Криминализация пропаганды экстремистской идеологии как отличительная особенность новой уголовно-правовой политики в сфере обеспечения конституционной безопасности России

Сергун Евгений Петрович

4 См.: Уголовный процесс России: учебное пособие / под ред. З.Ф. Ковриги, Н.П. Кузнецова. Воронеж, 2003. С. 324.

5 См.: Халиков А. Вопросы, возникающие при особом порядке судебного разбирательства // Российская юстиция. 2003. № 1. С. 63.

6 См.: Лазарева В. Новый УПК: особый порядок принятия судебного решения при согласии обвиняемого с предъявленным ему обвинением // Уголовное право. 2002. № 2. С. 67.

7 См.: Демидов В. Некоторые вопросы применения особого порядка судебного разбирательства // Российская юстиция. 2003. № 4. С. 25.

8 См.: Научно-практический комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации / под общ. ред. В.М. Лебедева; науч. ред. В.П. Божьев. М., 2002. С. 550.

9 См.: Лазарева В. Указ. соч. С. 69.

10 См.: Демидов В. Указ. соч. С. 26.

11 См., например: Зинатуллин З.З., Егорова Т.З., Зинатуллин Т.З. Уголовно-процессуальное доказывание: концептуальные основы. Ижевск, 2002. С. 189.

Е.П. Сергун

КРИМИНАЛИЗАЦИЯ ПРОПАГАНДЫ ЭКСТРЕМИСТСКОЙ ИДЕОЛОГИИ КАК ОТЛИЧИТЕЛЬНАЯ ОСОБЕННОСТЬ НОВОЙ УГОЛОВНО-ПРАВОВОЙ ПОЛИТИКИ В СФЕРЕ ОБЕСПЕЧЕНИЯ

КОНСТИТУЦИОННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ РОССИИ

В настоящей статье предлагается альтернативное изложение ст. 280 УК РФ, которая должна получить название «Пропаганда экстремистской идеологии». Рассматриваются легитимные основания установления уголовной ответственности за совершение такого деяния в демократическом правовом государстве, дается его краткая уголовно-правовая характеристика.

Ключевые слова: экстремистская идеология, преступления против основ конституционного строя, преступления экстремистской направленности, безопасность конституционного строя России, антиэкстремистская уголовно-правовая политика.

E.P. Sergun

CRIMINALIZATION OF EXTREMIST IDEOLOGY PROPAGANDA AS A DISTINCTIVE FEATURE OF THE NEW CRIMINAL LAW POLICY IN THE FIELD OF SECURING THE CONSTITUTIONAL SAFETY OF THE RUSSIAN FEDERATION

The author suggest an alternative presentment of the current clause 280 of the Russian Federation Criminal Code, the said clause having to be called “Extremist Ideology Propaganda”. The legitimate bases of establishment of criminal liability for commission of such act in the democratic constitutional state are considered, also author gives its short criminal law characteristic.

Key words: extremist ideology, crimes against foundations of constitutional system, extremist crimes, safety of Russian constitutional system, anti-extremist criminal-law policy.

Одним из концептуально новых путей совершенствования уголовно-правовой политики в сфере обеспечения безопасности конституционного строя Российской Федерации является криминализация пропаганды экстремистской идеологии

Кандидат юридических наук, доцент кафедры уголовно-правовых дисциплин (Поволжский (г. Саратов) юридический институт (филиал) Российской правовой академии Министерства юстиции РФ); e-mail: [email protected]

Вестник Саратовской государственной юридической академии • № 1 (90) • 2013

на месте действующей ст. 280 Уголовного кодекса РФ от 13 июня 1996 г. № 63-ФЗ (далее — УК РФ) «Публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности». Формулировка диспозиции предлагаемого нами состава преступления могла бы выглядеть следующим образом.

Статья 280. Пропаганда экстремистской идеологии

1. Распространение взглядов и идей, враждебных концепции демократического правового государства, в том числе общепризнанным правам и свободам человека и гражданина, провозглашенным Конституцией Российской Федерации и основными источниками международного публичного права, в частности: пропаганда революционных, наиболее репрессивных форм марксизма-ленинизма (большевизма, троцкизма, сталинизма и др.); насильственного анархизма; национал-социализма (нацизма, равно как и неонацизма) или его составляющих элементов (расизма, антисемитизма, крайнего национализма, социального дарвинизма, расовой гигиены и др.); фашизма (равно как и неофашизма) или его составляющих элементов (вождизма, шовинизма и др.); религиозного фундаментализма (в том числе клерикализма или теократизма), если такое деяние совершается с целью внедрения в индивидуальное или общественное сознание антиконституционных (антидемократических) установок, — ...

2. То же деяние, совершенное:

а) публично или с использованием средств массовой информации;

б) группой лиц, группой лиц по предварительному сговору или организованной группой;

в) в отношении несовершеннолетнего, а равно с вовлечением в пособничество несовершеннолетнего или группы несовершеннолетних лиц вне зависимости от целевых установок последних — .

3. Деяние, предусмотренное частью первой настоящей статьи, совершенное:

а) лицом с использованием своего служебного положения;

б) главой (учредителем) общественного объединения политической ориентации;

в) религиозным (духовным) деятелем;

г) в отношении малолетнего, а равно с вовлечением в пособничество малолетнего или группы малолетних вне зависимости от целевых установок последних;

д) сотрудником государственного либо негосударственного образовательного учреждения начального, среднего или высшего профессионального образования, а равно преподавателем (духовным наставником) религиозного образовательного учреждения аналогичных уровней в учебно-образовательном процессе — .

4. Деяние, предусмотренное частью первой настоящей статьи, совершенное:

а) лицом, занимающим государственную должность Российской Федерации или государственную должность субъекта Российской Федерации, а равно главой органа местного самоуправления;

б) лидером политической партии;

в) религиозным (духовным) этническим или национальным лидером, а равно лицом, занимающим высокое авторитетное положение в иерархии религиозных (духовных) служителей;

г) сотрудником начального, основного или среднего общеобразовательного учреждения, а равно преподавателем (духовным наставником) религиозного образовательного учреждения аналогичных уровней в учебно-образовательном процессе — .

Примечание. Под основными источниками международного публичного 134 права в части первой настоящей статьи понимаются Всеобщая декларация прав

человека от 10 декабря 1948 г., Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 г., Международный пакт о гражданских и политических правах от 16 декабря 1966 г. и Международный пакт об экономических, социальных и культурных правах от 16 декабря 1966 г.1

Вышеизложенная уголовно-правовая норма имеет глубокое политикоправовое и философское содержание.

Название предлагаемой статьи уголовного закона заставляет вспомнить некогда действующую в Уголовном кодексе Российской Советской Федеративной Социалистической Республики от 27 октября 1960 г. (далее — УК РСФСР 1960 г.) ст. 70 «Антисоветская агитация и пропаганда»2. Действительно, в историкоправовом плане последняя выступает своего рода «пранормой» по отношению к первой: ст. 70 УК РСФСР 1960 г. «Антисоветская агитация и пропаганда» (первоначальная редакция УК РСФСР 1960 г.) ст. 70 УК РСФСР 1960 г. «Призывы к насильственному изменению конституционного строя» (в ред. Закона РФ от 9 октября 1992 г. № 3618-1) ст. 280 УК РФ «Публичные призывы к насильственному изменению конституционного строя Российской Федерации» (первоначальная редакция УК РФ) ст. 280 УК РФ «Публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности» (в ред. Федерального закона РФ от 25 июля 2002 г. № 112-ФЗ) ст. 280 УК РФ «Пропаганда экстремистской идеологии» (авторский проект). Но сопоставляемые составы преступлений, помимо принципиальных отличий в объективной стороне и субъективных признаках деяний, а также санкциях (в новой ст. 280 УК РФ они предполагаются более гуманными), имеют фундаментальную разницу в объектах преступных посягательств. Если в первом случае это советская власть (точнее, КПСС, воплощающая в реальность марксистско-ленинскую идеологию) и тоталитарный политический режим СССР, то во втором — общепризнанные на конституционном и международном публично-правовом уровнях права и свободы человека и гражданина, единственным гарантом которых (по крайней мере с позиций современной устоявшейся философской, политической и государственно-правовой мысли) является модель демократического правового государства. Таким образом, уголовно-правовая борьба с антисоветизмом со временем уступает место уголовно-правовому предупреждению антидемократизма, что, по нашему мнению, является логичной законодательной тенденцией в сфере охраны конституционного строя Российской Федерации.

Полагаем, легитимные основания установления уголовной ответственности за пропаганду экстремистской идеологии прослеживаются, прежде всего, в основных источниках международного публичного права, провозглашающих права и свободы человека и гражданина. Во-первых, это общепризнанная (во всяком случае цивилизованными странами) высочайшая ценность указанных прав, которая, несомненно, должна наделять их статусом объекта уголовноправовой охраны. Во-вторых, в контексте обеспечения прав и свобод человека и гражданина провозглашается в т. ч. демократический политический режим: «... Подтверждая свою глубокую приверженность основным свободам, которые являются основой справедливости и всеобщего мира и соблюдение которых наилучшим образом обеспечивается, с одной стороны, подлинно демократическим политическим режимом и, с другой стороны, всеобщим пониманием и соблюдением прав человека, которым они привержены. » (Преамбула Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 г.3). При

Вестник Саратовской государственной юридической академии • № 1 (90) • 2013

этом следует заметить, что согласно Преамбуле прежней Конституции РСФСР от 12 апреля 1978 г. советская власть также «предоставила трудящимся подлинно демократические права и свободы», несмотря на то, что отмеченная Европейская конвенция была ратифицирована Россией только в конце 1990-х гг. (Федеральным законом РФ от 30 марта 1998 г. № 54-ФЗ «О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней»4), что свидетельствовало об изначальной фиктивности данной конституционной декларации. Следовательно, реальное гарантирование прав и свобод человека и гражданина неизбежно сопряжено с уголовно-правовой охраной демократического политического режима от враждебных антидемократических (оппозиционных) стремлений. Причем учитывая, что под политическим режимом понимается, в частности, «совокупность элементов идеологического, институционального и социологического порядка, способствующих формированию политической власти данной страны на определенный период»5, сложно выдвинуть весомый научный аргумент в пользу недопустимости противодействия распространению в обществе экстремистских идеологий (в антиконституционных целях) посредством принятия соответствующих мер уголовно-правового воздействия. Наконец, в-третьих, по смыслу основных источников международного публичного права, провозглашающих права и свободы человека и гражданина, данные права и свободы не являются неограниченными: «Ничто в настоящей Декларации не может быть истолковано как предоставление какому-либо государству, группе лиц или отдельным лицам права заниматься какой-либо деятельностью или совершать действия, направленные к уничтожению прав и свобод, изложенных в настоящей Декларации» (ст. 30 Всеобщей декларации прав человека от 10 декабря 1948 г.6). Иными словами, недопустимо использовать настоящие права и свободы в целях угнетения либо ликвидации прав и свобод других. На основе данной концепции выстраиваются наши представления о целесообразности криминализации пропаганды экстремистской идеологии в Российской Федерации.

Признание сформулированного нами в рамках ст. 280 УК РФ деяния уголовно наказуемым, безусловно, накладывает определенные ограничения на толкование (интерпретацию) таких конституционно-правовых принципов, как идеологическое (в т. ч. политическое) многообразие и многопартийность (ч. 1 и 3 ст. 13 Конституции РФ), право на распространение религиозных и иных убеждений и действие в соответствии с ними (ст. 28 Конституции РФ), гарантия свободы мысли и слова, а также свободы массовой информации (ч. 1 и 5 ст. 29 Конституции РФ) и др. Но делается это исключительно с целью защиты демократической политической организации общества, к тому же минимально необходимыми уголовноправовыми средствами. Более того, указанные ограничения прямо прописаны в основных источниках международного публичного права, провозглашающих права и свободы человека и гражданина, например: «Признается право на мирные собрания. Пользование этим правом не подлежит никаким ограничениям, кроме тех, которые налагаются в соответствии с законом и которые необходимы в демократическом обществе в интересах государственной или общественной безопасности, общественного порядка, охраны здоровья и нравственности населения или защиты прав и свобод других лиц» (ст. 21 Международного пакта о гражданских и политических правах от 16 декабря 1966 г.7).

Итак, закрепление в ст. 280 УК РФ «Пропаганда экстремистской идеологии» 136 на месте существующей в настоящее время ст. 280 УК РФ «Публичные призы-

вы к осуществлению экстремистской деятельности» (фактически не имеющей отношения к охране общепризнанных прав и свобод человека и гражданина, а являющейся, похоже, следствием неконституционного политического и религиозного лоббизма) может дать развитие новому концептуальному направлению уголовно-правовой политики Российской Федерации в сфере противодействия экстремистской деятельности.

По аналогии со ст. 280 УК РФ (в действующей редакции) предполагаемое деяние должно быть размещено в гл. 29 УК РФ «Преступления против основ конституционного строя и безопасности государства», входящей в разд. X УК РФ «Преступления против государственной власти». Это объясняется тем, что по своей сущности пропаганда экстремистской идеологии является одним из наиболее показательных примеров преступных посягательств антиконституционной (антидемократической) направленности. Следовательно, вне гл. 29 УК РФ рекомендуемый состав преступления трудновообразим.

Родовой (специальный) объект преступления (по смыслу уголовного закона) — государственная власть (разд. X УК РФ). Вместе с тем нелогично рассматривать государственную власть в качестве подчиняющего (родового) понятия по отношению к основам конституционного строя демократического государства. Более того, установление уголовной ответственности за пропаганду экстремистской идеологии вызвано необходимостью защиты не столько определенных властных интересов, сколько, напротив, общепризнанных прав и свобод человека и гражданина от их произвольного нарушения в интересах каких-либо политических групп.

Видовой объект пропаганды экстремистской идеологии можно определить как общественные отношения, складывающиеся в сфере обеспечения безопасности демократического правового государства. В целом подобная формулировка не противоречит законодательному определению видового объекта гл. 29 УК РФ. Впрочем, в силу своей широты она могла бы послужить названием и родового (специального) объекта данного состава преступления.

Непосредственный объект анализируемого деяния — общественные отношения, складывающиеся в сфере обеспечения безопасности правовой (т. е. нематериальной, нефизической) структуры демократического государства, а равно обеспечивающие незыблемость либерально-демократических основ конституционного строя Российской Федерации. В отличие от преступлений, предусмотренных в настоящее время ст. 280, 282, 282.1 и 282.2 УК РФ, непосредственные объекты которых так и не получили до настоящего времени точного научного определения, диспозиция пропаганды экстремистской идеологии описывает преступное посягательство на предельно конкретизированный круг общественных отношений и в этом плане исключает неоднозначное толкование. Использование ст. 280 УК РФ «Пропаганда экстремистской идеологии» в качестве правового средства противодействия политическим стремлениям, направленным на защиту (отстаивание) либерально-демократических принципов, а также на восстановление нарушенных или ограниченных (нелегитимным или заведомо противоправным способом) прав и свобод человека (что сегодня под различными предлогами допускается ст. 280 УК РФ «Публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности» и ст. 282 УК РФ «Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства»), представляется невозможным.

Некоторая степень оценочного характера, присущего, на первый взгляд, формулировке «пропаганда экстремистской идеологии», компенсируется приведенным в

Вестник Саратовской государственной юридической академии • № 1 (90) • 2013

диспозиции ч. 1 ст. 280 УК РФ перечнем экстремистских идеологий. Несмотря на то, что указанный список не является исчерпывающим, в нем называются основные признаки ультралевых и ультраправых политических воззрений, а также типичные разновидности религиозного экстремизма: фундаментализм, теокра-тизм и клерикализм (примечательно, что наша норма не направлена на борьбу с антиклерикализмом, которую de facto ведет действующая ст. 282 УК РФ). На наш взгляд, трудно вообразить политическую (равно как и религиозно-политическую) доктрину экстремистского толка, которой не был бы присущ хотя бы один из перечисленных критериев. Но даже в этом гипотетически возможном случае она должна характеризоваться враждебностью (нетерпимостью) к концепции демократического правового государства, а также общепризнанным правам и свободам человека и гражданина, иначе будет иметь место пропаганда неэкстремистской идеологии, которая не может образовывать данного состава преступления.

Уголовно-правовое отражение существенных отличительных свойств экстремистской идеологии вместе с основными, наиболее показательными и распространенными на практике примерами таких воззрений имело бы первостепенное ориентирующее (направляющее) значение не только для лиц, проводящих судебные экспертизы по делам о преступлениях экстремистской направленности (назначение которых в большинстве случаев не было бы целесообразным), но, прежде всего, для следователей, прокуроров и судей, которые, руководствуясь не домыслами (как в настоящее время), а непосредственно текстом уголовного закона и научными источниками, смогли бы самостоятельно констатировать и обосновать наличие либо отсутствие признаков состава преступления в рамках досудебного или, соответственно, судебного производства по уголовному делу. В свою очередь, максимальная конкретика общественно опасного уголовно наказуемого деяния (чего нельзя сказать относительно действующих ст. 280, 282, 282.1 и 282.2 УК РФ) позволила бы подозреваемому (обвиняемому, подсудимому), в т. ч. с помощью адвоката, более полно обеспечить защиту своих интересов, особенно при несправедливом (предвзятом, коррупционном, лоббистском и т. п.) привлечении к уголовной ответственности.

Преступление следует считать оконченным с момента начала внедрения в индивидуальное или общественное сознание антиконституционных (антидемократических) установок, т. е. состав преступления формальный.

Цель рассматриваемого состава преступления отграничивает легальное распространение идей и взглядов экстремистского содержания от уголовно наказуемого деяния. Так, не может рассматриваться как пропаганда экстремистской идеологии распространение экстремистских материалов с научнопросветительскими, превентивными, воспитательными и иными намерениями (запрет трудов, например, В.И. Ленина и А. Гитлера вовсе не предполагается!).

Мотивы пропаганды экстремистской идеологии квалификационного значения не имеют, но, несомненно, за исключением случаев вовлечения в пособничество, их наличие логично предполагается целью данного уголовно наказуемого деяния. Целенаправленная пропаганда экстремистской идеологии трудновообразима вне криминального намерения, основанного на приверженности к экстремистской идеологии, — экстремистского мотива. Однако новаторская конструкция предлагаемой уголовно-правовой нормы позволила предельно точно обозначить объект преступного посягательства посредством иного признака субъективной 138 стороны, одновременно поставив под сомнение господствующую концепцию

о первостепенном значении особого мотива при квалификации преступлений экстремистской направленности.

Разумность относительно широкой дифференциации специальных субъектов объясняется повышенной степенью общественной опасности пропаганды экстремистской идеологии, осуществляемой должностными лицами, политическими и религиозными деятелями, а также педагогами в учебно-образовательном процессе.

1 См.: Сергун Е.П. Экстремизм как угроза безопасности конституционного строя Российской Федерации: общетеоретические и уголовно-правовые аспекты. М., 2012. С. 103-104.

2 «Агитация или пропаганда, проводимая в целях подрыва или ослабления Советской власти либо совершения отдельных особо опасных государственных преступлений, распространение в тех же целях клеветнических измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй, а равно распространение либо изготовление или хранение в тех же целях литературы такого же содержания — наказывается лишением свободы на срок от шести месяцев до семи лет и со ссылкой на срок от двух до пяти лет. Те же действия, совершенные лицом, ранее осужденным за особо опасные государственные преступления, а равно совершенные в военное время, — наказываются лишением свободы на срок от трех до десяти лет и со ссылкой на срок от двух до пяти лет или без ссылки» (ст. 70 УК РСФСР «Антисоветская агитация и пропаганда» (в ред. Закона РСФСР от 25 июля 1962 г.)).

3 См.: Конвенция о защите прав человека и основных свобод ETS № 005 (Рим, 4 ноября 1950 г.) (с изм. и доп. от 11 мая 1994 г.) // Собр. законодательства Рос. Федерации. 1998. № 20, ст. 2143.

4 См.: Собр. законодательства Рос. Федерации. 1998. № 14, ст. 1514.

5 Цит. по: Политология: учебник / отв. ред. В.Д. Перевалов. 2-е изд., перераб. и доп. М., 2009. С. 176.

6 См.: Российская газета. 1998. 10 дек.

7 См.: Ведомости ВС СССР. 1976. № 17, ст. 291.

В.В. Колесник

НОВОЕ В ПОНИМАНИИ НОРМ,

РЕГУЛИРУЮЩИХ ЗАКЛЮЧЕНИЕ ДОСУДЕБНОГО СОГЛАШЕНИЯ О СОТРУДНИЧЕСТВЕ ПО УГОЛОВНЫМ ДЕЛАМ

В статье рассматриваются отдельные аспекты процедуры заключения досудебного соглашения о сотрудничестве по уголовному делу. Обосновывается договорная природа данного института. Анализ проведен в контексте последних разъяснений Пленума Верховного Суда РФ по поводу понимания и применения норм, регулирующих заключение досудебного соглашения о сотрудничестве.

Ключевые слова: досудебное соглашение о сотрудничестве, уголовный процесс.

V.V. Kolesnik

NEW DEVELOPMENTS IN THE UNDERSTANDING OF REGULATIONS GOVERNING THE CONCLUSION OF THE PRE-TRIAL AGREEMENT ON COOPERATION IN CRIMINAL MATTERS

The article analyzes the individual aspects of the procedure for the conclusion of a pre-trial agreement on cooperation in the criminal case. Settles contractual nature of the institution. Analysis is performed in the context of the latest clarifications provided by the Plenum of the Supreme Court of Russia on the due understanding and application of the rules governing the formation of the pre-trial cooperation agreement.

Keywords: pre-trial cooperation agreement, criminal procedure.

Преподаватель кафедры гражданского процессуального права юридического факультета (Ростовский филиал Российской академии правосудия); e-mail: [email protected] 139

Вестник Саратовской государственной юридической академии • № 1 (90) • 2013

Аннотация научной статьи по праву, автор научной работы — Сергун Евгений Петрович

Похожие темы научных работ по праву , автор научной работы — Сергун Евгений Петрович

Criminalization of Extremist Ideology Propaganda as a Distinctive Feature of the New Criminal Law Policy in the Field of Securing the Constitutional Safety of the Russian Federation