CC BY-NC-ND
34
Актуальные проблемы экономической социологии
Д.Н. Баринов
КОНСТАНТЫ ОБЩЕСТВЕННОГО БЫТИЯ КАК ФАКТОР ВОЗНИКНОВЕНИЯ СОЦИАЛЬНОЙ ТРЕВОЖНОСТИ
В статье рассматриваются константы бытия человека в обществе, выступающие фактором возникновения социальной тревожности. К их числу относятся семья, возраст, гендер, место жительства. Действие этих факторов способно создавать ситуацию неопределенности, что и становится предпосылкой возникновения социальных страхов в относительно стабильном социуме.
Ключевые слова: страхи, тревоги, социальное настроение, эмоциональная атмосфера общества, социальное самочувствие, факторы тревожности, социально-философский анализ, социология.
По общепринятому в науке мнению, тревога и страх связаны с дефицитом информации, неопределенностью развития тех или иных событий и возникают в стрессовой ситуации, вызывающей фрустрацию потребностей1. Такое понимание нашло отражение в разнообразных исследованиях социальных страхов как элемента «шока будущего» (Э. Тоффлер), компонента кризисных и катастрофических событий2, неравновесных состояний общества3.
Данные состояния противоположны природе общества как социальной системы, имманентно стремящейся к целостности, стабильности и равновесию. Между тем системная организация общества не только не исключает страхи и тревоги, но предполагает их, поскольку в обществе всегда остаются неформализованные зоны действий и отношений. Это побуждает обратиться к анализу постоянно действующих условий и факторов, провоцирующих социальные страхи. Такими факторами выступают элементы структурной организации общества4. Однако методология структурного анализа, тяготеющая к социальному реализму, в известной мере игнори-
© Баринов Д.Н., 2011
рует экзистенциальные аспекты бытия человека в обществе. Поэтому, исходя из понимания социального настроения как единства субъективного и объективного, социальные страхи следует рассматривать как феномен, возникающий на стыке реализации намерений, потребностей и объективных условий общественного бытия. В этом смысле необходимо говорить о социальных настроениях или общественной психологии социальных групп и общностей, занимающих определенное место в системе общественных отношений и характеризующихся особым эмоциональным видением реальности.
Соединив понятие социальной группы с идеей о константах человеческого существования5, можно говорить и о константах общественного бытия, своеобразных «узлах взаимодействия» личности и общества (Ф.И. Минюшев), которые, с одной стороны, позволяют человеку адаптироваться к социальной среде, а с другой выступают факторами фрустрации потребностей и возникновения социальной тревожности. К числу таких констант следует отнести семью, пол, возраст, место жительства.
Вероятно, указанный перечень можно корректировать и дополнять, однако, как нам кажется, он является оптимальным с точки зрения анализа источников социальной тревожности в относительно стабильном социуме.
Формирование личности, ее эмоциональной сферы начинается в семье. Именно здесь ребенок учится отличать опасные жизненные ситуации от безопасных и усваивает страхи и тревоги, свойственные его родителям6. Исследования показывают, что родители тревожных детей чаще испытывают страхи и переживают их более интенсивно, чем родители детей эмоционально благополучных. Родители тревожных детей почти в 60 % случаев характеризуют свое психическое состояние как раздражительное, безрадостное, тогда как родители эмоционально благополучных детей более чем в 70% случаев эмоционально устойчивы, спокойны, склонны к позитивному настроению. Аналогичная картина наблюдается и среди детей. Тревожные дети, как правило, чувствуют себя в семье менее уверенно, чем нетревожные. Семья для тревожных детей не является фактором формирования ощущения безопасности7.
По признанию многих исследователей, значительную роль в формировании тревожности играют межличностные отношения. Отвергающий стиль воспитания или конфликтная атмосфера не способствуют появлению у ребенка чувства защищенности.
Отмеченные социально-психологические причины формирования тревожности имеют общественное значение. Если экстраполировать эти особенности внутрисемейных взаимоотношений на об-
щество, то можно с уверенностью говорить о том, что рост числа неблагополучных семей является предпосылкой формирования социальной тревожности. Не меньшую роль в возникновении социальных страхов играют и другие тенденции развития семьи на рубеже ХХ-ХХ1 вв. К их числу принято относить ослабление прочности брака, падение ценности семейного образа жизни. Следствием этого является сокращение количества зарегистрированных браков, рост разводов, числа свободных союзов и внебрачных рождений8.
Развод становится одним из источников тревожности прежде всего у детей, поскольку они получают психическую травму. Исследователями установлено, что дети разведенных родителей переживают ощущение утраты и осознают себя уязвимыми перед силами, которые они не в состоянии контролировать9. Однако не меньше от развода страдают и родители, особенно те, на плечи которых ложится бремя выполнения родительских функций, до развода распределенных между супругами. Увеличение же обязанностей сопровождается ростом нервно-психической нагрузки, утратой психологической поддержки партнера, ухудшением морального состояния родителя, ростом чувства неуверенности в завтрашнем дне. У родителей-одиночек наблюдаются конфликтность и постоянные затруднения в самоконтроле при взаимодействии с другими людьми, раздражительность, снижение чувства жизнерадостности и удовлетворенности, а также тревожность и недостаточная эмоциональная отзывчивость10.
Можно предполагать, что рост числа разводов и детей, рожденных вне брака, является индикатором формирования социальной среды, питающей страх и тревогу и создающей для них предпосылки у детей, а затем и у взрослых. Одним словом, фиксируемые исследователями тенденции развития современной семьи очерчивают социальное пространство потенциальной тревожности и, быть может, ее программирования.
Как известно, возраст является не только биологической, но и социальной категорией, а потому каждому возрасту присущи свои специфические тревоги, обусловленные социальным положением представителей того или иного поколения, их статусом, социальными достижениями, успехами или неудачами. Поэтому возрастные границы одновременно выступают водоразделом страхов разных поколений.
Общепринято, что старение как очередной этап социализации связано с утратой социальных связей, уменьшением числа социальных ролей, трансформацией идентичности, снижением функциональных отправлений организма и возможностей адаптации к но-
вым условиям. Все это отягощается изменением мотивации, сужением круга интересов, концентрацией на своем внутреннем мире, неуверенностью в завтрашнем дне и тревогой11.
Изоляция, утрата контактов с другими людьми вызывают у пожилых обеспокоенность и пессимизм в отношении будущего12. Да и сам по себе дом-интернат для престарелых является реальным и символическим обозначением места, в котором находятся отчужденные от общества люди.
В подобной ситуации своеобразным «островком безопасности» становится семья, где могут быть по-новому реализованы различные потребности. По данным проведенного в 1998 г. в Тверской области социологического исследования, при повышении семейных связей до 24,7% возрастает удельный вес оптимистов и убывает удельный вес пессимистов с 42,7 до 38,9%. Наибольшее же количество депривированных пожилых людей наблюдается среди тех, кто не имеет близких родственников или имеет их, но не поддерживает с ними отношений13.
Сказанное позволяет понять, почему представления о старости окрашены в мрачные тона. Как показывают результаты опроса, проведенного фондом «Общественное мнение» в апреле 2005 г., большинство россиян (70%) склонны оценивать старость как состояние, в котором практически нет никаких преимуществ. Старость представляется как период физического и социального умирания. Отвечая на вопрос о том, что первым приходит в голову респондентам, когда они слышат слово «старость», 23% назвали болезни, беспомощность, 22% - чувство одиночества и безысходности, 15% -бедность, 8% - близость смерти и отверженность14.
Свои специфические страхи и тревоги свойственны и молодежи. Прежде всего, следует отметить, что молодежь сталкивается с проблемой вхождения во взрослую жизнь и адаптации к условиям, предполагающим освоение новых социальных ролей. Однако этот процесс осложняется противоречием между уровнем притязаний молодого поколения и наличием опыта работы как показателя степени профессионализма, что и становится источником формирования страхов у молодых людей.
И опасения молодежи в данном случае небезосновательны. Так, начиная с 1992 г. в структуре безработицы в России доминировала молодежь. В 1992 г. ее доля составляла почти половину (48,5%) от общей численности безработных. И хотя к концу ХХ в. ее доля несколько сократилась, в 2003 г. вновь обнаружился рост (40,8%). Каждый третий представитель молодежи не имел возможности найти подходящую работу, а более 2/5 трудилось не по специальности15.
Конфигурацию страхов молодежи и пожилых во многом определяют социально-экономические условия, провоцирующие враждебность и конфликт поколений. В современном обществе, в отличие от традиционного, возрастной статус не гарантирует материального успеха, благополучия, уважения и высокого социального положения. В связи с этим весьма показательным является тот факт, что презентизм в наибольшей степени присущ социально незащищенным слоям пожилых, перед которыми возникает угроза удовлетворению жизненно важных потребностей16. Когда пожилой человек оказывается выключенным из системы прежних социальных связей, он переживает беспокойство по поводу экономического состояния своей дальнейшей жизни.
В условиях высоких темпов научно-технического и экономического развития фактором возникновения социальной тревожности становится усиление дифференциации на рынке труда, интенсивное возникновение одних отраслей экономики и исчезновение других, предъявляющее более высокие требования к ротации, гибкости трудовых навыков, готовности к переобучению, переработке больших объемов информации, что нередко затруднительно в ситуации старения организма.
Подобные условия отсутствовали в традиционном обществе, где длительное время технологическая основа хозяйства не изменялась. Пожилой человек чувствовал себя уверенным, поскольку почитался как агент трансляции социального опыта. В современном обществе, социальные институты которого берут на себя функцию трансляции опыта, такая уверенность исчезает.
Среди существенных факторов возникновения социальных страхов и тревог следует отметить гендер. Как демонстрируют проведенные в 1998 и 2001 гг. социологические исследования, женщины испытывают страх и тревогу в два раза сильнее, чем мужчины17. А исследования 1999 г. свидетельствуют о том, что общий уровень тревожности у женщин выше, чем у мужчин - 78% женщин и 59% мужчин испытывали сильную тревогу и постоянный страх перед лидирующей опасностью18.
Показателем специфики гендерных страхов является доля женщин в структуре такой профессиональной группы, как предприниматели, для которых риск выступает элементом их повседневной деятельности - количество мужчин среди предпринимателей почти в два раза выше женщин19.
Гендерная специфика социальной тревожности во многом обусловлена социализацией и усвоением гендерных стереотипов. Исследования гендерных различий в мотивации достижения показали, что гендерная идентификация коррелирует с уровнем страха.
В частности, женщинам свойственен мотив боязни успеха, выраженный в ожиданиях негативных последствий успешной деятельности, ее избегании или отрицании. «Демонстрация высоких возможностей для достижения успеха вредит их привлекательности в глазах других людей, особенно мужчин»20. Однако, как установили исследователи, страх склонны испытывать и мужчины, если добиваются высоких результатов в немужских видах деятельности21.
Помимо гендерных стереотипов, страхи женщин детерминированы объективными процессами феминизации, формирующей экономическое неравенство мужчин и женщин. Например, в середине 1990-х годов в России 65% безработных приходилось на женщин. Именно они составляли значительную долю занятых на тяжелых и вредных работах, а заработная плата женщин в указанный период была ниже среднего размера зарплаты в полтора раза22.
К числу объективных предпосылок тревожности у женщин следует отнести и проблему супружества, актуальную с точки зрения своевременной реализации репродуктивной функции. Демографические перекосы, выражающиеся в преобладании женщин над мужчинами, детерминированы в том числе и большей биологической жизнестойкостью женского организма, более важного, чем организм мужчин, для сохранения вида23, могут служить социально-демографической предпосылкой страхов и тревог у женщин. Например, по данным ВЦИОМ (апрель 2006 г., январь 2007 г.), женщины в большей степени (23%), чем мужчины (17%), переживают страх одиночества и опасаются старости, болезней, беспомощности (12 и 9% соответственно)24. Тем самым эффективная демографическая политика может рассматриваться как основа для преодоления женских страхов.
Формирование социальной тревожности непосредственно связано с местом жительства. Возникшие на основе общественного разделения труда на сельскохозяйственный и несельскохозяйственный, село и город порождают свой особый образ жизни, формирующий определенное эмоциональное отношение к действительности.
Как известно, город как специфическая среда обитания характеризуется скученностью, высокой мобильностью, плюрализмом субкультур, формальными отношениями с множеством малознакомых или вовсе незнакомых людей и анонимностью общения, а также ростом социальной изоляции и отчуждения. Одним словом, город представляет собой среду, в которой одинокий и отчужденный от других человек оказывается беззащитным перед лицом опасностей, создаваемых гетерогенным и дискретным городским пространством. Не случайно поэтому З. Бауман обратил внимание на различие страхов и тревог жителей современного города и городов
прошлого, которым сегодня соответствуют небольшие города или сельские сообщества. Население города традиционного общества было однородным, а потому подозрительно и враждебно относилось к чужакам, от которых старалось отгородиться и тем самым обезопасить себя. В современном городе человек вынужден ежедневно сталкиваться с чужаками, превратившимися, по выражению З. Баумана, во «внутреннего врага», от которого теперь отделяются не городскими стенами, а стенами собственных домов и квартир25.
В свою очередь, среди множества характеристик сельского образа жизни, прежде всего, следует отметить близость к природе и зависимость от природных процессов. Несмотря на механизацию, трудовая деятельность жителей села определяется природными условиями, а значит, и современный сельский житель не застрахован от непредсказуемости природы. К тому же ограничивающая социальную мобильность привязанность к земле как основному источнику дохода выступает фактором, способным породить тревогу, вызванную угрозой утраты средств к существованию.
Очевидно поэтому у жителей села наблюдается ярко выраженная тревога по поводу природных бедствий, неурожая, безработицы, обнищания, бедности, тогда как среди жителей столичных городов уровень тревожности, детерминированный этими проблемами, гораздо ниже26, что связано с естественными для мегаполиса возможностями улучшения своего материального положения.
С другой стороны, сельский образ жизни создает условия, предохраняющие от страхов и тревог, встречающихся у горожан. Например, меньшая гетерогенность социального пространства села избавляет его жителей от страха перед представителями иных сообществ, находящихся в непосредственной близости. А отсутствие анонимности в общении и более высокий непосредственный контроль за членами сельского сообщества избавляет от тревоги по поводу необходимости установления формальных правил, поддерживающих минимум необходимого доверия и снижающих риски взаимоотношений с незнакомцами.
Бесспорно, вряд ли правомерно устанавливать жесткую причинно-следственную связь между охарактеризованными выше константами общественного бытия и социальной тревожностью. Тем не менее перечисленные факторы в той или иной степени провоцируют возникновение, циркуляцию и содержание этого социального настроения. Константы общественного бытия создают социальную среду, потенциально включающую условия фрустрации потребностей, что и становится источником формирования социальной тревожности в относительно стабильном социуме.
Примечания
1 Спилбергер Ч.Д. Концептуальные и методологические проблемы исследования тревоги // Стресс и тревога в спорте. М.: Физкультура и спорт, 1983. С. 12-14; Березин Ф.Б. Психическая адаптация и тревога. М.: Медицина, 1988. С. 13, 19; Тощенко Ж.Т. Парадоксальный человек. М.: Гар-дарики, 2001. С. 92.
2 См.: Семченко А.Т. Современный апокалипсис: критика идеологии ка-тастрофизма. М.: Политиздат, 1989; Матвеева С.Я., Шляпентох В.Э. Страхи в России в прошлом и настоящем. Новосибирск: Сиб. хронограф, 2000; Сидорина Т.Ю. Философия кризиса. М.: Флинта; Наука, 2003.
3 Андрусенко В.А. Социальный страх. Свердловск: Изд-во Урал. ун-та, 1991. С. 168.
4 См.: Баринов Д.Н. Социоструктурные источники тревожности // Вестник Тамбовского государственного университета. Серия «Гуманитарные науки». 2008. Вып. 10 (66). С. 146-150.
5 Эту идею обосновал Ф.И. Минюшев. В его концепции такими константами являются труд, доминирование, любовь, игра и смерть. Однако, несмотря на продуктивность предложенных категорий, они не вполне применимы к анализу социальной тревожности в рамках излагаемой концепции. См. подробнее: Минюшев Ф.И. К вопросу «Куда идет Россия?» // Вестник Моск. ун-та. Серия «Социология и политология». 2008. № 1. С. 41-47.
6 Раттер М. Помощь трудным детям. М.: Прогресс, 1987. С. 249.
7 Прихожан А.М. Психология тревожности: дошкольный и школьный возраст. СПб.: Питер, 2007. С. 132, 136.
8 Вишневский А. Современная семья: идеология и политика // Свободная мысль. 1993. № 11. С. 110-111; Карцева Л.В. Модель семьи в условиях трансформации российского общества // Социологические исследования. 2003. № 7. С. 95-98.
9 Кирьянова О.Г. Кризис американской семьи. 2-е изд., доп. М.: Педагогика, 1987. С. 112-113.
10 Сысенко В.А. Супружеские конфликты. М.: Финансы и статистика, 1983. С. 110-111. См. также: Захаров А.И. Психологические особенности диагностики и оптимизации взаимоотношений в конфликтной семье // Вопросы психологии. 1981. № 3. С. 60-61.
11 Молевич Е.Ф. К анализу сущности и формы социальной старости // Социологические исследования. 2001. № 4. С. 61; Максимова С.Г. Старость: социальное отчуждение или социальное принятие? // Вестник Московского ун-та. Сер. 18. Социология и политология. 2002. № 4. С. 183.
12 Там же. С. 192.
13 Парахонская Г.А. Пожилой человек в семье // Социологические исследования. 2002. № 6. С. 106-110.
14 Старость [Электронный ресурс] // Сайт фонда «Общественное мнение». [М., 2003-2007]. URL: http://bd.fom.ru/report/map/dd051811 (дата обращения: 07.09.09).
15 Попов В.Г. Безработица молодежи // Тезисы докладов и выступлений на Всероссийском социологическом конгрессе «Глобализация и социальные изменения в современной России»: В 16 т. М.: Альфа-М, 2006. Т. 12. С. 160.
16 Козлова Т.З. Социальное время пенсионеров // Социологические исследования. 2002. № 6. С. 133.
17 Астафьев Я.У., Хохлушкина Ф.А. Массовый страх в регионе // Страхи и тревоги россиян. СПб.: Изд-во РХГИ, 2004. С. 132-133.
18 Шубкин В.Н., Иванова В.А. Страх и тревога в современной России // Страхи и тревоги россиян. С. 68-69.
19 Голенкова З.Т., Игитханян Е.Д. Некоторые аспекты современной жизни предпринимателя // Россия реформирующаяся. Ежегодник. М.: ИС РАН, 2007. Вып. 6. С. 184.
20 Хекхаузен Х. Мотивация и деятельность. 2-е изд. М.: Смысл; СПб.: Питер, 2003. С. 394-395.
21 Аронсон Э. Общественное животное. Введение в социальную психологию. М.: Аспект Пресс, 1998. С. 326; Изард К.Э. Психология эмоций. СПб.: Питер, 2006. С. 316. Ср.: «Конечно, и мужчины и женщины как человеческие существа могут в равной степени бояться экзистенциальных катастроф и бедствий - тех, которые напрямую угрожают их существованию. Но мужчине культурой предписано быть "сильным", презирать опасности, игнорировать угрозы. И многие из них соответствующим образом отвечают, демонстрируя здесь свой оптимизм и полную индифферентность по отношению к "бабским страхам". А женщина может позволить себе трезво оценивать опасности и угрозы, обходить острые углы и "не нарываться на неприятности". Что же касается бедствий, ни в коей мере не угрожающих существованию человека, то здесь гендерный признак не играет роли. По поводу этих опасностей женщины и мужчины выступают как обычные социальные существа и дают сходные ответы» (Шубкин В.Н., Иванова В.А. Указ. соч. С. 133).
22 Экономика и жизнь. 2000. № 9 (8807). С. 1.
23 Урланис Б.Ц. Народонаселение: исследования, публицистика: Сб. статей. М.: Статистика, 1976. С. 327.
24 База данных «Архивариус» от 22.04.2006 [Электронный ресурс] // Сайт Всероссийского центра изучения общественного мнения. [М., 2006]. URL: http://wciom.ru/zh/print_q.php?s_id=93&q_id=7740&date= 22.04.2006 (дата обращения: 10.09.09); База данных «Архивариус» от
28.01.2007 [Электронный ресурс] // Сайт Всероссийского центра изучения общественного мнения. [М., 2007]. URL: http://wciom.ru/zh/ print_q.php?s_id=432&q_id=34699&date=28.01.2007 (дата обращения: 10.09.09).
25 Бауман З. Глобализация: последствия для человека и общества. М.: Весь мир, 2004. С. 71. Ср.: «Огромные массы людей вдали от Природы, в каменных ущельях; жизнь "в одиночку", несмотря на давку в общественном транспорте; в современном городе человек предоставлен сам себе в гораздо большей степени, чем раньше» (Моисеев Н. Мегаполисы // Свободная мысль. 1997. № 3. С. 65).
26 Шубкин В.Н., Иванова В.А. Указ. соч. С. 73-74.
