CC BY
71
--rfi^f^SS^--
ЗАРУБЕЖНЫЕ ЛИТЕРАТУРЫ Foreign Literatures
Н.А. Труфанова (Москва)
КОММУНИКАТИВНЫЕ СТРАТЕГИИ В СРЕДНЕВЕРХНЕНЕМЕЦКИХ ЗАГОВОРНЫХ ТЕКСТАХ
Аннотация. В данной статье рассматриваются средневерхненемецкие заговорные тексты XIV-XV вв. с позиции функциональной лингвистики. Предметом исследования являются коммуникативные стратегии субъекта заговора при взаимодействии с высшими силами, поддержка которых обеспечивает успех заговорной формулы. В качестве материала использованы практически неизвестные отечественному читателю заговорные тексты Германии из собрания В. Хольцманн. В работу вошло семь комментированных текстов, позволяющих продемонстрировать многообразие коммуникативных моделей в литературе заговорного жанра. Автор выстраивает типологию средневерхненемецких заговоров, развивая методику, предложенную К.М. Хэзеле в отношении древневерхненемецких текстов в работе «Магическая перформативность». Многообразие коммуникативных стратегий в заговорных текстах указанного периода автор сводит к четырем основным типам, иллюстрируя каждый из них рядом примеров из названного корпуса в оригинале и в собственном переводе на русский язык. Актуальность исследования продиктована общим ростом интереса в научном сообществе к литературе малых жанров при слабой разработанности заявленной проблемы в отечественной науке. Автор надеется, что результаты его исследования помогут устранить этот пробел и наметят дальнейшие пути решения. Полученные выводы будут интересны специалистам в области истории немецкого языка и литературы, сравнительного литературоведения, а также фольклористики и истории Средневековья.
Ключевые слова: заговоры; фольклор; средневерхненемецкий язык; перформативность; типология; магия; ритуал; Средние века.
N.A. Trufanova (Moscow) Communicative Strategies in Middle High German Charms
Abstract. This article examines Middle High German Charms of 14-15 centuries in terms of functional linguistics. The main purpose of this paper is to represent communicative strategies implemented by subject of charm in their intercourse with the supernatural awaiting God's support. This paper deals with rare charms taken from V. Holzmann's codex, which have never been translated into the Russian language before. For our analysis we selected 7 Middle High German Charms which vividly demonstrate
the variety of communicative models used in charm literature. C.M. Haesele's monograph "Magische Performativitat" ("Magical Performativity"), which explores the category of performativity in Old High German charms, provides methodological framework for the conducted research. This article establishes our typology of Middle High German Charms, which is based on 4 main types of communicative strategies, supplied with text examples both in the original and in our translation. The relevance of the study is justified by the growing interest in folklore genres among scholars and insufficient research work conducted on this matter in domestic science. We hope that the results of our research will help to close this gap and contribute to the solution of the problem. The drawn conclusions will interest specialists in the field of history of the German language and literature as well as comparative literature, folkloristics and history of the Middle Ages.
Key words: charms; folklore; Middle High German; performativity; typology; magic; ritual; Middle Ages.
Заговоры, являясь средством вербальной магии, нацелены на достижение или сохранение желаемого состояния. Посредством заговора можно сотворить логически (в рамках заговорной реальности) упорядоченный мир или поддержать равновесие сил в нем. Реальность заговора конструируется на пересечении двух измерений: пространства Нижнего мира, воплощающего темное, стихийное, гибельное начало, и пространства Верхнего мира - источника блага и божественной милости, запускающей процессы созидания (подчеркнем, что речь идет главным образом о заговорах индоевропейской традиции с ее троичной моделью мироздания: Нижний мир - Средний мир - Верхний мир, подробнее об этом см. [Гамкрелидзе, Иванов 1984, 485]). Восстановление разлаженных механизмов вселенной становится возможным благодаря участию (прямому или косвенному) высших сил в судьбе заговаривающего субъекта, следовательно, возрастает значение корректной апелляции к сущностям надреального пространства (Верхнего мира). Цель нашей работы -проследить коммуникативные стратегии, используемые субъектом заговора при общении с высшими силами Верхнего мира (под субъектом заговора мы понимаем как заказчика, так и исполнителя магической формулы, не проводя между ними принципиального различия). Материалом для нашего исследования служат средневерхненемецкие заговорные тексты XIV-XV вв. из собрания Верены Хольцманн [Holzmann 2001], публикуемые в русском переводе впервые. Корпус В. Хольцманн представляет собой обширную картотеку древне- и средневерхненемецких заговорных текстов (все немецко- и латиноязычные заговоры, обнаруженные в средневековых немецких рукописях за всю историю их изучения), структурированную по основным сюжетным мотивам и композиционным особенностям, что делает его незаменимым источником при работе с немецкими заговорами. Методологическая база исследования зиждется главным образом на работе К.М. Хэзеле [Haesele 2011], предлагающей анализировать заговоры с позиции перформативных стратегий, содержащихся в тексте, а также на
работах С.М. Толстой, внесших весомый вклад в изучение прагматики заговорного текста на материале славянского фольклора.
Анализ интересующих нас источников (заговоры XIV-XV вв., записанные на средневерхненемецком языке), составляющих ядро корпуса (в выборку вошло свыше 200 текстов из 326, представленных в сборнике) показал, что вербальное взаимодействие субъекта средневерхненемецких заговоров с сущностями Верхнего мира можно условно свести к четырем основным типам. В нашей работе мы располагаем выявленные типы в порядке увеличения вовлеченности высшего существа в коммуникативный акт: от молчаливого присутствия гаранта исполнения магической формулы до роли полноценного адресата, выслушивающего просьбу заговаривающего субъекта.
Тип 1
Для обеспечения успеха заговорной формулы часто является достаточным лишь назвать имя святого заступника без прямой апелляции к нему. Произнесение имени высшей сущности уже само по себе становится магическим актом. При этом связь упомянутого святого с тематикой заговора нередко носит абсолютно случайный характер, что уподобляет такие номинации voces magicae (асемантичным, искусственно составленным лексемам, призванным через фатический акт установить контакт со сферой трансцендентного; подробнее об этом см. [Haesele 2011, 136-142]). Так происходит, например, в заклинании мух XV в., которое, по всей видимости, произносилось перед тем, как сесть за стол, для того, чтобы мухи не одолевали во время трапезы:
(Donaueschingen, Hs. der Fürstenbergischen Bibl. Nr. 787, Bl. 224a)
Wilt du alle die fliegen zuo samen bringen die en eym huß sint, so nem waß daß zuo ostern gebyhet si und mach da von ein kuogelgen und duo ein lebend fliegen en daß waß; und wan du essen wilt, so duo daß kuogelgen an die want und bespreng eß mit wihewasser und sprech: ich beswer uch, fliegen, by aller fliegen kreatur und by dem heilgen heren sant Vix, daß ir alle en desem kreiß fliegent und dar uß nit koment, biß ich uch orlap geb. So man dan gessen hat, so sprech also: ich herleub uch, fliegen, allensant, daß ir den weg farent den ir her sint komen;
daß gebut ich uch by dem heilgen heren sant Witty.
So werden sie also fro und fliegen ein weg (здесь и далее перевод выполнен автором работы).
Если хочешь собрать вместе всех мух, которые в доме есть, то возьми воск, который к Пасхе вытоплен, и слепи из него шарик, и помести живую муху
в воск; и когда ты соберешься есть, то прикрепи шарик к стене, и окропи его
святой водой, и скажи:
Я заклинаю вас, мухи,
всемушьим существом
и благочестивым святым Витом,
чтобы вы все в этот круг летели
и из него не выходили, пока я вам разрешения не дам. А после того, как поели, скажи так: Я разрешаю вам, мухи, всем вместе лететь той дорогой, которой вы сюда пришли,
это повелеваю я вам благочестивым святым Витом.
Тогда будут они рады и полетят одной дорогой.
[Holzmann 2001, 171]
Имя святого Вита выполняет здесь исключительно легитимирующую функцию, его роль в данном заговоре сопоставима с ролью святой воды в пояснении к тексту. Провозглашая божественное присутствие в пределах видимого мира - вербально и физически - субъект заговора находит поддержку высших сил, даже без прямого обращения к ним за помощью. Интерес представляет вторая строка заговора: "by aller fliegen kreatur", в которой субъект ссылается на некое «всемушье существо», т.е. существо, иерархически стоящее выше всех мух. Тем самым в мир насекомых привносятся привычные для человека иерархические связи, обеспечивающие основы миропорядка. Таким образом, животный мир начинает подчиняться общемировым закономерностям и, следовательно, к нему применимы привычные модели апелляций (заклинание вышестоящим существом).
Характерно упоминание круга как части магического ритуала: "daß ir alle en desem kreiß fliegent und dar uß nit koment, biß ich uch orlap geb". Субъект заговора, получив санкцию высших сил, размечает пространство Среднего мира (физически или фигурально) под свои нужды. Вкупе с другими сопутствующими действиями (изготовление шарика, окропление его святой водой и проч.), производимыми по четкому алгоритму, слова заговора обретают максимальную эффективность.
Таким же ритуальным значением наделен обряд подпоясывания -подпоясавшись, человек оказывается в магическом кругу, очерченном поясом, границу которого не могут пересечь злые силы (о поясе как средстве от порчи см. [Забылин 2014, 471-472]). Так происходит в заговоре от врагов (оберег на путешествие) XV в.:
(Wolfsthurn Papierhs., Bl. 71d, Bibl. Freiherr von Sternbach)
Ain ander gutt segen, do sich auch ain mensh mit mage vorsorgenn vor sein veund, vnd sprich also:
In dem namenn des vaters vnd des suns vnd des hailgen gaist amen.
Ich will mich heutt gurten
mit dene hailgen funff worten,
mit der svnne vnd mit dem monad
vnd mit dem hailgen fron leichnam;
wer mir heutt nicht sey gutt,
dem empfall sein crafft vnd mut,
er möge sich auch alls wenig gegen mir geregenn,
als ain tode mann sich moge gewegenn.
Mein waffen das sey mir stehlein,
das sein sey seydenn;
als wenig moge er mich an leybe
vnd an gutt vnd an eren ergynnenn,
als die liebe junckfraw Maria
ain andern sune gewynne;
des helff mir der mann,
der denn tode an dem hailgen fronn creucze nam, amen. vnd sprich iii pater noster vnd aue maria.
Другой хороший заговор, исполняет для себя человек со многими опасениями перед врагом. Говори так: Во имя Отца, Сына и Святого Духа, аминь. Я опояшу себя сегодня пятью священными словами, солнцем и месяцем и святым телом Господним; тот, кто ко мне сегодня добр не будет, утратит свою силу и мужество, он сможет столь же мало предпринять против меня, как мертвец может двигаться. Мое оружие будет для меня стальным, а его - шелковым;
столь же мало сможет он на жизнь мою, добро мое и честь мою покуситься, как возлюбленная Дева Мария другого сына обрести; в этом поможет мне человек,
который смерть на священном кресте Господнем принял, аминь.
И произнеси трижды «Pater Noster» и «Ave Maria».
[Holzmann 2001, 272]
Вероятно, данный заговор произносили при надевании пояса на стадии сборов в путешествие. Таким образом, субъект заговора, перечисляя знаковые для себя реликвии, выстраивал вокруг своего микрокосма физический барьер, не пропускающий внешних врагов. Примечательно, что среди этих реликвий фигурируют как типичные для христианского религиозного дискурса наименования - "mit dem hailgen fron leichnam",
так и названия светил, поклонение которым берет истоки в языческую эпоху, - "mit der svnne vnd mit dem monad". Под «пятью священными словами» ("hailgen funff worten") мы можем предполагать христианскую формулу: "In dem namenn des vaters vnd des suns vnd des hailgen gaist", частотную в средневековых немецких заговорах. Весь заговор строится на отрицательных сопоставлениях, призванных свести вредоносное воздействие оппонента до минимума: "er möge sich auch alls wenig gegen mir geregenn, als ain tode mann sich moge gewegenn", als wenig moge er mich an leybe vnd an gutt vnd an eren ergynnenn, als die liebe junckfraw Maria ain andern sune gewynne". Подобно субъекту заклинания мух, вербализующему свою интенцию в перформативных конструкциях ("ich beswer uch, fliegen", "ich herleub uch, fliegen", "daß gebut ich uch"), субъект данного заговора действует активно, диктуя свою волю в утвердительной модальности ("wer mir heutt nicht sey gutt, dem empfall sein crafft vnd mut", "Mein waffen das sey mir stehlein, das sein sey seydenn"), и ссылается на высшую силу для большей авторитетности своего высказывания ("des helff mir der mann, der denn tode an dem hailgen fronn creucze nam").
Тип 2
Второй тип взаимодействия субъекта заговора с высшими силами -это ретроспекция событий Священной истории (или эпической древности в более архаичных текстах). Такая ретроспекция позволяет провести прямую параллель с происходящим в точке «здесь и сейчас» и привести текущую ситуацию к благополучному исходу. Заговор от вывиха XV в. содержит пример расширенной ретроспекции:
(Vatikan Cod. 4395, Bl. 83a) got wurden IIII nagel in sein hend und fuez geslagen, da von er IIII wunden enphie, do er an dem heiligen chreuz hing. die funft wunden im Longinus stach, er west nicht waz er an ihm rach... an dem dritten tag gepot got dem lichnam, der in der erden lag, fleisch zu fleisch, pluet zu pluet, adern zu adern, pain zu pain, gelider zu gelidern, yslichs an sein stat. bei demselbigen gepeut ich dir fleisch zu fleisch, pluet zu pluet, adern zu adern, pain zu pain, gelider zu gelidern, yslichs an sein stat.
Богу четыре гвоздя в ладони и ступни забили, от этого он четыре раны приобрел, когда он на святом кресте висел. Пятую рану ему Лонгин нанес,
он не знал, чем он ему отплатит...
На третий день повелел бог телу,
что в земле лежало,
плоть к плоти, кровь к крови,
жилы к жилам, кость к кости,
суставы к суставам, каждый на свое место.
Тем же самым повелеваю я тебе
плоть к плоти, кровь к крови,
жилы к жилам, кость к кости,
суставы к суставам, каждый на свое место.
[Ноктапп 2001, 183]
Эпизод смерти Христа и его последующего воскресения проецируется на текущую ситуацию дисбаланса с его последующей гармонизацией, которая реализуется посредством соположения двух временных пластов. Установив связь с архетипом события, субъект заговора получает возможность перенять у архетипического агенса его функции: как бог повелел мертвому телу обрести контроль над всеми своими членами, так и субъект заговора повелевает страдающему от вывиха адресату обрядовой ситуации обрести полноту движения. Формула "fleisch zu fleisch, pluet zu pluet..." вводит очень архаичный мотив, известный по древнейшему источнику немецкой заговорной традиции - «Второму Мерзебургскому заклинанию» (IX-X вв.). Субъект заговора приводит в равновесие расшатанные элементы человеческого организма или организма животного (лошади) подобно тому, как из первоэлементов Вселенной демиург творил упорядоченную систему Среднего мира:
Имира плоть стала землей, кровь его - морем, кости - горами, череп стал небом, а волосы - лесом. Из ресниц его Мидгард людям был создан богами благими; из мозга его созданы были темные тучи.
(Старшая Эдда, Речи Гримнира, 40-41, цит. по изд. [Скандинавский эпос: Старшая Эдда. Младшая Эдда. Исландские саги 2010])
Or Ymis holdi
var jörö of sköpuö,
en or sveita ssr,
björg or beinum,
baömr or hari,
en or hausi himinn.
En or hans bram
geröu bliö regin
Miögarö manna sonum,
en or hans heila
varu ^au in harömoögu
sky öll of sköpuö.
(Edda, Grimnismal, 40-41, цит. по
изд. [Neckel 1983])
Так, через обращение к архетипу события (библейскому, как в рассматриваемом заговоре, или мифологическому, как во «Втором Мерзебургском заклинании») и традиционной формульности, отсылающей к акту первотворения, субъект заговора творит гармоничное пространство человеческой вселенной, устраняя физические несообразности. Historiola данного заговора (т.е. вводный эпизод, обычно мифологического характера, повествующий об эталонном событии в глубокой древности), помимо рассказа о воскресении Иисуса, содержит угадываемую отсылку к легенде об исцелении Лонгина Сотника. По преданию, Лонгин, страдавший катарактой, исцелился в тот момент, когда кровь Христа брызнула ему на глаза. В самом деле, Лонгин, пронзая копьем ребро Иисуса, не предполагал, что за этим последует ("er west nicht waz er an ihm rach..."). Таким образом, в рамках одной historiorbi разворачиваются сразу два «эталонных» события: воскресение Христа волей Господа и исцеление Лонгина волей Иисуса, что посредством двойной проекции создает как бы дважды «заряженный» на позитивный результат заговора фон.
По словам С.М. Толстой, в подобных «прагматически неоднородных» текстах (состоящих из повествовательного («констатирующего») и прагматическимаркированного фрагментов) «констатирующие фрагменты, как правило, принимают ту иллокутивную функцию (и то прагматическое значение), которое характерно для прагматически маркированных фрагментов того же текста» [Толстая 2015, 68]. В самом деле, иллокутивное поле повествовательного фрагмента (historiol'ы в нашей терминологии) конструируется прагматически окрашенным высказыванием субъекта заговора, а также самой коммуникативной ситуацией в рамках обряда. В немецкой заговорной традиции нередки примеры текстов, состоящих из одних лишь historiol, прагматическая семантика которых обнаруживает себя лишь в обрядовой ситуации. Таковым является заговор от зубного червя XV в.:
(Wolfsthurn Papierhs.) czu den czenden
Sant peter sas auf einem stain vnd hub sein wange in der hant. Do chom vnser herre vnd sprach czu ym: Peter, was hastu? Da sprach sant Peter:
Herre, die würm haben mir die czende durchgraben. Da sprach der herre:
Ich beswer euch czende, pey dem vater vnd pey dem sun vnd pey dem heiligen geist, das ez hinfür chainen gewalt mehr habt, Petro sein czenden cze graben. Ayos, ayos, ayos, tetragramaton.
На зубы
Святой Петр сидел на камне и держался рукой за щеку. Тогда подошел наш господь и сказал ему: Петр, что с тобой?
Тогда говорил святой Петр: Господь, черви мне зубы изрыли. Тогда говорил господь:
Я заклинаю вас, зубы, Отцом, Сыном и Святым Духом, чтобы отныне не имело оно больше силы зубы Петра рыть. Айос, айос, айос, тетраграмматон.
[Holzmann 2001, 215-216]
Наблюдения средневекового человека за окружающим миром способствуют установлению причинно-следственных связей по принципу подобия: свойства червя сообщаются болезни - она «роет» дупло в зубе по аналогии с червями, подтачивающими корни деревьев. Хтоническая природа червей тесно связывает их с мифологическими змеями Нижнего мира [Гамкрелидзе, Иванов 1984, 525-529; Гура 1997, 284, 373]. Силы деструкции, скрытые от человеческого глаза, постоянно стремятся подточить жизненные силы организма, и только заговор способен восстановить равновесие системы. Несмотря на сугубо утилитарную функцию заговора, «наиболее существенная цель любого обряда - <...> обеспечить сохранение и поддержание существующего положения дел, равновесия мира или восстановления равновесия, если оно было нарушено. Важнейшим условием незыблемости мира является соблюдение границы между этим и потусторонним миром» [Толстая 2014, 70]. Заговаривающий субъект, лишая силы зубного червя, одновременно с этим блокирует каналы, по которым первородный хаос пытается проникнуть в Средний мир. Характерно подкрепление заговорного текста магическими словами - чаще полнозначными словами негерманского происхождения (в данном тексте использовано греч. ayiog 'святой' и xexpaypa^^axov - 'четырехбуквенное непроизносимое имя Бога' в латинской транслитерации), выдержками из латиноязычных богослужебных текстов, но возможно и использование абсолютно асемантичных слов в той же функции.
Субъект данного заговора полностью скрывается за фигурой повествователя, излагающего архетипический прецедент. Связь выбранного для пове ствования сюжета с ситуацией произне сения очевидна, сакральное значение прецедента настолько велико, что голос субъекта избыточен. Однако в большинстве заговорных текстов с участием высших сил субъект так или иначе выдает свое присутствие - либо в качестве просителя милости божества, либо в качестве агенса, действующего под покровительством вышестоящей инстанции.
Тип 3
Рассмотрим заговор на защиту скота XV в., предполагающий активное взаимодействие субъекта с высшими силами:
(Wolfsthurn Papierhs.) ich treip heut aus
in unser lieben frauen haus,
in Abrahams garten,
der lieber herr sant Mertein,
der sol heut meines (vihes) pflegen und warten,
und der lieber herr sant Wolfgang, der lieb herr sant Peter,
der hat den himelischen slussel,
die versperrent dem wolf und der vohin irn drussel,
daz si weder plut lassen noch bein schroten.
Des helf mir der man,
der chain ubel nie hat getan,
und die heiligen V wunden
behüten mein vieh vor allen holzhunden.
V pater et V ave Maria.
Я сегодня выгоняю скот в чертог Богородицы, в сад Авраама, милостивый святой Мартин
должен сегодня за моим скотом ухаживать и присматривать, а милостивый святой Вольфганг и милостивый святой Петр, у которого есть небесный ключ, запрут волку и лисе их пасти,
чтобы они ни кровь не пускали, ни кость не дробили. В этом поможет мне человек, который никогда не делал зла, и святые пять ран
защитят мой скот от всех лесных псов.
Пять раз «Pater Noster» и пять раз «Ave Maria»
[Holzmann 2001, 191]
Для того чтобы обеспечить максимальную защиту своему скоту, субъект заговора избирает для выпаса локации Верхнего мира - "unser lieben frauen haus", "Abrahams garten". Он не просто называет имена святых, но и указывает каждому на его роль, исходя из общепринятых представлений о функциях святых-заступников. Так, святой Мартин, епископ Турский (IV в.), и святой Вольфганг, епископ Регенсбургский (X в.), считаются покровителями пастухов и домашних животных, а апостол Петр -хранителем ключей от рая. Христос, который назван иносказательно ("der man, der chain ubel nie hat getan"), выполняет усилительную роль, подкрепляя слова заговора, наравне с текстами молитв. Субъект заговора выражает полную уверенность в успехе своего предприятия, эта уверенность подчеркивается выбором модальных глаголов ("der sol heut meines (vihes) pflegen") и аффирмативных конструкций ("die versperrent dem wolf und der vohin irn drussel", "die heiligen V wunden behüten mein vieh vor allen holzhunden"). Таким образом, субъект заговора выступает с позиции активного деятеля, самовольно вторгаясь на территорию
Верхнего мира и декларируя обязательства святых покровителей. Такое носящее принуждающий характер взаимодействие мы выделяем в третий тип.
Заклинание пятью ранами Христовыми является весьма распространенным мотивом. Спаситель, как главная фигура христианской религии, и в заговорной литературе наделяется высшей сакральной функцией. Обстоятельства его земной жизни и смерти ложатся в основу многих historiol, служа достаточным основанием для реализации интенции заговаривающего, к какой бы тематической группе заговор ни относился. Рассмотрим заговор от раны XV в., представляющий собой краткое жизнеописание Христа:
(Wolfsthum Papierhs., Bl. 10a, Bibl. Freiherr von Sternbach) An dem heylgen weinachttag da wardt geporen vnser lieber herr Jhesum Christ; als er geporen ward, hatt er fur vns sünder schmertzen gelitten, gestorben vnd erstanden, in dem namen also haylen dise wunden an schmertzen vnd an wetumb,
das well gott vnd die lieb junkfraw Maria vnd all heylgen.
В священный день рождества был рожден наш возлюбленный Иисус Христос; после того, как он родился, он претерпел боль за наши грехи, умер и воскрес.
Во имя его исцелятся и эти раны,
прекратив болеть и страдания причинять.
Этого хочет бог, и возлюбленная Дева Мария, и все святые.
[Holzmann 2001, 187-188]
История Христа - от рождения до смерти и воскресения - становится тем сакральным прецедентом, ссылка на который работает в любой ситуации. Сразу за historiol'ой мы слышим голос заговаривающего субъекта, который, однако, пытается замаскировать свою интенцию под интенцию божества: "das well gott vnd die lieb junkfraw Maria vnd all heylgen". Выдавая собственные желания за волеизъявление высших сил, субъект избирает тактику принуждения, сопоставимую с той, что мы видели в предыдущем заговоре.
Тип 4
Четвертый тип взаимодействия субъекта заговора с Верхним миром -это просьба, переходящая в ряде текстов в молитву. Заклинание от воров XIV в. содержит объемную historiory плавно перетекающую в текст молитвенного формата:
(Sant Paul im Lavanttal) Darnach dise nachgende gebette, daz soltu dristunt sprechen in eim gadem, da dich niemen irre, so kument darin engel und sagent dir daz du fragest. Der heilig Crist vuor von himele mit engeln manegen, do fuort er an sinen henden ein fronesbilde, under einem boume er geraste, do entslief er so vaste. do komen die leidigen diebe und verstalen im sin frones bilde. do er erwachte trurete er so vaste, do sprach diu genedige min frowe sant Marie, des sol guot rat werden, wir sulen uf dieser erden von dem heiligen kinde daz dink noch hinaht vinden.
Sabaoth herre, ich bitte dich durch din einborn sun Jesum Christum daz du vergebest
mir min sünde und gib mir ein guot ende.
Jesu Crist des waren gotes sun du bist.
ich bit dich und man dich daz du dis dinges verrihtest mich.
Disen selben segen maht du ouch sprechen, so dir oder eim andern diner guten fründen üt verstolen wirt, daz gar schedelich si und redelich, nüt umb kleine üppig sache,
nuwent da ez notürftig und redelich si, wande so di segen ie edeler und ie besser sint, ie minre sü helfent da man sü bruchet unnotdurfteclich.
Затем следующая молитва, это ты должен трижды произнести в комнате, когда тебе никто не мешает, тогда войдет туда ангел и скажет тебе то, что ты просишь.
Благой Христос спускался с небес со многими ангелами, тогда нес он в своих руках божье знамя. Под деревом прилег он отдохнуть, тогда заснул он крепко. Тогда пришли злые воры и украли у него его божье знамя. Когда он проснулся, опечалился он сильно. Тогда говорила милостивая Святая Дева Мария, и это должно добрым советом стать: мы на этой земле вещь благословенного ребенка уже сегодня к вечеру найдем.
Господь Саваоф, я молю тебя именем твоего единородного сына Иисуса Христа, чтобы ты простил мне мои грехи и даровал благое завершение. Иисус Христос, истинный божий сын ты есть.
Я прошу тебя и взываю к тебе, чтобы ты в этом деле мне посодействовал.
Тот же заговор можешь ты так же читать, если у тебя или у другого твоего хорошего друга что-то украдено, что важно и остро необходимо, но не для мелких бесполезных вещей.
Только когда это необходимая и важная вещь, обращение к заговору тем оправданнее и полезнее,
и тем меньше он помогает, если его используют по отношению к вещи ненужной.
[Holzmann 2001, 214]
Квазибиблейский сюжет, нашедший отражение в historiol'е данного заговора, ложится в основу многих средневерхненемецких заговорных текстов. Существует множество вариаций этой historiorbi, но все они сводятся к общему ядру: опечаленный Христос просит помощи у матери, и та предрекает благоприятный исход дела. Подчеркнутая локализация
в пределах Среднего мира ("uf dieser erden") акцентирует внимание на тесном взаимодействии человеческого измерения с пространством надреального. Согласно пояснению к заговору, физические следы этого взаимодействия должны быть ощутимы сразу по прочтении текста: "so kument darin engel und sagent dir daz du fragest". А само обнаружение пропажи должно произойти при участии высших сил в течение дня, что следует из проекции historiorbi на ситуацию произнесения заговора ("wir sulen uf dieser erden von dem heiligen kinde daz dink noch hinaht vinden").
Сразу за historiol^ следует обращение к богу, вербализованное в молитвенной форме. Использование глаголов bitten 'просить', 'умолять' и manen 'взывать', 'просить' вкупе с характерными для религиозного дискурса речевыми оборотами ('daz du vergebest mir min sünde', 'Jesu Crist des waren gotes sun du bist') намечает жанровый переход от заговора к молитве. Субъект заговора принимает позу просителя божьей милости, во всем полагаясь на волю высших сил.
Примечания к заговору могут являться любопытным источником рефлексии автора / переписчика над текстом заклинания. Так, мы можем судить о бережном отношении к инструментам словесной магии, исходя из рекомендации использовать текст заговора в случае острой необходимости ("nuwent da ez notürftig und redelich si, wande so di segen ie edeler und ie besser sint"). Помимо этого в примечаниях мы сталкиваемся с двумя обозначениями заговорного текста: распространенное для текстов такого содержания segen (< свн. segenen - 'благословлять', 'осенять крестным знамением', 'освящать', 'приветствовать') и более характерное для молитвенных формул gebet (< свн. bitten - 'просить', 'обращаться', 'умолять', 'молиться'), что, по-видимому, отражает двоякое восприятие
заговорного жанра со стороны составителя данного текста.
* * *
Субъект средневерхненемецких заговоров XIV-XV вв., обнаруживая свое присутствие на пересечении измерений Нижнего и Верхнего миров, использует различные формы апелляции к высшим сущностям, что позволяет ему завершить процесс трансформации пространства Среднего мира под свои нужды. Апелляция может быть реализована как вербально (упоминание имени святого покровителя, прямое обращение к нему), так и невербально (в атрибутах и ритуальных действиях). Способы вербального взаимодействия в немецкоязычных заговорах Высокого Средневековья сводятся к четырем основным моделям:
1) семантически пустая номинация заступника по типу voces magicae;
2) ретроспекция событий эпической древности, имеющая под собой священный прецедент;
3) принуждение божества к действию посредством навязывания ему интенции заговаривающего субъекта;
4) мольба к божеству о действии, сближающая произведение заговорного жанра с христианской молитвой.
Каждая модель располагает соответствующим набором лексико-грамматических средств (voces magicae, нарративно-апеллятивная форма высказывания, аффирмативные конструкции для фиксации действия в будущем, тематические группы глаголов), предоставляющих основу для данной классификации и подчиненных общей цели - заручиться поддержкой высших сил для воплощения заговорного слова.
ЛИТЕРАТУРА
1. Гамкрелидзе Т.В., Иванов Вяч. Вс. Индоевропейский язык и индоевропейцы. Тбилиси, 1984.
2. Гура А.В. Символика животных в славянской народной традиции. М., 1997.
3. Забылин М. Русский народ. Его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия: в 4 ч. / сост. и отв. ред. О.А. Платонов. М., 2014.
4. Скандинавский эпос: Старшая Эдда. Младшая Эдда. Исландские саги. М., 2010.
5. Толстая С.М. Образ мира в тексте и ритуале. М., 2015.
6. Haesele C.M. Magische Performativität: Althochdeutsche Zaubersprüche in ihrem Überlieferungskontext (Philologie der Kultur). Würzburg, 2011.
7. Holzmann V. "Ich beswer dich wurm und wyrmin...": Formen und Typen altdeutscher Zaubersprüche und Segen. Bern, 2001.
8. Neckel G. Edda: Die Lieder des Codex Regius nebst verwandten Denkmälern. I: Text / rev. H. Kuhn. 5th ed. Heidelberg, 1983.
REFERENCES (Monographs)
1. Gamkrelidze T.V, Ivanov Vyach. Vs. Indoyevropeyskiy yazyk i indoyevropeytsy [The Indo-European Language and the Indo-Europeans]. Tbilisi, 1984. (In Russian).
2. Gura A.V Simvolika zhivotnykh v slavyanskoy narodnoy traditsii [Animal Symbolism in the Slavic Folk Tradition]. Moscow, 1997. (In Russian).
3. Haesele C.M. Magische Performativität: Althochdeutsche Zaubersprüche in ihrem Überlieferungskontext (Philologie der Kultur). Würzburg, 2011. (In German).
4. Holzmann V. "Ich beswer dich wurm und wyrmin... ": Formen und Typen altdeutscher Zaubersprüche und Segen. Bern, 2001. (In German).
5. Tolstaya S.M. Obraz mira v tekste i rituale [Image of the World in Text and Ritual]. Moscow, 2015. (In Russian).
6. Zabylin M. (author), Platonov O.A. (comp., ed.). Russkiy narod. Ego obychai, obryady, predaniya, suyeveriya i poeziya [Russian Folk. Their Customs, Rites, Traditions, Superstitions and Poetry]: in 4 parts. Moscow, 2014. (In Russian).
Труфанова Наталья Андреевна, Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова.
Аспирант кафедры германской и кельтской филологии филологического факультета. Научные интересы: древнегерманские языки и заговорная литература.
E-mail: rasorblade@yandex.ru
ORCID ID: 0000-0002-9707-6567
Natalia A. Trufanova, Lomonosov Moscow State University. PhD student at the Department of Germanic and Celtic Philology, Faculty of Philology. Research interests: Old Germanic languages and charm literature. E-mail: rasorblade@yandex.ru ORCID ID: 0000-0002-9707-6567
