CC BY
23
ISSN 0321-3056 ИЗВЕСТИЯ ВУЗОВ. СЕВЕРО-КАВКАЗСКИЙ РЕГИОН. ОБЩЕСТВЕННЫЕ НАУКИ._2017. № 4
ISSN 0321-3056 IZVESTIYA VUZOV. SEVERO-KAVKAZSKII REGION. SOCIAL SCIENCES. 2017. No. 4
УДК 94 (470) «16/18» DOI 10.23683/0321-3056-2017-4-39-43
КОНСЕРВАТИЗМ КАК ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ ТРАДИЦИЯ РОССИИ ДО СЕРЕДИНЫ XVIII ВЕКА
© 2017 г. К.А. Виденкина а
а Южный федеральный университет, Ростов-на-Дону, Россия
CONSERVATISM AS A SOCIO-POLITICAL TRADITION OF RUSSIA UP TO THE MIDDLE OF THE XVIII CENTURY
K.A. Videnkina а
а Southern Federal University, Rostov-on-Don, Russia
Виденкина Ксения Андрееевна - Ksenia A. Videnkina -
аспирант, Postgraduate,
Институт истории и международных отношений, Institute of History and International Relations,
Южный федеральный университет, Southern Federal University,
ул. Большая Садовая, 33, г. Ростов-на-Дону, Bolshaya Sadovaya St., 33, Rostov-on-Don,
344082, Россия. 344082, Russia.
Е-mail: xenia.videnkina@yandex.ru Е-mail: xenia.videnkina@yandex.ru
Новая Россия получила в наследие от Московской Руси устойчивые представления об обществе и государстве, уходившие своими корнями в русское средневековье. Такие представления вступали в противоречие с новыми явлениями и процессами, которые получали свое развитие в эту эпоху и оказывали воздействие на Московское государство. Они держались прочно, поскольку соответствовали устойчивым установкам массового сознания и менталитету русского общества. Консерватизм власти заключался в том, что основу своей легитимности она видела в генеалогической связи с пресекшейся династией, но не во всенародном избрании. Народный консерватизм находил выражение в массовых движениях петровского времени. Но народный протест, консервативный в своей основе, нес в себе значительный позитивный элемент. Своеобразный консерватизм сформировался в сознании высшей знати. Не желая возвращения в допетровское время, эта знать была недовольна некоторыми сторонами реформ, грубыми методами их проведения и приближением к государственным делам людей незнатного происхождения.
Ключевые слова: консерватизм, Михаил Романов, избрание на престол, легитимность власти, церковная реформа, народные движения.
New Russia inherited from "Moscow Russ " some stable ideas about society and the state which was rooted in the Russian Middle Ages. Such ideas came into conflict with certain new phenomena and processes that were developing in this era and had an impact on the Moscow state. These ideas stood the test of time as they corresponded with the stable attitudes of the mass consciousness and the mentality of Russian society. The Conservatism ofpower was based on the legitimacy of the state and the genealogical relationship with the disbanded dynasty, but not on the national election. People's conservatism found expression in the mass movements during Peter's time. But the public protest, conservative in its core, carried a significant positive element. A special type of conservatism was formed in the consciousness of the highest nobility. Not wishing to return to the pre-Petrine time, that nobility was dissatisfied with certain aspects of the reforms such as the brutal methods of carrying them out and the proximity of non noble people to public affairs.
Keywords: conservatism, Mikhail Romanov, election to the throne, legitimacy ofpower, church reform, people's movement.
Новая Россия, начало которой было положено завершением Смутного времени и избранием на престол Михаила Романова, получила в наследие от Московской Руси устойчивые представления об обществе и государстве, уходившие своими корнями в русское средневековье. Чем дальше, тем сильнее такие представления
вступали в противоречие с новыми явлениями и процессами, которые получали свое развитие в эту эпоху и оказывали воздействие на Московское государство. Тем не менее держались они прочно, поскольку соответствовали устойчивым установкам массового сознания и менталитету русского общества, т. е. основывались на
ISSN 0321-3056 IZVESTIYA VUZOV. SEVERO-KAVKAZSKII REGION. SOCIAL SCIENCES. 2017. No. 4
его сознании и на подсознании, или коллективном бессознательном, что составляло менталитет человека и сообщества. И эти представления, глубоко консервативные в своей основе, были характерны как для верхов, так и для низов русского общества. Консерватизм проявлялся в приверженности традиционным ценностям, старому порядку, социальным доктринам и в стремлении сохранения традиций общества.
В полной мере проявилось это в формировании идеологии новой династии, для которой базой являлось обоснование права на государственную власть. С одной стороны, Смута, как подчеркивал еще В.О. Ключевский, нанесла удар по представлениям о государстве как о вотчине великого государя. Общество видело, что с гибелью династии государство сохранилось, а в самом народе нашлись силы для освобождения его столицы и последующего его обустройства. Политическая активность народа была очень заметна в период Смуты. Это и организация ополчений в Рязани и в Нижнем Новгороде, и создание в Ярославле Совета всей земли как временного правительственного органа до освобождения Москвы. И сам Михаил Романов был избран на престол земским собором, или «всей землей», что явилось результатом завершения Смуты и отражало реальную роль широких слоев населения в событиях, которые привели к освобождению Москвы и страны в целом.
Несмотря на все это, правительство Михаила Романова стало искать традиционные пути обоснования своей легитимности. Оно находило их не в факте избрания на престол земским собором, но опиралось на генеалогическую версию, стремясь с ее помощью связать право Михаила на престол с родством его по отношению к последнему царю старой династии Федору Ивановичу. Отдаленное родство оказывалось важнее народного избрания, и в этом была суть монархических воззрений на характер царской власти. Он вполне соответствовал теории вотчинного государства, на основании которой между государством и царской вотчиной никакой разницы не было. Царь, получивший власть по праву наследования от предков, получал государство как вотчинную собственность [1, с. 29]. Это хорошо понимал патриарх Филарет Никитич. «С легкой руки патриарха Филарета Никитича в Московском государстве стали называть бывшего царя Федора Ивановича "дядей" царя Михаила Федоровича, а царя Ивана Грозного - его "дедом"» [2, с. 134], - отмечал В.Н. Козляков.
Дипломатическая необходимость этой версии была также связана с тем, что Михаилу в глазах европейской дипломатии необходимо было отмежеваться от связей с казаками и репутации казацкого избранника на избирательном соборе 1613 г., поскольку казаки слишком хорошо были известны как разбойники. Но она же применялась и для внутреннего пользования. В царских грамотах, рассылавшихся на места воеводам или Войску Донскому от имени царя Михаила, иногда упоминалось о том, что великий государь сел на свои «государства». Как подчеркивал В.О. Ключевский, при таких представлениях «царь Михаил утвердился на престоле не столько потому, что был земским народным избранником, сколько потому, что доводился племянником последнему царю прежней династии» [3, с. 54].
С позиций такого консерватизма выступал публицист начала XVII в. Иван Тимофеев. В своем «Временнике» он проводил мысль, что избрание на престол не служит основанием для занятия царского трона. Он приводил при этом примеры избранных царей Бориса Годунова и Василия Шуйского, которые неудачно заканчивали свое царствование. Но только в том случае, если право на престол, подчеркивал Тимофеев, совпадает с волей божьей, избранный царь может получить действительное право на престол. «Только в акте избрания Михаила Романова как достойного потомка "древнего корени", т.е. старинной династии, доказывает Тимофеев, воля народа явилось выражением воли божьей» [4, с. 214-215], - подчеркивал Л.В. Черепнин.
Вместе с тем такой консерватизм в отношении получения новым монархом права на власть нес в себе опасность для стабильности государства, только что пережившего Смуту. На это обращал внимание В.О. Ключевский. «Сомнение в народном избрании, как в достаточном правомерном источнике верховной власти, было немаловажным условием, питавшим Смуту, и это сомнение вытекало из укоренившегося в умах убеждения, что таким источником должно быть только вотчинное преемство в известной династии» [3, с. 54], - объяснял такое положение В.О. Ключевский. Едва ли случайно следствием этого стало появление в первой половине XVII в. самозванцев, которые не имели права на престол по избранию «всей землей», но выступали с претензиями на престол на основании своего якобы имевшегося у них генеалогического права. Этого власть более всего опасалась, и это стало одной
ISSN 0321-3056 IZVESTIYA VUZOV. SEVERO-KAVKAZSKII REGION. SOCIAL SCIENCES. 2017. No. 4
из причин появления «Слова и дела государева», направленного на выявление прежде всего подобных самозванцев.
В историографии высказывалась точка зрения, что Смута и ее результаты привели к распространению в России нового взгляда на государство, которое стало уже рассматриваться не как вотчина царя, но как дело земское, общенародное [3, с. 67]. Определенные основания для такого понимания новой роли государства имелись. Так, исчез такой признак вотчинного государства, как духовные грамоты великих князей и царей, по которым перед их кончиной они делили территорию государства между сыновьями как своими наследниками, подобно тому, как делилась вотчина при передаче ее по праву наследства. Последняя духовная грамота была составлена в 1572 г. Иваном Грозным, и с тех пор подобные документы не составлялись. Этот признак, безусловно, важный, поскольку был связан с исключительно значимым юридическим документом. Но тем не менее это не значит, что представление о государстве как о вотчине государя ушло в прошлое. И если на это представление, глубоко консервативное в своей основе, опиралась монархия Михаила Романова при обосновании прав нового царя на престол, то оно же вполне принималось в обществе. В массовом сознании оно сохранилось и оказалось более устойчивым, чем политическая реальность и чем юридическое оформление новой государственной системы, для которой уже никаких духовных грамот не требовалось.
Обоснование права на престол на основании генеалогической аргументации представляло собой консерватизм верхушечный, который, тем не менее, находил полное понимание в массовом сознании разных слоев русского общества. Но во второй половине XVII в. русский консерватизм стал приобретать новые признаки. Он становится более заметным и более массовым и ощутимым. Основывается он уже не на политической, но на религиозной почве. Этот консерватизм вовсе не вызван к жизни интересами власти, напротив, прямо противостоит им. Этот консерватизм народный, последователи его находились прежде всего на посаде, особенно в торговой среде. Был он широко распространен и среди казаков на Дону и на Яике. Но при этом к нему тяготела определенная часть высшей знати [5, с. 311].
Выражением его стало старообрядчество как итог раскола православной церкви в России, вызванного церковной реформой, которую проводил патриарх Никон. Носителями его стали рас-колоучители, некоторые из них удалялись в
скиты на труднодоступные окраины, в том числе на Дон [6, с. 67-86], наиболее авторитетным из них был протопоп Аввакум. После его гибели исключительно заметной личностью, по крайней мере в Москве, среди них стал Никита Пустосвят. Появились и свои мученики, самыми видными из них были «огнепальный» протопоп Аввакум и боярыня Феодосья Прокопьевна Морозова [7, с. 5-18].
Старообрядческий консерватизм имел особую направленность. Заключалась она в защите не только старины от нововведений, но и традиционных начал русской жизни от нововведений со стороны. Аввакум сокрушался по поводу распространения в его время интереса к западноевропейской жизни и культуре в некоторой части русского общества. Такая форма консерватизма оказалась опасна для власти как проявление инакомыслия.
Негативное отношение к царю Алексею способствовало тому, что с начала XVIII в. старообрядцы приняли новую, резко критическую теорию по отношению к царю: «Петр - царь-антихрист». Родилась она, однако, около 1700 г. не в старообрядческой среде. Основоположником ее стал переписчик церковных книг Григорий Талицкий, который не был старообрядцем. Он обосновал ее в нескольких своих сочинениях. Теория получила распространение в разных слоях общества, что свидетельствовало о глубоком недовольстве кровавой расправой 1698 г. со стрельцами и начинавшимися реформами Петра I. Столь широкая ее поддержка определялась не только содержанием реформ. Она вызывалась грубыми, «варварскими» методами их проведения, вмешательством в бытовую повседневность, а также неприязнью к иностранцам, которых видели на разных военных и гражданских должностях, в роли начальников, притом, что в массовом русском сознании было хорошо известно, что церковь осуждала общение с европейцами как с носителями латинской или лютеранской ереси. Конечно же, самого Талиц-кого знали немногие. Он был схвачен и вскоре погиб [8, с. 49]. Но идея Петра-антихриста распространилась независимо от него. Опасность ее для власти была не только в том, что она делала недействительной присягу царю как антихристу, врагу Христа. Близкой к ней была еще идея князя Андрея Курбского, который указывал на то, что действия царя Ивана Грозного стали противны православию [9, с. 215-249].
Но наиболее яркими и массовыми проявлениями самого негативного отношения к Петру и к
ISSN 0321-3056 IZVESTIYA VUZOV. SEVERO-KAVKAZSKII REGION. SOCIAL SCIENCES. 2017. No. 4
его преобразованиям были народные движения -Астраханское восстание 1705-1706 гг. и Була-винское восстание 1707-1709 гг. В них консервативная направленность прослеживается очень отчетливо. Еще одним крупным народным выступлением такого рода был Тарский протест мая-июня 1722 г.
Все эти массовые выступления были жестоко подавлены. Но социальная сущность этих движений консерватизмом его участников не исчерпывается. Они также несли в себе глубоко позитивный заряд протеста против насилия со стороны государства, против того, что власть, осуществляя преобразования, нисколько не собиралась считаться с населением и с его нуждами и культурными традициями, что преобразования оказались напрямую связаны с резким усилением эксплуатации со стороны крепостнического государства. В этих движениях народ отстаивал свои представления о мире, государстве, церкви и царской власти, выступал в защиту сложившейся в его сознании системы ценностей.
Вместе с тем время царствования Петра I породило иную форму консерватизма, носителями которого являлись представители русской знати. Они нисколько не выступали против самих реформ. Их устраивала политика, направленная на укрепление могущества державы, на развитие ее культуры, и в этом отношении они выступали сподвижниками реформаторской политики царя. Они не были против заимствований достижений культуры западноевропейских стран, благодаря которым должна была решаться задача преодоления отсталости страны. Но они вместе с тем были приверженцами традиционных культурных ценностей. Они решительно не принимали грубости, которую несли новые петровские выдвиженцы при проведении реформ, появление среди окружения царя новых людей незнатного происхождения. Особенно критически относились они к выходкам «всешутейшего всепьянейшего су-масброднейшего» собора, в которых активно участвовал сам Петр I [10, с. 366-367].
Таким образом, для сознания разных общественных структур новой России консерватизм был исключительно характерен. Проявления его при этом различались между собой. Консерватизм власти заключался в том, что основу своей легитимности она видела в генеалогической связи с пресекшейся династией, но не во всенародном избрании. Допускалась при этом идея всенародного избрания как выражение воли Бога, но при условии совпадения этого избрания
с наличием генеалогической связи со старой династией. Ярким выражением народного консерватизма, начиная со второй половины XVII в., стало старообрядчество, среди его последователей были не только посадские люди и казаки, но и некоторая часть высшей знати.
Народный консерватизм находил наглядное выражение в массовых движениях петровского времени. В нем проявлялся не только протест европеизации жизни России, но и грубой ломки повседневной жизни, бытовых традиций и усиления государственной эксплуатации, причем донские казаки отстаивали свою традиционную вольность. С консервативных позиций выступали при Петре I участники массовых народных движений, для которых новые времена и процессы европеизации культуры и разных сторон жизни России несли усиление эксплуатации, а для казаков - дальнейшее усиление центральной власти над ними. При этом народный протест, консервативный в своей основе, нес в себе значительный позитивный элемент.
Своеобразный консерватизм сформировался в сознании высшей знати. Не выступая против реформ Петра I вообще и не желая возвращения в допетровское время, эта знать была недовольна некоторыми сторонами реформ, грубыми методами их проведения и приближением к государственным делам людей незнатного происхождения. Сам по себе консерватизм в сознании русского общества превратился, начиная со времени царствования династии Романовых, в культурно-историческую традицию.
Литература
1. Мининкова Л.В. Теория вотчинного государства в отечественной историографии. Ростов н/Д. : Изд-во ЮФУ, 2015. 138 с.
2. Козляков В.Н. Михаил Федорович. М. : Молодая гвардия, 2004. 346 с.
3. Ключевский В.О. Курс русской истории. Ч. 3 // Соч. : в 8 т. М. : Госполитиздат, 1957. Т. 3.
4. Черепнин Л.В. Земские соборы Русского государства в XVI-XVII вв. / послесл. В.Д. Назарова. М. : Языки славянской культуры, 2015.
5. Очерки русской культуры XVII века : в 2 ч. М. : Изд-во МГУ, 1979. Ч. 1. 352 с.
6. Дружинин В.Г. Раскол на Дону в конце XVII века. Исследование. Ростов н/Д. : Антей, 2015. 355 с. (Репринт).
ISSN 0321-3056 IZVESTIYA VUZOV. SEVERO-KAVKAZSKII REGION. SOCIAL SCIENCES. 2017. No. 4
7. Панченко А.М. Боярыня Морозова - символ и личность // Повесть о боярыне Морозовой. М. : Художественная литература, 1991.
8. Голикова Н.Б. Политические процессы при Петре I. По материалам Преображенского приказа. М., 1957.
9. Лурье Я.С. Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским в общественной мысли Древней Руси // Переписка Ивана Грозного с Курбским. Л. : Наука, 1979.
10. Костомаров Н.И. Петр Великий // Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей : в 2 кн. М. : Сварог, 1995. Т. 2.
References
1. Mininkova L.V. Teoriya votchinnogo gosu-darstva v otechestvennoi istoriografii [Theory of the Patrimonial State in the Russian Historiography]. Rostov-on-Don: Izd-vo YuFU, 2015, 138 p.
2. Kozlyakov V.N. Mikhail Fedorovich [Mikhail Fedorovich]. Moscow: Molodaya gvardiya, 2004,346 p.
3. Klyuchevskii V.O. Kurs russkoi istorii [The Course of Russian History]. Part 3. Col.: in 8 vol. Moscow: Gospolitizdat, 1957, vol. 3.
4. Cherepnin L.V. Zemskie sobory Russkogo gosudarstva v XVI-XVII vv. [Zemsky Sobors of the
Russian State in the 16th-17th centuries]. Conc. by V.D. Nazarov. Moscow: Yazyki slavyanskoi kul'tury, 2015.
5. Ocherki russkoi kul'turyXVIIveka [Essays of Russian Culture of the XVII century]. 2 parts. Moscow: Izd-vo MGU, 1979, ch. 1, 352 p.
6. Druzhinin V.G. Raskol na Donu v kontse XVII veka. Issledovanie [Split on the Don at the End of the XVII Century. Research]. Rostov-on-Don: Antei, 2015,355 p.
7. Panchenko A.M. [The boyar's wife Morozova - a symbol and a personality]. Povest' o boyaryne Morozovoi [A Tale of the boyar's wife Morozova]. Moscow: Khudozhestvennaya literatura, 1991.
8. Golikova N.B. Politicheskie protsessy pri Petre I. Po materialam Preobrazhenskogo prikaza [Political Processes under Peter I. Based on the Materials of the Preobrazhensky Order]. Moscow, 1957.
9. Lur'e Ya.S. [Correspondence between Ivan the Terrible and Andrei Kurbsky in the Public Thought of Ancient Russ]. Perepiska Ivana Groz-nogo s Kurbskim [Correspondence between Ivan the Terrible and Kurbsky]. Leningrad: Nauka, 1979.
10. Kostomarov N.I. [Peter the Great]. Russkaya istoriya v zhizneopisaniyakh ee glavneishikh deyatelei [Russian History in Biographies of its Main Figures]: in 2 vol. Moscow: Svarog, 1995, vol. 2.
Поступила в редакцию / Received 11 октября 2017 г. / October 11, 2017
