CC BY
280
Зарубежная литература. Сравнительное литературоведение. Проблемы художественного перевода
Поэтика жанров зарубежной литературы. Диалог художественны/х традиций. Поэтологический анализ текста
УДК 82-13:398.5
Н. М. Сычева
КЕЛЬТСКАЯ ЛЕГЕНДА В ЛЭ МАРИИ ФРАНЦУЗСКОЙ «ЖИМОЛОСТЬ»
В данной статье анализируется лэ «Жимолость» Марии Французской, первой французской поэтессы, которая жила в XII в. Лэ было создано при дворе Генриха II Плантагенета. Автор показывает своеобразие лэ «Жимолость», в котором мотивы куртуазной, придворной культуры переплетаются с кельтскими фольклорными темами и мотивами.
In this article the lai "Honeysuckle" by Marie of France, the first French poetess who lived in the 12th century, is analysed. The lai was created at the court of Henry II Plantagenet. The author shows the specificity of "Honeysuckle" in which the motifs of courtly culture are entangled with Celtic folklore themes and motifs.
Ключевые слова: Мария Французская, лэ, «Жимолость», кельтская легенда, Тристан и Изольда, огамический алфавит, куртуазная любовь, трубадуры.
Keywords: Marie of France, lai, "Honeysuckle", the celtic legend, Tristan and Isolde, ogham alphabet, courtly love, troubadours.
"De Tristram e de la rei'ne, // De lur amur que tant fu fine..."
Французы называют Марию своей первой поэтессой и «Сафо Средневековья» [1], англичане - «первой женщиной-писателем нашей эры» [2] и «средневековой Джейн Остен» [3], ряд ученых считают ее создательницей особого жанра средневековой куртуазной литературы - нарративного лэ [4], при этом количество сведений о самой поэтессе и ее жизни ничтожно мало. Собственно, все, что нам достоверно известно о ней, уже заключено в имени - Marie de France, Мария родом из Франции [5]. Одно из своих произведений - французский перевод сборника басен -
© Сычева Н. М., 2011
Мария заключает эпилогом, где и говорит: Al finement de cest escrit, // qu'en Romanz ai traitie et dit, // me numerai pur remembrance: // Marie ai num, si sui de France [6]. Уже в этих строчках можно отметить проявление авторского сознания, отличающее произведения поэтессы от фольклорных текстов, которые, как было отмечено выше, составляют основу ее творений. Марии важно остаться в памяти следующих поколений, она ценит себя и свой труд.
Помимо перевода сборника басен средневековой поэтессе принадлежит собрание из двенадцати лэ (небольшие стихотворные рассказы о любви и приключениях) и перевод латинского «Чистилища св. Патрика».
Обратимся к одному из двенадцати лэ Марии, лэ о «Жимолости».
Лэ Марии Французской «Жимолость» [7] пользуется в России наибольшей популярностью [8]. В этом самом коротком своем лэ (оно насчитывает 118 строк) поэтесса разрабатывает знаменитую кельтскую легенду о Тристане и белокурой Изольде [9].
У этого маленького лэ Марии очень сложная композиция: в начале поэтесса сообщает, что желает рассказать нам лэ, которое называют «Жимолость» и которое она сама много раз слышала. Все дальнейшее повествование - история бедствий Тристана и рассказ о его встрече с королевой Изольдой. Далее Мария говорит, что, вспоминая об этой встрече, Тристан сочинил лэ, чтобы в новой разлуке хранить память о любимой. Ниже поэтесса сообщает нам название лэ Тристана на двух языках: Gotelef V apelent en engleis, // Chevrefoil le nument Franceis («Gotelef его называют среди англичан, Chevrefoil его именуют французы»), при этом само лэ Тристана отсутствует. Следуя тексту Марии, можно сделать вывод, что у лэ «Жимолость» было, по меньшей мере, три «редакции»: сначала лэ сочинил Тристан, чтобы, исполняя его на арфе, вспоминать о встрече с любимой; позже оно стало произведением народной культуры, которое исполняли странствующие певцы-жонглеры (в этой «редакции» оно пользовалось большой популяр-
ностью, так как часто упоминается в средневековых романах [10]); его исполнение слышала поэтесса и, наконец, записала.
О чем же это лэ? О Тристане и королеве, об их любви, что была так совершенна [11]: De Tristram e de la reïne, // De lur amur que tant fu fine... Заметим, что Мария, характеризуя любовь Тристана и Изольды, единственный раз в сборнике употребляет сочетание fine amur (fin'amors на языке трубадуров, старопровансальском), используя, таким образом, одно из ключевых понятий средневековой куртуазной литературы. Поэтесса, как видим, приравнивает любовь Тристана к утонченной любви рыцаря-трубадура к своей Даме. Таким образом, лэ Марии созвучно с «куртуазной» версией романа о Тристане Тома, в котором, как доказал Лазар, «все согласуется с идеологией fin' amors » [12]. Итак, Тристан «Жимолости» - настоящий куртуазный влюбленный, уже почти забывший свое кельтское «прошлое». Он «несчастен и задумчив» (dolent e pensis), так как томится в разлуке со своей любимой, королевой Изольдой. Вспомним, что любовь, воспеваемая провансальскими трубадурами и французскими труверами, это всегда любовь-адюльтер, которая невозможна между супругами, но возникает между замужней дамой и воспевающим ее рыцарем-трубадуром. Об этом же пишет и современник Марии, Андрей Капеллан в своем трактате «О любви»: ...liquide constet inter virum et uxorem amorem sibi locum vindicare non posse [13] («достоверно известно, что между мужем и женой любви нет места»). Как и трубадур, Тристан испытывает любовную муку, он даже близок к смерти и «не владеет собой» (il nen ad ses volentez). Кульминация лэ - встреча влюбленных, которая принесла им «очень большую радость»:
Dedenz le bois celui trova
Que plus l'amot que rien vivant:
Entree eus eminent joie [mut] grant.
В лесу она нашла того,
Кто любил ее сильнее всех,
Они испытали очень большую радость.
Мария здесь избегает слов, типичных для описания любовных встреч в ее лэ acoler, baiser, sentir, estreindre («обнимать, целовать, чувствовать близость, сжимать в объятиях») и говорит только о «радости», которую испытали влюбленные. Как «радость» (Joy) трубадуров, так и «радость» (Joie) Марии не имеет ни мистической, ни метафизической ценности, которую ей приписывали некоторые медиевисты [14]. Пытаясь понять характер «радости» куртуазного влюбленного, М. Лазар обратился к роману о Тристане, где есть строки, чудесно передающие то, что Тристан Тома понимал под этим важным понятием
куртуазного универсума: «Тристан, удаленный от двора, думает о жизни, которую ведет королева Изольда, и завидует Марку, который получает удовольствие, находясь рядом с ней»: Pur vostre cors su jo em paine, // Li reis sa joie en vos maine... [15]. Слово радость имеет то же значение и в лирике трубадуров (например, у Бернарта де Вен-тадорна).
Далее Мария сообщает, что воспоминания о встрече с королевой побудили Тристана создать лэ:
Pur la joie qu'il ot eue De s'amie qu'il ot veiie [...] Tristram, ki bien saveit harper, En aveit fet un nuvel lai...
Из-за радости, которую он испытал, Увидев вновь свою подругу, [...] Тристан, который был искусным арфистом, Сочинил новое лэ...
Трубадуры также очень часто сочиняют песнь, вспоминая о сладостной встрече со своей любимой, так что и этот мотив, возможно, пришел в лэ Марии из провансальской лирики.
Таким образом, характер героев и их отношений в лэ «Жимолость» созвучен любовной концепции трубадуров, fin'amors.
Но есть ли в данном лэ хотя бы отголоски кельтского происхождения истории двух влюбленных? Обратимся к строкам 51-82, в которых описано, как была подготовлена встреча Тристана и Изольды, и которые несколько десятилетий вызывали оживленные дискуссии исследователей: Une codre trencha par mi, Tute quarreie la fendi. Quant il ad paré le bastun, De sun cutel escrit sun nun. Se la reïne s'aparceit, Que mut grant garde en perneit -Autre feiz li fu avenu Que si l'aveit aparceu -De sun ami bien conustra Le bastun quant el le verra. Ceo fu la summe de l'escrit Qu'il li aveit mande et dit: Que lunges ot ilec esté E atendu e surjurné Pur espïer e pur saver Coment il la peust veer, Kar ne pot nent vivre sanz li; D'euls deus fu il [tut] autresi Cume del chevrefoil esteit Ki a la codre se perneit: Quant il s'i est laciez e pris E tut entur le fust s'est mis, Ensemble poent bien durer; Mes ki puis les volt desevrer, Li codres muert hastivement
E li chevrefoil ensement.
"Bele amie, si est de nus:
Ne vuz sanz mei, ne mei sanz vus."
La reïne vait chevachant.
Ele esgardat tut un pendant,
Le bastun vit, bien l'aparceut,
Tutes les lettres i conut.
[Тристан] отрезал ветвь орешника, Обстругал ее с четырех сторон. Когда он подготовил палку, Ножом вырезал на ней свое имя. Если королева ее [палку] заметит, Обязательно обратит на нее внимание. Раньше Изольде уже приходилось, Замечать ее:
Она узнавала о своем друге, По палке, которую видела. Вот содержание написанного на палке, О чем она [палка] ее извещала и [что] говорила:
Что долго Тристан был [в лесу], И ждал, и пребывал, Чтобы выследить и чтобы узнать, Как он может увидеть королеву, Так как он не может жить без нее; Они двое так же, Как жимолость, Которая держится за орешник. Когда она соединяется и цепляется, И обвивает весь его [ствол], Они могут долго быть вместе, Но после, если кто захочет их разделить, Орешник быстро умрет, И жимолость тоже. «Прекрасная подруга, так и мы: Ни вы без меня, ни я без вас». Королева ехала верхом на лошади, Она смотрела посторонам, Увидела палку, сразу ее приметила, Поняла все написанное на ней. Исследователи, комментировавшие эти строки, обсуждали главным образом следующий вопрос: что и как написал на палке Тристан? Сначала Мария сообщает нам, что Тристан вырезал на ней ножом лишь свое имя (De sun cutel escrit sun nun). Однако ниже приводится целая история бедствий Тристана, сравнение влюбленных со сплетенными орешником и жимолостью и даже обращение рыцаря к его прекрасной подруге (строки 63-78). Все это, по словам Марии, сообщит Изольде найденная ею палочка Тристана, однако такое указание вызывает недоумение. Как, например, мог Тристан вырезать на палочке 16 строк, как Изольда смогла прочитать их, сидя верхом на лошади, почему Тристан не побоялся оставить на проезжей дороге столь откровенное послание своей возлюбленной... На протяжении
долгого времени ученые выдвигали различные гипотезы, касающиеся текста послания Тристана и способа его передачи [16]. Большинство исследователей отвергают возможность написания на палочке такого длинного письма и дают различные объяснения словам Марии. Так, некоторые ученые (Шпитцер [17], Рикер [18]) давали символическую трактовку этому эпизоду, полагая, что Изольда поняла послание своего возлюбленного «сердцем» (Лео Шпитцер), а не прочитала его на палке. Другие (Хэтчер [19], Фрап-пье [20]) предлагали компромисс: Тристан вырезал на палке лишь имя и, возможно, строки 7778: Bele amie, si est de nus: // Ne vuz sanz mei, ne mei sanz vus (Пьер ле Жанти [21]). Также было выдвинуто предположение о существовании письма, предуведомляющего Изольду о палочке, которая будет являться знаком скорой встречи влюбленных (Судр [22]). Однако сама Мария Французская ни словом не обмолвилась ни о символической роли ветки орешника, ни об отдельно вырезанных строках, ни о ранее посланном письме Тристана. Поэтесса очень ясно говорит об Изольде: «Поняла/Разобрала все, написанное на ней (палочке. - Н. С.)» (Tutes les lettres i conut). Поэтому мы, вслед за некоторыми исследователями (Шоэпперл [23], Франк [24], Кэгнон [25]), склонны видеть в послании Тристана огамичес-кую надпись. Как свидетельствует Вандри, «огам на протяжении всего Средневековья оставался хорошо известным эрудитам. Многие рукописи содержат огамический алфавит» [26]. Название алфавита «было известно латинским грамматикам, в частности Варрону и Присциану» [27], на которого в Прологе к сборнику «Лэ» ссылалась Мария Французская. По данным А. А. Королева, на территории Южного Уэльса, Корнуолла и других графств Англии было найдено довольно много огамических надписей (напомним, что именно в этих местах происходит действие лэ Марии, которая создавала все свои произведения в Англии). Форма знаков кельтского огами-ческого письма - «насечки в виде линий и точек, нанесенные направо и налево от ребра камня» [28] или дерева. Отметим, что в лэ «Жимолость» Тристан сначала обстругал ветвь орешника «с четырех сторон». Палка, таким образом, приняла форму прямоугольника с четырьмя ребрами, на которых Тристан легко мог сделать насечки. Как германское руническое письмо, так и кельтское огамическое изначально использовалось только в магических целях: руны и огам служили для заклятий, колдовства, белой и черной магии, предупреждения несчастья [29]. Однако мы предположили, что в «Жимолости» Тристан пишет древним письмом любовное послание. Знает ли средневековая литература подобные прецеденты? Обратимся к текстам. В одной из песен
«Старшей Эдды» («Гренландские речи Атли») Гудрун рунами написала письмо своим братьям, желая предупредить их об опасности. А в «Саге о Гисли» Гисли, подобно Тристану, режет на палочке руны, чтобы вызвать на свидание своего брата: «Тогда Гисли берет палочку, режет на ней руны и бросает в дом. Торкель видит это, подымает палочку и, взглянув на нее, встает и выходит к Гисли» [30]. Руническое послание на дереве упоминается и в «Саге о Гамлете» из «Деяний датчан» Саксона Грамматика [31]. Аналогичные эпизоды есть и в ирландских текстах, несколько примеров которых приводятся в статье Кэгнона. Мы же вспомним «Повесть о Байле доброй славы», которая интересна не только упоминанием сделанных из деревьев табличек, на которых старинным алфавитом (огамом) была вырезана история трагической любви Байле и Айлен, но и одним сравнением: «И тогда одна (табличка. -Н. С.) сама прыгнула к другой, и они соединились так, как жимолость обвивается вокруг ветви; и невозможно было разъединить их» [32]. Пьер ле Жанти писал, что «оригинальный мотив жимолости, соединенной с орешником, не обнаруживается в кельтской традиции, он полностью определен вкусами французов» [33]. Далее исследователь предположил, что этот мотив впервые возникает у Марии Французской. Однако «Повесть о Байле доброй славы» убеждает нас в обратном и указывает на кельтское происхождение этого мотива.
Писались ли подобные письма на территории Англии? Мы можем положительно ответить и на этот вопрос, вспомнив «Послание мужа», древнеанглийскую элегию [34]. Это уникальное произведение, в котором лирический голос принадлежит дощечке с руническими знаками, адресованной женщине, находящейся в разлуке с мужем, с просьбой о встрече. Мы видим, что ситуация «Послания мужа» сходна с той, что присутствует в «Жимолости». В элегии, как в лэ, приводится и текст послания; более того, он записан рунами (в латинской транскрипции: Б, И, ЕА, М - «солнце», «дорога», «океан» или «земля», «радость», «муж»). Из этих рун несложно составить и сам текст послания. Так, английский исследователь Р. П. Эллиотт предлагает следующее прочтение: «Плыви солнечной дорогой по морю к радости с мужчиной, что ждет тебя» [35]. Здесь перед нами такое же, как и в «Жимолости», послание, записанное древним письмом, с просьбой о встрече, которая принесет радость, правда, если в УШ-1Х вв. эту «радость» испытывал муж при встрече с женой, то в веке XII «радость» стала возможна только при встрече истинно куртуазных любовников. Добавим также, что «Послание мужа» - поэма, которая «сохранилась в единственной рукописи - так назы-
ваемой "Эксетерской книге", подаренной епископом Леофриком (ум. 1072 г.) библиотеке собора в Эксетере (где она хранится и поныне)» [36]. Как известно, Эксетер расположен на юго-западе Англии, в тех местах и происходит действие «Жимолости».
Завершая обзор длительной дискуссии о послании Тристана, упомянем еще одно произведение средневековой литературы - сборник прозаических переводов французских лэ, выполненных через несколько десятилетий после создания лэ Марией, "Strengleikar" [37] («Песни для струнных»). В нем есть и текст «Жимолости» на древнескандинавском языке. Норвежский средневековый переводчик, хорошо знакомый с традицией рунического письма, очень просто и понятно переводит «темное» место, вызвавшее в свое время так много дискуссий у современных исследователей [38].
Таким образом, «куртуазное» лэ о жимолости еще не порывает связи со своими истоками, напоминая об огамическом письме и традиционном кельтском мотиве жимолости, неразрывно соединяющей двух влюбленных [39].
Примечания
1. Dinaux A. Trouvères, jongleurs et ménestrels du Nord de la France et du Midi de la Belgique. II. Trouvères de la Flandre et du Tournaisis. Paris; Techener, 1839, p. 310.
2. Фаулз Дж. Кротовые норы / пер. с англ. И. Бессмертной, И. Тогоевой. М.: «Издательство ACT», 2003. C. 260.
3. Damon S. F. Marie de France psychologist of courtly love // PMLA. 1929. 44. P. 968.
4. См., например, Hoepffner E. La geographie et l'histoire dans les Lais de Marie de France // Romania. 1930. 56. P. 1.
5. Однако не будем забывать, что в XII в. под "France" понималась не Франция в ее современных границах, но лишь незначительный по территорию домен французских королей - "Ile de France".
6. «В конце этого текста, который я написала на романском диалекте, я назову себя ради потомства: Мария мое имя, я из Франции». Цит. по: Mickel E. J, Marie de France. N. Y., 1974. P. 143.
7. Следует отметить, что не существует установившейся традиции переводов названий лэ Марии на русский язык. Так, М. Замаховская переводит название этого лэ «О жимолости», тогда как два других переводчика предпочитают «Жимолость».
8. На русский язык переведены три лэ Марии: «Жимолость» (существует в трех переводах: С. Кула-ковского. URL: http://www.vekperevoda.com/1887/ kulak.htm; М. Замаховской - Хрестоматия по западноевропейской литературе. Литература средних веков (IX-XV вв.) / сост. Р. О. Шор. М.: Учпедгиз, 1938. С. 222-224; отредактированный перевод содержится в кн.: Хрестоматия по зарубежной литературе. Литература средних веков / сост. Б. И. Пуришев, Р. О. Шор. М.: Гос. уч.-пед. Изд-во Минстерства просвещения РСФСР, 1953. С. 216-219; Пуришев Б. И. Зарубежная литература средних веков. Латин., кельт., скандив., прованс., франц. литературы. Изд. 2-е, испр. и доп.
М.: Просвещение, 1974. С. 250-253. Новое издание: Зарубежная литература средних веков: хрестоматия / сост. Б. И. Пуришев. 3-е изд., испр. М.: Высш. шк.,
2004. С. 268-269; Рыкова Н. Я. Легенда о Тристане и Изольде. М., 1976. С. 307-309), «Йонек» (пер. М. Морозовой - Кентавр / Centaurus. Studia classica et mediaevalia. № 2. М.: Российск. гос. гуманит. ун-т.
2005. С. 329-349); прозаический перевод лэ «Элидюк», выполненный Джоном Фаулзом (Фаулз Дж. Башня из черного дерева. М.: АСТ, 2008. С. 185-220).
9. Освещение вопроса о типологическом и генетическом родстве легенды с памятниками литературы древних кельтов см. в статье А. Д. Михайлова «История легенды о Тристане и Изольде» // Легенда о Тристане и Изольде. М, 1976.
10. Вспомним, например, следующие строки из «Романа о Лисе», где Лис, прикинувшись иностранным жонглером, перечисляет свой репертуар: «Но приносить хотел утех // Моим искусством я для всех, //Брать в лэ бретонском верный тон // И знать про Мерлин и Нотон, // Король Артур, святой Брендан, // Про жимолость и про Тристан». // - «А знаешь про Изольду лэ?» // - «Йес, йес, - тот молвит, -сильвупле!» (пер. А. Наймана). - Роман о Лисе. М.: Наука, 1987. С. 83.
11. Прилагательное "fin", равно как и словосочетание "fin'amors" (fine amur), довольно сложно для перевода, тем более что у нас, по понятным причинам, нет устоявшейся традиции передачи куртуазного языка. В словаре старофранцузского языка Греймаса (Greimas A. J. Op. cit.) оно имеет целый ряд значений: «совершенный», «нежный», «тонкий», а также высшая степень чего-либо.
12. Lazar M. Amours courtois et fin' Amors dans la littérature du XII siècle. P., 1964. P. 161.
13. Andreas Capellanus. De Amore Liber Primus. URL: http://www.thelatinlibrary.com/capellanus.html
14. Lazar M. Op. cit. P. 117.
15. Ibid.
16. Их обзор можно найти в статье Мориса Кэгно-на: Cagnon M. Chievrefeuil and the ogamic tradition // Romania. 1970. 91. P. 238-255.
17. La "Lettre sur la baguette de coudrier" dans le Lai du Chievrefueil // Romania. 1946. LXIX. Р. 80-90.
18. Marie de France: Seven of her Lays Done into English. N. Y., 1901.
19. Lai du Chievrefueil // Romania. 1950. LXXI. Р. 330-344.
20. "Contribution au débat sur le Lai du Chèvrefeuille", in Mélanges de linguistique et de literature romanes B la
mémoire d'Istvan Frank (Annales Universitatis Saraviensis. 1957. № 6), P. 215-224.
21. "A propos du Lai du Chèvrefeuille et de l'interprétation des texts médiévaux", in Mélanges d'histoire littéraire de la Renaissance offerts B Henri Chamard (Paris, 1951), P. 17-27.
22. Les Allusion à la légende de Tristan dans la literature du moyen >ge // Romania. 1886. XV. P. 551.
23. Chievrefoil // Romania. 1990. XXXVIII. P. 196218.
24. Marie de France and the Tristram Legend // PMLA. 1948. LXIII. P. 405-411.
25. Cagnon M. Op. cit.
26. Op. cit. P. 244.
27. Королев А. А. Древнейшие памятники ирландского языка. M.: Едиториал УРСС, 2003. С. 7.
28. Фридрих Иоганесс. История письма: пер. с нем. / под ред., с предисл. и коммент. И. M. Дьяконова. Изд. 3-е. M.: Издательство ЛКИ, 2008. С. 143.
29. Подробнее о функциях огамических надписей см.: Королев А. А. Цит. соч. С. 9-13.
30. Исландские саги. Ирландский эпос. M., 1973 (Библиотека всемирной литературы). С. 58.
31. Зарубежная литература средних веков: хрестоматия / сост. Б. И. Пуришев. 3-е изд., испр. M.: Высш. шк., 2004. С. 75.
32. Исландские саги. Ирландский эпос. M., 1973 (Библиотека всемирной литературы). С. 675.
33. Cagnon M. Op. cit. P. 245.
34. Пер. В. Г. Тихомирова под ред. О. А. Смирниц-кой см. в кн.: Древнеанглийская поэзия / изд. подг. О. А. Смирницкая, В. Г. Тихомиров. M., Наука, 1982. С. 57-60; современное англ. изд: The Anglo-Saxon World. An Anthology. Oxford University Press, 1999. P. 57-59.
35. Elliott R. W. V. The Runes in the "Husband's Message" // Journal of English and Germanic Philology. 1955. Vol. LIV. № 1. P. 7.
36. Матюшина И. Г. Древнейшая лирика Европы. M.: Рос. гос. гуманит. ун-т, 1999. С. 22.
37. Cook R, Tveitane M. Strengleikar: an Old Norse Translation of Twenty-One Old French Lais. Edited from the Manuscript Uppsala De la Gardie 4-7 - AM 666b, 4°. Norsk historisk kjeldeskrift-institutt. Normne texter, 3. Oslo, 1979.
38. Op. cit. P. 197-199.
39. В указателе мотивов раннеирландской литературы Т. П. Кросса (Cross T. P. Motif-index of Early Irish Literature. New York, 1969) мотив D 1266.1.1 (p. 135) и D 965.0.1 (p. 125).
