CC BY
223
УДК 159.923.2
КОГНИТИВНЫЙ ДИССОНАНС, ЭТНИЧЕСКАЯ САМОИДЕНТИФИКАЦИЯ И САМОИСКЛЮЧАЮЩАЯ САМОЗАЩИТА
© 2006 г. К. А. Налчаджян
Ереванский государственный лингвистический университет им. В. Я. Брюсова, Армения
В статье проблема самосознания, в частности этнической Мы-концеп-ции, рассматривается с точки зрения теорий установки и когнитивного диссонанса. Выявляется связь между функциональным состоянием подструктур этнического самосознания и этнической самоидентификацией этнофора. Исследуя особенности и психологические механизмы функционирования этнического самосознания, автор опирается на данные, полученные путем эмпирического исследования самосознания армян. Ключевые слова: самосознание, этническая самоидентификация, диссонанс, личность, психическая самозащита, самооценка.
Самосознание: личное и этническое
В современной психологии термин «Я-концепция» чаще всего употребляется как собирательное понятие для обозначения всей совокупности представлений личности о себе, в том числе и его самооценки. Р. Бернс, например, определяет Я-концепцию личности следующим образом: «Я-концепция представляет собой совокупность всех представлений индивида о себе и включает убеждения, оценки и тенденции поведения. В силу этого Я-концепцию можно рассматривать как свойственный каждому индивиду набор установок, направленных на самого себя» [2. С. 366].
Действительно, если принять точку зрения о том, что установку можно определить как «относительно постоянное отношение к определенному человеку или событию в нашей жизни» [4. С. 419], самосознание, в том числе и этническое, как мотивационное ядро психики представляет собой системное установочное образование: ведь самосознание, как и другие сложные установки, включает целый набор убеждений и чувств по отношению к определенному объекту, в данном случае к самому себе или собственной группе.
Феномен этнического самосознания следует рассматривать, во первых, на уровне личного самосознания как одну из его подструктур (т. е. «энический Я-образ» личности, наряду с другими его Я-обра-зами — реальным, идеальным, социальным и пр.) и, во вторых, на уровне всей этнической группы. Этническая Я-концепция на уровне личности, как отмечает А. Налчаджян, «хотя и составляет более или менее целостную систему, реально она, по-видимому, «распределена» в различных подструктурах общей «Я-концепции» личности. ... На ум приходит аналогия из неврологии: ретикулярная формация головного мозга человека распределена как сеть нейронов в некоторых структурах мозгового вещества» [1. С. 288]. В случае же этнического самосознания на уровне всей этнической группы мы имеем дело с неким модельным прототипом собственного этноса и с отношением к этому прототипу. Этническая Я-концепция на уровне группы — это обобщенный образ, некий стандарт, предположенный «средний», олицетворение характерных особенностей целого класса объектов — в данном случае этнофоров.
В литературе, посвященной проблеме самосознания, обычно выделяют его три основных компонента: 1) когнитивный, т. е. образ Я — представление индивида о самом себе; 2) эмоциональный или оценочный, т. е. самооценка — аффективная оценка этого представления, которая может обладать различной интенсивностью, поскольку конкретные черты образа Я могут вызывать более или менее сильные эмоции, связанные с их принятием или осуждением; 3) поведенческий
или конативный, т. е. те конкретные действия, которые могут быть вызваны образом Я или самооценкой.
Когнитивная составляющая самосознания представляет собой совокупность установок «на себя». Причем, как известно, когнитивная составляющая установок включает набор убеждений, которые могут быть как обоснованными, так и необоснованными. В случае же самосознания как особого вида установки последний фактор становится особо очевидным в силу субъективности самовосприятия.
Одним из основных механизмов формирования этнического самосознания является атрибуция. Вот почему когда мы пытаемся операционализировать феномен этнического Мы и ставим перед самопо-знающим субъектом вопрос о том, носителем каких качеств является его этническая группа как целостность, то у него актуализируется тот самый стандартизированный прототип, обобщенное представление, являющееся по своей сути набором автоатрибуций, который он описывает и по отношению к которому выражает свое мнение.
Основная функция эмоциональной составляющей самосознания заключается в том, что в нем выражается отношение познающего субъекта к вышеупомянутым убеждениям.
Суть третьей составляющей самосознания — это его поведенческий компонент. Самосознание как комплексная, системная установка, безусловно, таит в себе регулятивный потенциал и прямо или косвенно предопределяет поведение субъекта деятельности (личности или группы). В самосознании отчетливо проявляется также стабилизирующая функция установки, что совершенно необходимо для сохранения психической целостности субъекта и сохранения относительной стабильности его преобладающего жизненного стиля.
Комплексные, обобщенные установочные образования, к числу которых относится этническое самосознание, не всегда имеют отчетливо выраженное непосредственное влияние на реальное межличностное поведение в рамках ингруппы. Зато при межкультурных взаимодействиях на личностном и тем более на групповом уровнях этническое самосознание и сопряженные с ним аутгрупповые атрибуции и стереотипы в большей степени выполняют свою регулятивную роль и имеют значительное влияние на поведение.
В связи с поведенческим компонентом этнического самосознания нам представляется небезынтересным рассматривать этническое самосознание как продукт «этнической самоконцептуализации» субъекта познания. Такой специфический вид концептуализации, который на операциональном уровне базируется на вербальных отчетах, нельзя рассматривать вне контекста известного в психологии феномена так называемого парадокса Р. Лапьера. Суть данного парадокса заключается в том, что когда человек выражает свое мнение, отношение к чему-либо или
к кому-либо (вербальное выражение установки), то совершенно не обязательно, чтобы в реальности он действовал согласно вербализованной установке: именно в этом заключается парадоксальность установок. Пытаясь ответить на вопрос о том, могут ли стать выявленные эмпирическим путем этнические автоатрибуции — элементы этнических Мы-образов (как своего рода установки к собственной этнической группе) ориентирами для дальнейшего прогнозирования группового поведения как внутри этнической группы, так и в межэтнических взаимоотношениях на уровне отдельных личностей и целых групп, мы должны обратить особое внимание на вышеупомянутый парадокс Лапьера и связанный с ним еще один психологический принцип, доскональным изучением которого занимались М. Фишбейн, И. Айзен, С. Ворчел и др. Речь идет о том, что прогностическая значимость установки во многом зависит от того, в каких именно условиях возникла и сформировалась данная установка.
Внутренняя «жизнь» самосознания:
консонанс и диссонанс
«Хотя понятие «Я» предполагает внутреннее единство и тождественность личности, фактически индивид имеет множество разных «образов Я», которые конструируются под разными углами зрения»,
— говорит И. С. Кон [2. С. 68]. Фактически речь идет о подсистемах Я-концепции, о так называемых образах Я, каждый из которых (реальное Я, идеальное Я, зеркальное или социальное Я и т. д.) представляет собой своеобразную когнитивную схему, между которыми существует та или иная степень конгруэнтности.
Реальный Я-образ является структурной единицей самосознания, включающей представления само-познающего субъекта о том, каким он видит себя в действительности в данный момент своей жизнедеятельности. Реальный Я-образ выполняет важную мотивационную функцию и играет первостепенную роль в деятельности личности, в частности в процессе целеполагания, формирования уровня притязаний, выполняя одновременно адаптивную роль.
Идеальный Я-образ воплощает в себе представления личности, направленные на будущее. Здесь в основу построения совокупности ожидаемых представлений о себе положены моральные, считающиеся нормативными в данной социально-культурной среде принципы и ценностные критерии. Идеальный Я-образ, как психический конструкт, олицетворяет тот тип личности, кем считает обязанным стать индивид, т. е. в данной подструктуре личности, как нигде лучше в психическом пространстве Я, представлены ценностные ориентации личности, ее представления о нравственности, ее моральное кредо. В идеальном Я-образе отражены те нормы и ценности, которые интернализованы личностью в процессе социализации и стали желательными для него.
Социальное или зеркальное Я включает в себя представления и установки человека о том, каким его видят другие. Я-концепция личности, особенно тот
его компонент, который Ч. Кули назвал зеркальным Я (glass-looking self), развивается в процессе социального взаимодействия. Социальное Я состоит из следующих трех компонентов: а) представления о том, каким воспринимают нас другие; б) представления о том, как они оценивают нас; в) нашего отношения к этим оценкам. Зеркальное Я в целом играет важную регулятивную роль в жизнедеятельности человека, регулируя адаптивную сторону его деятельности.
Целостность и стабильность самосознания в значительной мере зависит от состояния взаимных функциональных связей между этими подструктурами, от их гармонии или дисгармонии. Иначе говоря, общее состояние Я-концепции зависит от того, существует ли оптимальный уровень конгруэнтности между его подструктурами. Отсутствие относительной гармонии, или так называемая эго-дизъюнкция, будет свидетельствовать о внутренней конфликтности Я-концепции. Если принять точку зрения о том, что упомянутые подсистемы как психические конструкты являются своего рода когнитивными схемами, то мы вправе говорить о когнитивном консонансе или диссонансе внутри самого самосознания. Такой внутренний дисбаланс со временем ведет к изменению смысловых, ценностных и иных характеристик этих когнитивных схем, т. е. образов Я, и характеристик функциональных связей между ними: а значит, в корне меняются установки и вслед за ними — самосознание как целостное установочное образование. Следует иметь в виду, что понятия «баланс — дисбаланс», «конгруэнтность
— неконгруэнтность», «консонанс — диссонанс» в данном контексте не обязательно имеют однозначно положительный или отрицательный оценочный смысл. Ведь максимальные значения конгруэнтности, ровно так же, как и неконгруэнтности, во внутреннем функциональном поле Я-концепции свидетельствуют о не совсем здоровой и зрелой психической жизни их носителей — это подтверждено многочисленными теоретическими и эмпирическими исследованиями (Роджерс, Кац, Зиглер, Лихи, Хъюард и др.). Тем не менее самосознание выполняет свою стабилизирующую, защитную и прочие важные функции только в том случае, если функциональные связи между Я-образами находятся на оптимальном уровне конгруэнтности, а когда возникает явное несоответствие между элементами этих когнитивных схем, то это переживается человеком как кризис личности.
Я-концепция максимально целостна, а ее внутренняя противоречивость минимизирована при наличии по крайней мере двух условий (ситуаций): 1) когда мотивы, ценности и поведение личности находятся в гармонии; 2) когда Я-концепция сравнительно устойчива при меняющихся ситуациях.
Человеку свойственно стремление быть последовательным, под влиянием ситуативных факторов не менять свои взгляды, мнения и убеждения, свои устоявшиеся автостереотипы. Это придает ему чувство удовлетворенности за свое внутреннее стройное Я.
Такую же удовлетворенность и чувство целостности придает овладение устойчивой системой ценностей. Если одна система — система социальных установок сравнительно устойчива, то она защищает Я-концепцию от внутренних противопоставлений и конфликтов.
Когда, например, возникает конфликт между самосознанием личности и его ценностями, то человек скорее всего склонен менять ценности, подсознательно стремясь защитить свое Я, систему своих убеждений. В подобной ситуации, когда возникает несогласованность между ценностями, убеждениями, установками и поведением личности, происходит так называемая «конфронтация с самим собой». Здесь мы вплотную подходим к понятиям теории когнитивного диссонанса [5], которые вполне валидны при анализе и интерпретации некоторых аспектов этнического самосознания.
Поскольку одной из защитных функций Я-концепции является, выражаясь словами Р. Бернса, обеспечение внутренней согласованности субъекта, то получается, что неконгруэнтность внутри Я представляет собой разновидность когнитивного диссонанса, большие значения которой актуализирует тенденцию психики к достижению внутренней гармонии с целью сохранения своей целостности. Что же касается конструктивной для психики человека или группы роли небольших значений несогласованности между подструктурами Я или Мы, то это, видимо, является проявлением противоположной тенденции психики — синергетической, т. е. определенная степень дисгармонии между внутренними психическими системами является энергетическим потенциалом, стимулирующим жизнедеятельность.
Под влиянием такого эмоционального отношения, возникшего вследствие внутреннего конфликта Я, когнитивный компонент самоотношения претерпевает изменение и меняется модальность автостереотипов: последние наполняются дискредитирующими содержательными элементами. Существование такого рода перемен в установках экспериментально подтверждено (М. Рокич, Розенберг и др.). Даже когда под влиянием гипноза, без всяких объяснений и аргументаций меняется эмоциональное отношение к объекту, потом у испытуемого появляются соответствующие изменения в когнитивном блоке установки.
Именно на этом фоне появляется диссонанс между когнициями — составляющими ценностной системы человека или группы. Когнитивный диссонанс затрагивает ценностную систему людей и получает свое аддитивное выражение на уровне всей группы. В итоге происходят качественные изменения в ценностных ориентациях личности и группы, в их нравственном облике и т. д. Именно эти явления мы наблюдаем в постсоветском пространстве в период перехода от одной социально-политической системы к другой.
Так что же происходит, когда вышеизложенные факты и закономерности психики переносятся на
уровень социальных, в частности этнических, групп? Вправе ли мы считать, что Я-концепция личности и этническая Мы-концепция функционируют идентичным образом и что внутренние процессы, свойственные Я-концепции личности, механически переносятся на уровень этнических групп? Есть все основания считать, что те закономерности и механизмы самосознания, о которых шла речь, продолжают свое функционирование в феноменальном поле Мы-концепции. Но к ним подключаются другие специфические факторы, работа которых иногда в корне меняет совокупность психических условий, под воздействием которых функционирует этническая Мы-концепция. Одним из таких мощных факторов является феномен этнической самоидентификации, имеющий основополагающее значение как в психологии личности, так и в социальной психологии. Следует подчеркнуть, что высокие показатели положительной этнической идентификации в данной популяции являются признаком сплоченности и психологической стойкости этноса. Чем больше в популяции количество индивидов, имеющих четкую положительную идентификацию со своей этнической группой, тем более силен в психологическом отношении и жизнеспособен данный этнос. Если человек без колебаний и с чувством гордости идентифицирует себя со своей этнической группой, считая себя частью этого целого, то ему не будут чужды групповые цели, ценности и чаяния своего этноса, а при определении своего жизненного пути и перспектив в качестве важных ориентиров ему будут служить групповые нормы данной этнокультурной среды. В то же время при положительной этнической самоидентификации у индивида наблюдается повышенная сенситивность к оценкам и мнению группы, касающихся его личности и деятельности. Иначе говоря, при наличии положительной этнической идентификации данная этническая группа становится референтной для своего члена со всеми вытекающими отсюда психологическими последствиями. Тем не менее в некоторых случаях, когда этническая группа как целое вызывает у своего члена неприятие, у него происходит процесс отрицательной идентификации.
Этническое самосознание армян:
эмпирическое исследование
Для лучшего понимания взаимовлияния таких взаимосвязанных феноменов индивидуальной и групповой психики, как этническая самоидентификация, этнический Я-образ как компонент личного самосознания и этнического Мы-образа группы, показательны данные, полученные нами эмпирическим путем. Была предпринята попытка исследования этнической Мы-концепции армян на групповом уровне. Прежде всего мы задались целью выявить внутреннее функциональное состояние самосознания армян с точки зрения внутренней согласованности его подструктур «реальное Мы», «идеальное Мы» и «зеркальное Мы».
Исследование было проведено в Армении в 2003—2004 годах. В массовом этнопсихологическом опросе приняли участие в общей сложности 750 респондентов: 300 в Ереване, а остальные 450 — в пяти «марзах» (административная единица) республики
— по 90 в каждом. Репрезентативность выборки обеспечена, поскольку в ней отражены основные демографические особенности всей популяции Армении. Для проведения опроса был использован разработанный нами опросник, представляющий собой модифицированную версию известной методики Q-техника, или Q-сортировка, автором которой является У. Стефансон и которой пользовался К. Роджерс для выявления внутреннего функционального состояния самосознания своих пациентов. Был использован также известный тест Куна и Макпартленда для определения статуса этничности в структуре социальной идентичности респондентов.
Разработанная нами шкала состояла из 15 пар полярных характеристик. Как и большинство методик измерения Я-концепции, предложенная нами шкала была направлена на получение самоотчетов респондентов. Подбирая стимульный материал, мы исходили из того, что любая из подструктур самосознания (реальное Я, идеальное Я, зеркальное Я и т. д.), как когнитивная схема, строится на основе следующих семантических блоков: физический, социальный, умственный и эмоциональный аспекты собственного образа. Эти аспекты, согласно Р. Бернсу, являются самыми крайними элементами иерархической структуры самосознания [2. С. 363]. Вот почему в шкалу были включены, например, такие бинарные характеристики, как «красивые / некрасивые» (физический аспект), «законопослушные / незаконопослушные» (социальный аспект), «с высокими умственными способностями / с низкими умственными способностями» (умственный аспект), «сдержанные / вспыльчивые» (эмоциональный аспект) и т. д.
Респонденты должны были указать: а) которая из каждой пары характеристик, по их мнению, в реальности соответствует собирательному образу армян; б) которые из них желательно, чтобы армяне имели, и наконец, в) какие характеристики из каждой предъявленной пары приписываются армянам представителями других этносов.
Итак, пользуясь определенным набором характеристик, респонденты должны были в первую очередь сконструировать реальный Мы-образ модельного представителя своей этнической группы. Следующие две процедуры предполагали по тем же характеристикам сконструировать идеальный и зеркальный Мы-образы того же модельного представителя этноса. Мы полагаем, что сама процедура опроса стимулирует у респондентов процесс этнической самоконцептуали-зации: некоторые из них, наверное, впервые ставили перед собой такую четкую когнитивную задачу. Нам представляется важным еще и то, что процедура опроса имплицитно предполагает оценочное отношение
респондента к описанным проявлениям этнического Мы. Причем идеальное Мы включает характеристики, которые можно сгруппировать по критерию «нравится». А в первом образе (реальное Мы) фигурирует смешанный набор свойств: здесь бок о бок присутствуют характеристики, которые либо «нравятся», либо «не нравятся» субъекту самопознания. Это еще раз свидетельствует о том, что когнитивный и эмоциональный компоненты группового самосознания тесно переплетены. Между тем нетрудно заметить, что черты идеального Мы собирательного прототипа этноса и черты идеального Я личности, в сущности, идентичны, ибо они являются продуктами усвоенных культурных идеалов, ценностей и норм в процессе социализации личности.
Полученный массив ответов был подвергнут математическому анализу и была выявлена картина конгруэнтности, с одной стороны, между реальным и идеальным Мы-образами, а с другой — между реальным и зеркальным Мы-образами. Иначе говоря, было обнаружено наличие или отсутствие конгруэнтности между упомянутыми подструктурами этнического самосознаниа армян. У 42,7 % опрошенных была выявлена дизъюнкция между реальным и идеальным подструктурами самосознания. Это значит, что чуть меньше половины армянских этнофоров сегодня не довольны своим собирательным психологическим образом, самооценка занижена и высока степень неадаптированности в актуальных условиях. Что же касается дизъюнкции между реальным и зеркальным Мы-образами, то она обнаружена у 24,8 % опрошенных. Данная форма дисгармонии внутри самосознания отражает субъективное ощущение самопознающим субъектом того, что он неадекватно воспринят другими, что он в ценностно-нормативном отношении недооценен ими (в данном случае другими этносами). Этот фактор имеет прямое воздействие на характер межэтнических отношений и стиль этнокон-тактов как на личностном, так и на общеэтническом уровнях. Низкая конгруэнтность между реальным и зеркальным Мы в групповом самосознании указывает на низкую межэтническую адаптированность данной группы. Следует обратить внимание на то, что в нашем исследовании консонанс между последними подструктурами этнического самосознания армян намного выше, чем в случае реального и идеального Мы-образов.
Этническая самоидентификация «Я не такой,
как все», или самоисключающая самозащита
Поскольку этническая идентификация является важным аспектом самосознания, в нашем исследовании мы не могли обойти этот вопрос. Согласно мнению Г. У. Солдатовой, «этническая идентичность
— это не только принятие определенных групповых представлений, готовность к сходному образу мыслей и разделяемые этнические чувства. Это также построение системы отношений и действий в различных этноконтактных ситуациях» [3. С. 51]. Для получения
данных об этнической самоидентификаци у армян мы пользовались известной методикой «Кто Я?» Куна и Макпартленда и определили статус этнической идентичности в структуре социальной идентичности.
Было выявлено, что для армянского этнофора значимость этнической принадлежности велика (таблица).
Идентификационные матрицы, %
Объективная характеристика Субъективная характеристика
Базовые категории Этнополитичес-кие категории
Человек ч о С Возраст Семья Профессия Национальность Гражданин Армении Религия
10,6 14,2 0,3 13,8 13,2 20,1 1,4 7,8 18,6
Контент-анализ показал, что по представленности этническая самоидентификаця занимает доминирующее место, оставив за собой все остальные идентификационные матрицы. Объективные характеристики, как это обычно бывает, превалируют над субъективными и составляют 81,4 %. Гражданство республики оказалось низкостатусной категорией. Это мы объясняем тем, что в силу своей моноэтничности и ряда других факторов, которые требуют отдельных исследований, в армянском менталитете такие категории, как этничность и гражданственность, почти что идентичны.
Полученное высокое значение положительной этнической самоидентификации армян мы объясняем тем, что Армения является почти моноэтничной страной и социализация членов популяции происходит внутри армянской этнокультурной среды, а значит, положительная самоидентификация со своей этнической группой является чуть ли не безальтернативной. Здесь возникает другой вопрос: на основании какого психологического механизма произошла отрицательная этническая самоидентификация? В этой связи нами была выдвинута следующая рабочая гипотеза. Процесс групповой (в том числе этнической) самоидентификации личности зиждется на следующих схемах интрапсихических процессов:
Сублимация этноса ^ сублимация Я ^ когнитивный консонанс ^ положительная самоидентификация с этносом;
Антисублимация (термин впервые ввел А. А. Налчаджян) этноса ^ сублимация Я ^ когнитивный диссонанс ^ самоисключающая самозащита ^ отрицательная самоидентификация с этносом.
Причем в центре всех этих процессов стоит защитная функция личного самосознания. Мы исходим из того, что для сохранения своего душевного равновесия и социальной адаптированности личность нуждается в положительной самооценке, чего нельзя достичь без сублимационных процессов.
Дело в том, что когда в ментальном плане личности бок о бок оказываются групповая Мы-концепция и личная Я-концепция, то мыслительная операция сравнения становится почти что неизбежной. Если между ними нет принципиальной дисгармонии, то эти две когнитивно-эмоциональные схемы оказываются в консонансе и Я не нуждается в самозащите. Тем самым создаются оптимальные условия для положительной групповой самоидентификации. Если же по тем или иным причинам в самоотчетах личности групповое Мы антисублимировано, то на фоне сублимации собственной личности в интрапсихическом плане личности реальное Мы этноса входит в противоречие с идеальным Я респондента. Такую ситуацию можно считать разновидностью самоконфронтации (self-confrontation), что приводит к возникновению когнитивного диссонанса у респондента-субъекта этнической концептуализации. В этих условиях в процесс самоконфронтации втягивается еще одна формация личного самосознания — «этнический Я-образ» как структурная единица личного самосознания. Когнитивный диссонанс усугубляется, от чего и «страдает» положительная этническая самоидентификация личности, которая либо меняет свой знак, либо оказывается в полном конфузе. В нашем полевом исследовании носителями последнего состояния личной этнической идентичности являются те респонденты, которые не смогли определиться в своей этнической принадлежности.
Такое положение вещей стимулирует работу защитных механизмов личности, что проявляется в тенденции ее психологической сепарации от группы, тем самым удовлетворяя потребность личности в положительной самооценке. Причем это происходит тогда, когда элементы когнитивной схемы Мы, в свою очередь, оказываются в диссонансе с ценностной системой личности. А когда элементы когнитивной схемы Мы оказываются в гармонии с ценностной системой личности, последняя начинает интенсивно сублимировать себя опять-таки для достижения внутреннего консонанса. Все это на этот раз приводит к интеграционным тенденциям, и личность охотно идентифицирует себя с группой. Видно, что в обоих случаях срабатывает психологический механизм избавления от внутренних противоречий и создания последовательности Я (self-consistency).
Еще одно интересное наблюдение, подтверждающее вышеизложенные нами теоретические интерпретации. Дело в том, что диссонанс в этническом Мы воспринимается индивидом, озабоченным сохранением своей Я-концепции, как угроза. В нашем исследовании отрицательную самоидентификацию с этносом или неопределенность в этом вопросе проявили именно те респонденты, у которых обнаруживались значительные несовпадения реального и идеального подсистем этнической Мы-концепции. У данной подгруппы респондентов с ярко выраженными дизъюнкционными процессами внутри их группового
этнического самосознания угроза самооценке сильнее. Этим объясняется их немедленное психологическое самоисключение из группы.
Мы полагаем, что в данной ситуации основная ошибка атрибуции перестает играть свою защитную роль. Если личность приписывает своей группе какие-то отрицательные свойства, то в данной ситуации формула Я + Они = Мы мешает субъекту атрибуции психологически защищаться. Когниции типа «Мы такие, потому что... (плюс какая-либо рационализация, связанная с наличием особых обстоятельств и т. д.)» в данном случае неэффективны, к тому же требуют большой когнитивной нагрузки. Вот почему психическая активность выбирает более экономный путь: актуализируется потребность личности сохранить свою позитивную самооценку. Пускается в ход своеобразная комплексная форма психической самозащиты: Я выделяется из системы Мы, а Мы превращается в Они. Таким образом, Я начинает как бы сковываться, в какой-то степени теряя свое особое расширение — этническое Я. В структуре такого рода самозащиты, названной нами «самоис-ключающей», можно найти компоненты целого ряда форм защиты Я: это и сублимация, и подавление, и отрицание, и проекция, и т. д.
С точки зрения теории атрибуции такая позиция вполне объяснима и представляет собой своеобразное проявление внешней атрибуции [6. С. 644]. Перестав быть органической частью Мы, субъект как бы находится вне группы: так намного легче и удобнее приписывать группе отрицательные свойства, что трудно пережить, если он находится внутри, т. е. когда у него положительная идентификация с группой. Конфуз, созданный из-за невозможности функционирования защитной атрибуции, разрешается довольно прямолинейным образом — путем выбора отрицательной самоидентификации.
Картина значительно меняется, когда в процесс самовосприятия и этнической концептуализации включается образ «другого», т. е. при наличии элементов социального сравнения (в данном случае
— сопоставление образов своей и чужой этнической группы). В последнем случае хорошо видна работа механизма ингруппового фаворитизма. В этом случае самокритичность познающего субъекта значительно ниже. Воздействие этого механизма отчасти уже дает о себе знать даже тогда, когда мы сопоставляем реальный и зеркальный (социальный) Мы-образы. Как показали полученные нами эмпирические данные, конгруэнтность между этими подструктурами значительно больше, а значит, внутренняя противоречивость Мы-концепции здесь значительно ниже, чем в случае сопоставления подструктур «реальное Я» / «идеальное Я».
Возникает вопрос: какова практическая значимость исследования интрапсихического уровня этнического самосознания, могут ли подобного рода исследования помочь оптимализации межэтниче-
ских взаимодействий, минимизации межэтнической напряженности и своевременной профилактике этно-конфликтов? Следует учесть, что феноменология этноконтактов такова, что взаимные восприятия и отношения между представителями разных этносов и целых этнокультурных групп строятся по психологическим закономерностям, где актуализируются стандартизованные «прототипы» модельного представителя своей и чужой группы — партнеров по коммуникации. В этом отношении самопознание и познание психологического образа «другого»
— носителя психического и культурного наследия иной этнической группы значительно преодолевают психологическую «стену», разделяющую два феноменологических пространства — «мое» и «чужое». Ведь знание есть добродетель (Сократ).
Список литературы
1. Налчаджян А. А. Этнопсихология / А. А. Налчаджян.
— СПб. : Питер, 2004.
2. Психология самосознания : хрестоматия. — Самара : Изд. дом «БАХРАХ-М», 2003.
3. Солдатова Г. У. Психология межэтнической напряженности / Г. У. Солдатова. — М., 1998.
4. Хэйсс Н. Введение в психологию / Н. Хэйсс, С. Орелл.
— М. : Эксмо, 2003.
5. Festinger L. A. Theory of Cognitive Dissonance / L. A Festinger. — Stanford (Calif.), 1957.
6. Rathus S. A. Psychology, 3rd ed. / S. A. Rathus.
— NY., 1984.
THE COGNITIVE DISSONANCE, THE ETHNIC SELFIDENTIFICATION, AND SELF-EXCLUSIONARY SELF-DEFENSE
K. A. Nalchadzhan
Brusov Yerevan State Linguistic University, Armenia
In this article the problem of self-consciousness, in particular of ethnic We — concept is considered from the point of view of the theories of disposition and cognitive dissonance. Self-consciousness (individual and ethnical) as the product of self-cognition is analyzed from the point of view of functional links of its substructures. The special attention is given to the connection) between a functional state of ethnic self-consciousness and ethnic self-identification. Investigating features and psychological mechanisms of functioning of ethnic self-consciousness, the author bases on the data received by empirical research of self-consciousness of the Armenians.
Key words: self-consciousness, ethnical, self-identification, dissonance, personality, psychological Self-defense, Selfappraisal.
