CC BY
28
КРИМИНАЛИСТИКА И ОПЕРАТИВНО-РОЗЫСКНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ; СУДЕБНО-ЭКСПЕРТНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ
УДК 343.983 ББК 67.52
© 2021 г. Волынский Александр Фомич,
профессор кафедры криминалистики Московского университета МВД России имени В.Я. Кикотя доктор юридических наук, профессор, Заслуженный деятель науки РФ, Заслуженный юрист РФ.
Прорвич Владимир Антонович,
профессор кафедры экономической экспертизы и финансового мониторинга МИРЭА -Российского технологического университета доктор юридических наук, доктор технических наук, профессор, почетный профессор Московской академии Следственного комитета РФ.
КРИМИНАЛИСТИКА: ОТ УГОЛОВНОЙ РЕГИСТРАЦИИ К СОВЕРШЕННЫМ ИНФОРМАЦИОННЫМ СИСТЕМАМ
В статье определена сущность процесса интеграции и дифференциации в криминалистике как прикладной отрасли знаний; анализируются особенности его проявления в развитии экспертно-криминалистиче-ской и судебно-экспертной видов деятельности, а соответственно в организации осуществляющих их подразделений системы МВД РФ и судебно-экспертных учреждений Минюста РФ; в историческом аспекте анализируются причины межведомственных противоречий, выражавшихся в бескомпромиссных дискуссиях и ошибочных организационных и правовых решениях в отношении этих подразделений и учреждений; делается вывод о взаимосвязи этих направлений деятельности в общей государственной системе научно-технического обеспечения выявления и расследования преступлений, а вместе с тем о несоответствии организации их деятельности современному уровню развития науки и техники; отмечаются проблемы высокотехнологичной преступности и особенности формирования компьютерной криминалистики.
Ключевые слова: интеграция, дифференциация, криминалистика, наука, техника, судебная экспертиза, организация, право, обеспечение, противоречия, научно-техническое обеспечение, высокотехнологичная преступность, компьютерная криминалистика, процесс доказывания.
Volynskiy Alexander Fomich - Professor of the Department of Criminalistics, Moscow University of the Ministry of Internal affairs of Russia named after V.Ya. Kikot', Doctor of Legal Sciences, Professor, Honored Scientist of Russia, Honored Lawyer of Russia.
Prorvich Vladimir Antonovich - Professor of the Department of Economic Expertise and Financial Monitoring, MIREA Russian Technological University, Doctor of Law, Doctor of Technical Sciences, Professor, Honorary Professor of the Moscow Academy of the RF IC.
CRIMINALISTICS: FROM CRIMINAL REGISTRATION TO PERFECT INFORMATION SYSTEMS
The article defines the essence of the process of integration and differentiation in forensic science as an applied branch of knowledge; analyzes the features of its manifestation in the development offorensic and forensic expert activities, and, accordingly, in the organization of subdivisions of the system of the Ministry of Internal Affairs of the Russian Federation and forensic institutions of the Ministry of Justice of the Russian Federation; in the historical aspect, the author analyzes the reasons for interdepartmental contradictions expressed in uncompromising discussions and erroneous organizational and legal decisions in relation to these units and institutions; a conclusion is made about the interconnection of these areas of activity in the general state system ofscientific and technical support for the detection and investigation of crimes, and at the same time about the inconsistency of the organization of their activities with the modern level of development of science and technology; the problems of high-tech crime and the peculiarities of the formation of computer forensics are noted.
Key words: integration, differentiation, forensic science, science, technology, forensic examination, organization, law, security, contradictions, scientific and technical support, high-tech crime, computer forensics, the process of proving.
Вся история науки характеризуется сложными диаметрально противоположными, взаимосвязанными процессами: интеграции
и дифференциации знания. Интеграция достижений различных отраслей науки на ее определенном направлении обеспечивает более
высокий темп развития и более успешную практическую реализацию научного знания. Однако освоение новых областей реальности и углубление знаний приводит к их дифференциации, к дроблению на специализированные области знания. Тенденция интеграции научных знаний выражается в их синтезе либо по предметному признаку, по мере вовлечения в процесс познания новых сфер жизнедеятельности человека, либо по проблемному, связанному с перспективами решения новых комплексных проблем теории и практики. В полной мере это относится и к криминалистике, как одной из наук уголовно-правового блока.
Для развития криминалистики как науки о раскрытии и расследовании преступлений, прикладной отрасли научного знания, более характерна проблемная интеграция. Ее основная задача - аккумуляция и применение результатов фундаментальных наук для решения как познавательных, так и практических социально значимых проблем борьбы с преступностью. Соответственно, достижения фундаментальных наук, с одной стороны, и реальные потребности следственной практики, с другой, были у истоков зарождения криминалистики и остаются источниками ее развития в настоящее время, определяя ее природу как интегрированную отрасль знания, как синтезированную, прикладную науку [1].
Интеграция и дифференциация криминалистических знаний проявились как единый процесс уже при зарождении этой науки. Вычленяя «материальное уголовное право» (криминалистику) из блока уголовно-правовых наук, Ганс Гросс отмечал ее интеграционные связи с этими науками, необходимость использования в ее развитии положений уголовного права, уголовного процесса, методов изучения преступника и преступности, а вместе с тем - достижений иных общественных и технических наук. В основе его рекомендации по подготовке следователя и организации расследования преступлений, по собиранию и исследованию доказательств доминируют положения психологии, логики, социологии, а применительно к материальным следам преступлений он не оставил без внимания возможности биологии, медицины, физики, химии, зоологии, ботаники и др. [2].
Широко известны конкретные примеры реализации данного подхода. А. Бертильон,
взяв за основу результаты исследования физиологических особенностей человека, разработал систему антропологической регистрации преступников, а затем, используя открытие Ж. Ньепса и Л.Ж. Дагера «светописи», предложил ряд методов фотосьемки, в том числе опознавательной. Наш соотечественник Е.Ф. Буринский разработал методику фотографического исследования документов, позволяющую «увидеть невидимое».
Показательно в этом отношении и открытие «криминалистической тайны» дактилоскопии. У. Хершель обратил внимание на многовековой опыт использования в странах юго-восточной Азии «китайской печати» - отпечатков пальцев рук для удостоверения фактов «сделок». Путем экспериментов он доказал индивидуальность и устойчивость имеющихся на них узоров папиллярных линий, обосновал возможность их использования для идентификации человека, в том числе по следам его рук, обнаруженным на месте преступления, что предложил его соотечественник Г. Фолдс [3; 4].
Эти примеры не только иллюстрируют некоторые особенности интеграции научного знания, во многом предопределившей возникновение и развитие криминалистики как науки, но вместе с тем отражают и заложенные еще в самом начале развития криминалистики предпосылки для будущей дифференциации криминалистических знаний, в частности, вычленения из них научных основ судебной экспертизы и оперативно-розыскной деятельности. При этом развитие криминалистики как науки сопровождалось рядом организационных мероприятий, которые позитивно влияли и на всю систему уголовного судопроизводства.
Введенные в Российской империи антропологическая (1890 г.), а затем дактилоскопическая (1906 г.) регистрации преступников осуществлялись сначала в местах лишения свободы, находившихся в ведении Министерства юстиции, где для этого были организованы регистрационные бюро, сотрудники которых, естественно, проводили сравнительные исследования вновь поступающих объектов с уже содержащимися в базе данных этой системы. Фактически это были идентификационные криминалистические экспертизы.
По существу, с этих бюро начиналось формирование системы экспертно-криминалисти-ческих подразделений правоохранительных
органов, причем особенно активно после того, как уголовная регистрация была передана в ведение органов полиции (1908 г.). Для ее осуществления в сорока губерниях были созданы регистрационные бюро (кабинеты), сотрудники которых кроме производства экспертиз привлекались для участия в осмотрах мест происшествий. С этого, по нашему мнению, берет свое начало экспертно-кримина-листическая служба МВД России, наглядно демонстрируя взаимосвязь криминалистических задач, средств, методов и организационных форм их решения, а вместе с тем общую закономерность - уровень развития техники определяет организацию ее использования в определенных целях [6; 7].
Эта закономерность заявляла о себе и в советское время. В марте 1919 г. в Центророзыске был создан Кабинет судебной экспертизы, но спустя два года он был преобразован в научно-технический подотдел, а затем в отдел (НТО). Аналогичные подразделения стали создаваться в территориальных органах милиции. Фактически это была реанимация в новых условиях, системы регистрационных бюро, ранее созданных и действовавших в губернских органах полиции. Следует заметить, что на НТО милиции уже в начале 60-х гг. прошлого века приходилось более 80 % судебных экспертиз, назначаемых в стране по уголовным делам [8].
Действовавшие в то время институты криминалистики и судебной экспертизы в Киеве, Одессе, Харькове, Минске, Центральная криминалистическая лаборатория Минюста СССР в Москве (создана в 1944 г.) и аналогичные лаборатории в некоторых союзных республиках и иных регионах страны не могли оказывать существенного влияния на удовлетворение запросов судебно-следствен-ной практики по экспертному исследованию доказательств [4].
Интеграция и дифференциация научного знания по-разному проявляется в фундаментальных и прикладных науках и приводит к разным последствиям. В прикладных науках дифференциация накопленных знаний закономерно сопряжена с их обеднением в материнской науке и с нарушением интеграционных связей, а также традиционных организационных форм их практической реализации. Нечто подобное произошло с криминалистикой после отпочкования от нее теории оперативно-розыскной деятельности и судебной экспертизы (60-70-е гг. прошлого века).
Само определение предмета криминалистики, данное Р.С. Белкиным и Ю.И. Крас-нобаевым в 1967 г., с последующими его уточнениями, как «науки о закономерностях механизма преступления, возникновения информации о преступлении и его участниках, собирания, исследования, оценки и использования доказательств», оказалось в некотором противоречии с реалиями практики. Во всяком случае, трудно представить собирание информации без оперативно-розыскной деятельности, а ее исследование без судебной экспертизы, так же, как оценку и использование доказательств без строгого следования положениям уголовного и уголовно-процессуального права.
Проблема заключается в том, что разорванные в результате бюрократической дифференциации наук уголовно-правового блока прежние интеграционные связи до сих пор не восстановлены. Это не позволяет современной криминалистике активно осваивать новые формы организации совместных усилий ученых и специалистов в борьбе с высокотехнологичным криминалом, соответствующие современным достижениям науки и техники. Отсюда явное снижение интереса к криминалистике в юридических учебных учреждениях как к учебной дисциплине, противоречивое толкование ее значения и места в системе наук уголовно-правового блока. Такие последствия дифференциации криминалистических знаний и отрыва их от правоприменительной практики дают основание рассматривать ее как «научный сепаратизм» [9].
Далеко не беспроблемно утверждается в статусе самостоятельной юридической науки и судебная экспертиза, оказавшаяся под влиянием длительных, бесплодных, а порой разрушительных межведомственных противоречий и организационных заблуждений, начиная с момента ее зарождения в нашей стране вместе с криминалистикой. В ее формировании изначально доминировали не научные, а узковедомственные подходы, корпоративные и даже служебно-конъюнктурные интересы. Особенно наглядно это проявилось в условиях идеологизированной «борьбы с культом личности и преодоления его последствий» (середина 50-х - 60-е гг. прошлого века).
Обозначенная в этих условиях необходимость укрепления системы судебно-экспертных учреждений Минюста СССР приобрела откровенно разрушительные формы. После
ликвидации МВД СССР (1960 г.) НТО милиции оказались в ведении республиканских министерств охраны общественного порядка (МООП). Под влиянием обвинений со стороны «борцов с культом личности» в нарушениях социалистической законности и даже в причастности к репрессиям они были расформированы, а их на четверть сокращенные штаты «укрыты» в оперативно-технических отделах (ОТО) вместе со специалистами по связи. Более того, в ст. 67 УПК РСФСР было внесено дополнение, запрещавшее назначать экспертизы лицам, принимавшим участие в осмотре места происшествия по тому же уголовному делу. Парадоксальность сложившейся при этом ситуации заключалась в том, что по существу разрушив исторически сложившеюся систему экспертно-криминалистиче-ского обеспечения раскрытия и расследования преступлений, «борцы с культом личности» не предложили что-то адекватное взамен. Их надежды на расширение сети судебно-экспертных учреждений Минюста СССР не оправдались, а потребности судебно-след-ственной практики в судебной экспертизе сохраняли тенденцию постоянного роста.
В настоящее время, что следует отметить особо, когда судебная экспертиза нередко используется как средство доказывания при расследовании международных военных конфликтов, при разрешении межгосударственных экономических споров, в результате интегрирования соответствующего научного знания она приобрела черты не только организационно-правовой, но и политико-правовой категории. И не случайно ее проблемы стали предметом рассмотрения Комиссии ООН по предупреждению преступности и уголовному правосудию, принявшей специальную резолюцию «О судебно-экспертной деятельности» (2010 г.), положения которой имплементировали в свое законодательство все бывшие советские республики, в том числе Беларусь и Казахстан (еще в 2011-2012 гг.).
В нашей стране проект соответствующего закона рассмотрен Государственной Думой в первом чтении в 2013 г., но до сих пор осуществляется «завершающая» подготовка данного проекта. Оценивая ее результаты, многочисленные обсуждения в различных формах и на различных уровнях, в том числе в Комиссии по общественной безопасности Совета Безопасности Российской Федерации (март 2018 г.) и в специально созданной межведомственной
Комиссии при Правительстве России (Постановление от 07.10.2018 г.), постоянно убеждаешься насколько велика сила предубеждений и ошибок прошлого, обусловивших «неразрешимые» межведомственные противоречия по вопросам судебной экспертизы в настоящем. А суть этих противоречий, несколько утрируя сложившуюся ситуацию, можно сказать, заключается в дискуссиях о том, в каком ведомстве экспертизы «научней», а эксперты «независимей».
Позиция представителей судебно-экспертных учреждений системы Минюста России в этом отношении нам представляется в определенной мере оправданной, во всяком случае в аспекте положений упомянутой Резолюции Комиссии ООН. Несколько сложнее сложилась обстановка в экспертно-кримина-листических подразделения (ЭКП) системы МВД России. В борьбе за право производства судебных экспертиз, несмотря на «процессуальную зависимость» экспертов этих подразделений, возглавляющий их ЭКЦ МВД России, судя по всему, и не заметил, как исказился вектор развития всей возглавляемой им службы. В ней абсолютизирована судебно-экспертная деятельность, явно в ущерб экспертно-криминалистической, причем, в отрыве от научных исследований и разработок, осуществляемых в ведущих научных и образовательных учреждений МВД России [15].
Произошло это не случайно, а как результат «руководящих» установок. Еще в конце 80-х гг. прошлого века начальник ЭКЦ МВД СССР В.А. Снетков писал, что «применять технику в ходе оперативно-розыскных мероприятий и следственных действий могут с успехом сами оперативные работники, следователи, дознаватели». В связи с этим «профильными функциями ЭКС являются производство экспертиз и исследований, ведение криминалистических учетов» [10]. Более того, данная установка нашла закрепление в приказе МВД СССР № 170 1989 г., которым предписывалось привлекать экспертов ЭКП ОВД к осмотрам мест происшествия только по наиболее тяжким преступлениям. Таким образом, игнорировалась проверенная практикой истина - многие тяжкие преступления раскрываются, начиная с «мелочевки».
Еще более радикальную позицию в этом отношении занимали его приемники по должности, не имевшие юридического образования, криминалистической подготовки и соответствующей практики.
Очень убедительно и наглядно о негативных последствиях таких установок свидетельствует тот факт, что спустя 10 лет после принятия федерального закона «О полиции» от 7 февраля 2011 № З-ФЗ, в котором в качестве одного из основных направлений ее деятельности определено «осуществление экс-пертно-криминалистической деятельности» (ст. 2, ч. 2, а. 12), в ЭКЦ МВД России не проведено исследование ее понятия, содержания, системы, задач, проблем ее организации и правового обеспечения. Получается, что этот Центр осуществляет организационно-методическое руководство деятельностью, о которой не имеет системного представления.
Следует ли при этом удивляться, что его претензии на исключительное право производства судебных экспертиз не понимают и не разделяют представители правоприменительных ведомств России (Генеральной Прокуратуры, Верховного суда, Минюста). Тем более, что в научном плане ЭКЦ МВД РФ самоустранилось от научных исследований и разработок ведущих университетов этого министерства, что привело к застою в методическом обеспечении новых видов экспертиз, которые особенно необходимы следствию в борьбе с современной преступностью [15]. Но при этом заметим, они согласились с решением упоминавшейся выше Комиссии Совета Безопасности Российской Федерации об организации производства судебных экспертиз в системе Следственного комитета России, которое было реализовано в Федеральном законе № 244-ФЗ от 26 июля 2019 г. Важно отметить, что судебно-экспертные подразделения в этом ведомстве действуют организационно обособленно от криминалистической и других его служб. Таким образом, если не исключены, то явно приглушены формальные поводы для упреков экспертов правоохранительных органов в их процессуальной зависимости от органа, производящего расследование.
Организационное разграничение функций специалистов-криминалистов и судебных экспертов в экспертно-криминалистической службе МВД России - объективно обусловленная необходимость. Судебно-экспертная и экспертно-криминалистическая деятельность принципиально различаются по их назначению и решаемым задачам, по методам, средствам и условиям деятельности специалистов и судебных экспертов [11]. Соответственно,
имеются и существенные различия в содержании и формах их профессиональной подготовки. При этом данная служба всегда развивалась и продолжает развиваться экстенсивно, путем формального расширения сети ЭКП ОВД и увеличения их штатной численности, сохраняя без изменений организацию их деятельности, сформировавшуюся еще в начале XX в. Не придается значение и тому, что современный уровень развития криминалистической техники ни в какое сравнение не идет с тем, что было в прошлом веке, что ее дальнейшее развитие и внедрение научных достижений в следственную практику (содержание) сдерживается не соответствующей ее возможностям организацией (формой).
Обозначенная диалектическая взаимосвязь формы и содержания экспертно-криминали-стической деятельности очень выразительно проявилась в настоящее время в связи с принципиальным изменением общественных отношений при переходе к информационному обществу и актуализацией в этой связи проблем компьютерной криминалистики. При этом очевидно, что государственные судебно-экспертные учреждения системы Минюста России и экспертно-криминалистические подразделения МВД России оказались не готовы решать такие проблемы, фактически общегосударственного масштаба. Во всяком случае, так можно толковать предписания в федеральном проекте «Информационная безопасность» о создании негосударственных экспертных организаций для разработки проблем компьютерной криминалистики [12].
Между тем, компьютерные преступления стали обыденностью практически во всех регионах страны, демонстрируя устойчивый ежегодный рост до 70 %, а Россия занимает первое место в мире по количеству кибера-так, ежегодный ущерб от которых достигает пяти триллионов рублей [13]. Однако, как отмечалось выше, в штатах территориальных ОВД и их экспертно-криминалистических подразделений пока нет специалистов данного профиля знаний, получивших целевую технико-правовую подготовку и способных оказывать предметную помощь следователям. Отсутствуют серьезные научные исследования и разработки по данной проблематике в ЭКЦ МВД РФ Минюста РФ.
Бюрократические проявления в дифференциации научного знания в экспертно-крими-налистической сфере привели к попыткам
введения в криминалистику излишне упрощенных представлений о современной высокотехнологичной преступности и средствах борьбы с ней. На конференциях по криминалистике в последнее время ведущие ученые-криминалисты с упорством, достойным лучшего применения, тратят свои силы на споры о том, какие следы оставляют преступники при совершении подобных деяний - цифровые, бинарные, электронные или виртуальные. Не вдаваясь в детали используемой при этом аргументации, следует обратить внимание на то, что следы как таковые для выявления, раскрытия и расследования преступления не имеют самостоятельного значения. Работа с ними необходима для формирования следователем на их основе доказательств по уголовному делу, изобличающих определенное лицо в совершении данного преступления. Поэтому при разработке соответствующих криминалистических методик, нацеленных на выявление и фиксацию следов преступлений рассматриваемого вида в разнообразной электронной документации, хранящейся в информационных системах различного вида, необходимо акцентировать внимание на последующие процессуальные действия, позволяющие следователю получить необходимые доказательства по уголовному делу.
В свою очередь, при получении определенных доказательств в рамках расследования уголовного дела о подобных «высокотехнологичных» преступлениях, соответствующие криминалистические методики должны быть нацелены на то, чтобы собранная совокупность этих доказательств позволяла следователю установить в деянии состав преступления, а также предмет доказывания, включающий всю совокупность обстоятельств, подлежащих доказыванию. При этом для получения многих доказательств оказывается необходимым использование специальных знаний и профессиональных компетенций судебных экспертов и специалистов. Здесь также встает ряд вопросов о создании соответствующих методик исследований, проводимых в порядке экспертно-криминалистиче-ской и судебно-экспертной деятельности.
Очевидно, что такие методики должны обеспечивать принципиально новые возможности обработки электронных документов различного вида без их преобразования в документы на бумажных носителях, но под контролем следователя. Во многих исследо-
ваниях, посвященных особенностям эксперт-но-криминалистических и судебно-экспертных методик, отмечалось, что по своим структурно-содержательным характеристикам они представляют собой программы соответствующих следственных либо экспертных действий, взаимно связанных в определенной последовательности. По сути, при этом речь идет о соответствующих алгоритмах обработки документированной информации, при жестком контроле за обеспечением правового статуса промежуточных и итоговых результатов обработки данной информации [12]. Соответственно, подобные алгоритмы могут использоваться и для обработки электронных документов, имеющихся в уголовном деле, при соблюдении требований, установленных процессуальным законодательством.
Вместе с тем, многие ученые-криминалисты в своих публикациях все еще пытаются объяснить «механизмы» совершения компьютерных преступлений, природу оставленных при этом следов и даже заявляют о формировании очередного криминалистического учения. И это в то время, когда криминал уже использует совсем другой язык, а следственной практике требуются адекватные вызовам высокотехнологичной преступности современные информационные технологии с элементами искусственного интеллекта.
С точки зрения рассматриваемых в настоящей работе проблем дифференциации и интеграции научного знания применительно к созданию эффективной уголовно-правовой защиты современного общества от атак криминала, можно сделать вывод о том, что речь идет о попытках некоторых юристов использовать лишь весьма небольшую часть широчайших возможностей современной информатики. К тому же, из-за весьма упрощенного подхода к интегрированию научного знаний в сфере информатики и криминалистики, что также можно рассматривать как одно из последствий упоминавшихся выше проявлений «научного сепаратизма», дискуссии сводятся лишь к поверхностному анализу отдельных проблем используемой терминологии.
Но и «встречное» движение некоторых представителей информатики к решению проблем борьбы с высокотехнологичной преступностью также не отличается глубиной их научного осмысления. Достаточно упомянуть о попытках создания некоторыми экспертами-компьютерщиками новой науки - «форензики»,
а также заявлениях представителей частных фирм, занимающихся компьютерной безопасностью, не только о создании компьютерной криминалистики, но и о ее практическом применении для пресечения соответствующих преступлений и возмещения причиненного ущерба в многомиллиардном размере. При этом они не замечают, что выход за пределы наук уголовно-правового блока в рамках столь явно выраженных технократических подходов, ставит всю подобную деятельность вне закона, не говоря уже о выхолащивании ее научного и правового содержания.
Еще более опасным проявлением подобных технократических подходов к решению проблем современного уголовного судопроизводства являются сформулированные в некоторых руководящих документах программные установки не только на создание электронного судопроизводства, но и электронного правосудия. Предложения о широком использовании в судебной системе искусственного интеллекта компьютерных роботов на основе нейросетевых алгоритмов внешне выглядят вполне современно и прогрессивно. Но с юридической точки зрения это означает попытку опосредованного введения в российское судопроизводство принципов прецедентного права, лежащих в основе англо-саксонской правовой семьи, чуждой российской правовой системе и отнюдь не способствующих ее укреплению [14].
Таким образом, на современном этапе интеграции научного знания, позволяющего не только обогатить современную криминалистику с точки зрения «чистой науки», но и обеспечить формирование научного фундамента для создания принципиально нового инструментария уголовного судопроизводства в борьбе с криминалом в условиях перехода к информационному обществу и экономике знаний, встает ряд новых задач. Прежде всего, речь идет о создании принципиально нового юридического алгоритмического языка, обеспечивающего надлежащее взаимопонимание правоприменителей со всеми участниками уголовного судопроизводства, в том числе, на уровне современных информационных систем и информационных технологий.
Ученым-юристам, как представителям гуманитарного научного знания, должны быть не только понятны особенности возникающих при этом проблем, но и способы их решения. В частности, уже на данном этапе
интегрирования научного знания в сфере криминалистики и информатики становится очевидно, что разрабатываемый инструментарий должен создаваться в виде интерактивных экспертных систем, обеспечивающих надлежащую организацию диалога следователя со своим компьютером, оснащенным проблемно-ориентированным комплексом программ и баз знаний.
В рамках такого диалога возможно организовать процесс интегрирования возможностей человеческого интеллекта юриста-правоприменителя с искусственным интеллектом соответствующих информационных систем.
Соответствующие проблемы более подробно рассмотрены в уже упоминавшихся работах [12; 14; 15]. Безусловно, данный юридический язык нельзя отнести к новым языкам программирования, поскольку целевые установки для его создания и практического применения иные. Речь идет о том, чтобы с его использованием помочь ученым-юристам, развивающим новые направления исследований и разработок в сфере уголовного судопроизводства, лучше понять те изменения в сфере общественных отношений, которые характерны для современной, весьма непростой ситуации перехода к информационному обществу и экономике знаний. Это позволит понять важнейшие особенности отражения в сознании граждан тех реалий, которые сложились в рамках их постоянного общения со своими смартфонами и компьютерами, а также перехода значительной части их повседневных интересов и даже жизненно важных потребностей в виртуальную реальность.
В этой связи важно обратить внимание на то, что в последние годы был принят ряд существенных изменений и дополнений в действующее законодательство, из которых наиболее важными, на наш взгляд, является введение принципиально новой системы цифровых прав, которые законодатель связал с информационными системами различного вида и их правилами, а затем и цифровых финансовых активов. При этом интегрирование данных правовых норм, жизненно важных для современного общества, в действующее законодательство происходит весьма противоречиво, со значительными издержками в формировании их глубинного смысла, что создает ряд проблем и в системе уголовно-правовой защиты данной сферы общественных отношений.
Многие из этих проблем носят чисто субъективный или, по крайней мере, субъективно-объективный характер, что проявляется уже на уровне правотворчества. Не секрет, что указанные выше новеллы российского законодательства, связанные с цифровыми правами, были приняты после многолетних дискуссий нескольких групп специалистов, которые при отстаивании определенных групповых интересов далеко не всегда стремились вникнуть в глубинный смысл аргументации не только своих оппонентов, но и независимых экспертов. При этом явно недостаточное внимание уделялось и интегрированию научного знания в сфере экономики и финансов с правовыми знаниями, чтобы спрогнозировать возможные последствия от данных новелл в правоприменительной практике.
Анализ особенностей рассматриваемых новелл, а также иных положений действующего законодательства, связанных с введением электронного документооборота, различных видов электронных подписей и т. п., позволяет сделать выводы о том, что на уровне правотворчества, отражающего отношение представителей законодательной и исполнительной власти, реализующих свое право на законодательную инициативу в данной области, не уделяется должного внимания вопросам уголовно-правовой защиты соответствующей сферы общественных отношений. Более того, здесь вполне отчетливо проявляется тенденция дифференциации уголовной ответственности рядовых граждан от тех из них, которые получили статус предпринимателей, владельцев информационных систем, основанная на действующей еще со времен приватизации установки «не надо кошмарить бизнес».
Сознательно опуская хорошо известные оценки результатов приватизации, сделаем акценты только на тех процессах дифференциации и интеграции научного знания, которые относятся к проблемам развития российского уголовного судопроизводства в части роли и места экспертно-криминалистической деятельности. С этой точки зрения вполне очевидными становятся нарастающие проблемы информационно-технологического обеспечения современного уголовного судопроизводства применительно к современным законодательным новеллам.
Введение электронного документооборота, а затем системы цифровых прав и цифровых финансовых активов без учета необходимости
создания их столь же высокотехнологичной уголовно-правовой защиты привело к всплеску преступности, связанной с применением криминалом информационных технологий в данной сфере. При этом возможности следствия по выявлению и фиксации следов преступлений в электронной документации, не говоря уже о самых разнообразных информационных системах, оказались крайне ограниченными. А об экспертно-криминалистиче-ском обеспечении расследования соответствующих уголовных дел вообще говорить не приходится из-за практически полного отсутствия соответствующих кадров.
В качестве характерного примера достаточно привести ситуацию, сложившуюся применительно к преступлениям, связанным с манипулированием рынком (ст. 1853 УК РФ). За 10 лет после введения данной статьи были вынесены приговоры суда лишь по трем уголовным делам. При этом рынок ценных бумаг, производных финансовых инструментов, валюты и товаров, объем которого превышает ВВП страны, остался фактически без уголовно-правовой защиты. И главной причиной этого стало то, что все операции данного рынка в соответствии с действующим законодательством осуществляются с помощью электронных документов, а субъекты данного рынка осуществляют соответствующие транзакции в своих информационных системах с помощью оригинальных компьютерных программ. Поэтому даже установить характер данных транзакций по соответствующим электронным документам следователю оказывается крайне сложно, не говоря уже о выявлении в них следов преступлений данного вида.
Недавнее многочасовое обсуждение данных проблем на круглом столе, организованном Московской академией Следственного комитета Российской Федерации совместно с Банком России, позволило сделать ряд выводов о причинах сложившейся ситуации и способах ее разрешения. В контексте проблем, рассматриваемых в настоящей статье, необходимо отметить явно недостаточное внимание - как на уровне правотворчества, так и на уровне правоприменения, проблемам интеграции знаний в различных сферах права, экономики, математики и информатики.
Отмечалось, что представители в сфере банковского контроля за соблюдением лицензионных требований участниками рынка ценных бумаг демонстрируют высокий уровень
знаний в сфере экономики, но имеют весьма поверхностное представление об обязательных и факультативных признаках преступлений данного вида, не говоря уже о требованиях процессуального законодательства в части сбора, проверки и оценки доказательств по уголовным делам. В то же время, правоприменители явно недостаточное внимание уделяют тем экономико-математическим моделям, в рамках которых формируются показатели рыночной деятельности законопослушных субъектов, отклонения от которых позволяют предпринимать меры по поиску информационных следов возможных преступлений данного вида.
Иначе складывается ситуация в сфере «теоретических» исследований рассматриваемых проблем борьбы с высокотехнологичной преступностью. Как уже отмечалось выше, значительная часть публикаций и докладов на научных конференциях посвящена дискуссиям об используемой терминологии, а точнее, попыткам навязывания ставших весьма популярными «цифровых» названий не только следам преступлений, но и самой криминалистике. При этом из-за весьма поверхностных подходов к использованию знаний из различных сфер информатики, до серьезных предложений по обеспечению следственных действий в рамках определенных информационных систем, с которыми связаны цифровые права субъектов соответствующих высокотехнологичных преступлений, дело не доходит.
Во многом это связано с тем, что многие ученые-юристы не стремятся к получению глубоких знаний в соответствующих сферах информатики, а пытаются действовать «по аналогии», перенося свой житейский опыт использования всевозможных гаджетов в юридическую науку. Такое стремление вполне понятно, и в некоторых случаях даже приносит весьма интересные результаты. Однако нельзя забывать, что в публичном праве, составляющем фундамент уголовного судопроизводства, применение аналогии закона и права не допускается. Поэтому приходится заострять внимание на необходимость интеграции научного знания в сфере дисциплин уголовно-правового блока и различных разделов информатики на более глубоком уровне их базовых положений с последующим применением полученных результатов прикладного характера в разработке соответствующих
проблемно-ориентированных информационных технологий.
Подытоживая, можно сделать однозначный вывод о том, что для создания эффективной уголовно-правовой защиты от высокотехнологичного криминала, применение традиционных подходов, сложившихся в системе наук уголовно-правового блока, оправдано далеко не всегда. И речь идет не только о весьма негативных проявлениях научного сепаратизма, что уже отмечалось выше. Прежде всего, необходимо изменить сложившееся отношение к наукам уголовно-правового блока, как к чисто гуманитарной сфере научного знания. Дать адекватный ответ на вызовы современного криминала могут только те представители юридического сообщества, которые активно осваивают знания в смежных областях науки - экономики, математики, информатики и других естественных и технических наук в той части, которая необходима для надлежащего правотворчества и правоприменения при переходе к информационному обществу.
Данное исследование показывает, что из всех наук уголовно-правового блока криминалистика наиболее восприимчива к интеграции научного знания в интересах борьбы с преступностью. Кроме того, являясь по своей сути наукой прикладной, а по природе синтезированной, вбирающей в себя практический опыт выявления, раскрытия и расследования преступлений самых различных видов, она наиболее восприимчива к тем выводам, которые следуют из реальной следственной практики. Поэтому есть все основания говорить о ее особой, интегрирующей роли в мобилизации возможностей всех наук уголовно-правового блока для борьбы с высокотехнологичным криминалом. При этом важно обратить особое внимание на то, что на современном этапе развития криминалистики как прикладной науки проявляются два основных направления формировании в ее структуре компьютерной криминалистики.
Первое направление развития компьютерной криминалистики связано с широким использованием всевозможных компьютеризованных устройств и информационных технологий, включая элементы искусственного интеллекта, как новой криминалистической техники, позволяющей проконтролировать буквально каждый шаг преступника при подготовке, совершении и сокрытии самых раз-
личных видов преступлений, идентифицировать его личность и зафиксировать следы преступления.
Принципиально новые технические и информационно-технологические возможности оказывают серьезное влияние на развитие криминалистической тактики и методики. Это обеспечивает получение необходимых доказательств по уголовным делам на основе электронной информации, полученной от соответствующих устройств. В том числе речь идет и о тех новых видах преступлений в сфере компьютерной информации, которые совершаются против операторов компьютерных сетей и их пользователей. При этом важнейшие положения наук уголовно-правового блока остаются практически неизменными как для «традиционного», так и для нового, информационного общества, в котором многие виды хорошо известных криминальных проявлений будут пресекаться с помощью более совершенного инструментария, созданного в рамках данного направления компьютерной криминалистики.
Второе направление формирующейся компьютерной криминалистики сориентировано на формирование надлежащей уголовно-правовой защиты субъектов информационного общества и экономики знаний, широко использующих пространство компьютерных сетей и связывающих с ним существенную часть своей жизни. При этом речь идет не только о потреблении «бесплатной» информации различного вида, но и о совершении широкого спектра сделок с самыми различными материальными последствиями. Здесь особенно важно обратить внимание на то, что система контроля за соблюдением законности деятельности субъектов самых разнообразных транзакций в информационно-сетевом пространстве пока еще отсутствует. Достаточно привести примеры безуспешных попыток контролирующих органов заставить социальные сети соблюдать требования российского законодательства, когда фактически в их деятельности выявляются признаки тяжких преступлений различного вида.
Выше уже отмечалось, что при введении в действующее законодательство системы цифровых прав и цифровых финансовых активов они были связаны с определенными информационными системами и их обладателями, работающими на основе своих собственных правил. Предполагается, что эти
правила должны полностью соответствовать требованиям действующего законодательства. Но проконтролировать это оказывается весьма сложно по ряду причин, среди которых выделяются многочисленные проблемы обработки закодированной компьютерной информации на предмет выявления ее содержательных особенностей, включая признаки правонарушений и преступлений различного вида. Подчеркнем, что речь идет не только, и даже не столько об использовании для шифрования компьютерной информации технологии блокчейн, поскольку даже при передаче «обычной» информации по сети используются разнообразные компьютерные коды, или компьютерные программы. При этом многие из них написаны на разных языках программирования, а также с использованием специальных средств защиты данной закодированной информации от доступа к ней «посторонних» пользователей.
Безусловно, построение с использованием различных алгоритмических языков новой информационно-сетевой среды индивидуальных и групповых коммуникаций в рамках информационного общества нельзя сравнивать со строительством вавилонской башни. Несмотря на широкое разнообразие используемых языков программирования, а также национальных языков разных стран мира, в нее изначально заложена достаточно жесткая структура, развитие которой находится под строгим контролем специалистов высокого уровня из хорошо известных фирм. То есть, все народы мира в своем общении друг с другом на разных уровнях личных, хозяйственных и иных связей становятся все более зависимыми от узкой группы лиц, владеющих данными фирмами.
Оставляя в стороне обсуждение проблем управления Интернетом и созданных на его основе соцсетей, подчеркнем все более отчетливо проявляющиеся проблемы правового регулирования сетевого пространства и тесно связанных с его использованием общественных процессов. Как уже отмечалось выше, при создании уголовно-правовой защиты отношений экономических субъектов в рамках рынка ценных бумаг, на первый план выходят проблемы использования в уголовном процессе электронной документации различного вида, а также выявления признаков преступлений в системе цифровых прав экономических субъектов, связанных
с определенными информационными системами и правилами, установленными их обладателями. При этом для раскрытия столь сложно формирующихся субъектно-объект-ных и субъектно-субъектных отношений в информационно-сетевом пространстве приходится использовать многочисленные положения гражданского и специального законодательства, включая систему подзаконных актов различного вида и уровня. Даже с помощью хорошо известных справочно-информа-ционных систем выполнить столь сложный правовой анализ даже опытным следователям оказывается весьма сложно.
Но еще сложнее выявить в этом потоке самой разнообразной информации, закодированной различными способами, следы преступлений определенного вида, не говоря уже о том, чтобы зафиксировать их надлежащим образом. Не менее сложные задачи возникают и при формировании на основе подобных информационных следов необходимых доказательств по соответствующим уголовным делам. Именно эти задачи приходится решать в рамках второго направления формирующейся в настоящее время компьютерной криминалистики, создавая ее принципиально новый инструментарий.
То есть, здесь необходима четкая дифференциация данных направлений компьютерной криминалистики, учитывая перечисленные выше и иные особенности решаемых ими задач. При этом в рамках каждого из этих направлений происходит интеграция криминалистики с различными отраслями научного знания, что позволяет найти новые способы решения отмеченных выше задач. Особенно важно определить правильные формы интеграции криминалистики с такими отраслями информатики, как документальная информатика, различные виды искусственного интеллекта, гипертекстовые технологии и т. п.
Здесь необходимо подчеркнуть прикладной характер соответствующих научных исследований и разработок, нацеленных на информационно-методическое обеспечение следственных действий, сориентированных на выявление и пресечение преступлений, следы которых оставлены в информационно-сетевом пространстве. Соответствующие разделы науки информатики, которая интенсивно развивается по различным направлениям, отражающим новые потребности информационного общества, ряд ученых предлагает объединить в рамках «правовой информатики» [14].
Важно отметить, что в рамках данного направления информатики происходит не только разработка конкретных информационных технологий, сориентированных на обеспечение соответствующих следственных действий, включая применение необходимых для этого специальных знаний. Поскольку ни одна компьютерная программа, даже оснащенная «искусственным интеллектом», не в состоянии заменить следователя, то речь идет о создании и практическом использовании интерактивных экспертных систем различного назначения. Но для эффективной организации в рамках таких систем диалога следователя со своим компьютером, оснащенным соответствующим программным обеспечением, необходимо создание нового, юридического алгоритмического языка.
При этом соответствующая интерактивная экспертная система фактически сможет выполнять роль специалиста, способного дать разъяснения практически по любым вопросам, связанным с поиском следов преступлений в информационно-сетевом пространстве, их фиксацией и формированием на их основе необходимых доказательств по уголовному делу. Во многих случаях возможно использование и оператора такой экспертной системы в качестве специалиста, а также нескольких специалистов, обладающих необходимым набором различных профессиональных компетенций, чтобы обеспечить надлежащее выполнение требований ст. 58 УПК РФ.
Данное новое научное направление, связанное с интеграцией криминалистики и определенных разделов информатики, предлагается назвать «уголовно-правовая информатика» [12; 14]. Но дело даже не в названии, а в тех принципиально новых задачах, которые реальная правоприменительная практика ставит перед криминалистами, а также представителями других наук уголовно-правового блока. Опираясь на интегрированные научные знания, компьютерная криминалистика могла бы сыграть важнейшую роль и в интегрировании возможностей всех наук уголовно-правового блока в борьбе с современной высокотехнологичной преступностью, развернувшей свою противоправную деятельность в информационно-сетевом пространстве [12].
Безусловно, для практической реализации соответствующих исследований и разработок в рамках основных направлений развития
современной компьютерной криминалистики, включая формирование уголовно-правовой информатики как ее научного фундамента, необходимо принятие и ряда организационных мер. Как показали результаты обобщения исторического опыта развития отечественной криминалистики, действующие экспертные и экспертно-криминалистические учреждения не обладают необходимыми возможностями для решения обозначенных выше задач государственного масштаба. Поэтому необходимо рассмотреть возможность создания межведомственного центра компьютерной криминалистики, в рамках которого может быть осуществлен комплекс мероприятий по практическому объединению усилий ведущих ученых и специалистов в различных сферах наук уголовно-правового блока, экономики, информатики и других отраслей научного знания для формирования научного фундамента новой системы уголовно-правовой защиты информационного общества от атак высокотехнологичного криминала. На этой основе в кратчайшие сроки могут быть созданы соответствующие программные
Литература
1. Криминалистика. 2-е издание / под ред. Р.С. Белкина. М., 2003.
2. Ганс Гросс. Руководство для судебных следователей как система криминалистики. М., 2002.
3. Торвальд Ю. Век криминалистики. М, 1990.
4. Белкин Р.С. История отечественной криминалистики. М., 1999.
5. Крылов И.Ф. Судебная экспертиза в уголовном процессе. Л., 1969.
6. Волынский А.Ф. Криминалистическая техника: наука-техника-общество-человек: монография. М., 2000.
7. Кулагин Л.Г. К истории развития учреждений судебной экспертизы в СССР // Экспертная практика. М., 1968. № 2.
8. Волынский А.Ф. К столетию эксперт-но-криминалистической службы МВД России: невыученные уроки истории // Научные труды Академии управления МВД России. М., 2019. № 4 (52).
9. Волынский А.Ф. Предмет криминалистики и «научный сепаратизм»: последствия, пути преодоления // Научные труды Академии управления МВД России. М., 2018. № 1 (45).
10. Снетков В.А. Проблемы повышения эф-
средства и проблемно-ориентированные экспертные системы для выявления, раскрытия и расследования таких преступлений.
С участием данной группы ученых и специалистов также может быть создана система непрерывного повышения квалификации и профессиональной переподготовки следователей, оперативных работников, экспертов и специалистов для практического применения разработанного инструментария компьютерной криминалистики. Для этого может быть осуществлена интеграция усилий правоохранительных органов с профильными учебными учреждениями. Соответственно требуется разработка современной версии учебника по компьютерной криминалистике.
Иначе говоря, время объяснений и дискуссии уже исчерпано, необходимы конкретные созидательные действия. При этом очень важно избавиться от бессмысленного межведомственного противостояния и сосредоточить усилия на формировании государственной системы научно-технического обеспечения борьбы с компьютерной преступностью.
Bibliography
1. Criminalistics. 2nd edition. Edited by R.S. Bel-kin. M., 2003.
2. Hans Gross. Manual for forensic investigators as a system of criminalistics. M., 2002.
3. Torvald Yu. The Century of Criminalistics. M, 1990.
4. Belkin R.S. History of domestic criminalistics. M., 1999.
5. Krylov I.F. Forensic examination in criminal proceedings. L., 1969.
6. Volynsky A.F. Criminalistic technique: science-technology-society-man. Monograph. M., 2000.
7. Kulagin L.G. On the history of the development of forensic examination institutions in the USSR // Expert practice. M., 1968. № 2.
8. Volynsky A.F. To the centenary of the forensic service of the Ministry of Internal Affairs of Russia: the unlearned lessons of history // Scientific works of the Academy of Management of the Ministry of Internal Affairs of Russia. M., 2019. № 4 (52).
9. Volynsky A.F. The subject of criminology and «scientific separatism»: consequences, ways of overcoming // Scientific works of the Academy of Management of the Ministry of Internal Affairs of Russia., 2018. № 1 (45).
фективности экспертно-криминалистической службы (в период 1984-1991 гг.) // 85 лет Экс-пертно-криминалистической службы органов внутренних дел России. Сб. статей. М., 2004.
11. Волынский А.Ф. Судебно-экспертная и технико-криминалистические виды деятельности: общее и особенное // Эксперт-криминалист. № 2. 2013.
12. Волынский А.Ф., Прорвич В.А. Компьютерная криминалистика в системе уголовно-правовой защиты «традиционной» и цифровой экономики: монография. М., 2020.
13. Кузнецов С.К. Борьба с киберпреступ-ностью: проблемы решения и новые возможности. Выступление на международной научно-практической конференции. 62-е ежегодные Криминалистические чтения (Москва, Акад. управ. МВД России. 21 мая 2021 г.)
14. Волынский А.Ф., Прорвич В.А. Электронное судопроизводство по преступлениям в сфере экономики (научно-практические аспекты): монография. М., 2019.
15. Судебно-экономическая экспертиза в уголовном процессе / под ред. А.Ф. Волынского и В.А. Прорвича. Изд. 2-е, перераб. и доп. М., 2021.
10. Snetkov V.A. Problems of increasing the efficiency of the forensic service (in the period 1984-1991) // 85 years of the Forensic service of the internal Affairs bodies of Russia. Collection of articles. M., 2004.
11. Volynsky A.F. Forensic and technical-crimi-nalistic activities: general and special // Expert-criminalist. № 2. 2013.
12. Volynsky A.F., Prorvich V.A. Computer criminalistics in the system of criminal legal protection of the «traditional» and digital economy. Monograph. M., 2020.
13. Kuznetsov S.K. Fight against cybercrime: problems of solution and new opportunities. Presentation at the international scientific and practical conference. 62nd Annual Forensic Readings (Moscow, Akad. management. The Ministry of Internal Affairs of Russia. May 21, 2021)
14. Volynsky A.F., Prorvich V.A. Electronic legal proceedings on crimes in the field of economics (scientific and practical aspects): monograph. M., 2019.
15. Forensic economic expertise in criminal proceedings / edited by A.F. Volynsky and V.A. Prorvich. 2nd Ed., reprint. and additional. M., 2021.
