CC BY
134
9. Лебедев С. А. Философия науки: краткая энциклопедия. - М.: Академический проект, 2008.
10. Лобковиц Н. К вопросу о «внутреннем мире» // Разум и экзистенция: анализ научных и вненаучных форм мышления. - СПб.: РХГИ, 1999. - С. 340-360.
11. Микешина Л. А. Размышления о субъекте неклассической эпистемологии // Вестн. Вятского гос. гум. ун-та. - 2015. - №1. - С. 6-12.
12. Микешина Л. А. Феноменология и обогащение понятий в эпистемологии // Вопросы философии. - 2016. - № 2. - С. 85-94.
13. Микешина Л. А. Философия познания. - М.: Прогресс-Традиция, 2002.
14. Порус В. Н. У края культуры. - М.: «Канон+» РООИ «Реабилитация», 2008.
15. Рикёр П. Конфликт интерпретаций. Очерки о герменевтике. - М.: КА-НОН-пресс-Ц; Кучково поле. 2002.
16. Рубене М., Рубенис А. Необходимость рефлексии и свобода интенции (нравственный аспект феноменологических понятий) // «Мысль изреченная...»: сб. науч. ст. - М.: Изд-во РОУ, 1991. - С. 72-86.
17. Сафронов П. А. Онтология феномена. - М.: ИЦ Азбуковник, 2007.
18. Сёмушкин А. В. Избр. Соч.: в 2 т. Т. 2. - М.: РУДН, 2009.
19. Соловьёв В. С. Соч.: в 2 т. Т. 2. - М.: Наука, 1988.
20. Соловьёв В. С. Теоретическая философия // Антология реалистической феноменологии. - М.: Ин-т философии, теологии и истории св. Фомы, 2006. -С. 95-104.
21. Франк С. Л. С нами Бог. Три размышления. - Париж, 1964.
22. Человенко Т. Г. Восточно-христианская метафизика в экзистенциально-феноменологическом дискурсе современного религиоведения // Вопросы религии и религиоведения. Вып. 2: Исследования: сб. / сост. и общ. ред. В. В. Шмидта, И. Н. Яблокова и др. Кн. 1 (I). Религиоведение в России в к. ХХ - н. XXI в. -М.: ИД «МедиаПром». 2010. - С. 274-280.
23. Человенко Т. Г. Русская религиозная философия и западноевропейская феноменология // Личность. Культура. Общество. - 2008. - Т. Х. - Вып. 5-6 (4445). - С. 339-346.
24. Человенко Т. Г. Философия Э. Гуссерля как источник феноменологических исследований в религиоведении // Философия науки: актуальные историко-научные и методологические проблемы. - Белгород: Изд-во БелГУ, 2007. -С. 238-265.
25. Человенко Т. Г. Философская феноменология религии: опыт рефлексии метафизических концептов // Наука и философия: классические, неклассические и постнеклассические парадигмы: участие в монографии. - Белгород: ИПЦ «ПОЛИТЕРРА», 2008. - С. 391-445.
26. Шохин В. К. Исторический генезис философии религии: проблема и её наиболее вероятное решение // Философия религии: Альманах 2006-2007. - М., 2007. - С. 15-89.
27. Яблоков И. Н. Предметные области философии религии (к дискуссии в современной отечественной литературе) // Вопросы философии. - 2012. - № 1. -С. 49-59.
28. Яблоков И. Н. Социология религии: теоретические проблемы. - М.: МАКС Пресс, 2014.
УДК 291.1 (091) (47) "19" : 141
Т. П. Самсонова Концепция «поющего сердца» в философии И. А. Ильина
В статье рассматривается концепция «поющего сердца» в философии И. А. Ильина. Эта концепция - не только удачная метафора автора, но осмысление на философском уровне ментальности русского человека на протяжении веков, в пении, выражавшем различные состояния души. В ракурсе данной концепции написана статья И. Ильина «Художественное призвание Шаляпина», где философ даёт тонкие и музыкально точные характеристики выдающемуся русскому певцу.
The article is devoted to the concept of "Singing Heart" in Ivan Ilyin's philosophy. This concept is not only a good metaphor, but the diachronic reflection on the philosophical level of the Russian people mentality, expressing different states of mind in singing. In his article "Chaliapin's Artistic Vocation" the philosopher gives a subtle and musically precise analysis of the outstanding Russian singer's art.
Ключевые слова: Иван Ильин, философия, концепция «поющего сердца», творчество, вокал, театр, опера, культура.
Key words: Ivan Ilyin, philosophy, the concept of "Singing Heart", creativity, singing, theater, opera, culture.
Выдающийся русский философ И.А. Ильин (1883-1954) разделил судьбу многих учёных, вынужденных покинуть родину в послереволюционные годы [1, с. 74-81]. Имя И.А. Ильина было исключено из советского культурного пространства, на 70 лет на его философское наследие был наложен запрет. Только с изданием полного собрания сочинений И.А. Ильина в 90-х гг. XX в. состоялось возвращение из небытия этого русского философа, историка, религиозного деятеля, поэта, музыкального критика. В октябре 2005 г. прах И.А. Ильина и его жены был перезахоронен в некрополе Донского монастыря в Москве, недалеко от могилы И.С. Шмелёва.
В наследии И.А. Ильина 40 монографий, более 100 статей, и все они посвящены одной главной теме - России. Ключевые вопросы философии Ильина, которые были сформированы в России: «христианская культура», «религия», «дух», «духовность», «патриотизм», «сердечное созерцание», «поющее сердце» - впитали богатый опыт истории русской культуры прошлых веков, опирались на реалии духовной жизни и, в частности, музыкального искусства рубежа XIX и
© Самсонова Т. П., 2017
XX вв. Они выразили сближение философской рефлексии и музыки, так характерное для миропонимания Ильина. Как отмечает Ю.Т. Лисица:
«И. А. Ильин очень любил музыку, был большим знатоком этого искусства. Особенно любил разбирать партитуры русских опер, любовно показывая на рояле своему собеседнику прелесть той или иной модуляции, той или иной гармонии. Был связан личной дружбой с Рахманиновым, о котором рассказывал много интересного» [10, с. 35].
В «Книге тихих созерцаний» Ильина есть примечательные строки о ярких детских впечатлениях, связанных с музыкой, которую будущий философ слышал от своего прадеда, играющего на скрипке:
«Бывало, возьмется за свою скрипку и начнет играть старинные русские песни, одну за другой: «Верный наш колодец» и «Не пой, соловушка» и еще много других, а я сижу счастливый и слушаю... И все это он навсегда врезал мне в душу. И песни эти я сейчас не могу слышать равнодушно. Эх, сколько свободы и доброты в русском человеке! Какая ширина и глубина, и искренность в его песнях!» [2, с. 278].
Глубинные основы русской культуры, в частности, её вокальной, хоровой, «певучей» способности, были органично впитаны И.А. Ильиным ещё в юности и позднее нашли отражение в его философских рассуждениях: «О совершенном в искусстве» [4, с. 53-181], «О духовности в искусстве» [5, с. 71-81], «О творческом созерцании» [6, с. 91-102], «Книга тихих созерцаний [2, с. 227-375].
Философия «поющего сердца» изложена во многих работах И.А. Ильина. Имея доминантный смысл, она излагается в свободной, образной и литературно-художественной форме [14, с, 66-85]. Этот жанр не имеет своего чёткого наименования и своими корнями уходит в древние жития христианских святых [15]. В произведениях Ильина философское осмысление жизни направлено прежде всего на человека, на его духовную жизнь, на любовь, которая «есть главная творческая сила человека» [2, с. 233].
Философская концепция «поющего сердца» И.А. Ильина - это не только удачно найденная метафора, но осмысление на философском уровне ментальности русского человека, испокон веков в пении выражавшим горе и радость, стремление к ратным подвигам, любовь к Родине. В «Книге тихих созерцаний» Ильин писал:
«И все великое и гениальное, что было создано человеком - было создано из созерцающего и поющего сердца. Только созерцающая любовь открывает человеку его родину, т. е. его духовную связь с родным народом, его национальную принадлежность, его душевное и духовное лоно на земле» [2, с. 234].
Рассуждения И.А. Ильина о «поющем сердце» близки современному пониманию ментальности как общей духовной настроенности нации. Через «поющее сердце» философ выстраивал свою картину мира, видел в «поющей» способности русской души основу скрепления культурных традиций.
«Есть только одно истинное «счастье» на земле - пение человеческого сердца. Если оно поет, то у человека есть почти все; потому что ему остается позаботиться о том, чтобы сердце его не разочаровалось в любимом предмете и не замолкло. Сердце поет, когда оно любит; оно поет от любви, которая струится живым потоком из некой таинственной глубины и не иссякает; не иссякнет и тогда, когда приходят страдания и муки, когда человека постигает несчастье, или когда близится смерть, или когда злое начало в мире празднует победу за победой и кажется, что сила добра иссякла и что добру суждена гибель. И если сердце все-таки поет, тогда человек владеет истинным «счастьем», которое, строго говоря, заслуживает иного, лучшего наименования. это означает, что началась новая жизнь и человек приобщился к новому бытию» [2, с. 375].
Концепция «поющего сердца» Ильина многозначна с философской, куьтурологической и эстетической точки зрения, она опирается на глубокое знание различных видов искусства. При этом в искусстве философ видит высшую форму духовности человека:
«Настоящий художник отправляет духовное служение. Он совсем не призван развлекать публику, увеселять её или угождать ей.Он должен находить то «пространство», где живут духовные содержания, вступать в него и почерпать в нём предметные медитации. Но для этого ему нужна та внутренняя и внешняя свобода, которая вообще доступна человеку. Ему необходима свобода, чтобы достойно нести свою одинокую ответственность и сполна осуществлять те требования, которые ставит ему творчество» [3, с. 452].
Причем оценочный критерий в области искусства по Ильину должен лежать тоже в духовной плоскости, не сводимой к утилитарным критериям. Критерий художественного совершенства, по его убеждению, содержится в самом художественном предмете, где все органично, т. е. связано друг с другом законом совместного бытия и «взаимоподдержания». Интересны рассуждения Ильина о музыкальном образе, выраженном в тематическом материале. Как отмечал философ:
«.в музыке особое содержание заключено в музыкальной теме, во всей её индивидуальности, видоизменяемости и судьбе, в её общении с другими темами., что составляет "ядро" или "зерно" произведения; ради его художественного "произнесения" ради его "прикровенного показания" всё зачинается, вынашивается и творится. Он есть тот "духовный цветок", который художник увидел на просторах духа; этот цветок пленил его и он взял его с собою, чтобы подобрать для него художественное одеяние и показать его в таком виде другим людям» [3, с. 458-459].
В этих рассуждениях Ильин выразил эстетические искания своего времени, философские и поэтические поиски «серебряного века». Музыкальные кумиры эпохи, С.В. Рахманинов и А.Н. Скрябин, в новых сочинениях и в своих высказываниях давали для современников богатую пищу для дискуссий, размышлений и философской рефлексии. Рассуждения о «тематическом зерне» можно найти у С.В. Рахманинова: «Мелодия - это музыка, главная основа всей музыки, поскольку совершенная мелодия подразумевает и вызывает к жизни своё гармоническое оформление» [12, с. 71]. Музыкальный «властитель дум» молодежи начала ХХ в. А.Н. Скрябин облекал свои мысли о «зерне» в изысканные теософские формы: «.материальное тело будет звучать как ядро, а кругом обволакивать его будут астральные туманы, как отзвуки» [13, с. 118].
В философско-эстетических суждениях Ильина присутствует знание «живой» музыки и той реальной культурной среды, которая окружала мыслителя: это художники, композиторы, исполнители-музыканты, актёры. Среди фундаментального корпуса идей и философских размышлений статья И.А. Ильина «Художественное призвание Шаляпина» [8, с. 415-452] занимает скромное место. Однако она представляет несомненный интерес для исследователя. Ильин предстает здесь тонким знатоком музыкального искусства, для которого важна этическая сторона творческого процесса с идеалом художественного совершенства, сопряженного со свойствами человеческой личности. Фигура Шаляпина для Ильина - во многом не исследованный феномен, ибо, как отмечал философ:
«Кто хочет говорить и писать о Шаляпине, тот увидит перед собою непочатую целину, не начатое дело; он найдет неточную, недостоверную биографию.. .то, что о нем писалось при жизни, было всегда: 1) или безмерная хвала его как артиста, 2) или безмерная хула его как человека» [8, с. 416-417].
Ильин воссоздает «внешние вехи» жизненного пути Шаляпина, опираясь на известный афоризм Гегеля: «всякий великий человек обрекает свое потомство на то, чтобы оно истолковывало его и его жизненное дело». «Истолкование» Шаляпина происходит у Ильина в контексте национального русского характера и «национального призвания России». Профессионально, аналитически точно Ильин дает описание шаляпинскому голосу как дару природы:
«Диапазон его был не так велик: прекрасного, полного звучания всего две октавы; это был бас с тяготением к баритону; профундовых нот октавного характера у него не было совсем; уже на нижнем «фа диез» голос его звучал не полно; «фа» и ниже - у него не было никогда. Роли Сусанина, хана Кон-чака - были ему уже не по голосу; он должен был или брать низовую каденцию вверх или транспонировать; зато басо-баритональные верхние ноты были у него прежде удивительно свободны, красивы и легки - и «фа» и «фа
диез»; он подчас играл ими, перекидывая с верхнего «ре» на верхнее «фа» (как в Фаусте при появлении из-под земли), с тем, чтобы прокатить через полторы октавы до нижнего «ре»; «соль и соль диез» были ему не доступны - Демона он должен был транспонировать и пел всего один раз. То, что делало его голос единственным в своем роде - это его сила, его свобода, его точность и главное его тембр» [8, с. 427-428].
Глубоко и точно И. А. Ильин описывает процесс звуковой «воли» певца, видя в ней художественное совершенство личности Шаляпина. Поразительно вдумчиво Ильин даёт характеристику звуковой «эмиссии» артиста, его способности «лепить звук чувством»:
«. то сдавливая его рыданием, то наливая его черным тяжелым металлом, то приглушая его до блеклости, то давая разлиться на просторе до полной ясности; мечтая звуком, томясь звуком, желая, грозя, дразня, вызывая, отчаиваясь, изнемогая; смеясь, иронизируя. Чувство лилось через дыхание в звук, ежеминутно меняясь и совершая это с такою простотою, что душа слушателя становилась покорной скрипкой в руках этого мастера» [8, с. 430-431].
В этой способности «поющих сердец» творца и слушателей Ильин усматривал природу «национального призвания России», национального характера и менталитета. Ильин обращает внимание на роль слова в пении Шаляпина:
«Точная скульптурная передача захватывала у него и дикцию: слова в его пении чеканились не только в величайшей ясности, но и в величайшей выразительности. Откровенное а, гордое о, тяжелое у, упорное ы покорны ему, как нежный пластилин, и готовы всегда видоизменяться и вместить в себя непривычное и неожиданное для них содержание» [8, с. 432].
Философ особо отмечает звучание и согласных звуков у Шаляпина: «Нередко за согласным звуком появляется как бы лёгкая тень его, какой-то намёк на французское Э мюе, на недопроизнесённый отблеск; и наш бедный, родной твердый знак ер, столь легкомысленно отмененный революцией, вдруг оживает и оправдывается в пении Шаляпина» [8, с. 433]. Ильин образно обозначил дикцию Шаляпина «точностью и выпуклостью увеличительного стекла», отмечая при этом, что в созданной певцом вокально-артистической школе переосмыслена и воплощена не только особая роль слова в пении, но и роль разума в проявлении чувства. Ильин отмечал феноменальность дыхания Шаляпина, его превосходный слух. При этом констатировал и тягостные последствия революции для творчества певца, когда «Шаляпин вышел на рынок международной эстрады со всем её безвкусием, пестротой, анархией, американизмом и модернизмом - и был предоставлен самому себе. Шаляпин был не просто он сам, безошибочный гигант, творческий гений. Он был рождён Россией и вне её был невозможен» [8, с. 438].
Вместе с тем, сравнивая фигуры Шаляпина и Станиславского, Ильин отмечал, что в природе таланта Шаляпина не было «самоотверженного, жертвенного горения, отдающего и научающего» [8, с. 448]. В отличие от Шаляпина, Станиславский создал сценическую школу, занялся методизацией своего таланта; его человеческие качества - искание, служение, созидание, огонь постижения - снискали ему заслуженную славу и нашли продолжение в последующих поколениях. Сам же Шаляпин в конце жизни писал: «Я искренно думал и думаю, что мой талант, так великодушно признанный современниками, я наполовину зарыл в землю, что Бог отпустил мне много, а сделал я мало. Я хорошо пел. Но где мой театр?» [16, с. 448].
В стихотворении С.Я. Маршака верно отмечен трагический уход Шаляпина из русской музыкальной культуры:
Печален был его конец. Скитаясь за границей, Менял стареющий певец Столицу за столицей.
И все ж ему в предсмертный час Мерещилось, что снова Последний раз в Москве у нас Поет он Годунова.
Что умирает царь Борис И перед ним холсты кулис, А не чужие стены.
И по крутым ступеням вниз Уходит он со сцены... .[11, с. 173-174].
Ставя высоко этическую сторону творчества в искусстве, Ильин критически констатирует:
«Человек-Шаляпин оказался душевно и духовно недостаточно сильным, чтобы понести великого артиста Шаляпина: этому человеку не хватило духовного характера, чувства духовной ответственности, религиозно-патриотического хребта; ибо именно живая религиозность должна была дать ему силу поставить артистическое призвание выше личных делишек; именно живой патриотизм должен был поставить перед ним вопрос: в этой исторической трагедии, переживаемой Россиею, чем я, ею взысканный и обласканный сын, могу и должен послужить ей - духовно и артистически? Какую традицию её соблюсти и прочить? Какое наследие её передать грядущим поколениям?» [8, с. 449].
Итак, анализируя феномен Шаляпина, И.А. Ильин остался верен своей культурологической концепции, в основе которой лежала триада «религия, дух и патриотизм». Указывая на «неверные и соблазнительные пути русского таланта», на опасность растраты божественных даров, философ приходит к «творческой идее нашего будущего», которая состоит в «воспитании в русском народе национального духовного характера». Идея воспитания должна исходить из самой ткани русской души и русской истории. Пример «феномена Шаляпина» для Ильина показателен, и будущее России видилось философу в «национальном самовоспитании», в возможности научить русского человека «духовно быть, самостоятельно творить и отстаивать свою родину» [8, с. 459].
Небольшая статья И.А. Ильина «Художественное призвание Шаляпина» дает возможность современному читателю по-новому взглянуть на хрестоматийный образ великого артиста, а широта философского обобщения Ильина приближает к постижению «поющего сердца» России в контексте музыкальной культуры конца Х1Х -начала ХХ в. В способности «поющих сердец» Ильин усматривал природу «национального призвания России», национального характера и менталитета [14, с. 375]. Слова же Ф.И. Шаляпина: «Моя мечта неразрывно связана с Россией, с русской талантливой молодёжью» предсказали вектор блестящего развития русского вокального исполнительского искусства в конце XX - начале XXI в.
Список литературы
1. Демидова О. Р. Эмиграция как проблема философии культуры // Вестн. Ленингр. гос. ун-та им. А. С. Пушкина. - 2015. - Т. 2. Философия. - № 3. -С. 74-81.
2. Ильин И. А. Поющее сердце. Книга тихих созерцаний. // Ильин И.А. Собр. соч.: в 10 т. Т. 3. - М.: Русская книга, 1994.
3. Ильин И. А. Путь к очевидности // Ильин И. А. Собр. соч.: в 10 т. Т. 3. -М.: Русская книга, 1994.
4. Ильин И. А. Основы художества. О совершенном в искусстве // Ильин И.А. Собр. соч.: в 10 т. Т. 6. - М.: Русская книга, 1994.
5. Ильин И. А. О духовности в искусстве // Ильин И. А. Собр. соч.: в 10 т. Т. 6. - М.: Русская книга, 1994.
6. Ильин И. А. Творческое созерцание // Ильин И. А. Собр. соч.: в 10 т. Т. 6.
- М.: Русская книга, 1994.
7. Ильин И. А.Художественное призвание Шаляпина // Собр. соч.: в 10 т. Т. 7. - М.: Русская книга, 1998.
8. Ильин И. А. Творческая идея нашего будущего // Собр. соч.: в 10 т. Т. 7.
- М.: Русская книга, 1998.
