CC BY
77
УДК 811.111'37
C.B. Мкртычян
КОГНИТИВНАЯ МОДЕЛЬ УПРАВЛЕНЧЕСКОГО КОММУНИКАТИВНОГО СТИЛЯ
В данной статье представлена когнитивная модель управленческого коммуникативного стиля: выявлены ментальные репрезентации как статическая и динамическая составляющие ядра модели, описаны механизмы амплификации точки фиксирования концептуальной оппозиции и интерпретативной концептуализации как промежуточные структуры, обеспечивающие переход от уровня ментальных репрезентаций к уровню вербализации.
Ключевые слова: управленческий коммуникативный стиль, когнитивная модель, ментальные репрезентации, амплификация точки фиксирования концептуальной оппозиции, интерпретативная концептуализация, интерактивность коммуникации, управленческий дискурс.
1. Принципы когнитивной лингвистики как основание когнитивного моделирования стиля.
Когнитивно-дискурсивный подход «может рассматриваться как особая версия отечественной лингвистики, развивающая идеи когнитивиз-ма» [Кубрякова 2009: 12]. Согласно теоретическим принципам, положенным в его основание, «каждое явление должно изучаться в двух его аспектах: как когнитивном, так и коммуникативном (дискурсивном)» [Ор.сй.].
Один из постулатов когнитивной лингвистики, выдвинутый А.Н. Барановым и Д.О. Добровольским в рамках «когнитивно-дискурсивного подхода», гласит: «за значениями слов, грамматических категорий, синтаксических структур, стилей и регистров речи стоят когнитивные структуры» [Баранов, Добровольский 1997: 28]. В целом смысл когнитивного подхода Е.С. Кубрякова видит «в постоянном соотнесении разных форматов знания с языковыми формами, их объективирующими» [Кубрякова 2009: 12] и подчеркивает, что в реальном функционировании языка функции ко-гниции и коммуникации не могут быть жестко противопоставлены друг другу [Кубрякова 2009: 13].
Изучение языка заведомо неполно без обращения к когнитивным категориям - когнитив-ность «вработана» в систему языка, поскольку, «как показывает опыт лингвистики и когнитивной науки, мыслительные категории практически неотделимы от языковых категорий, которые являются «лишь верхушкой айсберга структур знаний» [Баранов 2007: 288].
«Когнитивные структуры определяют функционирование любых компонентов языковой системы» [Баранов 2007: 294] (курсив мой. -С.М.). Для когнитивной парадигмы идея объяс-нительности связана не с экспликацией связи
языковой единицы с другими аналогичными единицами или единицами, находящимися на более высоком или более низком уровнях иерархии, а с экспликацией связей языкового выражения со структурами знаний и процедурами их обработки. «Здесь уже появляется возможность ответить не только на вопрос КАК, но и на вопрос ПОЧЕМУ X УСТРОЕНО ТАКИМ ОБРАЗОМ, А НЕ ДРУГИМ?» [Баранов 2007: 294].
С учетом постулатов когнитивной лингвистики понимание стиля как «коннотативного аспекта строения языковой системы» [Ревзина 2004: 16] направляет вектор исследовательского внимания не на то, чтобы изучать перечень стилистически маркированных языковых средств, а на то, чтобы «понять закономерности строения коннота-тивной системы языка» на когнитивном уровне, «выявить закономерности формирования коннотативного аспекта дискурса» [Ревзина 2004: 19], который «без подобного субъективного дополнения в реальной действительности вообще невозможен» [Винокур 2007: 54].
Специфичность стиля как лингвистической категории заключается в отсутствии собственных языковых единиц. На языковом уровне формирование стиля происходит путем «суммирования «неконцептуальных» элементов значения единиц всех уровней (ср. Не занимайтесь делами, которые не входят в вашу компетенцию. - Не лезь (не суйся, не суй нос, не встревай) не в свое дело. Тебя тут только не хватало), что позволяет подчеркнуть тот или иной оттенок высказывания, придать высказыванию разную стилистическую окраску, усилить или ослабить эмоциональное воздействие» [Ревзина 2004: 20], поскольку «стилистика изучает и дает описание коннотативного аспекта строения языковой системы и коннотативного аспекта дискурса и дискурсов во взаимодействии с денотативным» [Ревзина 2004: 19].
Денотация и коннотация представляют собой такие языковые универсалии, которые заложены в языке и, являясь основными способами подачи, переработки и восприятия информации, участвуют в производстве дискурса [см.: Ревзина 2004].
Закрепленность стилистических значений за определенными языковыми единицами весьма условна и должна расцениваться как своего рода отпечаток преимущественного употребления в определенных контекстах и ситуациях при возможности амплитудных диахронических модуляций. О границах отдельных стилей на одном синхронном срезе говорить не приходится, их диф-фузность очевидна: часть признаков, характеризующих отдельный языковой стиль, может своеобразно повторяться в других стилях. Стиль не ограничивается уровнем поверхностных структур высказывания, что заставляет обратиться к проблеме его когнитивного моделирования.
2. Статическая и динамическая составляющие когнитивного ядра модели управленческого коммуникативного стиля.
Расплывчатость очертаний и полисемантич-ность ключевого для данной работы термина стиль обязывает его уточнить. Когнитивная модель управленческого коммуникативного стиля (далее -УКС) основана на понимании УКС как типичной/типовой манеры коммуникативного поведения. Термин «коммуникативное поведение» впервые был использован в 1989 г. в работе И.А. Стер-нина «О понятии коммуникативного поведения», где коммуникативное поведение определено как «поведение (вербальное и сопровождающее его невербальное) народа, личности или группы лиц в процессе общения, регулируемое нормами и традициями общения данного социума» [Стернин 1989: 79].
Обращение к идеализированным когнитивным структурам приобретает мощный объяснительный потенциал в первую очередь в тех случаях, когда проблемная область структурирована, а поведение регламентировано. В данном случае речь идет об управленческом деловом дискурсе, в котором тенденция к экономии усилий приводит к «ритуализации» мышления и поведения. Это дает возможность сводить практически любую уникальную ситуацию к стандарту, в котором воплощен предшествующий опыт субъектов общения. Стандартизация подобного рода строго говоря весьма условна (особенно в ситуациях межличностного взаимодействия), поскольку известный постулат С. Карцевского об «асимметрическом дуализме лингвистического знака», восходящий к
идее Ф. де Соссюра о произвольности языкового знака, аксиоматичен, а тезис об отсутствии взаимно-однозначного соответствия между планом выражения и значением тривиален: каждая языковая форма стремится к тому, чтобы выражать несколько значений, а каждое значение -к тому, чтобы быть выраженным несколькими формами.
Исходя из центральной идеи когнитивной лингвистики о «вработанности» когнитивности в систему языка и о представлении языка как общего когнитивного механизма - «системы знаков, играющих роль в репрезентации (кодировании) и трансформации информации» [Кубрякова 1996: 53], в качестве базовой категории моделирования УКС мы принимаем ментальные репрезентации.
В качестве ядерной статической составляющей модели УКС рассматриваем когнитивно-семантическую категорию «свой круг», представленную двумя оппозиционно-диффузными концептами СВОИ — ЧУЖОЙ. Попутно уточним, что в рамках данной статьи под концептом мы понимаем полиструктурную семантическую модель (или модель значения), которая отражает ценностные социокультурные доминанты поведения человека (в том числе и коммуникативного), в частности, в сфере делового общения. Здесь следует заметить, что смещение фокуса исследовательского внимания к функциональной стороне языка обусловило появление термина «концепт», фиксирующего существенные изменения в представлении о значении слова. Это привело к новому пониманию значения «как функционального образования с принципиально динамической структурой, способной выстраивать иерархию своих элементов в зависимости от целей и условий говорения» [Пищальникова 2007: 71]. Такое понимание значения, которое вслед за В.А. Пищальниковой мы называем концептом, стало предпосылкой создания когнитивной модели значения, «отражающей представления лингвистов о значении как познавательной (когнитивной) структуре» [Ор.сй.: 71]. Как впрочем и другие модели, концепт позволяет рассматривать языковое значение в двух аспектах: в аспекте его порождения на ментальном уровне и с аспекте его функционирования в дискурсивной ткани. Подобный функциональный подход к пониманию значения открывает исследовательские перспективы, связанные не только с моделированием его коннотативной составляющей с использованием психолингвистических методов, но и с активным вовлечением концепта в когнитивные
модели категорий более высокого уровня, в частности, коммуникативного стиля.
Предлагаемая модель УКС основывается на расширительной трактовке устного делового общения (в том числе и как межличностного взаимодействия), которое может рассматриваться по линии «свой» — «чужой», что обусловило привлечение концептов данного рода в качестве ядерных составляющих модели УКС [см. подробнее: Мкртычян 2009: 28-32].
Концепты СВОИ - ЧУЖОЙ как любая концептуальная система «опирается на специфические, значимые, принятые в обществе на каждом историческом этапе его развития социальные, культурные, эстетические и другие ценности, на социально значимую для определенной эпохи «картину мира». Усвоение концептуальных систем предопределяет модели поведения человека как общественно приемлемую норму (одобряемый идеал). Усвоение языка происходит одновременно с усвоением системы категоризации мира, системы опыта и знаний, и, наконец, системы ценностей» [Кубрякова2001: 33].
УКС как манера (способ) поведения отражает «выражение приверженности говорящего
некоторой допускающей формальное выражение ценности» [Винокур 2007]. В качестве такой ценности при социальном включении личности (профессиональной реализации) как условии существования управленческого дискурса можно считать социально и психологически обусловленную диспозицию РУКОВОДИТЕЛЬ - ПОДЧИНЕННЫЙ на шкале «СВОЙ» - «ЧУЖОЙ», которая названа точкой фиксирования концептуальной оппозиции. Иными словами, социально-психологически обусловленное представление субъекта общения об оппозиции РУКОВОДИТЕЛЬ -ПОДЧИНЕННЫЙ как пересекающихся «слоях» концептов СВОЙ - ЧУЖОЙ проецируется на шкале от «СВОЕГО» до «ЧУЖОГО» в виде точки фиксирования концептуальной оппозиции, положение которой является основным стилеоб-разующим фактором в модели УКС конкретного индивида. Варианты соотношений нелинейны и многочисленны по всей амплитуде колебаний (или на всем интервале) от «СВОЕГО» к «ЧУЖОМУ», включая переходные варианты (см. рис.).
Интервальность в предлагаемой модели весьма закономерна. В целом об интервальности знания пишет A.A. Залевская. «Очевидно, знание как достояние индивида всегда существует как «интервальное» на какой-то специфической шкале при том или ином соотношении противополагаемых качеств и должно описываться по определенному набору параметров, представляющих интерес с той или иной точки зрения» [Залевская 1992: 50].
Точки фиксирования концептуальной оппозиции на шкале от «СВОЕГО» до «ЧУЖОГО» можно условно соотнести с типовыми УКС - авторитарным, демократическим и либеральным, которые соответствуют разработанной в теории менеджмента классификации стилей руководства [Веснин 2004: 165].
Предлагаемая модель УКС охватывает многочисленные комбинированные стилистические вариации, которые не имеют аналога «чистого» (авторитарного, демократического или либерального) управленческого стиля в реальной коммуникации. Чем ближе точка фиксирования концептуальной
оппозиции к полюсу «СВОЙ», тем большая вероятность появления либерального стиля общения, тем ближе к полюсу «ЧУЖОЙ», тем вероятнее преобладание авторитарного коммуникативного стиля. Свобода, предполагаемая в либеральном стиле, соотносится с «понятием о свободе, с которым с самого начала связывалась идея принадлежности к своему коллективу, к своему роду, племени, к своей народности - словом, к своим» [Черных 1993 т. 2: 148] (курсив мой. - С. М.).
В зависимости от положения точки фиксирования концептуальной оппозиции на шкале «СВОЙ» - «ЧУЖОЙ» у индивида задан доминирующий УКС как идеализированная модель коммуникации конкретного субъекта управленческого дискурса.
При том условии, что подчиненный соответствует образу абстрактного идеального (в значении среднестатистического) подчиненного, доминирующий УКС реализуется в управленческом дискурсе. В пределах одного УКС точка фиксирования коцептуальной оппозиции занимает индивидуальное положение, что отражает «речевую
организацию» (термин A.A. Залевской) индивида и уникальность «индивидуально-личностного, эмоционально-оценочного знания» (термин A.A. Залевской), «формирующегося в социуме через переработку знания коллективного, но не идентичного последнему» [Залевская 1992: 89] (курсив мой. - С. М ).
Фиксирование точки концептуальной оппозиции как ментальной репрезентации не имеет непосредственного вербального выражения и относится к числу «скрытых категорий» (термин С.Д. Кацнельсона), факт существования которых подтверждает отсутствие «неразрывной связи между формой и значением слова» [Залевская 1982: 8].
Модель УКС основывается на том, что речевые тактики и концепты СВОИ — ЧУЖОЙ считаются частью социальной когниции (сформированной в результате социальной адаптации личности) и являются определяющими коммуникативный процесс знаниями (фрагментами общего фонда знаний). Действительно, «социальная ко-гниция и коммуникация взаимообусловлены: социальная когниция влияет на формирование моделей коммуникации, а коммуникативный опыт формирует и совершенствует социальную когни-цию» [Позднякова 2007: 68].
Динамическая составляющая ядра как следующая ступень от «мысли к слову» может быть описана в единицах интерактивных фреймов, которые мы называем речевыми тактиками, рассматривающимися в свою очередь как единицы определенного уровня абстракции (т.е. ментальные репрезентации). Заметим, что типы устного делового дискурса [см.: Мкртычян 2009: 35-80], которые коррелируют с управленческими коммуникативными стилями, на когнитивном уровне формируются доминантными (или базовыми) речевыми тактиками через призму соотнесения оппозиции РУКОВОДИТЕЛЬ - ПОДЧИНЕННЫЙ с концептами СВОЙ - ЧУЖОЙ (см. рис.).
Моделируя УКС, мы полагаем, что его ядром являются ментальные репрезентации (концепты и речевые тактики), которые сами по себе как искусственный конструкт, являющийся способом фиксации знания об объективной действительности, во-первых, оторваны от индивидуальности, а во-вторых, не определяют путей языкового воплощения знания, поскольку у каждого индивида в процессе коммуникации модифицируются под влиянием разнообразных факторов, в первую очередь прагматических и интенциональ-ных (Дж. Серль). Уровень ментальных репрезен-
таций (см. рис.) представлен как устройство когнитивного ядра, потенциально обладающее статической и динамической составляющими. Его функционирование осуществляется с помощью промежуточных структур, обеспечивающих конкретные способы языкового воплощения. По этой причине на рис. выделен уровень активации фрейма речевой тактики/речевых тактик, «запускаемый» в процессе реальной коммуникации промежуточными структурами.
3. Механизмы амплификации точки фиксирования концептуальной оппозиции и ин-терпретативной концептуализации как промежуточные структуры в модели управленческого коммуникативного стиля.
Применение стиля общения в реальной коммуникации обусловлено амплификацией точки фиксирования концептуальной оппозиции, механизм которой (как процесс и результат) детерминирован личностными особенностями субъектов дискурса (находится в зависимости от степени «свойскости» — «чужести» в пределах одного коммуникативного стиля). Амплификация (уточнение, растягивание) точки фиксирования концептуальной оппозиции - это механизм идентификации конкретного собеседника в системе координат когнитивно-семантической категории «свой круг» на шкале «свой» - «чужой» в области (зоне) внутренне мотивированной точки фиксирования концептуальной оппозиции. Этот механизм играет определяющую роль среди факторов, обусловливающих «настройку» стилистического регистра каждого из стилей общения.
Из вышесказанного следует, что эластичность амплификации (потенциальная степень растяжимости) точки фиксирования концептуальной оппозиции прямо пропорциональна показателю уровня тактико-риторической составляющей коммуникативной компетенции, отвечающей за личностные способности, связанные с переключением стилистических регистров.
Данный подход обеспечивает возможность выделить и описать идеализированные типовые модели УКС (при учете индивидуально-личностных особенностей), на основе которых как на доминантных формируется управленческий стиль конкретного субъекта управленческого дискурса, поскольку для исследования речевого поведения «более пригоден метод типизации в смысле не только лингвистической, но и социальной, и психологической основы понимания его коммуникативно-стилевых свойств» [Винокур 2007: 55] (курсив мой. - С. М).
Переход от ментальных репрезентаций (концептов СВОИ - ЧУЖОЙ и интерактивных фреймов - речевых тактик) к уровню вербализации осуществляется с помощью механизмов амплификации точки фиксирования концептуальной оппозиции и интерпретативной концептуализации.
Посредством амплификации точки фиксирования концептуальной оппозиции в зависимости от характера отношений субъектов общения (о характере отношений пишет В.Г. Гак) происходит актуализация соотношений «СВОЙ» -«ЧУЖОЙ» / РУКОВОДИТЕЛЬ - ПОДЧИНЕННЫЙ. Фактор «свойскости» подчиненного в каждом из УКС влияет на появление новых разнообразных регистров стиля: общение руководителя со «своим» подчиненным отличается от общения с «чужим» подчиненным, что и приводит впоследствии к стилистической гетерогенности, широко наблюдаемой в дискурсивной ткани.
Интерпретативная концептуализация также направлена на предопределение семантической интерпретации коммуникативной ситуации и средств вербализации конкретной речевой тактики (интерактивного фрейма) в тактических ходах. Интерпретативная концептуализация - это определенное видение, осмысление коммуникативного события (интеракции) под воздействием прагматических факторов, которое отображается и вербализуется в интенционально обусловленном тактическом ходе (на основе речевой тактики). Ср. с пропозицией, которая, по С.Д. Кацнельсону, является определенным способом видения, осмысления реального или воображаемого события, который отображается и формулируется в предложении. Тактический ход - это ментальный «продукт» рефлексии по поводу интеракции; в нем заключено толкование концептуализации как мыслительного аналога ситуации, ее ментальной репрезентации, имеющейся в сознании говорящего в момент «ска-зывания» [Гак 1998: 243-263]. Структура концептуализации в определенном смысле изоморфна реальному событию. В.Г. Гак о ментальном отображении события пишет как о семантической ситуации, которая включает «объекты, их действия и качества, равно как и отношения между ними» [Гак 1998: 411] (курсив мой. - С. М).
Предлагаемая нами схема «пускового» механизма при переходе от уровня ментальных репрезентаций к уровню актуализации в вербальной манифестации конкретной речевой тактики отражает вариативную спецификацию концептуальных структур через призму индивидуально-личностных взаимоотношений субъектов дискурса, а также ин-
тенциональной и прагматической направленности смысла, вектор которого обусловлен условиями общения как взаимодействия.
Таким образом, в основу интерпретативной концептуализации положена идея интерактивности, порождения интенциональности коммуникантами. На уровне пропозиции (тактического хода) в таком случае происходит направленная семантизация смысла, представляющего собой определенную синтаксическую структуру с выбором соответствующих лексико-грамматических ресурсов языка. Наше представление о функционировании интерпретативной концептуализации подтверждается выводом, сделанным A.A. Залев-ской, что «пропозиция представляет собой не форму хранения, а форму извлечения знаний из памяти человека» [Залевская 1982: 54] (курсив мой. - С. М ).
Активация ментальных репрезентаций посредством амплификации точки фиксирования концептуальной оппозиции и интерпретативной концептуализации осуществляется с учетом различных факторов. Строго говоря, интерпретативная концептуализация и амплификация точки фиксирования концептуальной оппозиции могут рассматриваться как процесс и как результат. Во втором значении их можно считать подвижным знанием (в противоположность стабильному знанию, репрезентированному концептами и интерактивными фреймами, которые формируют когнитивное ядро как концептуальную систему, являющуюся частью общей картины мира).
Между стабильным знанием и подвижным как достоянием индивида нет жестко очерченных границ. Стабильное знание является пусковым механизмом знания подвижного, а подвижное - источником обогащения знания стабильного. Вербальные манифестации как языковой продукт формируются посредством интерпретативной концептуализации и амплификации точки фиксирования концептуальной оппозиции благодаря апеллированию говорящего к своим фондам стабильного знания, которое комбинируется в различных версиях активации ментальных репрезентаций всякий раз определенным и неповторимым сочетанием отсылок к их компонентам. Ментальные репрезентации могут мыслиться, с одной стороны, как идеализированные схематические сущности концептуального уровня сознания индивида, с другой стороны, как модельная целостная структура картины мира коллектива людей, объединенных общими мыслитель-
ными стереотипами, в том числе общей субкультурой представителей социальных страт.
Предлагаемая нами модель управленческого коммуникативного стиля может быть соотнесена с этапами речепорождения, детализированными A.A. Леонтьевым [Леонтьев 2005] с опорой на идею фазовой структуры «внутреннеречевого» этапа порождения речевого высказывания, принадлежащую Л.С. Выготскому. Обращение к модели A.A. Леонтьева позволяет рассматривать модель УКС в контексте моделей речепорождения с фокусировкой и детализацией ее применительно к управленческому дискурсу.
По A.A. Леонтьеву, можно представить себе последовательность этапов порождения речи на внутреннеречевом уровне следующим образом.
В начале движения лежит система мотивов (1). A.A. Леонтьев, расширяя трактовку мотива Л.С. Выготсткого, говорит о нем как о системе внеречевых факторов, образующих мотивацию речевого действия. «На этом этапе осуществляется первичная ориентировка в проблемной ситуации». С этим этапом соотносится активация точки фиксирования концептуальной оппозиции.
Мотивация и первичная ориентировка порождают речевую (коммуникативную) интенцию (2). Этот этап соответствует «смутному желанию» или «чувствованию задачи». Ср. категорию «воображаемой ситуации» у Д.Н. Узнадзе. На этом этапе говорящий имеет то, что Дж. Миллер и его соавторы называют «образом результата», но еще не имеет плана действия, которое он должен совершить, чтобы результат получить. Здесь потребность опредмечивается в мотиве, а мотив - это «объект, который отвечает тот или иной потребности и который в той или иной форме отражаясь субъектом, ведет его деятельность» [цит. по: Леонтьев 2005: 137]. В нашей модели это фаза первичной и вторичной амплификации точки фиксирования концептуальной оппозиции в совокупности с ин-терпретативной концептуализацией.
Следующий этап - это этап внутренней программы (3) речевого действия. Он соответствует у Л.С. Выготского «опосредованию мысли во внутреннем слове». На этом этапе происходит опосредование речевой интенции личностными смыслами, закрепленными в тех или иных субъективных (но, конечно, являющихся результатом интериори-зации объективных внешних действий) кодовых единицах («код образов и схем» Н.И. Жинкина). A.A. Леонтьев подчеркивает, что здесь речь идет именно о процессе программирования, а не о статичном, закрепленном в каких-то фиксированных
формах плане (программе). Программирование есть процесс опосредования речевой интенции кодом личностных смыслов. В нашей модели на этом этапе происходит активация интерактивных фреймов речевых тактик. В этом звене говорящий принимает решение о характере высказывания; дальнейшее уже относится к условиям этого решения.
Этот последний этап, который задействован в модели управленческого коммуникативного стиля, связан с выбором семантических единиц и выбором правил их комбинирования.
Заключительный этап речемыслительного процесса, не затрагиваемый нами и не покрываемый механизмами нашей модели, связан с процессами реализации смысловой программы речемыслительного действия, непосредственные результаты которого наблюдаемы в поверхностных структурах высказывания (точнее, в системе наших координат - в тактических ходах).
Идея о существовании промежуточной структуры (и механизма ее «запуска») между ментальной репрезентацией и вербальной манифестацией в лингвистике не нова и уже высказывалась некоторыми исследователями. Например, И.Ю. Колесов вводит понятие «концептуализация референтной ситуации», которое используется «для установления соотнесенности между пропозицией - того, что высказывается в предложении о ситуации в мире - и тем референтом, с которым данный языковой знак семиотически связан. Планом содержания предложения является пропозиция, в которой реализовано определенное видение референтной ситуации, понимаемой как избирательно составленный образ того, о чем «сказывается». Данный образ назван «концептуализацией референтной ситуации». Сама же ситуация, на которую предложение указывает <...> имеет свою специфическую конфигурацию, участников, направление развития и другие признаки, образ которых на основании знания о мире складывается в определенную ментальную структуру - ментальную репрезентацию» [Колесов 2007: 7].
Е.В. Беляевская пишет о «концептуальной внутренней форме» применительно к лексике, выдвигая гипотезу о «двухслойном» строении семантики языковых сущностей, состоящей из собственно смыслового содержания и концептуальной внутренней формы, структурирующей это смысловое содержание» [Беляевская 2007: 313].
Интерпретативная концептуализация соответствует вторичной концептуализации (по О.В. Ма-гировской) [Магировская 2009]. О.В. Магировская выделяет три этапа концептуализации:
1) первичная: получение информации и формирование первичных концептов;
2) базовая: обобщение имеющейся информации и создание общей классификационной системы знаний;
3) вторичная: формирование индивидуального знания [Магировская 2009: 78-96].
Вторичная концептуализация «характеризуется высокой степенью субъективности» [Магировская 2009: 92], «предполагает осмысление мира с точки зрения субъекта познания как носителя системы индивидуального знания, мнения, оценки», «представляет собой уровень формирования конкретного смысла. Это индивидуальная когнитивно-языковая обработка информации о мире. Опираясь на систему языка как продукт первично-базовой когнитивной деятельности, представляющий собой набор отдельных лексических единиц и заданных грамматических моделей, интерпретатор обеспечивает возможность ее функционирования в собственных когнитивно-коммуникативных целях» [Op.cit.]. На этом уровне концептуализации происходит концентрация внимания на определенной интеракции.
Описывая вторичный уровень концептуализации, О.В. Магировская в качестве средств его репрезентации называет категории модусного типа, «онтологические для человеческого сознания и гносеологические по отношению к окружающему миру и языку» [Магировская 2009: 95].
О категориях модусного типа пишет H.H. Болдырев: они «обеспечивают возможности различной интерпретации говорящим того или иного концептуального содержания и формирования на его основе отдельных смыслов» [Болдырев 2009: 33]. К числу таких категорий он относит: отрицание, аксиологические (собственно оценочные) категории и категории оценочных слов, категории аппроксимации, эвиденциально-сти, экспрессивности и т. п. «В основе их формирования лежат соответствующие модусные концепты», «они создаются языком с целью соответствующей интерпретации или оценки информации в процессе ее передачи языковыми средствами. С помощью этих средств человек выражает индивидуальный опыт концептуализации и категоризации мира и пытается найти более точные названия для предметов мысли, которым нет соответствующих конвенциональных обозначений в языке, соотнося их с имеющимися прототипами в языковом сознании (зеленый, почти, что-то вроде, зеленоватый, похожий на зеленый, ближе к зеленому) [Болдырев 2009: 33-35].
Соглашаясь с H.H. Болдыревым, мы полагаем, что модусные категории, ограниченные поверхностным уровнем высказывания, не ограничиваются лексическими средствами. Тактические ходы могут быть позиционированы как модусные категории более высокого уровня абстракции, которые предполагают множественную интерпретацию. Например, речевая тактика угрозы, реализованная в тактическом ходе Сейчас не решим -завтра нам не расхлебать имеет не совпадающие оценки факта наличия угрозы представителями различных социальных страт [см.: Мкртычян 2009: 113-114].
4. Выводы.
Предложенная модель УКС основывается на анализе дискурсивных практик, отражающих особенности коммуникативных субкультур представителей различных социальных сфер, в которых не всегда отражаются социально значимые идеалы в плане профессиональной реализации, связанные с формированием командных ценностей, сориентированных на интересы дела. Это обстоятельство позволяет говорить о диагностирующем дидактическом потенциале предлагаемой модели, которая, наш взгляд, обладает следующими преимуществами. Во-первых, она предоставляет возможность создания системы идеализированных типовых моделей УКС при учете индивидуально-личностных особенностей субъектов управленческого дискурса. Во-вторых, модель УКС включает в себя механизмы перехода от ментальных репрезентаций к уровню вербализации посредством механизмов, запускаемых промежуточными структурами, учитывающими принцип интерактивности реальной коммуникации. Наконец, данная модель УКС может быть использована как когнитивная основа анализа управленческого дискурса, что позволит приблизиться к пониманию коммуникативных промахов и неудач путем оценки эффективности речевых тактик в составе каждого из УКС.
Разработанная когнитивная модель УКС, основанная на идее неразрывности когнитивного и коммуникативного, позволяет наметить путь выхода стилистики как раздела науки о языке из зоны научной маргинальности и представляет собой попытку вписать категорию стиля в антропоцентрическую научную парадигму.
Список литературы
Баранов А.Н., Добровольский ДО. Постулаты когнитивной лингвистики // Изв. РАН. Сер. лит. и яз. М.: ИЯз РАН, 1997. Т. 56. № 1. С. 22-32.
Баранов А.Н. Введение в прикладную лингвистику. 3-е изд. М.: Изд-во ЛКИ, 2007.
Беляевская Е.Г. Концептуальные основания семантики и «внутренняя форма» языковых единиц // Проблемы представления (репрезентации) в языке. Типы и форматы знаний: сб. науч. тр. М.; Калуга: ИП Кошелев А.Б. (Изд-во «Эйдос»). 2007. С. 307-314.
Болдырев H.H. Концептуальная основа языка // Когнитивные исследовании языка. Вып. IV. Концептуализация мира в языке: кол. моногр. / гл. ред. сер. Е.С. Кубрякова, отв. ред. H.H. Болдырев. М.: ИЯз РАН; Тамбов: Изд. дом ТГУ им. Г.Р. Державина, 2009. С. 25-77.
Веснин В.Р. Менеджмент. М.: ТК Велби, Изд-во «Проспект», 2004.
Винокур Т.Г. Говорящий и слушающий: Варианты речевого поведения. 3-е изд. М.: Изд-во ЛКИ, 2007.
Гак В.Г. Языковые преобразования. М.: Шк. «Яз. рус. кул-ры», 1998.
Залееская A.A. Психолингвистические проблемы семантики слова: учеб. пособие. Калинин: КГУ, 1982.
Залееская A.A. Индивидуальное знание. Специфика и принципы функционирования: моногр. Калинин: КГУ, 1992.
Колесов И.Ю. О связи между ментальной репрезентацией, концептуализацией референтной ситуации и пропозицией как формами представления знаний // Вопр. когнитивной лингвистики. 2007. №2. С. 5-14.
Кубрякова Е.С. и др. Краткий словарь когнитивных терминов. М.: Изд-во МГУ, 1996.
Кубрякова Е.С. Размышления о судьбах когнитивной лингвистики на рубеже веков // Вопр. филологии. 2001. № 1 (7). С. 28-34.
Кубрякова Е.С. В поисках сущности языка: вместо введения // Когнитивные исследовании языка. Вып. IV. Концептуализация мира в языке: коллектив монография / гл. ред. сер. Е.С. Кубрякова, отв. ред. H.H. Болдырев. М.: ИЯз РАН; Тамбов: Изд. дом ТГУ им. Г.Р. Державина, 2009. С. 11-24.
Леонтьев A.A. Психология общения. М.: Смысл; Изд. центр «Академия», 2005.
Магировская О.В. Уровни концептуализации в языке // Когнитивные исследовании языка. Вып. IV. Концептуализация мира в языке: кол. моногр. / гл. ред. сер. Е.С. Кубрякова, отв. ред. H.H. Болдырев. М.: ИЯз РАН; Тамбов: Изд. дом ТГУ им. Г.Р. Державина, 2009. С. 78-96.
Мкртычян C.B. Устный деловой дискурс: моногр. Тверь: Твер. гос. ун-т, 2009.
Пищалъникова В.А. История и теория психолингвистики: курс лекций. Ч. 2. Этнопсихо-лингвистика. М.: Моск. гос. лингв, ун-т, 2007.
Позднякова Е.М. Мотивация как основа формирования и накопления знаний // Проблемы представления (репрезентации) в языке. Типы и форматы знаний: сб. науч. тр. М.; Калуга: ИП Кошелев А.Б. (изд-во «Эйдос»), 2007. С. 66-73.
Ревзина О.Г. Лингвистика XXI века: на путях к целостности теории языка // Критика и семиотика. Вып. 7. М.: Изд-во МГУ, 2004. С. 11-20.
Стернин H.A. О понятии коммуникативного поведения. Воронеж: Изд-во ВГУ, 1989.
Черных П.Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка. М.: Рус. яз., 1993. Т. 2.
S. V. Mkrtytchian
COGNITIVE MODEL OF ADMINISTRATIVE COMMUNICATIVE STYLE
The article proposes a cognitive model of administrative communicative style. The model is based on specific mental representations treated as static and dynamic cores, and on mechanisms for the amplification of conceptual opposition fixation points and for interpretative conceptualization as intermediate structures providing transfer from mental representations to verbalization level.
Key words: administrative cognitive style, cognitive model, mental representations, amplification of conceptual opposition fixation points, interpretative conceptualization, interactive character of communication, administrative discourse.
