CC BY
55. Sauval H. Histoire et recherches des antiquités de la ville de Paris. - Paris: Libraire Ch. Moette; Imprimeur-Libraire J. Chardon, 1734. - T. II.
6. Lemaitre, A. Le Louvre. Monument et musée depuis leurs origines jusqu'a nos jours. - Paris: Au siege de la Société française de numismatique et d'archéologie, 1878.
7. Fougeret. Histoire générale de la Bastille, depuis sa fondation 1369, jusqu'à sa destruction, 1789. - Paris: Chez Gauvain, 1834. - T. I. - 424 p.
8. Coville A. Les cabochiens et l'ordonnance de 1413. - Paris: Librairie Hachette et Co, 1888.
9. MonstreletE. de. Chronique en deux livres. 1400-1444 / par L. Douêt-d'Arcq. - Paris: Jules Renouard, 1857. - T. I.
10. Contamine, Ph. Les chaînes dans les bonnes villes de France (spécialement Paris), XIVe-XVIe siècle // Guerre et société en France, en Angleterre et en Bourgogne xive-xve siècle / Par H.M. Keen, Ch. Giry-Deloison et Ph. Contamine. - Lille: Institut de recherches historiques du Septentrion, 1991.
11. Journal de Nicolas de Baye, greffier du Parlement de Paris. 1400-1417 / publ. par A. Tuetey. - Paris: Libraire Renouard, 1885. -T. I.
12. Monstrelet E. de. Chronique en deux livres. 1400-1444 / E. de Monstrelet / par L. Douet-d'Arcq. - Paris: Jules Renouard, 1858. -T. II.
13. Chronique du religieux de Saint-Denis, contenant le règne de Charles VI de 1380 à 1422 / Par M.L. Bellaguet. - Paris: De l'imprimerie de chapelet, 1844. - T. V.
14. Chronique du religieux de Saint-Denis, contenant le règne de Charles VI de 1380 à 1422 / Par M.L. Bellaguet. - Paris: De l'imprimerie de chapelet, 1852. - T. VI. - 806 р.
15. Chronique du religieux de Saint-Denis, contenant le règne de Charles VI de 1380 à 1422 / Par M.L. Bellaguet. - Paris: De l'imprimerie de chapelet, 1841. - T. III.
16. Chronographia regum Francorum / Éd. H. Moranvillé. Paris: Librairie Renouard, 1897. - T. III: 1380-1405.
17. Journal d'un bourgeois de Paris. 1405-1449 / Publ. A. Tuetey. - Paris : Chez H. Champion, 1881.
18. Histoire de Charles VI, roy de France par Jean Juvenal des Ursins // Choix de chroniques et mémoires relatifs a l'histoire de France / Par J.-A.-C. Buchon. Orléans: H. Herluison, 1875.
19. Léthenet B. Le «nouvel seigneur de la conte de Mascon». La prise de contrôle de Mâcon par la Bourgogne (1417-1435) / B. Léthenet // Annales de Bourgogne. 2008. - T. 80. - № 1/2.
20. Chronique de Jean Le Févre, dit Toison-d'Or, seigneur de Saint-Remy / Par F. Morand. Paris: Libraire Renouard, 1876. - T.I.
21. Extrait d'une chronique anonyme pour le régne de Charles VI. 1400-1422 // Monstrelet E. de. Chronique en deux livres. 14001444 / par L. Douêt-d'Arcq. - Paris: Jules Renouard, 1862. - T. VI.
22. Longnon A. Paris pendant la domination anglaise (1420-1436). Documents extraits des registres de la chancellerie de France. -Paris: Chez H. Champion, 1878.
НУЖДИН ОЛЕГ ИГОРЕВИЧ - кандидат исторических наук, доцент, Уральский федеральный университет (o.i.nuzhdin@urfu.ru).
NUZHDIN, OLEG I. - Ph.D. in History, Associate Professor, Ural Federal University (o.i.nuzhdin@urfu.ru).
УДК 94(47+485).046:343.979«1617/1661» DOI: 10.24412/2308-264X-2023-5-11-16
ЧЕПЕЛЬ А.И., ЗАМЯТИНА Н.А. КОНОКРАДСТВО В РУССКО-ШВЕДСКОМ ПРИГРАНИЧЬЕ ПОСЛЕ
СТОЛБОВСКОГО МИРА
Ключевые слова: Столбовский мирный договор, русско-шведское приграничье, трансграничная коммуникация, конокрадство.
Объектом статьи является русско-шведское приграничье, сложившееся по условиям Столбовского мирного договора. По условиям этого договора, заключённого в 1617 году, северо-западные русские земли отошли под власть Шведского государства. Новая граница разделила русских подданных на две категории. Одни остались под властью русского царя, другие оказались в юрисдикции шведского короля. При этом привычные контакты между разделёнными недостаточно охраняемой границей людьми продолжились. Предметом статьи является такой вид преступлений как конокрадство. На основе архивных документов авторы исследуют причины разрастания конокрадства в районе новой русско-шведской границы, изучают социально-экономические и политические последствия конокрадства.
CHEPEL, A.I., ZAMYATINA, N.A. HORSE STEALING IN THE RUSSIAN-SWEDISH BORDER AREA AFTER THE STOLBOV PEACE TREATHY
Key words: Stolbov peace treaty, the Russian-Swedish border area, cross-border communication, horse stealing.
The object of the article is the Russian-Swedish border area, which has developed under the terms of the Stolbov peace treaty. Under the terms of this treaty, concluded in 1617, the north-western Russian lands fell under the authority of the Swedish state. The new border divided Russian subjects into two categories. Some remained under the rule of the Russian tsar, others were under the jurisdiction of the Swedish king. At the same time, the usual contacts between people separated by an insufficiently guarded border continued. The subject of the article is such a type of crime as horse theft. Based on archival documents, the authors investigate the causes of the proliferation of horse theft in the area of the new Russian-Swedish border, study the socio-economic and political consequences of horse theft.
После Столбовского мирного договора положение жителей приграничья существенно изменилось. Ранее жившие в едином правовом поле, отныне они оказались разделены линией границы. Однако личные и хозяйственные контакты между ними разрушить было затруднительно. Поэтому их взаимодействие, теперь ставшее трансграничным, продолжалось. При этом зачастую это взаимодействие было нелегальным. Важнейшей причиной разрастания нелегального трансграничного взаимодействия была насущная необходимость продолжить хозяйственные связи, невзирая на хитросплетения переменчивой геополитической ситуации. Возможность же поддерживать нелегальные контакты коренилась, прежде всего, в невозможности обеих стран надёжно охранять новую границу. Свою роль играло также стремление и Москвы, и Стокгольма, проводивших активную внешнюю политику, частью базирующуюся на общих интересах, сохранять лояльность приграничных жителей. Власти обеих стран стремились не раздувать возможные приграничные противоречия, не имея достаточно ресурсов на поддержание порядка в приграничье. В этих условиях нелегальные контакты разрастались. Среди форм трансграничного взаимодействия значительное место занимало конокрадство [1, с. 156]. Рассмотрим причины разрастания этого типа нелегального трансграничного взаимодействия, выявим социально-экономические и политические последствия роста конокрадства в новом русско-шведском приграничье.
Лошадь, как важнейшее сухопутное транспортное средство того времени, являлась для обитавшего в приграничье крестьянского населения большой ценностью. Кроме того, помимо собственной ценности, лошадь также могла использоваться для транспортировки украденного. Таким образом, совершенно очевидна основная причина того, что лошади среди перемещаемого через границу незаконно добытого имущества фигурируют практически во всех случаях. Подчас конокрадство приобретало невиданный размах [2, с. 551].
Кого, в первую очередь, грабили приходившие из-за рубежа злоумышленники? Естественными жертвами становились бывшие хозяева-землевладельцы, от которых за рубеж сбежали конокрады. Убежавшие от хозяев дворовые люди и крестьяне, конечно, были осведомлены о местонахождении ценностей в домах покинутых господ, а также имели возможность договориться со своими знакомцами, оставшимися в его окружении. Хозяйские лошади могли знать конокрадов, не боялись их, что помогало злоумышленникам в их намерениях. Составив план действий на «вражеской территории», конокрады действовали стремительно, эффективно, без сучка и задоринки. Взяв под уздцы лошадей, нагрузив их имуществом, конокрады беспрепятственно укрывались за границей, в тех местах, откуда пришли [3, л. 18об.].
Украденные лошади составляли, можно сказать, «транспортный парк», который в дальнейшем способствовал всё новым и новым кражам и грабежам. Поэтому некоторые организованные конокрады, с «крадеными лошадьми переходя», планомерно грабили зарубежных жителей [4, л. 3].
Жертвы конокрадства обыкновенно очень остро реагировали на потерю лошади. Ведь зачастую в крестьянском хозяйстве была единственная лошадь. Поэтому её потеря становилась настоящей катастрофой для семьи земледельца [5, с. 21]. И тогда вроде бы хозяйственная проблема поднималась на политический уровень. Пострадавшие были вынуждены обращаться к приграничным властям, которые затевали переписку со своими визави за рубежом [6, л.л. 1-2]. Понятно, что эти проблемы, с одной стороны, осложняли международные отношения, с другой -могли служить козырем в ходе переговоров дипломатам обеих стран-соседей. Имея на руках жалобы приграничных жителей, можно было на переговорах добиться каких-либо своих целей, использую факты конокрадства, осуществлённого обитателями соседнего государства.
Широкому размаху конокрадства способствовал стабильный спрос на краденых лошадей. Это понимали власти обеих стран, стремившиеся поддерживать мирные отношения. Поэтому обычно представители власти обвиняемой стороны всеми силами стремились погасить конфликт, старались вернуть украденных животных, если была такая возможность. В 1636 году новгородский воевода, ведя переписку со шведскими приграничными властями относительно пропажи коней у жителей шведских порубежных земель, настойчиво обращал внимание своего шведского коллеги на то обстоятельство, что наказал не только самих конокрадов, но и укрывавших их местных жителей. В этом случае дело разрешилось удачно, лошадей не успели сбыть, животных обнаружили у конокрадов. Уведённые лошади были найдены и возвращены
владельцам. При этом воевода, заинтересованный погасить конфликт, особо подчёркивал, что никакого вознаграждения от законных владельцев никто не потребовал [7, л. 6].
Одной из схем, используемых конокрадами, действительно, было возвращение уведённых лошадей за определённую мзду, которая, что называется, была ниже рыночной стоимости этих ценных животных. К примеру, сразу после заключения Столбовского мирного договора наёмный работник («латыш») псковского помещика увёл за рубеж лошадь. «Латышами» в русских документах того времени обыкновенно именовали финнов, представителей прибалтийских народов, исповедовавших лютеранство. Конокрад нашёл убежище у своих соплеменников («латышей») за рубежом. Когда же русские власти потребовали вернуть лошадь, конокрады её отдали, однако запросили и получили за возврат выкуп [8, л.л. 63-64]. В другом случае уведённая русскими подданными лошадь была возвращена на шведскую сторону «безденежно» [8, л. 126].
Практический опыт подсказал конокрадов, что заниматься этим промыслом разумнее в составе ватаги, шайки, а не по отдельности. Чтобы минимизировать риск, важно было иметь надёжное укрытие для уведённых коней - как для автоугонщиков ныне необходим неприметный гараж. При этом хозяин такого «гаража» в идеале должен был быть личностью с хорошей репутацией, не вызывающей подозрения.
О формировании в русско-шведских порубежных землях сплочённых групп конокрадов с установленными для каждого функциями рассказывают приведённые ниже материалы.
В 1624 году псковские воеводы сообщали в Москву, что к ним доставили жителя посада Олельку Оникеева и крестьянина Степанко Сумрянина. Степанко подозревался в краже коней в окрестностях Копорья, на шведской территории, а Олелька - в пособничестве, выражающемся в укрывании животных в своём хлеву.
Необходимо было оперативно разрешить дело, потому что пострадавшие зарубежные жители собирались уже устроить самосуд, совершив ответный набег на владения подозреваемых с целью компенсации ущерба. Ни Москве, ни Стокгольму ни к чему было обострение приграничного конфликта, поэтому местным властям было велено не затягивать с разбирательством.
В ходе следствия обвиняемые пытались найти себе оправдание. Владелец укрытия принялся уверять, что, не ведая о происхождении коней, попросту купил их у Степанки. Степанка же твердил, что вместе с двумя псковскими стрельцами занимался конокрадством под Копорьем, при этом в их шайку входил и Олелька, предоставивший им убежище на территории своей усадьбы [9, л.л. 286-300].
Налёты в составе организованной группы также способствовали безопасности самих конокрадов. Ведь действовавший сам по себе злоумышленник подвергался риску быть ограбленными, покалеченным, а то и убитым, оказавшись среди незнакомого ему окружения. Так, крестьянин, похитивший хозяйских коней и перебравшийся на шведскую сторону, был убит тамошними обитателями [4, л.л. 13об-14, 59об.]. Незнакомец неизменно вызывал подозрение, его могли убить по различным поводам [10, л. 2].
Естественно, владельцы лошадей предпринимали всё возможное, чтобы отбиться от организованных конокрадов, отстоять свих животных. Бывало, что такого рода противостояние завершалось увечьями, а то и гибелью участников. О таком развитии событий рассказывает следующий случай.
В 1630 году в Тесово, на русскую приграничную заставу, явились шведские приграничные жители («латыши») с жалобой на своих зарубежных соседей, которые совершили набег на их владения с целью конокрадства, при этом убили двоих «латышей», вступившихся за своё имущество. Началось разбирательство, в недолгом времени были выявлены предполагаемые налётчики. След привёл к русским подданным Прошке Мельничнику и Харке, а также к шведскому подданному «латышу», уроженцу Ингерманландии, Гаврилке Еустратьеву.
По причине того, что в этом случае грабительский налёт привёл к человеческим жертвам, обстоятельства дела стали известны шведскому королю Густаву II Адольфу. Несмотря на свою занятость в дальних военных походах, король распорядился держать его в курсе расследования. На русской стороне понимали серьёзность положения, осознавали нежелание Москвы и Стокгольма обострять отношения из-за приграничной напряжённости, поэтому повели следствие
энергично, напористо. Стремясь вывести себя из-под удара, подозреваемые стали представлять дело в выгодном для своей персоны свете.
Прошка Мельничник возложил вину в организации набега на Филиппа Лугвенева, для которого он строил мельницу. Прошка сообщил, что Филипп раз за разом снаряжал своих дворовых людей за кордон с целью конокрадства. Тем, кто отвечал отказом, хозяин грозил суровыми мерами, вплоть до смертоубийства [11, л.л. 3-5, 10]. Не желая подвергать свою жизнь опасности, Прошка вынужденно бросил работу, потеряв единственный для него источник средств к существованию. Когда Харка, в очередной раз отряжённый Филиппом Лугвеневым за границу для конокрадства, предложил Прошке пойти с ним, тот согласился. По пути к ним пристал Гаврилко. Прошка лично не видел, кто убил шведских подданных, однако видел Харку в крови [11, л.л. 7-8]. В таком свете представил дело Прошка Мельничник.
Гаврилко первоначально заявил, что всего лишь столкнулся с конокрадами на мосту, когда они направлялись восвояси, держа на поводу украденных лошадей. Однако позже, по всей вероятности, под давлением следствия, он стал уверять, что идущие на грабёж Прошка и Харка случайно натолкнулись на него, скрутили как свидетеля, повели с собой, а после всё же отпустили под клятвенное обещание молчать. Гаврилко заявил, что убитых «латышей» не видел, потому что сидел в лесу связанный, а поначалу дал ложные показания из-за плохого владения русским языком [11, л.л. 10, 12]. Так представил дело шведский подданный Гаврилко Еустратьев.
Филипп Лугвенев отрицал роль организатора конокрадства. Нашлось у него и оправдание, почему краденые лошади были обнаружены на его дворе. Филипп заявил, что недавно отпустил своего дворового человека Яшку за рубеж повидаться с живущим там отцом. Вернувшись через неделю, Яшка привёл с собой «буру кобылу», которую ему якобы дал отец [11, л. 13-14]. Пытаясь докопаться до истины, Прошку и Харку пытали. А вот к иностранным подданным эта мера была неприменима, и Гаврилку пытать «не велели, потому что он человек зарубежный» [11, л. 25]. Поначалу Прошка и Харка показания не изменили, однако перед перспективой очередной пытки признались в убийстве «латышей». При этом они обвинили в подстрекательстве к конокрадству того самого «латыша» Гаврилку, указавшего им конкретное селение, где обитали его соплеменники, владевшие лошадьми, о чём они до того не знали («а они до того про тех латышей не ведали»). При этом причину нелегального перехода границы Прошка и Харка указали вполне невинную - якобы они ходили повидать один брата, второй сестру, живших на шведской стороне [11, л. 24].
В проанализированной истории с конокрадами важно заострить внимание на упоминании Яшки, дворового человека Филиппа Лугвенева, который будто бы получил коня от отца, обосновавшегося за границей. Тем, у кого, из-за проведения границы по условиям Столбовского мира, неожиданно появлялся зарубежный родственник, обстоятельства открывали новые перспективы. С одной стороны, если такой приграничный житель промышлял конокрадством, то он получал возможность представить уведённых лошадей, да и нагруженное на них имущество, как собственное наследство или подарки зарубежной родни. С другой стороны, законопослушные наследники могли встретить на своём пути различные правовые препоны.
Также не пропустим уверения Прошки и Харки, что они оказались за границей с целью повидать своих зарубежных родственников. Действительно, внезапное разделение больших семей линией границы не уменьшило их естественного стремления общаться. Однако такие контакты отныне становились трансграничными, что усиливало давление на границу, осложняло обстановку в приграничье [12, с. 236].
Ситуация с использованием конокрадами родственных связей с зарубежными жителями была противоречивой, и она отражена в следующей истории. В 1623 году Индрик Монсон, комендант шведской приграничной крепости Корела, сообщил новгородскому воеводе, что территория подотчётного ему шведского приграничья подверглась налёту ватаги во главе с неким Алёшкой Тонконогим. Следствие выявило троих крестьян, обитавших на русской стороне, знакомцев Алёшки. В ходе допросов они, разумеется, выдвинули собственную версию событий. Они сообщили, что у Тонконогого за границей остался отец, именем Афанасий, скончавшийся в 1622 году. Тогда сын отправился на шведскую территорию за получением наследства к отцовскому душеприказчику крестьянину Пимену. Требовалось перегнать небольшое стадо -двух коров, быка, мерина, а также перевести имущество, для чего наследник и привлёк их, своих
приятелей. Чуть погодя Алёшка вновь, уже в одиночку, ходил к Пимену и переправил через рубеж оставшееся наследственное имущество - корову и лошадь [13, л. 1; 14, л.л. 1-2]. Таков был рассказ троих обвиняемых. Из этого повествования выходило, что никаким конокрадством они не занимались, никого не грабили.
Несмотря на это оправдание, можно выдвинуть предположение, что обвиняемые всё же промышляли конокрадством в приграничных землях, а открывшееся наследство служило им лишь прикрытием.
Обнаружить конокрадов в массе местного населения было весьма затруднительно. Здесь на руку преступникам была круговая порука, взаимозависимость соседей. Помимо этого, сообщать властям о конокрадах было небезопасно - они могли жестоко отомстить. В документах лишь однажды удалось найти упоминание о согласии взаимодействовать с властями в деле выявления конокрадов со стороны человека, который в этом деле не был пострадавшей стороной. В поисках конокрадов, совершивших набег на шведскую приграничную деревню, на русской стороне власти вышли на местного жителя, который обмолвился, что знает, где кони, но сказать опасается. Свидетель решился лишь указать примерное направление поисков, которые ни к чему не привели. Когда власти вновь обратились к этому местному обитателю за уточнениями, тот категорически отказался конкретизировать информацию [4, л.л. 13об-14об.]. Думается, свидетель осознавал угрозу, которая исходила от конокрадов. Как только представители власти с вооружённым отрядом покинут место событий, он останется с преступниками один на один, и никто не заступится за него.
По свидетельству источников, организованные конокрады обыкновенно не останавливались перед жёсткими мерами [3, л.л. 6, 14об.] К примеру, когда некий шведский подданный по имени Крестилко привёл под Новгород «немецкую лошадь серу», тамошний сын боярский Обросим Степанов сын Кузминский задумал доложить о конокраде местным властям. Однако Крестилко укрылся за границей. Там, объединившись со своими родичами-грабителями, а также с другими лихими людьми, он вошёл в состав местной шайки. Вооружившись пищалями и бердышами, подельники неоднократно приходили мстить. В итоге бандиты разорили и выжгли дом Обросима, дома его крестьян, предали огню хлебные житницы и другие запасы. Мстители стремились поймать и убить обидчика. К счастью, добраться до него им не удалось. Однако, лишённое зерновых запасов для предстоящего сева, ослабленное пожарами и грабежами, хозяйство сына боярского пришло в полный упадок. Видя это, приграничные крестьяне со шведской стороны быстро освоили оставшуюся без защиты территорию, собрали и увезли всю траву с покосов, лишив скот Обросима прокорма на зиму [8, л.л. 125-127].
Таким образом, новая русско-шведская граница, установленная по условиям Столбовского мирного договора, заставила местных жителей, насильственно разделённых пограничной чертой, наладить трансграничное взаимодействие, часто нелегальное. Разумеется, этому способствовало то обстоятельство, что отрезанные друг от друга границей люди по большей части говорили на одном языке [15, с. 98]. Среди преступлений на приграничной территории значительное место занимало конокрадство, заметно обострявшее взаимоотношения стран-соседей. Лошадь была важнейшим сухопутным транспортным средством, ценным имуществом, к тому же самоходным, способным перемещать другие ценности. При этом наличие родственников, друзей и знакомых за рубежом помогало конокрадам уходить от ответственности или, как минимум, хотя бы временно запутывать следствие. Поскольку ценность лошади для небогатых крестьянских хозяйств была абсолютна, попытки сохранить, защитить это имущество нередко приводили к трагическому финалу - увечьями или даже гибели людей. Случаи конокрадства с летальным исходом фокусировали на себе внимание приграничных властей стран-соседей, а подчас вызывали беспокойство в столицах, грозя серьёзно поколебать мирные в целом отношения Москвы и Стокгольма, занятых активной внешней политикой.
Литература и источники
1. Чепель А.И. Диалог через границу: русско-шведская борьба за подданных после заключения Столбовского мира // Диалог со временем. - 2009. - № 29. - С. 147-162.
2. Селин А.А. Русско-шведская граница (1617-1700 гг.). Формирование, функционирование, наследие: исторические очерки. - СПб., 2016.
3. Российский государственный архив древних актов (РГАДА). Ф.96. Оп.1. Реестр 1. Д. 44.
4. Научно-исследовательский архив Санкт-Петербургского института истории Российской академии наук (НИА СПбИИ РАН). Колл. 2. Оп. 1. Д. 28.
5. Баданов В.Г., Кораблёв Н.А., Жуков А.Ю. История экономики Карелии. Кн. 1 : Экономика Карелии со времени вхождения края в состав единого Русского государства до Февральской революции, конец XV - нач. XX вв. - Петрозаводск, 2005.
6. НИА СПбИИ РАН. Ф. 109. Он. 1. Д. 181.
7. НИА СПбИИ РАН. Ф. 109. Он. 1. Д. S7S.
8. РГАДА. Ф. 96. Он. 1. Реестр 2. 1617 г. Д. 1S.
9. РГАДА. Ф. 96. Он. 1. Реестр 2. 1624 г. Д. 1.
10. НИА СПбИИ РАН. Ф. 109. Он. 1. Д. 803.
11. РГАДА. Ф. 96. Он. 1. Реестр 2. 1630 г. Д. 1.
12. Чепель А.И. «Был без нроезжей и хотел своих детей навестить»: проблема разделения семей в шведско-русском приграничье носле Столбовского мира // Диалог со временем. - 2011. - № 35. - С. 231-244.
13. НИА СПбИИ РАН. Ф. 109. Он. 1. Д. 44.
14. НИА СПбИИ РАН. Ф. 109. Он. 1. Д. SS.
15. Евграфова И.В., Пантелеева Е.В., Чепель А.И. Коммуникативные проблемы в русско-шведском приграничье носле Столбовского мира // Клио. - 2022. - № 11(191). - С. 96-102.
References and Sources
1. Chepel' A.I. Dialog cherez granicu: russko-shvedskaya bor'ba za poddannyh posle zaklyucheniya Stolbovskogo mira // Dialog so vremenem. - 2009. - № 29. - S. 147-1б2.
2. Selin A.A. Russko-shvedskaya granica (1617-1700 gg.). Formirovanie, fonkcionirovanie, nasledie: istoricheskie ocherki. - SPb., 201б.
3. Rossijskij gosudarstvennyj arhiv drevnih aktov (RGADA). F.96. Op.1. Reestr 1. D. 44.
4. Nauchno-issledovatel'skij arhiv Sankt-Peterburgskogo instituta istorii Rossijskoj akademii nauk (NIA SPbII RAN). Koll. 2. Op. 1. D. 28.
5. Badanov V.G., Korablyov N.A., Zhukov A.Yu. Istoriya ekonomiki Karelii. Kn. 1: Ekonomika Karelii so vremeni vhozhdeniya kraya v sostav edinogo Russkogo gosudarstva do Fevral'skoj revolyucii, konec XV - nach. XX vv. - Petrozavodsk, 2005.
6. NIA SPbII RAN. F. 109. Op. 1. D. 181.
7. NIA SPbII RAN. F. 109. Op. 1. D. 575.
8. RGADA. F. 96. Op. 1. Reestr 2. 1617 g. D. 15.
9. RGADA. F. 96. Op. 1. Reestr 2. 1624 g. D. 1.
10. NIA SPbII RAN. F. 109. Op. 1. D. 803.
11. RGADA. F. 96. Op. 1. Reestr 2. 1630 g. D. 1.
12. Chepel' A.I. «Byl bez proezzhej i hotel svoih detej navestit'»: problema razdeleniya semej v shvedsko-russkom prigranich'e posle Stolbovskogo mira // Dialog so vremenem. - 2011. - № 35. - S. 231-244.
13. NIA SPbII RAN. F. 109. Op. 1. D. 44.
14. NIA SPbII RAN. F. 109. Op. 1. D. SS.
15. Evgrafova I.V., Panteleeva E.V., Chepel' A.I. Kommunikativnye problemy v russko-shvedskom prigranich'e posle Stolbovskogo mira // Klio. -2022. - № 11(191). - S. 96-102.
ЧЕПЕЛЬ АЛЕКСАНДР ИВАНОВИЧ - кандидат исторических наук, доцент, заведующий кафедрой истории и культурологии, Санкт-Петербургский государственный морской технический университет (achepel@mail.ru). ЗАМЯТИНА НАТАЛИЯ АЛЕКСАНДРОВНА - студентка факультета цифровых промышленных технологий, Санкт-Петербургский государственный морской технический университет (history@smtu.ru).
CHEPEL, ALEKSANDR I. - PhD in History, Associate Professor, Head of the Department of History and Cultural Studies, St. Petersburg State Maritime Technical University (achepel@mail.ru).
ZAMYATINA, NATALIYA A. - student of the Faculty of Digital Industrial Technologies, St. Petersburg State Maritime Technical University (history@smtu.ru).
УДК 94(477.75):72.012«18/20» DOI: 10.24412/2308-264X-2023-5-16-22
ОСМАНОВ Э.Э.
ОТДЕЛЬНЫЕ АСПЕКТЫ РАЗВИТИЯ КВАРТАЛА ХАН-ДЖАМИ В БАХЧИСАРАЕ
В XVII-XIX ВВ.
Ключевые слова: Бахчисарай, планировка города, кварталы, культовые постройки, жилые сооружения, арендные соглашения, кофейни и трактирные заведения.
В статье, на основе анализа сведений из кадиаскерских тетрадей, архивных материалов и уже опубликованных источников, рассматриваются отдельные аспекты хозяйственного и общественного развития одного из ключевых кварталов города Бахчисарай. Целью статьи является рассмотрение истории культовых, общественных сооружений, а также хозяйственной жизни жителей указанного квартала в XVII-XIX вв. Показано, что центром кварталов в мусульманском городе традиционно являлись мечети. В Бахчисарае на протяжении XVII-XIX вв. их количество варьировалось, однако маале Хан-Джами фигурировало во всех списках. В заключении автор приходит к выводу что маале Xан-Джами, сформировавшийся в эпоху Крымского ханства, достаточно эффективно функционировал в конце XVIII-XIX в.
OSMANOV, EE.
SOME ISSUES OF DEVELOPMENT OF THE KHAN-JAMI DISTRICT OF BAKHCHISARAY
IN THE 17th-19th CENTURIES
Keywords: Bakhchisaray, city planning, districts, religious buildings, residential buildings, lease agreements, coffee shops and tavern establishments.
The article, based on the analysis of information from Kadiasker notebooks, archival materials and already published sources, examines certain aspects of the economic and social development of one of the key quarters of the city of Bakhchisaray. The purpose of the article is to consider the history of religious and public buildings, as well as the economic life of the inhabitants of the specified quarter
1б
