CC BY
49
Вестник Восточно-Сибирского института МВД России. 2021. № 4 (99). С. 50—61. Vestnik of the East Siberian Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia. 2021. no.4 (99). P. 50—61.
12.00.02. Конституционное право; конституционный судебный процесс; муниципальное право.
Научная статья УДК 342.4
DOI: 10.24412/2312-3184-2021-4-50-61
КОНСТИТУЦИОННАЯ РЕФОРМА В РОССИИ: ТЕОРЕТИКО-ПРАВОВОЙ АНАЛИЗ
Алексей Иванович Цыреторов
Восточно-Сибирский институт МВД России, г. Иркутск, Российская Федерация, alex.tsi@mail.ru
Введение: в условиях отсутствия в России социальных предпосылок для подлинного конституционализма в виде независимой судебной власти и развитых институтов гражданского общества политическая элита страны решилась на конституционную реформу. Однако и после ее реализации остался нерешенным вопрос о её подлинных целях и влиянии на укрепление разделения властей. Политико-правовая практика показала отсутствие в России сил, способных противостоять усилению статуса президента страны на фоне широкой поддержки его обществом. В статье предпринята попытка дать справедливую оценку свершившейся конституционной реформе и проанализировать ее влияние на баланс между ветвями власти.
Материалы и методы: решение исследовательских задач было достигнуто посредством всестороннего анализа Конституции Российской Федерации в части внесенных в нее изменений, решений Конституционного Суда Российской Федерации, а также теоретических разработок отечественных и зарубежных конституционалистов по вопросу конституционного реформирования. Методология работы включает применение как общенаучных методов (анализ, наблюдение, обобщение, сопоставление, описание), так и специальных методов юридической науки, в том числе историко-правовой и формально-юридический.
Результаты исследования позволили раскрыть содержательное наполнение ряда конституционных правок с позиции конституционализма и показать их неоднозначность в контексте конституционных принципов.
Выводы и заключения: автор, отмечая неоднозначность проведенной конституционной реформы, приходит к выводу о том, что, несмотря на наличие некоторых прогрессивных изменений в Конституции Российской Федерации, ряд правок не привнесли ничего нового в отечественный механизм правового регулирования. Среди новых норм Конституции Российской Федерации имеют место нерациональные и популистские решения, а непомерное усиление Президента Российской Федерации перечеркивает, по мнению автора, достоинства этой реформы.
© Цыреторов А. И., 2021
Ключевые слова: Конституция Российской Федерации, конституционная реформа, конституционное развитие, изменение конституции, усиление исполнительной власти, президентская республика, властная вертикаль.
Для цитирования: Цыреторов А. И. Конституционная реформа в России: теоретико-правовой анализ // Вестник Восточно-Сибирского института МВД России. — 2021. — № 4 (99). — С. 50—61. DOI: 10.24412/2312-3184-2021-4-50-61
12.00.02. Constitutional law; constitutional judicial process; municipal law Original article
CONSTITUTIONAL REFORM IN RUSSIA: THEORETICAL AND LEGAL ANALYSIS
Alexey I. Tsyretorov
East Siberian Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, Irkutsk, Russian Federation, e-mail: Alex.tsi@mail.ru
Introduction: in the absence of social preconditions for true constitutionalism in Russia in the form of an independent judiciary and developed institutions of civil society, the country's political elite decided on constitutional reform. However, even after its implementation, the question of its true goals and its impact on strengthening the separation of powers remained unresolved. Political and legal practice has shown the absence in Russia of forces capable of resisting the strengthening of the President's status against the background of broad public support for him. The article attempts to give a fair assessment of the completed constitutional reform and analyze its impact on the balance between the branches of government.
Materials and methods: the solution of research problems was achieved through a comprehensive analysis of the Constitution of the Russian Federation in terms of amendments made to it, decisions of the Constitutional Court of the Russian Federation, as well as theoretical developments of domestic and foreign constitutionalists on the issue of constitutional reform. The methodology of the work includes the use of both general scientific methods (analysis, observation, generalization, comparison, description) and special methods of legal science, including historical-legal and formal-legal.
The results of the study allowed to reveal the content of a number of constitutional amendments from the standpoint of constitutionalism and show their ambiguity in the context of constitutional principles.
Findings and Conclusions: the author, noting the ambiguity of the constitutional reform, comes to the conclusion that despite the presence of some progressive changes in the Constitution of the Russian Federation, a number of amendments did not bring anything new to the domestic mechanism of legal regulation. Among the new norms of the Constitution of the Russian Federation, there are irrational and populist decisions, and the
excessive strengthening of the President of the Russian Federation negates, in the author's opinion, the merits of this reform.
Keywords: Constitution of Russia, constitutional reform, constitutional development, constitutional change, strengthening of executive power, presidential republic, power vertical.
For citation: Tsyretorov Alexey Ivanovich. ^шй^юш! reform in Russia: theoretical and legal analysis. Vestnik of the East Siberian Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia. 2021, no. 4 (99) pp. 50-61 (in Russ.). DOI: 10.24412/23123184-2021-4-50-61
Действующая Конституция Российской Федерации (далее — Конституция России) была принята в сложное для страны время, по прошествии двух месяцев с момента кровопролитной развязки политического кризиса в России — расстрела Дома Советов. Для закрепленной во вновь принятом Основном Законе модели разделения властей был характерен дисбаланс, перекос в сторону исполнительной власти и президента. Однако именно в таком виде Конституция России смогла снизить риски повторения конституционного кризиса.
Вплоть до недавнего времени каких-либо кардинальных правок в Конституцию не вносилось, имевшиеся изменения имели «точечный» характер, хотя был очевидным факт изменения фактических конституционных отношений в России. Разумеется, необходимо отдавать себе отчет в том, что конституционные положения носят в большинстве своем крайне абстрактный характер, раскрывающийся по мере государственного развития. Кроме того, нельзя не упомянуть о практике деятельности Конституционного суда Российской Федерации (далее — КС РФ) как способ модификации конституции, которая посредством интерпретации позволяет корректировать содержание отдельных ее норм, развивать основной закон страны без внесения в него каких-либо правок. Тем не менее руководство нашего государства решилось на реформу конституции, которой было положено начало 15 января 2020 года. Так или иначе конституционная реформа свершилась, основные законы, необходимость принятия которых вытекала из произошедших изменений в Конституции России, были приняты. В этой связи закономерен вопрос: насколько оправданна была конституционная реформа, решила ли она какие-либо назревшие проблемы? Ведь как справедливо писал видный отечественный публицист XIX века М. Н. Катков, «произвести реформу и действительно улучшить положение дел совсем не одно и тоже»9.
В результате конституционной реформы произошло перераспределение полномочий между палатами федерального парламента и президентом страны в вопросах формирования правительства, конституционного суда и органов прокуратуры. В целом можно отметить расширение возможностей парламентского контроля за процессом назначения на должности в высших эшелонах российской ис-
9 Цит. по: Корнев А. В. Государство и право в контексте консервативной и либеральной идеологии: опыт ретроспективного анализа: моногр. — М.: Проспект, 2019. — С. 3.
полнительной власти и тех государственных органов, которые осуществляют контрольные функции и увеличение объема полномочий президента, перечень которых и до реформы позволял идентифицировать Россию как президентскую республику. Наряду с вопросами перераспределения и наделения новыми полномочиями нашел свое закрепление в Конституции России Государственный совет Российской Федерации — конституционный государственный орган, формируемый Президентом Российской Федерации (далее — Президент России) в целях обеспечения согласованного функционирования и взаимодействия органов, входящих в единую систему публичной власти, определения основных направлений внутренней и внешней политики Российской Федерации и приоритетных направлений социально-экономического развития государства. Значительный объем произошедших изменений не позволяет раскрыть их исчерпывающим образом в рамках статьи, поэтому остановимся на некоторых из них, в том числе наиболее неоднозначных.
Наиболее критикуемой с точки зрения противоречия конституционному принципу правового демократического государства является поправка в статью 81 Конституции России, согласно которой на лицо, занимавшее должность Президента России на момент вступления в силу пакета поправок, не распространяется действие новой редакции части 3 статьи 81, исключающей слово «подряд», из требования о запрете одному лицу занимать должность Президента России более двух сроков. Положения пункта «б» статьи 83 Конституции России были дополнены полномочиями по общему руководству Правительством Российской Федерации (далее — Правительство России). Указанное положение, по мнению автора настоящей статьи, «обезоруживает» сторонников существования президентской ветви власти10 и позволяет однозначно отнести Президента России к исполнительной ветви власти.
Вновь введённый пункт «б1» статьи 83 Конституции России наделил Президента России правом определять органы, руководство деятельностью которых он станет осуществляет сам, и органы, деятельностью будет руководить Правительство России. Если в старой редакции статьи 113 Конституции России Председатель Правительства России определял основные направления деятельности Правительства России и организовывал его работу в соответствии с Конституцией России, федеральными законами и указами Президента России, то в новой редакции для него стали обязательными к исполнению распоряжения и поручения Президента России. Наряду с указанным, Президент России был наделен правом: назначения 30 сенаторов, в том числе пожизненных; предлагать Совету Федерации назначение и прекращение полномочий руководства КС РФ и Верховного Суда Российской Федерации, судей высших судов, а также назначать самостоятельно руководство иных федеральных судов и федеральных судей; назначения Генерального прокуро-
10 См., например: Голубева Л. А. Нетипичные ветви государственной власти в механизме современного государства: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. — СПб., 2009. — 18 а; Чепиков В. С. Правовые основы организации системы президентской власти в Российской Федерации: дис. ... канд. юрид. наук. — Саратов. 2003. — 235 с.; Радченко В. И. Президент Российской Федерации в системе разделения властей: дис. ... канд. юрид. наук. — Саратов. 1995. — 153 с.
ра, его заместителей и иных прокуроров; инициирования предварительного конституционного контроля. Статья 921 Конституции России наделила Президента России, прекратившего исполнение полномочий в связи с истечением срока его пребывания в должности либо досрочно в случае его отставки или стойкой неспособности по состоянию здоровья осуществлять принадлежащие ему полномочия, неприкосновенностью .
При уже имевшемся дисбалансе в системе разделения властей Президент России сосредоточил в своих руках ещё больший круг полномочий. Как следует расценивать произошедшее? Во-первых — произошедшее вписывается в общую тенденцию к усилению власти президента [1, с. 3], в правовых системах по всему миру все больше ослабляются приверженность демократии, либерализму и конституционализму [2, с. 631]. Во-вторых, подобная концентрация полномочий у Президента России в некоторой мере ставит под угрозу конституционный принцип разделения властей. Хотя и на это имеются оптимистические взгляды. Так, А. В. Безруков указывает [3, с. 3] на тенденцию к размыванию сложившейся триады властей и, по его мнению, при правильном понимании этих явлений они сочетаются в условиях демократических режимов.
Как представляется автору статьи, расширение круга полномочий Президента России следует рассматривать с позиций правового реализма, дающего внятное объяснение стремлению подлинных инициаторов этих изменений закрепить конституционные механизмы, которые отвечают их интересам. Замечено, что «потенциальная функция конституций — служить конституционным элитам и доминирующим коалициям, помогая им укреплять и консолидировать власть. Стратегическое поведение политиков, элит и судов играет ключевую роль в объяснении огромных различий в масштабах, характере и сроках конституционной реформы» [4, с. 710—715].
Серьёзное расширение круга полномочий Президента России, крупные сдвиги в системе сдержек и противовесов в нашей стране можно расценить в качестве фактического введения новой конституции. Как отмечает A. ЛгаШ, «действительно, конституционная практика показывает, что поправки часто используются для вве-
1 1 Т Т V-/ V-/
дения в действие новой конституции» . И создатели этой «новой» конституции, которые «ожидают потери власти стремятся закрепить ценности, которые благоприятствуют их интересам, в конституции, опасаясь, что их отстранение от должности помешает им получить эти выгоды через обычную политику» [4], в данной ситуации конституция на деле становится продуктом «гегемонистского самосохранения» [4]. Такой подход хотя и широко распространен, но порочен по своей природе, поскольку при нем конституция становится «служанкой» людей, облеченных властью. В конечном счете «конституции рождаются с амбициями на постоянство и в идеале они должны регулировать вопросы, которые в силу их
11 Arato A. цнт. no: Y. Roznai, Unconstitutional Constitutional Amendments — The Limits of Amendment Powers. Oxford: Oxford University Press, 2017 (Part II, Ch. 4, 5). P. 36.
актуальности и трансцендентности должны быть ограждены от обычной политики»
[5].
Особые нарекания вызывает ослабление возможностей КС РФ. Во-первых, Президент сможет инициировать увольнение членов КС РФ, включая председателя и его заместителя. Ранее у главы государства было только право их назначать, а Высшая квалификационная коллегия судей следила за их работой и могла сместить в случае нарушений. Во-вторых, уменьшилось количество членов КС РФ — вместо 19 человек их стало 11. Впрочем, по меткому замечанию А. Шайо и Р. Уитц, «зрелищные попытки изменить состав или юрисдикцию высших судов не столь уж редки, целеустремленные конституционные акторы прибегают и к иным приемам ослабления конституционного контроля» [6, с. 449].
Ряд нововведений не привнес ничего принципиально нового в отечественную правовую систему, лишь конституционно оформив положения действующего законодательства или судебной практики. Так, статья 79 Конституции была дополнена формулировкой «решения межгосударственных органов, принятые на основании положений международных договоров Российской Федерации в их истолковании, противоречащем Конституции Российской Федерации, не подлежат исполнению в Российской Федерации». Указанное положение уже вытекает из толкования части 1 статьи 15, закрепляющей высшую юридическую силу конституции. Более того, уже имелась практика КС РФ по неприменению в отечественной правовой системе решения Европейского суда
по правам человека, по положению, вытекающему из международного соглаше-
12
ния .
Ещё одной поправкой, не привнёсшей ничего нового в механизм правового регулирования, стали положения части 21 статьи 67 Конституции России, согласно которым: «Российская Федерация обеспечивает защиту своего суверенитета и территориальной целостности. Действия (за исключением делимитации, демаркации, редемаркации государственной границы Российской Федерации с сопредельными государствами), направленные на отчуждение части территории Российской Федерации а также призывы к таким действиям не допускаются». Вопросы целостности и неприкосновенности территории страны достаточно лаконично уже были сформулированы в части 3 статьи 4 Конституции России.
К поправке, имевшей уже под собой практику, можно отнести и дополнение части 2 статьи 70 Конституции России. Это дополнение гласит, что «местом постоянного пребывания отдельных федеральных органов государственной власти может быть другой город, определенный федеральным конституционным законом». При этом помним, что еще в 2008 году, в соответствии с произошедшими измене-
12 По делу о разрешении вопроса о возможности исполнения в соответствии с Конституцией Российской Федерации постановления Европейского Суда по правам человека от 4 июля 2013 года по делу «Анчугов и Гладков против России» в связи с запросом Министерства юстиции Российской Федерации»: постановление Конституционного Суда Рос. Федерации от 19.04.2016 № 12-П [Электронный ресурс]. — Доступ из справ.-правовой системы «Консультант Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).
ниями13, местом пребывания КС РФ был определён город Санкт-Петербург. Представленная поправка может стать основой для перехода к полицентричной политической модели, когда при формально единственной столице — городе Москве — некоторые органы государственной власти будут располагаться в иных городах, что позволит «разгрузить» столицу и вероятно придать новый импульс развитию иных городов.
В. Ю. Мазуров отмечает, что «полицентризм в области политико-территориального деления — вещь в мировой практике достаточно традиционная. В некоторых государствах (например, в Китае) на протяжении большей части их исторического развития функционировали от двух до пяти столиц единого государства. В некоторых странах городов, являющихся общегосударственными властными центрами, гораздо больше. Например, в ЮАР — в городах Претория, Кейптаун и Блумфонтейн — размещаются соответственно исполнительная, законодательная и судебные столицы. В Германии Берлин является столицей, в Бонне — ранее бывшим столицей, по-прежнему располагаются отдельные федеральные ведомства, Карлсруэ, Кассель, Лейпциг, Мюнхен, Эрфурт являются местом пребывания соответственно Федерального Конституционного, Федерального административного, Федерального финансового и Федерального трудового судов» [7, с. 157]. Сама по себе данная поправка отвечает требованию времени и позволяет по-новому взглянуть на вопрос территориального распределения властных центров и предоставляемые этим возможности.
Особое место в произошедшей реформе занимают поправки, касающиеся социальных вопросов. Очевидно, что в большинстве своём они нашли широкую поддержку в обществе. Так, часть 6 статьи 75 Конституции России гарантирует индексацию пенсий не реже одного раза в год. Становится очевидным, что государство взяло на себя непосильную ношу в попытке урегулировать трудно прогнозируемые явления и процессы, экономические последствия которых смогут нивелировать это благое намерение. Попробуем это объяснить: Россия уже прочно встроилась в мировую экономику и получает значительные доходы от использования своих ресурсов. Вполне предсказуемо, что очередной мировой кризис или резкое снижение доходов от использования ресурсов могут привести к дефициту бюджета. Никакое государство не может безнаказанно игнорировать законы экономики, а эти законы говорят о том, что в случае сильного дефицита бюджета государство, как правило, неспособно надлежаще исполнять свои социальные обязательства. И как самый часто практикуемый в мире вариант в условиях дефицита — запустит «денежный» станок, что повлечет большую инфляцию и еще больше усугубит положение людей. Как справедливо указывает А. Г. Карапетов, «когда государство сталкивается с задачей формирования правовых институтов, в том числе с целью изменить или укрепить социальные нормы, ему необходимо четко просчитать ре-
13 О внесении изменений в Федеральный конституционный закон «О Конституционном Суде Российской Федерации: федер. констит. закон от 5 февр. 2007 г. № 2-ФКЗ [Электронный ресурс]. — Доступ из справ.-правовой системы «Консультант Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).
гуляторные последствия такого регулирования» [8, с. 40—41]. В этой связи указанную поправку автор склонен характеризовать как нерациональное и популистское решение.
Кроме поправок, т. е. идей, воплощенных в соответствующие нормы, хотелось бы дискуссионные моменты о том, чего действительно недоставало в прошедшей реформе. Ю. И. Скуратов в своей статье указывает на то, что фактическая, или действительная, конституция — это реально существующий конституционный строй, реальная организация, устройство государственной власти, реальные механизмы ее осуществления. Конституция же юридическая, или «писаная», — это принятый в установленном порядке документ, юридический акт. Основной вопрос для любого государства — обеспечение соответствия конституций фактической и юридической. Среди правок мы не обнаруживаем ни одного упоминания про федеральные округа, хотя их образование Ю. И. Скуратов справедливо рассматривает в качестве существенного изменения фактических конституционных отношений в России, не нашедших своего отражения в тексте основного закона страны. По его мнению, создание округов, как и определение статуса полномочных представителей президента, — предмет конституционно-правового регулирования. Ведь, по сути, подзаконными актами определены не только права представителей президента, но и новые территориальные пределы их полномочий — федеральные округа, т. е. была изменена территориальная организация Российского государства, однако в конституции речи об округах не идет [9]. В. Е. Чиркин, касаясь этого вопроса, пишет: «федеральные округа — важный элемент в структуре государства, а Конституцией РФ они не предусмотрены» [10, с. 238].
Нельзя не согласиться с мнением Ю. И. Скуратова. Действительно, образование федеральных округов внесло существенные изменения в области организации государственной власти. Полномочные представители Президента России фактически стали играть ключевую роль в решении широкого спектра вопросов в области организации государственной власти субъектов Российской Федерации (далее — субъект федерации), взаимодействия федеральных органов исполнительной власти с органами государственной власти субъектов федерации, наделены существенными кадровыми полномочиями, и поэтому в настоящее время можно обоснованно говорить об их существенной роли в рамках фактически существующего конституционного строя. Более того, складывается парадоксальная ситуация: полномочные представители, действующие в рамках федеральных округов — законодательно неурегулированных составляющих механизма российского государства, осуществляют управленческие воздействия в отношении субъектов (государственных органов, должностных лиц), чей правовой статус законодательно определен.
Безусловно, «писаная» конституция должна максимально соответствовать реально существующему конституционному строю, реальной организации государственной власти. С этой позиции являлась очевидной потребность в легализации системы федеральных округов, в рамках которых в настоящее время решаются важнейшие задачи развития современного российского государства.
К сожалению, шанс создать прочную основу деятельности полномочных представителей Президента России в федеральных округах, зафиксировав в Конституции России возможность создания подобного рода территориальных образований, был упущен.
Хотя, впрочем, может быть и не стоит преувеличивать значимость произошедших изменений и в целом этого документа и мыслить в иррационалистическом духе О. Шпенглера — «видимая всем и каждому внешняя форма вовсе не является тем, что имеет здесь значение, но есть лишь облачение. Поэтому ее можно менять без того, чтобы это хоть как-то изменяло суть происходящего, перекладывать ее на понятия и укладывать в текст конституции, даже не касаясь при этом действительности» [11, с. 474]. Более справедливым и отвечающим практике и логике общественной жизни является подход, сформулированный О. Шпенглером: «Главное — не в том, чтобы составить конституцию, но в том, чтобы организовать хорошо работающее правительство; не в том, чтобы распределить политические права в соответствии с принципами „справедливости", но в том, чтобы сообщить рабочий такт всему в целом» [11, с. 387]. Не переоценивая значимости конституции, близкой к О. Шпенглеру позиции придерживался великий, русский по происхождению, социолог П. Сорокин: «Судьба любого общества зависит прежде всего от свойств его членов. Общество, состоящее из идиотов или бездарных людей, никогда не будет обществом преуспевающим. Дайте группе дьяволов великолепную конституцию, и все же этим не создадите из нее прекрасного общества. И обратно, общество, состоящее из талантливых и волевых лиц, неминуемо создаст и более совершенные формы общежития» [12].
Законодательные акты и кодексы, которые принимаются по всему миру в нашем веке, как правило, представляют собой пример законодательства, которое стремится изменить существующую ситуацию [13, с. 229]. Практика конституционализма показала, что «конституционная реформа была важным средством продвижения популистских программ в Венгрии, Польше, Турции и Венесуэле. Использование конституционных средств и риторики для достижения этих целей привело к растущему признанию „популистского конституционализма" как современного политического явления» [14, с. 1116—1117]. Россия в этом деликатном вопросе не стала исключением. А. Шайо и Р. Уитц справедливо отмечают, что конституционная демократия более хрупка и менее «естественна», чем автократия, а интерес общественности к созданию и отстаиванию подлинно конституционных систем, нуждающихся в постоянном внимании и заботе, угас, при этом нередко конституционализм демонтируется своими же собственными средствами [6, с. 2— 4]. Сказанное в своей совокупности может свидетельствовать о кризисе конституционализма, если не в целом в мире, то по крайне мере во многих государствах. Буква конституционных формальностей по-прежнему соблюдается, но самопровозглашенные и латентные нелиберальные демократы вырывают знакомые конституционные решения или принципы из оригинального контекста и перелицовывают их, с тем, чтобы навечно закрепить собственную власть, — пи-
шут авторы, расценивая указанные действия в качестве конституционных махинаций [6, с. 5—6].
I. Wemrib в своей работе указывает на то, что «конституции позволяют гражданам преобразовывать свои убеждения в высший закон с помощью определенной процедуры, часто требующей повышенного большинства. Соответственно, чтобы определить, действительна ли конкретная конституционная поправка, нужно спросить, была ли соблюдена соответствующая процедура» [2, с. 631]. Если говорить о чистоте процедуры, то конституционная реформа каких-либо серьёзных нареканий не вызывает. Отечественные политики не пошли по порочному пути, например, Хорватии, где «процесс внесения поправок в Конституцию был чрезвычайно коротким и в основном секретным, без серьезных публичных дебатов и почти без официального участия хорватских конституционалистов» [15]. Что же касается причин, по которым ряд правок, увеличивающих дисбаланс в системе разделения властей и сужающих «поле» демократии, стали явью, в качестве таковых можно назвать «отсутствие в Конституции такого сдерживающего фактора, как сильной и независимой системы конвенциональных норм, соблюдение которых опирается на историческую традицию и независимую судебную власть» [16, с. 284].
В целом прошедшую конституционную реформу как-то однозначно охарактеризовать достаточно сложно, ряд правок имеет, безусловно, прогрессивное значение и заключает в себе огромный потенциал, способствуют созданию новых инструментов для выполнения задач государственного строительства, закрепляют приоритет собственной социокультурной и государственно-гражданской, отдельные поправки нерациональны и носят исключительно популистский характер (индексация пенсий), другие изменения таковыми, по своей сути, не являются, поскольку ничего нового в отечественную правовую систему не привносят и, более того, эти вопросы могли быть эффективно решены на уровне текущего законодательства (например, запрет для высшего должностного лица субъекта иметь гражданство иностранного государства либо вида на жительство).
По убеждению автора, имеющиеся достоинства свершившейся конституционной реформы перечеркиваются усилением статуса Президента России, к которому и ранее до реформы вполне подходило определение «республиканский монарх» [16, с. 300]. Если в дореформенном виде, по меткому замечанию А. Н. Медушевского, «власть российского Президента была реально ограничена главным образом сроком пребывания у власти и ненаследственным характером передачи этой власти» в рамках отмечаемого автором перехода к «демократическому цезаризму», то произошедшая реформа сузила и эти ограничения, низведя значение конституции до инструмента политики.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ
1. Марино И. Сравнительно-правовой анализ конституционно-правовых отношений Президента с иными высшими органами государственной власти (опыт России, Италии, США и Франции): автореф. дис. ... канд. юрид. наук. — М. 2005. — 20 с.
2. Weinrib, J. (2019). The Principles of Constitutional Reform. Kantian Review, 24(4), рр. 631—651.
3. Безруков А. В. Единство и разделение государственной власти: проблемы сочетания и реализации // Конституционное и муниципальное право. — 2009. — № 21. — С. 2—4.
4. Cope, Kevin L. and Versteeg, Mila, Constitutions (April 22, 2015). James D. Wright (editor-in-chief), International Encyclopedia of the Social & Behavioral Sciences, 2nd edition, Vol 4. Oxford: Elsevier, pp. 710—715.
5. Barroso, Luis Roberto and Albert, Richard, The 2020 International Review of Constitutional Reform (September 4, 2021). Published by the Program on Constitutional Studies at the University of Texas at Austin in collaboration with the International Forum on the Future of Constitutionalism [Электронный ресурс]. — URL: https://ssrn.com/abstract=3917596 (дата обращения: 15.09.2021).
6. Конституция свободы: введение в юридический конституционализм / А. Шайо, Р. Уитц; пер. с англ. Д. В. Сичинавы и Е. А. Захаровой. — М.: Ин-т права и публич. политики, 2021. — XVIII. — 580 с.
7. Мазуров В. Ю. Федеральные округа в системе территориального устройства России. — М., 2011. — 224 с.
8. Карапетов А. Г. Экономический анализ права. — М.: Статут, 2016. — 528 с.
9. Скуратов Ю. И. Развитие Конституции Российской Федерации 1993 года: поправки в конституцию или конституционная реформа? // Российский юридический журнал. — 2009. — № 3. — С. 40—47.
10. Марино И. Президент и основной закон России. Отцы-основатели Конституции: правовые позиции. — М.: Изд-во «АЛМИ», 2006. — 328 с.
11. Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории. 2. Всемирно-исторические перспективы / Пер. с нем. и примеч. И. И. Маханькова. — М: Мысль, 1998. — 606 с.
12. Сорокин П. А. Современное состояние России [Электронный ресурс]. — URL: http://www.civisbook.ru/files/File/1991-3-17-Sorokin.pdf (дата обращения: 15.09.2021).
13. Леони Б. Свобода и закон / Бруно Леони; пер. с англ. В. Кошкина под ред. А. Куряева. — М.: ИРИСЭН, 2008. — 308 с.
14. Chambers S. Democracy and constitutional reform: Deliberative versus populist constitutionalism. Philosophy & Social Criticism. — 2019; 45 (9—10):1116—1131.
15. Podolnjak, Robert, Constitutional Reforms of Citizen — Initiated Referendum: Causes of Different Outcomes in Slovenia and Croatia (December 26, 2014). Revus [Online], 26, 2015 [Электронный ресурс]. — URL: https://ssrn.com/abstract=2542931 (дата обращения: 15.09.2021).
16. Медушевский А. Н. Теория конституционных циклов / А. Н. Медушевский; Гос. ун-т — Высш. шк. экономики. — М.: Изд. дом ГУ ВШЭ, 2005. — 574 с.
REFERENCES
1. Marino I. Comparative legal analysis of the constitutional and legal relations of the President with other higher bodies of state power (the experience of Russia, Italy, the USA and France): Author's abstract. diss. ... Ph.D. M. 2005.20 p.
2. Weinrib, J. (2019). The Principles of Constitutional Reform. Kantian Review, 24(4), рр. 631-651.
3. Bezrukov A.V. Unity and separation of state power: problems of combination and implementation // Constitutional and municipal law. 2009, no. 21, pp. 2-4.
4. Cope, Kevin L. and Versteeg, Mila, Constitutions (April 22, 2015). James D. Wright (editor-in-chief), International Encyclopedia of the Social & Behavioral Sciences, 2nd edition, Vol 4. Oxford: Elsevier. pp. 710-715.
5. Barroso, Luis Roberto and Albert, Richard, The 2020 International Review of Constitutional Reform (September 4, 2021). Published by the Program on Constitutional Studies at the University of Texas at Austin in collaboration with the International Forum on the Future of Constitutionalism. URL: https://ssrn.com/abstract=3917596 (Available at: 15.09.2021).
6. The constitution of freedom: an introduction to legal constitutionalism / A. Chaillot, R. Witz; per. from English D. V. Sichinava and E. A. Zakharova. Moscow, Institute of Law and Public. Politics, 2021 , XVIII, 580 p.
7. Mazurov V.Yu. Federal districts in the system of the territorial structure of Russia. Moscow, 2011, 224 p.
8. Karapetov A.G. Economic analysis of law. Moscow, Statut, 2016, 528 p.
9. Skuratov Yu.I. Development of the 1993 Constitution of the Russian Federation: Constitutional Amendments or Constitutional Reform?. Russian legal journal. 2009, no. 3. pp. 40-47.
10. Marino I. President and the Basic Law of Russia. Founding Fathers of the Constitution: Legal Positions. M .: Publishing house «ALMI», 2006, 328 p.
11. Spengler O. Decline of Europe. Essays on the morphology of world history. 2. World-historical perspectives / Per. with him. and note. I. I. Makhankova. Moscow: Mysl, 1998, 606 p.
12. Sorokin P.A. The current state of Russia. URL: http://www.civisbook.ru/files/File/1991-3-17-Sorokin.pdf (Available at: 15.09.2021).
13. Leonie B. Freedom and the Law / Bruno Leoni; per. from English V. Koshkin, ed. A. Kuryaeva. Moscow, IRISEN, 2008, 308 p.
14. Chambers S. Democracy and constitutional reform: Deliberative versus populist constitutionalism. Philosophy & Social Criticism. 2019, no. 45 (9-10), pp. 1116-1131.
15. Podolnjak, Robert, Constitutional Reforms of Citizen — Initiated Referendum: Causes of Different Outcomes in Slovenia and Croatia (December 26, 2014). Revus [Online], 26, 2015, URL: https://ssrn.com/abstract=2542931 (Available at: 15.09.2021).
16. Medushevsky A.N. The theory of constitutional cycles / A.N. Medushevsky; State un-t — Higher. shk. economy. — M .: Publishing house. House of the State University Higher School of Economics, 2005,574 p.
ИНФОРМАЦИЯ ОБ АВТОРЕ
Цыреторов Алексей Иванович, кандидат юридических наук, доцент кафедры уголовного процесса. Восточно-Сибирский институт МВД России, 664074, Россия, г. Иркутск, ул. Лермонтова, 110. ORCID: 0000-0001-6036-5886 ResearcherID: E-1801-2019 INFORMATION ABOUT THE AUTHOR
Tsyretorov Alexey Ivanovich, Candidate of Law, associate professor of Department of Criminal Procedure. East Siberian Institute of the Ministry of Internal Affairs of the Russia. 110, Lermontov St, Irkutsk, Russia. 664074. ORCID: 0000-0001-6036-5886 ResearcherID: E-1801-2019
Статья поступила в редакцию 31.03.2021; одобрена после рецензирования 12.04.2021; принята к публикации 02.12.2021.
The article was submitted 31.03.2021; approved after reviewing 12.04.2021; accepted for publication 02.12.2021.
