CC BY
86
КЕЛЬТСКАЯ ТРАДИЦИЯ И КУРТУАЗИЯ В ЛЭ О «ЛАНВАЛЕ» МАРИИ ФРАНЦУЗСКОЙ
Н. М. Сычева
Аннотация. В статье рассматривается лэ о «Ланвале» Марии Французской, поэтессы XII века,, которая жила и творила при дворе английского короля Генриха II Плантагенета. Данное лэ неразрывно связано с кельтской традицией ирландских саг и текстов Гальфрида Монмутского и Васа. Однако в лэ находят отражение и куртуазные мотивы лирики трубадуров. В данной статье анализируются кельтские и куртуазные мотивы, а также их взаимодействие в лэ Марии.
Ключевые слова: Мария Французская, лэ, «Ланваль», кельтская традиция, куртуазия.
Summary. The article discusses the lai "Lanval" by Marie of France, the first French poetess who lived and wrote at the court of Henry II Plantegenet in the 12th century. This lai is closely connected with the Celtic tradition of Irish sagas and works of Geoffrey of Monmouth and Wace. However, courtly love motifs of troubadours' lyrics can be found in lais as well. The article analyzes Celtic and courtly love motifs, as well as their interaction in Marie of France's lai.
Keywords: Marie of France, lai, "Lanval", Celtic tradition, courtly love.
358 Л
э о «Ланвале» Марии Французской, англо-нормандской поэтессы XII в., традиционно называют «первым артуровским романом на французском языке» [1, р. 25].
Сюжет лэ о Ланвале следующий: молодая прекрасная женщина влюбляется
в рыцаря короля Артура и увозит его на остров Авалон1 [цит. по: 2, с. 228-229]. Отметим, что любовь феи (жительницы сида - волшебного холма) к человеку - один из самых популярных мотивов й2 Вспомним хотя
ирландских сказаний бы такие скелы, как
«Исчезновение
1 Интересно отметить, что подобный сюжет был закреплен в народных шотландских балладах, посвященных поэту и пророку XIII в. Томасу Рифмачу (Thomas the Rhymer). Вот что пишет об этом М. П. Алексеев: «...в основе этих баллад и всей легенды о Томасе Рифмаче лежат мотивы кельтских народных сказок. По этим легендам и балладам, Томаса уводит с собой королева фей. Томас садится на ее волшебного коня, и они вместе скачут по городам и долинам, проносятся через огромное озеро к распутью трех дорог, из которых одна ведет на небо, другая в ад, третья в королевство фей, страну вечной юности. Сюда, в эту обетованную страну, и увлекает Томаса королева фей, подобно тому, как в кельтских преданиях феи, полюбившие смертных, открывают им доступ в страну бессмертия и вечного блаженства.». Пример баллады на этот сюжет («Томас-Рифмач», «Том Рифмач») можно найти в: [3, с. 153-157]; др. перевод см. в: [4, с. 145-148].
2 См. следующие мотивы в «Указателе мотивов ранней ирландской литературы» Кросса [5]: F300. «Брак или связь с феей» (p. 86), F302. «Любовница-фея» (p. 256), «Фея в виде прекрасной молодой женщины» (p. 247), F234.2.5. F302.30.1. «Фея навещает смертного и становится его любовницей» (p. 256), F304. «Сексуальные отношения с феей» (p. 304).
Кондлы Прекрасного» («К Кондле, сыну короля Конна Ста Битв, приходит красавица, которой «не угрожают ни старость, ни смерть», и увлекает его в восхитительную страну, где живут только женщины и девушки» [6, с. 268]), «Недуг уладов» (в дом к Крунху приходит прекрасная девушка, которая становится его женой и приносит ему богатство и счастье), «Болезнь Кухулина и единственная ревность Эмер» (Фея Фанд из чудесной страны сидов влюбляется в Кухулина). В лэ Марии благородный, доблестный и прекрасный рыцарь Ланваль оказывается обойденным при раздаче даров, которыми наделяет своих рыцарей король Артур. Он, опечаленный, решает развеяться и совершить небольшую прогулку на коне. Лан-валь оказывается на прекрасном лугу и собирается отдохнуть у источника, при этом его лошадь вдруг начинает сильно дрожать (у кельтов вода часто является местом перехода в иной мир, также большую роль в кельтской мифологии играют женские божества воды, на что указывал еще Т. П. Кросс [7, р. 16]). Странное поведение лошади говорит о приближении чего-то потустороннего, и действительно, через некоторое время Ланваль видит двух прекрасных девушек, приближающихся к нему со стороны реки3. Это посланницы, которые отводят рыцаря в шатер своей госпожи, ибо она желает подарить Ланвалю свою любовь. Подобную ситуацию мы встречаем в ирландской саге «Болезнь Куху-лина и единственная ревность Эмер»,
когда заснувшему Кухулину также являются две женщины - служанки феи Фанд, которая полюбила уладского героя. Описание прекрасного шатра с парящим над ним золотым орлом в лэ Марии совпадает с подобным описанием из Мабиногион «Килкух и Олвен, или Турх Труит».
Став возлюбленной Ланваля, дама делает ему подарки4 и дает такое обещание: когда бы он ни захотел встретиться с ней, она тут же появится и выполнит любое его желание. Вспомним, что фея Фанд также дает Кухулину следующее обещание: «Куда бы ты ни призвал меня на свиданье любви, я приду» [8, с. 174]. Однако красавица предостерегает рыцаря: он не должен рассказывать никому о ней и их люб-ви5. Т. П. Кросс видит в словах дамы намек на ирландский гейс и считает, что «...присутствие табу на имя в ранней кельтской литературе и бретонских лэ очевидно показывает кельтское влияние...» [7, р. 44].
Далее Мария рассказывает, при каких обстоятельствах рыцарь нарушает запрет. Возлюбленная Ланваля, в которой Кросс видит «оскорбленную фею» из ранней кельтской литературы, исче-зает6 (отметим только, что сама поэтесса называет подругу Ланваля лишь "dame" и "dameisele"). Однако в финале красавица прощает Ланваля и вместе, верхом на белой лошади феи, они отправляются на остров Авалон7. Кросс отмечает, что мотив оскорбленной феи существует в ранней кельтской ли-
359
3 См. в указателе Кросса мотив F265.1. «Фея у брода»: [5, p. 254].
4 В указателе Кросса: мотив F340. «Дары от фей» (p. 177), F342. «Человек получает деньги от фей» (p. 260), F343.5. «Фея дает прекрасную одежду» (p. 261).
5 В указателе мотивов: C435.1. «Табу на произнесение имени сверхъестественной жены» (p. 90), C999. 1.1.4. «Табу, наложенное феей» (p. 103).
6 Указатель мотивов: F302.5.4. «Любовница-фея покидает мужчину, когда он нарушает табу» (p. 258).
7 Мотив F66: «Путешествие в иной мир верхом на лошади» (p. 228), F213. «Страна фей на острове» (p. 244), F234.2.7. «Фея как проводник в страну фей» (p. 248), F370. «Визит в страну фей» (p. 264).
тературе как независимо, так и в комбинации с мотивом путешествия в Иной мир. Потусторонний мир у кельтов (Авалон, «Страна яблок», «Стеклянный остров», «Страна женщин», «Страна юных») чаще всего расположен на островах; чтобы туда попасть, надо пройти водную преграду.
Итак, «визит феи в мир смертных в поисках возлюбленного, ее диалог с ним, ее странный приказ, ее связь с водой... ее необыкновенная щедрость, пренебрежение ее предупреждением... ее исчезновение и последующее раскаяние возлюбленного, ее финальное возвращение и ее отправление в Иной мир вместе с возлюбленным... все это может быть отнесено к ранней кельтской традиции» [7, р. 60], - вот вывод, который делает Кросс и ряд других исследователей.
Доказав «кельтскость» лэ о Ланвале, мы тем не менее не забудем массу сходных античных историй с печальным финалом, посвященных любви богини к прекрасному смертному: Афродита и Адонис, Артемида (Диана) и Ипполит, Кибела и Аттис, Луна и Эндимион... Ви-иОи димо, такой союз с богиней изначально понимался как действие, направленное на «увеличение плодородия земли, скота и людей» [9, с. 14].
То, что кельтский мотив оскорбленной феи встречается и в ранних литературах Индии, Греции, Италии, отмечал еще Кросс, хотя ни у кого не возникает сомнений в том, что Мария, как и ее современник Кретьен де Труа, вдохновились именно кельтским фольклором, в котором находят свои корни и роман о Тристане, и знаменитые романы «артуровского цикла».
Как кажется, это сходство кельтских мотивов с мотивами из других мифологий и древних литератур в лэ
о Ланвале Марии Французской обуславливается неяркостью, немаркированностью использующихся в лэ собственно кельтских элементов. Мы можем даже говорить о крайней ограниченности и скудности сведений о кельтской мифологии в лэ французской поэтессы. Возьмем в качестве примера упоминание Марией острова Авалон. В кельтских сагах встречаются описания этого языческого «рая», где нет ни горя, ни бед, ни смерти, где вечно юные герои находят любовь и забвение бед. Его поэтическое описание есть в саге «Плавание Брана, сына Фебала», подробное описание можно найти и в саге «Сватовство к Этайн». Согласно саге «Приключения Корма-ка в обетованной стране», там «царит лишь одна правда, <...> нет ни старости, ни дряхлости, ни печали, ни горести, ни зависти, ни ревности, ни злобы, ни надменности» [10, с. 689]. А вот как описывает Лойг, возница Куху-лина, страну феи Фанд:
«Видел страну я добрую, светлую, Нет там обмана, и ложь неведома
На пиру я видел много милых
женщин, Много девушек, прекрасных собою. А на охоте, средь холмов лесистых, Там состязались красивые юноши. В доме - много певцов и музыкантов Для увеселенья женщин и девушек»
[8, с. 167-168].
И даже если Мария не слышала этих описаний Авалона от бродячих кельтских певцов, она могла получить их из других источников. Лексический анализ одного из лэ Марии («Двое влюбленных») подтверждает ее знакомство с произведениями Галь-фрида Монмутского и его «переводчи-
ка» Васа [1, p. 5-6; 11, p. 85]. Так, у Гальфрида Монмутского в «Жизни Мерлина» есть такое описание Авалона:
«Остров Плодов, который еще именуют
Счастливым, Назван так, ибо все само собой там
родится.
Нужды там нет, чтобы пахарь поля
взрывал бороздами, Нет земледелия там: все сама дарует
природа.
Сами собою растут и обильные злаки,
и гроздья,
Сами родятся плоды в лесах на
раскидистых ветках. Все в изобилье земля, как траву,
сама производит. Сто и более лет продолжается жизнь
человека» [12, с. 157].
Итак, Мария, скорее всего, имела представление о волшебном острове, и вот как она описала его в «Ланвале»: un isle que mut est beaus («остров, который так прекрасен»). Поэтесса использует неопределенный артикль и немаркированное определение, которое может сопровождать в других лэ Марии и описание девушки (une fille bele), а также рыцаря и возлюбленного (bon chevaler, beus amis). Таким образом, возникает вопрос, почему Мария не рассказывает своим слушателям об Авалоне, не воспевает его чудесные свойства, вообще максимально ограничивает сведения о кельтской мифологии. На этот вопрос можно предложить два ответа. Первый как будто бы лежит на поверхности: Мария Французская пишет свои лэ в середине XII в., она - христианка и по одной из версий в конце жизни стала настоятельницей монастыря [13, p. 499]. Вполне
логичным кажется, что Мария убирает все то, что явно указывало на связь Авалона с языческими представлениями древних кельтов о загробном мире, которые нашли отражение в сагах.
Однако только лишь христианским благочестием можно объяснить немногословность Марии?
Как известно, Мария Французская наделила древних бретонцев, слагателей лэ, эпитетом «куртуазные». Логичным кажется предположить, что «куртуазным» она делает и «кельтский материал». Попробуем проанализировать лэ о Ланвале, принимая во внимание законы куртуазии и fin'amors трубадуров.
В последнем десятилетии XI в. на юге Франции возникает лирика трубадуров. В своих произведениях певцы Прованса создают особый мир, «куртуазный универсум», со своими законами, правилами, языком и философией [по этой теме см.: 14, 15]. Согласно концепции истинной любви трубадуров [т'атоп), даме не подобает первой признаваться мужчине в своей любви [15, р. 82]. Красавица в лэ Марии влюбилась в Ланваля «заочно», не видя его (также поступали кельтские феи8 и другие фольклорные персонажи). Она прибыла на встречу с рыцарем и сама рассказала о своем чувстве. Таким образом, поведение возлюбленной Ланваля противоречит одному из главных правил fin'amors. Это еще раз подчеркивает роль и значение «кельтской» традиции в данном лэ. Рыцарь Ланваль, в отличие от активно добивающихся любви Прекрасной Дамы трубадуров, остается как бы пассивной стороной, дама сама прибывает «издалека», чтобы подарить ему свою любовь и тело: Ьапуа1, [ей е1е,
8 В «Указатели мотивов ранне-ирландской литературы» Кросса мотив Т11: «Герой влюбляет-
ся в человека, которого никогда не видел» (р. 480).
362
beus amis, // Pur vus vienc jeo fors de ma tere [...] S'amwr e sun cors li otreie... Итак, женщина добивается любви мужчины. Такое поведение полностью противоречит куртуазным нормам XII в., но оказывается созвучным «кельтской мифологеме» «активной» женщины (сакральной супруги короля). Но если в прошлом фея из кельтского фольклора, а ныне возлюбленная рыцаря Лан-валя имеет «генетическое право» вести себя «не куртуазно», то такого права не имеет королева Жениевра, второй женский персонаж лэ о «Лан-вале», жена «благородного и куртуазного» короля Артура. Однако она, нарушая законы и правила fin 'amors, сама предлагает рыцарю amurи drüerie (речь идет о сексуальном удовольствии), за что и оказывается жестоко наказана и оскорблена. Обратим внимание и на характер любви, которую дамы предлагают Ланвалю. Это земная любовь-страсть, характер которой созвучен любви, представленной в кельтских сагах. Не противоречит он и fin'amors трубадуров, которая, как показывает анализ текстов, не была ни духовной, ни мистической [15, p. 85 etc].
Ланваль в лэ представлен как истинный куртуазный влюбленный. Он обладает доблестью (valur), храбростью (prüesce), физической красотой (beauté) и одной из главных куртуаз-
ных добродетелей - щедростью (largesce), в которой ему уступает сам король Артур, забывший наградить Ланваля при раздаче даров. Используя анафору, Мария акцентирует наше внимание на этом качестве своего героя: Lanval donout les riches duns, // Lan-val vesteit les jungleurs, // Lanval feseit les granz honurs: // N'i ot estrange ne privé // A ki Lanval n'eust doné («Ланваль делал богатые дары, Ланваль освобождал должников, Ланваль одевал жонглеров, Ланваль совершал великие благодеяния: не было ни незнакомых, ни известных людей, кому бы Ланваль не сделал дар»).
Отметим также, что в отличие от красавицы «феи» и нарушающей законы fin amors жены Артура, Ланваль влюбляется в лучших правилах куртуазии. Напомним, что моральные качества дамы для трубадуров не имели значения, поэтому они и не находят отражения в провансальской лирике. Самое важное - «эстетический» элемент, как пишет М. Лазар, «любовь рождается от созерцания тела дамы, сверкающей белизны ее кожи, волнующей сладости ее взора...» [ibid, p. 64]. Посмотрим, как Мария описывает чувство, пробуждающееся в душе Ланваля к красавице, у которой было «прекрасное и милое тело», а лицо, шея и грудь были «белее цветов боярышника»:
II l'esgarda, si la vit bele; Amurs le puint de l'estencele, Que sun quor alume e esprent. Il li respunt avenantment. "Bele, fet il, si vus pleiseit E cele joie me aveneit Que vus me vousissez amer, Ne savrïez rien commander Que jeo ne face a mien poeir, Turt a folie u a saveir. Jeo f[e]rai voz comandemenz...
Он смотрел на нее и восхищался ее красотой; Искра любви зажгла Ланваля И воспламенила его сердце. Он любезно ответил ей: «Красавица, если таково ваше желание, И вы готовы доставить мне такую радость, Полюбив меня,
Я буду исполнять все, что вы мне прикажете, Сделаю все, что смогу, Будь то глупо или умно.
Я выполню любые ваши приказания..._
Как мы видим из этого фрагмента, любовь приходит к Ланвалю от созерцания физической красоты дамы; как и трубадур, Ланваль предлагает даме «служение», он готов исполнять любые ее приказания. Примеры такого поведения влюбленного бесчисленны в провансальской лирике, где поэт всегда предстает «вассалом» своей дамы, которая часто и зовется «сеньором» трубаду-ра9. Также обратим внимание на употребление Марией одного из важных понятий «языка трубадуров» - joie (ста-ропрованс. «joy») - «радость». «Радость» для трубадура - это и любовная страсть, и сладостное ощущение, рождающееся от взгляда или поцелуя дамы, радость -то синонимом самой любви, то синоним дамы, то синоним эротического наслаждения [15, p. 107].
О чем же мечтает «куртуазный влюбленный»? Судя по песням трубадуров, он мечтает о тайной встрече с дамой, как пишет М. Лазар: «...провести ночь с обнаженной дамой, в глубине ее алькова, ласкать ее белую кожу, целовать и обнимать ее прекрасное тело...» [ibid, p. 133]. То же можно сказать и про Ланваля: ...ceo l'est tart // Que s'amie puïst tenir, // Baiser, acoler e sentir. («Ему не терпелось сжать в объятиях свою подругу, целовать, обнимать, чувствовать ее близость.»).
Итак, по сюжету лэ, Ланваль отвергает любовь, предложенную «некуртуазной» королевой, что впоследствии приводит его к потере возлюбленной, поскольку Ланваль вынужден нарушить обещание и рассказать Жениевре о своей «фее». Как мы помним, Кросс видел причину исчезновения красавицы в нарушении гей-са, однако, возможно, причину не следует искать так далеко, ведь одно из главных правил [т'атоп запрещает разглашать тайну своей любви, ибо, как свидетельствует Андрей Капеллан: «Любовь разглашенная редко долговечна»10 [19, с. 400].
Видимо, все-таки не христианская добродетель, а куртуазия и внимание к придворному этикету XII века заставляло Марию так, а не иначе, расставлять акценты в лэ.
Возможно, «кельтские» мотивы, бесспорно присутствующие в лэ, оказались привлекательными для Марии не в силу их фольклорной ценности, а в силу той роли, которую женщина играла в кельтском обще-стве11 и которая отразилась в «кельтском» фольклоре и ранней кельтской литературе. Эта роль оказалась созвучной той роли, которую женщина начинает играть в «куртуазном» обществе XII века.
363
9 Такая «феодализация» любви, многочисленные примеры которой мы находим в лирике трубадуров, позволила ряду ученых выдвинуть «феодально-социологическую» теорию происхождения йп'ашоге трубадуров. См., например: [16]. На русском языке кратко об этом: [17, с. 253; 18, с. 361-362].
10 В своем знаменитом трактате Андрей Капеллан приводит такой интересный для нас случай (с. 394). Некоторый рыцарь разгласил постыдным образом сокровенные тайны своей любви. На сей поступок все, ратующие в стране любви, стали взывать о суровейшем возмездии, да не станет безнаказанность столь великого вероломства примером для других. Посему, в Гаскони собравшись, суд высоких дам единым гласом определил во веки веков быть тому рыцарю отказано в надеждах на любовь и быть ему от всякого схода рыцарей и дам в поношении и поругании. Если же какая женщина посмеет преступить сей приговор высоких дам, ущедривши его своею любовью, то да будет и на ней вовеки та вина и да будет она оттоле ненавистна всем достойным женщинам (пер. М. Л. Гаспарова).
11 См., например, главу «Женщина в кельтском мире» в: [20, с. 195-216].
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
1. Hoepffner E. La géographie et l'histoire dans les Lais de Marie de France // Romania.
- 1930. - № 56.
2. Алексеев М. П. Литература средневековой Англии и Шотландии. - М.: Высш. шк., 1984.
3. Английская и шотландская народная баллада: Сборник / Сост. Л. М. Аринштейн.
- М.: Радуга, 1988.
4. Воды Клайда: Английские и шотландские народные баллады и песни: Пер. Игн. Ивановский. - Л.: Лениздат, 1987.
5. Cross T. P. Motif-index of Early Irish Literature. - New York, 1969.
6. Широкова Н. С. Мифы кельтских народов. - М.: Астрель, 2005.
7. Cross T. P. The celtic elements in the lays of Lanval and Graelant // Modern Philology. -1915. - № 12.
8. Саги об уладах. - М.: Аграф, 2004.
9. Фрэзер Дж. Дж. Золотая ветвь: Исследование магии и религии. - М.: АСТ, 2006.
10. Исландские саги. Ирландский эпос. - М., 1973.
11. Emanuel J. Michel J. R. Marie de France. -New York, 1974.
12. Гальфрид Монмутский. История бриттов. Жизнь Мерлина. - М.: Наука, 1984.
13. Dictionnaire des lettres françaises. Publié sous la direction de Georges Grente [et al.]. - Paris: A. Fayard, 1951-1972. 5 v. [4] Le Moyen Age.
14. МейлахМ. Б. Язык трубадуров. - М.: Наука, 1975.
15. Lazar M. Amours courtois et fin' Amors dans la littérature du XII siècle. - P., 1964.
16. Jackson W. T. H. The Literature of the Middle Ages. -N.Y., 1960.
17. Веселовский А. Н. Избранное: Историческая поэтика. - М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОСПЭН), 2006.
18. Матюшина И. Г. Древнейшая лирика Европы. - М.: Российск. гос. гуманит. ун-т, 1999.
19. Жизнеописания трубадуров. - М.: Наука, 1993.
20. Бондаренко Г. В. Повседневная жизнь древних кельтов. - М.: Молодая гвардия, 2007. ■
364
