CC BY
63
реализовывать функцию критического осмысления действительности, которая утрачивается вследствие слияния с властью или народом. Но главное, необходимо учитывать при анализе взаимоотношений между интеллигенцией, властью и народом, что происходит постоянное изменение всех субъектов этого взаимодействия. Меняется интеллигенция как социальная группа, изменяются институты власти, изменяется общество в целом, а также изменяются представления субъектов взаимодействия друг о друге. Все это формирует определенные стратегии социального поведения, влияет на существование социальных систем. Интеллигенция может выступать как объект действий власти, и соответственно власть рассматривать как объект воздействия, что позволяет выделить объект — объектные отношения между интеллигенцией и властью. Также интеллигенция может выступать в качестве субъекта власти, участвуя в деятельности органов центрального и местного управления, и соответственно рассматривать власть как субъекта отношений, что приводит к формированию субъект — субъектных отношений между ними. В этом случае представления интеллигенции о власти смещаются к полюсу «своего» и «профанного» в семантической системе координат. Демифологизация власти является обязательным условием для развития диалогических отношений между интеллигенцией и властью, критического осмысления интеллигенцией деятельности власти, направленного на совершенствование институтов власти, выхода за рамки бинарной оппозиции «власть — народ» и формирования элементов гражданского общества.
Библиографический список
1. Аяиезер A.C. Специфика российской полити-ческой культуры и предмет политологии (Историко-культурное исследование) / A.C. Ахиезер// Pro et contra. - 2002, - № 3. - С. 51.
2. Савельева ИМ. Истории и время. В поисках утраченного/ U.M. Савельева, A.B. Полетаев. - М , 1997. - С. 358.
3. Усманов С М. Безысходные мечтания. Русская интеллигенция между Востоком и Западом во второй половине XIX-начале XX в. / С.М. Усманов. - Иваново, 1998. - С. 38-39.
4. Березовая Л.Г. Самосознание русской интеллигенции начала XX в. / Л.Г. Березовая. - М., 1993. - С. 342. Рукопись депонирована ИНИОН.
5. Лотман Ю.М. Роль дуальных моделей в динамике русской культуры (до конца XVIII века) / Ю.М. Лотман // История и типология русской культуры/ Ю.М. Лотман. СПб., 2002.
6. Никитенко A.B. Дневник/A.B. Никитенко.-М, 1955.T. 1 -С. 268
7. Никитенко A.B. Дневник/ A.B. Никитенко. - М, 1955. Т. 2, С. 66.
8. Там же. - С. 306.
9. Никитенко A.B. Дневник/ A.B. Никитенко. - М., 1956. Т. 3. -С. 52.
10. Никитенко A.B. Дневник / A.B. Никитенко.-М„ 1955. Т. 2.-С. 166.
П. Там же.-С. 96.
12. Там же. - С.61.
13. Пайпс Р. Русская революция/ Р. Пайпс М., 1994. - С. 147.
14. Никитенко A.B. Дневник/A.B. Никитенко. - М„ 1956. Т. 3.-С. 339.
15. Ахиезер А. С, Концепция В. Библера о месте и роли интеллигенции в современной России / A.C. Ахиезер // Культура и интеллигенция России XX века как исследо-вательскан проблема; итоги и перспективы изучения. Тезисы докладов научной конференции, посвященной 85-летию со дня рождения проф. Л.М. Зак и 70-летию со дня рождения проф. В.Г. Чуфарова, 30-31 мая 2003 г. Екатеринбург. 2003. - С. 11.
16. Кусков П. Наши идеалы (Разговор на палубе)/П. Кусков // Русское обозрение. 1893. февраль. - С. 674.
САБУРОВА Татьяна Анатольевна, кандидат исторических наук, доцент кафедры отечественной истории.
Дата поступления статьи в редакцию: 30.01.06 г. © Сабурова Т.А.
УДК 2(57)-18/1»" С. М. АНДРЕЕВ
Омская академия МВД России
КОНФЕССИОНАЛЬНЫЙ СОСТАВ НАСЕЛЕНИЯ СИБИРСКОГО КАЗАЧЬЕГО ВОЙСКА В КОНЦЕ XIX - НАЧАЛЕ XX ВВ._
Статья посвящена малоизученной проблеме истории Сибирского казачьего войска. В работе дается характеристика всех конфессиональных групп, сформировавшихся в войске к концу XIX в. Особое внимание уделено старообрядцам и сектантам. Автор рассматривает влияние массового переселенческого движения начала XX в. на динамику конфессиональной структуры войскового населения. При подготовке работы широко использованы архивные материалы.
Формировавшееся в течение всего XIX в. население Сибирского казачьего войска представляло собой достаточно сложную социальную общность, сословная и этническая пестрота которой дополнялась конфессиональным многообразием.
Ее большую часть традиционно составляли православные. В 1899 г. на их долю приходилось 63,58 % войскового населения. Долгое время почти все они принадлежали к казачьему сословию. Лишь с конца 1860 гг., когда войсковая территория была открыта
для разночинцев, доля последних среди православных в войске начала расти и к концу 1899 г. достигла 9 % [ 1 ]. Православные проживали во всех трех военных отделах почти в равных пропорциях.
Следующими по численности группами христианской части войскового населения были старообрядцы и сектанты. Сведения о начальном периоде истории войскового старообрядчества крайне скудны. Впервые примерная численность сибирских казаков-староверов — около 30 человек обоего пола - была указана в статистической отчетности о состоянии войска в 1038 году [2]. В 1840— 1850-е гг. небольшие общины или отдельные семьи староверов проживали в ряде поселений Пресногорьковской (крепости Становая, Лебяжья, Николаевская, редуты Чистый, Лосев, Селоозерный), Бийской (форпост Антоньевский, редуты Тулатинский, Маральевский) линий и в Кокчетавском внешнем округе в Киргизской степи. До начала 1860-х гг. их официальная численность существенно не менялась: 1843 г. — 73 чел., 1846г. - 45чел., 1854 г. - 54 чел., 1861 г. - 47 чел. [3].
Однако применявшиеся в то время войсковой администрацией крайне несовершенные методи сбора статистических данных не могли дать четкого представления о развитии раскола среди сибирского казачества. Кроме этого, можно предположить, что в условиях жестокого преследования староверов и сектантов, проводившихся государством и церковью до начала 1860-х гг., в Сибирском войске помимо легального раскола существовал раскол тайный, на что указывал Ф.Н.Усов [4]. Не исключено, что число тайных последователей раскола в Сибирском войске могло увеличиться в ходе зачисления в его состав в 1847 — 1851 гг. крестьян Саратовской, Оренбургской и Тобольской губерний, в ряде волостей которых существовали влиятельные общины староверов. Косвенным подтверждением тому является неожиданное для войскового начальства появление (скорее всего — легализация) в станице Акан-Бурлукской Кокчетавского округа в начале 1860-х гг. достаточно многочисленной общины староверов, ставшей за короткое время своеобразным центром войскового раскола. К 1882 г. число старообрядцев в этой станице и в ее поселках Нижне-Бурлукском и Якши-Янгиз-ставском достигло 326 человек [5].
Старообрядчество в Сибирском казачьем войске было представлено как приемлющими священство, или так называемыми «поповцами», так и не приемлющими его, или «беспоповцами». По официальным данным, до начала 1860-х гг. большинство староверов войска принадлежала к «поповщине», которая в соответствии с классификацией, принятой со времен Николая I, относилась к числу «сект менее вредных».
Долгое время, почти до конца XIX в., общины староверов, приемлющих священство, в Сибирском войске были малочисленными. Например, в 1879 г. в ст. Кокчетавской проживало 15 поповцев, еще 18 -в ст. Николаевской [6]. Ситуация существенно изменилась с середины 1890-х гг., когда в Усть-Каменогорском уезде сформировался достаточно крупный центр поповцев. Его ядром стали донские казаки, зачисленные в Сибирское войско и поселенные в поселках Ермаковском, Азовском, Пьяноярском идр. В дальнейшем численность поповцев росла и за счет переселявшихся на войсковую территорию староверов-крестьян. Гак, общины последних, водворенные в Павлодарском и Усть-Каменогорском уездах (в районе станицы Павлодарской и поселков Под-степинского, ?у1алонарымского и Малокраснояр-
ского), в 1905 г. насчитывали уже 435 человек, Общая же численность староверов, приемлющих священство, в войске в этом году составила 880 чел., в 1908г. - возросла до 1058 чел., ав 1914г. - достигла 1197 чел. [7; 8; 9|.
В конце XIX — начале XX вв. поповцы в Сибирском войске были представлены так называемыми «окружниками», «раздорниками», а также бегло-поповцами, небольшая община которых появилась в начале 1902 г. В этом году из 541 старовера, приемлющего священство, окружиики составляли 25 чел. (1 военный отдел), раздорники — 469чел. (3 военный отдел), беглопоповцы - 47 чел. (2 военный отдел). Подавляющее большинство попорцев — 490 человек — принадлежало к казачьему сословию. В последующие годы численность поповцев в войске увеличивалась преимущественно за счет раздорников. В 1905 г. на их дол.о приходилось 831 чел. из 880 ста-роперов, приемлющих свяшен.гтво [10; 7. С.13).
Бегпоповцы в Сибирском войске принадлежали к «поморскому толку», который являлся наиболее умеренным течением среди староверов, не приемлющих священства. Характеризуя жизнь поморских общин ь Сибирском войске, Ф.Н. Усов писал: «В среде здешних раскольников нет той нетерпимости и религиозной ненависти, которыми характеризуют раскол. Они легко сходятся с православными, ведут жизнь скромную, трезвую, трудовую и неуклонно исполняют с другими все лежащие на казачьем населении повинности; в среде их нет деятельных расколоучителей; молодежь в раскольничьих семействах следует вере своих старших родственников уже не в силу убеждения, а лишь бы не возбуждать стариков против себя и только пока находятся на их глазах» (4. С.88]. Руководителями поморцев, которые крестили и исповедовали членов общин, были местные казаки. Войсковое начальство отмечало, что «...истых начетчиков в поселках нет, толкование книг' берут на себя грамотные раскольники, которые и выступают на молитвенных сборищах...» (11).
В 1830-40-е гг. несколько семей казаков-поморцев проживало в ряде поселений 4 полка (крепости Лебяжья, Николаевская, редуты Чистый, Лосев, Селоозерный). В 1860 — 1870-е гг. общины поморцев появляются в некоторых станицах и поселках Кокчетавского и Петропавловского уездов (станица Акан-Бурлукская, поселки Нижне-Бурлукский, Якши-Янгизставский, Аиртавский, Сандыктавский, Айда-бульский, Новомихайловский, Казанский). В 1878 г. в войске насчитывалось 406 поморцев, причем подавляющее большинство из них приходилось на станицу Акан-Бурлукскую. К началу XX века их общая численность почти не изменилась: в 1902 г. число поморцев среди войскового населения достигло 440 человек, 409 из которых были казаками [10. Приложения. Ведомость № 6]. Подобная ситуация объясняется тем, что значительная часть староверов-беспоповцев Кокчетавского уездав начале 1890-х гг. стала последователями секты «Духовных христиан нового духовного Израиля».
В 1890-е гг. в Сибирском казачьем войске появляются общины «духовных христиан» — христо-воверов, духоборов и молокан. Первые общины «Духовных христиан нового духовного Израиля» -одного из течений христововерия (хлыстовства), по утверждению войскового начальства, появились в среде староверов-беспоповцев Кокчетавского уезда в начале 1890-х гг. и в 1894 г. уже объединяли 136 чел. Возникнув в казачьей среде, эта секта продолжала оставаться преимущественно казачьей. Так, в 1907 г.
из 555 ее членов, проживавших исключительно в станице Акан-Бурлукской и поселках Якши-Янгиз-став-ском и Нижне-Бурлукском, 540 были казаками [ 12; 13].
Подавляющее большинство духоборов и молокан — представителей других старых русских сект — среди населения Сибирского войска составляли переселенцы-разночинцы. Первое упоминание о существовании в Сибирском войске духоборов и молокан относится к 1897 году, когда в 1-м и 2-м военных отделах появились их общины, объединявшие 318 чел. В официальных войсковой статистике лишь однажды — в 1900 г. — их численность была зарегистрирована раздельно — 137 духоборов и 1331 молокан соответственно [11. С. 12; 14; 15].Впосле-дующие годы эти сведения указывались в одной графе.
Уже с 1902 г., духоборы и молокане становятся самой многочисленной из всех групп староверов и сектантов, проживавших в войске. Своего пика — 5365 человек — их численность достигла в 1908 г. К 1915 г., в связи с переселением части молокан в другие районы Степного края, этот показатель уменьшился до 4040 чел. [9. С. 16].
Своеобразным центром молоканства являлись несколько станиц 2-ого военного отдела — Николаевская, Омская, Черлакская, в районе которых к концу 1900 г. поселилось 1262 последователя этой секты. В 1908 г. их число в этом районе войсковой территории возросло до 5026 чел. Местная власть была вынуждена мириться с переселением в Степной край в целом, и в войско в частности, этих последователей «вреднейших» сект, так как нуждалась в качественном колонизационном ресурсе. Это нашло свое отражение в характеристике молокан, данной войсковым начальством: «...Молокане — люди с большими хозяйственными навыками, в массе обладающими примерным упорством в труде, народ трезвый, добронравный, опрятно живущий и, как большинство нынешних раскольников, вовсе не фанатичны и не уклоняются от общения с людьми иных обрядов и религиозных воззрений» [15. С.37; 8. С. 18].
По некоторым данным, последователями молокан стала и некоторая часть сибирских казаков: в 1898 г. их было 215, в 1907 г. — 188 человек [18]. Если это не ошибка, заложенная в сведениях станичных атаманов, не разбиравшихся в сути сектантских вероучений, то подобное не исключено. Эти казаки могли быть приверженцами молоканства «донскоготолка», которые не уклонялись от военной службы и признавали присягу.
Другой группой сект, получивших распространение среди войскового населения, были протестантские секты (баптисты, евангельские христиане, штун-дисты и др.). Их последователи появляются в Сибирском войске в конце XIX в. В 1900 г. численность баптистов составила 405 чел. (395 из них расселились во 2-м военном отделе). Штундисты также проживали преимущественно на этой части войсковой территории. Их общины существовали в районе станиц Николаевской, Омской и Черлакской. Например, вблизи поселков Волчьего, Степного, Курганского Николаевской станицы в 1901 г. поселилось 206 штун-дистов [15. С.35: 10. С.31].
Сведения о войсковом старообрядчестве и сектантстве войсковое начальство получало из нескольких источников: от представителей Омской епархии и станичной администрации. Станичные атаманы, указывая численность сектантов на подведомственной им территории, нередко не могли «...точно установить признаков религиозного искажения» и выяснить принадлежность переселенцев к той или
иной секте или толку. Паспорта последних не всегда имели соответствующие данные. Были случаи, когда переселенцам-штундистам с целью избежания возможных преследований удавалось в местах выхода получить документы о принадлежности к «менее вредным» сектам. Поэтому составить картину о Динамике численности и соотношении всех групп староверов и сектантов в составе войскового населения очень сложно. Кроме того, в войсковой статистике не существовало единых оснований для разделения сектна «родственные» блоки. Например, «Духовные христиане нового духовного Израиля» на основании практики, сложившейся в середине 1890-х гг., когда других сект в Сибирском войске еще не было, до 1906 г. показывались в графе «не приемлющие священства» вместе со староверами-поморцами. Но и с 1906 г. сведения о них не объединялись с данными о близких к ним молоканах и духоборах, а вносились в графу «другие секты».
Исключение составляет 1902 год, когда местными властями была дана, пожалуй, самая развернутая на тот момент характеристика войскового старообрядчества и сектантства: старообрядцы, приемлющие священство — 13,1 %, старообрядцы-беспоповцы — 10,6 %, «Духовные христиане нового духовного Израиля» — 5 %, молокане — 46,2 %, бап-тис™ и штундисты — 8,9 %, другие секты (евангельские христиане, меннониты и др.) — 16,2% [10.С.30].
До конца 1890-х гг. среди войсковых староверов и сектантов преобладало казачье население. Доля разночинцев в их среде резко возрастает с начала XX в. в ходе массового переселения в край крестьян из Европейской России. Темпы ее роста были велики. Если в 1896 г. доля казаков среди староверов и сектантов Сибирского войска составляла 95 %, то уже в 1900 г. она уменьшилась до 39,9 % , а в 1915 г. — сократилась до 21,6%. При этом нужно отметить, что в
1-м военном отделе старообрядчество и сектантство оставалось почти исключительно «казачьим», во
2-м военном отделе оно изначально являлось «разночинным». В 3-м военном отделе достаточно многочисленные староверческие и сектантские общины имели как казаки, так и разночинцы (при некотором преобладании последних с 1906 г.).
Серьезной борьбы со старообрядчеством и сектантством в Сибирском казачьем войске не велось. Это можно объяснить несколькими причинами. Во-первых, относительной немногочисленностью их последователей среди войскового населения. Во-вторых, умеренностью взглядов, отсутствием в их среде проявлений религиозного радикализма. В официальных отчетах отмечалось, что случаи, когда родители-староверы не противились посещению их детьми православных храмов, не были редкостью. В имевших место в конце 1890-х гг. единичных случаях «совращения в раскол» войсковое начальство не видело серьезной угрозы православию. Некоторое увеличение численности староверов и сектантов в войске происходило, практически, исключительно за счет естественного прироста и переселений. С их стороны не было отказов подчиняться властям или выполнять все положенные повинности, и в первую очередь, самую главную для казаков - воинскую повинность. В-третьих, для начала серьезной миссионерской деятельности на территории войска просто не было необходимых кадров. Омская епархия на протяжении многих лет не могла обеспечить Сибирское войско не только миссионерами, но даже достаточным числом простых приходских священников. Большинство церковных
Православные Старообрядцы и сектанты Католики и протестанты Мусульмане Иудеи
1899 137100 1844 648 75969 59
1903 150498 3797 2128 73823 54
1908 171838 7522 6758 76622 55
1912 199802 7533 9419 76938 ) 6
1915 208862 8336 9024 81502 121
приходов состояло из нескольких поселков, раскиданных на большом расстоянии, и, как отмечали современники, «...церковную службу и священника казаки видят редко» [16). Например, в конце 1880-х — начале 1890-х гг. жители трех крупных казачьих селений Кокчетавского уезда — станицы Лобанов-ской и поселков Аиртавского и Чалкарского, несмотря на наличие в каждом из них своего православного храма, были вынужденно объединены в один приход. Всеми тремя храмами заведовал один настоятель Лобановской церкви, который совершал богослужения в этих селениях по очереди — один раз в месяц (и это при том, что в поселке Аиртавском существовала община староверов) [5]. Правда, определенный надзор за деятельностью крупных общин староверов и сектантов все-таки осуществлялся. Так, в пос. Новомихайловском, где проживало более 150 поморцев, «...для постоянного наблюдения за действиями расколоучителей» в конце 1890-х гг. был поставлен местный казак Григорий Песковецкий [11. С.12]. Однако такие агенты заменить собой священников, конечно же, не могли.
Немногочисленные последователи католицизма и протестантизма в Сибирском казачьем войске были представлены исключительно разночинным населением. Среди казаков небольшая группа католиков существовала лишь в первые десятилетия XIX в. Речь идет о нескольких сотнях нленных поляков, зачисленных в войско в 1813 г. и 1831-33 гг. Потомки поляков, оставшихся на сибирских пограничных линиях после разрешения бывшим пленным вернуться на родину, становились православными. В 1894 г. на войсковых землях проживало всего 10 католиков и 5 протестантов. В ходе начавшегося переселения в Степной край их численность к концу 1899 г. увеличилась до 648 чел. 92% из них приходилось на 2-м военный отдел [12. С.25, 1].
Мусульмане представляли вторую по численности часть войскового населения. Следует отметить, что долгое время официальная статистика включала в нее только оседло проживавших в казачьих поселениях татар, казахов, ташкентцев, бухарцев, на долю которых в 1898 г. приходилось всего 3 % населения войска (4176 чел.). Казахи, кочевавшие на казачьих землях круглогодично или только часть года и находившиеся в ведении гражданской администрации степных областей, были признаны неотъемлемой частью войскового населения только в 1899 г. К этому времени численность последователей ислама, постоянно или временно проживавших в Сибирском войске, достигла 75969 чел. (35,23 % его населения). Размещение мусульман на войсковой территории было крайне неравномерным: подавляющее большинство из них — 66963 чел., или более 88% — приходилось на 3-м военный отдел (на 1 -м и 2-м военные отделы — соответственно 4,2%и7,8%) [14. С.12; 1].
Небольшая группа мусульман существовала и в составе самого сибирского казачества. Она появилась во второй половине 1840-х — начале 1850-х гг.
после зачисления в войсковое сословие части осевших в районе пограничных линий мес; ных крестьян (в частности, деревень Татарской (Ташкентской), Токушинской, Стек\янекой) и крестьян-переселенцев из Саратовской губернии. Последние — 264 человека, будучи поч ги все выходцами из одной деревни (деревни Алее мой Старо-Андреевской волости Кузнецкого уезда;, в 1851 г. были компактно поселены в станице Имантапскси [17].
К к шцу 1870-х гг. большинство казаков-мусульман проживало в двух поселениях — поселке Иман-тавском (664 чел обоего пола) и станице Становой (135 чел. обоего гюла). Еще несколько последователей ислама, принадлежавших к войсковому сословию были приписаны к двум другим казачьим поселениям Акмолинской области — к станице Петропавловской (7 чел.) и к станице Архангельской (2чел.). В станицах и поселках Семипалатинской области насчитывалось только 45 казаков-мусульман (поселок Чериорецкий — 14 чел., станица Семипалатинская — 30 чел., станица Усть-Каменогорская — 1 чел.). На гот момент из 853 казаков Сибирского войска, исповедующих ислам, 838 были татарами, остальные 15 - казахами [18; 6. Л.220-225, 369).
Последователи иудаизма, проживавшие преимущественно в пригородных станицах (Омской, Петропавловской и др.), неизменно оставались самой небольшой конфессиональной группой войскового населения: 1878г. - 45чел„ 1894г. - 38чел„ 1899г. -59чел. [19; 12. С.25; 1].
К концу 1899 г. в Сибирском казачьем войске сложилась следующая конфессиональная структура его населения: православные - 63,58%, мусульмане — 35,23%, старообрядцы и сектанты — 0,86%, католики и протестанты — 0,3%, иудеи — 0,03%. Казаки составляли большинство среди православных (91%), раскольников и сектантов (69%) [1].
В последующие годы массовое переселение в Степной край крестьян из Европейской России, арендовавших войсковые земли и покупавших офицерские участки, обусловило быстрые темпы роста абсолютной и относительной численности последователей всех христианских направлений и сект в составе войскового населения.
К началу 1916 г. доля старообрядцев и сектантов среди войскового населения выросла в 3 раза, католиков и протестантов (преимущественно за счет лютеран) — почти в 10 раз. В то же время увеличение общей численности проживавших в войске мусульман сопровождалось постепенным, но неуклонным сокращением их удельного веса — почти на 8,8%. Вследствие этого конфессиональная структура населения Сибирского казачьего войска заметно изменилась: православные составляли 67,85%, мусульмане — 26,48%, католики и протестанты — 2,93%, старообрядцы и сектанты — 2,71%, иудеи - 0,03% [20]. Казаки продолжали оставаться большинством только среди православных, но и тут их доля заметно сократилась — с 91 до 81%.
В целом, эти изменения являлись составной частью более масштабных социальных процессов, протекавших в Степном крае в начале XX в., благодаря которым социальная структура населения Сибирского казачьего войска приобретала все более сложный характер.
Библиографический список
1. Отчет о состоянии Сибирского казачьего войска за 1899. — Омск, 1900. - Ч.2 (гражданская). - С. 21.
2. Государственный архив Омской области. Ф.67. Оп. 1. Д.367. Л.280.
3. Государственный архив Омской области. Ф.6. Оп. 1. Д.288. Л. 10-11; Ф.67. Оп. 1. Д.453. Л. 15, 17-18, 22-24, 28 0Й.-31; Д.496. Л. 264 об., 266 об., 271, 280 об.; Отчет военного министерства за 1860 и 1861 гг.//Военный сборник. - 1863. - № 12. - С. 542.
4. Усов Ф.Н. Статистическое описание Сибирского казачьего войска/Ф.Н. Усов. - СПб, 1879. - С.86-88.
5. Государственный архив Омской области. Ф.67. Оп.1. Д.1597. Л.4-4об.
6. Государственный архив Омской области. Ф.67. Оп.1. Д. 1306, Л.90-91, 387-388.
7. Отчет о состоянии Сибирского казачьего войска за 1905 год. - Омск, 1906. - Ч.2 (гражданская). - С.14-15.
8. Отчет о состоянии Сибирского казачьего войска за 1908 год. - Омск. 1909. - Ч.2 (гражданская). - С.18.
9. Отчет о состоянии Сибирского казачьего войска за 1914 год. — Омск, 1915, — 4.2 (гражданская). — С.16.
10. Отчет о состоянии Сибирского казачьего войска за 1902 год. - Омск, 1903. - Ч.2 (гражданская). - С.30.
1 1. Отчет о состоянии Сибирского казачьего войска за
1897 год. - Омск, 1898. - 4.2 (гражданская). - С. 12.
12- Отчет о состоянии Сибирского казачьего войска за 1894 год. - Омск, 1895. - 4 2 (гражданская). - С.26.
13. Отчет о состоянии Сибирского казачьего войска за 1907 год. - Омск, 1908. — 4.2 (гражданская). — Приложения. Ведомость № 2.
14. Отчет о состоянии Сибирского казачьего войска за
1898 год. - Омск, 1899. - 4.2 (гражданская). - С.85.
15. Отчет о состоянии Сибирского казачьего войска за 1900 год. - Омск, 1901. - Ч.2 (гражданская). - С. 35.
16. Россия. Полное географическое описание нашего Отечества. — СПб, 1903. — Т. 18 Киргизский край. - С. 190.
17. Государственный архив Омской области. Ф.67. Оп.1. Д.591. Л. 1101 об.
18. Государственный архив Омской области. Ф.67. Оп.1. Д.1305.Л.16-17,125-128, 188-191.
19. Всеподданнейший отчет о состоянии Сибирского казачьего войска за 1978 г. — Омск, 1879. — С.11.
20. Отчет о состоянии Сибирского казачьего войска за 1915 год. - Омск, 1916. - Ч.2 (гражданская). - С. 13.
АНДРЕЕВ Сергей Михайлович, кандидат исторических наук, доцент кафедры философии и политологии.
Дата поступления статьи в редакцию: 13.02.06 г. © Андреев С.М.
УДК 94/99 Ю КРЯЖЕВ
Курганский государственный университет
МОДЕРНИЗАЦИЯ РОССИИ И ПЕРВЫЙ ОПЫТ
РОССИЙСКОГО ПАРЛАМЕНТАРИЗМА: БОРЬБА ЗА ВЛАСТЬ В НАЧАЛЕ XX В.
Данная статья посвящена 100-летию начала работы первого российского парламента — Государственной думы. В статье оценивается не только ее значение для модернизации России, но и анализируются отечественный опыт становления парламентаризма в начале XX в., проблемы противостояния общества и власти, взаимоотношения в этот период трех главных политических сил в стране — монархии, правительства и Думы — от которых зависело, по какому пути пойдет процесс обновления России в начале XX в.
Развитию российского парламентаризма были присущи особенности, наложившие заметный отпечаток как на работу Государственной думы, так и на общественно-политическое развитие страны в целом. Во-первых, эволюция Думы шла по линии ее постепенного сползания вправо: чем больше набиралась она опыта, чем совершеннее и профессиональнее была ее деятельность, тем более консервативной становилась она и по своему составу, и по господствовавшим в ней идеям. В этом смысле первая и вторая Думы были значительно более левыми, чем третья и особенно четвертая. Во-вторых, ока-
завшись под сильным давлением властей и общей чрезвычайно сложной и крайне противоречивой ситуации в стране, Дума так и не стала в достаточной мере независимым и по-настоящему законотворческим учреждением. Противостояние между Думой и правительством не только не спадало, но и постоянно нарастало. В-третьих, влияние Думы на общественные процессы в стране и особенно на ход реформ было явно недостаточным.
Все это вместе взятое привело к тому, что в российском общественном мнении, да и среди самих думцев нередко проявлялось крайне негативное отно-
