CC BY
40
DO1 10.18522/2500-3224-2022-1-57-71 УДК 94(57)+94(574)"16"
КАЗУС ТРЕТЬЯКА ЧЕБУКОВА: УБИЙСТВО РУССКОГО ПОСЛА В СИБИРИ В 1573 ГОДУ
Рябинина Елена Алексеевна
Курганский государственный университет, Курган, Россия realdenim77@yandex.ru Маслюженко Денис Николаевич
Курганский государственный университет,
Курган, Россия
denmas13@yandex.ru
Аннотация. Убийства послов в постордынской международной политике были чрезвычайно редким случаем, особенно в сравнении с нападениями, кражами, вымогательствами и мошенничествами. Один из таких казусов произошел с русским послом Третьяком Чебуковым в Сибири в 1573 г. В результате он вызвал идущую уже более 50 лет дискуссию о причинах и целях самого посольства, а также собственно убийства посла и его последствиях. Анализ немногочисленных источников показывает, что Третьяк Чебуков, хотя и известен по своей миссии в Искер к хану Кучуму в 1571 г., спустя два года был отправлен на переговоры в казахские степи, что актуализирует вопрос о времени и причинах установления русско-казахских отношений. Его смерть при этом не связана напрямую с прекращением московско-сибирских переговоров, а скорее была следствием неудачно выбранного маршрута, в результате чего дипломатическая миссия встретила на пути отряд Маметкула, племянника хана Кучума и главного полководца Сибирского ханства, отправленного в поход на Чусовую и Пермь Великую. При этом сам факт убийства не повлек за собой политической реакции со стороны Ивана IV, если не считать таковой вскоре последовавшую передачу земель на Тахчее и Тоболе Строгановым для их дальнейшего освоения, что, однако, в тех условиях выполнить не удалось.
Ключевые слова: Московское царство, Сибирское ханство, Казахское ханство, русско-казахские отношения.
Цитирование: Рябинина Е.А., Маслюженко Д.Н. Казус Третьяка Чебукова: убийство русского посла в Сибири в 1573 году // Новое прошлое / The New Past. 2022. № 1. С. 57-71. DOI 10.18522/2500-3224-2022-1-57-71 / Riabinina E.A., Maslyuzhenko D.N. Casus of Tretyak Chebukov: Assassination of Russian Ambassador in Siberia in 1573, in Novoe Proshloe / The New Past. 2022. No. 1. Pp. 57-71. DOI 10.18522/2500-3224-2022-1-57-71.
© Рябинина Е.А., Маслюженко Д.Н., 2022
CASUS OF TRETYAK CHEBUKOV: ASSASSINATION OF RUSSIAN AMBASSADOR IN SIBERIA IN 1573
Riabinina Elena A.
Kurgan State University, Kurgan, Russia realdenim77@yandex.ru Maslyuzhenko Denis N.
Kurgan State University, Kurgan, Russia denmas13@yandex.ru
Abstract. The assassinations of ambassadors were extremely rare in post-Horde international politics, especially in comparison with assaults, thefts, extortions and fraud. One of such incidents happened to the Russian ambassador Tretyak Chebukov in Siberia in 1573. This case resulted in a discussion that has been going on for more than 50 years. It is about the objectives of the embassy itself, as well as the reasons of the ambassador's assassination and its consequences. The analysis of scarce sources shows that Tretyak Chebukov, known for his mission to Khan Kuchum in Isker in 1571, was two years later sent to negotiations in the Kazakh steppes. It updates the question of the time and reasons for establishing Russian-Kazakh relations. His death is not related to the termination of the Moscow-Siberian negotiations directly. It was more likely the result of a poorly selected route. The diplomatic mission met a detachment of Mametkul, the nephew of Khan Kuchum and the chief commander of the Siberian Khanate. Mametkul was sent on a campaign against Chusovaya and Perm the Great. At the same time, the fact of the assassination itself did not lead to a political reaction from Ivan IV, except for the soon transfer of Takhchei land and land at the Tobol river to the Stroganovs for their further development. However, that could not be done in those conditions.
Keywords: Moscow Tsardom, Siberian Khanate, Kazakh Khanate, Russian-Kazakh relations.
М.В. Моисеев в одной из своих недавних статей пишет: «Криминальная история дипломатии еще не написана. Как правило, драки, бандитские нападения, кражи, сманивание людей, вымогательства и мошенничество оказывались на периферии исследовательского интереса... При этом априорно принимается убеждение, что в эпоху позднего средневековья и раннего Нового времени принципы экстерриториальности и посольского иммунитета обладали правовой силой и общей распространенностью... Движение посольств от пункта отправки до пункта назначения никогда не было спокойным и безопасным мероприятием» [Моисеев, 2019, с. 30].
Можно привести довольно много случаев пленения, грабежа или вымогательств, но убийств русских посланников в постордынской истории известно не так много, особенно если рассматривать их именно в контексте межгосударственных отношений. Самые ранние подобные случаи в XVI в. произошли в 1500-1501 г., когда русские послы были убиты азовскими казаками [Моисеев, 2019, с. 30-31]. Однако этот пример указывает на безвластие в Поле в ходе распада Большой Орды, заложниками которого и стали представители посольства.
Если же искать такие примеры в явном контексте межгосударственных отношений, то наиболее известным является убийство русского посла В.Ю. Поджогина в Казани весной 1523 г., что стало одним из формальных поводов для похода на ханство войска Василия III летом этого же года [Худяков, 1991, с. 86]. К таким же примерам, казалось, можно было бы отнести и убийство в 1573 г. русского посла Третьяка Ча-букова (Чебуков) племянником тюменского и сибирского хана Кучума Маметкулом, анализу которого и посвящена данная статья.
В советской историографии это событие сразу получило две принципиально разные оценки. Так, Н.Г. Аполлова в работе 1948 г. пишет: «В 1573 году было отправлено в Казахское ханство посольство Третьяка Чебукова, которое должно было установить торговые связи. Но это посольство окончилось неудачей. Чебуков был захвачен в плен и убит Маметкулом, одним из родственников сибирского хана Кучума» [Аполлова, 1948, с. 186]. Данная позиция довольно прочно, хотя и с некоторыми нюансами, закрепилась именно в казахстанской историографии [см., напр.: Абусеитова, 1985, с. 54; Атыгаев, 2015, с. 241].
Иная версия сложилась в сибиреведении, причем в ее классическом виде она была предложена еще во 2 томе Истории Сибири в 1968 году: «По-видимому, в 1572 г. Кучум еще не имел достаточных сил для открытой борьбы против Русского государства, поэтому он согласился на вассальную зависимость от русского царя. Кучум принял царского посланника Третьяка Чубукова и обещал собрать с населения ханства дань в казну Ивана IV. Открытые враждебные действия Кучума начались летом 1573 г. ... В Сибирском ханстве по указанию хана был убит Третьяк Чубуков» [История Сибири, 1968, с. 25-26], что вписывалось в создаваемый антирусский облик деятельности этого хана.
Интересующий нас представитель русской элиты впервые, видимо, упоминается в Тысячной книге 1550 г. и Дворовой тетради 1550-х гг. в составе князей Юрьевских и дворовых детей боярских, получивших 100 четей земли в Кашине [Тысячная книга 1550 г., л. 102об., 132об.]. В 1559 г. Третьяк Суровцев сын Чабуков был головой при боярине Семене Васильевиче Яковлеве, втором воеводе большого полка, отправленного «по крымским вестям» [Милюков, 1901, с. 210]. В январе 1560 г. в войске Ивана Федоровича Мстиславского, посланного «в немецкую землю к городу Алысту и к иным порубежным городам», он же вновь находился в должности головы в полку левой руки под управлением дмитровского дворецкого и воеводы Петра Петровича Головина [Милюков, 1901, с. 216].
В 1568-1571 гг. между Москвой и Искером велась переписка, в рамках которой новый тюменский и сибирский хан Кучум обещал сохранить обязательства умершего сибирского князя Едигера, в том числе по выплате дани [Маслюженко, Рябинина, 2009; Беляков, 2021]. Кучум отправил посольство в Россию в составе посла Таи-маса, гонца Аиса и (абыза или бакшея?) Мухаммед бака ходжи с грамотой: «Кучум богатырь Царь, слово наше, да послал в том, чтобы его Царь и великий Князь взял в свои руки, а дань со всея Сибирские земли имал по прежнему обычаю» [Собрание государственных грамот и договоров, 1819, с. 63]. По всей видимости, послы оказались в Москве в начале осени 1571 г. В ходе дальнейших переговоров для Сибири была определена дань и подготовлена шертная грамота. С ней в обратный путь вместе с ханским посольством в октябре 1571 г. был отправлен Третьяк Чебуков для приведения Кучума к шерти [Собрание государственных грамот и договоров, 1819, с. 64].
Возникает резонный вопрос: что же заставило хана Кучума пойти на подобные переговоры? С учетом времени переговоров, на это могло быть две основные причины.
Во-первых, это могло быть ухудшение внешнеполитической ситуации, в частности усиление давления со стороны казахского хана Хак-Назара. Тем более, что его первые нападения на Ногайскую орду произошли как раз осенью 1568 г., а осенью следующего года основной удар пришелся уже по кочевьям Шихмамевичей [Исин, 2002, с. 88, 96], с которыми тесно были связаны тюменские Шибаниды. В послании от хана Кучума, которое переслали в Москву в марте 1570 г., относительно ситуации 1569 г. указывалось: «ныне деи дань сбираю, Господарю вашему Царю и Великому Князю послов пошлю, а нынеча деи мне война с Казацким царем, и одолеет деи меня царь Казацкой и сядет на Сибири, ино и тот Господарю дань учнет давати» [Акты исторические, 1841, с. 340-341]. В этих условиях понятно, что Кучуму необходимо было снять потенциальные проблемы на иных направлениях.
Во-вторых, А.В. Беляков, поддержав В.В. Трепавлова, пишет: «„государственная традиция в этом регионе (Сибирь и башкирские земли) предусматривала легитимность земельного владения только в форме пожалования от монарха. Ранее эту функцию выполнял казанский хан» [Трепавлов, 2007Ь; Беляков, 2021, с. 61]. После захвата Казани данная прерогатива могла перейти к московскому царю Ивану IV,
что и привело к известному обращению о переходе под русскую руку сибирского князя Едигера в 1554 г.
Однако здесь мы сталкиваемся с некоторыми противоречиями. Едигер обратился за переходом под московскую руку не столько в русле реально сложившейся традиции, примеров которой нам в предшествующее время не известно, сколько с целью ухода из-под власти своих традиционных сюзеренов в лице тюменских ханов. Понятно то, зачем владение Сибирью могло понадобиться подтверждать или же заново получать представителю княжеской династии Тайбугидов. Однако для Чингисидов, частью которых были тюменские Шибаниды, гораздо важнее была процедура избрания на престол при поддержке клановой аристократии, которая вместе с происхождением была вполне достаточным основанием для интронизации. Несмотря на это, за разрешением спора за Искерский юрт Шибаниды и Тайбу-гиды обратились именно в Москву. Это могло быть связано с прорусской позицией их ногайских союзников и родственников или реально усилившимися позициями в степях самой Москвы. Не менее важной была и специфика положения Сибирской земли, которая изначально в состав Тюменского ханства не входила и, исходя из последствий похода 1483 г., могла, особенно в московской политической традиции, рассматриваться как часть владений московского царя. При этом известные шерти носили личный характер зависимости одного правителя от другого: князя Лятика от Ивана III, хотя справедливости ради необходимо подчеркнуть, что в ранних источниках он не упомянут среди шертовавших в 1484 г. князей [Маслюжен-ко, Рябинина, 2014, с. 121], или Едигера от Ивана IV [Трепавлов, 2007а, с. 136]. Эта зависимость не затрагивала территорий или населения. Более того, брат Кучума Ахмад-Гирей был приглашен в Искер на правление сибирскими людьми в 1563 г. [Полное собрание русских летописей, 1906, с. 370]. С учетом его происхождения это было достаточным легитимным основанием для ханствования, распространяясь в том числе на его брата и соправителя Кучума, который, видимо, занял искерский престол в 1568 г.
Обе точки зрения при достаточно логичных основаниях не объясняют главного: зачем хану Кучуму вообще потребовалось вести подобного рода переговоры, если только не учесть его личные мотивы, возможно начавшуюся с его приходом переориентацию ханства на московское направление или в конечном итоге позицию тех самых сибирских лучших людей. Время пребывания сибирских послов в Москве стало решающим фактором того, что условия подготовленной шерти не были соблюдены, а она из проекта так и не превратилась в реальность, то есть не была подписана. В мае 1571 г. Москва была сожжена крымскими войсками при поддержке ногаев и осенью еще лежала в руинах. Это могло быть фактором снижения статуса Москвы в международных делах. Видевшие следы нападения сибирские послы должны были передать эту информацию Кучуму, что привело в 1572-1574 гг. к переориентации его внешней политики на Бухарское ханство.
Таким образом, возникает своеобразная правовая коллизия: с одной стороны, грамота была составлена и вроде бы даже согласована с сибирскими послами, с
другой - у нас нет информации о том, что эта шерть в результате была заверена самим Кучумом. Следовательно, по крайней мере с сибирской точки зрения он не являлся клятвопреступником, в чем, кстати, до 1597 г. его не упрекала и московская сторона.
Таким образом, последующие события нужно рассматривать именно в контексте произошедших изменений во внешней политике, в том числе начавшегося конфликта со Строгановыми, которые в Приуралье представляли интересы Московского государства.
Первые действия сибирских войск на территории владений Строгановых и в Перми могли быть связаны с событиями августа 1573 г., когда с Тобола через Чусовую на Пермь Великую (или, по другой версии, на ее «окрестности» или Чусовские городки) пришли войска ханского племянника и полководца Мамет-Кула [Вычегодско-Вым-ская летопись, 1958, с. 266; Летопись Сибирская, 1821, с. 10; подобное см.: Миллер, 2005, с. 332].
Вполне возможно, что еще один поход мог состояться и раньше, причем им руководил сам сибирский султан, под которым в жалованной грамоте царя Ивана Васильевича Строгановым от 30 мая 1574 года явно понимается Кучум: «Да и преж де того Сибирской же салтан ратью наших данных остяков Чагиря с товарищи побил в тех же местах, где их Яковлев и Григорьев промысл... а к нашим де изменником к черемисе, как нам была черемиса изменила, посылал Сибирской через Тахчеи и перевел Тахчеи к себе ...» [Миллер, 2005, с. 332-333]. Возникает резонный вопрос о том, когда все это могло произойти. Третьяк Чубуков из сибирского посольства не мог вернуться ранее весны 1572 г., именно после этого летом или осенью того же года и состоялся поход Кучума.
На наш взгляд, действия Кучума и его племянника Маметкула следует рассматривать в контексте намерений хана вернуть и даже получить новое ясачное население, обеспечив активное участие в пушной торговле с Бухарой, что с очевидностью было связано и с активизацией исламской проповеди на территории Сибирского юрта. Одновременно с этим хан обеспечивал контроль над ранее подчиненной но-гаям Сибирской украиной, где «меж Сибири и Ногаи, Тахчеи и Тобол реки с реками и с озеры, и до вершин, где збираютца ратные люди Сибирского салтана...» [Миллер, 2005, с. 332]. Судя по тому, что отсюда в поход отправился Маметкул, это был один из чрезуральских маршрутов, который выходил на верховья Чусовой.
Именно на пути похода Маметкула оказалось новое посольство Третьяка Чебукова, который был схвачен и убит с частью сопровождавших его служилых татар в июле 1573 г. [Летопись Сибирская, 1821, с. 10]. А.В. Беляков в недавней статье пишет: «Куда была направлена миссия 1572/1573 г. во главе с Т. Чабуковым, в настоящее время непонятно. Если она направлялась к Кучуму, то его разгром племянником хана выглядел как полное самоуправство. Для того чтобы определить иное возможное место «посылки» - Казахская Орда или одно из государств Средней Азии,
требуются дополнительные сведения» [Беляков, 2021, с. 63, комм. 28]. Напротив,
B.Я. Басин указывал: «Боясь союза России с казахскими владетелями, Кучум направил отряд во главе со своим племянником Мамет-кулом, который в июле 1573 г. напал на остяков у Камы (недалеко от Тобольска) и пленил посольство, а всех его членов умертвил» [Басин, 1971, с. 85]. Отметим, что в контексте всего сказанного, особенно в источниках, убийство Третьяка Чебукова не было ни самоуправством, ни специально продуманным убийством, как это следовало из приведенной выше цитаты из «Истории Сибири» или позиции В.Я. Басина, а выглядит скорее как военная случайность, в рамках которой послу и его отряду просто не повезло оказаться не в том месте и не в то время, то есть на пути войска Маметкула. Но это
не снимает вопроса о том, куда и зачем шло посольство. При этом несомненной ошибкой является точка зрения М. Абдирова, что Чебуков был убит еще во время первого посольства к Кучуму, который таким образом решил отказаться от своих обязательств перед Москвой [Абдиров, 1996, с. 61].
Самая ранняя информация о целях посольства имеется в жалованной грамоте царя Ивана Васильевича Якову и Григорию Строгановым об освобождении на 20 лет от разных податей и повинностей их земель и людей на Тахчеях и Тоболе от 30 мая 1574 г.: «а посланника нашего Третьяка Чебукова и служилых татар, кое шли в Казатцкую орду, Сибирской же побил» [Миллер, 2005, с. 332]. Другая цель указана в жалованной грамоте царя Федора Ивановича сибирскому царю Кучуму 1597 г.: «и сына боярского Третьяка Чебукова, которой был послан для дани, убил еси» [Собрание государственных грамот и договоров, 1819, с. 133]. И, наконец, в Строгановской летописи (по списку Спасского), созданной между 1610-ми и 1630-ми гг., автор пишет: «и посланника государева Третьяка Чебукова и с ним служилых татар, кои с ним шли под Казань в Казанскую орды» [Летопись Сибирская, 1821, с. 10].
Разбирая эти три разнородных известия, отметим, что в последнем случае автор, имевший доступ к архиву Строгановых, явно неверно интерпретировал понятие «Казатцкая орда», превратив ее в более понятную ему «Казанскую орду», которой на момент 1573 г. уже просто не существовало. По всей видимости, именно эта информация стала источником заблуждения у ряда исследователей, в том числе
C.В. Бахрушина, о том, «шел, например, из Сибири Третьяк Чебуков в 1573 г., когда был застигнут и убит Махмет-Кулом» [Бахрушин, 1955, с. 136; ср.: Самигулов, 2016, с. 229].
Более сложен вопрос с жалованной грамотой 1597 г., однако отметим, что у нее есть интересное и многое объясняющее название, хотя его и дали публикаторы: «о безопасном ему возвращении в Сибирь, с обещанием, предав забвению все прежние его противности, взыскать его своими Царскими милостями» [Собрание государственных грамот и договоров, 1819, с. 132]. Действительно, этот документ содержит довольно большое число упреков, в том числе о множественных походах на русские земли, которые не подтверждаются иными источниками, в отношении хана Кучума, ведшего на тот момент переговоры о возможном переходе под руку русского царя. Упреки со стороны последнего были связаны с необходимостью
показать, что хан «непослушником учинился еси» [Собрание государственных грамот и договоров, 1819, с. 133], но при этом подчеркнуть, что, несмотря на это, царь готов его простить. Таким образом, упоминание убийства посла, который шел за данью, было логично вписано именно в этот контекст.
Однако в фактически единственном синхронном событию документе мы видим именно упоминание о посольстве в Казахскую орду, и в таком случае возникает резонный вопрос о времени официального начала русско-казахских отношений. Традиционно считается, что начало русско-казахских отношений следует связывать с письмом плененного под Тобольском казахского царевича Ураз-Мухаммада б. Ондан его дяде Тауекель-хану в 1591 г. и посольством от последнего в Москву в 1594 г., после чего и было подписано соглашение о союзе [Казахско-русские отношения, 1961, с. IV; Беляков, 2019, с. 38]. Д.В. Васильев в своей недавней монографии, уточняя, пишет об этом событии как о начале «постоянных официальных отношений» [Васильев, 2020, с. 118]. Впрочем, в Описи царского архива, на которую часто ссылаются казахстанские исследователи, указано наличие книг и списков «казацких» периода хана Касима (1511-1521 гг.), хранившихся вместе с аналогичными документами от тюменского хана Ибака [Опись царского архива, 1960, с. 23; Абусеитова, 1985, с. 52; Атыгаев, 2015, с. 274], хотя их содержание нам неизвестно и в летописях также нет указаний на политические связи с отцом Хак-Назара.
М.Х. Абусеитова пишет: «Третьяк Чебуков являлся одним из первых послов России, непосредственно направленных в казахскую степь. Иван Грозный поставил перед ними цель не только установления непосредственного контакта России с Казахстаном, но и военного союза с ним для борьбы с сибирским ханом Кучумом» [Абусеитова, 1985, с. 54-55; ср.: Басин, 1971, с. 85]. Это предположение оказалось настолько популярным, что стало основой для создания еще одной распространенной версии: якобы Третьяк Чебуков вез даже грамоту о заключении союза с Хак-Назаром против сибирского хана Кучума [например: Файзрахманов, 2002, с. 145]. Хотя в более ранних работах, например у Н.Г. Аполловой, указывалось лишь на необходимость установления торговых отношений, а попытка использовать казахов против Кучума и Абдаллаха относится только к 1590-м гг. [Аполлова, 1948, с. 186-187]. Проблема в том, что на момент отправления данного посольства в Казахские степи весной 1573 г. у Москвы еще фактически не было причин искать союзников против Сибирского ханства, поскольку основной конфликт, отмечаемый в источниках, развернулся как раз летом этого года. В имеющихся у нас источниках нет информации о точном содержании этой грамоты, как и целях посольства; следовательно, все авторские предположения являются лишь в той или иной степени логичными гипотезами, которые во многом зависят от общего понимания международной политики в степях этого времени.
Косвенные данные о более ранних контактах периода 1571 или 1572 гг., то есть сразу после крымских походов на Москву, в которых приняли участие и ногаи, встречаются в русско-ногайской посольской переписке. Недовольство этим как возможной угрозы русско-казахского союза неоднократно высказывалось ногайскими биями
Дин-Ахмедом и Урусом в 1577 и 1578 гг. соответственно: «а ты с таким Акназаром царем в дружбе будучи, на всякой год послы деи посылаешь», «а ты б к недругу моему х Казацкому царю посла не посылал» [Исин, 2002, с. 104-105]. В ответ на это Урусу в октябре 1578 г. писали: «А что еси писали нам, что мы к Акназару царю казацкому посылаем з бухарского царя еж лет послов своих, и мы к Акназару царю своих послов еж лет не посылаем. А в прежних летах ... Акназар царь присылал к нам своих послов. И мы однова послали были своих служилых татар к Акназару царю казацкому. А опосле того мы к Акназару царю в Казацкую Орду ни послов своих, ни служилых татар не посыливали есмя, и вперед посылать не учнем» [Исин, 2002, с. 105-106]. Представляется, что этим единственным посольством служилых татар из Москвы к Хак-Назару и была дипломатическая миссия во главе с Третьяком Чебуковым.
Из всего этого становится понятным, что инициативу в этих переговорах явно проявил именно казахский лидер, о чем косвенно пишет и Д.В. Васильев как «об интересе к России со стороны казахского Хакназар-хана» [Васильев, 2020, с. 118]. В таком случае уже возникает вопрос о причинах, которые подвигли к этому самого Хак-Назара. Причем анализировать это надо не в широком контексте 1570-х гг. вообще, когда политическая ситуация могла меняться чуть ли не ежегодно, а именно применительно к данному конкретному времени. В 1571 или 1572 гг. после длительного периода расширения своего государства Хак-Назар потерпел сильное поражения от бухарского хана Абдаллаха [Бартольд, 1968, с. 219-220]. Симптоматично в этом отношении замечание В.В. Трепавлова о том, что Хак-Назар присылал своих послов с попутным бухарским караваном [Трепавлов, 2001, с. 370]. Вряд ли это было возможно в условиях продолжающегося конфликта с Бухарой. По всей видимости, с этого времени Хак-Назар прекращает походы в этом направлении, а в 1579 г. даже заключает союз с Абдаллахом II. Одновременно с этим, несмотря на поражение Шихмамаевичей, возможная поддержка ногаев астраханскими стрельцами не позволяет ему расширять подвластные территории и к западу. К сожалению, мы вынуждены признать, что как раз правление Хак-Назара между 1571 и 1577 гг., то есть в период прекращения им военных походов, довольно плохо представлено в источниках. Это особенно сильно затрудняет реконструкцию его внешней политики и тем более ее непосредственных целей на московском направлении. Это в равной степени могла быть торговля или попытка заключения союза против ногаев в условиях после крымских походов на Москву, по крайней мере необходимость этого более вероятна и для последней, чем пресловутый договор против Кучума. Недаром бию Урусу в 1578 г. писали из Москвы: «в прежних летех, как нагайские мирзы от нашего жалованья поотстали были и сложась с крымским царем воевать приходили на нашю землю, а в то время Акназар царь присылал к нам своих послов» [Исин, 2002, с. 101].
Иван IV в дальнейшем, то есть после 1578 г., обещал ногаям, что новых послов «вперед посылати не учнем», что объясняется «неактуальностью для Москвы расширения восточных контактов в то время» [Трепавлов, 2001, с. 370]. Хотя
интересно, что уже в цитированной выше царской грамоте Строгановым от 30 мая 1574 г. указывается: «почнут. приходити торговые люди бухарцы и Казацкие орды. и им ... торговати всякими товары вольно беспошлинно» [Миллер, 2005, с. 334], то есть Москва предполагала в это время и возможность прихода казахских торговцев. В этом контексте представляется, что версия Н.Г. Аполловой о преимущественно торговых причинах посольства выглядит более обоснованной. Следует учесть, что московские дипломаты явно рассчитывали на тот момент на продолжение обмена посольствами: «„коли наши послы или посланники поедут с Москвы в Сибирь или в Казацкую орду, или из Сибири и из Казатцкие орды к Москве мимо ту их крепость.» [Миллер, 1999, с. 334], а следовательно, немного лукавили позднее в ответе ногайскому бию Урусу.
Таким образом, посольство Третьяка Чубукова, скорее всего, действительно ехало в Казахское ханство в ответ на аналогичное со стороны хана Хак-Назара. Вероятно, вследствие имевшегося у посла опыта оно отправилось не через Ногайскую Орду, тем более в условиях после крымских походов не заинтересованную в возможных русско-казахских договорах, а по знакомому ему Чрезкаменному пути. Здесь оно случайно встретилось с войском сибирского царевича Маметкула, которое шло в Прикамье, и в результате Третьяк Чебуков и члены его миссии были убиты. При этом реальные цели обмена посольствами между Московским царством и Казахским ханством при отсутствии соответствующих грамот не могут быть достоверно реконструированы, как, впрочем, и то, чем руководствовался в своем поступке сам Маметкул. Однако и искать здесь явные происки тюменского и сибирского хана Кучума или, напротив, стремление Москвы найти союзников против него известные нам источники оснований не дают. Следует учитывать и то, что вплоть до грамоты 1597 г. в документах нет упреков за это убийство в адрес хана Кучума или упоминаний потенциальных санкций, что также косвенно свидетельствует в пользу того, чтобы это убийство рассматривать именно в качестве казуса.
ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА
Абдиров М. Хан Кучум: известный и неизвестный. Алматы: Жалын, 1996. 176 с. Абусеитова М.Х. Казахское ханство во второй половине XVI века. Алма-Ата: Изд-во «Наука» Казахской ССР 1985. 104 с.
Акты исторические, собранные и изданные Археографической комиссией. Т. 1. 1334-1598 гг. СПб.: Тип. Экспедиции заготовления гос. бумаг, 1841. 596 с. Аполлова Н.Г Присоединение Казахстана к России в 20-х гг. XVIII века. Алма-Ата: Издательство Академии наук Казахской ССР; 1948. 256 с. Атыгаев Н. Казахское ханство в потоке истории. Алматы: Изд-во Елтаным, 2015. 384 с.
Бартольд В.В. История турецко-монгольских народов // Бартольд В.В. Сочинения. Т. V. М.: Изд-во «Наука», 1968. С. 195-229.
Басин В.Я. Россия и Казахские ханства в XVI-XVIII вв. Алма-Ата: Наука, 1971. 575 с. Бахрушин С.В. Очерки по истории колонизации Сибири в XVI-XVII вв. // Бахрушин С.В. Научные труды. Т. III. Избранные работы по истории Сибири XVI-XVII вв. Часть первая. Вопросы колонизации Сибири в XVI-XVII вв. М.: Изд-во Акад. наук СССР, 1955. С. 15-163.
Беляков А.В. Ураз-Мухаммед ибн Ондан и Исиней Карамышев сын Мусаитов. Опыт совместной биографии. Алматы: АО «АБДИ Компани», 2019. 208 с.
Беляков А.В. Русско-сибирские дипломатические контакты по сведениям Титуляр-ника 1577 г.: новое прочтение старых документов // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2021. № 1(83). С. 56-65.
Васильев Д.В. Рождение империи. Юго-восток России: XVIII-первая половина XIX в. СПБ.: Дмитрий Буланин, 2020. 608 с.
Вычегодско-Вымская (Мисаило-Евтихиевская) летопись // Историко-филологический сборник Коми филиала АН СССР. Вып. 4. Сыктывкар: Коми книжное издательство, 1958. С. 241-270.
Исин А. Казахское ханство и Ногайская Орда во второй половине XV-XVI вв. Семипалатинск: Тенгри, 2002. 139 с.
История Сибири. Т. 2: Сибирь в составе феодальной России. Л.: Наука, 1968. 535 с. Казахско-русские отношения в XVI-XVIII веках (сборник документов и материалов). Алма-Ата: Изд-во Академии наук Казахской ССР, 1961. 741 с. Летопись Сибирская: Содержащая повествование о взятии Сибирския земли русскими при царе Иоанне Васильевиче Грозном. СПб.: В типографии Департамента народнаго просвещения, 1821. IX, 88, 8 с.
Маслюженко Д.Н., Рябинина Е.А. Реставрация Шибанидов в Сибири и правление Кучум хана во второй половине XVI века // Средневековые тюрко-татарские государства. Вып. 1. 2009. С. 97-111.
Маслюженко Д.Н., Рябинина Е.А. Поход 1483 г. и его место в истории русско-сибирских отношений // Вестник археологии, антропологии и этнографии. 2014. № 1(24). С. 115-123.
Миллер Г.Ф. История Сибири. Т. 1. М.: Восточная литература, 2005. 630 с. Милюков П.Н. Древнейшая разрядная книга официальной редакции (по 1565 г.). СПб.: Имп. О-во истории и древностей рос. при Моск. ун-те, 1901. 314 с. Моисеев М.В. «Иже где лихих нет.» Нападения в Степи на дипломатические миссии и их урегулирование в XV-XVI вв. Россия, татарские государства и Османская империя перед криминальным вызовом «вольных сообществ» // Новое прошлое/ The New Past. 2019. № 4. С. 28-39.
Описи Царского архива XVI века и архива Посольского приказа 1614 года. М.: Изд-во вост. лит., 1960. 195 с.
Полное собрание русских летописей. Т. 13. Вторая половина. Дополнения к Никоновской летописи. СПб.: Типография Н.Ю. Скороходова, 1906. 234 с.
Самигулов Г.Х. О локализации области Тахчеи в XVI веке // Научный диалог. 2016. № 6(54). С. 224-236.
Собрание государственных грамот и договоров, хранящихся в Государственной коллегии иностранных дел. Ч. 2. М.: Тип. Н.С. Всеволожского, 1819. 643 с. Трепавлов В.В. История Ногайской Орды. М.: Восточная литература, 2001. 752 с. Трепавлов В.В. «Белый царь»: образ монарха и представления о подданстве у народов России XV-XVIII вв. М.: Вост.лит, 2007a. 255 с.
Трепавлов В.В. Московское и казанское «подданство» Сибирского юрта // Сулей-мановские чтения: Материалы X Всероссийской научно-практической конференции. Тюмень: СИТИ ПРЕСС, 2007b. С. 101-102.
Тысячная книга 1550 г. и Дворовая тетрадь 50-х годов XVI в. М.-Л.: Издательство Академии наук СССР; 1950. 449 с.
Файзрахманов Г.Л. История сибирских татар (с древнейших времен до начала ХХ в.). Казань: Взд-во «ФЭН» АН РТ, 2002. 488 с.
Худяков М. Очерки по истории Казанского ханства. Казань: Инсан, 1991. 320 с. REFERENCES
Abdirov M. Khan Kuchum: izvestnyi i neizvestnyi [Khan Kuchum: known and unknown]. Almaty: Zhalyn, 1996. 176 p. (in Russian).
Abuseitova M.Kh. Kazakhskoe khanstvo vo vtoroi polovine XVI veka [The Kazakh Khanate in the second half of the 16th century]. Alma-Ata: Publishing house "Science" of the Kazakh SSR, 1985. 104 p. (in Russian).
Akty istoricheskie, sobrannye i izdannye Arkheograficheskoi komissiei [Historical acts
collected and published by the Archeographic Commission]. St. Petersburg: Type. State
paper procurement expeditions, 1841. Vol. 1. 1334-1598. 596 p. (in Russian).
Apollova N.G. Prisoedinenie Kazakhstana k Rossii v 20-kh gg. XVIII veka [The accession of
Kazakhstan to Russia in the 20s of the 18th century]. Alma-Ata: Publishing House of the
Academy of Sciences of the Kazakh SSR, 1948. 256 p. (in Russian).
Atygaev N. Kazakhskoe khanstvo vpotoke istorii [The Kazakh Khanate in the flow of
history]. Almaty: Eltanym Publishing House, 2015. 384 p. (in Russian).
Bartold V.V. Istoriya turetsko-mongol'skikh narodov [History of the Turkish-Mongolian
peoples], in Bartold V.V. Sochineniya [Essays]. Moscow: Publishing House "Nauka", 1968.
Vol. 5. Pp. 195-229 (in Russian).
Basin V.Ya. Rossiya i Kazakhskie khanstva v XVI-XVIII vv. [Russia and the Kazakh Khanates in the 16th-18th centuries]. Alma-Ata: Nauka, 1971. 575 p. (in Russian). Bakhrushin S.V. Ocherki po istorii kolonizatsii Sibiri v XVI-XVII vv. [Essays on the history of colonization of Siberia in the 16th-17th centuries], in Nauchnye trudy. T. III. Izbrannye raboty po istorii Sibiri XVI-XVII vv. Chast'pervaya. Voprosy kolonizatsii Sibiri v XVI-XVII vv. [Scientific works. Vol. 3. Selected works on the history of Siberia of
the 16th-17th centuries. Part one. Questions of colonization of Siberia in the 16th-17th centuries]. Moscow: Publishing house of the Academy of Sciences of the USSR, 1955. Pp. 15-163 (in Russian).
Belyakov A.V. Uraz-Mukhammed ibn Ondan i Isinei Karamyshev syn Musaitov. Opyt sovmestnoi biografii [Uraz-Muhammad ibn Ondan and Isiney Karamyshev son of Musaites. The experience of a joint biography]. Almaty: ABDI Company, 2019. 208 p. (in Russian).
Belyakov A.V. Russko-sibirskie diplomaticheskie kontakty po svedeniyam Titulyarnika 1577 g.: novoe prochtenie starykh dokumentov [Russian-Siberian diplomatic contacts according to the information of the Titular of 1577: a new reading of old documents], in Drevnyaya Rus'. Voprosy medievistiki. 2021. No. 1(83). Pp. 56-65 (in Russian). Vasiliev D. V. Rozhdenie imperii. Yugo-vostok Rossii: XVIII-pervaya polovina XIX v. [The Birth of the Empire. South-East of Russia: 18th-the first half of the 19th century]. St. Petersburg: DMITRY BULANIN, 2020. 608 p. (in Russian).
Vychegodsko-Vymskaya (Misailo-Evtikhievskaya) letopis' [Vychegodsko-Vymskaya (Misailo-Evtihievskaya) chronicle], in Istoriko-filologicheskii sbornik Komi filiala AN SSSR [Historical and Philological collection of the Komi branch of the USSR Academy of Sciences]. Syktyvkar: Komi Book Publishing House, 1958. Vol. 4. Pp. 241-270 (in Russian).
Isin A. Kazakhskoe khanstvo i Nogaiskaya Orda vo vtoroi polovine XV-XVI vv. [The Kazakh Khanate and the Nogai Horde in the second half of the 15th-16th centuries]. Semipalatinsk: Tengri, 2002. 139 p. (in Russian).
Istoriya Sibiri. T. 2: Sibir' v sostave feodal'noi Rossii [History of Siberia. Vol. 2: Siberia as part of feudal Russia]. Leningrad: Nauka, 1968. 535 p. (in Russian). Kazakhsko-russkie otnosheniya v XVI-XVIII vekakh (sbornik dokumentov i materialov) [Kazakh-Russian relations in the 16th-18th centuries (collection of documents and materials)]. Alma-Ata: Publishing House of the Academy of Sciences of the Kazakh SSR, 1961. 741 p. (in Russian).
Letopis' Sibirskaya: Soderzhashchaya povestvovanie o vzyatii Sibirskiya zemli russkimi pri tsare loanne Vasil'eviche Groznom [The Siberian Chronicle: Containing a narrative about the capture of the Siberian land by the Russians under Tsar Ivan Vasilyevich the Terrible]. St. Petersburg: Printing house of the Department of National Education, 1821. IX, 88, 8 p. (in Russian).
Maslyuzhenko D.N., Riabinina E.A. Restavratsiya Shibanidov v Sibiri i pravlenie Kuchum khana vo vtoroi polovine XVI veka [The restoration of the Shibanids in Siberia and the rule of Kuchum Khan in the second half of the 16th century], in Srednevekovye tyurko-tatarskie gosudarstva. 2009. Vol. 1. Pp. 97-111 (in Russian).
Maslyuzhenko D.N., Riabinina E.A. Pokhod 1483 g. i ego mesto v istorii russko-sibirskikh otnoshenii [The campaign of 1483 and its place in the history of Russian-Siberian relations], in Vestnik arkheologii, antropologii i etnografii. 2014. No 1(24). Pp. 115-123 (in Russian).
Miller G.F. Istoriya Sibiri [The history of Siberia]. Moscow: Oriental literature, 2005. Vol. 1. 630 p. (in Russian).
Milyukov P.N. Drevneishaya razryadnaya kniga ofitsial'noi redaktsii (po 1565g.) [The oldest bit book of the official edition (until 1565)]. St. Petersburg: Imperial Society of Russian History and Antiquities at Moscow University, 1901. 314 p. (in Russian). Moiseev M.V. "Izhe gde likhikh net..." Napadeniya v Stepi na diplomaticheskie missii i ikh uregulirovanie v XV-XVI vv. Rossiya, tatarskie gosudarstva i Osmanskaya imperiya pered kriminal'nym vyzovom "vol'nykh soobshchestv" ["Where there are no dashing ones..." Attacks on diplomatic missions in the Steppe and their settlement in the 15th—16th centuries. Russia, the Tatar states and the Ottoman Empire before the criminal challenge of "free communities"], in Novoe proshloe / The New Past. 2019. No. 4. Pp. 28-39 (in Russian).
Opisi Tsarskogo arkhiva XVI veka i arkhiva Posol'skogo prikaza 1614 goda [Inventories of the Royal archive of the 16th century and the archive of the Embassy order of 1614]. Moscow: Publishing house of East literature, 1960. 195 p. (in Russian). Polnoe sobranie russkikh letopisei. T. 13. Vtoraya polovina. Dopolneniya k Nikonovskoi letopisi [The complete collection of Russian chronicles. Vol. 13. The second half. Additions to the Nikon Chronicle]. St. Petersburg: Printing house of N.Yu. Skorokhodov, 1906. 234 p. (in Russian).
Samigulov G.Kh. O lokalizatsii oblasti Takhchei v XVI veke [On the localization of the Takhchei region in the 16th century], in Nauchnyi dialog. 2016. No. 6(54). Pp. 224-236 (in Russian).
Sobranie gosudarstvennykh gramot i dogovorov, khranyashchikhsya v Gosudarstvennoi kollegii inostrannykh del [Collection of state certificates and contracts stored in the State Board of Foreign Affairs]. Moscow: Printing house of N.S. Vsevolozhsky, 1819. Part 2. 643 p. (in Russian).
Trepavlov V.V. Istoriya Nogaiskoi Ordy [History of the Nogai Horde]. Moscow: Oriental literature, 2001. 752 p. (in Russian).
Trepavlov V.V. "Belyi tsar'": obraz monarkha i predstavleniya o poddanstve u narodov Rossii XV-XVIII vv. ["The White Tsar": the image of the monarch and the idea of citizenship among the peoples of Russia of the 15th-18th centuries]. Moscow: Oriental literature, 2007a. 255 p. (in Russian).
Trepavlov V.V. Moskovskoe i kazanskoe "poddanstvo" Sibirskogo yurta [Moscow and Kazan "citizenship" of the Siberian yurt], in Suleimanovskie chteniya: Materialy X Vserossiiskoi nauchno-prakticheskoi konferentsii [Suleymanov readings: Materials of the Ten Russian Scientific and Practical Conference]. Tyumen: CITY PRESS, 2007b. Pp. 101102 (in Russian).
Tysyachnaya kniga 1550 g. i Dvorovaya tetrad' 50-kh godov XVI v. [The thousandth book of 1550 and the Yard notebook of the 50s of the 16th century]. Moscow-Leningrad: Publishing House of the Academy of Sciences of the USSR, 1950. 449 p. (in Russian).
Faizrakhmanov G.L. Istoriya sibirskikh tatar (s drevneishikh vremen do nachala XX v.) [The history of the Siberian Tatars (from ancient times to the beginning of the twentieth century)]. Kazan: Publishing house "FEN" of the Academy of Sciences of the Republic of Tatarstan, 2002. 488 p. (in Russian).
Khudyakov M. Ocherki po istorii Kazanskogo khanstva [Essays on the history of the Kazan Khanate]. Kazan: Insan, 1991. 320 p. (in Russian).
Статья принята к публикации 22.12.2021
