CC BY
10КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
Книжное 0б03рение
Беляев И. Д. Судьбы земщины и выборного начала на Руси. М.: Изд-во журнала«Москва», 2008. — 162с. (Пути русского имперского сознания).
Труд известного русского историка Ивана Дмитриевича Беляева (18101873; т. е. в июле этого года можно праздновать его 200-летие) «Судьбы земщины и выборного начала на Руси», несомненно, является сегодня актуальным произведением. Работа была написана по заказу Великой княгини Елены Павловны как исследование о началах, становлении, развитии земских представительских учреждений в России. Шел 1864 г., продолжалась эпоха «Великих реформ», разгорались споры и дебаты. Именно на это время приходятся занятия Ивана Беляева данной темой. Автор имел огромный опыт работы с фактическим материалом, в частности с летописями и памятниками русской правовой мысли. Так, он исследовал архивные документы, состоя чиновником Архива старых дел, а с 1852 г. — адъюнктом по кафедре русского законодательства.
Идеи профессора Беляева по своему духу и направленности созвучны с духом славянофильства, и это не случайно: он был учеником М. П. Погодина, поддерживал взгляды И. В. Киреевского, А. С. Хомякова, Ю. Ф. Самарина — идеологов русского славянофильства, апологетов общинного строя...
В этой работе историк рассматривает два властных начала: княжескую власть и власть выборную — вечевую и земскую. Он показывает самостоятельность выборных представительств относительно княжеской власти, но вместе с тем обращает внимание
_ читателя как на взаимодействие, так
226 и на «параллельность» существования _ этих начал, а зачастую и на открытую
конфронтацию между ними. Ученый исследует изменения, которые происходили с течением времени в структуре и организации земств, начиная с древнейшей эпохи первых русских князей до середины XIX в.
Через всю книгу незримо проходит мысль о том, что земская власть имела силу лишь тогда, когда ослабевала власть верховная, будь она властью княжеской или царской. Наглядным примером здесь являются усобицы и смуты, периоды междуцарствия, во времена которых власти предержащей приходилось обращаться к народу. И наоборот, с укреплением вертикали власть отказывалась от защиты интересов своих «избирателей» в пользу интересов власти абстрактной, с гордым названием «государственная».
Беляев прослеживает изменения, которые произошли в положении русской земщины во времена владычества татар, акцентируя внимание на том факте, что она сумела избавиться от непосредственного их вмешательства во внутреннее устройство Руси. Ведь татары предприняли попытку переписать население Руси. Как известно, следствием этого стало народное восстание 1262 г., поднятое всей земщиной Северо-Восточной Руси без ведома князей, которые были вынуждены, защищая свои личные интересы, лавировать между Русью и Ордой.
Автор отдельно рассматривает развитие представительских органов в Новгороде Великом, где все управление держалось на выборных началах. Так, он пишет: «Выборы властей производились теми общинами, для которых выбирались власти, и каждая община управлялась теми властями, которых сама выбрала, и все выборы проводились не на определенный срок,
а насколько угодно будет обществу». Следовательно, княжеская власть утрачивала здесь то значение, которое она имела в соседнем Московском княжестве. Она оставалась здесь властью пришлой, не династической, так как князья не могли здесь укрепиться на престоле, стать государями, ибо в таком случае, по мнению автора, они становились бы сановниками, зависимыми от органов местного самоуправления.
Автор указывает на одно важное обстоятельство: «Единодержавие московских государей, начиная с великого князя Ивана III, не изменило зараз весь общественный строй на Руси... старое заменялось новым большею частью не по распоряжению верховной власти, не насилием, а естественным требованием жизни». То есть правители Руси усиливали единоличную власть для централизации государства. А для этого приходилось вести борьбу с боярской верхушкой, и, следовательно, нужна была поддержка со стороны земства.
И вот мы видим, как Иван IV в 1549 г. собирает Земский собор, на котором представлены выборные люди от всех сословий. Только с помощью земств, по мнению автора, царской власти удалось уничтожить все старые исторические права бояр как держателей земли Русской. А по прошествии времени подавить смуту и изгнать иностранных интервентов. Особенно им подчеркивается роль мер, принятых Иваном Грозным с целью реформирования и усиления земств после Земского собора 1549 г. В частности, речь идет об уставных грамотах, предоставляющих местным земствам право управляться выборными старостами, которые заменяли наместников, а также о составлении нового Судебника, ограждавшего земщины от своеволия наместников. Судебник запрещал царским чиновникам брать под стражу жителей города без ведома старост, а городским приказчикам давал ряд полномочий: защита жителей от притеснений наместников, контроль над торговлей (чтобы
она не происходила в ущерб городу), соблюдение порядка и мер при сборе податей, а также решение спорных вопросов в податных делах, наблюдение за имущественными делами и, наконец, контроль за приезжими людьми, прибывшими в общину.
На первый взгляд может показаться, что тема Земских соборов раскрыта не полностью и что автор уделил слишком мало места столь важному вопросу. Но объяснение этому вполне простое — у него существует отдельная работа под названием «Земские соборы на Руси». Иван Беляев замечает, что Земские соборы со временем начинают утрачивать то значение, какое они имели раньше, все больше и больше становясь опорой самодержавной власти.
Одну из глав книги автор посвящает судьбе земства в петровское время. По его мнению, Петр I, начиная реформы, допускал представителей областной земщины к делам администрации, но постепенно начал отстранять земцев от дел местного самоуправления, передав власть под надзор военного начальства: «Россия по закону находилась как бы в постоянном осадном положении у русской же армии». А это в свою очередь привело к разделению русского общества на поклонников и противников реформ. Не улучшилось состояние земских органов и после смерти Петра Великого, когда были сведены на нет все принципы самоуправления среди нижних слоев населения. Стоит ли говорить, что в таких условиях о выборном праве речи уже не шло. Иван Беляев пишет в этой связи: «...народ, выданный отделившимся от него высшим обществом на жертву администрации и отданный администрацией в крепость высшему обществу, потерял всякую возможность заявлять о своих нуждах и оборонять свои права законным порядком».
Российская империя волей-неволей
вновь начала нуждаться в преобразо- _
вании, реформировании органов са- 227 моуправления. И попыткой такого ре- _
формирования стал указ Екатерины Великой об учреждении Комиссии для составления проекта нового уложения. В результате деятельность комиссии принесла некоторые плоды. Все сословия, кроме духовенства, были призваны на основах выборного начала к делам местного суда и самоуправления. Но это была уже не старая земщина: новая система самоуправления была дифференцирована в себе, т. е. дворянское собрание было отделено от городского, не говоря уже о собраниях деревенских. Да и должности выборных были скорее престижными, чем действенными (например, должность предводителя дворянства), а реальная власть оставалась в руках губернской администрации. К тому же, как справедливо отмечает автор: «крепостное право, развившееся к тому времени до крайних пределов, лишало большую часть народа не только права голоса, но и не давало ровно никаких общественных прав».
Как известно, такой порядок вещей просуществовал практически без изменений до второй половины XIX в. Сын своего времени, И. Д. Беляев рассматривал крестьянскую реформу 1861 г. как шаг к сближению между сословиями, как предвестницу великих перемен в общественном строе государства. Но еще более прогрессивной реформой, которая, по его мнению, могла бы сблизить сословия, должна была стать земская реформа 1864 г. И хотя, согласно Положению о губернских и уездных земствах, их роль сводилась более к хозяйственной, благотворительной и просветительской деятельности, автор искренне верит, что это должно стать чем-то большим — той силою, которая сплотит государство и утвердит в нем принципы народной демократии.
Насколько (не) сбылись чаяния русского профессора истории, пришлось увидеть уже его потомкам. Но сам Иван
_ Беляев в конце данной работы выража-
228 ет поразительный исторический опти-_ мизм: «Какие бы неудачи на первых по-
рах ни встретили настоящий институт, но его вынесет сродство с древним историческим институтом земщины на Руси, это сродство поможет укорениться ему в русском народе и принести обильные плоды на благо русской земли. теперь чреда обществу правильно исполнить свои обязанности». Эти слова выдающегося историка не утратили своей актуальности и сегодня.
Вадим Момотов
Скрынченко Д. В. Минувшее и настоящее. Избранная публицистика / Пред., сост., подготовка текстов В. Б. Колмакова. Воронеж, 2009. — Ч. 1 [194 с.]; ч. 2 [192 с.].
Когда-то, в общем не так и давно, на территориях нынешних Украины и отчасти Белоруссии так же, как и сейчас, был силен национализм. Отличие от дня нынешнего состоит лишь в том, что национализм этот был русским (подчеркну, не великорусским, а русским, или лучше сказать, общерусским). Не случайно т. н. Черная сотня как политическая организация появилась не в Москве или Петербурге, а в Киеве. Давление сплоченных и энергичных инородцев, прежде всего поляков и евреев, к тому же исповедовавших религии, резко враждебные православию, стало основной причиной появления национализма имперской нации. Таким образом, проклятый и изруганный русский национализм был не только вторичным по отношению к русофобствующему шовинизму инородцев, но и плохо коррелировал-ся с бурно растущим национализмом основных народов Европы.
Судьба самих русских националистов была горькой и даже трагической. Это демиург малороссийского партикуляризма Михаил Грушевский мог комфортно доживать свой век почетным советским академиком. Его современник и тезка, русский националист Михаил Меньшиков по приговору «пролетарского» суда был расстрелян на глазах собственных детей. Дмитрий
Васильевич Скрынченко сумел ускользнуть от свирепости чрезвычаек, но, согласно другой «славной» традиции отечественных интернационалистов, его просто «забыли». Однако слово, особенно печатное слово, обладает какой-то загадочной энергией и часто становится «шилом», которое невозможно утаить ни в каком «мешке».
В 2009 году воронежский историк В. Б. Колмаков опубликовал собранные им статьи Д. В. Скрынченко, снабдив их содержательным предисловием. Биография Скрынченко в изложении Колмакова сама по себе повод для любопытных, но отнюдь не радостных выводов. Очевидно, что теряющая политическую витальность имперская власть не только оставила без всякой поддержки своих защитников (а националисты того времени, за редким исключением, были защитниками монархии), но часто препятствовала их деятельности. Как-то единомышленник и коллега Скрынченко Василий Розанов отметил, что в России начала XX века быть в оппозиции означало быть верующим и монархистом. Драма Скрынченко-журналиста, чужого среди своих, перешла в трагедию Скрынченко-эмигранта, оказавшегося в Югославии, где он так и не стал своим среди чужих.
Собранные В. Б. Колмаковым тексты — это статьи для периодических изданий, что, конечно, во многом определило их стиль. Тут нет характерной для академического дискурса холодновато-объективистской отстраненности, отточенных определений, четко заявленной темы. Зато есть нечто не менее ценное, а именно: хирургически точное определение болезней нашего национального организма, ясный, без туманных фантазий, взгляд на происходящее и, наконец, живое, полное «горячей крови» ощущение нации как подлинной, нуждающейся в сохранении и защите ценности.
Национализм — основная мелодия работ Дмитрия Скрынченко, ясно уло-
вимая в пестроте газетных откликов на «вопросы времени». В опасном, полном «подводныхкамней» национальном вопросе Скрынченко предельно конкретен. Врагами России (в ее западных областях) он называет польские притязания, либеральное еврейство с его многоликим «интернационализмом» («жидовщина» в терминах автора), немецкое засилие и малороссийский партикуляризм. Последний Скрынченко считает «польско-австрийским изделием». В силу того, что польский и немецкий элементы были представлены прежде всего аристократией, еврейской буржуазией и интеллигенцией, а русскими оставались «поп да холоп», Дмитрий Васильевич выступал не только как националист, но и как демократ. Защита «подлых» сословий объективно становилась защитой православного русского начала, свято сбереженного народом, несмотря на века свирепых гонений. Для современного читателя польский вопрос потерял свою актуальность, перейдя в область исторического, страсти вокруг еврейского вопроса тоже несколько поутихли. Зато тема Украины обрела первостепенную важность.
Идейно и, если так можно выразиться, психологически Скрынченко связан со славянофильской доктриной. Девиз «Россия для русских» означал для него обретение русскими «исторического своего места» в государстве, утерянного «в течение последних 200 лет» (т. е. с Петра Великого). Таким образом, он, по-славянофильски, отказывал петербургской империи в статусе Русского государства. Однако, в отличие от большинства выродившихся идейных потомков Алексея Хомякова и Ивана Киреевского, Скрынченко ясно понял колоссальную опасность принципа культурной автономии, особенно когда дело касалось Малороссии. Используя лозунги культурной
автономии, западнорусские сепарати- _
сты, возросшие большей частью на ав- 229 стрийские кроны, могли практически _
легально вести антиправительственную и антирусскую пропаганду. Целью и одновременно средством последней были попытки вытеснения Большой русской культуры с замещением ее глубоко провинциальным украин-ством. Напомню, что одной из первых акций радикальных украинских националистов было осквернение памятника Пушкину в Харькове.
Решительное отрицание принципа культурной автономии для Малороссии делает честь уму и проницательности Скрынченко. К сожалению, он не нашел поддержки даже в среде «национально ориентированных» октябристов, из-за чего покинул ряды этой партии. Зато его единомышленником неожиданно оказался либерал и западник кадет Петр Струве. Резко выступал Дмитрий Васильевич против растущего у малороссов культа Тараса Шевченко. Ему был совершенно очевиден политический подтекст придания провинциальному стихотворцу ранга «регионального» гения. Теперь, после распада СССР, мы вынуждены пожинать плоды недальновидной политики петербургской бюрократии и завиральных экспериментов Советской власти.
Не могу не отметить текстов Скрын-ченко, посвященных великому иерарху Русской Церкви, митрополиту Антонию (Храповицкому). Прообраз Алеши Карамазова показан хорошо его знавшим публицистом, политиком — борцом за русское дело. Для Скрынченко, не видевшего ни малейшего противоречия между универсальной истиной христианства и ограниченной правдой национализма, деятельность владыки Антония представлялась образцом архиерейского служения.
Конечно, многочисленные, написанные хорошим языком статьи Д. В. Скрынченко касаются и многих других тем жизни России начала XX века, охватить которые со_ вершенно невозможно в небольшом
230 рецензионном тексте. Но, повторюсь, _ главное у Дмитрия Васильевича — тре-
вога и боль за судьбу великой русской нации. И, живя в немыслимо трагическую эпоху нашей истории, он не позволил отчаянию заслонить нечто большее — НАДЕЖДУ.
Александр Ефремов
ПОЗАВЧЕРА, ВЧЕРА, СЕГОДНЯ
Коцюбинский Д. А. Русский национализм начала ХХ века. М.: РОССПЭН, 1998. — 528 с.
Митрохин Н. А. Русская партия. Движение русских националистов в СССР. 1953-1985 годы. М.: Новое литературное обозрение, 2003. — 624 с.
Байгушев А. И. Русская партия внутри КПСС. М.: Алгоритм—Книга, 2005. — 592 с.
Книги изданы в разное время и касаются разных эпох: одна посвящена началу ХХ века, две другие — его концу. Две из них представляют собой научные исследования, третья — мемуары участника событий. Их, однако, негласно объединяет одна общая идея, один общий интерес. Русское движение дважды поднималось мощной волной накануне колоссальных исторических деформаций России — до революции и перед перестройкой. Но в обоих случаях потерпело полное поражение, крушение. Здесь есть что сравнить и над чем поразмыслить.
Книга Даниила Коцюбинского — переработка его докторской диссертации; она документальна, скрупулезна, хотя и не грешит симпатией к предмету изучения. Как патологоанатом, он вскрывает минувшее, чтобы найти причины летального исхода. И обнаруживает следующее.
Самые главные ошибки и упущения всегда коренятся в «проекте», то есть — в идеологии. Россия нуждается (тезис Коцюбинского) в национальной доктрине, «которая бы одновременно сочетала национально-традиционные и либерально-демократические начала», но регулярно проигрывает из-за ее отсутствия. Попытки создания такой доктрины русскими национали-
стами начала ХХ века оказались несостоятельны. Почему?
Проведя множество дебатов, они не смогли договориться о базовых смыслах. «Таких как: содержание понятий "нация", "национализм", "русский народ" и "русская государственность"; отношение к институтам политической, гражданской и религиозной свобод; отношение к русскому национальному характеру; оценка соотношения "западнических" и "почвеннических" традиций в национальной русской истории; отношение к европейскому социально-политическому опыту; позиция по вопросу о свободе предпринимательства; отношение к населяющим Россию инородцам, а также к путям и перспективе решения "инородческого вопроса" и многое другое».
Боже, как все это знакомо! Как, увы, современно!
Коцюбинский столь же верно вскрывает основное общее противоречие дореволюционных националистов: нельзя исповедовать и проповедовать уваров-скую триаду («православие — самодержавие — народность») и одновременно мечтать о Русском национальном государстве. Антиплеменной, всечеловеческий акцентправославия, надплеменной характер имперского самодержавия не очень-то совместимы с сугубо племенной идеологией национализма.
Автор особо останавливается на анализе идейного багажа Всероссийского национального союза, представлявшего собой прогрессивную верхушку русского движения начала ХХ века, сознававшую необходимость тотальной модернизации России. При этом он находит два «фундаментальных изъяна» русского либерального национализма, которые, по его мнению, «существуют независимо от краткосрочной исторической конъюнктуры и делают принципиально невозможным оформление его в продуктивную и жизнеспособную политическую доктрину».
Это, во-первых, объективная невозможность вписать «западнически интер-
претированную русскую националистическую доктрину в многонациональный ("имперский") общероссийский контекст».
А во-вторых — такая же невозможность «органично совместить традиционные национально-русские реалии с общеевропейскими социально-политическими ценностями».
Минувшее с выхода книги десятилетие развеяло эти опасения, которые уже не воспринимаются реальной угрозой. С одной стороны, отпала как возможность, так и необходимость вписывать что бы то ни было в «многонациональный (имперский) контекст» за его полным отсутствием. В отличие от империи Романовых и тем более от СССР, Россия сегодня по всем мировым стандартам является мононациональной страной, а русские — единственным государствообразующим народом, т. е. собственно нацией. С другой стороны, горький опыт прививки на русскую почву европейских ценностей принес нам разочарование скорее в тех «ценностях», нежели в нашей «почве». Не прививаются? И слава богу! Целее будем... Да и «традиционные реалии», как свидетельствуют опросы, успели к нашим дням трансформироваться порой до неузнаваемости.
Автор не коснулся таких важных аспектов поражения русских националистов начала ХХ века, как их социальная база и преимущества их противников. По этому поводу скажем коротко: в отличие от левых партий, в конце концов взявших власть, они не имели и не могли иметь опоры ни в мировом политическом контексте, ни в широких рабоче-крестьянских массах России, ни у прогрессивной интеллигенции как левого, так и правого толка. А сделанная ими ставка на правительство и царя не давала перспектив в условиях катаклизма.
В последние годы стали вспоминать о так называемой «русской партии», сложившейся в 1970-1980-е годы в недрах правящей КПСС и высших
номенклатурных кругах. О ней с различных позиций рассказывают книги Николая Митрохина (это его кандидатская диссертация) и Александра Байгу-шева, одного из центральных фигурантов этой «партии внутри партии».
Существовала она, разумеется, не явно, а в превращенном виде, прикрываясь «Всероссийским обществом охраны памятников истории и культуры» (ВООПИК, основано в 1966 г.). Во главе общества встали известные русские ученые, художники, писатели, музыканты — академики Б. А. Рыбаков, И.В. Петрянов-Соколов, П. Д. Корин, И.С.Глазунов, Л. М.Леонов, В. Д. Иванов, В. А. Солоухин, В. Н. Иванов (он стал первым фактическим председателем Центрального совета ВООПИК) и архитектор-реставратор П. Д. Барановский. В мае 1968 г. в Новгороде прошла организованная ВООПИК конференция «Тысячелетние корни русской культуры», на которой выступили десятки видных деятелей русской культуры. После чего при ВООПИК была создана секция по комплексному изучению русской истории и культуры, получившая негласное название «Русский клуб».
По всей стране быстро возникла сеть русских клубов, ведших колоссальную работу по возрождению русского национального сознания посредством лекций и диспутов о русской культуре и истории. Шла и практическая работа по спасению шедевров русского зодчества и иных отечественных святынь, требовавших юридической защиты и реставрации.
Неполитическая по своему статусу, эта клубная сеть на деле мобилизовала русскую национально мыслящую интеллигенцию и вела, по сути, политическую пропаганду, направленную против космополитически-интернационалистического вос пита ния, против целенаправленного вытаптывания русских духовных начал. По_ литическая проекция культурниче-
232 ской деятельности привела к тому, что _ в партийно-бюрократических и жур-
налистских сферах сложилось довольно влиятельное русское лобби. Как пишет Байгушев, РП имела в своем распоряжении мощный пропагандистский аппарат: «Огонек», «Литературную Россию», «Молодую гвардию», «Москву», «Наш современник», «Кубань», «Волгу», издательства «Современник», «Советская Россия», «Воениз-дат», а также такие массовые журналы, как «Роман-газета», «Театральная жизнь», «Пограничник» и многомиллионный журнал «Человек и закон».
Допустим, все это так. Но тогда тем более непонятен проигрыш РП. Куда улетела байгушевская «возрожденная из пепла, как птица Феникс, Русская Идея»? Зерна были посеяны: где урожай?!
Три миллиона членов Союза русского народа (не считая менее крупных русских организаций) перед Октябрем 1917-го. Пять миллионов членов ВО-ОПИК накануне перестройки, многие миллионы читателей, сочувствующих.
И что? И ничего. Русским националистам, накопившим немалую массу и представлявшим, несомненно, значительную общественную силу, в обоих случаях не удалось овладеть политической ситуацией, не удалось взять власть и направить Россию по оптимальному пути развития, уберечь страну от катастрофы.
Почему? Рассматриваемые книги побуждают к проникновению в эту загадку.
Точку зрения Коцюбинского мы знаем. А книги Митрохина и Байгушева по-разному отвечают на этот вопрос.
Байгушев, активист РП, занимал серьезные посты, дружил с дочерью Брежнева, был вхож в самые высокие кабинеты и даже в дом генсека. Его «взгляд изнутри» ценен откровениями о мыслях, настроениях и борьбе внутри высшего звена советской власти. Об отношении разных фракций этой власти к русскому народу, русской идее. Он полагает, что внутренняя политика с брежневских времен строилась «на
соперничестве-противостоянии двух теневых партий внутри Большого дома и по всей стране. Влиятельной, якобы "прогрессивной", "демократической", а на деле просто прозападной, интеллигентской, условно говоря, "Иудейской партии внутри КПСС". И противостоящей ей — сдерживающей ее, быстро усиливавшейся, якобы "консервативной", "имперской", а на деле чисто "туземной", равнодушной к "интернационализму", а напротив, державно-почвенной, имперско-государственной, "черносотенной", условно говоря, "Русской партии внутри КПСС"».
Но, как говорится, дом, разделенный в себе, погибнет. Если прозападная партия сумела при всех внутренних несогласиях сохранить единство и в результате взять всю власть, то РП раскололась по двум направлениям.
Одно из них выразил Байгушев: мы должны «программно вернуться на отечественную патриотическую почву. К корням! К Наследию! К ценностям вечным, а не относительным». Ничего нового, авангардного не предлагалось.
Другое — Петр Палиевский, прозорливо считавший, что «стратегию и тактику надо менять на более либеральную и близкую интеллигенции. Надо проникать, вживаться», надо проводить более «широкую и чисто просветительскую линию, стараясь сделать "русские клубы" лакомым местом для самой рафинированной интеллигенции». Он был резко против привлечения официоза, партноменклатуры, считая, что даже одна одиозная фигура скомпрометирует все движение в глазах интеллигенции.
Сегодня ясно, что Палиевский был абсолютно, фатально прав. Но победила другая линия. Результат налицо.
«Если честно, то мы проиграли, — запоздало резюмирует Байгушев. — Мы сделали катастрофу сами — своими русскими руками». Однако причину катастрофы он, на мой взгляд, находит неверно: мы-де сами подспудно хотели падения советской власти. И еще: «Мы,
русские, — были чистоплюи. На этом и проиграли свою державу». Не в том кается товарищ. Ниже он скажетвернее: «Не знаю, простит ли нам когда наш тяжелый грех молодое поколение, — но, привыкнув к тридцатилетнему стереотипу своего существования в роли теневого русского крыла внутри КПСС, мы, оказавшись перед новой реальностью, испугались самостоятельного политического плавания». И затем — еще вернее и жестче: «Это неизлечимый СПИД национал-большевизма, въевшийся в наши души за полвека общей борьбы под его маской».
Еще ближе к истине подошел в своем научном исследовании к. и. н. Митрохин, хотя его и критикуют ветераны РП за неточности и искажения.
Митрохин отмечает тактические промахи РП: «ее активность в период с 1982 по 1991 г. была сосредоточена на захвате и укреплении позиций в литературной среде, несмотря на то, что период перестройки, особенно на раннем этапе, предоставил ее членам уникальные возможности для участия именно в политическом процессе принятия решений. ВООПИИК так и не стал ядром движения русских националистов. Он не смог ни транслировать этнонационалистические идеи своим региональным активистам, ни, тем более, стать полулегальной националистической партией».
Но были ошибки и стратегические, роковые. Руководящая и представительская верхушка РП, во-первых, оказалась связана по рукам патронажем советской власти, а во-вторых — привязана к коммунистической идеологии. От патронажа власти, положим, отказаться не было возможности: перервать пуповину было не по силам. Но идеология.
Секрет поражения РП, по Митрохину, в том, что она проиграла главную ставку эпохи — ставку на высоколобых. У РП не нашлось для них ни привлекательных идей и лозунгов, ни даже художественно привлекательной упаковки; либералы-космополиты казались
талантливее, интереснее, острее и современнее, они шли навстречу мечтам, интересам и вкусам интеллигенции.
Сочетание национализма с консерватизмом оказалось провальным. Старая истина — нельзя идти вперед с головой, повернутой назад — нашла новое подтверждение в неуспехе РП.
За свои стратегические и тактические ошибки подвижникам Русской идеи пришлось сурово расплатиться: после революции — жизнью, после перестройки — карьерой и судьбой.
А. С.
ПОМНИ, НЕ ЗАБЫВАЙ
Что значит быть русским сегодня? Сочинения старшеклассников — участников конкурса, проведенного в марте-июле 2003 года. М.: Московский гуманитарный университет, 2005. — 328 с.
Книга столь же уникальна сама по себе, как и история ее создания.
Изданная к очередному Всемирному Русскому Собору тиражом всего 1000 экземпляров, книга была преподнесена Патриарху Алексию II, который, прочтя ее, счел нужным поблагодарить ректора МосГУ Игоря Михайловича Ильинского теплым письмом от 4 марта 2005 года, в котором есть знаменательные слова:
«Много вокруг говорится о бездуховности молодого поколения россиян, его уходе в бизнес, в заботы о материальном достатке. Голос тех, кто поддерживает своими силами духовное единство народа, кто чувствует призвание служить Отечеству и Православию, кто не на словах, а на деле проявляет любовь к ближнему своему, милосердие, добродетельность, нередко заглушен, не слышен, не замечен. Тот, кто прочтет эту книгу, убедится, как значимы ценности патриотизма для молодых россиян. Отрадно сознавать, что думы о русском народе, вера в его высокую миссию и стрем_ ление служить Отечеству наполняют
234 сердца и умы нашей молодежи. Выра-_ жаю надежду, что мысли юношества
о судьбах русского народа будут услышаны всеми, кому дорога Россия. Издание книги, что представила нашу молодежь думающей, совестливой, радеющей о благе народа, — благородное дело. И да сопутствует организаторам издания и молодым авторам в деле этом помощь Божия!»
Не все, однако, отреагировали на русские юношеские думы так же радостно и позитивно, как Патриарх Московский и всея Руси.
«Расизм с доставкой на дом» — охарактеризовала эту инициативу газета «Московские новости». «Нацисты рвутся в систему образования!» — пресс-конференцией с таким названием разразилась руководитель фонда «Холокост» Алла Гербер.
Не прочитавшие ни одного из конкурсных сочинений, в глаза даже не видавшие их, эти деятели умудрились усмотреть в работах школьников и нацизм, и расизм, и фашизм, и вообще все самое скверное. Это тем более удивительно, что в 1996 г. аналогичный конкурс с названием «Что значит быть евреем сегодня?» провели к всеобщему удовлетворению еврейские организации. И это никого не смутило.
Какова же история этого необычного издания, вызвавшего столь противоречивую читательскую реакцию?
В апреле 2003 г. в «Учительской газете» было объявлено, что ряд общественных организаций и государственных учреждений, среди которых Комитет по культуре и туризму Государственной Думы России, Федеральная русская национально-культурная автономия России, Русский клуб искусства и культуры, Русский интеллектуальный клуб, Лига защиты национального достояния и «Национальная газета», а также Региональный общественный фонд содействия русской культуре «Русский Фонд» учредили конкурс на лучшее сочинение на тему «Что значит быть русским сегодня».
Высокий уровень поддержки (комитет Госдумы принимал специальное
решение) и репутация учредителей придали конкурсу необходимый уровень респектабельности.
Информационную поддержку конкурсу оказала «Литературная газета».
Призыбыли назначены «недетские»: 1-е место — 60 тыс. руб., 2-е — 30 тыс. руб., 3-е — 15 тыс. руб. По замыслу учредителей, этот фактор должен был заставить отнестись конкурсантов с максимальной серьезностью к заданию, а также активизировать широкий круг помощников и сочувствующих — от директоров школ и учителей до родителей, близких родственников, друзей и знакомых.
Конкурсную комиссию возглавил Александр Севастьянов, занимавший в то время пост сопредседателя Национально-Державной партии России.
К каким последствиям привела эта инициатива и какие выводы позволяет сделать этот социальный эксперимент?
Конкурса с такой темой не было в нашей стране, как бы она ни называлась, никогда прежде. Ни в царской России — тогда ответ считался как бы сам собою разумеющимся. Ни, тем более, в СССР — с его засилием официального интернационализма, с ожесточенным перековыванием русских, татар, грузин и всех прочих — в «советских».
Сверхзадача, которую ставили учредители конкурса, кристально ясна: в условиях тотальной денационализации русского народа, которой он подвергается уже столетиями (а особенно жестоко, изуверски и последовательно — в ХХ-ХХ1 вв.), предложить молодому поколению русских людей задуматься: а кто мы, собственно, есть? И что это значит — «быть русским» в первую очередь для нас самих, но и для других тоже? И подключить к решению этих непростых задачек максимальное количество взрослых, которым давно не мешало бы подумать о своем национальном самостоянии.
Хотелось и прозондировать ситуацию: насколько вообще способна современная молодежь осмыслить и «поднять» проблему подобной «тяжести». Не безнадежное ли это дело — будировать в новом поколении национальный вопрос?
В ходе конкурса удалось вовлечь в работу над данной важнейшей темой весьма значительное количество юношей и девушек, и даже школьных коллективов. Учителя, родители, бабушки и дедушки, болеющие за своих детей, также активно включились в обсуждение животрепещущей проблемы. Всего в адрес комиссии поступило 601 сочинение из 60 регионов России, а также из Казахстана, Литвы, Молдавии и Украины. Работы приходили из множества городов, сел и деревень, названия которых были порой в диковинку, звучали таинственно и экзотически. Причем зачастую сочинения, присланные из самой что ни на есть глубинки, оказывались на удивление зрелыми, умными, благородными!
История уже запустила механизм нашего национального пробуждения, и это ярко отразилось в присланных работах. Несмотря на определенное за-силие известных расхожих представлений («умом Россию не понять», «быть русским — значит быть патриотом, независимо от национального происхождения», «быть русским — значит быть православным», «быть русским — значит быть человеком русской культуры, мыслящим по-русски» и т. д.), комиссия убедилась: русские дети пробиваются к истинному и современному осознанию собственной национальной идентичности — важнейшему из определенных человеку в его жизни качеств.
Найти себя и быть собой — вот две самые важные жизненные задачи, стоящие перед каждым человеком. Участники конкурса решили по крайней мере одну из них.
Попутно, кстати, полностью развеялся миф о том, что-де «чистых русских в России не осталось», а те, что
остались, дефективны. По условиям конкурса, претенденты выслали вместе с работой — фотографию и свидетельство о рождении. И что же? Абсолютное большинство присланных на конкурс работ (а из лучших — практически все) написано молодыми людьми, оба родителя у которых — русские. Факт, имеющий серьезное социологическое значение.
Весь массив сочинений передан в Московский гуманитарный университет для проведения социологических анализов, в результатах чего могут быть заинтересованы многообразные российские инстанции вплоть до президента страны.
Редакция «Вопросов национализма» рассчитывает постепенно познакомить читателей с наиболее интересными работами.
Пока же, ввиду очевидной общественной значимости мероприятия, мы обращаемся к инициативным людям на местах с предложением проводить подобные конкурсы в регионах и даже отдельных городах. Для этого надо немного: собрать призовой фонд, найти достойных учредителей и прочитать статью из Гражданского кодекса, регламентирующую организацию конкурсов. Успехов, друзья!
А. С.
Семанов С.Н. Русские для России. М.: Алгоритм, 2010. — 464 с. (Двести лет вместе).
Новая книга известного русского историка и публициста, одного из лидеров «Русской Партии» 60-80-х гг. Сергея Николаевича Семанова представляет собой сборник его избранных статей за последнее двадцатилетие.
Семанов — один из немногих ветеранов русского национального движения, не оставшийся навсегда в стране шестидесятнически-семидесятнических грез, сохранивший живой и трезвый взгляд на вещи. Он не тоскует ни по самодержавию, ни по «советской цивилизации», не мечтает о «России-Евразии» или «Пятой империи». Он — убежден-
ный сторонник русского национального государства, создать которое способен только сам русский народ.
В одной из своих последних работ «Быть русским достойно есть» Семанов пишет: «Воистину, никто не озабочен судьбой именно русского народа, "ни бог, ни царь и ни герой", т. е. ни церковные иерархи, ни власть... ну, а героев у нас сегодня нет... Но до поры, ибо призракКондопоги бродит по России... Русский народ сам себя защитит, в чем напрасно сомневаются некоторые маловеры. У русских в России есть на то все права, и не только юридические и тем паче не пресловутые "права человека", а те, которые основаны на высшей, надмирной правде и справедливости, ибо русские есть законные наследники державы ».
Тематика статей, вошедших в сборник, чрезвычайно разнообразна: от размышления о достаточных границах Русского государства — до сокрушительно-памфлетного разбора современного либерального литературного справочника. Значительную часть тома составляют весьма познавательные работы об истории «русско-еврейских разборок» (конек автора) и мемуарные очерки о людях и делах «Русской Партии».
Все хорошо в новой книге Сергея Николаевича, кроме одного — названия. Предполагаю, что оно придумано издательством. Ибо сам автор недвусмысленно поддерживает старый лозунг русских националистов. «...Твердо и спокойно повторим подлинно общенародный клич: Россия для русских!»
С. С.
Самоваров А.В. Нужно ли нам возвращаться в СССР? Русский проект. М.: Яуза-пресс, 2009. — 320 с.
Александр Самоваров, один из лучших публицистов современного русского национализма, собрал под одну обложку свои статьи, резко и темпераментно полемизирующие с «красными патриотами», сторонниками реставра-
ции СССР. Автор считает такую полемику актуальной, ибо «с каждым годом растет процент тех, кто считает Советский Союз "потерянным раем" ».
Нельзя не согласиться с тем, что любая ностальгия — по Российской империи или по Советскому Союзу — политически вредна для русского дела, ибо задает ему совершенно утопические и ненужные цели, но зато полезна российскому правящему режиму: «Наивная вера в СССР и ненависть к демократии объективно могут сыграть жестокую шутку с нашим народом. На волне этой веры может установиться прямая диктатура номенклатуры, уже не обставленная какими-то демократическими процедурами и не имеющая вообще никаких обязательств перед народом». Поэтому книгу Александра Владимировича нельзя не признать весьма своевременной.
Порой Самоваров в полемическом задоре, что называется, «перегибает палку». Но читать его всегда интересно, ибо он мыслит самостоятельно, опираясь на свою почти звериную интуицию и наблюдательный «острый глазок». Не всегда умозаключения автора кажутся вполне обоснованными, но будем надеяться, что в главном самоваровская интуиция нас не подведет: «Русский реванш неизбежен».
С. С.
Брандербергер Д. Л. Национал-большевизм. Сталинская массовая культура и формирование русского национального самосознания (19311956) / Пер. с англ. Н. Алешиной и Л. Высоцкого. СПб.: Академический проект, Изд-во ДНК, 2009. — 416 с.
Исследование американского
историка может служить хорошим дополнением-противовесом книге А. В. Самоварова. Бранденбергер подробно показывает, чем русский национализм обязан сталинской эпохе. Ведь именно тогда, впервые в истории России, русская классическая культура и русская история стала достояни-
ем массового сознания. Грубо говоря, Пушкин сделался русским национальным поэтом только в 1937 г., после пышного празднования его юбилея, а Александр Невский превратился в нашего общенародного героя только после всесоюзного проката одноименного фильма С. М. Эйзенштейна (1938). Не будь сталинского «национал-большевизма», включившего идеи русского патриотизма в официальную идеологию, вряд ли было бы возможно появление «Русской Партии» 60-80-х гг.
Разумеется, Сталин обратился к «ру-соцентризму» не потому, что он был тайным русским националистом, а потому, что этого требовало самосохранение коммунистического режима, и старался держать «русификацию» под жестким контролем. Но, как это часто бывает в истории, ее последствия оказались далеко не такими, какими они предполагались изначально: «...в 1953 году русские гораздо более четко сознавали свою принадлежность к русской нации, чем до 1937 года. Усилия партийного руководства заручиться доверием народных масс с помощью избранных русских мифов, легенд и образов привели к тому, чего сталинские идеологи никак не ожидали, — к развитию у русских национального самосознания, абсолютно независимого от общепризнанных социалистических ценностей. Поэтому формирование чувства национальной идентичности, хотя и связанное с одной из самых мощных пропагандистских кампаний середины XX века, следует скорее рассматривать как незапланированный и даже случайный побочный продукт сталинского заигрывания с мобилизационным потенциалом русского прошлого».
Книга чрезвычайно информативна, основана на обширном архивном материале и отличается ясной, тщательно продуманной концепцией. Обязательное чтение для всех профессионально изучающих историю русского нацио-строительства.
С. С.
