CC BY
8
является разновидностью перефрастического подтверждения, так как вместо изолированного употребления этих слов их реализация сочетается с повтором элементов реплики собеседника: Mother. You're sure, Joe? Keller (frightened, but angry). Yes, I'm sure. (Miller)
Если первая часть реплики воспроизводит один из компонентов предшествующей, утвердительное или отрицательное слово не является избыточным усилительным элементом, а образует с первой частью тема-рематическое противопоставление:
Jamie (with a scornful shrug of his shoulders). Oh, all right. I'm a fool to argue. You can't change the leopard's spots.
Tyrone (with rising anger). No, you can't. You've taught me that lesson only too well. I've lost all hope you will ever change yours. (O'Neill)
В ряде случаев избыточное употребление yes или no служит для усиления повторяемых элементов собственного высказывания:
Angela (facing him fiercely). You stand there mustering up moans for yourself, and never once realise that you've ruined me! Yes, ruined me! (O'Casey)
Цели усиления отрицательного значения в аффективной речи служит использование элементов now и well:
Howard (impatiently). Now, Willy, you never averaged - (Miller) Alexandra. I love you. I'll always love you.
Birdie (furiously). Well, don't. Don't love me. Because in twenty years you'll just be like me. (Hellman) Одной из специфических характеристик речи, порождаемой в состоянии эмоционального напряжения, является сочетаемость рассмотренных выше элементов. Так в 13,6 % анализируемых высказываний встречались одновременно два признака. Наиболее часто (в 73% случаев) встречается совместное употребление материально избыточных аффективов и материально избыточных вокативов, усиливающих эмоциональную насыщенность высказывания:
Mahan (indignantly). Damnit, mam, you were as eager for a cuddle as I was! (O'Casey) Mary (more excitedly). Oh, we all realize why you like him, James! (O'Neill)
17% высказываний характеризуются одновременным использованием материально избыточных вокативов и уточняющих материально избыточных элементов:
Michael (lifting his eyes skywards). Lookka, Sailor Mahan, you'll have to be more on your guard! (O'Casey)
Остальные высказывания сочетают признаки материально избыточных аффективов или вокативов и уточняющих материально избыточных элементов.
Таким образом, изолированное использование и наложение перечисленных признаков несомненно несет коммуникативно значимую информацию об эмоциональном состоянии говорящего.
Литература
1. Кобрина Н.А. Предложение со вставной предикативной единицей в современном английском языке: Дисс. ... докт. филол. наук. Л., 1975.
2. Скребнев Ю.М. Введение в коллоквиалистику. Саратов: Изд-во Саратовского ун-та, 1985.
О.В. ЧЕТВЕРИКОВА
КОММУНИКАТИВНАЯ МОДЕЛЬ С ОБОБЩЕННЫМ АДРЕСАТОМ КАК ФОРМА ЯЗЫКОВОЙ ОБЪЕКТИВАЦИИ ЛИЧНОСТНЫХ СМЫСЛОВ ГОВОРЯЩЕГО
Цель статьи - показать, что смысловое развитие поэтического текста подчиняется воле говорящего и создает впечатление индивидуально-авторского моделирования действительности, прямого или косвенного обнаружения автором структур своего сознания. В таком случае мы имеем дело с комму-
II. ПРОБЛЕМЫ КОММУНИКАЦИИ И ДИСКУРСА
никативными доминантами авторского сознания, инвариантно представляющими его субъективную интерпретацию мира через вербализацию когнитивных структур, служащих репрезентантами авторских смыслов, образованных на базе ряда компонентов тех или иных концептов. Тип коммуникативной модели обусловлен авторскими интенциями, тематикой произведения и соотнесен со смысловыми и когнитивными задачами автора.
Одной из существенных особенностей художественного текста является характер коммуникации. Н.Д. Арутюнова отмечает: «Литературной коммуникации, так же, как и повседневному человеческому общению, присущи такие прагматические параметры, как автор речи, его коммуникативная установка, адресат и связанный с ним перлокутивный эффект (эстетическое воздействие» [1: 365]. Исходя из того, что сущность языка можно познать только в его функционировании, представляется возможным рассмотрение текста и концепта, который в нем интерпретируется говорящим, в аспекте целостной модели речевой деятельности, что, в свою очередь, позволяет учитывать фактор языковой личности и фактор коммуникативной ситуации. Создавая текст, автор осуществляет вербализацию внеязыкового содержания, отбирает те или иные средства языка для решения определенной коммуникативной задачи, стремясь не только передать личностно значимую информацию и определенным образом воздействовать на читателя, но и «вписать» его в коммуникативную ситуацию, делая из постороннего наблюдателя «участника» событий. Это возможно благодаря так называемой эмоциогенности содержания: для адресата содержание текста должно стать также личностно значимым, он должен быть интеллектуально и эмоционально «задействован», что, в свою очередь, создает у читателя эффект присутствия. Такая диалогизация монологической речи автора в процессе речетворчества предполагает установку на характер знаний о мире реципиента, на восприятие и сопереживание, подчеркивает способность адресата к творческой рецепции, превращению дискретности в континуум.
В моделях с обобщенным адресатом последний мыслится как человек вообще, как определенная категория людей, все человечество. Его ввод маркирован местоимениями Вы, (реже Ты в значении Вы), Они. В тексте значительно расширена сфера читателя, так как именно к нему апеллирует автор. В данном случае имеет место эмоционально-оценочное наполнение концепта при помощи эмотивно маркированных лексем, семантики экспрессивных синтаксических конструкций (восклицательных, вопросительных и отрицательных), что позволяет говорить о возведении авторских личностных смыслов до уровня конвенциональных.
Коммуникативную модель с обобщенным адресатом И.Бунин часто использует в ранних стихах: «Осыпаются астры в садах» (1888), «Не пугай меня грозою» (1888), «Зачем и о чем говорить?» (1889) и др. К примеру, в стихотворении «Осыпаются астры в садах» Бунин интерпретирует концепт «жизнь» через описание осенней природы, увядающая красота которой навевает мысли о бренности человеческой жизни, о призрачности счастья. Автор ведет своего читателя от дома в поля, в лес, погружает в краски и запахи осенней природы. Предметные реалии растительного мира служат манифестантами особых компонентов концептуальной системы авторского сознания, что находит свое отражение и в рифморитмических особенностях стиха. Стихотворение написано анапестом, нарушаемым иногда хореической стопой: ударным оказывается первый слог, который способствует акцентуации эмотивно-смысловых доминант или же маркирует мену коммуникационных режимов.
Композиционно произведение разбито на две части, в каждой из которых по 12 строк (по три катрена с перекрестной рифмой). В первой части с опорой на перцептивные модусы зрения, слуха, осязания Бунин реализует когнитивную структуру (КС) «осенняя природа» посредством актуализации когнитивного признака (КП) «замирание жизни», объективированного в речи предикативными конструкциями со значением совершаемого в данный момент действия: Осыпаются астры в садах,/ Стройный клен под окошком желтеет,/ И холодный туман на полях/ Целый день неподвижно белеет./Ближний лес затихает... . Актуализация КП «замирание жизни» маркирована прилагательным холодный, наречием неподвижно, глаголом затихает. Структурирование сначала происходит как ситуация зрительного восприятия. При этом цветовая гамма первой части текста, репрезентированная лексически, - астры,
желтеет (клен), белеет (туман), золотистая (листва) - актуализируется и фонетическими единицами языка: частотны ассонансы на «густо-красный», «яркий» [а], «светло-желтый» [о], «зеленый» [е] - «синий» [3: 64-65]. Далее намечается переход к ситуации тактильного и слухового восприятия: И холодный туман на полях/ Целый день неподвижно белеет; Ближний лес затихает...; В этих чащах не слышно ни звука. Этот переход акцентирован противительным союзом но, который одновременно маркирует эмотивный смысла текста - «печаль»: Осень веет тоской,/ Осень веет разлукой! Смена каналов восприятия реалий действительности реализует доминантную тенденцию представления авторского сознания с помощью актуализации разных периферийных КП когнитивной структуры «осенняя природа», что, в свою очередь, способствует появлению ассоциативной КС «одиночество». Номинация осень способствует языковой объективации соположения в авторском сознании говорящего концептов «природное» - «человеческое», «расцвет» - «увядание», «жизнь» - «смерть». Иными словами, лексема осень как ключевое слово текста позволяет автору прочувствовать и осмыслить картины реальной действительности, а читателю - получить доступ к информационной базе говорящего.
Репрезентантом эмотивной доминанты текста выступает повтор указательного местоимения эта (под этой листвой; в этих чащах), многоточие, обозначающее некую «остановку» в восприятии окружающего и погружение говорящего в размышления, позволившие ему ассоциативно связать осень как время года с осенью в своем сердце. Эта связь актуализирована ритмически: перекрестная мужская рифма «подтягивает» друг к другу словоформы листвой / тоской, а женская - ни звука / разлукой. Сила эмоций отмечена и графически - восклицательным знаком в конце фразы. Таким образом, лексико-грамматические, синтаксические, ритмомелодические и графические средства языка выступают маркерами ассоциативной КС «одиночество», репрезентированной лексически: номинациями тоска, разлука.
Во второй части стихотворения автор меняет коммуникативный режим и повествование переходит в адресную коммуникацию. Бунин, используя императивные конструкции, обращается к воображаемому читателю (ко «всем»), вводя его таким образом в область своих мыслей и чувств: Поброди же в последние дни/По аллее, давно молчаливой, /И с любовью и с грустью взгляни/На знакомые нивы. КС «ускользающая красота» структурируется актуализацией КП «активное действие», который объективирован в речи глаголами в форме повелительного наклонения - поброди, вспомни, подумай, маркирующими в тексте акциональность авторского сознания, его действенность, пришедшую на смену простой созерцательности. Бунин помогает читателю увидеть красоту в давно привычных вещах. Эмотивная доминанта этой части стихотворения маркирована синтаксически: с любовью и с грустью взгляни.
Во второй части текста основной упор Бунин делает на такой модус восприятия, как слух: используются синтаксические конструкции, включающие в свой состав номинации с семой «отсутствие звука» и выступающие в качестве когнитивных признаков КС «ускользающая красота» и вводящие одновременно КС «память»: (поброди) по аллее молчаливой, (вспомни) в тишине ночей, в молчанье полночи. Тишина, ночь - лучшее время для размышлений, для осмысливания своей жизни, которая не вечна. Ассонансы на ударный [и] - «синий», «нежный» - фонетически маркируют мотивы ночи, безмолвия в природном мире и печаль человеческого сердца. Инструментовка на «зеленый», «нежный» [е], «бело-желтый», «высокий», «чистый» [о] - маркеры КС «память», означенную КП «высокое», «вечное». КС «жизнь» в тексте объективирована акцентуацией КП «время» и КП «разрушение иллюзий»: годы идут, они не вернут / Обманувшего счастья. В свою очередь, КП «разрушение иллюзий» вводит в текст КС «счастье», маркируя совмещение в авторском сознании понятий «человек» и «жизнь человека как стремление к счастью». Заметим, что понимание счастья во многом зависит от психологического типа личности, ее максималистского или компромиссного взгляда на мир, «того, что формирует «внутренний фатум» человека, определяющий его способность чувствовать себя счастливым» [2: 49]. Бунин, говоря об обманувшем счастье, через антропоморфную метафору не только актуализирует его связь с человеком, но и акцентирует мысль о том, что все в жизни человека сиюминутно и непрочно. Так репрезентируется еще один когнитивный признак КС «жизнь» - КП «счастье - нечто ирреальное». Бунин маркирует эмоцию разочарования, грусти: каждый год - это потеря, что-то неосуществленное,
