CC BY
29001 10.37523/8Ш.2021.46.5.008 УДК 343.8
Расторопов Сергей Владимирович
доктор юридических наук, профессор,
профессор кафедры прокурорского надзора
за соблюдением законов в ОРД и участия прокурора
в уголовном судопроизводстве
Университет прокуратуры Российской Федерации,
107078, Россия, г. Москва, ул. Новая Басманная, 10, стр. 1,
профессор кафедры профессиональных дисциплин, Самарский юридический институт ФСИН России, 443022, Россия, г. Самара, ул. Рыльская, 24в, е-таН: science@samlawin.ru
Брежнева Ксения Валерьевна
адъюнкт,
Академия ФСИН России,
390036, Россия, г. Рязань, ул. Сенная, 1,
е-таН: science@samlawin.ru
Sergey V. Rastoropov
Doctor of Law, Professor,
Professor of the Department of Prosecutor's Supervision for Observance of Laws and Participation of the Prosecutor in Criminal Proceedings.
University of the Prosecutor's Office of the Russian Federation, Novaya Basmannaya str., 10, p. 1, Moscow, Russia, 107078,
Professor of the Professional Disciplines Department, Samara Law Institute of the Federal Penitentiary Service of Russia, 24v, Rylskaya str., Samara, Russia, 443022, e-mail: science@samlawin.ru
Kseniya V. Brezhneva
adjunct,
Academy of the Federal Penitentiary Service of Russia, 1, Sennaya str., Ryazan, Russia, 390000, e-mail: science@samlawin.ru
КРИМИНАЛЬНАЯ СУБКУЛЬТУРА КАК УСЛОВИЕ КРИМИНАЛЬНОЙ ИНКУЛЬТУРАЦИИ СОТРУДНИКОВ ФСИН РОССИИ И ВОПРОСЫ ПРОТИВОДЕЙСТВИЯ ЕЙ
Аннотация. В данной статье авторы раскрывают проблему противодействия профессиональной деформации сотрудников правоохранительных органов путем их приобщения к тюремной субкультуре, идеологии «АУЕ» (криминальная инкультурация) начиная от зарождения девиантных мыслей до совершения преступлений, а также рассматривают некоторые вопросы детерминации и профилактики данного явления.
Авторы отмечают, что приобщение сотрудников правоохранительной системы России к идеям криминального мира является следствием одного из направлений тщательно продуманной деятельности криминальных авторитетов, находящихся как в местах лишения свободы, так и на свободе, в отношении действующих сотрудников силовых структур. В статье рассматривается возможность привлечения сотрудников к ответственности по ч. 3 ст. 282. 2 УК РФ (Участие в деятельности экстремистской организации с использованием лицом своего служебного положения). Авторами подчеркивается важность уголовно-правового предупреждения в рассматриваемом вопросе.
В заключение авторы отмечают необходимость четкого разграничения таких неприемлемых идейных взгляды сотрудников ведомственных структур, как принятие, тяготение, приобщение, поддержание, потворствование, распространение и привнесение в служебно-деловое и бытовое общение норм тюремной субкультуры, с общечеловеческими понятиями: сочувствием, пониманием, сопереживанием, чуткостью, взаимоуважением, взаимопомощью, которые также могут проявляться в работе и с лицами, совершившими преступления.
Ключевые слова: тюремная субкультура, «АУЕ», криминальные авторитеты, профессиональная деформация, криминальная инкультурация, мифологизация тюрьмы, «призонизация».
CRIMINAL SUBCULTURE AS A CONDITION OF CRIMINAL INCULTURATION OF PENAL OFFICERS OF RUSSIA AND ISSUES OF COUNTERING IT
Summary. In this article, the author reveals the problem of professional deformation of law enforcement officers by introducing them to the prison subculture, the ideology of «AUE» (criminal inculturation), starting from the inception of deviant thoughts to the commission of crimes by them, and also considers some issues of the determination and prevention of this phenomenon.
The authors note that the introduction of the Russian law enforcement system to the ideas of the criminal world is a consequence of one of the directions of carefully thought-out activities of criminal authorities, both in places of imprisonment and at large, in relation to the current employees of law enforcement agencies. The article considers the possibility of bringing employees to responsibility under Part 3 of Article 282.2 of the Criminal Code of the Russian Federation (Participation in the activities of an extremist organization using a person's official position). The authors emphasize the importance of criminal law prevention in the issue under consideration.
© 2021 Расторопов С. В., Брежнева К. В.
In conclusion, the authors note the need for a clear distinction between such unacceptable ideological views of employees of departmental structures as acceptance, attraction, communion, maintenance, indulgence, dissemination and introduction into official, business and everyday communication of the norms of the prison subculture, with universal concepts: sympathy, understanding, empathy, sensitivity, mutual respect, mutual assistance, which can also manifest themselves in working with persons who have committed crimes.
Keywords: prison subculture, «AUE», criminal authorities, professional déformation, criminal incultura-tion, mythologization of the prison, «prisonization».
Криминальная (тюремная) субкультура является одной из важнейших криминологических характеристик проявлений организованной преступности в пенитенциарных учреждениях [1].
Ю. Ю. Черкасова определяет тюремную субкультуру как подсистему целостной системы культуры общества, представляет собой совокупность образа жизни, норм, ценностей, мифов, ритуалов, культурных артефактов, выработанных лицами, отбывающими наказание в учреждениях пенитенциарной системы. С одной стороны, тюремная субкультура замкнута, закрыта для непосвященных. Она консолидирует заключенных, становится основным фактором, компенсирующим в той или иной степени тяжесть лишений, связанных с отбыванием наказания, и этому во многом способствуют процессы ©естественной» мифологизации мест заключения. Однако, с другой стороны, тюремная субкультура стремится к расширению своих границ, выходит за пределы пенитенциарной системы, чему способствует целенаправленная мифологизация мест лишения свободы [2].
Одним из средств распространения влияния тюремной субкультуры является мифологизация тюрьмы, которая целенаправленно осуществляется криминальными авторитетами для привлечения на свою сторону молодежи, деятелями «теневой» экономики, тесно связанными с криминалом, а также недобросовестными политиками. Заинтересованные в мифологизации тюрьмы лица целенаправленно финансируют политтехнологов, журналистов, представителей искусства, которые, даже не всегда осознавая последствия своих действий, способствуют экспансии тюремной субкультуры [2].
По мнению А. Н. Хлыстова, к формам тюремной субкультуры можно отнести:
- утверждение и поддержание как образца поведения для всех осужденных норм тюремной субкультуры, пропагандирующих преступный образ жизни;
- стратификацию;
- создание «общаков»;
- установление и поддержание нелегальных связей с криминальными лидерами, отбывающими наказание в других ИУ и находящимися на свободе (например, проведение «воровских сходок» и т. д.);
- ведение контрразведывательной деятельности в отношении оперативно -режимного аппарата ИУ» [3].
На последний пункт хотелось бы обратить особое внимание, поскольку криминальная ин-культурация, то есть процесс освоения индивидуумом норм, обычаев и специфики уголовного бытия и ее субкультуры, может происходить как с самими заключенными, так и с сотрудниками уголовно-исполнительной системы и другими «силовиками» (то есть представителями правоохранительных органов), непосредственно контактирующими со спецконтингентом.
Такое приобщение сотрудников правоохранительной системы России к идеям криминального мира является следствием одного из направлений тщательно продуманной, завуалированной контрразведывательной деятельности криминальных авторитетов, находящихся как в местах лишения свободы, так и на свободе, в отношении действующих сотрудников силовых структур. Скрытое идейно-поведенческое «переманивание» профессиональными преступниками госслужащих на сторону криминала лишь раззадоривает их, укрепляя в правильности выбранных средств и способов воздействия на внушаемых сотрудников, создает, так сказать, брешь, слабое место в системе исполнения уголовных наказаний, подрывает авторитет и доверие населения ко всей правоохранительной системе страны в целом, поскольку данная проблема касается госслужащих не только ФСИН России, но и других ведомств и структур.
Следует заметить, что в СМИ нередко появляются публикации, видео, на которых госслужащие порочат честь мундира, иногда бравируя знакомствами с представителями криминального мира, сидя с некоторыми из них в одной компании, проводя совместно свой досуг, приобщая себя
(пусть даже в шутку) к идеологии «АУЕ» («Арестантсткий уклад един» или «арестантско-уркаганское единство») соответствующими репликами, и иным образом показывая свое недостойное поведение, что препятствует их дальнейшей работе в рядах органов правопорядка.
В качестве одного из подтверждений этому напомним о скандальном видео, появившемся в сети «Интернет» о Рафике Аглиуллине - следователе Следственного управления Следственного комитета по Тюменской области, отмечавшем на банкете в кафе свое очередное специальное звание майор юстиции в компании других государственных служащих, представителей иных ведомств, а также ранее судимого сотрудника частного охранного предприятия, снявшего данное видео во время банкета, транслировав его во всемирную сеть с выкриками «АУЕ!» и «Жизнь ворам!» [4].
После этого следователь был уволен, как отмечается, по отрицательным основаниям. Другие же представители силовых структур в подобных случаях, как правило, получают дисциплинарные взыскания или понижаются в должности.
Мнение общества о вышеописанных ситуациях до сих пор является неоднозначным, формирующим полярные суждения участвующих в обсуждении субъектов.
В нашем случае разразившийся скандал удалось погасить, приняв жесткие дисциплинарные меры к виновнику торжества. Сам же сотрудник ЧОП, скандировавший тюремные лозунги, заявил, что был пьян, извинился перед сотрудниками полиции и, по его собственной оценке, практически просто неудачно пошутил, что не следует якобы серьезно принимать во внимание.
Характерно, что местные «силовики» не высказывали своему «случайному знакомому» замечаний о некорректности поведения, спокойно воспринимали специфические лозунги, пока, однако, это не стало достоянием общественности. В результате, поплатились за это после торжества своими погонами. Не менее нелепо прозвучала в последующем также попытка «провокатора» оправдаться перед присутствующими гостями - сотрудниками ОВД МВД России, Следственного комитета, прокуратуры, судебной системы, - рассуждениями типа: ««Увидел малознакомых сотрудников: хотел поздравить, потом сказал в шутку «АУЕ, жизнь ворам!». Имел в виду: парни -молодцы, чистый город стал без бандитов» [5].
Необходимо специально подчеркнуть, что в процессе разбирательств происшедшего находились люди, вставшие на сторону следователя, посчитав несправедливым принятое в отношении него решение об увольнении, аргументировав свое мнение тем, что тюремные лозунги выкрикивал не он сам. Его, дескать, выставили «крайним» в данной ситуации, и он не заслужил такую жесткую меру реагирования, поскольку, в частности, другие госслужащие, присутствовавшие на банкете, отделались менее «тяжкими» последствиями.
Симптоматично, что главным аргументом свидетельства несправедливости, по мнению сторонников уволенного сотрудника, был тот факт, если бы компрометирующее видео не было выложено в публичное пространство, то никаких отрицательных последствий для следователя не случилось бы вовсе.
Как представляется, это довольно опасная с точки зрения возможности проникновения элементов криминальной субкультуры в правосознание сотрудников УИС позиция, допускающая, по сути, лояльность или, как минимум, пассивную поддержку идеологии «АУЕ» и тюремно-воровских порядков, что совершенно недопустимо с точки зрения решения государственных задач по борьбе с преступностью в стране.
Иными словами, получается в итоге, что сотрудники УИС могут втайне от общества, интернет-ресурсов, не выпячивая «во вне» (на службе) свою позицию, не высказываясь публично в поддержку, нейтрально относиться к криминальной субкультуре и ее атрибутике? Более того, при определенных условиях может закрасться сомнение, что относить себя к представителям криминалитета не так уж порочно, незаконно, ведь официальное лицо на службе в целом выполняет основные обязанности по борьбе с преступностью и лишь в неформальной обстановке позволяет себе контактировать с представителями преступной среды? В самом деле, что здесь, казалось бы, страшного, недопустимого?
Грустно сознавать, что люди, поддерживавшие уволенного следователя приведенными аргументами, считают вполне нормальным как подобные выкрики, присущие представителям уголовной среды, так и совместное времяпрепровождение с ранее судимыми лицами.
По большому счету, констатируем, что идеология «АУЕ» не становится в последнее время менее массовой, «всенародной», как, например, в 90-е гг., границы между «борцами» с преступностью и представителями криминалитета все больше тускнеют и стираются«
Депутат Госдумы РФ Александр Хинштейн в одном из интервью прокомментировал описанную ситуацию: ©Сейчас сотрудники будут говорить, что кричали не они все эти лозунги ©Слава АУЕ!», это не их высказывание, но сама по себе ситуация, при которой сотрудники распивают спиртные напитки в общественном месте вместе с ранее судимым лицом, которое позволяет себе подобного рода выкрики абсолютно криминальной субкультуры, конечно, это дискредитация» [5].
С такой позицией, думается, нельзя не согласиться. Возможно, данный пример послужит хорошим уроком для тех, кто позволяет себе нечто подобное и даже больше, пороча честь, достоинство и деловую репутацию честных, неподкупных и непримиримых ©правоохранителей», офицеров ведомственных структур.
Мера ответственности за это, прямо скажем - невысокая: служебные проверки, как следствие, наложение дисциплинарных взысканий, вплоть до увольнения из правоохранительных рядов. Иного вида ответственности ©горе-сотрудники» практически не несут, поскольку считается, что их положительная оценка идеологии «АУЕ» носит публично-показной, а не реальный характер.
Как известно, Верховный суд РФ признал движение «АУЕ» экстремистской организацией и запретил ее существование под угрозой уголовной ответственности. В связи с этим неясно, будут ли лица, состоящие на службе у государства, непосредственно борющиеся с преступностью, но в то же время сами внутренне принимающие криминальную идеологию и субкультуру ©АУЕ», также подпадать под уголовную ответственность за совершение преступления, как минимум, по ч. 3 ст. 282. 2 УК РФ (Участие в деятельности экстремистской организации с использованием лицом своего служебного положения)? Считаем возможным порассуждать, поскольку вопрос не так однозначен, как это может показаться на первый взгляд.
В ст. 282.2 УК РФ речь идет о деятельности некоей экстремистской организации, это бесспорно. Но что если сотрудник без отнесения себя к деятельности отдельно взятой организации, придерживается тюремных взглядов и тем самым идеологии ©Арестантское уголовное единство», поддерживает личные приятельские и иные взаимоотношения с лицами, причисляющими себя к криминальным авторитетам разного уровня, не заботясь о собственной деловой репутации и вообще этичности поддержания подобных контактов (конечно, если это не предусмотрено служебной необходимостью, например, при осуществлении ОРД)?
Полагаем, что в данном случае уголовная ответственность за инкультурацию в криминальную субкультуру самих сотрудников правоохранительных органов не наступает, если в их действиях не предусмотрены иные составы преступлений (например, злоупотребление должностными полномочиями, превышение должностных полномочий и др.).
К сожалению, ценности и правила тюремной субкультуры усваиваются, в первую очередь, людьми, которые с ней непосредственно ежедневно контактируют: персоналом исправительных учреждений [6]. Е. Г. Клейменова пишет о том, что при взаимодействии с тюремным социумом сотрудник уголовно-исполнительной системы ©практически теряет свое собственное «Я», свою личность. Поэтому он вынужденно принимает на себя тюремную субкультуру, усваивает ее ценности, нормы и правила. Так как надзиратель большую часть своего времени проводит именно в тюрьме, то тюремная субкультура становится для него привычной культурной средой. Выходя из тюрьмы и попадая в иное культурное пространство, он фактически продолжает жить в соответствии с ранее усвоенными социокультурными нормами, смешивая их с теми, что уже существуют в общепринятой культуре» [7].
Полагаем, что изложенная проблема является актуальной применительно к ведомству исполнения уголовных наказаний, препятствует достижению поставленных перед ним целей, развращает (испытывает на прочность) личность сотрудников уголовно-исполнительной системы, с течением времени в силу совместного бытия с осужденными, общения и взаимодействия в процессе организации и контроля отбывания наказания, ставит их в категорию риска оказаться ©зараженными» идеологией лиц, преступивших уголовный закон.
В связи с этим, полагаем, что таким лицам вряд ли должно находиться на государственной службе, поскольку они своим внеслужебным поведением фактически заняли противоположную от государства ©сторону баррикад», идеологически тяготеют к ©уголовникам», а именно: отошли от буквы и духа соблюдения закона.
Среди прочих мер (дисциплинарных, административных и т.п.), как представляется, с учетом оперативной обстановки в исправительных учреждениях по всей стране (Саратовкие события в тюремной больнице 2021 г. на почве АУЕ, волнения и неповиновения осужденных в ряде колоний за последние 5 лет и т.п.) законодателю нелишним было бы поставить вопрос об установлении
уголовной ответственности за вступление лиц, занимающих государственные должности, в неслужебные связи с лицами, находящимися в местах содержания под стражей и местах лишения свободы, а также осужденными по приговору суда, к наказаниям, не связанным с лишением свободы, за факты идеологической приверженности к взглядам криминальной субкультуры; одобрения, приобщения и соблюдения (поощрения) сотрудниками правоохранительных органов неформальных уголовных норм и традиций, принятых в криминальной субкультуре.
Безусловно, вопрос не простой, как с технической, так и идеологической точек зрения, принимая во внимание прогнозируемую реакцию правозащитников, «ратующих» за свободу слова и волеизъявление соотечественников по различным вопросам борьбы с преступностью, ведомственную разобщенность в принятии законодательных решений, юридический плюрализм разработчиков законов и многослойность и «разношерстность» электората. Однако уголовно-правовое предупреждение в рассматриваемом вопросе, думается, как лакмусовая бумага поможет размежевать «в зародыше» честных и правопослушных сотрудников УИС и иных сотрудников правоохранительных органов, с одной стороны, и воплотившихся в жизнь скрытых «оборотней в погонах», с другой, которые препятствуют качественному функционированию правоохранительной системы страны, в частности, в вопросе исполнения уголовных наказаний.
В любом случае такие лица должны незамедлительно попадать в поле зрения управления собственной безопасности. Как свидетельствует практика, зачастую подобные отклонения сотрудников выявляются на местах со значительным опозданием, а нередко уже после совершения ими преступлений.
Наряду с тем что вовлечение сотрудников УИС в сферу влияния криминально-тюремной субкультуры, несомненно, выгодно представителям криминальных сообществ и может быть инициировано намеренно, следует также отметить, что такой процесс деградации (профессионального выгорания) может происходить и просто из-за самого факта соприкосновения с этой субкультурой, которая постепенно проникает в общий «корпоративный код» на уровне языка, поведенческих паттернов и ценностных установок [8].
Именно с деградирующих изменений в культурном коде отдельного сотрудника (языке, поведении и ценностях) начинается экспансия криминально-тюремной субкультуры, которая в настоящее время, к сожалению, носит массовый характер [9].
Следствием экспансии тюремной субкультуры становится «призонизация», то есть распространение в обществе традиций, обычаев, ценностных установок, принятых в тюремной среде. Об успешной экспансии тюремной субкультуры в настоящее время свидетельствуют широкое распространение уголовного жаргона, следование «понятиям», а не закону в различных сферах общественной жизни, практики армейской «дедовщины», репрезентирующие тюремные традиции и нормы, рост насилия и жестокости в социуме, формирование толерантного отношения законопослушных граждан к преступлениям и преступникам [2].
О профессиональной деформации сотрудников УИС, как первопричине, и влиянии на них профессиональных преступников, указывал в одном из интервью газете «Комсомольская правда» бывший начальник пресс-службы ГУФСИН России по Иркутской области Александр Наумов, который по долгу службы в свое время несколько лет общался с заключенными «спецзоны» ИК-3 строгого режима г. Иркутска для бывших сотрудников силовых структур, написав впоследствии об этом книгу «Спецзона для бывших».
Вот небольшой отрывок данного интервью, представленный на официальном сайте ФСИН России:
«Корреспондент: Как Вы считаете, что же толкает подобных людей на преступления?
А. Наумов: Мотивов несколько. Во-первых, это так называемая «профессиональная деформация» - давно замечено, что психологически разбойники очень похожи на сыщиков. Так, один мой бывший коллега, работник ГУФСИН России, начитавшись материалов дел своих «подопечных», взялся сам грабить магазины с помощью табельного оружия. Во -вторых, многие говорят о своих семьях, которым они пытались обеспечить достойную жизнь (сразу замечу, что никому из 50 героев моей книги не удалось сохранить семью, никто не ждет их освобождения). И, наконец, отсутствие внутреннего стержня, благодаря чему их удалось втянуть в преступную деятельность.
Корреспондент: Именно втянуть? Кто же их обольщал?
А. Наумов: Естественно, профессиональные преступники. Вы знаете, сейчас абсолютно не котируются братки образца 90-х гг. прошлого столетия - неграмотные, в спортивных костюмах, с ножом наперевес. Сегодняшний «идеальный преступник» образован, интеллигентен, обладает
изысканными манерами и гардеробом, а самое главное - имеет хорошие связи в правоохранительных органах. Ведь примерно с 1997 г. вся преступность в стране находится под людьми в погонах - об этом рассказывали многие мои собеседники из ©тройки». Так что вербовка «нужных» силовиков проводится по всем правилам. К ним подбираются через друзей, родственников, одноклассников. Используют и провокации, и шантаж, и многие другие методы» [10].
Итак, по мнению А. Наумова, с которым нельзя не согласиться, профессиональная деформация, затруднительное финансовое положение, отсутствие внутреннего стержня и негативное влияние закоренелых преступников - профессионалов уголовной сферы, то есть криминальных авторитетов и иных идейных носителей тюремно-воровской субкультуры - вот важнейшие факторы, влияющие на отступление сотрудников силовых структур от текста данной им Присяги и сознательного перехода «черты», начиная с зарождения девиантных мыслей, идей, мотивов и заканчивая попранием норм уголовного закона.
Завершая сказанное, следует заметить, что освещенные, на наш взгляд, проблемные и неприемлемые идейные взгляды сотрудников ведомственных структур, такие как принятие, тяготение, приобщение, поддержание, потворствование, распространение и привнесение в служебно-деловое и бытовое общение норм тюремной субкультуры, не следует путать с общечеловеческими понятиями, как сочувствие, понимание, сопереживание, чуткость, взаимоуважение, взаимопомощь, которые также могут проявляться в работе и с лицами, совершившими преступления, ведь и эта категория людей имеет также свои права, свободы и законные интересы, а как считают некоторые представители более гуманных зарубежных пенитенциарных систем, ко всему прочему, могут являться также потерпевшей стороной от преступления, наряду с жертвами преступлений. И поскольку целью уголовных наказаний является не потребность общественности «заклеймить» осужденных как «преступников» на всю жизнь (ведь даже у тех, кто отбывает пожизненное лишение свободы, законодательно предусмотрена возможность через 25 лет подать ходатайство об условно-досрочном освобождении), но помочь им осознать содеянное, исправиться, переосмыслить свои поступки, пересмотреть нравственные и ценностные ориентиры, внутренне и внешне измениться, взглянув на свою жизнь под другим углом. И хотя изменить себя ч е-ловек может лишь самостоятельно, усилием воли, задача окружающих его людей - помочь ему прийти к такому решению.
Такие цели достигаются, увы, нечасто. Но стремление к ним, бесспорно, должно быть заложено в каждом сотруднике, выполняющем свой служебный долг перед государством. Не самим приобщаться к криминальной субкультуре, а стараться всесторонне развеять «миф» о ее незыблемости, значительности и уникальности. И уж категорически недопустимо самим сотрудникам становиться той «прогнившей частью» этого криминального мира, которую даже сами носители арестантского уклада после этого «перехода» не будут уважать.
Библиографический список
1. Расторопов С. В., Бондаренко С. В. Групповая преступность в местах лишения свободы: уголовно-правовой и криминологический аспекты. Самара: Самарский юридический институт ФСИН России, 2021.
2. Черкасова Ю. Ю. Миф в контексте тюремной субкультуры (на примере российской тюремной мифологии): автореф. дис. ... канд. филос. наук. Ростов н/Д., 2009. 24 с.
3. Хлыстов А. Н. Противодействие организованной преступности в местах лишения свободы: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Рязань, 2005. 30 с.
4. Выговоры, понижение и увольнение: чем обернулся банкет с фразой «АУЕ» для тюменских силовиков [Электронный ресурс]. URL: https://72.ru/text/gorod/2020/02/13/66494887/ (дата обращения: 10.03.2021).
5. «Молодцы, парни»: воровские лозунги на вечеринке силовиков назвали шуткой [Электронный ресурс]. URL: https://yandex.ru/efir?stream_id=4c487cd3378bfa56af126732f834 aede&fi"om_block=player_share_button_yavideo (дата обращения: 10.03.2021).
6. Пономарев С. Б. Криминальная субкультура с позиции этологии человека и теории систем: монография. Ижевск: ИжГТУ, 2017. 146 с.
7. Клейменова Е. Г. Тюремная субкультура как особый вид социального взаимодействия // Вестник Удмуртского университета. Сер.: Философия. Социология. Психология. Педагогика. 2012. № 3. С. 33-37.
8. Катин В. И. Криминальный романтизм как явление культуры современной России: автореф. дис. ... канд. культурологии. Саратов, 2007. 20 с.
9. Пономарев С. Б., Пономарев Д. С., Полищук В. Е. Тюремная субкультура как фактор профессиональной деформации сотрудников уголовно-исполнительной системы Российской Федерации: постановка проблемы // Ведомости уголовно-исполнительной системы. 2021. № 11 (234). С. 25-31.
10. Спецзона для ©бывших» - исповеди ©оборотней в погонах» [Электронный ресурс]. URL: https://fsin.gov.m/press/media/index.php?ELEMENT_ID=22484 (дата обращения: 22.10.2021).
References
1. Rastoropov S. V., Bondarenko S. V. Gruppovaya prestupnost' v mestakh lisheniya svobody: ugolovno-pravovoi i kriminologicheskii aspekty [Group crime in places of deprivation of liberty: criminal-legal and criminological aspects.]. Samara, 2021 [in Russian].
2. Cherkasova Yu. Yu. Mif v kontekste tyuremnoi subkul'tury (na primere rossiiskoi tyuremnoi mifologii). Avtoref. diss. Kand. filos. nauk nauk [Myth in the context of prison subculture (on the example of Russian prison mythology). Extended of candidate's of philos. sciences' thesis]. Rostov-on-Don, 2009, 24 р. [in Russian].
3. Khlystov A. N. Protivodeistvie organizovannoi prestupnosti v mestakh lisheniya svobody. Avtoref. diss. kand. yurid. nauk [Countering organized crime in places of deprivation of liberty. Extended of candidate's of Law thesis]. Ryazan, 2005, 30 р. [in Russian].
4. Vygovory, ponizhenie i uvol'nenie: chem obernulsya banket s frazoi «AUE» dlya tyumen-skikh silovikov [Reprimands, demotion and dismissal: what turned out to be a banquet with the phrase "AYE" for the Tyumen security forces]. URL: https://72.ru/text/gorod/2020/02/13/66494887/ (Accessed: 10.03.2021) [in Russian].
5. «Molodtsy, parni»: vorovskie lozungi na vecherinke silovikov nazvali shutkoi [«Well done, guys»: thieves' slogans at the security forces' party were called a joke]. URL: https://yandex.ru/efir?stream_id=4c487cd3378bfa56af126732f834aede&from_block=player_share_butto nyavideo (Accessed: 10.03.2021) [in Russian].
6. Ponomarev S. B. Kriminal'naya subkul'tura s pozitsii etologii cheloveka i teorii sistem: monografiya [Criminal subculture from the perspective of human ethology and systems theory]. Izhevsk, 2017, 146 р. [in Russian].
7. Kleimenova E. G. Tyuremnaya subkul'tura kak osobyi vid sotsial'nogo vzaimodeistviya [Prison subculture as a special type of social interaction]. Vestnik Udmurtskogo universiteta. Ser.: Filosofiya. Sotsiologiya. Psikhologiya. Pedagogika [Bulletin of the Udmurt University. Ser.: Philosophy. Sociology. Psychology. Pedagogy], 2012, no. 3, рр. 33-37 [in Russian].
8. Katin V. I. Kriminal'nyi romantizm kak yavlenie kul'tury sovremennoi Rossii. Avtoref. diss. kand. kul'turologii [Criminal romanticism as a cultural phenomenon of modern Russia. Extended of candidate's cultural studie thesis]. Saratov, 2007, 20 р. [in Russian].
9. Ponomarev S. B., Ponomarev D. S., Polishchuk V. E. Tyuremnaya subkul'tura kak faktor pro-fessional'noi deformatsii sotrudnikov ugolovno-ispolnitel'noi sistemy Rossiiskoi Federatsii: postanovka problemy [Prison subculture as a factor of professional deformation of employees of the penitentiary system of the Russian Federation: problem statement]. Vedomosti ugolovno-ispolnitel'noi sistemy [Sheets of the penal enforcement system], 2021, no. 11 (234), рр. 25-31 [in Russian].
10. Spetszona dlya «byvshikh» - ispovedi «oborotnei v pogonakh» [Special zone for «the former» -confessions of «werewolves in uniform»]. URL: https://fsin.gov.ru/press/media/index.php?ELEMENT_ID=22484 (Accessed: 22.10.2021) [in Russian]
