CC BY
24
4. Slaughter, A.-M. A new world order [Text] / A.-M. Slaughter. — Princeton University Press, 2004.
5. Vedrine, H. Le monde au tournant du siecle [Text] / H. Vedrine // Politique etrangere. — 1999. — No 4.
6. Цыганков, П.А. Теория международных отношений [Текст] / П.А. Цыганков. — М., 2002.
7. Bull, H. The Anarchical Society. A Study of Order in World Politics [Text] / H. Bull. - L.: Macmillan, 1985.
8. Лагутина, М.Л. Формирование новой системы международных отношений [Текст] / М.Л. Лагутина // Актуальные проблемы мировой политики в XXI веке. - СПб, 2006. - С. 53-65.
9. Гаджиев, К. Миропорядок сквозь призму синергетики [Текст] / К. Гаджиев // Международные процессы. Сентябрь-декабрь 2005. — Т. 3, № 3 (9).
УДК 327
Д.В. Шкрум
кризис послевоенной модели мирополитического развития в условиях глобализации xxi века
Последние два десятилетия являются уникальным периодом развития мирового сообщества, фактически не имеющим аналогов в современной истории. Если традиционная модель эволюции международного порядка предполагает противостояние старой и новой стратегий развития (как было перед Первой и Второй мировыми войнами), то сейчас мы наблюдаем кризис сложившейся практики взаимодействия формирующих его субъектов в условиях отсутствия альтернативной идеи. В результате происходит перманентное изменение мирополитических трендов, что позволяет говорить о качественной трансформации системного характера.
Исходя из этого, кто-то даже может провести параллели между современностью и «осевым временем» К. Ясперса, т. е. с периодом зарождения основных концепций развития человеческой цивилизации на следующие несколько столетий. Разница заключается только в том, что творцами дальнейшей истории являются не социум или личность, а институциональные структуры, формирующие основные векторы глобального прогресса (государства, международные организации и т. д.). Стоит отметить, что выбор используемых сегодня на государственном и межгосударственном уровнях механизмов управления произошел еще в начале 30-х годов XX столетия, однако этот факт был оттеснен на задний план событиями 1939—1945 годов. Попробуем разобраться в причинах негативных явлений, характерных
для развития государств и мирового сообщества в настоящее время, исходя из анализа особенностей выбранной в рамках процесса преодоления кризисов 1929—1931 годов технологии государственного управления.
Основными векторами становления послевоенного мирового порядка стали процессы распространения стратегии контролируемой инфляции, институциализации международного взаимодействия и деколонизации империй, влиявшие друг на друга. При этом если мы уйдем от соблазна рассматривать Вторую мировую войну в качестве причины, повлиявшей на дальнейший ход истории, согласившись с утверждением К. Полани, что подобного рода глобальный конфликт может быть только следствием определенных миросистемных проблем, то увидим, что формирование этих трендов связано с довоенным периодом.
В результате отказа Великобритании, США и Франции от золотого стандарта (в рамках решений по преодолению Великой депрессии в США 1929—1933 годов и экономического кризиса 1931 года в европейских странах) одним из основных инструментов стимулирования экономического развития стала инфляция. Речь идет об идее контролируемой инфляции, в рамках которой предполагается, что инфляционная динамика будет регулироваться правительством. В краткосрочной перспективе данный подход оказался чрезвычайно эффективным. Например, именно он лежал в основе политики Ф.Д. Рузвельта по выходу из Великой депрес-
сии, обеспечив рост американской экономики в середине 1930-х годов. Тем не менее уже тогда появились предпосылки возможного выхода инфляции из-под государственного контроля, поскольку правительства оказались заложниками необходимости обеспечения перманентного экономического роста. И только Вторая мировая война помешала их трансформации в тенденцию. После войны единственной альтернативой контролируемой инфляции стало экономическое планирование по образцу СССР, однако последствия принятия и той и другой практики для средних и малых государств были противоречивы: очевидно, что они в отличие от тех же Соединенных Штатов были не в состоянии удержать инфляцию под контролем даже в краткосрочной перспективе, переход же к плановой экономике мог привести к прекращению иностранного инвестирования. Таким образом, выбор стратегии экономического развития зависел от того, в чью зону влияния попадало конкретное государство.
Схожая ситуация сложилась и с процессом деколонизации — принятие решения о постепенном предоставлении независимости британским колониям фактически стало основой инициализации подобных процессов в других колониальных державах (построение государственных образований на освобожденных территориях в большинстве случаев происходило по образцу бывших метрополий, т. е. в контексте внедрения определенных управленческих практик).
Институциализация международного взаимодействия также поддерживала эту тенденцию. Так, в статье 6 Устава ООН указано, что «член Организации, систематически нарушающий принципы, содержащиеся в настоящем Уставе, может быть исключен Генеральной Ассамблеей по рекомендации Совета Безопасности» [1], в то время как положение о возможности добровольного выхода государства из состава Организации Объединенных Наций не было включено в финальный вариант документа. В результате был создан прецедент асимметричного составления правовых норм в сторону наделения международного сообщества большими правами по сравнению с отдельным государством (соответственно появилась возможность оказания легального давления на отдельные государства с целью навязывания того или иного курса экономического или политического развития).
В этом же контексте можно рассматривать формирование таких транснациональных институтов, как МВФ и Всемирный банк.
В целом сфера международного политического взаимодействия в период холодной войны характеризовалось большей устойчивостью, чем сфера экономических отношений. На первый взгляд, это, конечно, не так. Вмешательство СССР и США в арабо-израильские отношения во многом стало причиной перманентного регионального политического кризиса, Берлинский (1956) и Карибский (1962) кризисы могли иметь непредсказуемые последствия, в то время как экономическое развитие напоминало параллельное развитие двух «мир-экономик» Ф. Броделя, конкурировавших друг с другом. На самом деле сложилась странная ситуация: Вторая мировая война не была обусловлена финансово-экономическими тенденциями, но она непосредственным образом повлияла на их дальнейшее развертывание. Проблемы, вызванные принятием ведущими капиталистическими странами стратегии контролируемой инфляции для обеспечения стабильного экономического роста, оказались в тени военных действий и послевоенной гонки вооружений, стимулировавшей перманентное увеличение государственных расходов. Кроме того, экономика этих стран продолжала развиваться в соответствии с принципами, предложенными Н.Д. Кондратьевым в рамках концепции последовательной смены циклов экономической конъюнктуры, характеризующейся регулярными периодами рецессии, что смягчало инфляционную нагрузку. Социалистическая экономическая система, в свою очередь, изначально была основана на линейном принципе развития, в результате чего происходило накопление отрицательного потенциала (постоянное увеличение сектора ВПК, финансовая и экономическая помощь лояльным странам), что в итоге привело к распаду СССР и созданного им социалистического сообщества.
Ликвидация единственного противовеса капиталистической модели развития, по мнению ряда исследователей, должна была стать основой гармонизации международного сотрудничества в рамках созданного Европой и США институционального пространства (достаточно вспомнить известные идеи «конца истории»), однако ее последствия оказались более
многогранными и противоречивыми. Среди них следует выделить беспрецедентную дифференциацию форм национального развития, появление кризисных государств, формирование перманентных программ международной финансовой помощи и возникновение проблемы политического выбора перед управленческими элитами развитых стран.
Возникновение этих проблем во многом объясняется различным восприятием управленческих практик и методов, в том числе концепции контролируемой инфляции на новых территориях в зависимости от характера политической системы, исторических традиций и других факторов. Например, рассмотрим две страны — Ботсвану и Зимбабве (выбор именно этих стран для сравнительного анализа не случаен, они входили в состав Британской империи). Американские исследователи Т. Фридман и Р. Каплан в 2001 году отмечали, что обе страны являются проблемными, но при этом Ботсвана на протяжении длительного времени входила в первые 20 % государств по уровню роста дохода на душу населения, а Зимбабве размещалась в конце последних 20 % [2]. Спустя десятилетие после публикации данной статистики Ботсвана остается одной из самых успешных стран африканского континента, расположенных южнее Сахары, по уровню качества жизни (около 89 % городских, 70 % пригородных и 27 % сельских домов имеют электричество или газ [3, с. 27]), в то время как Зимбабве превратилась в «кризисное государство» (этот термин мы используем в интерпретации Р. Купера для обозначения государства, где отсутствует четкая политическая и экономическая структура [4]).
Необходимо отметить, что ситуация, при которой системы хозяйствования соседних стран характеризуются такими значительными различиями, не только является источником социальных и пограничных проблем, но и выступает потенциальным фактором эскалации противоречий в вооруженные конфликты. В то же время очевидно, что экономика самой Ботсваны по западным стандартам остается крайне неразвитой, что подтверждается почти 30%-й безработицей экономически активного населения (исключая временно нетрудоспособных) [5, с. 3]. Соответственно самостоятельно она не способна справиться с инфляционными рисками, поглощающими национальный экономический
рост, поэтому страна вынуждена обращаться за международной финансовой помощью.
Между тем международное безвозмездное или льготное заимствование — явление неоднозначное как для стран-реципиентов, так и для стран-доноров. Идея обеспечения влияния на развивающиеся государства с помощью этого инструмента при кажущейся универсальности оказалась значительно ограниченной в своем применении, поскольку не учитывала определенные психологические и культурологические особенности, ставшие основой формирования недемократических политических систем, что негативно сказывается в том числе и на развитии мирового сообщества в целом. Так, по данным аналитического Центра изучения глобальной энергетики, дореволюционный Иран производил около 6 млн баррелей нефти в день, однако захватившее власть новое правительство прекратило приток иностранного финансирования и инвестиций (включая технологические — исключение здесь до недавнего времени составляло сотрудничество с Россией в сфере атомной энергетики). В результате Исламская Республика до сих пор не может приблизиться к этим цифрам (на 2010 год добыча сырой нефти составляла 3,7 млн баррелей) [6].
Кроме того, долговые обязательства государств Азии, Африки и Латинской Америки составляют значительную часть портфеля различных европейских и американских банков и фондов (в том числе государственных), и, учитывая тот факт, что инфляция в этих регионах значительно обгоняет возможности экономического роста, этот сегмент вряд ли может считаться потенциальным стратегическим активом в финансовом балансе. Поэтому в настоящее время руководство крупнейших стран оказалось перед проблемой политического выбора: либо настаивать на возврате выданных кредитов, применяя санкции международного характера, либо пойти на списание долгов развивающихся государств, оказавшихся в стадии острого кризиса, что могло бы способствовать укреплению глобального порядка. Принимаемый в большинстве случаев компромиссный вариант (частичное списание) автоматически предполагает усиление роли непроизводственного сектора (в качестве компенсации частным кредитным институтам), а значит, и рост дисбаланса в экономиках лидеров мирового развития.
Первый год нового десятилетия (2011) показал, что события могут разворачиваться подобным образом и внутри группы развитых государств. И здесь мы уже сталкиваемся скорее с проблемой морали и этики в политической сфере. Чрезмерные социальные программы целого ряда стран (в первую очередь юга Европы, Ирландии и Исландии) на протяжении достаточно длительного периода провоцировали увеличение бюджетного дефицита, покрываемого внешними заимствованиями, однако до 2008 года ни одно правительство не решилось на сокращение социальной составляющей государственных расходов, боясь поражения на следующих выборах. Положение еще больше осложнялось тем, что оппозиции достаточно было просто выступить против мер экономии для существенного усиления собственных позиций (не случайно греческому и итальянскому премьер-министрам Г. Папандреу и С. Берлускони фактически пришлось обменять принятие плана достижения сбалансированного бюджета на свои кресла). Такое поведение вряд ли можно считать правильным, учитывая тот факт, что в Греции действует не самая жесткая фискальная система. (Формально максимальная ставка подоходного налога в Греции в случае, если доход лица превышал 100 тыс. долларов в годовом исчислении, была даже выше, но в среднем немецкие граждане платили бол ьшие налоги [7].) В итоге под угрозой дезинтеграции оказалась не только зона евро, но и весь Европейский союз как образование нового постмодернистского типа.
И если в рамках региональных пространств пока все-таки удается сохранить определенную управленческую систему (того же греческого премьер-министра Г. Папандреу удалось заставить отказаться от референдума по стратегии выхода из кризиса, предложенной властями ЕС), то в глобальном масштабе наблюдается снижение уровня предсказуемости и управляемости. Появившиеся в 1990-х — начале 2000-х годов концепции нового устройства мирового порядка (одно- и многополярного мира, «плюралистической однополярности»/Рах Demo-сгайса, мировой конфедерации и т. д.) выделяли особую роль некой неформализованной группы стран в той или иной конфигурации (обычно в нее включают США, ЕС, Китай, Россию, иногда Индию и Бразилию). Однако в настоящее время их способность к координации международ-
ного взаимодействия подвергается серьезным сомнениям. Связано это с тем, что правительства этих государств не знают, каким образом позиционировать свои действия на внутренней и внешней арене. Э. Хобсбаум называет это состояние «пустотой политики», так как «цели формулируются в манере public relations. Фразы вроде „оси зла" или „дорожной карты" — это не политические заявления, а просто слова, которые накапливают собственный политический потенциал, что является признаком отсутствия действительной политики» [8, с. 102].
Подобная растерянность объясняется пониманием необходимости изменения модели функционирования, но невозможностью его осуществления в пределах одного государства или региона в условиях всеобщей взаимозависимости. Стабильность экономики не может быть обеспечена за счет отказа от стимулирования экономического роста (а следовательно, инфляции), так как в этом случае ни одна страна не сможет обслуживать свои долговые обязательства. Поэтому происходит поиск возможностей дальнейшего экстенсивного развития, что в последнее время особенно отчетливо проявляется во внешнеполитическом курсе США («гуманитарные интервенции»).
Таким образом, очевидно, что трансформация системы хозяйствования возможна только путем принятия тех или иных мер на межгосударственном уровне. Какими они должны быть — вопрос достаточно сложный, требующий тщательного обсуждения экспертным сообществом, так как предлагаются подходы совершенно различного характера, от умеренных до откровенно радикальных (в том числе лицензирование государств, де-факто означающее отмену государственного суверенитета). Отметим лишь, что комплекс предпринимаемых шагов должен обязательно включать ограничение бюджетных расходов, решение проблемы внешнего долга развивающихся стран, изменение принципов предоставления международной финансовой помощи и переформатирование институтов международного управления. Тем не менее итоги переговоров по этим вопросам (тем из них, по которым они вообще ведутся) не внушают какого-либо оптимизма. Так, на саммите G20 в Питтсбурге осенью 2009 года были утверждены следующие положения: реорганизация международных финансо-
вых институтов была ограничена перераспределением процента голосов в МВФ и Всемирном банке на 5 и 3 % соответственно, при этом вместо ужесточения кредитных и биржевых правил структуры последнего (Банки развития) получили дополнительно 100 млрд долларов для увеличения объемов кредитования [9]. Конечно, этот подход вроде бы не должен устраивать развивающиеся государства (хотя, как уже отмечалось, в более долгосрочной перспективе он негативен и для развитых государств). Однако для них была предложена уже проверенная схема — предоставление финансовых ресурсов для устойчивого развития: только на встрече в Канаде в 2010 году члены G8 договорились о выделении более 31 млрд долларов непрямой помощи бедным странам [10]. Этой стратегии лидеры ведущих стран продолжают придерживаться и сейчас. Достаточно вспомнить недавнюю идею о предоставлении кредитов Евросоюзу со стороны участников БРИКС, в первую очередь России и Китая.
В заключение еще раз подчеркнем, что выбранная в 30-е годы XX века западными правительствами модель государственного развития, основанная на принципе контролируемой инфляции, в условиях глобализационных процессов утратила свою эффективность и создает серьезные проблемы не только экономического, но также политического и даже культурно-цивилизационного характера. Ее распростра-
нение на новые территории в рамках процессов деколонизации и институциализации, подразумевавших внедрение западных практик и методов управления, привело к формированию неоднозначной ситуации, которую можно охарактеризовать как своего рода замкнутый круг. Неудачная попытка перестройки их управленческих систем обусловила гиперинфляцию и активизацию программ международной помощи и кредитования. В результате весь прирост ВВП периферийных стран уходит на обслуживание внешних долговых обязательств, что, в свою очередь, способствует усилению инфляционного давления. Развитые государства в данной ситуации также сталкиваются с ускорением неконтролируемой инфляции в связи с необходимостью скрытых компенсаций частным структурам, участвующим в кредитовании третьих стран. Соответственно под угрозой оказывается выполнение ими собственных социальных программ, а их правительства сталкиваются с проблемой политического выбора (применять или не применять непопулярные меры), который не всегда оказывается правильным. Однако изменить сложившуюся практику возможно только на межгосударственном уровне, так как национальные политические силы слишком подвержены влиянию политической конъюнктуры (принятие необходимой совокупности непопулярных мер фактически означает добровольный отказ от власти в пользу оппозиции).
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Устав ООН [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.un.org/ru/documents/charter/ chapter2.shtml (дата обращения: 17.03.2012).
2. Friedman, T. States of discord [Text] / T. Friedman, R. Kaplan // Foreign Policy. — 2001. — Mar/Apr.- Iss. 129.
3. 2007 Botswana Family Health Survey Report [Electronic resource]. — Режим доступа: http://www. cso.gov.bw/images/stories/HouseHold/bfhs_report.pdf (reference date: 22.03.2012).
4. Cooper, R. The Breaking of Nations. Order and Chaos in the Twenty-First Century [Text] / R. Cooper. — L.: Atlantic Press, 2003. — 144 p.
5. 2005/06 Botswana Labour Force Report [Electronic resource]. — Режим доступа: http://www.cso.gov. bw/images/stories/HouseHold/labour_forcereport.pdf. pdf (reference date: 22.03.2012).
6. Oil pressure rising [Electronic resource] // The Economist. — 2011. — Feb 24th. — Режим доступа:
http://www.economist.com/node/18233452?story_ id=18233452 (reference date: 21.11.2011).
7. Effective tax rate: Taxing times [Electronic resource] // The Economist. — 2011. — Sep 29th. Режим доступа: http:// www.economist.com/blogs/dailychart/2011/09/effective-tax-rates (reference date: 21.11.2011).
8. Хобсбаум, Э. После победы в войне. Соединенные Штаты: все шире и шире [Текст] / Э. Хобсбаум // Логос. — 2003. — № 1. — С. 97—104.
9. G20 Leaders' Statement of the Pittsburgh Summit [Electronic resource]. — 2009. — Sep 24—25tb. — Режим доступа: http://www.pittsburghsummit.gov/ mediacenter/129639.htm (reference date: 07.09.2012).
10. G8 Muskoka Declaration Recovery and New Beginnings. — Muskoka, Canada [Electronic resource]. — 2010. — June 25—26. — Режим доступа: http://www. canadainternational.gc.ca/g8/summit-sommet/2010/ muskoka-declaration-muskoka.aspx?lang=eng (reference date: 07.09.2011).
