CC BY
49
ЛИТЕРАТУРА И ОБЩЕСТВО
2003.02.006. ДИАЛОГ ПИСАТЕЛЕЙ: ИЗ ИСТОРИИ РУССКО-ФРАНЦУЗСКИХ КУЛЬТУРНЫХ СВЯЗЕЙ XX ВЕКА, 1920-1970. —М.: ИМЛИ РАН. — 2002. — 960 с.
Данное издание подготовлено на основе впервые публикуемых архивных документов, хранящихся в Российском государственном архиве литературы и искусства (РГАЛИ), Российском государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ), парижском Фонде Эльзы Триоле/Арагона (при Национальном центре научных исследований Франции), а также в Российском государственном архиве новейшей истории (РГАНИ), Архиве Президента Российской Федерации (АПРФ), Национальной библиотеки Франции, парижского Института издательских архивов (1МЕС), Литературной библиотеки Жака Дусе при университете Сен-Женевьев. В комментариях и приложениях приведен ряд документов из архива ЦК КПСС (РГАНИ), имевших гриф "секретно", а также фрагменты книг и статей французских литераторов, прямо или косвенно связанные с культурно-исторической ситуацией в России, но не переводившиеся до сих пор на русский язык.
В статье "Трудный диалог", предваряющей это объемное исследование, его ответственный редактор, специалист по французской литературе Т.В.Балашова намечает исторические этапы русско-французских культурных связей с 20-х по 60-е годы XX в. и соответственно систематизирует материалы книги в шести разделах. По мнению исследовательницы, естественно складывавшийся на протяжении веков "диалог" французской и русской культур был нарушен Октябрьской революцией и обрел двойственность, противоречивость, вызванные тем, что часть французской интеллигенции восприняла Октябрьскую революцию как трагедию, а другая, более многочисленная и активная, ее часть связала с государством, "назвавшим себя социалистическим, надежды на справедливое переустройство мира, на полное осуществление лозунгов Французской революции 1789 г." (с. 6).
Со своей стороны советское руководство ощутило необходимость активизировать "революционные тенденции", привлечь к сотрудничеству западных литераторов, поверивших в идеи социализма, т.е. установить с ними отношения "на иной философской и организационной" основе. "Впервые в истории писательскую организацию взялось наладить само государство" (там же).
В 1920 г. на Втором конгрессе Коммунистического Интернационала было выбрано Временное международное бюро пролеткульта. Книгу открывают документы, свидетельствующие о том, что активность по созданию международной писательской организации в сущности не выходила за рамки деятельности Коминтерна и отношений двух политических партий — ВКП(б) и Французской коммунистической партии (ФКП). В первом разделе "Из архива Коминтерна" (подготовленном С.М.Назаровой) опубликованы письма писателя, журналиста (с 1921 г. — члена ЦК ФКП) Поля Вайана-Кутюрье; председателя Исполкома Коминтерна (в 1919-1926 гг.) Г.Е.Зи-новьева; писателя, члена ФКП А.Барбюса, не сомневавшегося в правильности избранного Россией нового пути, и других литераторов, тесно связанных с ФКП, — Л.Арагона, Жоржа и Жака Садулей, а также С.А.Лозовского (в 1921-1937 гг. — генерального секретаря про-финтерна); первого секретаря Союза писателей СССР (1934-1935) А.С.Щербакова; литератора, ответственного деятеля Международного объединения революционных писателей (МОРП) М.Я.Аплетина; писателя и журналиста М.Е.Кольцова; литературоведа, главного редактора Госиздата художественной литературы в 1930-е годы И.К.Луппола и др.
Как камертон последующих "многолетних усилий построить пирамиду культурных отношений сверху" (с.7) исследовательница расценивает письмо П.Вайана-Кутюрье (поверившего в возможность создания в России социально справедливого строя) Г.Е.Зиновьеву. С самого начала обнаруживается роковое несоответствие: согласно декларациям, это начинание обращено к сфере культуры; на самом же деле, "цели были чисто политическими", несовместимыми с задачами творческих союзов.
Впервые опубликованная переписка А.Барбюса с руководством III Интернационала выявляет причины краха попытки построить творческую организацию сверху, из "единого идеологического центра". Даже когда Барбюс сам находился в плену догматических представлений (о необходимости пестовать "пролетарскую литературу"), он полемизировал с Исполкомом Коминтерна, настаивая на свободе литературной организации от "политических привязанностей", на первенстве критериев таланта, профессионализма, что привело к резкой критике его как главного редактора газеты "Монд" Исполкомом, а потом и левыми французскими писателями. Аргументы Барбюса исследовательница рассматривает как предвестие неудачи, краха всех
последующих начинаний, как приоткрытое "секрета" создаваемых сверху организаций: видимость бурной деятельности, "много шума из ничего". Основное противоречие — приглашение широкого круга интеллигенции к сотрудничеству и крайнее сужение идейной и эстетической его основы. Отсюда — разочарование многих писателей, поначалу самих искавших пути к сотрудничеству, а затем враждебность любой идее объединения, подчас шумный, драматичный отход.
Из объединений тех лет исследовательница называет Международное бюро пролетарской литературы, пригласившее в 1927 г. в Москву зарубежных коллег; МОРП с сетью национальных секций, основанное на Харьковской международной конференции. Наиболее драматичной была судьба французской секции — AEAR: из письма Барбюса 19 сентября 1926 г. в Исполком Коминтерна очевидно, что идеями революции особенно интересовались сюрреалисты, но с ними не хотела иметь дела ФКП, контролировавшая секцию. Как свидетельствуют опубликованные в книге документы, контакты лидера и идеолога сюрреалистов Андре Бретона с деятелями советской культуры — свидетельство взаимного интереса, но политическая подоплека сотрудничества заведомо исключила все перспективы.
В наиболее объемном разделе II — "Культурные контакты 20-30-х годов" представлены материалы из переписки (1926—1933) В.Э.Мейерхольда с французскими актерами и театральными режиссерами Г.Бати, П.Буайе, Ф.Жемье, Л.Жуве, Л.Муссинаком, Э.Отаном, Л.Лара, А.Перно, М.Приаселем (подготовлены О.Н.Куп-цовой); из переписки писателей (подготовлены Т.В.Балашовой): члена Французской аАкадемии (с 1935), лауреата Гонкуровской премии (1918) Ж.Дюамеля — историку литературы, критику, президенту Государственной академии художественных наук П.С.Когану (в приложении ответ Дюамеля на анкету журнала "Литература мировой революции" и фрагмент из книги "Путешествие в Москву", 1927); Люка Дюртена — журналисту, сотруднику журнала "Литература мировой революции", "Литературной газеты" С.М.Ромову, П.С.Когану, одному из руководителей издательства "Всемирная литература" и директору издательства "Academia" А.Н.Тихонову, главному редактору журнала "Интернациональная литература" (до ареста в 1937 г.) С.С. Динамову, и.о. главного редактора журнала "Интернациональная литература" (с 1938 до 1942 г.) Т.А.Рокотову (в приложении фрагменты из книги Л.Дюртена "Другая Европа. Москва и ее вера", 1928 и его предисловия к книге
писателя В.Познера "СССР", 1932); Владимира Познера — В.Б.Шкловскому, А.Жида — С.С.Динамову, Г.В.Адамо-вича и Н.А.Бердяева — А.Жиду; А.Мальро — М.Я.Аплетину, А.Я.Таирову, сотруднице Иностранной комиссии СП СССР Б.С.Болеславской и др.(в приложении — суждения Мальро о фильмах "Три песни о Ленине" и "Мы из Кронштадта" и его заметки на читательской конференции в Москве 13 марта 1936 г.). Приведена также переписка редакций журнала "Интернациональная литература", "Литературной газеты", Госиздата с писателями Франсисом Карко, Жюльеном Бенда, А.Бретоном, Ж.Геенно, Ж.Жионо, Ж.Лескюром, Р.Ролланом, Р.Мартен дю Гаром и др. (в приложении напечатаны докладные записки редактора "Интернациональной литературы" в ЦК ВКП(б); фрагмент из книги Ж.Геенно "Трудная вера", 1957; неизвестные страницы дневника Р.Роллана 1935 г., письма (1935 и 1937 гг.) Р.Роллана И.В.Сталину; фрагмент "Коммунизм" из материалов к роману Р.Мартен дю Гара "Полковник Момор" (1983). Впервые публикуется русский перевод манифеста "За независимое революционное искусство", написанный А.Бретоном и Л.Троцким (вместо него манифест подписал мексиканский художник Диего де Ривера).
В документах из архивов парижской Национальной библиотеки раскрывается суть "дела Арагона"; баталии вокруг него обнажили различные критерии оценки происходящего в СССР и непримиримые эстетические установки "строителей революционной культуры". В ответ на предложение Бретона поддержать Обращение в защиту Арагона, которому грозила тюрьма за призыв к мятежу в поэме "Красный фронт", французские писатели (Р.М. дю Гар, А.Жид, Ж.Жироду, П.Мак-Орлан, Р.Роллан, Ж.Ромен и др.), присоединяясь к Обращению или отказывая в своей подписи, высказывались на тему "художник и власть", явно противореча принципам объединения, предлагаемым писательскими организациями, к которым они поначалу искренне тянулись.
По мере определения эстетико-идеологических принципов советской литературы опасения зарубежных литераторов нарастали, особенно после речей на I Съезде советских писателей Горького и К.Радека, заклеймивших "буржуазное разложение" западной культуры. Соответственно и в СССР росло недоверие к "своевольным" литераторам.
В этой связи Т.В.Балашовой представляется характерным случай с Жоржем Дюамелем, которого в 1927 г. с энтузиазмом принимали в
Москве и Ленинграде, однако трезвая, хотя и благожелательная, оценка увиденного им (русская эмиграция осудила его книгу о поездке в Москву) и отстранение от участия в анкетах, требовавших дифирамбов СССР, вызвали недовольство. Сигналом разрыва стало открытое письмо литератора Леонида Гроссмана в "Литературной газете" 14 декабря 1930 г. после того, как Дюамель не откликнулся на вопрос: "Какова будет ваша позиция, если империалистические страны начнут войну против Советского Союза?" Гроссман, воздавая должное Дюамелю, автору пацифистско-гуманистической книги "Жизни мучеников" (1917) о Первой мировой войне, недоумевает по поводу его молчания, интерпретируемого как отказ осудить войну.
Двойственной в этом "трудном диалоге" была роль "первого писателя" страны Советов — Горького, имевшего международный авторитет1. Однако из-за выступлений в поддержку "социалистического реализма" и бессилия или, как замечает исследовательница, "пассивности" в отношении к политическим процессам (из писательских она называет дела Панаита Истрати и Виктора Сержа2) он выглядел двусмысленно (что, в частности, нашло отражение в воспоминаниях Роллана о нем).
Тем не менее в 1930-е годы центростремительные силы были сильнее центробежных. К 1935 г. был подготовлен Первый конгресс писателей в защиту культуры, расцениваемый исследовательницей как "высшая точка объединения интеллигенции разных стран" (с. 10). В книге опубликованы письма Барбюса, Арагона, М.Кольцова; воспоминания Жана Геенно, размышления Бретона, приоткрывающие "закулисье" и частично объясняющие, почему решения Конгресса не были реализованы. Конгресс был задуман как объединение более широкое, чем МОРП, поэтому пригласили сюрреалистов и писателей, далеких от коммунизма и авангарда, но главной задачей оставалась "чистота идейной линии". В советскую делегацию не включили
1 См.: Переписка А.М.Горького с зарубежными литераторами. — М.,1969; Переписка А.М.Горького с Роменом Ролланом // Архив А.М.Горького. — М., 1995. — Т. 15.
2 Панаит Истрати (1884—1935) — румынский писатель, член редколлегии и Международного редакционного совета журнала "Вестник иностранной литературы", в 1930-е годы резко отрицательно отзывался в своих книгах о происходящем в СССР. Виктор Серж (наст, имя Серж Кибальчич, 1889—1947) — писатель, публицист, с конца 20-х годов жил в СССР. В марте 1933 г. арестован по обвинению в пропаганде троцкизма и выслан в Оренбург. Созданный научной и творческой общественностью "Комитет Виктора Сержа" добился его освобождения: в 1936 г. ему разрешили покинуть СССР.
"нелояльных литераторов". За несколько дней до Конгресса А.Мальро и А.Жид посетили советское посольство с убедительной просьбой о приезде Пастернака и Бабеля, и те приехали. Когда выяснилось, что Бретон и Мадлен Пас намерены выступить в поддержку В. Сержа, целесообразность их выступлений была поставлена под вопрос, в результате речь не явившегося на Конгресс Бретона прочел П.Элюар, однако его речь, как и речь выступившей М. Пас, не значились в опубликованных по-русски материалах Конгресса.
Примечательно, что материалы Конгресса не опубликованы на французском до сих пор (исследовательница не очень убедительно связывает это с личным соперничеством между А.Жидом, Мальро, Арагоном и Эренбургом по поводу места их публикации: эти мотивы возникают в письмах). Однако к ним и ныне нет свободного доступа в рукописном отделе Национальной библиотеки Франции1.
Паломничество французских писателей в СССР можно назвать "массовым": там побывали не только тесно связанные с ФКП Бар-бюс, П.Вайан-Кутюрье, Арагон, Жак и Жорж Садули, Л.Мусснак, В.Познер, Ш.Вильдрак; обстоятельные дневники и книги написали об этом: Эдуард Эррио, публицист (впоследствии премьер-министр и председатель Национального собрания Франции); Анатоль де Монзи, видный историк, возглавлявший издание "Французской энциклопедии"; писатели, во многом определившие климат французской литературы 20-30-х годов — уже упомянутый Ж.Дюамель, Ролан Дорже-лес, Люк Дюртен, Луи-Фердинанд Селин, П.Дриё ла Рошель, Поль Моран, Андре Жид, Пьер Мак-Орлан, Эжен Даби, Луи Гийу; драматург и эссеист Альфред Фабр-Люс; гонкуровский лауреат 1922 г. Анри Берро, социолог и культуролог Жорж Фридман. Книги Морана ("Я жгу Москву", 1925) или Дриё ла Рошеля ("Женева или Москва", 1928), заметившего, что политическое воплощение романтизма — революционный дух французского образца — "умер естественной смерть в Москве" (с. 11), были встречены в СССР как злобный отклик реакционеров.
1 Издание материалов в СССР ("Международный конгресс писателей в защиту культуры. Доклады и выступления. М., 1936) нельзя считать адекватным, в немецком издании (Tradition der deutschen sozialistischen Literatur. Bd. 1-4. Berlin/Weimar, 1979), научно безупречном, согласно замыслу, как замечает Т.В.Балашова, опубликованы выступления лишь немецких участников. "Таким образом, полного издания материалов конгресса нет до сей поры" (с. 26).
Но главным "взрывом" была книга А.Жида, которого в Москве очень "приручали" (начали издание многотомного собрания сочинения, собирались ставить в Малом театре его пьесу "Общее благо"). Его "Возвращение из СССР"2 (1936) и "Дополнения к моему возвращению из СССР" (1937) вызвали большой резонанс. В Фонде А.Жида Литературной библиотеки Жака Дусе хранятся (частично вошедшие в это издание) письма А.Жиду русских эмигрантов Н.Бердяева, А.Керенского, Б.Суварина, Г.Адамовича и французских писателей — Дюамеля, Жионо, Мориака, Мальро, Мартен дю Гара, Кокто и др. о проблеме человека и социалистического государства, о правах искусства перед лицом власти.
Главный вопрос, который возникает по прочтении материалов, представленных в книге, как справедливо замечает Т.В.Балашова, "...как могли ярчайшие представители мировой культуры активно поддерживать опыт реального социализма, несмотря на изначально проявившиеся опасные противоречия, которые привели к серии политических процессов и чудовищным репрессиям против инакомыслящих?" (с. 11). Роллана, Фейхтвангера, Уэллса, Шоу, Драйзера, Арагона, поддержавших СССР, обвиняют в том, что они не разоблачили происходившие там страшные события. На взгляд исследовательницы, туг не учитываются ситуация 20—30-х годов, разочарование западной интеллигенции в капитализме, страх перед фашизмом, некоторые меры социальной защиты, осуществленные в СССР. Веря в возможность "утопии", в то, что в СССР идет "трудный, но необходимый исторический эксперимент" (с. 13), они долго отказывались критиковать "строящийся социализм"1. Публикуемые в книге письма Роллана И.Сталину и другим выявляют наивную веру писателя в возможность убедить советских руководителей и его душевные метания, но с публичным осуждением он так и не выступил. Тем не менее после начала московских политических репрессий 30-х годов многие писатели (прежде всего А. Мальро) прервали переписку с редакциями советских изданий. Левые французские журналы (например, "Вандреди"), сотрудничавшие с советскими, приняли решение о самороспуске.
2 Переведена на русский лишь в 1990 г.: Жид А. Подземелья Ватикана. Фальшивомонетчики. Возвращение из СССР. — М., 1990.
1 Свойственное левой интеллигенции стремление соотносить возможность
построения справедливого общества с СССР всесторонне анализируется в книге: Guichet Y. Littérature et politique. — P., 2000.
Из потока выступлений во французской прессе, осуждавших массовые репрессии в СССР, в данной книге публикуются речь
A.Бретона на митинге в Париже в январе 1937 г. и статья Ж.Геенно "Напрасная смерть" (1937), сопоставляющая террор французской революции и советского режима.
"Московские политические процессы имеют к адресатам этой книги непосредственное отношение": многие из них (М.Кольцов, И.Луппол, С.Динамов, Б.Болеславская-Вульфсон) были "репрессированы и погибли" (с. 17). Их главной "виной" было общение с иностранными писателями, особенно с А. Мальро (и его братом Роланом).
К концу 30-х годов, особенно после заключения германо-советского пакта, контакты сходят на нет. Ныне стали известны документы Особого Архива СССР, свидетельствующие о том, что в конце 30-х годов СССР "готов был спровоцировать войну ради активизации революционного движения в Европе" (с. 17). Из документов, хранящихся в РГАЛИ и публикуемых в этой книге, видно, что в 19391940 гг. война воспринимается в СССР как нечто чужое, далекое, в то время как в Европе уже формировалось ядро Сопротивления.
Роль СССР в победе над фашизмом, ее значимость вызвали у западной интеллигенции уважение, отодвинули в тень преступления и "ошибки" 30-х годов. Новое поколение, сформировавшееся в противостоянии фашизму, связывало главные надежды на победу с СССР. "Первые послевоенные годы отмечены резким притоком "симпатизирующих", массовым вступлением в компартию" (с. 18), интересом к советской культуре. Даже Ф.Мориак воздал должное мужеству Красной армии. Активные посредники между русской и французской культурой в этот период — переводчики, ученые-слависты, о чем свидетельствуют письма Жана Перюса и Клода Фриу. Впервые публикуются письма знаменитого французского режиссера Антуана Витеза (в связи с переводом и постановкой произведений
B.Маяковского). Важную роль играли тогда Арагон и Э.Триоле, сестра Л.Брик, их "служение" русской культуре, сочетавшееся с готовностью оправдать любую советскую акцию, не было бесконфликтным, о чем свидетельствуют приводимые в книге письма.
Настроения этого момента красноречиво выражены в публикуемых в книге письмах М.Шагала и Э.Эррио И.Эренбургу, Франца Мазерееля М.Я.Аплетину.
Однако "период восхищения" был недолгим. Кампания против "космополитов", повлекшая преследования Ахматовой, Зощенко, Шостаковича, на волне послевоенной эйфории прошла во Франции незамеченной, однако публикация в прессе материалов о советских концлагерях (дело Кравченко), "разоблачение" И.Б.Тито, венгерские события 1956 г. — превратили многих "симпатизирующих" в "осуждающих"; поддержка ФКП советского вторжения в Венгрию привела к массовому выходу из нее деятелей науки и культуры. После августа 1968 г. даже самые "терпеливые" друзья СССР нарушили обет молчания. Нашумевшая статья Веркора "Гитлер выиграл войну", объясняющая "интервенцию в Чехословакию торжеством психологии тоталитарного насилия, выразила позицию значительного числа французских интеллигентов" (с. 19).
Но и в 50-60-е годы немало французских писателей приезжали в СССР, предлагали свои книги для перевода, завязывали дружескую переписку. Т.В.Балашова объясняет это тем, что они разделяли позицию Веркора: выступать против всех акций нарушения прав человека, однако не рвать контакты, чтобы помогать писателям в СССР. Довольно часто, как, например, в случае с Ж.П.Сартром, "отношения не раз переходили от состояния "холодной войны" к "горячей дружбе"". Причем в период "дружбы" Сартр мог пренебрежительно отозваться о Б.Пастернаке, критиковать роман В.Дудинцева "Не хлебом единым", советовать руководству Союза писателей остерегаться иных, нежели он, "попутчиков", не заслуживающих доверия. За этим крылись ревность к собратьям, игра самолюбий (это свойственно и Арагону).
В разделе III "Писательские контакты 40-60-х годов" опубликованы письма из фонда Иностранной комиссии Союза писателей СССР (К.А.Федина, Р.Вайана, М.Я.Аплетина, О.П.Граевской, А.Б.Чаковского, С.А.Радзинского, П.Гаскара, Р.Мерля, Ж.Дютура, П.Гамарра, А.Роб-Грийе, М.Дрюона, А.Салакру, философа Г.Марселя, М.Бютора и др.). В приложении напечатаны статья Ж.Дютура "Я люблю Солженицына и верю ему" и фрагменты его книги "Дневничок", статьи Н.Саррот "Встреча с Москвой" и "Форма и содержание романа"; открытое письмо М.Дрюона советским писателям и фрагмент из его книги "Францией командует мертвец" (глава подготовлена Т.В.Балашовой). Далее приведена переписка Ж.-П.Сартра с М.Я.Аплетиным, О.П.Граевской, Б.Р.Полевым, А.Е.Корнейчуком, И.Г.Эренбургом, А.А.Сурковым, театральным режиссером
Ю.А.Завадским и кинорежиссером С.Ю.Юткевичем (подготовлена Е.Д.Гальцовой). В главу "Из семейного архива Б.Л.Пастернака", подготовленную Е.Б. и Е.В.Пастернаками при участии М.А.Ариас, вошла переписка поэта с русистом Мишелем Окутюрье, с Р.Шаром, А.Камю, Верой Фости, М.Надо, Ж.Деливером, К.Юстен, Т.Седран, относящаяся к наиболее драматическому периоду жизни поэта.
Фонд Л.Ю.Брик и В.А.Катаняна представлен перепиской с Франсисом Кремье, В.Познером, К.Фриу, А.Барсаком, театральными режиссерами Жаном-Луи Барро, А.Витезом, Элен Зданевич. В приложении к этой главе опубликованы статья французского русиста Ро-беля Леона "Антуан Витез и Россия", фрагменты из воспоминаний А.Витеза о работе над "Тартюфом" в театре Сатиры и его книги "Заметки о театре" (1993) (главу подготовили Т.В.Балашова и И.Ю.Гене). В главу "Из фонда И.Г.Эренбурга", подготовленную М.А.Ариас и Т.В.Балашовой, вошли страницы переписки с М.Шагалом, Э.Эррио, А.Шамсоном, В.Познером, П.Элюаром, К.Морганом, М.П.Кудашо-вой-Роллан, Р.Вайаном, Л.Арагоном, Веркором, Ж.Кокто, Н.Саррот, А.Лану, А.Миттераном, А.Мальро и др. Примечательно, что почти каждый из корреспондентов Эренбурга, подписывая тот или иной "антисоветский" манифест, одновременно отправлял ему письмо с аргументированным объяснением мотивов. В комментариях к главе представлены материалы из архивов ЦК КПСС, связанные с деятельностью Эренбурга.
Материалы фондов Эренбурга и Брик-Катаняна, замечает Т.В.Балашова, приоткрывают драматизм положения этих деятелей культуры после "оттепели". Кампания 50-х — начала 60-х против Эренбурга как автора "Оттепели" и книги воспоминаний "Годы, люди, жизнь", игры вокруг имени Маяковского и его отношений с семьей Брик, остановившие издание второй книги "Литературного наследства", посвященного Маяковскому, — эти драматические мотивы присутствуют в публикуемой переписке.
Раздел IV "Из эпистолярных документов Эльзы Триоле и Арагона", подготовленный И.И.Аброскиной и Т.В.Балашовой, включает в себя переписку с В.Б.Шкловским, Б.А.Кушнером, О.М.Бриком,
A.А.Фадеевым, С.И.Кирсановым, М.Я.Аплетиным, В.В.Вишнев-ским, Т.А.Рокотовым, И.В.Одоевцевой, Г.В.Ивановым, А.М.Ремизовым, И.А.Буниным, В.В.Ждановым, АА.Кроном, О.Ф.Берггольц,
B.М.Ходасевич, М.И.Алигер, Д.Бурлюком, С.Ю.Юткевичем, В.П.Катаевым, А.А.Сурковым, К.М.Симоновым, Л.В.Кулешовым,
переводчицами О.П.Граевской, Т.В.Ивановой, Л.А.Зониной, В.Я.Кирпотиным, актрисой Л.П.Орловой и кинорежиссером Г.В.Александровым, А.А.Вознесенским, З.Пешковым, В.А.Катаняном, В.А.Зориным, Л.Пантелеевым и др. В приложении напечатана рецензия Арагона на первый вариант статьи "Французская литература" для Большой советской энциклопедии, его стихи "Мальчик-солдат" для пражского издания "Листы" (ноябрь 1968 г.) и "Поэма для Славы", посвященная Ростроповичу.
Документы, собранные в разделе V "Из переписки Веркора", исследовательница расценивает как "камертон трудного диалога последних лет" (с. 23). Веркор, как и Сартр, считал, что нужно не сглаживать расхождения, а, наоборот, выявлять их, полемизировать. Но, в отличие от Сартра, "проявлял невиданное терпение, разъясняя свою позицию, отыскивая компромиссные ходы..." (с. 23). В разделе, подготовленном Т. В. Балашовой, приведена переписка Веркора с Е.Л.Гальпериной, О.П.Граевской, Б.Н.Полевым, А.Б.Чаковским. В комментариях напечатана статья Веркора "Московские встречи" ("Интервенция в Венгрии" и "Борьба против конформизма") и документы архивов ЦК КПСС, связанные с отказом печатать статью Веркора о французской литературе в "Иностранной литературе", публикуемую в этом издании. Она стала объектом объемного досье документов (в фондах РГАЛИ и в архивах ЦК КПСС), демонстрирующих "патологическую боязнь открытого обсуждения проблем, в общем-то довольно нейтральных" (с. 23).
Завершает монументальный труд раздел VI — "Коллективные обращения, открытые письма" по поводу венгерских событий, дела А.Д.Синявского — Ю.М.Даниэля, вторжения советских войск в Чехословакию, преследований А. И. Солженицына.
Т.Н.Красавченко
