CC BY
485В.В.КАЗЮТИНСКИЙ,
доктор философских наук, профессор Института философии РАН,
Москва
КОСМИЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ К.Э.ЦИОЛКОВСКОГО:
«ЗА» И «ПРОТИВ»
Космическую философию К.Э.Циолковский считал наивысшим своим достижением, а исследования в области ракетной техники и космонавтики — только сферой применения идей об «океане счастья», разлитом во Вселенной. Изучение мировоззренческой концепции Циолковского показало, что она является не чем иным, как новым вариантом религиозной «доктрины спасения», которую сам ее автор считал «более оптимистической», чем все остальные. Но сейчас его космическая философия стала объектом странных, односторонних и некомпетентных интерпретаций (рассматриваясь, например, как вариант идеологии фашизма), ее представляют в кривом зеркале. Мировоззренческая система русского ученого действительно нуждается в серьезном критическом анализе, но отнюдь не в наклеивании всяческих ярлыков.
Хочу высказать и свои суждения о мировоззрении К.Э.Циолковского. При этом решусь утверждать, что космическая философия остается феноменом малоизвестным. Многие помнят две-три ключевые фразы ученого, например, о неизбежности космического будущего человечества. К этим немногим фразам и сводят всю космическую философию или даже растворяют ее в идеях выдвинутых Циолковским научно-технических проектов (типа использования ресурсов космоса или создания космических поселений). Но в каком контексте возникли эти идеи, были ли у научного творчества основоположника космонавтики философские основания и в чем они заключались? Как сочетались в его мышлении образы космоса физического и космоса духовного, без которого проекты космического будущего человечества не могли бы появиться? К сожалению, эти проблемы не привле-
кают особого внимания и не осмыслены должным образом. Основной массив философских сочинений Циолковского знаком лишь крайне ограниченному кругу специалистов в области космической деятельности. Ситуация почти не изменилась и после издания трех увесистых томов с работами ученого по космической философии [1; 2; 3]. Содержание этих сочинений удивительным образом проходит мимо сознания даже тех, кто о них упоминает.
Возможны два подхода к раскрытию смысла космической философии и основных ее понятий: антикваристский и презен-тистский (характеристика соответствующих подходов к истории науки дана в [4, с. 351—374]). Первый подход — реконструкция того смысла космической философии, который вкладывал в нее сам Циолковский, в контексте культуры его времени; второй — анализ новых смыслов, генерируемых взаимодействием текстов космической философии с последующим развитием культуры, выявление современного звучания мировоззренческих идей Циолковского. Оба этих подхода не исключают, а дополняют друг друга, оба они необходимы, целесообразны.
Мировоззренческая концепция Циолковского основывается на принципах единства человека и Вселенной, а также проективного отношения человека к миру, предполагающего коренные преобразования Земли, космоса и самого человека с помощью разума. «Разум — величайшая сила в космосе», — не уставал повторять ученый [5, с. 247].
Взгляды Циолковского на сущность философии навеяны эпохой Просвещения. По его словам, философия — «вершина научного знания, его венец, обобщение, наука наук» [1, с. 38]. Космическая философия содержит основные разделы традиционных философских систем — метафизику, теорию познания, этику, а также детально разработанное социальное учение, выступающее в форме грандиозной утопии. Понимание философии как «науки наук» сейчас устарело, философия рассматривается в качестве феномена культуры, отличного от науки. Ее цель — выработка системы ценностей, касающихся предельных оснований человеческого бытия и познания, смысложизненных императивов, которые в отличие от научных знаний не являются общезначимыми, не могут быть обоснованными и доказанными
подобно фактам и законам науки. В моде сейчас отказ от построения философских систем. Остались, впрочем, и крайне немногочисленные сторонники признания научного статуса философии. Сохраняет определенное влияние и убеждение, что подлинная философия призвана быть системой.
К числу высших ценностей Циолковский относил рациональность философии и науки. «Моя проповедь, в моих глазах, даже не мечта, а строго математический вывод из точного знания», — писал он [1, с. 272]. Но с этой самооценкой ученого согласиться невозможно. Во-первых, Циолковский, постоянно провозглашая научный характер своей философии, где-то в 1902—1904 годах высказал редко цитируемое признание: «...я не могу руководствоваться исключительно научными выводами, сделанными нами ранее.
Помимо того, что они не могут решить мне всех вопросов, которые возникают в жизни, мое сердце жаждет большего, видит дальше, чем разум, и чище его. Смутные чувства и желания влекут меня к великому учителю с его великою любовью... Только непонятно, откуда эти чувства, которые выше разума» [1, с. 88]. Отсюда следует, что чисто научный подход для Циолковского оказывается недостаточным.
Во-вторых, хотя космическая философия включает многочисленные фрагменты современных Циолковскому научных знаний, в целом она является довольно спекулятивной метафизической концепцией, находящейся далеко за пределами науки. Эта концепция вовсе не построена по канонам научной рациональности! Тем более странно, что космическую философию относят к «естественнонаучному направлению» русского космизма.
В-третьих, космическая философия Циолковского глубоко антиномична, то есть основывается на множестве взаимоисключающих положений. Вот лишь две-три из наиболее парадоксальных антиномий, характерных для ее автора.
Циолковский неоднократно и самым категорическим способом настаивал на материалистическом характере своей мировоззренческой системы: «В сущности, моя философия — чистейший материализм» [1, с. 38]. Но, по его же словам, материализм остановился на половине дороги в «беспомощном и жалком состоянии» [1, с. 43], так как не может разрешить ряд философских проблем. Конечно, в основании космической философии можно усмотреть некоторые материалистические идеи — преимуще-
ственно в устаревших формах (гилозоизм, так называемый вульгарный материализм: Циолковский ссылался на философию Бюхнера). В то же время понятие материи у нашего ученого довольно противоречиво. Наука указывает, по его мнению, на «духовность материи». С одной стороны, он говорит о духе или душе как о материальных атомах «без всякой таинственности, кроме научной» [1, с. 37]. С другой — о духах, воплощающихся, или приходящих, в материальный мир [1, с. 168]. Дух, по мнению Циолковского, материален. Но, называя себя материалистом, ученый считал, что Вселенная (Космос) имеет сотворившую ее Причину, или Первопричину. Причина Вселенной у автора космической философии совпадает с определением Бога (Бога-отца).
Антиномично отношение Циолковского и к проблеме истины, в том числе научной. Например, он считал истинной свою философию (добавляя, впрочем, что подобная оценка является субъективной), высоко ставил ценность научного знания и научной истины. Ученый неоднократно говорил о «точном знании» и сформулировал ряд положений, которые казались ему несомненными — их «нельзя отрицать». Например: «Нельзя отрицать, что атому присуща способность ощущать жизнь, когда он входит в состав мозга животного»; «Нельзя, таким образом, отрицать, что Вселенная заполнена высшею сознательною и совершенною жизнью» [1, с. 287]. Некоторые из подобных положений крайне сомнительны, другие не доказаны до сих пор.
Но абсолютной истины, по мнению Циолковского, все же «нет, потому что она основывается на полном познании космоса. Но такого полного познания нет и никогда не будет» [2, с. 325]. Наука непрерывно идет вперед, «отвергает или утверждает старое и находит новое», причем «конца этому не будет». Значит, «истина может быть только условная, временная и переменная» [2, с. 325—326]. Но в контексте свойственной космической философии антиномичности Циолковский настаивал на существовании абсолютной истины, которая заключается в нашем желании, чтобы «каждому чувствующему существу было всегда хорошо» [2, с. 278]. То есть в качестве абсолютной истины выступает этический императив, выражающий благо.
Современная философия, да и культура в целом, переживает глубокий кризис, связанный с оценкой понятия истины. В этом вопросе я разделяю позицию меньшинства, считающего, что отказ
от этого понятия (смысл которого должен, конечно, меняться) означал бы крах всей культуры наших дней [6, с. 69—123].
Антиномично отношение Циолковского и к религии. С одной стороны, он неоднократно утверждал, что учение Галилейского учителя решает все его духовные проблемы. Все же духовный опыт Циолковского, выраженный в космической философии, выходил за рамки какой-либо одной религиозной традиции. Наряду с неортодоксально-христианскими мы находим у него и многочисленные нехристианские идеи — буддистские, эзотерические, оккультные (наличие последних сам ученый категорически отрицал). Но — не будем удивляться. В некоторых своих философских сочинениях Циолковский буквально обрушивался на религию. «Религиозные веры называют свои догматы истиной. Но может ли какая-либо вера быть истиной? Число вер выражается тысячами. Они противоречат друг другу, опровергаются часто наукой и потому не могут быть приняты даже за условную истину» [2, с. 326]. Подобные высказывания служили даже поводом считать их автора атеистом!
Еще один пример антиномичности космической философии — отношение Циолковского к проблеме свободы. С одной стороны, он провозглашал себя энергичным сторонником демократического устройства будущего, свободы слова, соблюдения того, что впоследствии было названо правами человека. С другой — Циолковский считал, что человек обязан подчиняться воле Вселенной, транслирующей предначертания Причины и целенаправля-ющей его поступки. Свобода человека может развертываться лишь в пределах этой всепроникающей воли.
Итак, мировоззренческую концепцию Циолковского можно определить как сложное, причудливое, антиномичное сочетание философии и религии, включающее многочисленные и обширные фрагменты научных знаний, зачастую переработанных в метафизическом контексте. Может ли построенная на таких основаниях философская система рассматриваться как образец рациональности, на чем настаивал сам ее автор? Конечно, космическая философия — не какая-то строго логическая система (наподобие гегелевской), а цепь нежестко связанных между собой интуиций, зачастую антиномичных. Откуда мы знаем, например, что основа мира — некий атом-дух, обладающий способностью к переживаниям и т.п.? Циолковский прямо указывает на влия-
ние донаучных образов («остатков разрушенного совершенства, которым обладали наши предки» [1, с. 88], в которых возникают идеи космической философии). Кстати, обращение к бессознательному позволяет понять механизмы формирования образов космоса в различных сферах культуры — научных, философских, художественных. Эти механизмы основаны на сложном сочетании объективного и субъективного. Наука создает наиболее объективные, общезначимые образы космоса, пропуская познаваемую ее средствами космическую реальность через многочисленные фильтры научного метода. Но и они опосредованы образами космоса, возникающими в глубинах человеческой психики. Философские и художественные (живопись, поэзия, литература, музыка) образы космоса в значительно большей мере несут на себе печать человеческой субъективности, хотя она и проявляется в разной степени от творца к творцу, от произведения к произведению. Все эти образы космоса имеют два полюса — физический космос, который нас породил, и психический космос, без участия которого было бы невозможно ни познание, ни создание космических образов.
Однако сложность и антиномичность космической философии в упор не видят критикующие ее неспециалисты. Они всеми силами стремятся «выпрямить» мировоззрение Циолковского, выделить лишь некоторые из заключенных в нем идей, придав космической философии не свойственную ей однозначность. Следует, конечно, заметить, что не все в космической философии антиномично. Есть в ней и ряд таких положений, противоположные которым не выдвигаются. Это, например, принципы монизма, бесконечности, эволюции Вселенной, идея космической экспансии разумных существ и другие.
Метафизика Циолковского основывается на следующих понятиях и принципах:
1. Причина космоса, которая находится вне его и «безмерно выше» своего творения. Наш космос — лишь одно из «изделий» Причины, существуют и другие космосы.
2. Атом-дух — подлинный «гражданин Вселенной». Это — неделимая основа или сущность мира, составляющая мировую субстанцию. Атом-дух обладает свойством чувствительности. Принцип атомистического панпсихизма — один из фундаментальных в космической философии, если не краеугольный.
3. Космос: материя, пространство, время, эволюция. Космос, по Циолковскому, — единый живой организм. Ученый провозглашал принцип монизма, который у него означал единство материального и духовного аспектов Вселенной, единство живой и неживой материи, единство космоса и человека, то есть включенность его в ритмы космической эволюции, выводимость этических норм из метафизики космоса, то есть единство знания и морали. Основополагающим в метафизике Циолковского является принцип бесконечности, который распространяется и на свойства пространства и времени, и на структурную иерархию космических систем, и на ритмы космической эволюции, и на возрастание могущества человеческого разума, и на отсутствие пределов его возможной экспансии во Вселенной. Принцип эволюции и самоорганизации также является ключевым для метафизики космической философии и вытекающей из нее картины мира. Конечно, самого термина «самоорганизация» у Циолковского еще не было, но его смысл выражался словами: «все живо». Это означало: способно к бесконечной самоорганизации и эволюции.
4. Ноокосмическая иерархия. По всей Вселенной, считал Циолковский, распространена органическая жизнь. Есть планеты, на которых жизнь значительно старше нашей, обитатели этих планет подобны людям, только более совершенны. Однако большинство обитателей космоса «приноровлено к жизни в эфире», то есть устроены не так, как мы; они состоят из несравненно более разреженной материи. Роль этих «могущественных и мудрых» существ во Вселенной огромна. Они способны изменять мир. Идея эволюции, направляемой космическим разумом, — важнейшая для Циолковского.
С точки зрения современной науки эти мысли пока не находят подтверждения. Более того, сейчас приобрела популярность альтернативная точка зрения — об отсутствии в нашей Галактике высокоразвитых цивилизаций и даже о нашем полном космическом одиночестве. Но проблема остается открытой, научный поиск может принести любые, в том числе ошеломляющие сюрпризы.
Многие положения метафизики Циолковского выглядели архаичными уже в его время. Они, например, вступали в противоречие с неклассической физикой. Ученый негативно отнесся к специальной теории относительности, теории расширяющей-
ся Вселенной, мы не находим у него упоминаний о квантовой механике. Особенно архаична концепция человека: ему отказано в праве быть личностью и предписано действовать так, чтобы доставлять «блаженство» мифическим атомам-духам. Но в рамках своей метафизики Циолковский высказал также идеи и принципы, которые находят сейчас подтверждения. Так, современная инфляционная космология возвращается к образу бесконечной в пространстве и времени Вселенной (Метавселен-ной), в которой возникает и сосуществует множество мини-Вселенных, или космосов (по Циолковскому). У него мы находим и зародыш идеи относительности бесконечности времени для разных систем отсчета (для Бога, считал он, время существования Вселенной может быть конечным, а для нас оно бесконечно). Прочно вписался в современную культуру сформулированный Циолковским антропный принцип.
Новый и во многом неожиданный смысл приобретает в науке о Вселенной тезис Циолковского «все живо». С одной стороны, возник сценарий самоорганизующейся Вселенной. Он раскрывает механизмы последовательного становления все более сложных структур в коэволюции мега- и микромиров: физический вакуум — кварк — глюонная плазма — атомы — протоскопле-ния галактик — галактики, звезды, планеты — биосфера — ан-тропосфера — социосфера — ноосфера. С другой — выясняется, что в процессах самоорганизации участвует лишь незначительная часть массы нашей Вселенной, Метагалактики (около 1—5%). Но преобладающая часть ее массы (возможно, около 95%) находится в состояниях и формах, наукой пока не изученных («скрытая масса»). О физической природе «скрытой массы» и ее роли в эволюционной самоорганизации Вселенной выдвинут ряд гипотез. Допускается, что она представляет собой смесь нескольких разнородных компонентов. Согласно некоторым предположениям, примерно 60—70% ее может составлять вакуумный конденсат («темная энергия»), 25—30% — неизвестный пока тип элементарных частиц — слабовзаимодействующие массивные частицы, небольшую часть — барионное вещество. Следовательно, почти вся масса нашей Вселенной находится либо в состоянии, которое с точки зрения синергетики представляет собой одну из форм хаоса, либо в состоянии остановившемся, «застывшем» на самых ранних ступенях усложнения.
При современном уровне наших знаний складывается впечатление, что «скрытая масса» («темная материя», «темная энергия») к самоорганизации (процессам усложнения, коэволюции) либо вовсе не способна, либо находится пока в состоянии латентном, как бы «законсервированном», либо представляет собой некие эволюционные «отбросы» процессов эволюционной самоорганизации. Любой из этих вариантов, разумеется, резко ограничивает рамки применимости тезиса «все живо».
Не следует ли считать, что прочерчивается некий «магистральный ствол» эволюционной самоорганизации, охватывающий крайне незначительную часть массы нашей Вселенной? Выходит, что Вселенная прошла по «лезвию бритвы» не только в ту кратковременную эру, когда возникло благоприятное для самоорганизации сочетание фундаментальных констант. Ситуация «лезвия бритвы» была характерна и для дальнейших процессов, когда в составе Вселенной разделялись массы, включенные в процесс самоорганизации, и массы, оставшиеся на самых низших уровнях эволюционного процесса. Вселенная проходила по «лезвию бритвы» и в бифуркациях, связанных с возникновением жизни, разума. Все эти моменты по-новому раскрывают жизнь Вселенной, наделяя высказывание Циолковского «все живо» содержанием, выходящим далеко за рамки традиционного эволюционизма.
В свете сказанного процесс самоорганизации, приведший к возникновению мыслящих существ на Земле, а может быть, и в других «краях» нашей Вселенной, вряд ли стоит рассматривать как «эволюционный тупик» (такая точка зрения иногда высказывается). Напротив, разум, как настойчиво подчеркивал Циолковский, является вершиной достигнутого пока уровня организации во Вселенной. Он будет совершенствоваться и в дальнейшем, если ему удастся обуздать различные социальные катаклизмы.
Особенно эвристически ценными оказались пронизывающие метафизику Циолковского два принципа космизма. Один — знаменитый принцип: «Судьба существа зависит от судьбы Вселенной» [2, с. 226], который формулируется у Циолковского в связи с эволюционными трансформациями совокупностей атомов-духов (из них состоят разумные обитатели Вселенной). Он сейчас приобрел обновленный смысл, прочно вписавшись в культуру наших дней. Другой — фактически сформулированный Циолковским
(вслед за Н.Ф.Федоровым) дополнительный по своему содержанию принцип: судьба Вселенной зависит от преобразующей деятельности разума, — также не противоречит идеалам современной техногенной цивилизации. Возможно, он будет значим для культуры наступившего тысячелетия.
Итак, устаревшие представления в метафизике Циолковского парадоксальным образом сочетаются с идеями и принципами, намного опередившими свое время. Почему же проходят мимо этого современные критики космической философии нашего ученого?
Этику Циолковский считал центральным разделом космической философии. Именно этика является ценностным стержнем предлагавшихся им преобразований живой природы и общества. Но этика Циолковского глубоко погружена в его метафизику. По его понятиям, представления о добре и зле, этические нормы следует выводить из изучения Вселенной. Одно из основных своих философских сочинений он так и назвал «Этика, или Естественные основы нравственности». Но это не значит, что этика космической философии натуралистична. Основание космической этики составляли также некоторые фрагменты религиозных, философских и научных представлений: радикально переосмысленные Циолковским и дополненные нехристианскими этическими доктринами принципы христианской этики; утверждение, что источником этического начала является Причина космоса. Космическая этика включает и знания, которые можно назвать собственно научными: прошлое и будущее Вселенной, свойства материи и динамика неба, биологическая жизнь. Впрочем, их связь с этическими ценностями прослеживается слабо. Целенаправляющую роль для этических выводов играют и в этом контексте метафизические представления.
Самым глубинным из истоков этики Циолковского является ярко выраженное религиозное, мистическое чувство, которое прорывается во многих моментах космической философии, парадоксальным образом сочетаясь с оценкой церковных догматов как «суеверия». Это — «космическое сознание», проявляющее себя на уровне коллективного бессознательного К.Г.Юнга [7], в которое была погружена рациональная деятельность Циолковского как мыслителя.
Этическая система Циолковского содержит несколько взаимосвязанных уровней. Наиболее фундаментальным из них является теистический, который провозглашает в качестве императива «благоговение» по отношению к Причине Вселенной, «послушание» высшим человекоподобным существам космоса и «исходящей из них истине, ведущей нас к нескончаемому и великому благу» [1, с. 298]. Если в христианстве любовь человека к Богу неотделима от представления, что человек — «венец творения», то у Циолковского по сути это место занимает атом-дух. Для христианства заведомо неприемлем призыв к послушанию «космическим махатмам», которые становятся своего рода посредниками между Причиной космоса и человеком и рассматриваются как боги в различных рангах. С точки зрения христианства этот политеизм — не что иное, как язычество, чудовищная ересь. Естественно, неприемлем он и для материалиста, не признающего никаких богов. Далее, неприемлемым должно оказаться и фактическое отрицание свободы воли человека, долг которого — подчиняться воле Вселенной.
На метафизическом уровне этики Циолковского формулируется императив «любви к самому себе», или «истинного себялюбия». Но смысл его отнюдь не любовь к себе как личности. По словам Циолковского, «оно в том — в таких наших поступках, при которых всякому атому Вселенной было бы только хорошо» [1, с. 324]. Каждого человека посмертно ожидает «непрерывная радость» — «счастье, совершенство, беспредельность и субъективная непрерывность богатой органической жизни» [1, с. 272]. Но Циолковский сводит посмертную жизнь к бесконечным трансформациям комбинаций атомов-духов, в том числе тех, из которых состоит тело данного человека. Они могут «воплощаться» в тела высокоорганизованных существ космоса, где и будут испытывать «субъективную радость». А времени между воплощениями для них нет, атомы-духи его субъективно не ощущают, хотя бы в физическом смысле прошли миллиарды и более («биллионы биллионов») лет. В этих воплощениях и состоит посмертная жизнь человека. Внутренний мир умершего не воспроизводится, он «истребляется» смертью. Встреч с родственниками или друзьями в загробной жизни не будет, космическая этика отказывает человеку в том, что обещает ему христианство, — в бессмертии души. Отвергая претензии на личное бессмертие, Циолковский включает человека в бесконечные космические круговороты.
Итак, посмертное спасение человека, по Циолковскому, состоит в бесконечной жизни составляющих его атомов-духов, которые он рассматривал как единство материального и духовного начал, сводя к ним и человеческую душу. Загробное счастье обеспечивается для всех — добрых и злых, праведников и грешников. Свои представления ученый считал более утешительными, «чем обещания самых жизнерадостных религий» [1, с. 272]. Это вызывало в свое время возмущение и протест у многих христиан, о чем свидетельствуют их письма, публиковавшиеся Циолковским в приложениях к своим философским сочинениям. И в самом деле, «спасение» человека в бесконечных ритмах космической эволюции не имеет ничего общего с христианским спасением.
Но «счастье» и «блаженство», в котором пребывают атомы-духи и их совокупности — разумные существа космоса, не обеспечиваются, так сказать, автоматически. Они должны непрерывно поддерживаться активной деятельностью разума, грандиозной по своим масштабам. Истинная этика сознательных существ космоса, по Циолковскому, «состоит в том, чтобы не было нигде никаких страданий: ни для совершенных, ни для других недозрелых, или начинающих свое развитие животных» [2, с. 185]. Надо уничтожить повсюду во Вселенной несовершенные зачатки жизни, притом для их собственного блага. Тогда примитивный гражданин Вселенной — атом-дух «не сможет вселиться в дурное существо, ибо их совсем не будет» [2, с. 185]. Но поскольку, согласно космической философии, «все живо» и «смерти нет», то и уничтожение жизни по сути невозможно. Смерть означает новое рождение.
На изложенных идеях Циолковского основывается социально-практический уровень его этики, включающий максимы, которые отвечают на вопрос: «что я должен делать?» Выдвинутые ученым проекты преобразований имеют целью «благоденствие» атома-духа и коренятся, таким образом, в метафизике автора этих проектов. Вот, например, какие вытекают отсюда «обязанности для разумных, исполнение которых для них же самих выгодно: если исполнять их — будут счастливы, не исполнять — несчастны.
1) Стремиться к безболезненному погашению высшего животного мира, начиная примерно с позвоночных...
2) Стремиться к безболезненному погашению жизни неудавшихся людей. Этого можно достигнуть безбрачием таковых или бесплодными браками.
3) Совершенствование людей заключением браков между наилучшими людьми, поощрением деторождения таковых и ослаблением деторождения менее совершенных...
4) Милосердие ко всему несовершенному, к животным и людям. Например, к людям больным, старым, слабым, маленьким, с несовершенными телами, чувствами, умом и т.д. Если установить жестокость, то и сами когда-нибудь ей подвергнемся и получим справедливое возмездие» [1, с. 168—169]. Еще одна из самых парадоксальных антиномий космической философии!
Именно к этим идеям односторонне сводят все содержание космической философии те, кто хотел бы назвать Циолковского «космическим фашистом». Но мало того, что подобная процедура вырывает цитируемые рассуждения из контекста и тем самым меняет их смысл. Ведь, с точки зрения ученого, все несовершенные формы живого, подвергнутые «космической селекции», через более или менее длительное время неизбежно возродятся в новых, более совершенных формах. Циолковский рассматривал это как благо. Для него повышение уровня организации живого не только естественными, но также искусственными способами означало движение к «спасению» жизни и разума в рамках безграничного вселенского счастья. Признаюсь, что и у меня евгенические идеи Циолковского, столь характерные вообще для 20-х годов прошлого века, но не находящие резонанса в современной культуре, вызывают отторжение. Но стоит ли бороться с ними, как с живым и грозным противником, если они остались феноменом по преимуществу архивным? Циолковский хотел сделать человечество счастливым, в этом он видел смысл своей философии.
Да и вся этика Циолковского не нашла какого-либо распространения, не оказала на нашу жизнь сколько-нибудь заметного влияния. Лишь за последние годы она неоднократно подвергалась критическому анализу со стороны изучавших ее специалистов. Говорилось, в частности, что: 1) этика Циолковского имеет значение не для наших современников, а для людей отдаленного будущего, которым и давать ее оценку [8]; 2) значительная часть рекомендаций Циолковского нравственно непривлекательна, в частности, потому, что они дают характеристику разумной силы, которая, опираясь на научные знания, смешивает истину и благо, решая проблемы создания или уничтожения, подавления или
преобразования [9, с. 370—386]; 3) позволяет нам дать с точки зрения космической перспективы нравственную оценку современной этики. Конечно, необходимо видеть антиномичность этической системы Циолковского, соединяющей принципы ненасилия и свободы с жестоким насилием и несвободой, уничтожением или подавлением «низших» форм жизни. Но позитивная черта его этики — призыв к учету «интересов» атомов-духов, что на языке современной культуры можно было бы переформулировать, как экологический императив. Этические размышления Циолковского об «улучшении» человеческого рода отчасти созвучны современным проектам в области генной инженерии, лечения наследственных болезней, радикального продления человеческой жизни [10, с. 129—156].
Социальная философия Циолковского исходит из идеи, что движущей силой истории человечества являются гении. «Гении совершали и совершают чудеса. Кому же это неизвестно!» [1, с. 15]. Гении «нужны не только для распространения и усвоения уже открытых давно истин, хотя и не использованных людьми, но и для добывания новых. Нравственный и всяческий свет исходит от гениев» [1, с. 15]. «Мысли гениев бессмертны так же, как и дела их, потому что и после смерти они продолжаются и дают бесконечный и беспредельный плод» [1, с. 16]. Отсюда как раз и следует, во-первых, что необходимо «улучшение человеческой породы», имеющее целью искусственное увеличение числа гениев. Во-вторых, для этих целей необходим беспредельный рост человечества. По оценкам Циолковского, население Земли может возрасти в тысячи раз, а то и более. Современная футурология не подтверждает такой прогноз. Считается, что к 2050 году население Земли стабилизируется на уровне 10—12 миллиардов человек (проблема выхода в космос при этом не рассматривается).
Социальные утопии Циолковского ценны своим стремлением связать будущее человечества с космической экспансией. Но современная ему социально-философская мысль на них повлияла мало. Мы находим в его философии скорее определенные переклички с утопиями Т.Мора и некоторых других авторов. Критическое переосмысление утопий Циолковского в контексте культуры наших дней — самая неразработанная часть наследия ученого. Заметим, что и в этом разделе своей философии он крайне антиномичен. С одной стороны, подчеркивается необ-
ходимость самой широкой демократии в различных структурах общества — выборность всех должностей, возможность каждому быть выбранным, свобода слова, ненасилие и т.д. С другой — провозглашается жесткая регламентация различных сторон социальной жизни. Например, возможность браков только между членами определенного социального разряда, необходимость получать согласие на деторождение, запрещение размножения «несовершенным» членам общества, преступникам и их родственникам, а также многое другое. Странной выглядит и идея раздельного существования выборных органов для мужчин и женщин.
Цель неуклонного роста народонаселения (для общего повышения уровня организации космоса, увеличения количества гениев) диктует, согласно мировоззренческой концепции Циолковского, необходимость освоения не только всей Земли (ее суши, морей и океанов, ее атмосферы), но и космического пространства. «Со временем Землю разберут до центра, чтобы образовать жилища и высшие существа, живущие кругом Солнца» [5, с. 195]. (Впрочем, в духе присущей ему антиномичности Циолковский признавал, что «заботы о Земле необходимы» [1, с. 90], так как в нее попадают атомы-духи умерших, которыми продолжается посмертная жизнь людей.) Люди будут «управлять климатом и будут распоряжаться в пределах Солнечной системы, как и на самой Земле. Будут путешествовать и за пределы планетной системы, достигнут иных солнц...» [5, с. 249]. Человек изменит свой биологический облик, чтобы не быть привязанным к планетам или искусственной среде космических поселений. В этом смысле и надо понимать известные слова Циолковского, что «Планета есть колыбель разума, но нельзя вечно жить в колыбели» [11, с. 196].
Эти представления Циолковского иногда оценивают как предвосхищение модной ныне концепции устойчивого развития. А на мой взгляд, речь идет о чем-то прямо противоположном — неуклонном распространении деятельности техногенной цивилизации на земную и космическую природу с целью все возрастающей ее эксплуатации. Никаких границ для этих преобразований не выдвигается, так как ресурсы космоса безграничны. Должна быть обеспечена непрерывная деятельность ноокосмической иерархии по преобразованию космоса
на протяжении практически безграничных сроков. Современный подход к этому вопросу, как известно, резко изменился. Космическая деятельность ориентируется на сохранение нашей хрупкой «колыбели». Отброшена идея безграничного демографического роста. Хотя создание «эфирных островов» технически вполне реально, сценарий космического будущего человечества сейчас не играет серьезной роли среди сценариев решения глобальных проблем техногенной цивилизации. Напомним, что на заре космической эры мировая космонавтика наряду с освоением в земных интересах ближнего космоса большое внимание уделяла и перспективам выхода человечества в дальний космос, о чем мечтал Циолковский. (Б.Н.Кантемировым [12, с. 119—120] были проанализированы в этом аспекте проекты М.К.Тихонравова [13], а также совместный С.П.Королева и М.К.Тихонравова [14].) Но со временем произошла переориентация космонавтики преимущественно на проблемы, связанные с земными потребностями техногенной цивилизации.
Современная культура призывает ввести определенные экологические ограничения на прогресс космонавтики, переориентировав ее в земных интересах (см., например, работы С.В.Кри-чевского [15]). Но и сейчас выдвигаются планы экспансии разума в масштабах Вселенной, которые по своей сути очень напоминают идеи Циолковского. Ф.Типлером [16] предложен довольно экстравагантный способ обеспечить бессмертие разума в осциллирующей Вселенной на основе создания принципиально новой технологии. План Типлера, подобно плану Циолковского, предусматривает заселение Галактики, затем местного скопления галактик, а потом и всей нашей Метагалактики.
Как же следует оценить космическую философию Циолковского? Повторим еще раз: такую оценку следует вырабатывать в историко-философском и футурологическом, а не в политологическом контексте, — даже в тех случаях, когда мы обращаемся к рассматриваемым в ней проблемам социально-политического порядка. Конечно, в истории философии мировоззренческая философия Циолковского имеет значительно более скромный ценностный статус, чем статус его работ по ракетам и космонавтике в истории науки, техники и всей мировой цивилизации ХХ века, необратимо изменивших не только нашу эпоху, но и будущее че-
ловечества. Если предложенный Циолковским план научно-технического освоения космоса выполняется в зримом приближении (есть, впрочем, и другие мнения), то вклад его философских идей в современную культуру хотя и очевиден, но не однозначен, вариабелен; нельзя их рассматривать как строгие предписания, которым в своем развитии должно неуклонно следовать общество.
Положительной чертой мировоззренческой философии Циолковского является, по моему мнению, стремление создать монистическую философскую систему, в которой рассматриваются фундаментальные проблемы человека и мира, жизни и смерти, истины и заблуждения, добра и зла, свободы и долга, человеческого будущего и т.д. Значительные затруднения для анализа представляет антиномичность этой концепции. Но кто знает, может, такова вообще глубинная природа человеческого мышления. Не следует ли видеть в антиномиях Циолковского диалектику, им самим не подчеркивавшуюся?
Стремясь понять место космической философии среди других подобных систем, мы констатируем, что она сильно отличается от большинства из них, так сказать, выпадает из контекста. Сам Циолковский о других философских системах говорил, что они кажутся ему странными, а их терминология — ненужной. Тем не менее он назвал ряд предшественников, фрагменты взглядов которых странным образом сочетаются с его мировоззрением: Платона, Джордано Бруно, Лейбница, Бюхнера и других. Вот почему его собственная философская система оказывается столь беспрецедентно антиномичной, переполненной парадоксами. Любопытно, что Циолковский не ссылался ни на кого из русских философов, включая Н.Ф.Федорова. Вопрос о том, как он пришел к своим идеям космического будущего человечества — под влиянием философии «общего дела» или же самостоятельно, — остается, я думаю, пока открытым. Слишком различны мотивации и ценностные ориентации обеих этих версий русского космизма. Этические и социально-философские идеи Циолковского также обнаруживают мало признаков влияния мировой философской мысли. Особенно поразительно стремление представить гражданином Вселенной чувствительный атом-дух, мифическим интересам которого должен служить человек. В современной культуре оно приобретает новый смысл — отказ от идеала антропоцентризма, который созвучен идеям критиков техногенной
цивилизации (тогда как сам Циолковский был ее горячим сторонником!). Социальная ценность научно-технического прогресса находится в процессе пересмотра ее современной культурой; его технократические версии, которым отдал столь значительную дань Циолковский, заменяются гуманистическими; укрепляет свои позиции мировоззренческое течение, получившее название биоцентризма. Дискуссионный характер сохраняет идея космического будущего человечества. Сможет ли человек настолько изменить свою биологическую природу, чтобы стать не временным, а постоянным обитателем космических поселений? Сохранится ли человечество как единое целое в процессах космической экспансии? Культура современной цивилизации не имеет обоснованных ответов на эти вопросы. Но их нетривиальность и стимулирующее влияние очевидны1.
Литература
1. Циолковский К.Э. Космическая философия. М., 2001.
2. Циолковский К.Э. Очерки о Вселенной. Калуга, 2001.
3. Циолковский К.Э. Гений среди людей. М., 2002.
4. Презентизм и антикваризм как дилемма историко-научных исследований // Познание социальной реальности. Теория познания. Т. 4. М., 1995.
5. Циолковский К.Э. Промышленное освоение космоса. М., 1989.
6. Казютинский В.В. Истина и ценность в научном познании // Проблема ценностного статуса науки на рубеже XXI века. СПб., 1999.
7. Юнг К.Г. Архетип и символ. М., 1991.
8. Лесков Л.В. Космическое будущее человечества. М., 1996.
9. Мапельман В.М. «Космическая этика» К.Э.Циолковского // Циолковский К.Э. Космическая философия. М., 2001.
10. Казютинский В.В. Как возможна космическая этика // Космизм: традиции и современность. Труды XXIX чтений, посвященных разработке научного наследия и развитию идей К.Э.Циолковского. Секция 6. «К.Э.Циолковский и философские проблемы освоения космоса». М., 1996.
1 Оценка автором космической философии К.Э.Циолковского подробнее изложена в работах:
Казютинский В.В. Космическая философия К.Э.Циолковского в контексте русского космизма // Циолковский К.Э. Космическая философия. М., 2001;
Казютинский В.В. Космическая философия К.Э.Циолковского на рубеже XXI века // Циолковский К.Э. Очерки о Вселенной. Калуга, 2001.
11. Циолковский К.Э. Исследование мировых пространств реактивными приборами (1911—1912 гг.) / Избранные труды. М., 1962.
12. Кантемиров Б.Н. Циолковский и современные концепции космонавтики // XXXII Научные чтения, посвященные разработке творческого наследия К.Э.Циолковского. Тезисы докладов. М., 1997.
13. Брыков А.В. К тайнам Вселенной. М., 1993.
14. Королев С.П. (в соавт. с Тихонравовым М.К.). О перспективных работах по освоению космического пространства // Творческое наследие академика С.П.Королева. М., 1980.
15. Власов М.Н., Кричевский С.В. Экологическая опасность космической деятельности. М., 1999.
16. Tipler F. The Physics of Immortality. NY, 1995.
