Конгресс писателей в защиту культуры. (Париж, 1935) в оценке советской и эмигрантской критики Текст научной статьи по специальности «История и археология»

СУДЬБЫ И МИФЫ

Т.Г.Петрова

КОНГРЕСС ПИСАТЕЛЕЙ В ЗАЩИТУ КУЛЬТУРЫ

(ПАРИЖ, 1935) В ОЦЕНКЕ СОВЕТСКОЙ И ЭМИГРАНТСКОЙ КРИТИКИ

ПЕТРОВА

Татьяна

Георгиевна,

старший

научный

сотрудник

ИНИОНРАН

Первый международный конгресс писателей в защиту культуры от фашизма проходил в Париже с 21 по 25 июня 1935 г. На нем присутствовали представители от 35 стран, более двухсот делегатов. Его подготовкой занимались как французские писатели - коммунисты Анри Барбюс, Жан Ришар Блок, Луи Арагон, придерживавшиеся левых взглядов Андре Жид и Андре Мальро, так и советские -И.Г. Эренбург и М.Е. Кольцов, поддерживаемые А.С. Щербаковым, оргсекретарем Правления Союза советских писателей, куратором Союза по линии ЦК ВКП(б). Конгресс, инициированный и финансированный Москвой, его подготовка, проведение и освещение в печати породили интересные мифы, характерные для того времени. Рассмотрим лишь несколько взаимосвязанных сюжетов: инициатива конгресса, советская делегация, итоги конгресса и, конечно же, его освещение в советской и эмигрантской прессе (на примере московской «Литературной газеты» и парижских «Последних новостей»).

И.Эренбург в своей книге «Люди, годы, жизнь» свидетельствует, что после Первого съезда советских писателей, проходившего в августе 1934 г., он беседовал в Париже с Жаном Ришаром Блоком, присутствовавшим на съезде и выступавшим там о необходимости создания широкого антифашистского фронта писателей, а также с другими французскими интеллектуалами; после этого он «написал в Москву длинное письмо, рассказывал о настроениях западных писателей, об идее антифашистского объединения»1. Вскоре Эренбург по этому поводу был вызван в Москву для беседы со Сталиным, но она не состоялась, т.к. произошло убийство Кирова. Он неоднократно повторяет на страницах своей книги, что в то время писатели еще пользовались огромным авторитетом во всем мире. Вернувшись в Париж Эренбург, как он пишет, разговаривал с А.Мальро, с П.Вайяном-Кутюрье, с А. Жидом, с Жаном Ришаром Блоком, с Л.Муссинаком, с Ж.Геенно. Поддерживая официальную советскую версию созыва конгресса, Эренбург утверждал: «После долгих споров группа французских писателей решила созвать весной или в самом начале лета международный конгресс. Писатели - не рабочие: объединить их очень трудно. Андре Жид предлагал одно, Генрих Манн другое, Фейхтвангер третье. Сюрреалисты кричали, что коммунисты стали бонзами и что надо сорвать конгресс. Писатели, близкие троцкистам -Шарль Плинье, Мадлен Паз, - предупреждали, что выступят - "разоблачат" Советский Союз. Барбюс опасался, что конгресс по своему политическому диапазону будет чересчур широким и не сможет принять никаких решений. Мартен дю Гар и английские писатели Фостер, Хаксли, напротив, считали, что конгресс будет чересчур узким и что дадут выступить только коммунистам. Потребовалось много терпения, сдержанности, такта, чтобы примирить, казалось бы, непримиримые позиции»2. Если на московском съезде

писателей Эренбург был рядовым участником, то парижский конгресс, по его словам, он подготавливал. «Больше всех работали Жан Ришар Блок, Мальро, Гийу, Рене Блек, Муссинак»3, - писал Эренбург. К этому списку следует добавить А.Бар-бюса и И.Р.Бехера.

Г. Адамович в ведущей парижской газете «Последние новости» с иронией рассказал о своем впечатлении от парижского доклада Эренбурга на московском Первом съезде писателей: «Эренбург перестроился. Прежде это был усталый скептик, с притухшими глазами, с глухим голосом <...> Теперь нашим взорам предстал энтузиаст, с бодрой социалистической зарядкой. Главный тезис доклада - о том, как строительство преображает человека - нашел в самом Эренбурге яркое и наглядное подтверждение. О чем он говорил? О том, что съезд произвел на него неизгладимое впечатление, о том, что "мы, и только мы наследники всей мировой культуры", о том, как прекрасна жизнь в "нашем союзе", как она убога на гниющем Западе, - и о многом другом в том же роде. Фактов в докладе было мало. Были, главным образом, впечатления»4.

Первое упоминание в «Литературной газете» о предстоящем конгрессе содержится в статье «Международный писательский съезд и пэн-клубы» за подписью А.Гран (20 апр. 1935). Стремясь внедрить в сознание не только отечественных, но и зарубежных читателей новый миф о том, что инициатива созыва конгресса принадлежит исключительно французским революционным писателям, газета сообщала: «. именно во Франции из рядов французских революционных писателей должен был раздаться призыв к созыву интернационального писательского конгресса». Информация дается со ссылкой на французский источник: «В последнем номере "Монд" мы находим различные материалы, относящиеся к созыву этого конгресса, открытие которого намечается 3 июня в Париже». И далее процитированы неко-

торые проблемы литературы и культуры, обозначенные в манифесте, который парижский Организационный комитет разослал в другие страны: класс и культура, литература и пролетариат, война и культура, опыт советской литературы, социальная роль литературы, «формация героя», борьба писателей в защиту культуры. В этом манифесте приводились и ожидаемые тезисы предстоящего конгресса. 15 июня в «Литературной газете» напечатана подборка «Накануне Международного конгресса писателей в Париже». В редакционном извещении отсутствует конкретная дата, а сказано лишь о том, что этот конгресс открывается «на днях», и приводятся колонки «высказываний» «виднейших писателей Франции, главных инициаторов созыва конгресса», напечатанных в журнале «Монд», который редактировался коммунистом А. Барбюсом и издавался, как известно, при финансовой поддержке СССР. Так, Виктор Марге-рит повторил официальную мифологизированную версию возникновения идеи конгресса: «Несколько писателей во Франции сгруппировались и предложили своим свободным собратьям из всех стран организовать новое сообщество». А далее, приоткрывая таинственную завесу, он утверждает: «Предстоящий конгресс будет первым шагом на пути универсального обновления духа. У него есть образец: конгресс советских писателей, собравшийся летом прошлого года в Москве <...> Из дебатов на советском съезде мы можем почерпнуть ценные указания для нового направления». Накануне открытия форума, «Литературная газета» от 20 июня информировала о его предстоящей работе и основной задаче: «. на парижском съезде борьба за культуру, борьба против угрозы фашистского варварства будет звучать неизбежно, как борьба за великие идеалы Советского Союза, как утверждение великих идей и великой практики советской литературы. С трибуны парижского съезда будет громко звучать голос

советского писателя, общественный и творческий путь которого - это общий путь передовых и честных писателей всего мира». В газете сообщалось и о советской делегации «под председательством Алексея Максимовича Горького», в состав которой входят: Б.Алазан (Армения), Вс.Ива-нов, А.Караваева, В.Киршон, Я.Колас (Белоруссия), М.Кольцов, А.Корнейчук (Украина), А. Лахути, И. К. Луппол, И. Мики-тенко (Украина), Ф.Панферов, П.Панч (Украина), Н.Тихонов, Г.Табидзе (Грузия), Ал. Толстой, П. Тычина (Украина), А. С. Щербаков, И. Эренбург5. И ниже приводилась фраза: «В Париж выезжают возвратившиеся в Москву И.Бабель и Б.Пастернак, входящие в состав делегации Союза Советских писателей СССР на международный конгресс писателей в защиту культуры».

Мифологичны сюжеты с не приездом на конгресс М.Горького и М.Шолохова, которые были включены в состав советской делегации. Официальная версия, объясняющая отсутствие «великого пролетарского писателя» - болезнь, неофициальная запрет Сталина. «Хозяин» также дал согласие освободить М. Шолохова от поездки на Парижский конгресс по его просьбе.

Мифологичны и сюжеты со срочным включением в число советских делегатов Пастернака и Бабеля. «Последние новости», внимательно следившие за работой конгресса, писали 21 июня: «Ожидаются еще Бабель и Пастернак». Н.Берберова вспоминала: «Наступил третий день конгресса и отсутствие Бабеля и Пастернака начало смущать президиум. Эренбург терял голову. Жид и Мальро отправились в советское посольство на улицу Гренель просить, чтобы прислали на конгресс "более значительных и ценных" авторов. Эренбург послал в Союз писателей в Москву отчаянную телеграмму. Наконец, Сталин самолично разрешил Бабелю и Пастернаку выехать. Оба поспели только к последнему дню. Пастернак приехал без

вещей. Мальро дал ему свой костюм. В нем Пастернак вышел на эстраду»6. Так складывались мифы по обе стороны границы. Бабель и Пастернак действительно срочно выехали в Париж 21 июня, после того, как конгресс уже открылся. «За Пастернаком послали машину. Он отказался ехать, ссылаясь на болезнь, но приехавший за ним передал слова секретаря Сталина Поскрёбышева, что это приказ и обсуждению не подлежит. На следующий день 21 июня, когда конгресс уже открылся, он в сшитом за сутки новом костюме и пальто выехал вместе с Бабелем в Па-риж»7, - пишет Е.Пастернак.

«Последние новости» информировали 23 июня: «Размещением делегатов в Париже, так сказать, их квартирьером является старый парижский житель Илья Эренбург». Б.Л.Пастернак приехал на конгресс больным. Эренбург это описывал так: «За несколько дней до открытия конгресса французские писатели, организаторы конгресса, обратились к нашему послу: они хотели бы увидеть Бабеля и Пастернака, не вошедших в состав делегации. Конгресс уже работал, когда приехали Бабель и Пастернак. Исаак Эмма-нуилович речи не написал, а непринужденно, с юмором рассказал на хорошем французском языке о любви советских людей к литературе. С Борисом Леонидовичем было труднее. Он сказал мне, что страдает бессонницей, врач установил психастению, он находился в доме отдыха, когда ему объявили, что он должен ехать в Париж. Он написал проект речи -главным образом о своей болезни. С трудом его уговорили сказать несколько слов о поэзии. Наспех мы перевели на французский язык одно его стихотворение. Зал восторженно аплодировал»8. Е.Пастернак полемизирует с такой оценкой речи: «В своей книге Эренбург писал, что проект речи был посвящен главным образом болезни, но следствием болезни он счел очень существенную для Пастернака мысль, что культура не нуждается в объе-

динениях и организациях по ее защите, надо заботиться о жизни и свободе людей, при этом культура возродится и утвердится сама по себе, как производное, как плод на этой почве. Пастернак появился на эстраде 25 июня и был встречен аплодисментами. Андре Мальро перевел речь Пастернака, - писал Эренбург, - и потом прочел его стихотворение "Так начинают." (в переводе на французский). Съезд ответил долгой овацией. Он понял, что значат слова Мальро: "Перед вами один из самых больших поэтов нашего времени". Тихонов впоследствии говорил, что вместе с Мариной Цветаевой они составили из отрывочных фраз стенограммы текст, который был напечатан в отчете конгресса»9. В книгу «Международный конгресс писателей в защиту культуры» (М., 1936), где опубликованы материалы конгресса, вошли ставшие знаменитыми слова Пастернака о поэзии, которую ищут повсюду, а находят в траве. Запись речи Бабеля не сохранилась и в этой книге отсутствует.

В номере «Литературной газеты» от 24 июня в редакционной статье «За культуру социализма» были сделаны следующие выводы: «. принципиальная солидарность всего конгресса находит свое наиболее концентрированное выражение в отношении делегатов к советской стране, как к исторической наследнице всего лучшего, что дано многовековым развитием человеческой культуры». Эта идея прозвучала в речах Марселя Жана Геенно, Жана Ришара Блока, Мартина Андерсена-Нексё. Газета начала публикацию докладов советской делегации с речи литературоведа И.К.Луппола «Проблема культурного наследства». В рубрике «Дневник съезда» приводился краткий отчет о проблематике речей иностранных писателей. Так, например, о наиболее проблемном выступлении на конгрессе Жульена Бенда сказано: «После речи французского писателя Бенда (автора романа "Измена клерков"), который, подчеркивая принципи-

альное противоречие между буржуазной культурой и культурой коммунизма, говорит о том, что невозможно использовать старое культурное наследство, выступил французский поэт Жан Кассу.». И только потом добавлено не о самой речи, а исключительно о том, как писателю Бенда возразил Геенно: «Писатель не может удовлетвориться только ролью просветителя, он должен стремиться к изменению мира. Чувство человеческого достоинства, поднятое на необычайную высоту в Советском Союзе, заявил Геэно, -является результатом всего предыдущего культурного развития человечества. СССР он называет наследником всей культуры истории человечества. Особенностью советской культуры, - говорит он, - и это повторяют почти все делегаты, является то, что ее деятели - не только писатели и ученые, но и рабочие и техники, огромные массы населения, которые в капиталистических условиях живут в принудительном невежестве». 30 июня последовало краткое добавление: «. Поль Низан подверг резкой критике речь французского писателя Бенда, который высказал мысль о том, что человеческая культура отделена от пролетарской непроходимой преградой».

О речи Андре Жида сказано так: «Оратор призывает писателей обратить свои взгляды в сторону единственной страны, несущей новые надежды миру». Акцентируется внимание на словах писателя: «Наибольшее восхищение в Советском Союзе вызывает во мне забота, с которой он относится к индивидуальным особенностям каждого народа, каждого маленького государства, входящего в его великий Союз, и уважение к каждому языку, к национальным обычаям, к традициям, к национальным особенностям каждой культуры» (24 июня).

«Литературная газета» упомянула также о «троцкистской вылазке» на конгрессе и о том, что отпор двум «троцкист-вующим литераторам», попытавшимся

использовать трибуну конгресса для «антисоветской клеветы», дал Андре Жид который заявил «под гром аплодисментов»: «Пусть Советский Союз знает, что наше доверие к нему непоколебимо и что это доверие является лучшим выражением нашей любви к нему» (5 июля). В те годы писатель увлекался политикой и объявил себя сторонником коммунизма. В следующем году, после поездки в страну, «несущую надежды миру», А. Жид, избавившись от многих иллюзий, написал сенсационную, во многом разоблачительную книгу «Возвращение из СССР» (1936).

Конгресс закончился 25 июня 1935 г.; по итогам его работы была принята резолюция, состоящая из восьми пунктов, в которой было сказано, что для продолжения деятельности, начатой конгрессом, писатели «основывают Международную ассоциацию писателей и для руководства ею - постоянное Международное бюро писателей для защиты культуры». Его задачей должно было стать «сохранение и расширение связей, которые позволил установить конгресс, и руководство Международной ассоциацией писателей». Один из пунктов гласил: «Бюро подготовит в момент, который оно найдет подходящим, второй международный конгресс писателей»10. В состав избранного Бюро, включавшего 112 человек из 35 стран, из СССР входили 12 человек. В основной рабочий орган - Секретариат Бюро вошли М. Кольцов и И. Эренбург.

«Из всех наших решений мы осуществили только одно: Второй конгресс действительно собрался в 1937 году в Мадри-де11, и мы заседали, обстреливаемые фашистской артиллерией. Ассоциация сделала свое дело: она помогла писателям, да и многим читателям понять, что начинается новая эпоха - не книг, а бомб»12, - подводил позднее итоги форума Эренбург.

В советской печати конгресс был назван «важнейшим общественным событием мирового значения» («Литературная газета» от 5 июля), ибо главная его задача

была выполнена: «Советский Союз стоял перед сознанием конгресса, как живой ответ на вопрос о том, какую культуру защищать от угрозы фашистского варварства» (30 июня), и «Кто восстанет против Страны советов, тот восстанет против культуры человечества - это было сказано во всеуслышание перед лицом всего мира лучшими представителями мировой интеллигенции» (5 июля). Именно здесь и усматривался один из важнейших идейных итогов конгресса.

В парижской газете «Последние новости» также не мог остаться не замеченным международный «Конгресс писателей в защиту культуры», созванный левыми кругами и проходивший в Париже с 21 по 25 июня 1935 года. Это и информационные заметки об открытии Конгресса, его программе, составе делегаций из разных стран13, при этом особое внимание было обращено на советскую делегацию. Среди выступлений иностранных участников, С. Литовцев выделил речь французского писателя Жюльена Бенда, увидев в ней важнейшую тему: «Едина ли культура живая, эволюционирующая, и можно ли бороться за культуру, отрицая гуманизм и права личности». Тон заметок в газете по ходу работы Конгресса меняется - информативность уступает место публицистичности. Подводя итоги международного форума, С.Литовцев утверждал, что в работу конгресса «все с большей силой врывалась неправда, способная опорочить самый смысл его моральной задачи»: защите культуры против фашизма, т. е. «против подавления свободной личности, против духовной и культурной тирании государственной власти». И когда советские делегаты «рассказывают, что в советской России созданы условия для расцвета свободной творческой личности, что там писатель подлинно свободен, -становится неловко за достоинство и гг. докладчиков, и аудитории». «Печально, что эту ложь выдавали за правду докладчики иностранные, и, в частности, Андрэ

Жид и Жан-Ришар Блок», которые «свидетельствовали, что в СССР свобода и достоинство писателя» «даны как реальность». «Защита культуры слишком часто принимает характер пропаганды советского режима», - заключал С. Литовцев14.

Спустя три месяца, свое послесловие к конгрессу написал Г.Адамович15, который объяснил, что его статья вызвана упреками в адрес газеты и ему, в частности, т. к. на страницах издания не уделено должного внимания этому «крупному явлению». Признав, что конгресс был интересен, «как симптом, как показатель напряженнейшего идейного и политического разлада, объявшего Европу», критик сразу же заявил: «По существу, конгресс даже исказил, умышленно упростил положение вещей, представив (или пытаясь представить, - в лице его инициаторов) дело так, будто сейчас в мире всего две силы, смертельно друг другу враждебные, - фашизм и коммунизм, и кто против одного, тот, следовательно, с другой». Тогда как силы эти «не так враждебны, им есть на чем столковаться», - и подлинная «демаркационная линия» проходит вовсе не там, где намечало ее большинство ораторов. Положение человека в мире, по мысли Г.Адамовича, трагичнее, чем было представлено на конгрессе, - «трагичнее и сложнее». «Какой след оставило христианство», как мучительна и трудна «перестройка», «длящаяся уже несколько сот лет, на иных, еще неясных основаниях», на конгрессе, посвященном кризису культуры, об этом не было сказано ни слова.

Советская делегация, как писал Г. Адамович, произвела в литературных, заранее к ней благожелательных, кругах «удручающее впечатление своей ограниченностью», самодовольством, всезнайством и вообще своей «идеологической выдержанностью». Исключение - Пастернак, в котором многие «почувствовали полет, духовную сложность, лиризм и оценили его».

И все же на конгрессе были редкие речи - «вопросительные, тревожные». В сре-

доточии «духовной энергии и воли» собрания был Андре Жид - «бесспорно замечательный писатель» и человек, «и куда бы его ни «качнуло», всякое его слово имеет значение»; он, по мысли критика, принадлежит к тем людям, которые, -«как Ницше, как Толстой, как Паскаль, -представляют собой, прежде всего, некую "моральную ценность"», они постоянно «сводят какие-то нескончаемые счеты со своей совестью и сами себя судят». Андре Жид принимает ответственность за свои слова, и, как говорил Блок, «слушает свою эпоху», поэтому «невозможно отрицать, что переход Жида к коммунизму, имеет общее для нашей эпохи значение», - писал Г. Адамович. Однако речь, которую он произнес, поразила критика, прежде всего, «общей примитивностью мысли и, в особенности, формы», ибо самый трудный и сложный «вопрос коммунистической культуры, - о личности и коллективе, - Жид просто-напросто обошел, голословно заявив, что "только враги коммунизма полагают, что он влечет за собой обезличивание"». Но где он этот «расцвет личности» в Советской России, - полемически вопрошает критик. К прекрасным, «взволнованным и волнующим» размышлениям в речи Андре Жида он относит «мысли о связи истинной культуры с естественностью и искренностью, - связи неразрывной, вопреки софистическим утверждениям лже-национаистов».

Речь Жюльена Бенда Г.Адамович назвал «интереснейшей» - единственной речью, в которой вопрос о «старом» и «новом» в литературе или культуре «был поставлен смело, открыто и прямо». На его вопрос, заданный коммунистам, никто не дал ответа: «Считаете ли вы себя наследниками прошлой культуры, и если считаете, как хотите соединить прежнее наше многовековое положение о примате духовного начала над материальным с вашей верой в их равноценность и связь?» Дело в том, что для западного сознания «принцип независимости духовного твор-

чества от материальных условий» исторически остается основой взгляда на мир, жизнь, человека. Тогда как коммунизм не только верит в перерождение человека, но и ставит это перерождение в зависимость от образа жизни. «Как сочетает он эту веру с той преемственностью культуры, о которой он постоянно и настойчиво говорит?». Но эту тему, затронутую Жюлье-ном Бенда, никто на конгрессе не поддержал. И это также, согласно Г.Адамовичу, свидетельствует о том, что конгресс в целом не стал «огромным» явлением.

Размышления критика о прошедшем «Конгрессе в защиту культуры», не оправдавшем надежд интеллектуальной элиты русского зарубежья и, в условиях надвигавшейся фашистской угрозы не сумевшем поднять многие важнейшие проблемы, среди которых «писатель и власть», перекликаются с многими высказываниями других свидетелей этих событий. Приведем лишь два поздних голоса -эмиграции и французской стороны. Н.Берберова свидетельствовала: «В 19251935 годах, несмотря на самоубийства Есенина и Маяковского, на трудности Эренбурга, на исчезновение Пильняка, на слухи о беспокойстве Горького, вера в то, что СССР несет молодому послевоенному миру, и в особенности левому искусству, обновление, поддержку, необозримые перспективы, была на Западе сильнее всех колебаний и сомнений. Особенно это было во Франции.»16.

Писатель Жан Геенно в книге «Трудная вера» («La foi difficile», 1957) вспоминал: «Было слишком очевидно, что организация конгресса подчинялась определенной интриге, и я не думаю, чтобы кто-либо из присутствовавших не знал об этом. В знаменитой статье Горький спрашивал писателей: "С кем вы, мастера культуры?" И конгресс, организованный коммунистической партией в Париже по приказу из Москвы, должен был дать публичный ответ на этот вопрос. Это была пропагандистская акция. Находчивость

организаторов состояла в том, чтобы добиться от писателей, далеких от коммунизма, таких как Олдос Хаксли, Генрих Манн, Фостер, Бенда, Жид. участия в прениях. Неважно, что они говорили, главным было их присутствие и их имя. Некий господин по имени Верный, достойный самого лучшего цирка, установил порядок и время выступлений, срежесси-ровал игру и церемониал, да так хорошо, что все наши слова должны были привести к ковчегу нового московского бога <...> Мог получиться настоящий балаган, если бы не тревожное время, под давлением которого мы находились. Все мы были писателями, и если мы лгали, то, по крайней мере, полагали, что лжем только друг другу и самим себе, но я не думаю,

что кто-нибудь из нас лгал. Действительно, господин Верный манипулировал труппой, но дураков не было. Драма разворачивалась всюду и внутри нас. Я смотрел вокруг и не видел ни одного счастливого лица <.> Да и сами русские, делегаты Рая, имели обеспокоенный вид. Задавали ли мы им вопросы? Мы сразу же почувствовали, что они не согласятся сказать все»17.

Так создавались и рушились мифы, свидетельствующие о наполненных драматизмом отношениях политики и литературы, власти и творческой личности в сложных международных условиях надвигавшейся фашистской угрозы.

Примечания:

1 Эренбург И.Г. Люди, годы, жизнь. М.: Текст, 2005. Т. 2, кн. 4. С. 52.

2 Там же. С. 55.

3 Там же. С. 66.

4 См.: «Последние новости». Париж, 1934. 30 окт.

5 Первая группа советских делегатов приехала в Париж уже 18 июня. См. : «Известия». М., 1935. 20 июня.

6 Берберова Н. Железная женщина. М., 1991. С. 238-239.

7 Пастернак Е. Борис Пастернак: Материалы для библиографии. М., 1989. С. 513..

8 Эренбург И.Г. Люди, годы, жизнь. М.: Текст, 2005. Т. 2. С. 69.

9 Пастернак Е. Борис Пастернак. Материалы для библиографии. М., 1989. С. 513-514.

10 Международный конгресс писателей в защиту культуры. Париж, июнь 1935. Доклады и выступления. М., 1936. С. 487.

11 Второй международный конгресс открылся 4 июля 1937 г. (Валенсия - Мадрид-Барселона-Париж).

12 Эренбург И.Г. Люди, годы, жизнь. М.: Текст, 2005. Т. 2. С. 74.

13 См. : ПН. 1935. 20, 22-24 и 27 июня, а также 26 сент. и 3 окт.

14 Литовцев С. Верблюд Г. Эренбурга // ПН, 1935. 27 июня.

15 Адамович Г. Послесловие к «конгрессу» // 1935, 26 сент. и 3 окт.

16 Берберова Н. Курсив мой. Автобиография. М., 1996. С. 326.

17 Цит. по: Диалог писателей: Из истории русско-французских культурных связей ХХ века. 1920-1970. М., 2002. С. 244.