CC BY
37
ВЕСТНИК МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА. СЕР. 9. ФИЛОЛОГИЯ. 2014. № 3
В.Б. Семенов
НЕФРАНЦУЗСКАЯ МАРИЯ ФРАНЦУЗСКАЯ, ЗНАМЕНИТЫЙ НЕИЗВЕСТНЫЙ БЛЕДРИ ВАЛЛИЕЦ И ПРОТИВОРЕЧИЯ В ИСТОРИИ ЛИТЕРАТУР ЗАПАДНОЕВРОПЕЙСКОГО СРЕДНЕВЕКОВЬЯ
Данная статья призвана привлечь внимание к противоречиям в проявлении «биографического метода» в рамках истории средневековых европейских литератур. Здесь соотнесены факты отражения в этой истории биографий таких литературных фигур XII в., как мифическая Мария Французская («автор» сохранившихся образцов жанра лэ) и реально существовавший Бледри ап Кадивор (известный сказитель, от которого не осталось литературных текстов).
Ключевые слова: Мария Французская, Бледри ап Кадивор, лэ, рыцарский роман, англо-нормандская литература, средневековые европейские литературы.
This paper is focused on methodological breeches of Biographical Criticism as applied to the history of medieval European literatures. It correlates the facts of how history reflects biographies of such XII century figures as the mythical Marie de France (the 'author' of real "Lais") and the real Bleddri ap Cadifor (the famous storyteller with no texts belonging to him).
Key words: Marie de France, Bleddri ap Cadifor, lais, romance, Anglo-Norman literature, medieval European literatures.
В литературной теории, призванной обслуживать историю средневековых литератур, есть противоречия, до сих пор не ликвидированные работами медиевистов. Прежде всего это касается литератур западноевропейских - и особенно в части применения к их истории так называемого биографического метода. На материале европейского Средневековья особенно заметны случаи неравномерного освещения деятельности разных писателей даже одного и того же периода, произвольных внимания/невнимательности по отношению к тем или иным фактам. Кажется, что причины этого коренятся в том, что Автор как таковой весит меньше Текста (что нормально), а в то же время субъективное авторское самоописание или самоназывание весит больше, чем его объективированная характеристика со стороны другого писателя-современника (что выглядит противоречием здравому смыслу). Впрочем, задача данной статьи - не определить
пути преодоления подобных противоречий, а для начала высветить их существование с помощью наиболее показательных примеров. К двум типичным примерам мы и обратимся, а основанием для их сближения и сличения послужит то, что в обоих случаях речь пойдет о литераторах, близких придворным кругам нормандских правителей Англии XII в.
Первый связан с «захватом» фактов чужих литератур литературой Франции и созданием «биографии» для ее «приложения» к проблемным текстам. Таким примером послужит «национализация» творчества, да и самого имени Марии Французской1. Известно, что впервые она была приписана к литературе Франции только в конце XVI в. французским историком Клодом Фоше, который в короткой энциклопедической справке2 основывал характеристику ее поэзии на трех строках из Эпилога ее «Басен»:
K'en Roman/ ai turné et dit,
Me numerai pur remembrance;
Marie ai num, si sui de France3.
(«Ysopet», Эпилог, стихи 3-4)
Однако во Франции до поры национальные историко-литературные исследования и поэтические антологии вели отсчет истории собственно французской поэзии преимущественно со времен Ф. Вийона. Только в конце романтической эпохи, пробудившей у ученых и образованной публики интерес к поиску древних «истоков» национальных традиций, начинается процесс по закреплению «прав владения» творчеством Марии за историей французской литературы. Так, в 1820 г. Б. де Рокфор, по-видимому, осознавая, что на наследие поэтессы с равными правами могут претендовать англичане, осуществил двухтомное издание произведений поэтессы, которое отличается подчеркнуто корректным заглавием: «Poésies de Marie de France, poète anglo-normand du XlIIe siècle, ou recueil de lais, fables et autres productions de cette femme célèbre; publiées d'après les manuscrits de France et d'Angleterre, avec une notice sur la vie et les ouvrages de Marie; la traduction de ses lais en regard du texte, avec des notes, des commentaires, des observations sur les usages et coutumes des François et des Anglois dans les XIIe et XIIIe siècles». Но это было издание, адресо-
1 См. о «французском шовинизме», проявляющемся в области истории и культуры, в статье, получившей широкий резонанс в среде медиевистов - и особенно исследователей Марии Французской: Hazell Dinah. Rethinking Marie // Medieval Forum. Vol. 2. San Francisco State Univ., 2003 (online magazine).
2 Fauchet C. Recueil de l'Origine de la Langue et Poesie Françoise, Ryme et Romans. Paris, 1581. P. 163-164.
3 Здесь и далее в текстах выделено мной. - В.С.
ванное широкому кругу читателей. А в то же самое время в издании, адресованном ученому сообществу, он, пусть и мимоходом, касался творчества Марии Французской именно как французской поэтессы, потому что это хорошо укладывалось в его концепцию: французская литература выросла, впитывая традиции Бретани, Нормандии и Англии, - и такие фигуры, как указанная поэтесса, оказывалось удобным приводить в пример4. А вскоре и широкой публике Марию без оговорок стали представлять французской поэтессой5. Вторая волна интереса к национальным «корням» - в эпоху модернизма. И неудивительно, что Альфонс Сеше открывает антологию 1908 г. «Французские музы» именно поэзией Марии Французской6. И, наконец, иноязычные справочники и учебники по истории французской литературы, следуя за франкоязычными источниками, соглашаются с фактом французской «экспроприации» творчества Марии у нормандской литературы.
Вопрос о том, является ли Мария Французская французской поэтессой, на первый взгляд, кажется принадлежащим к числу «детских» вопросов. А между тем во всем, что мы знаем об этой поэтессе, много темного, проблемного. Так, в 1932 г. У.Т. Холмс указал, что наиболее строгий отбор фактов о ней предпринял Л. Фуле (Lucien Foulet), взгляды которого, по словам американского исследователя, можно представить шестью пунктами: «1) Она жила в Англии. 2) Она сочинила «Лэ» между 1167 и 1184 гг., и «Чистилище св. Патрика» -между 1180 и 1190. 3) Она посвятила свои «Лэ» королю, которым могли быть Генрих II Английский или его сын Молодой Король, или даже Людовик VII Французский, который посетил Англию в 1179 г. 4) Она посвятила свои «Басни» графу Уильяму, которым могли быть Гийом де Мандевиль, владетель Альбемарля, или Гийом ле Марешаль, или же любой из многочисленных графов Уильямов. 5) Она, возможно, была благородного происхождения (хотя Фуле склоняется к тому, чтобы это отвергнуть). 6) Мы не знаем, сочиняла ли она до или после Кретьена»7. Сам же Холмс, критически разбирая отдельные из перечисленных положений французского коллеги, придерживался «трех доказанных фактов: Мария жила и писала
4 De Roquefort B. De l'état de la Poésie Françoise dans les XIIe et XIIIe siècles. Paris, Audin & Pluquet, 1821. P. 46-47.
5 Auguis P.R. Les Poètes françois, depuis le XII siècle jusqu'à Malherbe. T. I. Paris, de l'Imprimerie de Grapelet, 1824. P. 410-412.
6 Séché A. Les Muses Françaises: anthologie des femmes-poètes (1200 à 1891). Paris: Louis-Michaud, 1908. P. 15-25.
7 Holmes U.T. New Thoughts on Marie de France // Univ. of North Carolina Press: Studies in Philology. Vol. 29. No 1 (Jan., 1932). P. 2.
в Англии, она была женщиной благородного происхождения и она была уроженкой Франции - что в ее время означало Иль-де-Франс, французский Вексен и, возможно, принадлежащее Франции графство Гатине»8. Но в действительности ни один даже из этих трех фактов нельзя назвать «доказанным».
Мария жила в Англии? Неизвестно. Мы понимаем, что она связана с нормандским двором, и это понимание основывается на аллюзиях (или прямых указаниях) в ее текстах. Она могла быть при дворе Генриха II - и столько же правды в том, что она могла писать при Алиеноре Аквитанской, когда та в результате политических распрей с собственным мужем была вынуждена переехать на континент. Или же Мария была и в Англии, и на континенте9.
Мария была из благородного семейства10? Мы этого не знаем наверняка: сама поэтесса в своих сочинениях ни разу не обмолвилась о семье. Есть только единственное свидетельство ее современника - англо-нормандского поэта Дениса Пирама (Denis Pyramus), священника саффолкского аббатства Гробницы св. Эдмунда и автора стихотворного «Жития святого Эдмунда, короля». В этом житии Пирам с почтением говорит о высокой популярности тех лэ, которые пишет «Дама Мария» и которые с восторгом принимают графы, бароны, рыцари и дамы:
E Dame Marie altresi, Ki en rime fist e basti, E compensa les vers de lais, Ke ne sunt pas de tut verais; Si en est ele mult loee, E la rime par tut amee. Kar mult laiment, si lunt mult cher Cunte, barun e chivaler. <...>
Les lais suelent as dames pleire.
(«La vie seint Edmund le rei», стихи 35-42, 46)
8 Ibid. Р. 6.
9 Olivares-Merino, Eugenio M. The Queen of Troubadours goes to England: Eleanor of Aquitaine and 12th century Anglo-Norman literary milieu // Into Another's Skin. Selected Essays in Honour of Maria Luisa Danobeitia. Granada: Universidad de Granada, 2012. P. 27.
10 Холмс полагает, что под именем Марии Французской скрывается жена барона норманских кровей Хьюго Тальбота, владетеля Кловиля, локализуемого исследователем в Девоне. См.: Holmes, U.T. Op. cit. P. 6-9. За четверть века до него Дж. Фокс высказал дерзкое предположение, что Мария являлась незаконной дочерью отца Генриха II и в зрелые годы была аббатисой Шефтсбери. См.: Fox John C. Marie de France // English Historical Review. Vol. XXV. L.; N. Y.: Bombay & Calcutta; Longmans, Green & Co., 1910. P. 303-306. В качестве кандидата упоминали и аббатису Рэмси. См.: Taylor A. Textual Situations: Three Medieval Manuscripts and Their Readers. Philadelphia: Univ. of Pennsylvania Press, 2002. P. 100.
В рукописи York, MinsterXVI, K.12 содержится, наряду с самыми ранними из сохранившихся текстов Marie de France (это «Басни», известные как «Ysopet»), поэма «Vie de St. Brendan», которая начинается словами «Dame Aeliz» (так названа Аделиза Лувенская, вторая жена Генриха I). Нет оснований сомневаться, что «дамой» в языковой англо-нормандской среде называли именно женщин благородной крови. И потому нет оснований не верить Денису Пираму и не считать благородной ту Марию, которая нам известна как создательница дюжины образцов жанра лэ.
Наконец, была ли Мария Французская уроженкой Франции? Несомненно, указание Холмса (и многих других) на то значение, которое имело слово «Франция» в период жизни поэтессы, более чем отвечает здравому смыслу. Но какой язык следует рассматривать для выяснения значения слова «Франция»? Мы должны исходить из строгого факта: мы не знаем родной язык Марии, но нам известны языки (или, если угоден «имперский» подход, «диалекты»), на которых написаны сохранившие ее творчество манускрипты. А также есть возможность приблизительно датировать эти манускрипты и выделить ранние, с которых в следующие века составляли списки.
Известно, что «Lais» дошли в пяти рукописях: London, BL, Harley 978 (третья четверть XIII в., англо-нормандский «диалект») - образцовая дюжина лэ, приписываемых Марии, а также «анонимные» лэ; BnF, fr.2168 (вторая половина XIII в., пикардийский «диалект») - некоторые лэ из дюжины, перемешанные с «анонимными» и отделенные ими от присутствующих тут же «Басен Марии Французской» (так в оглавлении на фронтисписе); London, BL, Cotton, Vespasianus B. XIV (конец XIII в., англо-нормандский «диалект») - здесь только лэ о Ланвале; BnF, nouv. acq. fr.1104 (конец XIII в. или начало XIV в., «диалект» Иль-де-Франс) - девять из представленной в MS Harley 978 дюжины лэ, а также большое число других «анонимных» лэ самого разного характера, от нравоучительных до такого крайне фривольного, «карнавального» образца, как «Lecheor»; наконец, Paris, Arsenal, fr.3142 - это вообще копия вышеуказанного пикардийского манускрипта, выполненная в XVIII в. (!), притом со многими ошибками. Получается, что ранней, полной - и потому образцовой - оказалась первая из указанных рукописей, нормандская.
Известно, что «Ysopet» дошли в двадцати пяти рукописях (если считать только те, что относятся к периоду с начала XIII в. по начало XVI в.)11. Среди них - и тот же образцовый манускрипт London,
11 Whalen L.E. Marie de France and the Poetics of Memory. Washington: The Catholic Univ. of America Press, 2008. P. 184-185.
BL, Harley 978 (содержит наибольшее количество басен Марии -102), и самый ранний, как было указано, «басенный» манускрипт York, Minster XVI, K.12. А раз самые ранние рукописи - на англонормандском «диалекте», следует выяснить, что слово «Франция» обозначало именно для его носителей.
Полвека назад Руфь Дин в статье «Что является англонормандским?» противопоставляла англо-нормандский язык старофранцузскому и, будучи литературоведом, утверждала, что англо-норманны как общность людей были отдельными от французов и англичан уже потому, что была особенная англо-нормандская литература, и в этой литературе ценно то, что многое было сделано впервые12. Такая точка зрения имеет под собой твердое основание, однако интересно и то, как норманны, перебравшиеся на остров с континента, осознавали и называли себя сами. Они не просто в быту, но и в юридических документах использовали следующие обозначения: латинское «Franci» (франки, французы), а потом нормандское «Franceiz» (франкский, французский)13. Так было и в первые десятилетия их присутствия в Англии (когда юридическим языком была латынь), и позднее (когда деловые бумаги начали вести на собственном литературном языке). Первый же картулярий, созданный в Англии около 1140 г. на англо-нормандском языке (хотя и c рудиментами латинских словесных формул), сообщает: «Cunue chose seit a Franceis et a Engleis et as veisins que Raul filius Walt[er]i et Will[eme] sun fiz al ospital de Ierusalem unt laissed le Stoker Alvriz et VI acrez»14. То есть: «Да будет известно Французам и Англичанам и всем окрест, что Рауль Фиц-Вальтер и его сын Виллем передали Стоук Альфред и шесть акров Госпиталю Иерусалима». Если в англо-нормандском «диалекте», притом в его литературном варианте, сказывалось влияние латинских формулировок («Franci et Angli» предыдущего периода), то обязательно ли фразой «si sui de France» наша поэтесса указывала на регион Иль-де-Франс? Ведь вполне возможно, что она, если писала текст в Англии, имела в виду как раз Нормандию. Конечно, в приписываемых ее перу лэ есть факты четкого топографического разграничения:
12 Dean, Ruth J. What is Anglo-Norman? // Annuale Mediaevale, Vol. 6. Pittsburgh, Duquesne University Press, 1965. P. 29-46.
13 Georgi D. Language Made Visible: The Invention of French in England after the Norman Conquest. PhD diss. (2008). New York State University, Proquest (Umi Dissertation Publishing), 2011. P. 167.
14 Gervers M, ed. The Cartulary of the Knights of St. John of Jerusalem in England, Secunda Camera: Essex (Records of Social and Economic History, N.S.VI). Oxford; N. Y.: Oxford Univ. Press (for The British Academy), 1982. P. 169-170.
E li Franceiz, e li Normun, E li Flamenc, e li Bretun, Li Buluineiz, li Angevin... («Chaitivel», стихи 77-79)
Однако все, как представляется, зависит от адресата произведения: если Мария, находясь в Англии, писала для английского двора Генриха II (при котором была и шотландская, и валлийская, да и ирландская знать и священники), то она вполне могла описывать свое происхождение фразой «si sui de France»; если же она последовала на континент за королевой Алиенорой и писала при ее дворе (где могли быть люди как из Анжера, так и из родного для королевы Пуату, и прочие, знакомые с местными, региональными реалиями, культурными и политическими различиями), то в этом случае «Franceiz» могли вполне распадаться на жителей Иль-де-Франс, анжуйцев, бретонцев, и т. д. Предполагая это, я не собираюсь оспорить то, что Мария Французская была «уроженкой Франции», моя задача - лишь показать, что это далеко не «доказанный факт».
Между тем в связи не только с приведенными, но и с прочими топонимами в языке поэтессы возникают для нас «темные места». Так, в первой из трех строк, на которые оперся в своем скоропалительном патриотическом суждении К. Фоше, есть формула «en Romanz». В самых разных сочинениях Марии мы встречаем упоминание о том, например, что она перекладывает услышанную историю «на романский», - и нередко авторы, пишущие о Марии, воспринимают «Romanz» как синоним «Franceiz», т.е., в сущности, как топоним, что не есть верно. Словом «Romanz» Мария, по-видимому, обозначает вообще сферу всех романских «диалектов», некое общее наречие континентального запада Европы, т.е. то, что противопоставлено латыни, т.е. не-латынь! То же и со словом «Bretaine». Этот топоним упомянут в пяти лэ, при этом в «Le Fresne», «Bisclavret», «Chaitivel» и «Eliduc» он ассоциируется с континентальной Бретанью, но в «Yonec» - с Великобританией15. Вне зависимости от того, какой смысл вложил современник поэтессы Жан Бодель в выражение «la matière de Bretagne», мы можем заключить, что применительно к «Lais» Марии
15 То, что топоним «Bretaine» обозначал (не исключительно у Марии, а вообще у всех ее современников) не только Британию Малую, континентальную (Бретань, Арморику), но и Уэльс с Корнуоллом (и шире - всю Великую Британию как остров), четко запечатлено в самих текстах лэ той эпохи: Jadis au tens q'Artur regna, Que il Bretainge governa, Que Engleterre ert apelee... (аноним, «Tyolet», стихи 1-3)
«Bretaine» означает столь же широкое поле бриттских традиций, что и «Romanz» по отношению к традициям разнообразных романских государств той поры. Действительно, медиевисты наблюдают не только бретонское, но и валлийское влияние в языке и сюжетах лэ Марии. Так, существует мнение, что название лэ об оборотне «Bisclavret» восходит к валлийскому bleidd llafar16. Н.М. Сычева (Долгорукова) в ряде лэ Марии обнаруживает топонимы, связанные с Южным Уэльсом и Южной Англией17. А в сюжете лэ «Guigemar» У.Т.Холмс заподозрил заимствование одного из мотивов «Itinerarium Kambriae» Гиральда Камбрийского18. И подобные мнения не единичны и не новы. Еще в конце XVIII в. большой знаток англо-нормандских поэтов аббат Деларю утверждал, что Мария была знакома с «валлийскими и армо-риканскими рукописями», переводила на родной язык «валлийские и армориканские лэ»19.
Но существует еще один, самый актуальный, на мой взгляд, вопрос: а все ли, приписываемое перу Марии Французской, принадлежит ей? В настоящее время существует тенденция к расширению списка произведений Марии. В 2002 г. Дж. Маккэш предприняла попытку доказать, что Марии, кроме «Lais», «Ysopet», «L'espurgatoire seint Patriz», принадлежит и «La vie seinte Audree» («Житие св. Этельдреды»)20. Попытку нельзя назвать удачной (хотя семя соблазна в среде мариеведов Маккэш посеяла), потому что исследовательница опирается на поиск текстовых схождений во всех указанных произведениях, а схождениями оказываются либо рифмы, претендующие на статус банальных даже для той эпохи (entendre/ rendre), либо выражения - на статус расхожих. Такими «общими местами» легко могут оказаться и «en Romanz dit», и «en memoire», и «par remembrance», и пр.: если они встречаются у Марии регулярно в разных текстах, из этого еще не следует, что другие современники их не использовали. Так, «en memoire» мы встречаем и в «анонимных»
16 Burgess Glyn S. The Lais of Marie de France: Text and Context. Manchester, Univ. of Georgia Press / Manchester Univ. Press, 1987. P. 9.
17 Сычева Н.М. Кельтские элементы в писательском тезаурусе Марии Французской (эксплицитные признаки кельтского происхождения сюжетов) // Тезаурусный анализ мировой культуры: Сб. науч. трудов. Вып. 20. М., 2010. С. 41.
18 Holmes U.T. A Welsh Motif in Marie's Guigemar // Univ. of North Carolina Press: Studies in Philology. Vol. 39. N 1 (Jan., 1942). P. 11-14.
19 Mons. Abbé La Rue. Dissertation on the Life and Writings of Mary, an Anglo-Norman poetess of the 13th Century. Communicated by Francis Douce, Esq. F.A.C. in a Letter to the Rev. John Brand, Secretary. Read Jan. 12th, 1797 // Archaeologia, Or Miscellaneous Tracts Relating to Antiquity. Vol. XIII. 2nd. ed. L.: The Society of Antiquaries of London, 1807. P. 38-39.
20 McCash, June H. La vie seinte Audree: A Fourth Text by Marie de France? // Speculum. Vol. 77. N 3 (Jul., 2002). P. 744-777.
лэ; вероятно, это жанровый штамп. Впрочем, в тексте «La vie seinte Audree» (и это неоспоримый факт) есть указание на авторство: «Ici escris mon non Marie, Il pur ce ke soie remembree» (стихи 4619-4620). Как и в «L'espurgatoire seint Patriz»: «Jo, Marie, ai mis, en memoire Il le livre de l'Espurgatoire» (Эпилог, стихи 2297-2298). Как в лэ «Guige-mar»: «Oëz, seignurs, ke dit Marie» (стих 3). Но кто и когда решил, что в Средние века писала одна единственная Мария? Легко может статься, что у каждого из указанных произведений - свой автор. То, что за неимением реальных фактов медиевисты прошлого «сложили» миф о творчестве Марии, - само по себе реальный факт. Мы имеем свидетельство единственного современника - Дениса Пирама (оно было процитировано выше). И важно, что он упоминает о необычайной популярности лэ, которые дворяне переписывали, а на фоне этого не упоминает о том, что Марии принадлежат и произведения в «эзоповом» жанре21. И это тем более странно, что буквально в следующих за упоминанием Марии стихах идет речь и о баснях - но вовсе не в связи с ее именем. Они названы в ряду жанров, которые приносят удовольствие всем, от короля до вассала, - рядом с кантами и песнями:
Li rei, li prince e li curtur,
Cunte, barun e vavasur
Aimant cuntes, chanceuns e fables
E bon diz ki sunt delitables.
(«La vie seint Edmund le rei», стихи 49-52)
Иными словами, ситуацию можно было бы охарактеризовать так: мы знаем, что «Ysopet» написала та, кто назвала себя в Эпилоге Marie de France, но нам неизвестно, она ли написала «Lais» или другая Мария. И, более того, ситуация усугубляется тем, что упомянутый выше самый ранний англо-нормандский манускрипт York, MinsterXVI, K.12 не содержит Эпилога «Басен». Так что неизвестно и то, сам ли автор «Ysopets» назвал себя или идентифицирующие его личность строки были кем-то добавлены в поздние списки. Но мы имеем сегодня то, что имеем: из суммы спекуляций, предположений, домыслов рождена целая литературная биография, репутация. «Присвоение» творчества Марии должно было сообщить о том, что поэзия в просвещенной женской среде процвела именно во Франции.
21 На это обращали внимание исследователи, но пытались сгладить это очевидное несоответствие «официальному» взгляду на творчество поэтессы предположением, что Пирам ничего не знал о «Баснях», так как они еще не были написаны. См., например: Ravenel, F.L. La vie seint Edmund le rei - an Anglo-Norman poem of the twelfth century by Denis Piramus. PhD diss. (1903). Philadelphia, The John C. Winston Co., 1906. P. 3.
На фоне установившейся «биографии» мифической фигуры Марии Французской кажутся удивительными случаи непризнания реальными фигурами некоторых подобных ей культуртрегеров XII в. Особенно из числа тех, кто, как и она, был связан с англонормандским двором Плантагенетов. Так, например, сложилась традиция принижения или замалчивания того значения, которое имела для развития самых разнообразных жанров европейской литературы, в том числе рыцарского романа, фигура валлийского сказителя Бледри ап Кадивор (Bledri ap Cadivor, Bleddri ap Cadifor). Сегодня к его имени обращаются крайне редко, оно претерпевает забвение у ученых, даже медиевистов. Бледри, который благодаря жарким дискуссиям в их среде стал знаменит к началу ХХ в., для науки современной имеет статус неизвестного.
Вот, к слову, едва ли не единственное упоминание о нем в строго научном русском литературоведении: «Между валлийскими текстами и французскими памятниками, посвященными легенде, -пустота, провал. <...> Спорным, например, является существование некоего Брери, на которого ссылается Тома. Ему подыскивали реальные исторические эквиваленты. Его отождествляли с Бледри ап Кадифор, рыцарем-поэтом, которых было трудно встретить в англо-нормандской среде, но которых было немало в аквитанских землях. Произведений его не сохранилось (если они действительно существовали). Поэтому вопрос о том, был ли этот Брери-Бледри автором первой французской версии легенды о Тристане, остается открытым. Точнее, он вовсе не разрешим»22. В этом высказывании -изумляющая череда несуразностей, весьма нехарактерных для такого признанного специалиста-медиевиста, каковым являлся А.Д. Михайлов (здесь единственный верный факт - это констатация отсутствия произведений Бледри). Так, вопрос о том, был ли Бледри автором «первой французской версии», вполне разрешим: разумеется, не был, он же был валлийцем, бриттом, а не французом, о чем прямо и пишет Тома (заодно упоминающий Брери-Бледри не как писателя, а как сказителя!):
Nel dient pas sulum Breri, Ky solt les gestes e les cuntes De tuz les reis, de tuz les cuntes Ki orent esté en Bretaingne23.
(Thomas, «Le roman de Tristan», стихи 2120-2123)
22 Михайлов А.Д. История легенды о Тристане и Изольде // Легенда о Тристане и Изольде (серия «Литературные памятники»). М., 1976. С. 673.
23 Тома был поэтом англо-нормандским при дворе Генриха II. О топониме «Bretaine»/«Bretaigne» у авторов этого круга см. сноску 16.
То есть: «Они рассказывают не так, как Брери, который знал жесты и канты обо всех королях и обо всех графах, которые только были в Британии». Из того, что Брери «знал жесты и канты», совершенно не следует то, что Тома считал его поэтом. И вообще, Брери-Бледри никто никогда поэтом не называл, равно и человеком пишущим. Напротив, все, кто упоминали о нем (как мы это увидим далее), подчеркивали, что он был рассказчиком. Так что никаких катастрофических «пустоты» и «провала» попросту нет: был валлийский бард, который занимал устными историями английский двор Плантагенетов, - и были при этом дворе англо-нормандские писатели, которые стали записывать его истории на том собственном «диалекте», который французские филологи позднее синекдохиче-ски включили во «французский» язык. Так что вопрос следовало бы переформулировать: «Были ли «французские» произведения XII-XIII вв. о «Британии»/«Бретани» оригинальными в области сюжетов - или же были стихотворными пересказами кельтских фабул»? Такая формулировка была бы более справедлива. Наконец, следует упомянуть и о том, что валлийских знатных рыцарей, подобных Бледри, вовсе не было «немало в аквитанских землях», а в то же время их было далеко не «трудно встретить в англо-нормандской среде», все наоборот: многие могущественные валлийцы по причинам распрей внутри Уэльса стали поддерживать норманнов и оказались при англо-нормандском дворе (чему есть немалочисленные исторические свидетельства), в то же время нет ни одного строгого исторического свидетельства, что кто-нибудь из числа валлийских рыцарей бывал при аквитанском дворе в Пуату. Здравый смысл подсказывает, что валлийцы просто не могли миновать Аквитанию по пути к Сантьяго де Компостелла (тут пролегал популярный у паломников маршрут, для прибывающих с острова Британия начинавшийся во французской Бретани и продолжавшийся в Пуату, Бордо, Гаскони, и т. д.), однако, действительно, нет ни одного прямого исторического свидетельства, кроме одного художественного, которое будет приведено ниже. По-видимому, А.Д. Михайлов в суждениях о Бледри целиком доверился мнению Жозефа Бедье, который в этом частном случае проявил ревность по отношению к некоторым идеям Гастона Париса и позволил себе не слишком аргументированное их отрицание: «Если мы хотим отыскать источники романа Тома, Брери для нас не более, чем пустое имя»24.
24 Bedier J. Le roman de Tristan par Thomas. Tome Second. Paris: Librairie de Firmin Didot, 1905. P. 99.
История появления фигуры Брери-Бледри в фокусе внимания сообщества медиевистов начинается в 1879 г., с заметки Г. Париса «Брери». Именно Парис, обратившись к процитированным выше строкам Тома, поставил вопрос: «Является ли Брери реально существовавшим авторитетом или вымышленным персонажем?»25. Сам ученый склонялся к первому, поскольку Тома, ему казалось, сообщал своим современникам о Брери так, словно они сами о сказителе наслышаны. А кроме того, в пользу реальности самой фигуры Брери свидетельствовало упоминание в 1194 г. (во времена Marie de France) священником Гиральдом Камбрийским (Giraldus Cambrensis, у Париса - Giraut de Barri) в главе XVII его труда «Descriptio Cambriae» некоего сказителя, в котором Парис опознал того же Брери: «famosus ille fabulator Bledhericus». Парис настаивал на том, что «имя Bledhericus должно во французском языке превратиться в Bleri, а Breri - это его вариант, легко объяснимый ассимиляцией l в г»26. Нужно попутно заметить, что «dh» в латинизированном имени обозначает глухой интердентальный согласный звук [0], присутствующий как в английском, так и в валлийском языке. Сегодня в валлийском его записывают как «dd», но в иные времена он обозначался как «dh», а иногда просто «d», или даже «t»27. Так что указанная латинизированная форма французом могла быть прочитана как «Блери», но валлийцем - как «Бледри».
Гипотеза Г. Париса довольно скоро вызвала беспочвенные возражения у его постоянного оппонента Г. Циммера: «Имя не доказывает, что Bréri должен быть валлийцем, поскольку Bleddri - имя как валлийское, так и бретонское»28. Между тем о том, что Бледри - валлийское имя, было известно, а о том, что оно бретонское - нет. Но Циммер и позднее на той же почве расходился с Парисом и все так же бездоказательно атаковал французского коллегу. Парис в 1888 г. высказал мысль, что так называемые «бретонские» лэ пришли с острова Британия29. Это противоречило тем традиционным взглядам на лэ, которых крепко держался Циммер, поэтому, рецензируя ХХХ том
25 Paris G. Breri // Romania: recueil trimestriel consacré a l'étude des Langues et des Littératures Romanes. 8e année. Paris: F. Vieweg, 1879. P. 426.
26 Ibid. P. 427.
27 Stephens T. The Literature of the Kymry. L.: Longmans, Green and Co., 1876. P. 434. Впрочем, автор относит (на наш взгляд, необоснованно) появление сочетания «dh» приблизительно к 1400 г.
28 Zimmer H. Beiträge zur Namenforschung in den altfranzösischen Arthurepen // Zeitschrift für französische Sprache und Literatur. Bd. XIII. Oppeln und Leipzig, Eugen Franck's Buchhandlung, 1891. S. 84.
29 Paris G. La Littérature Française au Moyen âge (XIe-XIVe siècles). Paris: Librairie Hachette, 1888. P. 90.
«Истории французской литературы», среди авторов которого был Парис (и тут упоминавший Блери-Брери30), Циммер не удержался от того, чтобы вспомнить задевающую его книгу последнего и раскритиковать (вновь без аргументов) одну из важных ее идей: «Matière de Bretagne исходит не из Уэльса и не от англо-норманнов северной Франции, а от двуязычных или офранцуженных бретонцев»31.
Кроме Циммера и Бедье, гипотезу Париса никто в штыки не принял, напротив, на нее сочувственно откликались в разных уголках мира в течение полувека. Например, известный кельтолог Дж. Рис подхватил у Париса тему Бледри, чтобы развить тезис о том, что «бриттские сказители были обеспечены работой при всех дворах, где культурное общество обнаруживало интерес к тому, чтобы слушать их»32. В. Нитце, американский специалист по романам круга Грааля, поддержал Париса, в свою очередь споря с той точкой зрения, которую представляли Циммер и Бедье. Он утверждал, что имя Блери часто встречается на валлийских землях, и настоятельно подчеркивал, что Блери упоминается у разных средневековых авторов как рассказчик, а не как писатель33. Были и те, кто занимал позицию «над схваткой»: так, редактор «Revue Celtique» Фердинанд Лот несколько раз отстра-ненно ссылался на гипотезу Париса34, но однажды привел несколько фактов, по отдельности расшатывающих гипотезу (обнаружил у Гальфрида Монмутского упоминание о другом Бледри - Bledericus dux Cornubiae, правителе из VII в., а также бретонский топоним Tre-Bleri35), хотя в целом и не способных ее разрушить.
Важную роль сыграли наблюдения Дж.Л. Уэстон, относящиеся к одной из рукописей, сохранивших Второе продолжение «Пересе-валя, или Повести о Граале» Кретьена де Труа, созданное в начале XIII в. Вошье де Денэном, - к рукописи MS. P, Mons, Bibliothèque de
30 Histoire Littéraire de la France. Vol. XXX. Paris, 1888. P. 10.
31 Zimmer H. Histoire Littéraire de la France. T. XXX // Gottingische gelehrte Anzeigen. Bd. I-II. Gottingen, Sieterich'sche Verlags-Buchhandlung, 1890. S. 805.
32 Rhys J. Studies in the Arthurian legend. Oxford, Clarendon Press, 1891. P. 373.
33 Nitze W. A. The Fisher King in the Grail Romances // Publications of the Modern Language Association of America. Vol. XXIV. №э 3. Baltimore: J.H. Furst Company, 1909. P. 413-414.
34 Lot F. Études sur la provenance du cycle Arthurien (fin) // Romania: recueil trimestriel consacré a l'étude des Langues et des Littératures Romanes. 25e année. Paris, Librairie Émile Bouillon, 1896. P. 23. См. также: Lot F. Gertrude Schoepperle. Tristan and Isolt: a study of the sources of the romance // Romania: recueil trimestriel consacré a l'étude des Langues et des Littératures Romanes. 43e année. Paris: Librairie Ancienne Honoré Champion, 1914. P. 126.
35 Lot F. Nouvelles études sur la provenance du cycle Arthurien: VIII. Bledericus de Cornwall // Romania: recueil trimestriel consacré a l'étude des Langues et des Littératures Romanes. 28e année. Paris: Librairie Émile Bouillon, 1899. P. 336.
l'université de Mons-Hainaut, 331/206 (4568). В Прологе к сочинению Вошье (который отсутствует в других рукописях) она обнаружила «утверждение относительно мистерий Грааля, чьи секреты, если Maistre Blihis не лжет, никто не должен выдавать»36: Car se Maistre Blihis ne ment, Nus ne doit dire le secré. («Elucidation», стихи 12-13)
А Maistre Blihis она соотнесла с появившимся в стихе 162 рыцарем Blihos-Bliheris, которого на поединке победил Гавейн и который позднее при дворе короля Артура впервые рассказал о Короле-Рыбаке, а также со взаимоварьирующими именами из разных рукописей с той же темой Грааля: Bleheris - в B.N., fr. 794 fo.419vo), Bleobleheris - в соответствующем месте пикардийской B.N., fr.1453 (/0.113), наконец, Brandelis - в стихе 19434 той же рукописи из Монса37. Между тем, главным оказалось объединение всех приведенных ею имен с теми, о которых писал Парис: «.. .Некоторые немецкие исследователи пытались оспорить идентичность Bledhericus и Breri, однако в свете этих дополнительных текстов, я полагаю, рассогласовать их станет практически невозможно»38. В следующем году Уэстон дополнила свои наблюдения замечанием о том, что в рукописи London, BM, Add. 36614, также содержащей Второе продолжение Вошье, она обнаружила еще одно, по-видимому, важное упоминание о Bleheris, связывающее его с домом графов Пуатье, из которого вышла покровительница рыцарских историй Алиенора Аквитанская39:
Deviser vos voel sa faiture Si com le conte Bleheris Qui fu nés e engenuis En Gales dont je cont le conte De Poitiers qui amoit l'estoire E le tenoit en grant memoire Plus que nul autre ne faisoit.
(fo. 241 vo, соотносится со стихами 31675-31679 рукописи из Монса)
«Я открою вам те деянья, о коих рассказывал граф Блери, кто рожден был и вырос в Уэльсе. Я поведаю его рассказ, который он
36 Weston J. L. Wauchier de Denain as a continuator of Perceval and the Prologue of the Mons MS // Romania: recueil trimestriel consacré a l'étude des Langues et des Littératures Romanes. 33e année. Paris: Librairie Émile Bouillon, 1904. P. 333.
37 Ibid. P. 334, 338.
38 Ibid. P. 339.
39 Weston J. L. Wauchier de Denain and Bleheris (Bledhericus) // Romania: recueil trimestriel consacré a l'étude des Langues et des Littératures Romanes. 34e année. Paris: Librairie Émile Bouillon, 1905. P. 100.
повторял для графа Пуатье, любившего эту историю и помнившего ее лучше, чем какую-либо другую...» - это указание на контакты с графом Пуатье, в самом деле, знаменательно по нескольким причинам. Во-первых, оно формально подтверждает то, что изначально уже подсказано здравым смыслом: прямые контакты валлийцев с жителями романских областей, без нормандского посредничества, -были!40 Во-вторых, оно недвусмысленно свидетельствует о том, что никаких «провалов» между «валлийскими текстами и французскими памятниками» не было (валлийские «тексты» - устные), и, в частности, объясняет, почему именно в Пуатье ранее, чем где бы то ни было, оказалось письменно зафиксировано имя «Гавейн» (еще в конце XI в.)41. Историческая фигура Бледри, которая позднее была приведена в параллель литературной фигуре Брери-Блери, относится к первой трети XII в., следовательно, наиболее подходящая кандидатура для «графа Пуатье» - это Гильом IX Аквитанский, т.е. Гильом Трубадур! И это, в-третьих - и крайне важно. Потому что Гильом известен как первый континентальный европейский поэт, начавший использовать в строфах полноценные рифмы, а Бледри как раз представляет ту островную кельтскую традицию, для которой уже несколько веков было характерно использование рифмованных строф. Не следует считать, что если Бледри был «рассказчиком», то его «рассказы» автоматически нужно причислить к прозе. Известно, что самый популярный из ранних поэтических жанров валлийских бардов, энглины, был жанром мнемоническим. Форма трехстиший (между прочим, ранние стихи Гильома тоже оказались трехстишиями) позволяла валлийцам легче запоминать разнообразные генеалогические сведения. Следовательно, если литературный Брери мог рассказывать «обо всех королях и обо всех графах, которые только были в Британии», рассказ исторического Бледри легко мог быть одет в одежды известных всем валлийцам стихов. По-видимому, континентальная литература европейского Средневековья обязана Бледри и подобным ему тем, что в нее проникли не только «куртуазные» сюжеты (о Тристане, о короле Артуре, и т.д.), но и красивые рифменные созвучия.
40 Watkin M. The French linguistic influence in mediaeval Wales II Transactions of the Honourable Society of Cymmrodorion. Session 1918-19. L.: issued by the Society, 1920. P. 159-160.
41 Aurell M. La matière de Bretagne vers le continent au XIIe siècle Il Les Idées passent-elles la Manche? Savoirs, Représentations, Pratiques (France - Angleterre, Xe -XXe siècles): Actes du Colloque de la Sorbonne du 18 au 20 septembre 2003. Paris: Presses de l'Université Paris-Sorbonne, 2007. P. 290. См. также: Busby K. The Characters and the Setting II The Legacy of Chrétien de Troyes. Vol. I I Ed. by N.J. Lacy, D. Kelly & K. Busby. Amsterdam, Rodopi B.V., 1987. P. 60.
В те же годы историк Кармартеншира Дж.Э. Ллойд, независимо от филологов, поглощенных задачей найти исторический прототип Брери, изучал местные картулярии и писал к ним реальный комментарий. В статье 1907 г. «Кармартен в ранние нормандские времена» он сделал небезынтересные замечания относительно упоминания в «Картулярии кармартенского приората св.Иоанна Крестителя» некоей персоны, которая пожертвовала церкви четыре каррукаты земли в Eglusnevit (т.е. Eglwys Newydd, ныне Newchurch, рядом с Кармартеном) и которую можно было отождествить с древним предком владельцев местного замка Килсант - с Бледри ап Кадивор42. В §33 картулярия это лицо было названо Bledericus Latemeni (Ллойд внес поправку: «Latimerus», т.е., как называли переводчиков, «латинист»), а в §32 были упомянуты как Bledericus, так и один из его сыновей - Gruffinusfilius Blederici43. Если Бледри был «латинистом», то он был посредником между англо-норманнами и местной знатью. Этому предположению Ллойд нашел подтверждение в знаменитой валлийской «Хронике принцев» («Brut y Tywysogion»), в повествовании о событиях 1113 г. (в статье Ллойд ошибочно указал 1116 г.): «Норманны спросили их, верны ли они королю Генриху, и те ответили, что верны. Тогда норманны сказали им: «Если вы будете такими, как сказали, пусть ваши деянья подтвердят то, что пообещали ваши языки: вы должны удерживать замок Кармартен, принадлежащий королю. Каждый из вас - в свой установленный срок, в такой последовательности: Овейн сын Карадога обязан удерживать замок две недели, а Хридерх сын Теудура - следующие две недели, а Маредит сын Хридерха, сына Теудура, - еще две недели, а Бледри сын Кедивора (sic!) назначен удерживать замок Роберта Косорукого, что у устья реки Тав»44. Как видим, Бледри был доверенным лицом у приближенных короля. Между тем, Ллойд нашел еще одно подтверждение тому, что при дворе знали о Бледри, но уже в картулярии короля Генриха I от 1130 г., где он назван «Валлийцем»: раздел, посвященный Кармартену,
42 Lloyd J.E. Carmarthen in Early Norman times II Archaeologia Cambrensis. Vol. II. Sixth series. L. Chas. J. Clark, 1907. P. 290.
43 Cartularium S. Johannis Bapt. de Caermarthen. Cheltenham, Typis Johannis Lowe, 1865. P. 10.
44 Williams (ab Ithel) J, ed. Brut y Tywysogion, or, The Cronicle of the Princes. London, Longman, Green, Longman and Roberts, 1860. P. 125, 127. Здесь в валлийском тексте (с. 126) устье Тав обозначено «Aber Cafwy», но принято считать, что Cafwy -это ошибка писца, и следует подозревать Tafwy. И, если это так, я могу предположить, что замок, о котором идет речь, - это замок в городке Лохарн (Laugharne ), известном тем, что в нем прошли последние годы жизни Дилана Томаса. Имя городка, который впервые упоминают в связи с царствованием Генриха II, может происходить от названия замка, а то - от валлийского варианта прозвища его владельца - Lawgan.
открывается записью «С Bleheric Walensis взыскано 20 шиллингов за убийство его людьми фламандца»; через несколько строк - запись о том, что тот же Bleheric Walensis жертвует марку серебра в королевскую казну; далее - о том, что «с Blehien de Mabuderi и его братьев взыскано 7 марок серебра за насилие над filia Bleheri» (а в дополнение к обнаруженному Ллойдом обратим внимание на то, что в «лондонском» разделе картулярия также упомянут некто «Bliher»)45. Пять лет спустя Ллойд еще раз обратился к теме Бледри Валлийца и к данным источникам в монографии по истории Уэльса46.
Наконец, случилось то, что должно было случиться: филологические наблюдения объединились с историческими - и перестали быть голыми спекуляциями, превратившись во вполне научную гипотезу, подкрепленную фактами. В марте 1910 г. любитель истории и словесности Э. Оуэн, внимательный читатель статьи Ллойда, направил пространное письмо Дж.Л.Уэстон, которое она и опубликовала годом позднее в «Revue Celtique» (а еще позднее материал Оуэна будет ею положен в основу целой главы книги «От ритуала к рыцарскому роману»47). В письме он изложил материал приведенных Ллойдом источников - и соединил историческую фигуру Бледри с «famosus ille fabulator Bledhericus» Гиральда Камбрийского48. К «издержкам фантазии» автора письма следует отнести неосновательное предположение, что сам Бледри написал целый раздел «Хроники принцев». Однако положительный результат был в том, что история Бледри Валлийца стала выстраиваться: в Южном Уэльсе жил Бледри ап Кадивор, наследник одного из могущественных семейств Диведа; с молодых лет он поддерживал укрепившихся в Уэльсе и отстроивших Кармартен норманнов, жертвовал земли местному приорату, а деньги - королевской казне, выполнял обязанности «латиниста»-переводчика (почему и был прозван Bledericus Latemeni); на рубеже 1120-1130 гг. он не только крупный землевладелец, обитающий в районе Cantref Mawr (Bleheric Walensis), но и принят в Лондоне (Bliher); вероятно, развлекает двор Генриха I разнообразными генеалогическими и фольклорными валлийскими сюжетами, так как у
45 Hunter J., ed. Magnum Rotulum Scaccarii, vel, Magnum Rotulum Pipae de anno tricesimo-primo regni Henrici Primi (ut videtur). London, The Commissioners on the Public Records of the Kingdom, 1833. P. 89, 90, 147.
46 Lloyd J.E. A History of Wales from the Earliest Times to the Edwardian Conquest. 2 vols. London, Longmans, Green and Co., 1912. Vol. II. P. 428, 432, 535.
47 См. Chapter XIV: The Author в изд.: Weston J.L. From Ritual to Romance. London, Cambridge Univ. Press, 1920.
48 Owen E. and Weston J.L. A note on the identification of «Bleheris» of Wauchier de Denain // Revue Celtique. Vol. XXXII. Paris, Librairie Honoré Champion, 1911. P. 7.
Гиральда оказался «знаменитым сказителем» (Bledhericus); возможно, до смерти Гильома Трубадура Бледри навещает его в Пуату во время путешествия на континент; придворные поэты Генриха II, слышавшие его рассказы (или рассказы о нем), начинают использовать его сюжеты и ссылаться на его авторитет (Breri у Тома); к концу XII в. слава рассказчика расходится по романоязычным областям западной Европы (Bleheris, maistre Blihis, Blihos-Bliheris, Bleobleheris и т.п.); поскольку Бледри для англо-норманнов истории не записывал, его слава рассказчика постепенно тускнеет у следующих поколений - и ссылки на него теряют актуальность, которой, несомненно, обладали (эту актуальность в недавнее время подтвердил Н.Толстой, заметивший у Гальфрида Монмутского, современника Бледри, игровые аллюзии на него: «доисторический» бритт с непривычным именем Bledgabred в «Истории королей Британии», а в «Жизни Мерлина» -выбор связанного с Бледри Кармартена как места рождения Мерлина, да и отражение в истории о незаконнорожденном Мерлине-ребенке того факта, что незаконнорожденным был сын сестры сказителя49).
Об историческом Бледри ап Кадивор добавлю еще несколько фактов. Предположению, что Бледри принимали при нормандском дворе и, возможно, при дворе Пуатье, придает особый вес то обстоятельство, что род Бледри был прямо связан с ведущими королевскими родами Южного Уэльса: принимать у себя низкородного неизвестного барда - это одно, а принимать у себя потомка королей, живших задолго до Карла Великого, - это совсем другое. В одной из генеалогий, опубликованных в XVIII в., встречаем почти фантастическое описание корней его отца: Кадивор ап Кохлуйн (Cadifor ap Colhoyn, совр. валл. Cadifor ap Collwyn) «из Блайн Ких, лорд Диведа, или Пемброкшира, который по причине обширных землевладений был назван Cadifor-Vawr, или Великий; он был потомком прославленного рода Ворти-герна, короля Британии, а по отцу - Максимуса, короля Британии и императора Рима»50. Мать Бледри была дочерью также богатого землями местного дворянина (отец - Llwch Llawen Vawr), и за нее в приданое Кадивором было получено имение Килсант (неподалеку от будущего Кармартена). У Кадивора было трое сыновей (Хливе-лин, Трахайарн и Бледри) и, по крайней мере, одна дочь (Эхлив). Их браки также указывают на высокое положение рода в валлийском
49 Tolstoy N. Geoffrey of Monmouth and the Merlin Legend II Arthurian Literature XXV I Ed. by E. Archibald & David F. Johnson. Cambridge, D.S. Brewer, 2008. P. 18-20.
50 KimberE., Johnson R. (ed.) The baronetage of England: containing a Genealogical and Historical Account of all the English Baronets now existing. Vol. I. L., 1771. P. 219.
обществе: дочь была выдана за Кадугана ап Бледин, короля Поуиса, сын Трахайарн взял в жены племянницу Риса ап Теудур, короля Де-хейбарта51. Весь XI в. в Южном Уэльсе менялись короли из разных могущественных семей, и Кадивор с сыновьями принимал активное участие в политической жизни региона. Кадивор умер, согласно разным источникам, в 1084 или 1089 г., и земли были разделены между сыновьями. Утверждают, что Бледри как старшему сыну достались земли «Guidegada, Trayan, Elgoed, Kastlecock в Пенрин; Llandilo, Kantrefyw, Manner-Gayng, Coed-Ralph, и Stackpoole в графстве Пем-брок, со многими другими землями...»52. У самого Бледри было много детей, и сохранившиеся генеалогии расходятся в их общем числе, но все не обходятся без упоминаний сына Риса, и по двум причинам: во-первых, он взял в жены дочь Риса ап Грифид, «Лорда Риса», очередного короля Дехейбарта (он был одним из предков Тюдоров и первым, кто применил к себе титул «Принца Уэльского», а также ему приписывали происхождение от Кадваладра, «последнего короля Британии»); во-вторых, его сын, Арон ап Рис, был преданным сторонником Ричарда Львиное Сердце, сопровождал его в крестовом походе в 1190 г., доблестью и благородным поведением заслужил место в рядах ордена Рыцарей св. Гроба Господня, а от Ричарда - право на рыцарский герб в виде вздыбленного льва с саблей на серебряном поле, к которому сам Арон добавил корону и цепь, выражающие его верноподданническую привязанность к нормандской короне. (Как видим, внук «графа Блери» был близок к правнуку «графа Пуатье».) А один из внуков Арона ап Рис превратил собственное отчество в фамилию - и дал начало многочисленному семейству английских баронов, известных под фамилиями Philips, Philipps, Phillipps, и т. д., и составляющих целый «клан Килсанта»53.
В сумме генеалогические данные являются дополнительным свидетельством в пользу того, что упоминания о Брери-Блери-Бледри могли у писателей быть именно упоминаниями, а не фантазиями: сказитель низкого происхождения имел мало шансов получить в художественных памятниках Средневековья статус авторитета, но Бледри Валлиец, будучи генеалогически связанным с древнейшими
51 Babcock R.S. Rhys ap Tewdwr, King of Deheubarth // Anglo-Norman Studies XVI. Proceedings of the Battle Conference 1993. Woodbridge: The Boydell Press, 1994. P. 35.
52 Lodge J., Archdall M. (ed.) The Peerage of Ireland, or, A Genealogical History of the Present Nobility of that Kingdom. Dublin, James Moore, 1789. Vol. VII. P. 95.
53 Nicholas T. (ed.) Annals and Antiquities of the Counties and County Families of Wales. London, Longmans, Green, Readers and Co., 1872. Vol. I. P. 298.
валлийскими королевскими родами, был вполне достойным кандидатом на роль подобного авторитетного лица.
А теперь вернемся к проблемам медиевистики. Мы увидели: в случае с Марией Французской есть группа текстов, но нет какой-либо биографии автора - и рождается надуманная «биография» и «прописка», исключительно на почве спекулятивных предположений; в случае с Бледри Валлийским есть многочисленные свидетельства о человеке, явившемся источником наиболее значимых сюжетов всего европейского Средневековья, но нет его текстов - и тогда даже многочисленные факты реальной биографии для истории литературы ничего не значат. Нет текстов - нет оснований на внесение биографии в историю литературы. С формальной стороны, это правильно. Но всегда ли возведенный в абсолют принцип верен? С сожалением приходится констатировать: если есть «гомеровского» объема текст - обязательно случится Гомер с деталями «биографии» и даже особенностями индивидуального стиля, а нет текста - и Боян окажется на положении не реального, а мифического лица, без историко-литературной прописки. А в то же время ссылающийся на Бояна как на признанное авторитетным лицо автор «Слова» начнет получать отсутствовавшее «биографическое» воплощение.
Список литературы
De Roquefort B. (ed.) Poésies de Marie de France, poète anglo-normand du XlIIe siècle, ou recueil de lais, fables et autres productions de cette femme célèbre; publiées d'après les manuscrits de France et d'Angleterre, avec une notice sur la vie et les ouvrages de Marie; la traduction de ses lais en regard du texte, avec des notes, des commentaires, des observations sur les usages et coutumes des François et des Anglois dans les XlIe et XlIIe siècles. Paris, Chasseriau, 1820. 2 t. Ravenel F.L. La vie seint Edmund le rei - an Anglo-Norman poem of the twelfth century by Denis Piramus. PhD diss. (1903). Philadelphia, The John C. Winston Co., 1906.
Cartularium S. Johannis Bapt. de Caermarthen. Cheltenham, Typis Johannis Lowe, 1865.
Williams (ab Ithel) J. (ed.) Brut y Tywysogion, or, The Cronicle of the Princes.
London, Longman, Green, Longman and Roberts, 1860. Hunter J. (ed.) Magnum Rotulum Scaccarii, vel, Magnum Rotulum Pipae de anno tricesimo-primo regni Henrici Primi (ut videtur). London, The Commissioners on the Public Records of the Kingdom, 1833.
Сведения об авторе: Семенов Вадим Борисович, канд. филол. наук, доцент кафедры теории литературы филол. ф-та МГУ имени М.В. Ломоносова. E-mail: vadsemionov@mail.ru
