CC BY
14Экология языка и коммуникативная практика. 2014. № 1. С. 45-56
Концептуализация и коммуникативная реализация категории субъекта деятельности
в повседневном речевом общении русских А.В. Колмогорова
УДК 81.42
КОНЦЕПТУАЛИЗАЦИЯ И КОММУНИКАТИВНАЯ РЕАЛИЗАЦИЯ КАТЕГОРИИ СУБЪЕКТА ДЕЯТЕЛЬНОСТИ В ПОВСЕДНЕВНОМ РЕЧЕВОМ ОБЩЕНИИ
РУССКИХ
А.В. Колмогорова
В статье анализируется специфика концептуализации в русском языковом сознании категории субъекта деятельности, обнаруженная первоначально на материале материнского общения с ребёнком и наблюдаемая затем в речевом общении взрослых представителей сообщества. Делается вывод о наличии корреляций между социальной и коммуникативной реализациями категории субъекта деятельности: выделяется типология коммуникативных ролей, реализуемых говорящим в зависимости от характера позиции, занимаемой им в социальной интеракции.
Ключевые слова и фразы: концептуализация, коммуникация, повседневное общение, субъект деятельности.
CONCEPTUALIZATION AND COMMUNICATIVE REALIZATION OF THE CATEGORY OF AGENCY IN RUSSIAN COMMUNICATIVE PRACTICE
A.V. Kolmogorova
The article gives an analysis of the specific character of conceptualization of the category of agency in Russian linguistic consciousness, which was initially discovered on the basis of mother's communication with a child and further found in communicative practice of adult representatives of this society. The article draws the conclusion about the existence of correlations between the social and communicative realizations of the category of agency: there is distinguished a typology of communicative roles realized by a speaker depending on the character of the position taken by him/her in social interaction.
Keywords and phrases: conceptualization, communication, everyday communication, agent.
Введение
В одной из публикаций приводится яркий пример того, что в когнитивной лингвистике принято называть концептуализацией: людей, только что вставших в очередь, можно одинаково приемлемо с точки зрения логики языка и логики здравого смысла назвать и концом очереди, и её началом - всё зависит от точки зрения: рассматривать очередь как вереницу из успевших счастливчиков, что впереди, и тех, кто отстаёт, или рассматривать очередь как длинный путь, ведущий к цели [Левонтина 2013]. В реальном существовании и функционировании языка в коммуникации лингвисты имеют возможность наблюдать такое «живое» движение мысли, соединённой с обусловленным ситуацией восприятием. Данная публикация посвящена обобщению наблюдений за одним из подобных случаев
Экология языка и коммуникативная практика. 2014. № 1. С. 45-56
Концептуализация и коммуникативная реализация категории субъекта деятельности
в повседневном речевом общении русских А.В. Колмогорова
«прозрачной» концептуализации, наблюдаемых в русском повседневном общении -концептуализации субъекта деятельности в ситуации, как правило, эмоционально и эмпатически окрашенной социальной интеракции.
Материалом исследования послужил авторский видеокорпус «Мамин язык: практики общения матери с ребёнком» общей длительностью звучания более 24 часов, включающий фрагменты общения русскоязычных 47 матерей в возрасте от 17 до 43 лет с детьми от 0 до 10 лет. Кроме того, речевой иллюстративный материал был отобран из коллекции устного подкорпуса Национального корпуса русского языка (НКРЯ), использованы авторские записи русской разговорной речи. Общий объём привлечённого речевого материала составил 250 скриптов фрагментов устной подготовленной и неподготовленной речи.
Case study: категория субъекта деятельности в общении матери с ребёнком
Первоначально в наблюдении за общением матери с ребёнком в рамках наших корпусных данных мы обратили внимание на три разновидности коммуникативного поведения матери, связанные актуализацией категории субъекта деятельности, и условно обозначили их как псевдоагентив, совместный агентив и псевдосовместный агентив.
Псевдоагентив: Совершая какие-либо действия с ребёнком - почистить уши, помыть глаза, переодеть, поменять подгузник - мать, оформляя высказывание, ставит имя ребёнка в позицию агентива (мы назвали такую особенность «псевдоагентивом»):
(1) (диада № 19: мама 33 года, дочь 6 мес.; мама проводит утренние процедуры с ребёнком на пеленальном столе)
/Чистую Катя маечку сейчас оденет//
(2) /Вот Катя ушки почистила//
«Совместный агентив» используется непосредственно перед выполнением какого-либо действия, где мать выступает в роли агенса, а ребёнок - пациенса, она как бы прогнозирует это действие, представляя его как согласованное взаимодействие одинаково активных субъектов:
(3) (диада № 18: мама 33 года, сын 2 года; мама открывает книгу)
/Сейчас читать будем//;
(4) (диада № 35: мама 24 года, дочь 3 мес.)
/Сейчас мы погуляем/ помоемся и спать//;
(5) /Давай пелёнку поменяем//
Экология языка и коммуникативная практика. 2014. № 1. С. 45-56
Концептуализация и коммуникативная реализация категории субъекта деятельности
в повседневном речевом общении русских А.В. Колмогорова
Или перед тем как в ванной приступить к обтиранию ребёнка, мать говорит:
(6) (диада № 6: мама 23 года, сын 3 мес.)
/Спинку будем вытирать//;
При этом согласное, послушное (хотя и пассивное) поведение ребёнка (скажем, он не сопротивляется обтиранию) демонстрирует удовольствие от этого процесса, поощряется похвалой, ласковой интонацией, повторением имени ребёнка.
Псевдосовместный агентив: часты случаи, когда действие выполняет именно ребёнок, а мать лишь находится рядом, но она обозначает ситуацию при помощи «совместного» агентива, используя местоимение мы:
(7) /Мы сейчас на животик ещё с тобой ляжем//;
(8) /А куда мы смотрим//.
Коммуникативных фрагментов, иллюстрирующих данные модели, было собрано более 110 единиц (общим объёмом звучания 3 час.11 мин.).
При этом для данных моделей поведения в их вербальном аспекте были характерны такие признаки, как интонационное выделение глагольных лексем, обозначающих действие; использование имени собственного того, кто сам действие не выполняет, но присутствует в ситуации, либо «совместного» мы в позиции агентива; референционально смещённое употребление личных местоимений, употребление наречий, обозначающих момент в будущем-настоящем, а также указывающих на только что полученный результат; использование морфологической формы будущего времени глаголов; невербальный модус характеризовался особым комплексом семиотически значимых движений: контактный взгляд в сочетании с выполнением какого-либо действия над партнёром по взаимодействию, вместе с ним или вместо него; для субъектного модуса была характерна замкнутость в границах диадического взаимодействия; материально-объектный модус отличался включённостью в поле взаимодействия объектов привычного ежедневного обихода: предметов гигиены, одежды, книг; при этом важно, что, и в ситуации псевдоагентива, и псевдосовместного агентива, когда налицо референциональное смещение субъекта -действует один, а в качестве субъекта обозначается другой - оба прикасаются, держат в руках какой-либо один общий предмет.
В результате было выдвинуто предположение о том, что в данных типах
коммуникативного поведения матерью в когнитивном опыте ребёнка формируется установка
на то, что физическое тело субъекта действия может не совпадать с социальным «телом»
47
Экология языка и коммуникативная практика. 2014. № 1. С. 45-56
Концептуализация и коммуникативная реализация категории субъекта деятельности
в повседневном речевом общении русских А.В. Колмогорова
деятеля. Данная установка может быть эксплицирована в «стилистике» метаязыка А. Вежбицкой: «в отдельные моменты, когда два человека или несколько человек тесно связаны между собой отношениями социальной зависимости реальный субъект действия теряет свою значимость, а взаимодействующие люди образуют единое субъектное целое, в рамках которого фокус деятеля может свободно перемещаться» [Вежбицкая 1997].
Теоретический базис
В дальнейшем обсуждении проблемы мы будем опираться на ряд теоретических положений и понятий, суть которых полагаем необходимым уточнить.
Ключевым считаем понятие концептуализации. Представляется, что концептуализация является по своей природе интерпретативным актом сознания в широком понимании понятия интерпретации, представленном, например, в работах Н.Н. Болдырева: интерпретация есть процесс и результаты субъективного понимания человеком мира и себя в этом мире, процесс и результат субъективной репрезентации мира, основанной, с одной стороны, на существующих общечеловеческих представлениях о мире и, с другой стороны, на его личном опыте взаимодействия с ним [Болдырев 2011: 12]. Однако данный интерпретативный акт не индивидуально субъективен, а обусловлен определёнными негласными интерпретативными правилами, формируемыми в рамках социального взаимодействия внутри сообщества: в когнитивном аппарате ребёнка репрезентации события или явления окружающего мира возникают - осуществляется «познание мира» - благодаря наблюдениям за поведением взрослого и его аффективными, эмоционально окрашенными реакциями на всякое изменение окружающей среды, а главное - на действия и поведение самого ребёнка [Cowley 2006]. При этом каждый такой интерпретативный акт имеет и языковое выражение, маркер.
Таким образом, терминологическое содержание понятия концептуализация можно обозначить как реализуемый по определённым, разделяемым социальной общностью, канонам, неписаным правилам, акт интерпретации одного из фрагментов окружающей среды, получающий актуализацию в языке/речи.
Как показывает наш материал, та особая концептуализация субъекта деятельности, о
наблюдениях за которой мы ведём речь, проявляется, чаще всего, в повседневном общении.
Связано это, вероятно, с тем, что повседневность является не отдельной сферой жизни
человека, а особым способом освоения мира человеком. «Повседневность предпочтительнее
48
Экология языка и коммуникативная практика. 2014. № 1. С. 45-56
Концептуализация и коммуникативная реализация категории субъекта деятельности
в повседневном речевом общении русских А.В. Колмогорова
связывать не с какими-либо объектами, более доступными для обыденного познания, и не с доминирующими предметами интереса в виде дома, семьи, работы. Все это скорее является следствием и следствием именно способов освоения. Базисные компоненты обыденного мира концентрируются вокруг вопроса "как", а не "что"...» [Сыров 2000: 149].
Иначе говоря, в модусе повседневности возможны некие нетривиальные способы интерпретации среды - её концептуализации, которые затем могут выходить за его пределы, экстраполируясь на более широкие и менее специфические сферы.
Дальнейшая экстраполяция результатов: «плавающие» границы категории субъекта деятельности в русской коммуникативной практике
Поставив задачу определения степени возможности экстраполяции полученных в наблюдении за общением матери с ребёнком выводов на более широкие коммуникативные практики, мы начали сбор речевого материала, делая записи устной спонтанной речи. Так, разновидность такой практики материнского общения, как «псевдоагентив», мы обнаружили в общении, являющемся частью социальных отношений подчинения. Например, в телефонном разговоре с родственницей мать хочет, чтобы сын тоже с ней поговорил, хотя он такого желания не обнаруживает:
(9) Маш/ да/ ну ладно/ щас Сашка хочет с тобой поговорить/ щас он трубку берёт// (женщина протягивает сопротивляющемуся сыну трубку, а затем и вкладывает её ему в руку) (из записей устной речи).
Интерпретируя данную ситуацию взаимодействия, следует отметить, что мы наблюдаем случай, когда действие навязано; фактически, выполняется одним субъектом -матерью, а обозначается в речи как действие другого субъекта - сына. При этом мы можем наблюдать те же вербальные и невербальные маркеры: интонационное выделение глагольных форм (хочет, берёт), использование наречий для обозначения момента будущего-настоящего (сейчас), контактный взгляд, наличие тактильного контакта через предмет-медиатор (трубка).
Рассмотрим следующий пример: во время заседания кафедры коллеги высказали ряд нареканий по работе лаборанта, в частности её нерасторопности в отношении передачи служебных бумаг в различные инстанции. На что заведующий кафедрой отреагировал следующим образом:
Экология языка и коммуникативная практика. 2014. № 1. С. 45-56
Концептуализация и коммуникативная реализация категории субъекта деятельности
в повседневном речевом общении русских А.В. Колмогорова
(10) / Сейчас Олеся возьмёт бумаги (контактный взгляд, протягивает стопку бумаг, дожидается, пока Олеся подойдёт и протянет руку за бумагами) и пойдёт с ними в отдел кадров (вкладывает бумаги ей в руки)/ прямо сейчас//(из записей устной речи).
В данном случае мы также наблюдаем «плавающий фокус» субъекта действия -очевидно, что действие предвосхищено, навязано и частично выполнено (Олеся не сама взяла бумаги - заведующий ей их вложил буквально в руки) одним субъектом, но языковую маркировку субъекта действия получает другой человек. При этом - те же вербальные маркеры, что и в общении матери с ребёнком - формы будущего времени глаголов (возьмёт, пойдёт), наречие - маркер будущего-настоящего (сейчас), интонационное выделение глагольных форм. Что касается невербального и материально-объектного модусов, то заведующий, назовём его лидером социального взаимодействия, использовал контактный взгляд, а также сформировал ситуацию медиации при помощи материального объекта -стопки бумаг.
В ситуациях использования псевдоагентива говорящий выступает в доминантной коммуникативной роли «лидер, ведущий за собой».
Что касается материнской практики общения «совместный агентив», когда степень активности и самостоятельности субъектов, участвующих во взаимодействии, различна, но в высказывании они маркируются как равноправные агенсы, то она чрезвычайно частотна, притом для неё как раз характерен выход далеко за пределы повседневного общения в сферы деловой или официальной коммуникации. Однако последние две коммуникативные сферы представляются в данном случае вторичными.
Отметим, что если для реализации псевдоагентива характерна социальная ситуация подчинения, то для совместного агентива - ситуация социальной эмпатии, социальной интеграции. Мы выделили следующие виды социальной интеграции в рамках рассматриваемой практики:
Экология языка и коммуникативная практика. 2014. № 1. С. 45-56
Концептуализация и коммуникативная реализация категории субъекта деятельности
в повседневном речевом общении русских А.В. Колмогорова
у//////////////////////////////////////////////^^^
Я
I
4. и коллектив, лидером/частью которого я являюсь
«мы» корпоративное
К
7. и присутствующие, частью которых я
+ЯЕЛЯЮСБ
.■ .' .' .' .' .' .' .' .' .' .' .' .' .' .' .■ .' .■ .' .■ .' .■ .' .' .' .' .' .' .' .' .' .' .' .' .' .' .' .' .' .' .' .' .' .' .' .' .' .' .' .' .■ .' .■ .' .■ .' .■ .' .■ .' .' .' .' .' .' .' .■ .■ .■ ;>>>>>>}>}
«мы» симультанное
1. и нация, лидером которой я являюсь «мы» общенациональное
2. и народ, частью которого я являюсь
«мы» народное
3. и поколение, частью которого я являюсь
«мы» генернч еское
и тендерный тип. который я представляю ■■у-у-у-у-у-Г-уф-у-р-у-у-у-у-у-у-у-у- -1- -1- ' ' «мы» тендерное
и семья, частью которой я являюсь «мы» &амилъяльное
6. и ребёнок, частью которого я являюсь «мы» родительское
777777777777777777777777777777777777777777Т/
Рис.1. Виды социальной интеграции в рамках «совместного агентива»
Рассмотрим следующие примеры:
«мы» общенациональное:
(11).. Во всяком случае, мы намерены сотрудничать с Афганистаном, и нисколько не сомневаюсь, что это пойдёт на пользу, как нашим соседям, так и нашим государствам — Российской Федерации и Узбекистану (В.В. Путин. Выступление на встрече с И.А. Каримовым // Дипломатический вестник, 2004. - НКРЯ);
«мы» народное:
(12)[1, жен, 35] Хорошо / что мы стали объединяться в борьбе с этим злом / терроризмом. Как говорится / не было счастья / да несчастье помогло [3, муж, 27]. № 3. Очень порадовало / что мы в Афган не вошли (Беседа в Воронеже // Фонд «Общественное мнение», 2001. - НКРЯ);
Экология языка и коммуникативная практика. 2014. № 1. С. 45-56
Концептуализация и коммуникативная реализация категории субъекта деятельности
в повседневном речевом общении русских А.В. Колмогорова
«мы» генерическое:
(13) [Прохожий, Анатолий Солоницын, муж] Никуда не бегают... Это мы всё бегаем / суетимся. Всё пошлости говорим/ эт всё от того / что мы природе что в нас / не верим. Всё....какая-то недоверчивость... торопливость / что ли... Отсутствие времени / чтобы подумать [Андрей Тарковский, Александр Мишарин. Зеркало, к/ф (1974) - НКРЯ];
«мы» корпоративное:
(14) В этом году мы потратили много усилий на то, чтобы вместе сделать Volari XP 5 решением, которое отвечало бы потребностям заказчиков как Transmeta, так и XGI, — отметил вице-президент XGI по маркетингу Роберт Фанг. — Теперь мы с уверенностью предлагаем его производителям ноутбуков, которые хотели бы создавать эффективные с точки зрения энергопотребления продукты [Вячеслав Соболев. Есть ли шансы у XGI // Computerworld, 2004. - НКРЯ];
«мы» гендерное:
(15) [№ 1, жен, 16] Я тоже сейчас прибегаю / они такие «зачем каблуки одела?» Я думаю «как вам объяснить?» [№ 2, жен, 19] № 2. Потом очень многие ребята не понимают / зачем мы красим ногти / глаза... [Разговор при выходе из дома, Москва // практиканты, 2005. - НКРЯ];
«мы» фамильяльное:
(16) [Клавдия Ивановна, жен, 84] Так // Ээ теперь... я вам только моуу ... о-от я в тридцать шестом / ой! / в тридцать втором уоду мы сюда приехали // [Гость 2, жен, 42] А откуда? Вот // мы с Новосибирской области приехали // А почему приехали? [Рассказ о работе МТС // ДВГУ, База данных «Живая речь дальневосточников», 2010. - НКРЯ];
«мы» родительское:
(17) [Мама 27 лет, сын 4 года]/ Мы сейчас с тобой поиграем// [из авторского корпуса материнского общения];
«мы» симультанное:
(18) [Сеня, муж] Послушаем радио «Монте Карло». Кошмар. Девушка в иностранке. [Юля, жен] Ух... Ну / мы поняли. Да. Я тоже так подумала. [Сеня, муж] Перебьемся. [Разговоры за игрой в карты (2009). - НКРЯ].
Являясь наиболее частотной реализацией практики формирования категории субъекта
деятельности, «совместный агентив» охватывает многочисленные ипостаси социальной
сопричастности, нивелируя важность степени активности и самостоятельности субъекта в
52
Экология языка и коммуникативная практика. 2014. № 1. С. 45-56
Концептуализация и коммуникативная реализация категории субъекта деятельности
в повседневном речевом общении русских А.В. Колмогорова
деятельности, но акцентируя факт его включённости в социальные страты. Отметим, что данная коммуникативная ипостась местоимения мы частично затрагивалась при анализе его семантики в лингвистических исследованиях [Гранева 2008; Дронсейка 2012]. В ситуациях использования псевдоагентива говорящий реализует коммуникативную роль, которую можно типологизировать как «сопричастный».
Ещё одна разновидность реализации категории субъекта деятельности, отмеченная нами в рамках общения матери с ребёнком, - «псевдосовместный агентив» - проявляется и в других сферах общения представителей русской лингвокультуры.
Так, например, он был зафиксирован нами в следующей типичной ситуации: инспектор ДПС останавливает автомобиль, за рулём которого женщина, а в качестве пассажира - её муж. При этом муж, выходя из машины, начинает диалог с инспектором следующим образом:
(20) /Командир/мы вроде ничего не нарушили? Мы сейчас покажем документы (жена достаёт документы и протягивает инспектору)
а заканчивает:
/Мы можем ехать?//
Подобный пример из НКРЯ: муж и жена вместе едут в автомобиле, он, насколько понятно из контекста - за рулём, она - рядом. Он перестраивается в другую полосу движения, при этом жена, обозначая субъектов действия, употребляет местоимение мы:
// [Жена, жен, 33] ... [нрзб] / да? ... Собственно говоря... [нрзб] Это мы на какую ... [нрзб] [Муж, муж, 32] Чё такое? [Марина, жен, 32] Там может авария какая-то впереди // [Дружеское общение, разговор о подруге // ДВГУ, База данных «Речь дальневосточников», 2009].
Таким образом, мы видим, как говорящий, являясь не субъектом деятельности (даже в роли пациенса), а только её наблюдателем, причисляет и себя к категории деятелей посредством использования местоимения мы. Отметим, что в ситуациях использования псевдоагентива говорящий реализует коммуникативную роль защитника, опекуна, т.е. человека, обладающего большим опытом и возможностями.
Интерпретация результатов
Проведённый анализ позволяет констатировать, что в контексте эмпатически
окрашенной социальной интеракции в модусе повседневности, когда два человека или
53
Экология языка и коммуникативная практика. 2014. № 1. С. 45-56
Концептуализация и коммуникативная реализация категории субъекта деятельности
в повседневном речевом общении русских А.В. Колмогорова
несколько человек тесно связаны между собой отношениями социальной зависимости (ты слаб - я забочусь, ты зависим - я решаю; ты неопытен - я опекаю; ты есть часть моей группы - я есть часть твоей группы) интерсубъектная реальность деятельности концептуализируется как некое гомогенное пространство деятеля, где реальный субъект действия теряет свою значимость, а участники интеракции образуют единое субъектное целое, в рамках которого фокус деятеля может свободно перемещаться. При этом каждое смещение фокуса субъекта деятельности коррелирует с определённой коммуникативной ролью, которую берёт на себя говорящий (я) - «ведущий за собой, лидер», «опекун», «сопричастный», а также с набором определённых речевых маркеров.
Табл.1. Корреляции деятельностной, социальной и коммуникативной реализаций
категории субъекта деятельности
Деятельность Социальные Коммуникация
отношения Коммуникат ивные роли Речевые маркеры
я - агенс, ты - пациенс; ты слаб - я ведущий за интонационное выделение
в фокусе деятеля - забочусь; собой, лидер глагольных лексем,
пациенс ты зависим - я решаю обозначающих действие, в грамматическом значении будущего времени; использование имени собственного пациенса в позиции агентива, использование наречия времени сейчас
я - агенс, ты - пациенс/ ты есть часть сопричастны использование
наблюдатель/ моей группы - я й «совместного» мы,
находишься вне есть часть твоей глаголов действия,
деятельности группы преимущественно, в
либо: прошедшем времени,
ты - агенс, я - пациенс/ настоящем абстрактном
наблюдатель/ нахожусь (повторяющемся), а также
вне деятельности предикатов воли и желания.
в фокусе деятеля - оба
ты - агенс, я - ты неопытен - я опекун использование
наблюдатель опекаю «совместного» мы с
в фокусе деятеля - оба, признаками
агенс и наблюдатель референционального смещения
Выводы
Экология языка и коммуникативная практика. 2014. № 1. С. 45-56
Концептуализация и коммуникативная реализация категории субъекта деятельности
в повседневном речевом общении русских А.В. Колмогорова
Представляется, что рассмотренный случай специфики концептуализации субъекта деятельности (деятеля) косвенно указывает на важную роль скрытых социальных императивов, моделей социального взаимодействия в процессе индивидуальной интерпретации фрагментов среды. Кроме того, налицо тесная взаимосвязь между процессами концептуализации и коммуникации - коммуникативные роли, выбираемые говорящим, коррелируют с тем способом интерпретации действительности, который он выбирает.
Список литературы
Болдырев Н.Н. Интерпретирующая функция языка // Вестник Челябинского государственного университета. 2011. № 33 (248). Сер. Филология. Искусствоведение. Вып. 60. С. 11-16.
Вежбицкая А. Прототипы и инварианты // Язык. Культура. Познание; пер. с англ.; отв. ред. М.А. Кронгауз; вступ.ст. Е.В. Падучевой. М., 1997. С. 21-30.
Гранева И.Ю. О референтном и нереферентном употреблении местоимения мы // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. 2008. № 4. Сер. Филология. Искусствоведение. С. 206-209.
Дронсейка Р.П. К вопросу об эгоцентризме личного местоимения «я» и альтруизме личного местоимения «мы» (на примере прозы Б. Акунина) // Язык. Словесность. Культура. 2012. № 1. С. 8-32.
Левонтина И. Концептуализация // Троицкий вариант. 2011. № 93. С. 13. Сыров В.Н. О статусе и структуре повседневности (методологические аспекты) // Личность. Культура. Общество. 2000. Т. 2. Спец. выпуск. С. 147-159.
Cowley S.J. Bridges to history: biomechanical constraints in language. In N. Love (ed.) Integrational linguistics and history. Routledge: London, 2006. Р. 200-223.
References
Boldyrev N.N. Interpretative function of language [Interpretiruyushchaya funktsiya yazyka]. Vestnik Chelyabinskogo gosudarstvennogo universiteta. 2011. № 33 (248). Ser. Filologiya. Iskusstvovedenie. Issue 60. P. 11 -16.
Cowley S.J. Bridges to history: biomechanical constraints in language. In N. Love (ed.) Integrational linguistics and history. Routledge: London, 2006. P. 200-223.
Dronsejka R.P. On the self-centeredness of the personal pronoun "I" and altruism of the personal pronoun "we" (on the example of the prose of Boris Akunin) [K voprosu ob ehgotsentrizme lichnogo mestoimeniya «ya» i al'truizme lichnogo mestoimeniya «my» (na primere prozy B. Akunina)]. Yazyk. Slovesnost'. Kul'tura. 2012. № 1. P. 8-32.
Graneva I.Yu. On the referential and non-referential use of the pronoun we [O referentnom i nereferentnom upotreblenii mestoimeniya my]. Vestnik Nizhegorodskogo universiteta im. N.I. Lobachevskogo. 2008. № 4. Ser. Filologiya. Iskusstvovedenie. P. 206-209.
Levontina I. Conceptualization [Kontseptualizatsiya]. Troitskij variant. 2011. № 93. P. 13.
Экология языка и коммуникативная практика. 2014. № 1. С. 45-56
Концептуализация и коммуникативная реализация категории субъекта деятельности
в повседневном речевом общении русских А.В. Колмогорова
Syrov V.N. On the status and structure of everyday life (methodological aspects) [O statuse i strukture povsednevnosti (metodologicheskie aspekty)]. Lichnost'. Kul'tura. Obshchestvo. 2000. Vol. 2. Special issue. P. 147-159.
Vezhbickaja A. Prototypes and invariants [Prototipy i invarianty]. Jazyk. Kul'tura. Poznanie; per. s angl.; M.A. Krongauz (ed.); vstup.st. E.V. Paduchevoj. M., 1997. P. 21-30.
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ:
Колмогорова Анастасия Владимировна, доктор филологических наук, доцент, профессор
кафедры лингвистики и межкультурной коммуникации
Сибирский федеральный университет
Россия, 660041, Красноярск, пр. Свободный, 79
E-mail: nastiakol@mail.ru
ABOUT THE AUTHOR:
Kolmogorova, Anastassia Vladimirovna, Doctor of Philology, Associate Professor, Professor of the Department of Linguistics and Cross-Cultural Communication
Siberian Federal University
79 Svobodny prospect, Krasnoyarsk 660041 Russia
E-mail: nastiakol@mail.ru
