CC BY
126
DOI 10.24411/2227-7315-2020-10128 УДК 340.132.626
А.И. Переплетчикова
КОНКРЕТИЗАЦИЯ И ТОЛКОВАНИЕ НОРМ РОССИЙСКОГО ПРАВА: СООТНОШЕНИЕ И ВЗАИМОСВЯЗЬ
Введение: в настоящее время среди исследователей отсутствует единое мнение по поводу соотношения конкретизации и толкования правовых норм, а также ученые задаются вопросом, в чем состоит различие между ними. Тем не менее важно найти ответ на данный вопрос, поскольку действенное регулирование нормами права общественных отношений невозможно без толкования и конкретизации юридических предписаний. Цель: раскрытие одного из аспектов соотношения конкретизации и толкования норм российского права — различий между ними. Методологическая основа: применялись всеобщие, общенаучные, частнонаучные, частноправовые методы, такие как индукция, сравнение, описание, объяснение. Результаты: рассмотрено соотношение конкретизации и толкования юридических предписаний. Выводы: различия между конкретизацией и толкованием правовых норм выявляются по следующим критериям: привнесение нового в содержание нормы благодаря конкретизации или толкованию; изменение круга общественных отношений, подпадающих под конкретизируемую либо толкуемую норму; задачи и функции толкования и конкретизации в правовом регулировании; логические операции, применяющиеся при осуществлении указанных процессов; механизм реализации конкретизации и толкования.
Ключевые слова: конкретизация юридических норм, толкование правовых предписаний, конкретизационные нормы, толкующие положения, уяснение предписания, разъяснение нормы.
A.I. Perepletchikova
CONCRETIZATION AND INTERPRETATION OF THE NORMS OF RUSSIAN LAW: RELATIONSHIP AND INTERDEPENDENCE
Background: at present, there is no consensus among researchers about the relationship between concretization and interpretation of legal norms, and scientists are also asking themselves what the difference is between them. Nevertheless, it is important to find an answer to this question, since effective regulation of public relations by the norms of law is impossible without the interpretation and specification of legal prescriptions. Objective: to disclose one of the aspects of the ratio of concretization and interpretation of the norms of Russian law — the differences between them. Methodology: universal, general scientific, private law methods were used, such as induction, comparison, description, explanation. Results: the ratio of concretization and interpretation of legal prescriptions is considered. Conclusions: the author of the article argues that differences between the concretization and interpretation of legal norms are identified according to the following criteria: introducing new into the content of the norm through concretization or interpretation; changing the range of social relations that fall under the concretized or interpreted norm; tasks and
© Переплетчикова Анастасия Игоревна, 2020
Аспирант кафедры теории государства и права (Саратовская государственная юридическая академия) © Perepletchikova Anastasiya Igorevna, 2020
Potgraduate, Theory of state and law department (Saratov State Law Academy) 71
functions of interpretation and concretization in legal regulation; logical operations used in the implementation of these processes; mechanism for the implementation of concretiza-tion and interpretation.
Key-words: concretization of legal norms, interpretation of legal norms, concretizing norms, interpreting statements, clarification of the norm, explanation of the norm.
Конкретизация и толкование являются значимыми компонентами эффективного правового регулирования, в котором они существуют не изолированно, а имеют определенную связь друг с другом. Однако по поводу их соотношения среди ученых нет единого мнения. Как отмечается в литературе, конкретизация и толкование обладают определенным своеобразием, сложным характером соотношения и влияния друг на друга, и кроме того, разной степенью проявления творческого начала при реализации их судебным органом [1, с. 55]. В этой связи важно определить то, как именно они соотносятся друг с другом. Нельзя не обратить внимания на наличие общих черт между рассматриваемыми явлениями. Так, Г.Г. Шмелева отмечает, что конкретизация и толкование имеют общий объект, они объективно необходимы для эффективного правового опосредования, осуществляются уполномоченными органами, способны служить предпосылками единообразной реализации юридических норм, их итоги закрепляются в определенной форме и др. [2, с. 58-59] Тем не менее, сходство не единственный аспект соотношения указанных понятий. Для них характерны в т.ч. и различия, которые будут рассмотрены в рамках данной статьи.
Представляется, что различия между конкретизацией и толкованием правовых норм состоят в том, что:
1) благодаря конкретизации в содержание исходных норм добавляется новый элемент. Для толкования не характерно привнесение новизны в содержание толкуемых предписаний;
2) подпадающий под конкретизационную норму круг общественных отношений становится более узким, чем тот, который подпадал под исходное установление. В случае с толкованием он остается неизменным;
3) они имеют разные задачи и функции в правовом регулировании [2, с. 61];
4) существуют определенные различия при осуществлении логических операций, характерных для конкретизации и толкования [2, с. 61];
5) имеет место неодинаковый механизм реализации каждого из этих процессов.
Конкретизация предполагает расширение содержания конкретизируемой нормы за счет добавления новых признаков. Н.Н. Вопленко считает, что при осуществлении толкования возникает необходимость в логическом продолжении развития суждений законодателя, которые сформулированы в нормативном акте [3, с. 32]. В.Н. Карташов полагает, что логическое развитие является методом конкретизации принципов и создания определенного правила для решения не-регламентированной правом ситуации, при толковании же оно используется, но крайне редко [4, с. 40-41]. В этой связи представляется важным определить границы упомянутого развития. Когда дается толкование предписания, новизна не привносится, поскольку смысл прямо вытекает, если не из самого толкуемого установления, то из содержания других норм. Благодаря интерпретации лишь оформляется текстуально то, что подразумевалось законодателем. Каким образом
необходимо определять то, что имел в виду субъект законотворчества? Думается, посредством логического выведения. Так, согласно ч. 1 п. 16 Постановления Пленума ВАС РФ от 22 октября 1997 г. № 18 «О некоторых вопросах, связанных с применением Положений Гражданского кодекса Российской Федерации о договоре поставки» покупатель обязуется оплачивать полученные товары в срок, который предусмотрен договором поставки либо установлен законом и иными правовыми актами, а при его отсутствии непосредственно до или после получения товаров1. В положении содержится ссылка на п. 1 ст. 486 ГК РФ. В упомянутой норме, в свою очередь, говорится об обязанности покупателя оплатить товар непосредственно до либо после передачи ему продавцом товара, если иное не предусмотрено ГК РФ, иным законом, другими правовыми актами либо договором купли-продажи и не вытекает из существа обязательства2! На первый взгляд кажется, что приведенные положения дублируют друг друга. Однако это не так. Приведенное Постановление было издано с целью обеспечения единого применения законодательства при разрешении арбитражными судами споров по договорам поставки3! Статья 486 ГК РФ содержится в общих положениях ГК РФ о купле-продаже. Следует заметить, что не все общие положения о купле-продаже применимы к поставке. Так, согласно п. 5 ст. 454 ГК РФ к отдельным видам договора купли-продажи, например к розничной купле-продаже, поставке товаров, контрактации, энергоснабжению и некоторым другим видам, общие положения о купле-продаже применяются, если иное не предусмотрено правилами ГК РФ об этих видах договоров4! Соответственно ч. 1 п. 16 Постановления Пленума ВАС РФ от 22 октября 1997 г. № 18 одновременно напоминает о применимости в некоторых случаях общих положений о купле-продаже к норме о поставке, касающейся срока оплаты товара, и соединяет указанные предписания друг с другом. Однако такая связь прослеживается благодаря логическому выводу из норм ст. 486 и 454 ГК РФ. Ничего нового благодаря толкованию указанных норм, результат которого отражен в ч. 1 п. 16 Постановления Пленума ВАС РФ от 22 октября 1997 г. № 18 «О некоторых вопросах, связанных с применением Положений Гражданского кодекса Российской Федерации о договоре поставки», не было привнесено.
Еще одним отличием конкретизации от толкования является область социальных отношений, на которые распространяется конкретизационное либо толкующее положение. При толковании она остается прежней. Так, в приведенном ранее примере положение ч. 1 п. 16 Постановления Пленума ВАС РФ от 22 октября 1997 г. № 18 не добавляет новые элементы в содержание нормы п. 1 ст. 486 ГК РФ. Подпадающий же под конкретизационное предписание круг общественных отношений становится более узким по сравнению с тем, который был
1 См.: Постановление Пленума Высшего Арбитражного суда РФ от 22 октября 1997 г. № 18 ) «О некоторых вопросах, связанных с применением Положений Гражданского кодекса Россий- 2 ской Федерации о договоре поставки» // Российская юстиция. 1998. № 4. 8
2 См.: Гражданский кодекс Российской Федерации (часть вторая) от 26 января 1996 г. № 14- ° ФЗ (в ред. от 27 декабря 2019 г.) // Собр. законодательства Рос. Федерации. 1996. № 5, ст. 410;
2019. № 52, ч. I, ст. 7807.
3 См.: Постановление Пленума Высшего Арбитражного суда РФ от 22 октября 1997 г. № 18 «О некоторых вопросах, связанных с применением Положений Гражданского кодекса Российской Федерации о договоре поставки» // Российская юстиция. 1998. № 4.
4 См.: Гражданский кодекс Российской Федерации (часть вторая) от 26 января 1996 г. № 14-ФЗ (в ред. от 27 декабря 2019 г.) // Собр. законодательства Рос. Федерации. 1996. № 5, ст. 410;
2019. № 52, ч. I, ст. 7807. 73
охвачен общим установлением. Так, согласно ч. 2 ст. 39 Федерального закона от 3 августа 2018 г. № 289-ФЗ «О таможенном регулировании в Российской Федерации и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» таможенные сборы за таможенное сопровождение, таможенные сборы за хранение исчисляются таможенными органами. В соответствии с ч. 2 ст. 40 упомянутого федерального закона с целью исчисления сумм таможенных сборов за таможенное сопровождение применяются ставки, которые действуют на день регистрации транзитной декларации таможенным органом или на день принятия таможенным органом решения о применении таможенного сопровождения в случае, указанном в подп. 2 п. 4 ст. 343 Таможенного кодекса Евразийского экономического союза5. Согласно Постановлению Правительства России от 11 сентября 2018 г. № 1082 «О ставках и базе для исчисления таможенных сборов за таможенное сопровождение и хранение» Правительством установлены ставки и база, в том числе для исчисления таможенных сборов за осуществление таможенного сопровождения каждого автотранспортного средства и каждой единицы железнодорожного подвижного состава на расстояние: до 50 км включительно — 2000 руб.; от 51 до 100 км включительно — 3000 руб.; от 101 до 200 км включительно — 4000 руб.;
свыше 200 км — 1000 руб. за каждые 100 км пути, но не менее 6000 руб.; за осуществление таможенного сопровождения каждого водного или воздушного судна — 20000 руб. независимо от расстояния перемещения6.
Следовательно, норма ч. 2 ст. 40 Федерального закона «О таможенном регулировании в Российской Федерации и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» конкретизирует предписание ч. 2 ст. 39 указанного федерального закона. Благодаря приведенным нормам Постановления круг общественных отношений, подпадающих под ч. 2 ст. 39 Федерального закона «О таможенном регулировании в Российской Федерации и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации», становится меньше. При отсутствии приведенной нормы Постановления таможенные органы исчисляли бы ставки за таможенное сопровождение исключительно по своему усмотрению. Следовательно, они могли бы быть как меньше, так и больше содержащихся в действующем законодательстве. При наличии меньшего размера ставок возможно возникало бы большее количество желающих осуществить таможенное сопровождение транспортных средств. В этой связи круг общественных отношений, подпадающих под предписание ч. 2 ст. 39 Федерального закона «О таможенном регулировании в Российской Федерации и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации», складывалось бы также большее количество.
Несмотря на наличие у толкования и конкретизации единой главной цели, а именно эффективного регулирования общественных отношений, их непосредственные задачи отличаются друг от друга. Представляется, что изначально
5 См.: Федеральный закон от 3 августа 2018 г. № 289-ФЗ «О таможенном регулировании в Российской Федерации и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» (в ред. от 8 июня 2020 г.) // Собр. законодательства Рос. Федерации. 2018. № 32, ч. I, ст. 5082; 2020. № 24, ст. 3740.
6 См.: Постановление Правительства РФ от 11 сентября 2018 г. № 1082 «О ставках и базе для исчисления таможенных сборов за таможенное сопровождение и хранение» // Собр. законода-
74 тельства Рос. Федерации. 2018. № 38, ст. 5859.
для обоих процессов характерно уяснение. Оно является как задачей, так и стадией толкования. Не уяснив норму, сделать ее содержание более конкретным возможно, но теряется смысл такого преобразования. Конкретная, но неясная норма не будет так эффективно реализована, как ясная и конкретная. Это может выражаться либо в том, что норма не воплощается в жизнь совсем, либо реализуется, но искаженно — не так, как было задумано законодателем. Другие задачи, стоящие перед конкретизацией и толкованием, также отличаются друг от друга. Если при толковании за уяснением следует разъяснение, то при конкретизации — увеличение конкретности. Оно выходит за рамки разъяснения, так как привносит элемент новизны. Разъяснение предполагает доведение уполномоченным субъектом смысла нормы до тех, кто реализует предписание. Однако порой сделать норму более ясной, не конкретизировав ее у суда, не получается. Это вполне объяснимо. Существуют чрезмерно абстрактные предписания. Для того, чтобы они реализовывались более эффективно, необходимо увеличение не только ясности, но и определенности содержания таких норм. В ясном и конкретном содержании правовых предписаний проявляется принцип системности права. Оно представляет собой сложную, динамически развивающуюся систему, все элементы которой должны быть внутренне согласованны, едины друг с другом. Для этого, в свою очередь, необходимо достижение единства и согласованности в рамках системы более простого уровня — юридической нормы. При выполнении задач конкретизации либо толкования одновременно осуществляется переход от одного этапа к другому. Данные стадии также будут отличаться. Если смысл и содержание нормы удается уяснить без развития, привнесения новизны, наступает следующий этап — разъяснение. Иными словами, происходит толкование. В случае же, когда смысл предписания остается недоступным, это свидетельствует о нечеткости, возможно нелогичности содержания нормы. Если требуется добавление новых признаков в содержание общей нормы, то осуществляется конкретизация. Тогда после уяснения последует иная стадия — расширения содержания исходного предписания. Таким образом, для толкования характерны уяснение и разъяснение нормы, для конкретизации — уяснение и добавление новых признаков в содержание исходного предписания.
В логических операциях, свойственных конкретизации и толкованию, имеются различия. Для конкретизации, как было выяснено ранее, характерно ограничение понятий, для толкования — определение понятий. Последнее представляет собой логическую операцию, благодаря которой раскрывается содержание понятия либо устанавливается значение термина [5, с. 31 ]. При этом новый элемент в результате толкования в содержание нормы не привносится в отличие от итога конкретизации. В этой связи представляется верным утверждение Г.Г. Шмелевой, согласно которому при интерпретации объем определяемого понятия тождествен объему определяющего. Результат толкования равен смыслу юридического предписания, вложенному в него законодателем [2, с. 60]. Для интерпретации характерно изменение качества содержания исходной нормы в сторону большей ясности, для конкретизации — в сторону большей конкретности. Вместе с тем нельзя не отметить условность разграничения упомянутых логических операций. Она проявляется в том, что термин «определение понятий» происходит от слова «предел», термин «ограничение понятий» от слова «граница». Граница и предел по сути своей являются синонимами. Исходя из
этого, обе операции подразумевают установление границ, пределов понятия. Следовательно, они вытекают одна из другой.
Разный механизм конкретизации и толкования подразумевает внутренние и внешние различия, характерные для каждого из этих процессов. Первые означают наличие разных звеньев, этапов внутри конкретизации и интерпретации. Так, толкование включает первый этап — уяснение смысла нормы, второй этап — его разъяснение, третий этап — результат, ясное содержание предписания. Конкретизация содержит ту же первую стадию — уяснение, вторую — усиление конкретности нормы, третью стадию — более высокий уровень конкретности ее содержания в сравнении с предшествующим этапом. Внешние различия вытекают из внутренних и подразумевают неодинаковые границы конкретизации и интерпретации, т.е., до каких пор целесообразно толковать или конкретизировать норму, сколько последовательно осуществляемых процессов толкования и конкретизации оправданно осуществить. Что касается интерпретации, то само наличие последовательно осуществляемых процессов толкования сомнительно. «Лестница толкования» встречается на практике значительно реже, чем «лестница конкретизации». Это объясняется тем, что можно обеспечить ясность нормы одним процессом интерпретации. В рамках одного процесса толкования при применении системного метода могут последовательно интерпретироваться несколько норм. Конкретизация же во многих случаях состоит из «лестницы конкретизации», когда каждая последующая норма конкретнее предыдущей. В литературе неоднократно упоминалось о многоступенчатом характере конкретизации [6, с. 28; 7, с. 98; 8, с. 160]. Соответственно пределом толкования является ясная норма, пределом конкретизации или «лестницы конкретиза-ций» будет одновременно отсутствие избыточности и чрезмерной абстрактности предписаний.
Таким образом, между конкретизацией правовых норм и их толкованием имеются определенные различия. Данный факт позволяет сделать вывод о том, что теоретически данные понятия не совпадают. Однако не следует забывать, что помимо различий рассматриваемые явления имеют и другие стороны соотношения друг с другом. В этой связи необходимо дальнейшее исследование взаимосвязи конкретизации и толкования юридических предписаний.
Библиографический список
1. Власенко НА., Залоило М.В. Конкретизация и толкование права как творческое содержание судебной практики // Журнал российского права. 2016. № 8. С. 43-57.
2. Шмелева Г.Г. Конкретизация юридических норм в правовом регулировании. Львов: Изд-во при Львовском гос. ун-те, 1988. 106 с.
3. Вопленко Н.Н. Официальное толкование норм права. М.: Юридическая литература, 1976. 119 с.
4. Карташов В.Н. Институт аналогии в советском праве. Вопросы теории: учебное пособие / под ред. Н.И. Матузова. Саратов: М-во высш. и сред. спец. образования РСФСР. Сарат. юрид. ин-т им. Д.И. Курского, 1976. 63 с.
5. Демидов И.В. Логика: учебное пособие для юридических вузов / под ред. Б.И. Каверина. М.: Юриспруденция, 2000. 208 с.
6. Баранов В.М., Лазарев В.В. Конкретизация права: понятие и пределы // Конкретизация законодательства как технико-юридический прием нормотворческой, интерпретационной, правоприменительной практики: материалы Международного
симпозиума (г. Геленджик, 27-28 сентября 2007 г.) / под ред. В.М. Баранова. Н. Новгород: Нижегородская академия МВД России, 2008. С. 16-33.
7. ДроздоваА.М. Некоторые аспекты дискуссионных проблем, связанных с конкретизацией права // Конкретизация права: теоретические и практические проблемы: материалы IX Международной научно-практической конференции. М.: Российский государственный университет правосудия, 2015. С. 95-99.
8. Вопленко Н.Н., Гаврилова ЮА. Объем толкования и конкретизация правовых норм // Конкретизация законодательства как технико-юридический прием нормотвор-ческой, интерпретационной, правоприменительной практики: материалы Международного симпозиума (г. Геленджик, 27-28 сентября 2007 года) / под ред. В.М. Баранова. Н. Новгород: Нижегородская академия МВД России, 2008. С. 145-162.
References
1. Vlasenko NA., Zaloilo M.V. Concretization and Interpretation of Law as the Creative Content of Judicial Practice // Journal of the Russian law. 2016. No. 8. P. 43-57.
2. Shmeleva G.G. Concretization of Legal Norms in Legal Regulation. Lvov: Publishing house of Lvov State University 1988. 106 p.
3. Voplenko N.N. Official Interpretation of the Norms of Law. Moscow: Legal literature, 1976, 119 p.
4. Kartashov V.N. Institute of Analogy in Soviet Law. Questions of theory: textbook / ed. by N. I. Matuzov. Saratov: Ministry of Higher and secondary special education of the RSFSR. Saratov law Institute named after D.I. Kursky, 1976. 63 p.
5. Demidov I.V. Logic: textbook for law schools / under the editorship of B.I. Kaverin. M.: Jurisprudence, 2000. 208 p.
6. Baranov V.M., Lazarev V.V. Concretization of Law: Definition and Limits / Concreti-zation of Legislation as a Technical and Legal Method of Normative, Interpretative, Law е Enforcement Practice: materials of the International Symposium (Gelendzhik, September U 27-28, 2007)] / Nizhny Novgorod. Ed. by V.M. Baranov. Nizhny Novgorod Academy of the а Ministry of the Interior of the Russian Federation], 2008, P. 16-33. 0
7. Drozdova A.M. Some Aspects of Debatable Problems Related to the Concretization к of Law // Concretization of Law: Theoretical and Practical Problems: materials of the IX г International Scientific and Practical Conference. Moscow: Russian State University of д Justice, 2015. P. 95-99. С
т
8. Voplenko N.N., Gavrilova YuA. The Scope of Interpretation and Concretization of | Legal Norms // Concretization of legislation as a technical and legal method of rule-making, й interpretation, law enforcement practice: materials of the International Symposium. U (Gelendzhik, September 27-28, 2007)] / N. Novgorod. Nizhny Novgorod Academy of the 4
Ministry of Interior of the Russian Federation, 2008. P. 145-162. 0
й
а
д
№
1Л
3
)
2
