CC BY
35
СОБЫТИЯ И СУДЬБЫ Landmarks in Human History
Д.А. Бутырин
КОЛЛЕЖСКИЙ АСЕССОР ГУБСКИЙ -МАСТЕР «ТОНКИХ ИНТРИГ» ПРОТИВ СОСЛУЖИВЦЕВ: ИЗ ИСТОРИИ ОХРАННОГО ОТДЕЛЕНИЯ ВЛАДИВОСТОКСКОЙ КРЕПОСТИ (1907 год)
D.A. Butyrin
Collegiate Assessor Gubskiy -Master of "Cunning Intrigues" Against His Colleagues: From the History of the Vladivostok Fortress Security Department
(1907)
15 ноября 1908 г., во Владивостоке, Приамурским военно-окружным судом был осужден подполковник Отдельного корпуса жандармов Анатолий Дмитриевич Заварицкий, ранее занимавший должность начальника Охранного отделения Владивостокской крепости. Он обвинялся в фальсификации улик и в фабрикации политических обвинений, приведших к аресту невинных людей. А за год до этого громкого судебного процесса, широко освещавшегося в столичной и местной печати, новым начальником Охранного отделения Владивостокской крепости, вместо Заварицкого, был назначен Николай Иванович Губский, коллежский асессор в отставке.
Изучение архивных документов Департамента полиции Министерства внутренних дел и канцелярий военного губернатора Приморской области и Приамурского генерал-губернатора позволяет установить связь между этими событиями и выявить реальные обстоятельства «провокаторского» скандала во Владивостоке осенью 1907 г. Прежде всего - служебные интриги жандармских чинов Владивостокской крепости и секретных сотрудников ее Охранного отделения, человеческие и служебные взаимоотношения между За-варицким и Губским.
В современных работах наиболее известных специалистов политический розыск Российской империи в «человеческом измерении» обычно рассматривается как дополнение к институциональному подходу в изучении органов политического розыска и методов их
борьбы с силами революции. Это, на наш взгляд, характерно как для российских1, так и для зарубежных исследователей2.
В нашем очерке мы познакомим читателей прежде всего с «человеческой» стороной службы чинов Отдельного корпуса жандармов в начале XX в. на Дальнем Востоке, взаимозависимостью между их личной жизнью и служебной карьерой, а главное - с тем влиянием, которое их личные и служебные взаимоотношения оказывали на эффективность работы органов политического розыска. Влияние на результаты работы Охранного отделения Владивостокской крепости взаимоотношений между его двумя начальниками, прежним и вновь назначенным, - весьма показательный пример. И, думается,
характерный не только для Владивостока.
* * *
Подполковник Анатолий Дмитриевич Заварицкий прибыл во Владивосток 10 августа 1907 г., чтобы вступить в должность начальника Владивостокской крепостной жандармской команды. И почти сразу же ему пришлось дополнительно принять должность начальника Охранного отделения Владивостокской крепости.
О выполнении двойных должностных обязанностей Заварицкий подробно рассказал в служебной записке директору Департамента полиции М.И. Трусевичу: «Я принимал донесения агентов. О своей деятельности я письменно и устно докладывал военному губернатору. От него порой получал сведения от заграничной агентуры, выполнял задания по его распоряжению. Именно так были задержаны несколько революционеров, прибывших в город из Нагасаки. Не менее двух раз в неделю я был на докладе у военного прокурора Игнатьева. Все эти начальники были довольны моей деятельностью. По моей инициативе утвержден досмотр всех рабочих и портовых служащих. Задерживали всех, кто пытался проникнуть в город нелегально»3.
Но при всей своей кипучей деятельности, Заварицкому осенью 1907 г. не удалось предотвратить третье восстание во Владивостоке, которое было подавлено военными властями.
4 ноября подполковник Заварицкий на докладе коменданту крепости генерал-майору В.А. Ирману (с 1915 г. - Ирманов) доложил: «За короткий срок удалось в деле политического розыска достигнуть сразу значительных результатов. Раскрыты деятели Владивостокской военной организации, найдены во время обыска в порту печать военной организации, бомбы на Суйфунской улице. Благодаря тщательному наблюдению за портовыми рабочими удалось выявить главных агитаторов». При этом он отметил, что «...столь быстрые и энергичные успехи получились благодаря самоотверженной, разумной и энергичной деятельности двух главных агентов вверенного мне отделения, исполнявших свои обязанности под вечным страхом
смерти»4.
Телеграмма коменданта Владивостокской крепости генерал-майора Ирмана красноречиво свидетельствовала о том, как военные власти оценили заслуги подполковника Заварицкого: «Произошедшие во Владивостоке беспорядки не получили развития благодаря отличной деятельности начальника Владивостокской крепостной жандармской команды подполковника Заварицкого. Недавно прибыв во Владивосток, этот штаб-офицер проявил выдающуюся энергию, умение организовать Охранную часть своевременно, был в курсе происходившего среди моряков брожения. Благодаря докладам подполковника Заварицкого были приняты необходимые предупредительные меры, локализовавшие мятежные движения, и весь план революционеров потерпел полное фиаско. Считаю необходимым теперь поощрить выдающуюся высоко полезную деятельность подполковника Заварицкого»5.
Однако несмотря на служебные успехи в качестве начальника Охранного отделения, Заварицкий подавал директору Департамента полиции одно ходатайство за другим об «освобождении его от исполнения обязанностей по этой должности вследствие обременения его делами по занимаемой им штатной должности начальника Владивостокской крепостной жандармской команды»6. Итогом этих ходатайств и стало принятое 19 октября Департаментом полиции решение «для надобностей политического розыска» назначить начальником Охранного отделения Владивостокской крепости отставного коллежского асессора Губского7.
* * *
Николай Иванович Губский родился в 1868 г. Образование получил в Харьковском духовном училище. Свою гражданскую службу молодой человек начал в канцелярии Харьковского губернского правления в октябре 1886 г. Затем служил канцелярским служащим в Харьковском и Богодуховском уездных полицейских управлениях. 5 декабря 1895 г. за выслугу лет он был произведен в коллежские регистраторы, а 13 января 1896 г. был назначен секретарем Харьковского уездного полицейского управления8.
В 1896 г. Губский был награжден серебряной медалью в память царствования императора Александра III, в 1901 г. за ликвидацию банды, состоящей из 22 человек, был представлен к ордену Св. Станислава 3-й степени. В том же году он получил назначение на должность полицмейстера в Архангельске. Но его служба была недолгой: по домашним обстоятельствам он был уволен в отставку 26 августа 1904 г.
Губский был женат на дочери потомственного дворянина Аполлинарии Александровне, у него было четверо детей: сыновья Александр, Николай, Владимир и дочь Нина9.
19 марта 1905 г. Николай Иванович Губский, с понижением на один гражданский чин - до титулярного советника, возобновил полицейскую службу в должности помощника полицмейстера Белостока10. Белосток был городом с преимущественно еврейским населением, известным своей текстильной промышленностью. В годы Первой русской революции город стал центром радикального рабочего движения, с сильными организациями - Польской социалистической партии и радикальными анархистами «Черного Знамени»11. В 1905 г. анархисты неоднократно проводили террористические акты12.
21 июня 1905 г. известный анархист Арон Елин (Гелинкер) взорвал бомбу на углу Николаевской и Базарной улиц. Взрывом были ранены Губский, пристав Жолткевич, околоточный надзиратель Савицкий, городовой Григенге и двое случайных прохожих. Губский получил множественные осколочные ранения и несколько пулевых, при попытке анархистов добить раненых13.
Эта трагедия полностью изменила жизнь Губского. Лечение продвигалось очень медленно, раны не заживали, гноились, принося больному как моральные, так и физические страдания. Денег на лечение не хватало. 4 июля 1905 г. Губский обратился к министру внутренних дел П.А. Столыпину с прошением оказать ему материальную помощь для продолжения лечения. К этому времени ему пришлось перенести пять операций, заложить в Московской ссудной казне при Московской конторе Государственного банка золотые часы с цепью - «свое единственное имущество, нажитое за 20 лет полицейской службы», за которые он получил 100 руб. Страдая физически, он еще больше терзался переживаниями за жену и детей, которые жили и учились за его счет. Недуг и острая нужда в деньгах сделали его раздражительным и заносчивым, любое замечание могло вывести его из себя, что проявлялось порой весьма неординарно. Так, в прошении на имя Столыпина он пожаловался на «бездушное губернское правление» и «приказную волокиту»14.
Прошение дошло до адресата, и резолюция министра была сурова и решительна: «Пособие, конечно, надо выдать, но необходимо обратить внимание на преступное нарушение дисциплины»15.
14 июля 1905 г. было проведено служебное расследование в отношении канцелярии Гродненского губернатора. Было установлено, что ходатайство Губского № 1353 от 20 мая о назначении пособия было задержано из-за отсутствия медицинского удостоверения о состоянии здоровья. Но все бумаги были подписаны Гродненским губернатором 8 июля. Но и.д. Гродненского губернатора коллежскому советнику Ознобишину все же пришлось искать оправдания произошедшему «преступному нарушению дисциплины». По его словам, жалоба Губского «объясняется сильным нервным возбуждением, вызванным полученными ранами и стесненным материальным положением, что он вынужден прибегать к залогу золотых часов и
серебряных вещей из домашней утвари». Ознобишин великодушно просил не подвергать Губского взысканию. Чтобы замять это дело, и.д. губернатора ускорил поступившее ходатайство о пожаловании Губскому за отличную усердную службу ордена Святого Станислава 2-й степени, а в сентябре 1905 г. Губский получил пособие на лечение в размере 1 200 руб.16
В 1907 г., восстановив отчасти свое здоровье, Губский решил продолжить полицейскую службу и устроился вольнонаемным служащим в С.-Петербургское районное охранное отделение. Такое трудоустройство позволило ему формально находиться в отставке, а значит, и сохранить полицейскую пенсию размером в 900 р.17 Но уже в октябре он получил назначение на должность начальника Охранного отделения Владивостокской крепости. Из-за задержки с выдачей денег на проезд в сумме 1 500 руб. он прибыл во Владивосток лишь в начале декабря18.
* * *
Пока Губский добирался до Владивостока, 14 ноября 1907 г. комендант Владивостокской крепости генерал-майор Ирман известил директора Департамента полиции М.И. Трусевича: «Ни в коем случае не могу согласиться на назначение начальником Охранного отделения штатского, прошу заведывание оставить за подполковником Заварицким, назначив лишь ему помощника. Предложения свои [о] наилучшей постановке жандармского охранного дела во Владивостоке я предоставил Приамурскому губернатору, если мое настоящее заявление не будет уважено, я не отвечаю за безопасность крепости»19.
Ответ на столь серьезное предупреждение пришел незамедлительно: «Владивостокское Охранное отделение владеет розыском кроме Владивостока еще в областях Приморской и Амурской, поэтому Департамент полиции заинтересован назначением начальника отделения известного ему опытного лица. Генерал Унтербергер находит совмещение означенной должности с должностью начальника крепостной команды нежелательным. Заварицкий остается на месте ведать розыском в крепости. № 244. Директор Трусевич»20.
Переписка эта стала известна Губскому сразу по приезде, и, по словам Заварицкого, «уже сразу дала каплю яда по отношению ко мне. Когда Губский приехал да и первый раз вместе со мной представлялся коменданту крепости, то последний, обращаясь к нему, стал ему восхвалять меня и говорить, что если он хочет, чтобы дело у него шло хорошо, то он должен поучиться у меня, и сказал, что он его не желал иметь здесь начальником Охранного отделения, а просил на этой должности оставить меня. Это обстоятельство тоже дало известный осадок, что и выразилось в следующей фразе Губского, когда он в первый раз пришел ко мне с визитом: "Я сюда приехал
жить потихоньку, чинов и орденов мне не нужно, а кому их нужно, я могу ему в этом помочь"»21.
Работа в политическом розыске требовала от руководителя умения работать с людьми, находить с ними общий язык, но тяжелая болезнь после ранения, очевидно, скверно сказалась на профессиональных качествах Губского. Будучи недовольным тем, как его встретили, он так и не смог наладить добрых отношений со всеми людьми, с кем ему приходилось общаться. Сослуживцы нашли нового начальника Охранного отделения злопамятным и неприятным в общении. Первым, кто узнал об этих качествах вновь прибывшего, оказался Заварицкий, поскольку совет коменданта Губский воспринял крайне раздражительно, как, впрочем, и самого Заварицкого.
Первый конфликт между бывшим и нынешним начальником Охранного отделения произошел при передаче дел и канцелярии отделения. Среди документов обнаружились незарегистрированные доклады агентуры и счета без подписей. Губский тут же доложил об этом в Департамент полиции, и Заварицкий получил строгий выговор от директора. «Думал я, что имею дело с честным и порядочным человеком, который не злоупотребит моим доверием», - с сожалением подвел итог этому инциденту подполковник Заварицкий22.
Наладить полноценное функционирование Охранного отделения новому начальнику с подобным отношением к людям не удалось. Вероятно, именно по этой причине «разоблачительные» доклады Губского на сослуживцев по политическому розыску стали поступать в Департамент полиции с завидным постоянством.
11 декабря Губский отправил директору Департамента полиции новый доклад: «Доношу, что только начал налаживать планомерную работу освещения деятельности преступных партий, как встретил явное противодействие полковника Франкенштейна, руководимого Петерсоном. Производил обыск, во время которого бежали двое при условиях отсутствия мер»23.
Евгений Владимирович фон Франкенштейн, начальник Жан-дармско-полицейского управления Уссурийской железной дороги, был обвинен Губским в непрофессионализме. Именно по его приказу 7 декабря ротмистр Модем проводил обыск в доме № 147 в Нахальной слободке, во время которого совершили побег двое неизвестных. Ему и пришлось объясняться перед директором Департамента полиции24.
Как отмечал в своем рапорте Франкенштейн, наружное наблюдение в Нахальной слободке не велось Охранным отделением ни при старом, ни при новом начальнике. Установить наблюдение за домом № 147 он лично распорядился после обращения прокурора Владивостокского окружного суда A.A. Хозяинова, который вел дело Исидора Кузьмина, арестованного 8 ноября за проживание по фальшивому паспорту во Владивостоке. При обыске на квартире, которую снимал Исидор Кузьмин, крестьянин Александрийского уезда
Херсонской губернии, была найдена спрятанная среди книг прокламация «Владивостокской группы большевистской организации РСДРП» по поводу созыва III Государственной думы. На допросе арестованный заявил, что о прокламации ничего не знал, поскольку книга, в которой она была найдена, не является его собственностью, а принадлежит Степану, который проживает доме Манилова25.
В результате дело Исидора Кузьмина было передано сотрудникам Жандармско-полицейского управления Уссурийской железной дороги. В ходе дознания выяснилось, что никакого Степана не существует, так как данный персонаж был выдуман задержанным. Кроме того, Исидор Кузьмин «позабыл» всех, с кем снимал квартиру, упомянув только одного знакомого, который дал ему адрес съемной квартиры. Им оказался рабочий Иван Бахреньков, проживающий в доме 147в Нахальной слободке26.
Франкенштейн, понимая, «что при существующей легкости общения заключенных с внешним миром, Кузьмин мог предупредить Бахренькова», который, очевидно, был связан с революционным подпольем, установил наблюдение за домом в Нахальной слободке. Его догадка оказалась верной. Как выяснилось, рабочий Иван Бахреньков оказался членом Владивостокской организации РСДРП. Спустя месяц, 7 декабря, ротмистр барон Модем провел обыск, в ходе которого был найден мимеограф, типографская краска, листовки Владивостокской группы РСДРП, нелегальная литература, револьвер и т.д.27
Поскольку в квартире проживало несколько человек, установить, кому принадлежали все эти находки, было невозможно. Жандармы задержали хозяина квартиры крестьянина Прохора Иванова, а также родного брата Исидора Кузьмина - Ивана Кузьмина, Ивана Бахренькова и служащего в Народном доме Ефима Мельчука. Рабочий Иван Кузьмин, как выяснилось при дознании, оказался членом Владивостокской организации РСДРП28.
Благодаря непогоде Кащинскому и Станиславу Витаку удалось покинуть квартиру, но, поскольку их вещи и документы остались в доме, жандармы быстро установили их личности29.
Ротмистр Модем доложил полковнику Франкенштейну, что квартира являлась конспиративной. Он настоял на повторном обыске. В ночь с 8 на 9 декабря была задержана Анна Федорова, жена хозяина дома. С ней был арестован секретарь конторы безработных Степан Барабанов, у которого было отобрано готовое к отправке письмо на имя поручика 9-го Восточно-Сибирского стрелкового полка Василия Касаткина. После допроса выяснилось, что в письме сообщалось об арестах в Нахальной слободке, а само письмо должно было попасть к адресату через «официанта Сергея», который работал в ресторане «Медведь»30.
9 декабря поручик Касаткин был арестован и помещен на крепостную гауптвахту. При обыске у него дома ничего не нашли, сам
же он заявил, что дружит с детских лет с Бахреньковым, с которым они земляки. Официанта не нашли, о чем было сообщено Губскому31.
Донос Губского вызвал недоумение и возмущение у Франкенштейна. В докладе директору Департамента полиции Трусевичу он писал: «Были приняты меры без посягательства на прерогативы Охранного отделения в интересах дела. Назначая обыск, мне было известно, что дом номер 147 находится вне сферы наблюдения Охранного отделения. Кроме того, дело Исидора Кузьмина находилось в производстве Охранного отделения с 3 октября без каких-либо положительных результатов. При переходе дела в полицейское управление благодаря работе и личным качествам ротмистра Петерсона дело было начато заново и успешно. Кроме того, отличился барон Модем, проводивший обыск в доме 147 во время тайфуна с риском для жизни. Ранее обыски проводились полицейским управлением, причем без острых ситуаций и возражений со стороны Охранного отделения. Таким образом, был проведен управлением еще ряд обысков, но большинство из них оказалось безрезультативными. И только данный случай, представивший для дознания весьма обширный и ценный материал, подобного которому не давала еще ни одна произведенная здесь ликвидация по данным наблюдения и агентуры Охранного отделения, вызвал неудовольствие со стороны Губского»32.
Кроме того, полковник Франкенштейн выразил сомнения в отношении профессионализма нового начальника Охранного отделения: «Лично у меня никаких конфликтов не возникало, а потому является до некоторой степени странным то отношение Губского к делу, которое он проявил здесь. Прокурорский надзор заинтересовался делом поручика Касаткина, и наблюдающий за производством формальных дознаний товарищ прокурор Хозяинов лично явился ко мне обсудить вопрос, какие меры нужно предпринять для выяснения личности официанта ресторана "Медведь". Я срочным письмом запросил Губского, не признает ли он возможным пожаловать ко мне, затем запросил его через его помощника ротмистра Стахурского, но Губский приказал передать мне на словах, что, если угодно, он будет ожидать меня у себя дома. Таким образом, намеченное совещание не состоялось и личность официанта до сих пор осталась не выясненной». Полковник также доложил Трусевичу, что «свое короткое пребывание здесь Губский успел обострить свои отношения с некоторыми должностными лицами»33.
О докладе Губского стало известно и начальнику крепостной жандармской команды Заварицкому. По этому поводу Заварицкий писал своей сестре Наталье, жившей в Казани: «Губский послал донос на наших двух жандармских офицеров, что одним сделанным ими обыском они якобы испортили ему одно очень важное дело; из Петербурга получили нахлобучку, тут и я тоже принял сторону то-
варищей и тем усугубил его вражду к себе. Он начал вызывающе держать себя по отношению ко мне, разыгрывая роль какого-то начальства, я его несколько осадил, и тогда чаша переполнилась, и он излил всю свою злобу на меня, в форме самого гнусного доноса в Департамент полиции и в докладах командиру крепости и военному губернатору»34.
Приморский военный губернатор В.Е. Флуг в свою очередь потребовал объяснений от начальника Охранного отделения Владивостокской крепости Губского, почему тот 17 декабря отказал полковнику Франкенштейну в проведении обыска у женщины, подозревавшейся в провозе на пароходе «Монголия» нелегальной литературы. По словам начальника Охранного отделения, данные обыски не входят в круг его обязанностей, поскольку этим должна заниматься крепостная жандармская команда. Найдя немало противоречий в объяснениях Губского, Флуг счел необходимым обратиться с запросом к директору Департамента полиции М.И. Трусевичу, «распространяется ли деятельность Охранного отделения на всю область, или такова ограничена одной крепостью». Только после получения личной телеграммы из Департамента полиции начальник Охранного отделения распорядился провести обыск35.
* * *
Отношения Губского с военным губернатором Флугом также не сложились. Виной тому стал инцидент, произошедший между начальником Охранного отделения и чиновником особых поручений при военном губернаторе С.М. Власьевым, на которого Губский донес директору Департамента полиции.
Власьев заведовал охраной дома военного губернатора, созданной после того как Флуг столкнулся с постоянной угрозой покушения на собственную жизнь. По донесениям агентуры японского консула З.М. Поляновского, революционеры планировали во Владивостоке новое восстание, которое началось бы с убийства военного губернатора. Еще до приезда Губского была достигнута договоренность с начальником Охранного отделения Заварицким, что агенты Власьева, помимо политического розыска, будут в случае необходимости взаимодействовать с полицией и заниматься уголовными делами36.
4 декабря агенты, дежурившие у дома военного губернатора на Светланской улице, доложили Флугу, что за его домом установлена слежка, причем очень неумело. Власьев связался с Заварицким, который сразу заявил, что это не его люди. Ситуация прояснилась, когда к военному губернатору приехал секретарь городского полицейского управления Кельдебин. Накануне он присутствовал на обыске, во время которого познакомился с секретным сотрудником Охранного отделения, недавно присланным из Москвы по требо-
ванию Губского. Этого же агента он узнал среди людей, наблюдавших за домом военного губернатора. Вечером Губский потребовал от Власьева объяснений, на каком основании установлена слежка за его филерами Скобелевым и Федоровым, которым он поручил взять под наблюдение приехавшего из Никольск-Уссурийска члена партии социалистов-революционеров. Как выяснилось, агентам Власьева филеры показались подозрительными, и они взяли их под наблюдение. В итоге Скобелеву и Федорову пришлось свернуть свою деятельность37.
Губский доложил военному губернатору, что по вине Власьева сорвалось задержание террориста из Никольск-Уссурийска, и потребовал извинений. При встрече с Власьевым Губский заявил, что, если люди, подчиненные Власьеву, еще раз попадутся на глаза его агентов, они будут арестованы и избиты в полицейском участке и к тому же проведут в тюрьме две недели. Вызывающим тоном он общался и с подполковником Заварицким. Беседа закончилось оскорблениями Губского в адрес начальника крепостной жандармской команды38.
6 декабря с агентами Губского вновь произошел неприятный инцидент. На улице они вызвали своим поведением подозрение у пристава, который потребовал документы. Секретные сотрудники Охранного отделения отказались предъявить агентурные карточки и начали перебранку с приставом. Проходивший мимо секретарь городского полицейского управления Кельдебин забрал их в отделение, где заявил, что ему все известно об их деятельности. Он поинтересовался, как давно они прибыли из Санкт-Петербурга или Москвы. Увидев на их лицах удивление, секретарь пояснил, что у местных «нет привычки стоять под воротами домов на тротуаре», так как здесь подобное поведение вызывает подозрение у полицейских. Как оказалось, филеры прибыли во Владивосток по распоряжению Губского и к своей работе приступили всего неделю назад, 30 ноября39.
Начальник Охранного отделения Губский попросил военного губернатора при встрече, которому доложили об инциденте, в дальнейшем не мешать деятельности его сотрудников и не сомневаться в их профессионализме из-за произошедшего накануне «неприятного происшествия»40.
И, возможно, данный инцидент можно было бы считать исчерпанным, если бы через несколько дней военный губернатор Флуг не узнал, что Губский донес на Власьева и на него самого директору Департамента полиции Трусевичу: «Прошу оградить меня от вмешательства Власьева в дело розыска. Это не первый случай, когда агенты Власьева нарушают работу филеров Охранного отделения. При наличии приведенных обстоятельств Владивостокское Охранное отделение лишено возможности правильно функционировать»41.
Директор Департамента полиции М.И. Трусевич отреагировал на жалобу Губского требованием «положить конец деятельности
чиновника особых поручений Власьева и немедленно указать, на какие средства содержится руководимая Власьевым агентура»42.
Флуг не замедлил с ответом: «Всякая деятельность по политическому розыску Власьева прекратилась с вступлением Губского в должность с 1декабря 1907 г. В настоящее время это дело не требует никакого моего вмешательства и может считаться совершено законченным. Я полагаю, что заявление Губского о том, что его агентам Власьев помешал задержать преступника, не только ничем не подтвердилось, но очевидно лишено всякого основания»43.
Будучи явно раздраженным поведением Губского, он оповестил Трусевича: « ...Считаю своим долгом сообщить, что вновь назначенный начальник Охранного отделения Губский главным образом обращает свое внимание не на наблюдение за деятельностью преступного элемента, а на предшествующую ему деятельность чинов жандармского корпуса»44.
Внимание к прошлой деятельности А.Д. Заварицкого начальник Владивостокского Охранного отделения начал проявлять после ухудшения отношений, вызванного скандалом с Власьевым. По словам Заварицкого, он «принял сторону Власьева, и потому стал для Губского врагом»45.
* * *
Поводом для рассмотрения дел о беспорядках 1907 г. формально стал отказ некоторых арестованных признать свою вину. Сама история отдавала «пинкертоновщиной»: здесь были и бомбы, и аресты, и гробы, и угрозы революционеров.
Изучив агентурные доклады секретных сотрудников И.Н. Демьяненко и А.З. Бадирова, новый начальник Охранного отделения Губский пришел к выводу, что секретные сотрудники, пользуясь тем, что прежний начальник Заварицкий мало знаком с политической обстановкой в Приморской области и практически не имел опыта работы в политическом розыске, сознательно ввели его в заблуждение сомнительными данными. По доносам секретных сотрудников, в общей сложности «пострадало 29 человек, из них 7 человек казнены, 3 человека осуждены на бессрочную каторгу, остальные понесли более или менее тяжелые наказания». Губскому удалось «расколоть» секретных сотрудников46.
Ему стало очевидным, что революционные события 16 и 17 октября явились полной неожиданностью для секретных сотрудников, поскольку восстание началось ранее заявленных сроков, стихийно и стремительно. Внедренный в организацию социалистов-революционеров Демьяненко не смог выполнить все поставленные перед ним задачи. С одной стороны, в организации ему доверяли, но не настолько, чтобы посвящать его во все дела организации. С другой стороны, отсутствовала филерская служба, которая могла бы посо-
действовать секретному сотруднику и тем оказать благоприятное воздействие на весь ход дела. Когда вечером 17 октября Заварицкий, сделав секретным сотрудникам Демьяненко и Бадирову выговор, потребовал немедленно начать работать ответственно и результативно, они попали в крайне затруднительное положение47.
После восстания члены подпольной организации спешно покидали город, обзаведясь заранее изготовленными фальшивыми паспортами, либо ушли в глубокое подполье. Задержание и арест деятелей партии социалистов-революционеров были невозможны: подпольщикам сразу стало бы ясно, кто предал их товарищей. Оставался последний вариант - «помочь» требовательному начальству арестовать «членов» владивостокской военной организации эсеров-максималистов. Приняли это решение сотрудники легко и без особых угрызений совести. Демьяненко был морально готов ради успешного дела к провокационным действиям. Ранее работая в Японии, в Нагасаки, он предложил подполковнику Гириловичу, тогдашнему начальнику Охранного отделения Владивостокской крепости, устроить взрыв в клубе, где собирались представители революционной российской эмиграции, после чего, по его мнению, японское правительство вышлет всех российских революционеров в Россию. Департамент полиции нашел его предложение опасным, и секретному сотруднику запретили даже и помышлять о такой провокации48.
Осенью 1907 г. Демьяненко выступил организатором и составил план действий, а Бадиров - исполнителем, сумевшим вместе с прапорщиком Церпинским воплотить его в жизнь. В плане фигурировали и бомбы, и несуществующая подпольная организация, и поддельная печать этой мифической организации, и нелегальные издания, проштампованные этой печатью.
Нелегальная литература, полученная Демьяненко из Японии, была проштампована и хранилась у него на квартире, чтобы подбрасывать во время обысков. Демьяненко выбирал жертвы из числа людей, сочувствующих революционному движению, либо тех, кого знал лично. Работая по такой схеме, сотрудникам удалось искусственно «ликвидировать» несуществующее «преступное сообщество». Бомбы были сделаны для того, чтобы революционная угроза в городе была более ощутимой, а для придачи этим событиям значимости и экстремальности в дальнейшем был заказан гроб, куда положили письмо с угрозами физической расправы, адресованное начальнику Охранного отделения Заварицкому. Этот гроб Демьяненко заказал в столярной мастерской Джегоржака, после чего нанял китайцев доставить его к зданию штаба крепости. Эта провокация имела несомненный успех, поскольку проведенное подполковником Глиноецким расследование по поводу «смертного приговора», якобы вынесенного Заварицкому, и гроба не дало никакого положительного результата49.
После проведенного Губским дознания агентам для «оправдания
своих незаконных поступков оставалось только утверждать, что они действовали по приказу Заварицкого»50.
Демьяненко заявил, что подполковник Заварицкий опасался обвинения властей в том, что он не смог предотвратить революционные выступления во Владивостоке, «прибегает к мистификации»51. По его словам, Заварицкий попросил агентов «произвести ряд действий, которые, увенчавшись блестящим успехом, засвидетельствовали бы в глазах начальства его действительное усердное отношение к обязанностям его службы»52.
Для большей убедительности своих слов, секретный сотрудник заявил, что подполковник Заварицкий до сих пор хранит у себя дома фальшивую печать и очки-«консервы», в которых он, Демьяненко, принужденный к провокации против своей воли, ходил заказывать гроб для Заварицкого, и что обыск может подтвердить правоту его слов53.
* * *
Получив признания секретных сотрудников, Губский, по всем правилам жандармской службы, должен был немедленно поставить в известность директора Департамента полиции Трусевича, но предпочел этого не делать. Чтобы принять решение, как поступить, у него ушло несколько дней.
Между тем допросы агентов не остались незамеченными для сотрудников Охранного отделения. 14 декабря Заварицкий получил письмо от секретного сотрудника Юрьева, который известил его о разговоре с Губским. По его словам, начальник Охранного отделения заявил, что вся деятельность Заварицкого «сводилась к бабьим сплетням», поэтому его нужно не награждать, а отдать под суд. Также он уведомил Юрьева, что отныне «он более у него не служит». Когда Юрьев пожаловался на свое бедственное положение, то Губский предложил устроить его в Русско-китайский банк при условии, что тот порвет все отношения с Заварицким. «Господин начальник, берегитесь! Господин Губский что-то замышляет против вас!», - такими восклицаниями заканчивалось письмо Юрьева54.
Когда Губский узнал о письме Юрьева Заварицкому, он обратился к нему с письмом: «Я не злопамятен и не мстителен, но все же Вы более, по моей рекомендации, служить не можете». Уволив Юрьева, он снабдил его билетом до Санкт-Петербурга и деньгами55. Видимо, решил, что лишний свидетель его интриг был ему не нужен во Владивостоке.
Можно предположить, что именно тогда личные амбиции взяли верх над интересами дела, служебным долгом и дисциплиной, и Губский решил непременно добиться осуждения Заварицкого. При этом он скрыл полученные от агентов показания от Департамента полиции и попытался избавиться от свидетелей и исполнителей
провокации Церпинского, Бадирова и Демьяненко, также отправив их в Санкт-Петербург. На следующий день, 15 декабря, он попросил командира крепости принимать его без Заварицкого, так как он ему не доверяет. Подполковник Заварицкий, почуяв неладное, немедленно подал начальнику штаба крепости А.П. фон Будбергу доклад, прося назначить служебное расследование56.
В тот же день Заварицкий был немало удивлен, когда его посетил Бадиров, который заявил, что уволен Губским. Он попросил написать рекомендацию для командира Владивостокского военного порта о том, что он «не состоит агентом Охранного отделения и только остается подчиненным Заварицкому как паспортист». Заварицкий удовлетворил просьбу своего бывшего секретного сотрудника57.
17 декабря к Заварицкому зашли прапорщик Церпинский и Демьяненко. Об этой встрече известно из письма Заварицкого сестре Наталье: «Прапорщик Церпинский, состоявший при Охранном отделении, ранее он служил при мне, придя ни с того, ни с чего заявил: "Господин начальник, затишье перед бурей", а потом стал говорить, что Губский обещает его хорошо устроить, и т.д. По его уходу является агент Демьяненко, очень растерянный на вид, и заявляет, что Губский его рассчитал, что служить нельзя с ним и что Губский отправит его отсюда в Петербург и даст ему рекомендацию. Через два часа после того, как Демьяненко был у меня, он, Бадиров и Церпинский дали свои показания Губскому обо мне, обвиняющие меня в бездействии власти и в подлогах, для покрытия этого бездействия»58.
Заварицкий успел отдать приказ об аресте бывших сотрудников Охранного отделения по обвинению в провокации, и жандармы арестовали их на перроне вокзала. Демьяненко и Бадиров так и не смогли покинуть город59. «Тонкая интрига тут была проведена, - писал Заварицкий в служебной записке на имя директора Департамента полиции. - Заявление их Губскому называют явкой с повинной, но какая же это явка, когда все было к тому, чтобы уехать отсюда. Ведь нужные агенты были ублажены им, все, что нужно, продиктовали, снабдили деньгами и билетами и уезжай, а так как у каждого из них по несколько паспортов, то их, конечно, после бы и не разыскали. Установлено, что, сидя на гауптвахте, они были в самых тесных сношениях с Губским, когда мне сюда никого не допускали, только передавали ему записки за подписью "Ваш сотрудник", что указывает на то, что денежные отношения между Губским и ими продолжались ивто время, и воздействие его на них несомненно»60.
Поскольку Губский понимал, что, если о провокации агентов станет известно в Департаменте полиции, не избежать проверок и служебного расследования, которое установило бы виновность каждого лица, участвующего в провокации. Поэтому начальник Охранного отделения, вместо того чтобы доложить об инциденте директору Департамента полиции Трусевичу, обратился к гражданскому
прокурору A.A. Шульцу, которому поведал о показаниях секретных сотрудников Охранного отделения Владивостокской крепости. Ввиду важности заявления, имеющего связь «с отданием под суд около двадцати невиновных людей», было принято решение начать уголовное расследование в отношении подполковника Заварицкого. Решение Губского поддержали военный прокурор Шабунин и начальник штаба крепости А.П. фон Будберг61.
Арестованные секретные сотрудники Бадиров и Демьяненко были вызваны для допроса. Присутствие гражданского прокурора Шульца вызвало у них недоумение и тревогу. Губский попросил еще раз подробно рассказать о провокационных действиях Заварицкого.
Вот что Бадиров написал об этом поступке Губского в письме директору Департамента полиции Трусевичу: «Он обманул меня, сказав, что показания пойдут непосредственно вам, в Департамент полиции, и вызвал гражданского прокурора. Он выдал меня обществу "кто я", чем нарушил устав охранной службы. Мы вызваны в суд в качестве свидетелей, и мы должны были перед судом повторять то, что давали в секрете только одному начальнику Охранного отделения»62.
Демьяненко утверждал, что Губский пригласил гражданского прокурора для засвидетельствования показаний против подполковника Заварицкого, так как в Департаменте полиции могут не поверить, посчитав донесения секретных сотрудников провокацией против бывшего своего начальника. Об интриге Губского он позднее донесет директору Департамента полиции: «Но оказывается, Губский поссорился с подполковником Заварицким, спровоцировал меня на сведения и передал дело судебной власти. Этим он сознательно проваливал меня, так как знал, что это повлечет широкую огласку. Начальник Губский прескверно со мной поступил»63.
Губский понимал, что о выдвинутых им обвинениях против бывшего начальника Охранного отделения скоро станет известно Трусевичу, и вечером 18 декабря сообщил директору Департамента полиции о произволе и профессиональной несостоятельности подполковника Заварицкого: «Делопроизводство отделения в полном беспорядке. Не было заведено ни одного дела и вся документация отделения представляет собой сплошной хаос, были обнаружены расшифрованные телеграммы с не уничтоженным дешифрантом, которые оставались на руках писарей подполковника Заварицкого»64.
Эта телеграмма вызвала и недоумение, и возмущение в Департаменте полиции. Трусевич потребовал от Губского «немедленного восстановления порядка» и изъявил готовность в случае необходимости оказать любую финансовую поддержку65.
* * *
20 декабря подполковник Заварицкий был вызван в штаб крепости комендантом Ирманом, где он был арестован.
Об аресте он писал сестре: «Накануне явились полковник Франкенштейн, начальник штаба крепости и ротмистр Петерсон для проведения обыска, по приказу коменданта крепости ввиду доклада Губского, что смертный приговор и гроб я прислал сам себе через Демьяненко и что у меня должны храниться очки-консервы и стальная печать Владивостокской боевой организации. Обыск закончился безрезультатно. Все трое сослались на приказ коменданта. Прислуга была также вызвана в Охранное отделение, допрос вел сам Губский при прокуроре окружного суда, сам же он вводил и выводил агентов в другую комнату и говорил с ними. Губский вел дознание по заявлению двух агентов, а дело ведет прокурор окружного суда Шульц, между прочим, друг Губского»66.
И далее в его письме говорится: «Мне предъявлено обвинение по двум статьям: по 643 Уголовного Уложения, часть 3-я, бездействие власти, последствием коего явилось вооруженное восстание, и 362 Уложения о наказаниях - служебный подлог - с целью отличиться; сам будто бы приказал приготовить бомбы и нашел их и т.д. Моему заявлению хода не успели дать, я обвинил Губского в низкой клевете, и вдруг он же принимает заявление агентов, допрашивает их сам, допрос ведет и других свидетелей против меня, сам же отправляется к Коменданту крепости и, пользуясь тою растерянностью и неустойчивостью, настаивает, чтобы у меня был сделан обыск... несмотря на то, что ранее писали обо мне хвалебные донесения, меня предают следствию... марают мою 21-летнюю честную офицерскую службу, из коих 17 лет я провел в корпусе жандармов, всегда неустрашимо и верно исполняя свой долг и каждую минуту подставляя лоб под пулю какого-нибудь революционера»67.
Заварицкого содержали на крепостной гауптвахте, не принимали от него никаких писем, кроме личных. Рапорт в Штаб Отдельного корпуса жандармов он смог переслать только под видом личного письма жившему в С.-Петербурге брату Дмитрию, полковнику Генерального штаба68. О своих бывших секретных сотрудниках Демьяненко и Бадирове он писал: «Эти два субъекта обвиняют прежде всего в том, что они всегда будто бы давали мне самые точные сведения о готовившемся восстании. Будто бы Бадиров мне еще 15 октября сообщил, что ночью на лодке переедут в минный батальон революционеры, чтобы поднять восстание, и я ничего не сделал для предупреждения сего; но и это ложь; я такого донесения и глазами не видал, и ушами не слыхал, а если бы оно было, то я наверно не остался бы безучастным зрителем на все это; я ведь в данном случае страшный черносотенец, я бы уже сам пошел бы караулить, а их живых бы уже не выпустил. Никаких свидетелей ими в подкрепление
сего доноса не представлено, хотя, конечно, их и быть не может, так как я в этом неповинен, и об этом мне ничего известно не было. Они же оба и заявляют, что все это они сами действительно проделали. Агенты доказывают, что я к ним причастен только тем, что доносы написаны на бумаге фабрики Даргунина, которую я постоянно использовал, других доказательств нет»69.
Только 21 декабря 1907 г. в Департаменте полиции стало известно об аресте подполковника Заварицкого. Трусевич сразу же отправил Губскому секретную телеграмму за № 2675: «Благоволите срочно телеграфировать, в каком порядке и на основании каких статей уголовного закона арестован подполковник Заварицкий»70.
После того как директору Департамента полиции стали известны подробности ареста и «дела» Заварицкого, он отправил Губскому секретную телеграмму № 2666: «Деяния составляют преступления [по] должности, поэтому считаю возбуждение переписки по охране и передачу дела прокурору неправильным для обычного положения местности и не отвечающим интересам сохранения престижа власти в городе, когда особенно усиливается революционное движение, наблюдаются оппозиционные настроения даже среди должностных лиц и прибывает много иностранцев. Если такое направление дела дано порядком осадного или военного положения, то подобное изменение подсудности этими понятиями не предусмотрено. Значение действий Заварицкого для судьбы обвиняемых по делам, в которых им допущены злоупотребления, определится и будет учтено по окончании расследования о Заварицком, которое может вести только командир корпусажандармов, осведомленный о событиях»71.
Кроме того, Трусевич указал, что передача Губским «дела» Заварицкого «прокурорскому надзору гражданских и военных судов» привела к тому, «что расследование оказалось в руках представителей посторонних ведомств». По его оценке, этот факт продемонстрировал «недостаточное понимание Губским своих отношений к Департаменту в вопросе, касающийся дел розыска и самых секретных данных»72.
Ответ Губского был незамедлительным: «Исполнив чистой совестью долг по предупреждению назревавших в Хабаровске и Владивостоке государственных преступлений, чувствую себя не заслуженно глубоко оскорбленным вашими упреками. Я не нахожу для себя возможным продолжать далее службу, на которую потратил 24 года своей жизни, неся таковую всегда так, что ни один начальник и обыватель не мог упрекнуть меня как не честного представителя ведомственных интересов. Те же принципы руководили мною в деле Заварицкого, так как, разоблачая такого преступника, я имел ввиду только интересы ведомства и общества, а потому прошу освободить меня от занимаемой мною должности, возместив мне убытки в размере 2 тысяч рублей по спешной согласно вашего желания ликвидации своего имущества при отъезде из Петербурга во Владивосток.
Деньги прошу выслать скорее, так как не имею решительно никаких средств к выезду отсюда»73.
25 января 1908 г. начальник Иркутского губернского жандармского управления полковник Л.Н. Кременецкий сообщил Трусевичу о прошении Заварицкого на имя директора Департамента полиции от 8 января 1908 г. Как выяснилось, отправка документа была намеренно задержана по распоряжению начальника Охранного отделения Владивостокской крепости Губского74.
В своем прошении подполковник Заварицкий раскрыл все подробности своей службы во Владивостоке, поделился предположениями, что во всех преступлениях, в которых его обвиняют, виновны его секретные сотрудники, которым удалось осуществить их благодаря сложившимся обстоятельствам и его неопытности в деле политического розыска. Кроме того, он сообщал, что комендант крепости генерал-майор Ирман намерен довести его дело до суда во Владивостоке. Заварицкий умолял Трусевича «не давать ходу готовящемуся делу»: «Беру на себя смелость ко всему вышесказанному присовокупить, что я, вступая в должность начальника Владивостокского Охранного отделения, был в этом деле человеком недостаточно опытным, так как за 17 лет службы в корпусе жандармов с этим делом поверхностно ознакомился в г. Баку, где 4 месяца почти фиктивно числился начальником розыскного пункта, так как все дела фактически вел г. Раковский. Поэтому, быть может, здесь до октябрьских событий 1907 г. был бы уже старый охранник, искушенный в сем деле, то успел бы сделать и больше, чем сделано сейчас. Я же делал только то, что считал целесообразным, честным, разумным и отвечающим требованиям долга»75.
В тот же день начальник Иркутского губернского управления полковник Кременецкий отправил докладную записку, в которой обвинил начальника Охранного отделения Владивостокской крепости в некомпетентности. 28 декабря 1907 г. он узнал об аресте подполковника Заварицкого и телеграммой потребовал у Губского подробные сведения по этому делу. Это требование Губский не выполнил. 10 января он ограничился телеграммой, что все сведения по «делу Заварицкого» отправлены директору Департамента полиции. Кременецкий писал: «Отказ Губского посвятить меня, как начальника района, в обстоятельства дела, связанного с розыском, не только не соответствуют форме служебного подчинения, но и не корректны, к тому же вредны для дела. Я вновь потребовал от Губского телеграммой № 83 от 12 января 1908 г. предоставить сведения о деле Заварицкого и тут же объявил ему выговор.
В ответ Губский написал Кременецкому: «Не признавая за вами абсолютно никакого права делать мне какие бы то ни было выговоры, в свою очередь заявляю, что пока в ваших запросах, адресованных мне, не будет более приличного тона, я ни на один запрос, не касающийся характера чисто политического розыска, отвечать не
буду»76.
Отказы и резкие ответы Губского относились не только к «делу Заварицкого». 10 января 1907 г., руководствуясь циркуляром Департамента полиции - улучшить наружное наблюдение в районе, полковник Кременецкий телеграфно предложил начальникам Охранных отделений вверенного ему района предоставить «списки филеров, работающих в отделении, чтобы организовать из них летучие отряды». Кроме того, он желал узнать от своих подчиненных, не находят ли они разумным «усиление филеров на местах унтер-офицерами отдельного корпуса жандармов, подготовленных к несению службы наружного наблюдения». Телеграфный ответ от Губского пришел 11 января 1908 г.: «По району сообщаю, что по положению о районных Охранных отделениях начальники таковых во внутренний распорядок не входят»77.
Полковник Кременецкий несколько раз пытался найти общий язык с Губским, но потерпел фиаско. Для лучшего понимания, кто такой и что такое Губский, полковник сделал официальные запросы его сослуживцам с просьбой дать характеристику человеку, который сейчас занимал должность начальника Охранного отделения Владивостокской крепости.
Один из полученных докладов гласил: «...Коллежского асессора Губского знаю по совместной службе в Харькове, где он занимал должность помощника пристава... он всегда ревниво относился к своим служебным обязанностям, и даваемые мною поручения исполнял с особым усердием. Далее он был полтора года Архангельским полицмейстером, после чего был переведен на должность помощника полицмейстера в Белосток. В Белостоке анархистами в него была брошена бомба, год он лечился, после чего вышел в отставку. Служба его в Архангельске и Белостоке мне совершенно неизвестна. Губский кроме содержания других средств не имеет. Что касается деятельности как начальника Владивостокского Охранного отделения, то оценка таковой деятельности не подлежит моей компетенции»78.
Запрос относительно Губского сделал и директор Департамента полиции Трусевич, адресовав его военному губернатору Флугу. Ответ пришел быстро: «Как человек новый, прибывший в такое тяжелое время, он [не только] не внес в свои действия большого такта и хороших отношений, но и сразу повел себя настолько вызывающим образом, что сразу обострил отношения со всеми людьми, с которыми ему приходило сталкиваться. Что касается службы, не могу составить о ней положительного мнения»79.
Трусевич перед тем, как принять решение относительно Губского, поделился своими размышлениями с начальником Санкт-Петербургского охранного отделения A.B. Герасимовым, ознакомив его с телеграммой Губского: «Дерзкий тон этого ответа, отправленного очевидно умышленно в незашифрованном виде, убеждает
меня в полной непригодности Губского к его дальнейшей службе в ведомстве Департамента полиции, почему я полагаю уволить его от занимаемой должности начальника Владивостокского Охранного отделения, оставив без удовлетворения возмещение ему убытков в размере 2000 рублей»80.
Служба Губского в должности начальника Охранного отделения Владивостокской крепости, какими бы соображениями он ни руководствовался - желанием спасти невинных людей, ставших жертвами политической провокации, или же отправить на скамью подсудимых своего злейшего врага, - явно нанесли вред делу политического розыска. Поэтому директор Департамента полиции Трусевич обвинил Губского в использовании своих служебных полномочий вопреки интересам службы: «Лично принимаю ваши действия бестактными, лишенными всякого понимания ведомственных интересов и доказывающими отсутствие в вас какого-либо желания находить наиболее приличные выходы из осложнений. Созданные За-варицким дела не могли быть разрешены судом в течение двух-трех дней. Обнаружив злоупотребления Заварицкого, вы обязаны были, прежде всего, донести по телеграфу мне и ждать моих указаний. Я увольняю вас от должности и буду считать вашу службу по полиции
оконченной навсегда. Претензия ваша на 2 тысячи отклонена»81.
* * *
Инцидент с Губским стал основной причиной изменения кадровой политики Департамента полиции в Приморской области, которое проявилось в пристальном внимании к профессиональным качествам сотрудников.
Об этом красноречиво свидетельствует письмо Трусевича новому начальнику Охранного отделения Владивостокской крепости ротмистру И.Е. Хуциеву, ранее возглавлявшему Читинское отделение Жандармско-полицейского управления Забайкальской железной дороги, от 24 марта 1908 г.: «Совокупность данных, выявленных по делу Заварицкого, вызывает вам держаться самостоятельно. По всем вопросам розыска не привлекать поневоле. Не допускать поспешность в оценке службы. Желая вспомнить трудность вашего положения, прошу придерживаться осмотрительности в распоряжениях и не стесняться в сношениях со мной по сомнительным вопросам, в особенности по ожидаемым результатам. С важными вопросами обращаться ко мне с подробными депешами. В личных отношениях с разнообразным по характеру начальством держаться самого корректного, но осторожного тона, не подчеркивая важности вашего положения. Уклоняйтесь от всякой прикосновенности к интересующим местные власти вопросам не революционного характера, особенно сферы личных счетов и борьбы за власть. Поставьте задачу только борьбу с революцией, черпая руководящее начало в инструк-
циях Департамента, не спешите сверх надобности обнаруживать выдающиеся результаты деятельности, которые ценятся только по точным феноменальным плодам»82.
Уволенный Губский вышел в отставку в чине титулярного советника. Проживал он в Москве, на территории Богородского участка, по Андреево-Забелинской улице, в доме 2483. В ноябре 1914 г. он попытался получить место полицмейстера «в одном из губернских городов Кавказа, или юга, или запада России», но, очевидно, безуспешно84.
Подполковник Заварицкий был осужден Приамурским военно-окружным судом за преступное бездействие и приговорен к трем годам арестантского отделения с лишением всех прав состояния85. Но эта мера наказания к нему не была применена. Суд признал обвинения секретных сотрудников недоказанными на том основании, что сами сотрудники могли действовать без ведома и участия Зава-рицкого.
В обвинительном приговоре сказано: «Подполковник Заварицкий проявлял большую энергию, проводил обыски и аресты, возбуждал много дознаний, но общая картина его служебной деятельности свидетельствует о совершенной неопытности и неумении вести розыск по делам тайных организаций. Его агенты сами были весьма плохо осведомлены и сообщали ему сведения весьма неопределенного и сомнительного характера. При таких условиях не имея в своем распоряжении опытных помощников, он не сумел своевременно, до возникновения вооруженного восстания, установить и задержать, хотя бы выяснить место жительство агитаторов»86.
В итоге Заварицкий был приговорен к двум годам лишения свободы с исключением со службы, с лишением некоторых особых прав и преимуществ. Наказание он отбыл на гауптвахте Владивостокской крепости 2 года 3 месяца и 11 дней, с 22 декабря 1907 г. по 2 апреля 1910 г.87.
Собранные в ходе исторического «расследования» документы показали общую картину личной и служебной трагедии жандармского офицера, произошедшей осенью 1907 г. во Владивостоке, а также раскрыть человеческие качества Губского и его роковую роль в судьбе подполковника Заварицкого.
Теперь можно с уверенностью сказать: если бы дело подполковника Заварицкого рассматривалась внутри полицейского ведомства, его итог, скорее всего, разительно отличался бы от известного результата. Это могло произойти в случае назначения директором Департамента полиции на должность начальника Охранного отделения Владивостокской крепости жандармского офицера, которого бы много больше заботила эффективность борьбы с революционерами, чем его собственные, сугубо чиновничьи, интересы и честолюбие. Губский таким человеком не оказался.
С другой стороны, почвой для конфликта между Губским и
Заварицким послужили сама система органов политического розыска, сложные взаимоотношения между элементами этой системы, атакже особенности служебной деятельности жандармских офицеров, штатских чиновников и секретных сотрудников органов политического розыска.
Питаемые этой почвой карьерные соображения вместе с далеко не лучшими свойствами его характера толкнули штатского чиновника Губского на «тонкие интриги» против жандармского офицера, который чином был значительно выше него. В итоге Губский сам стал жертвой своих «тонких интриг».
Назначение Губского на должность начальника Охранного отделения Владивостокской крепости имело негативные последствия не только для судьбы подполковника Заварицкого, но и для Департамента полиции и его органов политического розыска на Дальнем Востоке Российской империи.
«Дело Заварицкого» и роль в нем Губского позволяют с уверенностью предполагать и то, что интриги внутри аппарата политического розыска снижали эффективность его борьбы против революционного подполья.
Примечания Notes
1 Перегудова З.И. Политический сыск России (1880 - 1917). Москва, 2000; Овченко Ю.Ф. Московская охранка на рубеже веков: 1880 - 1904 гг. Москва, 2010; Чудакова М.С. Проблемы взаимоотношений общей и политической полиции царской России // Вестник Томского государственного университета. История. 2010. № 3 (11). С. 26-38; Чудакова М.С. Становление региональных органов политического сыска в царской России // Ярославский педагогический вестник. 2014. Т. 1. № 2 С. 44-50;Джун-джузов C.B. Политический сыск на Южном Урале в период революции 1905 - 1907 годов: Совершенствование организации и методов работы // Правопорядок: история, теория, практика. 2017. № 4 (15). С. 34-45; Лав-рёнова A.M. Гордость и предубеждение и «охранка»: Политический сыск в современной российской историографии // История и архивы. 2019. № 1. С. 33-35; ЛаврёноваА.М. Архив Штаба Отдельного корпуса жандармов // История и архивы. 2019. № 2. С. 12-22.
2 Zuckerman F.S. Political Police and Revolution: The Impact of the 1905 Revolution on the Tsarist Secret Police // Journal of Contemporary History. 1992. Vol. 27. P. 279-300; Zuckerman F.S. The Tsarist Secret Police in Russian Society, 1880 - 1917. New York, 1996; RuudC.A., Stepanov S.A. Fontanka 16: The Tsar's Secret Police. Montreal, 2002; Daly J. Autocracy under Siege: Security Police and Opposition in Russia, 1866 - 1905. DeKalb (IL), 1998; Daly J.W. Security Services in Imperial and Soviet Russia // Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History. 2003. Vol. 4. № 4. P. 955-973; Daly J. The Watchful State: Security Police and Opposition in Russia, 1906 - 1917. DeKalb
(IL), 2004; Lauchlan I. The Okhrana: Security Policing in Late Imperial Russia // Late Imperial Russia: Problems and Prospects. Manchester, 2005. P. 44-63; Daly J.W. The Russian Police in War and Revolution // European Police Forces and Law Enforcement in the First World War. Cham, 2019. P. 257-271.
3 Государственный архив Российской Федерации (ГА РФ). Ф. 102. Д-3. 1907 г. Он. 316. Д. 580. ч. 45. Л. 69.
4 ГА РФ. Ф. 102. Д-3. 1907 г. Он. 105. Д. 559. Л. 8.
5 ГА РФ. Ф. 110. Он. 6. Д. 1741. Л. 107об.
6 ГА РФ. Ф. 102. Д-3.1907 г. Он. 105. Д. 559. Л. 8.
7 Там же.
8 ГА РФ. Ф. 102. Д-1. 1905 г. Он. 25. Д. 779. Л. 6.
9 Там же. Л. 9.
10 Там же. Л. 10.
11 Там же. Л. 27.
12 Там же.
13 Там же.
14 Там же. Л. 28
15 Там же. Л. 38.
16 Там же. Л. 38об.
17 ГА РФ. Ф. 102. Д-3. 1907 г. Он. 105. Д. 559. Л. 3.
18 Там же. Л. 10, 12.
19 ГА РФ. Ф. 102. Д-3. 1907 г. Он. 316. Д. 420. Л. 24.
20 Там же. Л. 26.
21 ГА РФ. Ф. 110. Он. 6. Д. 1741. Л. 156об.
22 Там же.
23 ГА РФ. Ф. 102. Д-3. 1906 г. Он. 316. Д. 825. Ч. 27. Л. 95.
24 Там же. Л. 86.
25 Там же.
26 Там же.
27 Там же. Л. 86об.
28 Там же. Л. 87.
29 Там же.
30 Там же.
31 Там же. Л. 87об.
32 Там же.
33 Там же.
34 ГА РФ. Ф. 110. 1907 г. Он. 6. Д. 1741. Л. 156об.
35 ГА РФ. Ф. 102. Д-3. 1906 г. Он. 316. Д. 825. Ч. 27. Л. 98.
36 ГА РФ. Ф. 102. Д-3. 1908 г. Он. 316. Д. 51. Ч. 2. Л. 2-Зоб.
37 Там же.
38 Там же. Л. 1об.
39 Там же. Л. 2-Зоб.
40 Там же. Л. 1об.
41 Там же. Л. 1.
42 Российский государственный исторический архив Дальнего Востока (РГИА ДВ). Ф. 87. ОП. 1. Д. 1609. Л. 123.
43 ГА РФ. Ф. 102.Д-3. 1908г.0п.316.д.51.4. 2. Л. 23.
44 Там же.
45 ГА РФ. Ф. 110. Оп. 6. Д. 1741. Л. 156об.
46 Наша газета (С.-Петербург). 1909. 5 февр.; ГА РФ. Ф. 102. Д-7. Оп. 204. 1907 г. Д. 9107. Л. 57.
47 ГА РФ. Ф. 102. Д-3. 1898 г. Оп. 316. Д. 580. Ч. 45. Л. 16.
48 Там же. Л. 34.
49 ГА РФ. Ф. 102. Д-7. 1907 г. Оп. 204. Д. 9107. Л. 10-13.
50 Там же. Л. 39.
51 ГА РФ. Ф. 102. Д-3. 1907г.0п.316.д.580.4. 45.Л. 67.
52 ГА РФ. Ф. 102. Д-7. 1907 г. Оп. 204. Д. 9107. Л. 10-13.
53 Там же.
54 ГА РФ. Ф. 110. Оп. 6. Д. 1741. Л. 157.
55 Там же. Л. 157об.
56 Там же. Л. 158.
57 Там же. Л. 158об.
58 Там же.
59 ГА РФ. Ф. 102. Д-7. 1907 г. Оп. 204. Д. 9107. Л. 1-2.
60 ГА РФ. Ф. 110. Оп. 6. Д. 1741. Л. 159, 159об.
61 ГА РФ. Ф. 102. Д-3. 1898 г. Оп. 316. Д. 580. Ч. 45. Л. 35.
62 ГА РФ. Ф. 102. Д-3. 1907 г. Оп. 316. Д. 580. Ч. 45. Л. 67.
63 Там же.
64 ГА РФ. Ф. 102. Д-3. 1898 г. Оп. 316. Д. 580. Ч. 45. Л. 8.
65 Там же.
66 ГА РФ. Ф. 110. Оп. 6. Д. 1741. Л. 161.
67 Там же.
68 Там же. Л. 35-55.
69 Там же. Л. 160.
70 ГА РФ. Ф 102. Д-3. 1898 г. Оп. 316. Д. 580. Л. 20.
71 ГА РФ. Ф. 102. Д-3. 1898 г. Оп. 316. Д. 580. Ч. 45. Л. 14.
72 ГА РФ. Ф. 102. Д-3. 1906 г. Оп. 316. Д. 825. Ч. 27. Л. 100.
73 Там же. Л. 98.
74 ГА РФ. Ф. 102. Д-3. 1898 г. Оп. 316. Д. 580. Ч. 45. Л. 36.
75 Там же.
76 ГА РФ. Ф. 102. Д-3. 1908г.0п.316.д.51.4. 2. Л. 15.
77 Там же.
78 ГА РФ. Ф. 102. Д-3. 1908 г. Оп. 316. Д. 51. Ч. 2. Л. 14.
79 РГИА ДВ. Ф. 87. On. 1. Д. 1609. Л. 52-53.
80 ГА РФ. Ф. 102. Д-3. 1906 г. Оп. 316. Д. 825. Ч. 27. Л. 101об.
81 ГА РФ. Ф. 102. Д-3. 1898 г. Оп. 316. Д. 580. Ч. 45. Л. 36.
82 ГА РФ. Ф. 102. Д-3. 1908г.0п.316.д.51.4. 2. Л. 29-31.
83 ГА РФ. Ф. 102. Д-3. 1907 г. Оп. 105. Д. 559. Л. 26.
84 Там же. Л. 23.
85 ГА РФ. Ф. 102. Д-7. 1907 г. Оп. 204. Д. 9107. Л. 46.
86 ГА РФ. Ф. 110. Оп. 6. Д. 1741. Л. 107.
87 ГА РФ. Ф. 110. Оп. 2. 1910 г. Д. 16122. Л. 1-2.
Автор, аннотация, ключевые слова
Бутырин Дмитрий Александрович - кандидат культурологии, доцент, Дальневосточный федеральный университет (Владивосток) ORCID ID: 0000-0002-9458-8567
etovab33@mail.ru
В статье, основанной на многочисленных, ранее неизвестных, архивных документах, рассматриваются личные и служебные взаимоотношения между чиновниками различных органов политического розыска на Дальнем Востоке России в завершающий период Первой русской революции 1905-1907 гг. В центре внимания автора - взаимоотношения между руководителями органов политического розыска различного уровня, а также между офицерами и рядовыми секретными сотрудниками внутри одного из этих органов - Охранного отделения Владивостокской крепости. Эти личные и служебные взаимоотношения автор оценивает как важный фактор, который оказывал влияние на эффективность борьбы органов политического розыска против подпольных организаций революционных партий.
Результатом проведенного автором исторического «расследования» стало выяснение подлинных причин возникновения «дела» жандармского подполковника Анатолия Дмитриевича Заварицкого, бывшего начальника Охранного отделения Владивостокской крепости. Следствие и суд по его «делу» завершились осуждением подполковника к реальному лишению свободы. Роковую роль в судьбе Заварицкого сыграл его преемник на посту начальника Охранного отделения коллежский асессор Николай Иванович Губский, которого его собственное честолюбие и сугубо чиновничьи интересы заботили не меньше, чем антиправительственная деятельность революционного подполья. Из карьерных соображений он сразу по приезде во Владивосток начал интриговать против Заварицкого и собирать на него компрометирующий материал. Кроме того, интриганство Губского породило конфликтные ситуации между полицейскими, военными и судебными властями Приморского края. В итоге был нанесен немалый ущерб деятельности органов политического розыска на Дальнем Востоке России.
Департамент полиции, Отдельный корпус жандармов, губернское жандармское управление, охранное отделение, жандармский офицер, секретный агент, чиновничество, карьеризм, Приморская область, Владивостокская крепость.
References (Articles from Scientific Journals)
1. Chudakova, M.S. Problemy vzaimootnosheniy obshchey i politicheskoy politsii tsarskoy Rossii [Problems of Relations between the Civil and Political Police Forces of Tsarist Russia.]. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo univer-
siteta. Istoriya, 2010, no. 3 (11), pp. 26-38. (In Russian).
2. Chudakova, M.S. Stanovleniye regionalnykh organov politicheskogo syska v tsarskoy Rossii [The Formation of Regional Organs of Political Investigation in Tsarist Russia.]. Yaroslavskiypedagogicheskiy vestnik, 2014, vol. 1, no. 2, pp. 44-50. (In Russian).
3. Daly, J.W. Security Services in Imperial and Soviet Russia. Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History, 2003, vol. 4, no. 4, pp. 955-973. (In English).
4. Dzhundzhuzov, S.V. Politicheskiy sysk na Yuzhnom Urale v period revolyutsii 1905 - 1907 godov: Sovershenstvovaniye organizatsii i metodov raboty [Political Investigation in the Southern Urals during the Revolution of
1905 - 1907: Improving Organization and Methods of Work.]. Pravoporyadok: istoriya, teoriya,praktika, 2017, no. 4 (15), pp. 34-45. (In Russian).
5. Lavryonova, A.M. Arkhiv Shtaba Otdelnogo korpusa zhandarmov [The Archive of the Headquarters of the Separate Gendarme Corps.]. Istoriya i arkh-ivy, 2019, no. 2, pp. 12-22. (In Russian).
6. Lavryonova, A.M. Gordost i predubezhdeniye i "okhranka": Politicheskiy sysk v sovremennoy rossiyskoy istoriografii [Pride and Prejudice and the "Okhranka": Political Investigation in Contemporary Russian Historiography.]. Istoriya i arkhivy, 2019, no. 1, pp. 30-47. (In Russian).
7. Zuckerman, F.S. Political Police and Revolution: The Impact of the 1905 Revolution on the Tsarist Secret Police. Journal of Contemporary History, 1992, vol. 27, pp. 279-300. (In English).
(Essays, Articles, and Papers from Books, Proceedings, and Research Collections)
8. Daly, J.W. The Russian Police in War and Revolution. European Police Forces and Law Enforcement in the First World War / Ed. by J. Campion, L. Lopez, G. Payen. Cham: Palgrave Macmillan, 2019, pp. 257-271. (In English).
9. Lauchlan, I. The Okhrana: Security Policing in Late Imperial Russia. Late Imperial Russia: Problems and Prospects. Essays in Honour ofRB. McK-ean / Ed. by I.D. Thatcher. Manchester: Manchester University Press, 2005, pp. 44-63. (In English).
(Monographs)
10. Daly, J. Autocracy under Siege: Security Police and Opposition in Russia, 1866 - 1905. DeKalb (IL): Northern Illinois University Press, 1998, 260 p. (In English).
11. Daly, J. The Watchful State: Security Police and Opposition in Russia,
1906 - 1917. DeKalb (IL): Northern Illinois University Press, 2004. 320 p. (In English).
12. Ovchenko, Yu.F. Moskovskaya okhranka na rubezhe vekov: 1880 -1904 gg. [The Moscow "Okhranka" at the Turn of the Century: 1880 - 1904.]. Moscow, 2010, 232 p. (In Russian).
13. Peregudova, Z.I. Politicheskiy sysk Rossii (1880 - 1917) [Russia's Political Investigation, 1880 - 1917.]. Moscow, 2000, 430 p. (In Russian).
14. Ruud, C.A.; Stepanov, S.A. Fontanka 16: The Tsar's Secret Police. Montreal: McGill-Queen's University Press, 2002, 432 p. (In English). = Ruud, Charles A.; Stepanov, S.A. Fontanka 16: Politicheskiy sysk pri tsaryakh [16 Fontanka Street: Political Investigation under the Tsars.]. Moscow, 1993, 432 p. (In Russian).
15. Zuckerman, F.S. The Tsarist Secret Police in Russian Society, 1880 -1917. New York: New York University Press, 1996, 345 p. (In English).
Author, Abstract, Key words
Dmitriy A. Butyrin - Candidate of Cultural Sciences, Associate Professor, Far Eastern Federal University (Vladivostok, Russia)
ORCID ID: 0000-0002-9458-8567
etovab33@mail.ru
The article based on a number of previously unknown archival documents examines personal and professional relationships among the bureaucracies of different bodies ofpolitical police in Russia's Far East in the final period of the 1905-1907 Russian revolution. The author focuses on the relationships between the heads of political police at different levels as well as officers and ordinary secret agents inside of one of these bodies: the Vladivostok Fortress Security Department. These personal and professional relationships are seen as a significant factor that affected the efficiency of the combat ofpolitical police against underground organizations run by revolutionary parties.
The author's historical "investigation" found out the real reasons for the emergence of Lieutenant-Colonel Zavaritskiy's case, the former head of the Vladivostok Fortress Security Department. The investigation and trial ended in Lieutenant-Colonel Zavaritskiy's imprisonment. A fatal role in Zavaritskiy's destiny was played by his successor in the post, Collegiate Assessor Nikolay Gubskiy. His ambitions and careerism were of no less importance for him than the anti-government activities of revolutionary underground. For the sake of his own career, right upon his arrival in Vladivostok, he started intriguing against Zavaritskiy, collecting incriminating evidence. Moreover, Gubskiy's scheming led to some conflicts among police, military andjudiciary authorities ofPrimor-sky region, which undermined the activities of political police in Russia's Far East.
Police Department (of the Ministry of Internal Affairs), Separate Gendarme Corps, Province Gendarme Department, Security Department (Okhranka), gendarme officer, secret agent, officialdom, careerism, Primorsky region (Primo-rye), Vladivostok Fortress.
