CC BY
37
мимики, жестов, интонации, тона, громкости, невербального и вербального контекста. Непроизводные междометия как в русском, так и в осетинском языке содержат необыганые звуки и звукосочетания, что значительно осложняет их графическую репрезентацию и словарное представление. Особенно интересен фонетический состав неартикулируемых междометий, часто используемых в устной речи, но в современном языкознании эти интеръективиз-мы не имеют однозначной трактовки и требуют более глубокого изучения для всестороннего лингвистического описания.
Литература
1. Балли Ш. Французская стилистика / Ш. Бал-ли. М., 1961.
2. Виноградов В.В. Русский язык. Грамматическое учение о слове / В.В. Виноградов. М. -Л.: Учпедгиз, 1947.
3. Вандриес Ж. Язык. Лингвистическое введение в историю / Ж. Вандриес. М., 1937.
4. Гак В.Г. Теоретическая грамматика французского языка: морфология / В.Г. Гак. М.: Высш. шк., 1979.
5. Добрушина Н.Р. Семантика междометий в реактивных репликах / Н.Р. Добрушина // Вестн. Моск. ун-та. Сер.: Филологические науки. 1998. № 2.
6. Карцевский С.О. Введение в изучение междометий / С.О. Карцевский // Вопр. языкознания. 1984. №6.
7. Кудрявцева Л.И. Язык и диалект: ти1-Шт, поп тиНа: учеб.-метод. пособие с русско-осетинским и осетинско-русским словарем-минимумом диалектологических терминов / Л.И. Кудрявцева, З.Ш. Джелиева, Л.Б. Гацалова. Владикавказ: Изд-во СОИГСИ, 2007.
8. Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990.
About the phonetic and graphic characteristic of interjections
The peculiarities of sound composition ofprimary interjections of Russian and Ossetian are shown on the basis of their comparative analysis.
The specific of sound system of interjections is the reason for variability displayed in writing.
It makes difficult its graphic representation and dictionary defining.
Key words: interjection, phonetic characteristic, sound composition, graphic representation.
Л.И. ЗУБКОВА (Воронеж)
КОННОТАЦИЯ ДИАЛЕКТНОСТИ У АНТРОПОНИМОВ И ЕЕ НАЦИОНАЛЬНОКУЛЬТУРНОЕ СВОЕОБРАЗИЕ (по произведениям писателей-«деревенщиков»)
Вычленяются антропонимические диалектизмы на фонетическом, акцентуационном, лексическом и собственно образовательном уровнях. Показывается, что коннотация диалектности русских антропонимов характеризуется стилистической сниженностью, национально-культурной и территориальной обусловленностью и находится в оппозиции к коннотации документальной формы имени при обозначении потенциально тождественного референта.
Ёё^^аайа пёТаа: коннотация, диалектность, словообразование, национально-культурная специфика.
Анализ используемых в обществе на определенном историческом отрезке имен, как показал обзор работ по антропонимике, может осуществляться на базе официальных документов либо художественных произведений. В данной работе мы исходим из признания того, что литературная ономастика опирается на общенародную ономастику в творчестве писателей-реали-стов, что неоднократно подчеркивалось исследователями. «Писатель не может абстрагироваться от реальной ономастики, от действующих в языке ономастических норм даже в том случае, если сознательно к этому стремится. Поэтому литературную (поэтическую) ономастику можно определить как субъективное отражение объективного, как осуществляемую писателем “игру” общеязыковыми ономастическими нормами» [2: 34].
Материалом для исследования послужили произведения Ф. Абрамова, В. Астафьева, В. Распутина и В. Шукшина, которых часто относят к когорте писателей-«деревенщиков». Их творчество неразрывно связано с изображением простого русского деревенского быта, его традициями, в том числе традициями именования и речевого этикета, оно обращает нас к не-
© Зубкова Л.И., 2009
зыблемым национальным основам. «Русская деревенская проза - не только литературный, но и социально-исторический, психологический, этический, эстетический и национально-культурный феномен», - отмечает Т.В. Саськова [3: 100]. Даже если герои этих произведений живут в городе, они не утрачивают связей с деревней, где остались их родители или родственники, откуда они сами родом. В массе своей это крестьяне или рабочие, владеющие просторечием и разговорной формой русского языка.
Имена героев романов, повестей, рассказов у данных писателей-реалистов взяты из реальной жизни, входят в антропони-мическую систему русского языка, отражая и территориально-диалектные формы личных имен собственных. Описывая события, происходящие в различных регионах страны, писатели используют диалектные антропонимы, характерные для данной местности, для создания реалистической картины речевого поведения героев.
У диалектных антропонимов мы выделяем коннотацию диалектности, дополнительного компонента значения в передаче стилистических, эмоциональных, экспрессивных, оценочных характеристик, обусловленных национальной культурой и говорами определенной местности. Рассмотрим проявление коннотации диалектных антропонимов более подробно.
Внутри каждой диалектной антропо-нимической системы различаются образования общенародные и локальные. Так, В. Астафьев и В. Распутин, описытающие быт сибирских деревень и городов, отразили следующие формы:
Акульша (от Акулина): - Да чего уж там! - махнула бабушка рукой. - Кто старое помянет... Лидиньку не воротить. Акульша-то, огонек лампадный, тоже погасла, - пояснили они отцу... (В. Астафьев. Бурундук на кресте);
Воктябриночка (от Октябрина): - Немцы Воктябриночку в Эмму переименовали, бо им трудно, а може, и не хотелось выговаривать революционнэ имья (В. Астафьев. Веселый солдат);
Егорша (от Егор): - Я говорю: «У тебя ноги ходят, ты сходи к Егорше, он в эти газетки тоже смотрит, моить слыхал». Она пошла. Дак от Егорши рази че путное добьешься?(В. Распутин. Последний срок).
Это также: Кольча (от Николай) (В. Астафьев. Гуси в полынье); Коляня (от Нико-
лай) (В. Распутин. Прощание с Матерой); Кланя (от Клавдия) (В. Астафьев. Где-то гремит война); Митяй (от Дмитрий) (В. Распутин. Век живи - век люби); Настёна (от Анастасия) (В. Распутин. Живи и помни); Пётра (от Пётр) (В. Астафьев. Бурундук на кресте); Петра (от Пётр) (В. Астафьев. Гори, гори ясно); Таньчо-ра (от Татьяна) (В. Распутин. Последний срок); Тимша (от Тимофей) (В. Астафьев. Бабушкин праздник).
Ф. Абрамов употребляет в речи персонажей диалектные формы имени, в которых конечный гласный звук [а] заменяется на [о], что характерно для окающего диалекта, например: - Нехорошо, нехорошо, Валерий Гордеевич, - поддержала ее Маланья. - Не та мать, которая родила, а та, которая вспоила да вскормила. А ты ведь, Валерушко, к Катерине-то начал бегать, как ножками заперебирал (Бабилей). Это также Васильюшко, Евсейко, Егоруш-ко, Ефимко, Иванушко, Максимко, Михайло, Михайлушко, Михейко, Овлейко, Паисьюшко, Трофимушко (Пряслины), Гаврило (Михей и Иринья), Данило (Чистая книга). В именах Гаврило, Данило и Михайло произошла передвижка ударения на предшествующий слог (ср.: Гавриил, Даниил, Михаил). Диалектные формы имени стилистически маркированы и несут информацию о стилистически сниженном регистре общения, ориентированы на определенную функциональную сферу. Эти формы являются также дополнительным средством раскрытия образов.
Коннотация диалектности лабильна. В процессе употребления в народной речи территориально ограниченные имена могут переходить из разряда диалектного имени в разряд народного (например, Олена) или разговорного (например, Овдей, Огафья, Окулина и др.), передавая, соответственно, коннотации народности и разговорности.
Диалектная форма имени на -о употребляется также с отчеством: Из темноты вынырнула мокрая голова запыхавшегося Малышни: - Анна Гавриловна! Михайло Иванович! Новости-то какие! (Ф. Абрамов. Пряслины). Черты «окающего» говора на Севере проявляются и в замене начального звука [а] на [о] в таких личных именах собственных, как Овдя, Овдюха, Овдей-ко, Оганя, Огнейка, Огния, Огнея, Огня, Оксинья, Окся, Окуля, Олександрушко, Олексей, Олекса, Олена, Оленушка, Оле-
ша, Онаний, Ондреюшка, Онисья. Особенности северно-русских говоров распространяются и на отчества, например: Олександрович, Олексеевна: - Нехорошо, нехорошо, Федор Олександрович. Мы люди темные, неученые, а ты ведь все ходы-выходы знаешь... (Ф. Абрамов. Старухи); - Та со-плюха-то - Полька Олексеевны - вся-то с рукавицу, двести шестьдесят рубликов огребла. За месяц!- За месяц?- ахнули в один голос старухи (Ф. Абрамов. Старухи).
В произведениях Ф. Абрамова отмечаются также следующие диалектные имена: Власик от Влас, Микша от Михаил («Поездка в прошлое»); Егорша от Егор («Пряслины»); Ефтя от Ефим («Чистая книга»); Лукаша от Лука («Михей и Ири-нья»); Пека от Пётр («Алька»); Палага от Пелагея («Пелагея»); Петуня от Пётр («Вокруг да около»).
У В. Шукшина, герои произведений которого живут и работают на Алтае, встречаются имена Васёка, Егорша, Митьша, Пётра: Его звали - Васёка. Васёка имел: двадцать четыре года от роду, один восемьдесят пять рост, большой утиный нос... и невозможный характер («Стенька Разин»); - Чего загрустил, Егорша? - спросила Люба («Калина красная»); - Теперь другой край: ты Митьшу-то Стебунова знаешь ведь? («Наказ»); - Пошли, Пётра. Ветер подымается. К ночи большой будет: с севера повернул. - Петька, не вынимая рук из карманов, двинулся дальше («Демагоги»).
Диалектная маркированность выделенных форм обусловлена их узуальностью в рамках определенной территории. Коннотация диалектности в таких случаях несет дополнительную информацию о территориальной принадлежности коммуникантов. Наличие одних и тех же диалектных форм личных имен собственных (например, Егорша, Пётра) в различных регионах подчеркивает их интердиалектный характер.
Антропонимические диалектизмы, как показал анализ, вычленяются на разных уровнях: фонетическом (ср.: Максимка -Максимко), акцентуационном (Пётра -Петр’а); собственно формообразовательном (Коля - Коляня - Кольча). Эти диалектные формы существуют в живой речи наряду с книжной формой, сохраненной церковью. У В. Астафьева, например, есть персонаж по имени Михайло Илларионович Зырянов, которого также называют Михайла: ... бабушка по-за глаза хвалила Зы-
рянова: «Михайла - добытчик. Мимо дома копейку не пронесет» («Заберега»).
Анализ показал, что диалектные имена - это формы документальных имен, подвергшиеся изменениям под влиянием местных говоров, и поэтому они несут не только территориальную окраску, но и характеризуются национально -культурной спецификой, т. к. обозначают носителей русского языжа и культуры. В качестве примера приведем отрывок из повести В. Распутина «Последний срок»: - Таньчора, - с мольбой выговорила старуха. - Они (дети. -З.Л.) переглянулись, вспоминая, что мать звала так Татьяну, и враз ответили: - Еще не приехала.
Диалектные антропонимы возникли на базе языковой системы, используют общенародные словообразовательные средства, но средства эти в разных говорах получают свое функциональное наполнение, различаются продуктивностью (например, окончание мужских имен на -а/-я типа Пека, Ефтя и на -о типа Иванушко). В диалектной речи, по мнению В. И. Супруна, «стираются или ослабляются отличительные особенности ономастической морфологии, выявленные в литературном языке» [4: 193], что полностью согласуется с нашим исследованием прежде всего в том, что диалектные формы мужских имен пополняются за счет образований с окончанием на -а, тогда как в литературном языже на протяжении всей истории формирования русской антропонимической системы такие формы исчезали. Следовательно, коннотация диалектности есть и речевой, и языковой феномен. Она проявляется в процессе функционирования диалектного имени в речи и закрепляется в говорах.
В стилистическом отношении диалектные формы не равноценны. Так, имена Егорша, Митьша, Микша являются обычными для повседневного обращения вне возрастных ограничений. Носители имен при этом могут осознавать их стилистическую сниженность, что показано в следующем отрывке: - Дядя Митяй, вам, наверно, три рубля надо. Я могу дать, у меня есть. - Митяй, всматриваясь в Саню возрождающимся взглядом, пуще прежнего поморщился и ответствовал: - Ты корову теткой не зовешь?- Зачем?- То-то и оно... зачем?.. Митяй - кличка, как у быка. Кто ж кличку дядькает ? Зови, как все, Митяй, чего там... Не подавлюсь. - А вообще-то как тебя зовут? ... - Митяй! Так и зовут.
Хошь - спроси у моей мамаши, она умерла сто лет назад (В. Распутин. Век живи -век люби).
Суффиксальные формы диалектного имени по своим стилистическим функциям аналогичны суффиксальным формам, производным от документального имени, и способны передавать широкий диапазон оттенков от фамильярности и пренебрежительности до ласкательности и дружелюбности, тем не менее, всем выделенным формам свойственна коннотация диалектности. Любое отклонение от документального имени с нормированным произношением, фонемными и морфемными сочетаниями воспринимается как дополнительная информация о коммуникантах и ситуации общения. Е. М. Верещагин и В. Г. Костомаров подчеркивают важность учета отклонений от принятых в языковой общности норм: «Даже при условии незатруднительного протекания коммуникации (рациональной, «вещественной») звуковая форма речи в этом случае оказывается весьма информативной: она говорит о человеке (его территориально-диалектной принадлежности или социальном происхождении, образовании, профессии и т. п.) или о характере текста, который он произносит (времени написания, принадлежности к определенному стилю, назначении и т. д.) [1: 147].
Диалектные формы характеризуются общим этимологическим значением, сигнификативной общностью и потенциальной референтной тождественностью по отношению к производному документальному имени. В деривационной цепочке имен Алексей - Олексей - Олекса или Дмитрий - Митяй - Митьша, Пётр - Пётра - Петра, референциально тождественных потенциально, коннотацию документальности, нормативности несут формы Алексей, Дмитрий, Пётр, остальные приобретают коннотации стилистической сни-женности, территориальной ограниченности, находящиеся в оппозиции к коннотации документальности, общепринятой носителями языка ассоциации, на уровне как языка, так и речи. Коннотативное значение диалектных антропонимов также национально окрашено, т. к. оно производно от коннотативного значения исходной документальной формы русского имени.
Таким образом, можно признать, что коннотации диалектности свойственна функция стилистического, локально-тер-
риториального и национально-культурного дифференцирования. Диалектные формы имени жестко связаны с узуальностью. Коннотация диалектности рассматривается нами как тип антропонимической коннотации, выделенный у диалектного имени, который находится в прямой зависимости от распространения имени на определенной территории и освоения его языком. Диалектная коннотация возникает в результате интерпретативной деятельности носителя диалекта посредством соотнесения национально-образного осмысления документальной формы имени под влиянием фонетико-морфологического своеобразия говоров для номинации одного и того же референта. Наличие диалектных форм имен показывает, что, как и в языке в целом, в системе личных имен собственных происходят постоянные изменения и пополняется антропонимический фонд за счет диалектных антропонимов, имеющих в качестве производящей основы документальное имя.
Литература
1. Верещагин Е.М. Язык и культура. Линг-вострановедение в преподавании русского языка как иностранного / Е.М. Верещагин, В. Г. Костомаров. М.: Рус. яз. 1990, 246 с.
2. Карпенко А. Ю. Имя собственное в художественной литературе / А. Ю. Карпенко // Фи-лол. науки. 1986. № 4. С. 34 - 40.
3. Саськова Т. В. Нация и менталитет: феномен деревенской прозы XX века / Т. В. Саськова, А.Ю. Большакова // Филол. науки. 2001. № 3. С. 100 - 103.
4. Супрун В.И. Диалектная ономастика в художественном тексте / В.И. Супрун // Материалы юбилейной конференции, посвященной 60-летию филологического факультета ВГУ. Вып.1: Языкознание. Воронеж: Изд-во Воронеж. гос. ун-та, 2002.
The connotation of dialectality and its national and cultural originality (on the works of the writers-«derevenshchikov»)
There are distinguished antroponymic dialecticisms in the phonetic, accent, lexis and forming levels.
It is shown that the connotation of dialectality of Russian antroponyms is characterized by stylistic reducing, national, cultural and territorial conditions and it is in opposition to the connotation of documental form of the name when indicating potentially identical referent.
Key words: connotation, dialectality, word forming, national and cultural specific.
lOO
