трагические, он писал, что «черноморская волна / Уныло в берег славы плещет...» [10, с. 55] (1856).
Фет, путешествуя по Крыму уже в 1887 году, посетил братское кладбище в Севастополе. «Их слава так чиста, их жребий так возвышен, / Что им завидовать грешно...» [19, с. 92] - написал он о погибших его защитниках.
Но к концу ХГХ века «солнце правды» (Некрасов) незаметно закатилось. И вот уже Чехов пишет «Даму с собачкой», Куприн своих «Лист-ригонов». Любовь, море, горы - что еще надо русскому человеку для счастья? Честное признание К. Р.: «Пред этой дивной красотой / Не всякое ль забудешь горе!» [15, с. 34] (1911). И потихоньку стали забывать.
Серебрянный век вспомнил о пушкинском счастьи. Крым с завидным упорством возвращался к своей основной и самой важной задаче - отнюдь не геополитической! - быть обителью счастья и свободы.
Стихотворение Игоря Северянина «От Севастополя до Ялты» наполнено молодой энергией - пришло новое поколение поэтов, желающих быть счастливыми и свободными:
Вам, горы юга, вам, горы Крыма, Привет мой северный! В автомобиле - неудержимо, Самоувере нно! Направо море; налево скалы Пустынно-меловы. Везде провалы, везде обвалы Для сердца смелого [17, с. 185].
(1913)
Красоты Крыма воспевали поэты всех направлений и всех степеней таланта - Бальмонт и Брюсов, Бунин и Гумилев, Ходасевич и Хлебников, Саша Черный, Ахматова, Мандельштам и Аделаида Герцык. Волны, скалы, кипарисы отпечатывались в строчках с натуры, как переводные картинки в альбомах.
Вот юная Марина Цветаева старательно рисует пейзаж как фон для своих чувств:
Над Феодосией угас
Навеки этот день весенний,
И всюду удлиняет тени
Прелестный предвечерний час[12, с. 198].
(1914)
«У моря Черного мой рай» [6, с. 164] - бодро, как и положено футуристу, провозглашает Василий Каменский в 1916 году, не чувствуя, что скоро Гражданская война превратит его рай в ад.
Не каждому поэту дано быть провидцем. Максимилиан Волошин безусловно был им. «Земля страстная в черных ризах» [3, с. 85] - он это предвидел. Его Дом в Коктебеле стал не раем, нет, но временным пристанищем, убежищем, «как храм, И растворялся только беглецам, / Скрывавшимся от петли и расстрела» [3, с. 85] (1926). В стихотворении «Красная Пасха» он рисует апокалиптическую картину: Зимою вдоль дорог валялись трупы Людей и лошадей. И стаи псов Въедались им в живот и рвали мясо. Восточный ветер выл в разбитых окнах. А по ночам стучали пулеметы, Свистя, как бич... [3, с. 324]
(1921)
Для него это был бич и в прямом смысле, и в смысле Бич Божий.
Грабежи, убийства, расстрелы, партизанские отряды, забастовки, женские продовольственные бунты, холера, сыпной тиф - жизнь в Крыму и напоминала эту жуткую эпидемию, - но в поэзию практически впечаталась только одна страница этого ада - противостояние «красные - белые». Гражданская война, расколовшая Россию надвое, свела обе эти части лицом к лицу именно в Крыму. В который раз здесь сошлись в битве народы, страны, цивилизации. Волошин все повторяет и повторяет «Киммерия, темная страна», «Киммерийская темная степь...» Террор, бойня - тьма в Крыму.
«Разве я плачу о тех, кто умер? Плачу о тех, кому долго жить...» [3, с. 85]
(1921)
Где ты, «пристань, чуждая тревог»? «Когда несется бездны бурный дух» [4, с. 395], то уже не до счастья. Заканчивался Серебряный век. Чаша весов снова качнулась в сторону крови, боли и голода.
Но - не надолго. Казалось бы, после всех убийственных событий Гражданской войны миф о Крыме как о райской обители должен окончательно исчезнуть из общественного сознания и, соответственно, из литературы. Ничего подобного. На месте античной идиллии рождается курортная пародия на нее. Вот у Маяковского: «Ляжем пляжем в песочке рыться мы / бронзовыми евпаторийцами» [8, с. 228] (1928). «Божественной голубизны туманы, / С которых начинаются романы» [9] -обновляет чеховскую тему Владимир Нарбут (1930), и эта курортная тема мимолетного наслаждения жизнью, ее дара становится едва ли не ведущей в восприятии Крыма, вытесняя память о трагическом прошлом Гражданской войны.
С этой точки зрения весьма показателен рассказ Паустовского «Снег», в котором Крым 1927 года неожиданно возникает в совершен -но пушкинском ракурсе - как символ любви и счастья. Сюжет простой - во время войны раненый моряк приезжает на один день в свой родной городок к старику отцу, но тот умер, и в доме живет чужая женщина с дочкой, эвакуировавшаяся из Москвы. Моряк возвращается на фронт, а воюет он на Черноморском флоте, и пишет ей письмо. «Я вспомнил, конечно, где мы встречались. ... Помните Крым в двадцать седьмом году? Осень. Старые платаны в Ливадийском парке. Меркнущее небо, бледное море. Я шел по тропе в Ореанду. На скамейке около тропы сидела девушка. Ей было, должно быть, лет шестнадцать. Она увидела меня, встала и пошла навстречу. Когда мы поровнялись, я взглянул на нее. Она прошла мимо меня быстро, легко, держа в руке раскрытую книгу. Я остановился, долго смотрел ей вслед. Этой девушкой были вы. Я не мог ошибиться. . Я понял тогда, что мимо меня прошла женщина, которая могла бы и разрушить всю мою жизнь и
дать мне огромное счастье.....С тех пор я полюбил Крым и эту тропу,
где я видел вас только мгновение и потерял навсегда». Героиня читает это письмо и говорит себе: «... я никогда не была в Крыму. Никогда. Но разве теперь это может иметь хоть какое-нибудь значение?...» [12, с. 238-239]. Удивительным образом это письмо героя перекликается с письмом влюбленного Пушкина к Собаньской, которое мы приводили в самом начале и которое продолжается так: «Там (в Крыму - Т. М.) смогу я совершать паломничества, бродить вокруг вашего дома, встречать вас, мельком вас видеть.».
Рассказ «Снег» Паустовский написал в 1943 году в самый разгар войны. Крым еще оккупирован, на всех перевалах стоят румынские блокпосты , и немцы патрулируют на мотоциклах все дороги, по которым изредка можно увидеть женщин с мешками, идущих в сторону Мелитополя менять одежду на муку. Битва за Севастополь и за Керчь еще впереди. И все же, несмотря ни на что Крым и для писателя, и для его героев продолжает оставаться образом счастья. Образом любви, красоты и мира, которого пока нет, но из всей ткани повествования ясно, что он будет. И это при том, что для героя родной дом - в этом маленьком заваленном снегом городке над северной рекой, а для героини родной дом - в Москве, то есть родной дом для них не в Крыму. Это счастье вопреки всему - истории, событиям личной жизни, войне. И символ этого счастья по-прежнему единственное место на земле - Крым.
Трагические страницы истории Крыма в Великую Отечественную войну будут еще не раз перечитывать, комментировать и дописывать.
Военные историки давно отметили, что в значительной степени повторились события Крымской войны и Гражданской войны.
Крым - свет моей души
И горе:
Металл в висок.
Удар под дых.
Как страшно я тебя теряю... [11, с. 407] -написал в 1942 году молодой Николай Панченко, тогда солдат отступающей Красной армии. Почему именно Крым - свет души? В нашей стране достаточно мест, городов, с которыми связаны грозные и великие события истории. Много мест культурно значимых и лично значимых - вспомним пушкинское: «Отечество нам Царское село!» У многих поколений людей в нашей стране есть свое Царское село. Но только одно место, одна территория, одна земля во всей нашей огромной стране стала и продолжает оставаться образом и символом счастья. Несмотря ни на что. Пушкин и здесь угадал.
В советский послевоенный период ощущение Крыма как обители счастья и свободы покоилось на чувстве отдаленности от больших городов с их жесткими установленными правилами социальной жизни и тяжелой каждодневной работой. Человек будто отпускал управляющие им вожжи - и возникали курортные романы, ночные купания, походы в горы, пение под гитару, и конечно, крымское вино, виноградные радости. Все варианты человеческой освобожденной жизни, в которой не было идеологического давления иерархического социума. Крым влек к себе не только «мечтателей и чудаков Москвы» [1, с. 220], но со всех мест, и весьма отдаленных, стремились туда граждане бывшего СССР, которые, как было написано на колоннаде в Алуште, имели право на отдых. В том числе и на отдых от давления привычных партийно-госу-дарственых структур. Чувство раскрепощения - вот что внес Крым в наше самосознание с самого своего начального периода существования в российской культуре. И потому он ей так дорог.
В последние годы традиция не изменилась. Издано достаточное количество сборников, посвященных Крыму, чтобы судить о тенденциях в восприятии крымской темы.
В 2014 году вышла антология «современных поэтических текстов о Крыме на русском языке, в которую включены произведения поэтов из России, Украины, Европы, Америки, Австралии и Израиля» [6]. Антология «НАШКРЫМ» была издана в Нью-Йорке, составлена Игорем Сидом, Геннадием Кацовым и Рикой Кацовой. В предисловии составители четко обозначили свою позицию: «... авторы текстов о Кры-
ме: те, кто его любит и для кого он что-то значит» [2, с. 5-7]. То есть личная тема сразу заявлена. И далее, резюмируя: «Крым, прежде всего, - это место поэзии и поэтов» [2, с. 5-7]. Но тема поэзии, творца, в советский период бюрократического застоя претерпела весьма существенные изменения, которые с издевкой отметил Сапгир в стихотворении «Памяти Коктебеля», помещенном в этой же антологии: Где в балахоне греком шел Волошин Хип «ловит кайф» двусмыслен и взъерошен Письменники здесь пишут похабель И в самый цвет махровым их идеям Живую душу сделали музеем И Планерским назвали Коктебель [2, с. 68].
«Письменники» - так иронически поэт окрестил советских творцов, отдыхающих в Доме творчества, а само их творчество соответственно - «похабелью».
И все же тема «Крым - это место поэзии и поэтов» для составителей остается безусловно актуальной, им удалось-таки превратить крымское литературное пространство из геополитического в геопоэтическое. В антологию вошли стихи 120 поэтов разных поколений, возрастов, естественно, разной судьбы. Стихи разных лет - некоторые даже 50-х (Ковальджи), есть тексты 70-х и 80-х. Но большая часть написана в 90-х и 2000-х. И все они - ностальгические, романтические, иронические и любые другие - это лирика, практически без признаков пафоса, но с явным уклоном в историю культуры. Начиная с античности, которая присутствует почти у всех. Она непременная составляющая пейзажа, биографии, географии. Как юный Пушкин, каждый ощущает ее своей и по-своему. Поэты ХХ века легко уходят в древнегреческие мифы - тут и руно, и Одиссей, и Ифигения. «Понимаю, что я - почти современник Гомера» [2, с. 75], - говорит о себе Ян Пробштейн, поэт и переводчик, живущий в Америке.
У Александры Ткаченко, крымчака по происхождению, родом из Крыма, смысл античности — в повторении, эхо древней культуры отзывается для него в понятии «родина».
Слышу птичье - античность,
это первое повторение,
повторение пройденного,
вот с чего начиналось паренье -
берег виднелся, назревала родина [2, с. 77].
Как уже было в Х!Х веке, и сегодня античность в русской поэзии
работает на развитие нашей культуры в целом, обогащая настоящее прошлым богатством - свободой плавания к новым берегам.
Любопытный исторический подход у Александра Кушнера. Его сослагательное наклонение имеет прямое отношение к теме счастья. Когда бы град Петров стоял на Черном море, Когда бы царь в слезах прорвался на Босфор, Мы б жили без тоски и холода во взоре, По милости судьбы и к ней попав в фавор. Тогда б ни топора под мышкой, ни шинели, Венеция б в веках подругой нам была, Лазурные бы сны под веками пестрели, Геракловы столпы, икаровы крыла [2, с. 79].
То есть все страшные реалии прошлой русской жизни и литературы произошли из-за ошибки Петра в выборе места для столицы. Да, Петербург никак нельзя назвать столицей счастья. За двести с лишним лет ни у кого язык не повернулся. Главные ужасы русской литературы происходят именно в Петербурге. И наводнением домик смыло, и графиня померла, не назвав три карты, и шинель украли, и старушку топором убили, и много чего другого горестного. А вот если бы столица была в Крыму...
Лайт Гари, поэт из Америки, тоже размечтался на литературную, но при этом личную! тему: «Александр Сергеевич/ был бы здесь счастлив с Марией» [2, с. 82]. Остается только пропеть: «А счастье было так возможно».
Вообще любовь - пожалуй, главная тема антологии - любовь во всех ее нюансах - их так много, что не возьмусь перечислять. Главное, о чем свидетельствуют поэты, Крым и в конце ХХ века, и в начале нынешнего остался отзвуком Рая, обителью, может быть, не всегда взаимной любви, но все равно, любви и счастья.
Так чувствуют поэты. А что прозаики ? Сборник рассказов 36-ти современных прозаиков, вышедший в Москве в 2015 году, так и называется: «Крым, я люблю тебя». Правда, у прозаиков с любовью к Крыму дело обстоит несколько иначе: в большинстве рас-
сказов сборника Крым выступает в основном как место действия, географическое понятие, сцена, где разворачиваются события личной жизни героев. И вспоминают они не столько сам Крым, - в отличие от поэтов - сколько себя в Крыму. Так, Битов, например, вспомнил свое давнишнее детство и попутно - гланды, море, Марью Павловну Чехову с черепашкой в ялтинском саду [2, с. 85]. А Владислав Харченко - свои коктебельские знакомства и ситуации.
Рассказ Вадима Левенталя «Император в изгнании» [2, с. 5-7] - о византийском императоре Юстиниане II, прозванном Безносым, имеет две параллельно развивающиеся сюжетные линии: одна - альтер эго автора, вторая - биографическая Юстиниана, и пересекаются они в Херсонесе, историческом и современном. Крым здесь и время, и место действия наряду с Петербургом и Константинополем.
Зато в рассказе Марины Йоргенсен «Икрымырим» Крым выступает в своей традиционной роли - он символ благополучия, счастья и свободы. Героиня вспоминает: «И всё у них было. И Крым, и квартира кооперативная, и музыкальная школа - то, что и должно быть у девочек из приличных семей» [2, с. 71]. Материальный достаток в определенных условиях - это социальный признак обеспеченного счастья, и Крым входит в этот пакет райской жизни в качестве важнейшего ее гаранта.
И рассказ Яны Амис «Крымский пейзаж на счастье» тоже продолжает традицию восприятия Крыма как символа счастья. Рассказ именно об этом. Прямо-таки святочный рассказ. Девяностолетняя соседка по коммуналке, из «бывших», дарит девочке небольшую картинку маслом - морской пейзаж, с горой Карадаг. Эту картинку, точно талисман, героиня сохранит на всю жизнь. И через много лет уже оставленная мужем и дочерью, одинокая, «уставшая женщина средних лет с заметной проседью в каштановых волосах», она вдруг почувствует себя счастливой именно в Коктебеле. Всё повторяется: «Пред этой дивной красотой / Не всякое ль забудешь горе!»
Самая последняя книжная новинка на тему Крыма 2017 года - это альманах Российского союза профессиональных литераторов «Крымский мост». Авторы альманаха - 64 литератора. Поэты, исследователи, прозаики прислали свои произведения со всех концов России. География самая обширная - Москва и Петербург, Рязань и Калуга, Нижний Новгород и Новороссийск, Самара, Ставрополь, Ульяновск - все не перечислить. В альманах вошли и стихи, и рассказы, и воспоминания, и исследования. Это не антология, не «ученое» собрание, это сегодняшняя живая книга, в которой отражается реальное ощущение Крыма, с которым практически у каждого автора есть личная сердечная
связь. И каждый делится своим личным отношением к Крымской земле. 64 сердца учащено бьются в этой книжке при слове «Крым». И здесь тоже главное чувство - любовь. «Крым принадлежит тому, кто когда-то его навсегда полюбил» - написал Вадим Тютюнник, один из авторов альманаха.
И такое впечатление, что Крым полюбили все, даже те, для кого этот «на рыбину похожий полуостров», «Крым не рифмуется. Упрямая земля!», - так определил его поэт из Петербурга Сергей Адамский. Для одного автора Крым - это детская несбывшаяся мечта об Артеке, для другого - мечта, навеянная чтением стихов Волошина и Цветаевой; для третьего автора - это радость собирать маслята в горном лесу, для четвертого - память о первой близости с женщиной... Совершенно идиллическую картину рисует московская поэтесса Юлия Архирий в своем цикле «Бахчисарайские луны»: луна «цвета зеленного чая, / Когда его пьешь в жаркий полдень / Из белой-белой маленькой чашки, / Сидя на вытертом узорном ковре, // В чайхане у подножья гор невысоких». Такая безмятежность отсылает нас к ХГХ веку с его «поэтической Элладой», по слову Вяземского.
Удивительное дело, даже такой спокойный и рассудительный автор как Эдуард Каира из Новороссийска, вспоминая свое крымское детство, обходит все острые углы и своей нелегкой жизни, и политических событий 50-х годов. Как будто у него существует две памяти: одна - внешняя: дело врачей, смерть Сталина, возвращение из лагерей политических и уголовников; а другая - внутренняя, идущая от сердца: Евпатория детский курорт, и в школе много больных детей, но их никто не обижает. Рядом мечеть, синагога, православный собор, греческая церковь, армянская церковь - не важно, что почти все они закрыты в эпоху тотального атеизма, важно, что они рядом. Дети разных национальностей сидят рядом за партой, учатся, дружат. Крым - перекресток культур. Взрослый человек осмысляет свое детство и понимает, что Крым дал ему главный урок на всю жизнь - урок любви.
Не менее показательны воспоминания другого автора альманаха -бывшего морского инженера Геннадия Сердитова. Новички во флоте подвергаются многим испытаниям, но автор уверяет читателя, что нравилось ему «по ночам чистить картошку на юте корабля под звездным южным небом» И читатель ему верит! Человек, родившийся в Кронштадте, навсегда запомнил, «как над белокаменным красавцем Севастополем всходило солнце и лужицы на палубе окрашивались в розовый цвет» [5, с. 56] - вот это деталь! Но разве над Кронштадтом солнце не всходит? Всходит. Но не делает тебя поэтом. А Крым, похоже, любого
делает поэтом (даже если пишешь прозу). В любое время жизни. «Опыт распознавания прекрасного» [5, с. 56] - редкий драгоценный опыт, которым дарит нас Крым, точно необходим для неизбалованных детей суровой матери-истории.
Карамзин когда-то написал: «Мы не греки и не римляне / Нам другие сказки надобны» [7, с. 164]. Нам надобны сказки счастья, и оказалось, что, несмотря на все кровавые войны, древняя Таврида рождает в нашей душе именно эти сказки со счастливым концом.
Наверное, это чувство любви и счастья так раздражило почтенную редакцию «Нового мира», что ее славные редакторы в страхе отказались даже рецензировать «Крымский мост», посчитав это независимое издание ангажированным властью. Если принять во внимание, что особая крымская тема существует в русской литературе уже несколько веков, то позиция редакции давно утратившего свою популярность журнала не может иметь хоть какого-либо значения для прочно укорененной литературной традиции - русскую литературу подобные мелочи давно не волнуют.
Список литературы
1. Антокольский, П. Стихотворения и поэмы / П. Антокольский. -М.-Л., 1982. - С. 220.
2. Битов, А. Крым, я люблю тебя. 42 рассказа о Крыме : сборник рассказов / А. Битов, М. Елизаров, Р. Сенчин, В. Левенталь и др., сост. И. Горюнова. - М., 2015. - С. 5-7, 68-84, 334-335.
3. Волошин, М.Избранные стихотворения / М. Волошин. - М., 1988. - С. 85-324.
4. Вяземский, П. А.Стихотворения / П. А. Вяземский. - Л. : Библиотека поэта,1986. - С. 395.
5. Герцык, Е. Три мемуарные главы. О путях / Е. Герцык. - М.-Судак, 2010. - С. 56.
6. Каменский, Василий / цит. по: Антология «Прекрасны вы, брега Тавриды...: Крым в русской поэзии» / В. Каменский. - М., 2000. - С. 164.
7. Карамзин, Н. М. Полное собрание стихотворений / Н. М. Карамзин. - Л. : Библиотека поэта, 1966. - С. 149.
8. Маяковский, В. В. Полн. собр. соч. в 13 т., т.9 / В. В. Маяковский. - М., 1958. - С. 228.
9. Нарбут, В. Стихотворения / В. Нарбут. - М., 1990.
10. Некрасов, Н. А. Полн. собр. соч. и писем: в 15 т. Т. 4 / Н. А. -Некрасов. - М. : Наука, 1981-2000. - С. 55
11. Панченко, Н. / цит. по: Антология «Прекрасны вы, брега Тавриды...: Крым в русской поэзии» / Н. Панченко. - М., 2000. - С. 407.
12. Паустовский, К. Избранные произведения: в 2 т. Т. 2 / К. Паустовский. - М. : Гос. издательство художественной литературы, 1956. -С. 238-239.
13. Пушкин, А. С. Полн. собр. соч. : в 10 т. Т. 10 / А. С. Пушкин. -М.-Л. : Издательство Академии наук СССР (Пушкинский дом), 1951.
- С. 800.
14. Пушкин, А. С. Полн. собр. соч. : в 10 т. Т. 1 / А. С. Пушкин. -М. : Худ. лит., 1974. - С. 530-565.
15. Романов, К. Избранное / К. Романов. - М. : 1991. - С. 34.
16. Ростопчина, Е. / цит. по: Антология «Прекрасны вы, брега Тавриды...: Крым в русской поэзии» / Е. Ростопчина. - М. : 2000. - С. 54.
17. Северянин, И. / цит. по: Антология «Прекрасны вы, брега Тавриды...: Крым в русской поэзии» / И. Северянин. - М., 2000. - С. 185.
18. Тютчев, Ф. И. Лирика / Ф. И. Тютчев. - М.: Наука, 1965. - С. 162-196.
19. Фет, А. А. Стихотворения и поэмы / А. А. Фет. - Л., 1986. - С. 92.
20. Цветаева, М. Сочинения. Т.1 / М. Цветаева. - М., 1990. - С. 198.
CRIMEA AS A SOCIO-CULTURAL PHENOMENON: TRADITION AND MODERNITY Mikhailovskaya Tatiana Georgievna
Abstract. A special Crimean theme exists in Russian literature for several centuries. The cultural phenomenon of Crimea lies in the fact that despite numerous wars Crimea is a symbol of happy and free private life. On numerous poetic and prosaic examples, the article traces the literary tradition ofperception of the Crimea, up to the present day. An analysis of collections on the Crimean themes of recent years is being carried out, which indicates the stability of such perceptions.
Keywords: Crimea, literature of the Silver Age, I. Severyanin, M. Tsvetaeva, K. Paustovsky, V. Mayakovsky, V. Kamensky, E. Gertsyk, M. Voloshin, V. Narbut.
References
1. Antokol'skiy, P. Stikhotvoreniya i Poemy / P. Antokol'skiy. - M.-L., 1982. - S. 220.
2. Bitov, A. Krym, Ya Lyublyu Tebya. 42 Rasskaza o Kryme : sbornik rasskazov / A. Bitov, M. Yelizarov, R. Senchin, V. Levental' i dr., sost. I. Goryunova. - M., 2015. - S. 5-7, 68-84, 334-335.
3. Voloshin, M. Izbrannyye Stikhotvoreniya / M. Voloshin. - M., 1988.
- S. 85-324.
4. Vyazemskiy, P. A. Stikhotvoreniya / P. A. Vyazemskiy. - L. : Biblioteka poeta,1986. - S. 395.
5. Gertsyk, Ye. Tri Memuarnyye Glavy. O putyakh / Ye. Gertsyk. -M.-Sudak. 2010. - S. 56.
6. Kamenskiy, Vasiliy / tsit. po: Antologiya «Prekrasny vy, brega Tavridy...: Krym v russkoy poezii» / V. Kamenskiy. - M., 2000. - S. 164.
7. Karamzin, N. M. Polnoye Sobraniye Stikhotvoreniy / N. M. Karamzin.
- L. : Biblioteka poeta, 1966. - S. 149.
8. Mayakovskiy, V. V. Poln. Sobr. Soch. v 13 t., t.9 / V. V. Mayakovskiy.
- M., 1958. - S. 228.
9. Narbut, V. Stikhotvoreniya / V. Narbut. - M., 1990.
10. Nekrasov, N. A. Poln. Sobr. Soch. i Pisem v 15 t., T. 4 / N. A. Nekrasov. - M. : Nauka, 1981-2000. - S. 55
11. Panchenko, N. / tsit. po: Antologiya «Prekrasny Vy, Brega Tavridy.: Krym v Russkoy Poezii» / N. Panchenko. - M., 2000. - S. 407.
12. Paustovskiy, K. Izbrannyye Proizvedeniya v 2 t., T.2 / K. Paustovskiy.
- M. : Gos. izdatel'stvo khudozhestvennoy literatury, 1956. - S. 238-239.
13. Pushkin, A. S. Poln. Sobr. Soch. : v 10 t., T. 10 / A. S. Pushkin. - M.-L. : Izdatel'stvo Akademii nauk SSSR (Pushkinskiy dom), 1951. - S. 800.
14. Pushkin, A. S. Poln. sobr. soch. : v 10 t., T.1 / A. S. Pushkin. - M. : Khud. lit., 1974. - S. 530-565.
15. Romanov, K. Izbrannoye / K. Romanov. - M. : 1991. - S. 34.
16. Rostopchina, Ye. / tsit. po: Antologiya «Prekrasny Vy, Brega Tavridy.: Krym v Russkoy Poezii» / Ye. Rostopchina. - M. : 2000. - S. 54.
17. Severyanin, I. / tsit. po: Antologiya «Prekrasny Vy, Brega Tavridy.: Krym v Russkoy Poezii» / I. Severyanin. - M., 2000. - S. 185.
18. Tyutchev, F. I. Lirika / F. I. Tyutchev. - M.: Nauka, 1965. - S. 162-196.
19. Fet, A. A. Stikhotvoreniya i Poemy / A. A. Fet. - L., 1986. - S. 92.
20. Tsvetayeva, M. Sochineniya. T.1 / M. Tsvetayeva. - M., 1990. - S. 198.
