CC BY
104
С.М. Маркедонов
Кавказский регион: От периферии к эпицентру мировой политики
Аннотация. В статье рассматривается процесс превращения Кавказского региона из периферии мировой политики в одну из центральных проблем евразийской, европейской и трансатлантической безопасности. Автор анализирует причины активизации отдельных государств (США, Турция, Иран), интеграционных объединений (Европейский союз), международных организаций (ОБСЕ, НАТО, ООН) в Кавказском регионе после распада Советского Союза в 1991 г. Особое внимание в статье уделяется российской позиции и причинам стремления Москвы к сохранению на Кавказе своей геополитической монополии. Автор акцентирует внимание на содержании основных этапов кавказской политики ведущих международных игроков в постсоветский период.
Abstract. The paper is focused upon the transformation of the Caucasus region from periphery to the focal point of the Eurasian, European and Transatlantic security. The author examines the basic reasons of the stirring up of the different states (USA, Turkey, Iran), the integration communities (European Union) and international organizations (OSCE, NATO and UN) in the Caucasus since the USSR dissolution. Special attention is paid to the Russia's position and its desire to keep the exclusive role in the Caucasus geopolitics. The author lays stress on the main stages' content of the Caucasus policies of the key international actors.
Ключевые слова: Кавказский регион, США, Турция, Иран, этнические конфликты, трансатлантическая безопасность.
Keywords: the Caucasus region, USA, Turkey, Iran, ethnic conflicts, Transatlantic security.
После распада Советского Союза и образования новых независимых государств Кавказский регион, долгое время считавшийся периферией мировой политики, оказался в фокусе внимания не только соседей по региону, но и влиятельных участников международных процессов. Бывшие республики советского Закавказья в одночасье стали субъектами международного права. Они обозначили собственные национальные интересы и внешнеполитические приоритеты. Образование независимых государств на юге Кавказа сопровождалось поиском новых механизмов обеспечения региональной безопасности и нового формата международного сотрудничества. Фактически мы можем говорить о его возвращении в «высшую лигу мировой политики».
Как целостный геополитический и социально-экономический регион Большой Кавказ традиционно находился в сфере особого внимания региональных и мировых держав, каждая из которых имела свои интересы в данном регионе, по-разному представляла его конфигурацию, влияла на процессы интеграции и дезинтеграции кавказских народов, государств, квазигосударственных образований. В течение многих веков соотношение сил периодически изменялось, и, как правило, доминирующая роль в регионе переходила к одной, реже - двум державам. В XVI-XVIII вв. можно говорить о персидско-османском доминировании, а с конца XVIII и до начала ХХ в. - о российском. После распада Российской империи это доминирование было оспорено как Османской империей (а затем Турецкой Республикой, возникшей на ее обломках), так и странами Антанты (в первую очередь, Великобританией). Однако после провала проектов по созданию национальных государств и советизации трех закавказских республик Кавказский регион исчез из международной повестки дня.
В советский период, по справедливому замечанию американского историка и политолога Чарльза Кинга, Кавказ пережил период «относительного спокойствия и изоляции», а западные дипломаты, которые посещали этот регион в период «железного занавеса», оставляли отчеты, напоминавшие по своему стилю впечатления «путешественников XVIII столетия» [King, p. 199], т.е. в ро-
мантическом духе. Посещение Тбилиси, как правило, включалось в обязательный туристический «пакет» для иностранцев (особенно для именитых представителей из-за границы). В этом плане весьма показательно мнение, высказанное лауреатом Нобелевской премии по литературе Джоном Стейнбеком, посетившим столицу советской Грузии в конце 1940-х годах: «Это - волшебное место, Грузия... и она становится подобной сну в тот момент, когда вы покидаете ее» [Steinbeck, p. 195].
И хотя в этот внешне стабильный период в регионе происходили процессы сложнейшей трансформации, они оставались вне фокуса внимания американцев и европейцев. Кавказские события рассматривались ими лишь в общесоюзном внутриполитическом контексте. Так, в 1978 г. группа американских конгрессменов выдвинула политзаключенных Звиада Гамсахурдиа и Мераба Коставу на Нобелевскую премию мира. Однако их выдвижение диктовалась не какими-то симпатиями к возможной грузинской государственности (тогда в США этот вопрос никто не рассматривал всерьез), а стремлением к улучшению положения инакомыслящих в Советском Союзе (частью которого была и Грузия).
В конце 1991 г. ситуация радикально изменилась. На карте мира в его кавказской точке появились три независимых государства (Грузия, Азербайджан и Армения), а также три непризнанные республики (Нагорный Карабах, Южная Осетия и Абхазия). С этого времени и до наших дней Кавказский регион является одним из самых нестабильных на пространстве бывшего Советского Союза. Распад СССР и этнополитическое самоопределение новых независимых государств сопровождались восемью межэтническими и гражданскими конфликтами, шесть из которых имели место в Кавказском регионе. Это армяно-азербайджанский конфликт из-за Нагорного Карабаха, грузино-осетинский и грузино-абхазский конфликты, гражданская война в Грузии, осетино-ингушский и российско-чеченский конфликты (последние два на территории Российской Федерации). До сих пор ни один из межэтнических конфликтов на Кавказе не урегулирован до конца. Неразрешенные противоборства (с активным вовлечением в них России, самого крупного постсоветского государства и правопреемника СССР), а также геополитическая привлекательность, богатые природные
ресурсы сделали Кавказский регион важным сюжетом мировой политики.
Сегодня мы уже вполне можем рассматривать кавказскую проблематику как вопрос европейской и даже трансатлантической безопасности. Именно кавказские события («пятидневная война» в Южной Осетии, Абхазии и непосредственно на грузинской территории) принципиально изменили ситуацию внутри постсоветского пространства, создав прецедент пересмотра межреспубликанских границ, созданных до распада СССР (главная «болевая точка» для США в Евразии). Они же стали причиной приостановки расширения НАТО на восток, т.е. на постсоветское пространство (главная российская «болевая точка»). И хотя вопреки пропагандистским штампам вопрос о членстве Грузии и Украины в НАТО не снят с повестки дня Североатлантического альянса, процесс фактически приостановлен. Именно «пятидневная война» способствовала «заморозке» отношений между НАТО и Россией (Совет Россия-НАТО не собирался в течение полутора лет). Между тем в качестве главного условия для возобновления сотрудничества между Альянсом и Россией Яап де Хооп Схеффер (на то время генеральный секретарь НАТО, он занимал эту должность в 2004-2009 гг.) выдвигал отвод российских войск на линию, которую они занимали до 8 августа. Несмотря на то что в декабре 2009 г. Москва и Брюссель договорились о возобновлении военно-политической кооперации, из уст представителей Альянса прозвучали обвинения в адрес России за нарушение «территориальной целостности Грузии».
По мнению американского дипломата и эксперта, специалиста по трансатлантической безопасности Рональда Асмуса, причины «пятидневной войны» следует искать «не в деталях локальных конфликтов между грузинами, с одной стороны, и абхазами и осетинами - с другой, и даже не в будущем статусе спорных территорий». Они заключены в стремлении «Грузии прорваться к свободе от того порядка, который можно определить, как квазиколониальные отношения с Москвой, и в ее желании стать частью демократического Запада» [А8шш, р. 215].
Можем ли мы говорить о том, что данная оценка слишком эмоциональна и не вполне объективна по отношению и к России, и к Грузии? Безусловно. Однако нельзя игнорировать тот факт, что подход, представленный Рональдом Асмусом, разделяется многи-
ми действующими и отставными (но по-прежнему влиятельными) дипломатами, а также экспертами, преподавателями университетов, военными. И суть этого подхода во встраивании Кавказа в широкий контекст трансатлантических отношений (включающих в себя и отношения по линии США - РФ, Россия - ЕС, Россия и Запад в целом). Впрочем, данный подход (только в зеркальном его отражении) широко принимается и внутри России. В течение пяти августовских дней 2008 г. (а также после них) российские государственные СМИ страстно убеждали население, что грузинская атака на Цхинвали есть плод американской политики, а сама по себе внешняя политика Тбилиси не имеет ценности, так как инициируется США.
В этой связи главной целью настоящей статьи является анализ динамики превращения периферийного региона в эпицентр мировой политики, одну из приоритетных проблем евразийской, европейской и трансатлантической безопасности. Восприятие Кавказа как территории для «посреднической войны» (the proxy war) между Россией и Западом сформировалось не в 1991 г., а гораздо позже. В 1996 г. видный американский дипломат Дэвид Марк (работавший в 1994-1995 гг. в Миссии ОБСЕ в Грузии) говорил о необходимости «осуществлять такую политику, которая укрепила бы стабильность всех режимов власти в Закавказье, не оспаривая очевидное доминирование России и не принимая на себя политических обязательств (курсив мой. - С.М.)» [Mark, p. 159]1.
И нынешняя атлантическая ориентация Грузии также далеко не всегда в постсоветский период была для этой страны внешнеполитическим приоритетом. Кавказская политика США, ЕС, Турции и международных организаций (НАТО, ОБСЕ, ООН) в постсоветский период не была константой. Она не строилась «по линейке», часто менялась вплоть до неузнаваемости. Все это лишний раз подтверждает следующий тезис: никакой раз и навсегда данной американской или европейской (а тем более «западной») политики на
1 Следует обратить внимание на тот политико-географический термин, который использует автор. Он называет три независимых кавказских государства «Закавказьем» (принятым в Российской империи и СССР понятием). В современной американской и европейской литературе принято определение «Южный Кавказ».
Кавказе не было и нет. Таким образом, определение (и уяснение) основных предпосылок и последствий сложнейших внешнеполитических трансформаций представляется весьма актуальным как с академической, так и с практической точки зрения. На сегодняшний день в научной и экспертной литературе существует немало исследований, посвященных различным аспектам американской, турецкой или европейской политики на Кавказе. Однако эти проблемы крайне редко оказываются сведенными в единое исследование (будь то статья или монография). В итоге налицо дефицит комплексного понимания того, что происходит в проблемном регионе с точки зрения не только региональной, но и международной безопасности. Если же говорить о прикладном значении, то нельзя не заметить, что проблемы Кавказа (равно как и многие другие) оказываются приватизированными публицистами и пропагандистами, которые в должной мере не владеют эмпирическим материалом, но активно воспроизводят оторванные от реальностей штампы, клише и стереотипы. Настоящая статья является скромной попыткой дать некую систематизацию основных тенденций и этапов в кавказской политике ключевых участников трансатлантической игры (России, США, ЕС, Турции, Ирана, а также международных организаций, в первую очередь НАТО).
Внешняя политика как продолжение внутренней политики: Южный Кавказ для России
В начале 1990-х годов Россия фактически без сколько-нибудь серьезного внешнего вмешательства могла формировать политические режимы в трех странах Южного Кавказа по своему усмотрению (приход к власти Эдуарда Шеварднадзе в начале 1992 г. и Гейдара Алиева в 1993 г.). Именно Россия рассматривалась всеми участниками этнополитических конфликтов в регионе как главный (и единственно возможный) спонсор мирного урегулирования. Справедливости ради отметим, что именно Россия сыграла решающую роль в остановке кровопролития в Южной Осетии (1992), Абхазии (1993-1994), Нагорном Карабахе (1994), прекращении внутригру-зинской гражданской войны (1993) и обеспечении миротворческих операций на территории Грузии. Именно Россия сформировала политико-правовые форматы мирного процесса в «горячих точках»
Южного Кавказа (Дагомысские соглашения по Южной Осетии 1992 г. и Московские соглашения по Абхазии 1994 г., Соглашение о прекращении огня в зоне армяно-азербайджанского конфликта 1994 г.). Такая активность российской политики объяснялась не ностальгией по «империи», а стремлением лучшим образом обеспечить безопасность Северного Кавказа, связанного тысячами общих проблем с тремя независимыми республиками Закавказья.
Большая часть конфликтов (открытых и латентных) на территории российского Кавказа тесно связана с конфликтами в бывших республиках советского Закавказья и наоборот. В этой связи мы можем говорить о феномене «связанных конфликтов», разрешение которых может быть наиболее успешным только в комплексе.
Армяно-азербайджанское противостояние из-за Нагорного Карабаха привело к значительному перемещению армянских беженцев на территорию Краснодарского и Ставропольского краев. По официальным данным, с 1989 по 2001 г. количество армян Кубани увеличилось на 42,52% (на 244 783 человека, т.е. 3,7% его национального состава). Сегодня армяне - это 12% населения г. Туапсе, 15 - Сочи, 38% - Адлера. Таким образом, «армянский вопрос» стал в Краснодарском крае одним из важнейших общественно-политических факторов, а антиармянская (мигрантофобская) риторика - одним из способов политической легитимации краевой элиты, списывающей собственные просчеты на чужаков-мигрантов.
Одним из ярких примеров «связанных» этнических конфликтов является «осетинская проблема». Грузино-осетинский конфликт стал первым межэтническим противоборством в постсоветской Грузии, переросшим в масштабное вооруженное столкновение в январе 1991 - июле 1992 г. Этот конфликт оказал существенное воздействие на ход и результаты первого межэтнического конфликта на территории РФ - осетино-ингушского. Военная фаза последнего пришлась на октябрь-ноябрь 1992 г. В результате эскалации грузино-осетинского противостояния в Северную Осетию в начале 1990-х годов прибыло порядка 43 тыс. беженцев из Южной Осетии и внутренних районов Грузии. Беженцы способствовали радикализации этнонационалистических настроений в североосетинском обществе. В это же время лидеры Северной Осетии и североосетинские националисты оказались вовлечены в другой межэт-106
нический конфликт - осетино-ингушский. В значительной степени беженцы из Южной Осетии стали массовой опорой радикалов Северной Осетии, требовавших сохранения «территориальной целостности» своей республики. Результат - появление 40 тыс. (по ингушским данным - более 70 тыс.) вынужденных переселенцев-ингушей.
Грузино-абхазский конфликт способствовал консолидации адыгских этнонациональных движений («черкесского мира») в Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии, Адыгее, а также активизации Конфедерации горских народов Кавказа, сыгравших свою значительную роль в грузино-абхазском конфликте 1992-1993 гг. И сегодня «черкесский мир» - один из важнейших участников (хотя часто не декларирующих свое участие) грузино-абхазского противостояния.
Массовый отъезд из Грузии кварельских аварцев в начале 1990-х годов привел к завязыванию конфликтного узла на севере Дагестана. Переселение кварельских аварцев (до того проживавших в высокогорной местности) на равнину, в Кизлярский и Тару-мовский районы Дагестана, привело к сложным коллизиям и конфликтам с русскими и ногайцами. Как следствие - значительный отток русского населения из северных районов Дагестана. Проблемы этнонационального развития дагестанских народов Азербайджана (лезгины, аварцы) находятся в сфере пристального внимания как властной элиты Дагестана, так и общественно-политических движений различных этнических групп этой республики.
Проблемы лезгинского и аварского меньшинства в Азербайджане, конфликт из-за Нагорного Карабаха, «чеченский фактор» на протяжении всех 1990-х годов существенно ухудшали двусторонние российско-азербайджанские отношения. В российско-грузинских двусторонних отношениях помимо абхазско-осетинских проблем не менее важна стабилизация ситуации в Ахметском районе Грузии (Панкисское ущелье).
«Пятидневная война» в Южной Осетии в августе 2008 г. снова подняла политическую роль северокавказских республик. В военных действиях против Грузии принимал участие батальон «Восток», состоявший из этнических чеченцев. Представители этнона-ционалистических движений Северной Осетии и Кабардино-Балкарии выразили готовность отправить добровольцев в зоны
конфликтов, однако в 2008 г. (в отличие от начала 1990-х годов) массового участия волонтеров не было. Все же возможности для мобилизации населения под лозунгами «защиты братьев» абхазов и осетин были снова воочию продемонстрированы. В то же самое время Ингушетия (из-за вовлеченности в конфликт с Северной Осетией) стала единственной северокавказской республикой в составе Российской Федерации, отказавшейся принимать беженцев из Южной Осетии.
Но, имея значительную фору перед США, Евросоюзом, Турцией и Ираном (здесь и фактор языка, и общее советское прошлое, и многолетние социально-экономические связи, и личные контакты представителей элит), Россия не смогла предложить для государств Южного Кавказа привлекательный модернизационный проект, ограничившись «стабилизирующей» ролью. В «горячих точках» такая политика была оправдана. Однако Москва допустила значительный просчет, сосредоточившись только на «замораживании» конфликтов на юге Кавказа. Вне фокуса российского внимания остались и социально-экономическая, и социокультурная сфера и проблемы модернизации. Фактически политика Кремля свелась к консервации политических режимов и поддержке действующей власти во всех государствах и непризнанных образованиях Южного Кавказа. Этими просчетами воспользовались США, ЕС, Турция, заинтересованные (по разным основаниям) в более активном проникновении в регион Большого Кавказа.
От наблюдения к активному участию: политика США на Кавказе
В настоящее время наибольшую тревогу российской дипломатии вызывает активизация американской политики на Кавказе. Стратегическое партнерство США с Грузией (о чем подписана соответствующая Хартия 9 января 2009 г.), поддержка Армении (до недавнего времени Армения была второй после Израиля страной -получателем американской финансовой помощи), интенсивная разработка нефтепроектов с Азербайджаном (знаменитый трубопровод «Баку-Тбилиси-Джейхан, который должен был, по словам Джорджа Буша-мл., обеспечить «экономическую самодостаточность региона»). Все факты свидетельствуют об активизации аме-
риканцев в этом регионе бывшего СССР [Нефтепровод Баку -Джейхан].
После распада СССР США несколько лет не проявляли особого интереса к региону. Сегодня это может показаться странным, но Вашингтон из трех закавказских республик позднее всего признал независимость Грузии. Это произошло в апреле 1992 г., т.е. только через три месяца после завершения вооруженного противостояния между сторонниками первого президента страны Звиада Гамсахурдиа и его противниками. В США даже спокойно (и скорее позитивно) расценили и договоренности 1995 г. между Москвой и Тбилиси, узаконившие пребывание российских войск на территории Грузии.
Своеобразным «рубиконом» в кавказской политике США стал 1997 г. Тогда этот регион был включен в сферу «стратегических интересов» Вашингтона. По мнению американского политолога Ариэля Коэна, «четыре века русской экспансии на юг закончились. В посткоммунистической России отсутствует воля общества и военные ресурсы для того, чтобы возродить империю путем открытого применения военной силы. Соединенные Штаты имеют большую свободу маневра в Евразии, чем когда-либо, и впервые в истории США и их союзники имеют доступ к евразийским внутренним пространствам и находящимся там обильным экономическим ресурсам» [Cohen].
Трагедия 11 сентября 2001 г. лишь укрепила США в необходимости наращивания своего присутствия на постсоветском востоке в целом и на юге Кавказа в частности. Новая волна «американизации» Закавказья (после 11 сентября) была вызвана иракской кампанией. Во-первых, сама интервенция в Ираке рассматривалась как часть глобального американского плана «Большой Ближний Восток» («The Greater Middle East»). Это - амбициозный проект по демократизации (включая внешнее воздействие на демократизируемый объект) огромного (по количеству населения и географическим пространствам) «макрорегиона». Этот макрорегион, согласно построениям американских стратегов, объединяет Египет, Израиль, арабские страны Ближнего Востока, Турцию, Южный Кавказ и Центральную Азию, Иран, Афганистан и Пакистан. При этом систему контроля за макрорегионом в Вашингтоне изначально предполагалось создать в тесном взаимодействии с ближайшими союз-
никами США - Турцией и Израилем. По замыслам разработчиков проекта, реализация на практике программы «Большого Ближнего Востока» позволила бы решить целый комплекс задач, начиная с проблемы безопасности Израиля и заканчивая установлением контроля над основными энергетическими ресурсами региона. Южный Кавказ в этом проекте рассматривается как «тыл» Ближнего Востока. Источником такой стабилизации США видят построение «устойчивой демократии» и рыночной экономики. Впрочем, занимаясь активной «демократизацией» Грузии, весьма последовательно критикуя Армению за «недостатки в строительстве демократии», США довольно сдержанно относятся к перспективам строительства «открытого общества» в Азербайджане (не случайна поддержка процедуры фактической передачи власти от отца к сыну). В апреле 2002 г. США и Грузия подписали Соглашение о программе военной помощи «Обучи и оснасти», в рамках которой началась подготовка 2 тыс. грузинских спецназовцев. После 2001 г. возросло влияние США на внутреннюю политику бывших республик Закавказья. Американская администрация поддержала «революцию роз» в Грузии в 2003 г. и победившую в ней команду «младогрузин» во главе с Михаилом Саакашвили. В ходе «пятидневной войны» 2008 г. США не просто поддержали «территориальную целостность» Грузии, но и резко осудили Россию за ввод войск на «грузинскую территорию». Смена власти в Азербайджане, приход Иль-хама Алиева, его президентские победы в 2003 и в 2008 гг. также получили поддержку Соединенных Штатов. Именно США покровительствуют ГуАМу как проекту, альтернативному СНГ и включающему два из трех государств Южного Кавказа (Грузию и Азер-байджан)1. В то же самое время США активно подталкивают армяно-турецкий диалог и мирный процесс по Нагорному Карабаху.
1 ГУАМ (аббревиатура, состоящая из первых букв в названиях государств -создателей этой структуры: Грузия, Украина, Азербайджан, Молдова). Учредительный форум ГУАМа прошел 10 октября 1997 г. 110
Трансляция позитивного опыта: политика объединенной Европы
После 1991 г. в кавказских делах значительно выросла роль Европы (Европейского сообщества, а с ноября 1993 г. - Европейского союза (ЕС)). Однако в отличие от США, Европейский союз в своей «кавказской политике» делает акцент не на военно-политическую, а на социально-экономическую сферу. Вторым приоритетным направлением ЕС является обеспечение стабильности в регионе, а также уважения и соблюдения «европейских стандартов» в области прав человека и демократических свобод. ЕС признало независимость Армении, Азербайджана и Грузии в декабре 1991 г. В 1994 г. Парламентская ассамблея другой организации - Совета Европы (ПАСЕ) рассмотрела вопрос о перспективах взаимодействия с Арменией, Азербайджаном и Грузией. В 1995 г. Совет ЕС принял проект «общей позиции» по государствам Южного Кавказа, в котором подчеркивалась необходимость всесторонней помощи бывшим республикам Закавказья в строительстве демократических институтов. В 2004 г. Армения, Грузия и Азербайджан были включены в проект «Политика европейского соседства» (European Neighborhood Policy, ENP). С принятием государствами Южного Кавказа планов действий (Action Plans) по «европейскому соседству» 14 ноября 2006 г. можно говорить о новом этапе «европеизации» региона. Европейская политика на Кавказе становится в большей степени скоординированной и «интегрированной». Начиная с января 2007 г. Черноморский регион стал одной из границ объединенной Европы. По справедливому замечанию турецкого исследователя Мустафы Айдына, включив в свои ряды Болгарию и Румынию, ЕС, в отличие от Соединенных Штатов, стал региональным игроком и в Черноморском регионе, и на Южном Кавказе [Aydin, p. 263].
Сегодня мы можем говорить о трех проектах в рамках одного большого европейского проекта («Европейское добрососедство», а также «Черноморская синергия» и «Восточное партнерство»). Последний из упомянутых проектов, запущенный в 2008 г., - польская инициатива, которая отражает растущее влияние представителей так называемой «Новой Европы» (бывших членов «социалистического содружества»). Исходная посылка всех этих проектов - при-
близить Южный Кавказ к Европе, а также распространить европейский опыт добрососедских отношений (который развивался после 1945 г. и особенно интенсивно при строительстве объединенной Европы) на кавказскую почву. В 2008-2009 гг. возросла роль ЕС в урегулировании этнополитических конфликтов. Среди своих главных заслуг ЕС считает подписание Плана Медведева-Саркози, документа, который сыграл решающую роль в завершении «пятидневной войны» в августе 2008 г., а также деятельность наблюдателей ЕС в Грузии1.
Борьба с «большим сатаной»: кавказская площадка
После 1991 г. началось «возвращение» на Большой Кавказ Турции и Ирана, которые, в отличие от США и ЕС, являются старейшими участниками кавказской геополитической игры. В древности и в Средние века различные территории современного Кавказа находились под властью персидских шахов. В ХУ1-ХУШ вв. Турция и Иран вели перманентные войны за доминирование в Кавказском регионе. В конце XVIII в. обе державы были лишены их былого доминирования. Однако и после утраты былого влияния Иран и Турция остались важными региональными игроками. В 1921 и 1940 гг. Иран и СССР подписали договоры, определившие статус Каспия. Турция же в годы «холодной войны» играла роль главного партнера США и натовского плацдарма на Юге. За время, прошедшее после распада СССР, Ирану и Турции удалось существенно расширить свое влияние на Большом Кавказе.
Официальная доктрина Исламской Республики Иран - шиитское учение в интерпретации аятоллы Хомейни - имеет антиамериканскую (антизападную) направленность. В Вашингтоне
1 План Медведева-Саркози - план урегулирования военного конфликта в Грузии («пятидневной войны), принятый на встрече президентов России и Франции - Д. А. Медведева и Н. Саркози во время переговоров в Москве 12 августа 2008 г. Подробнее см.: http://www.kremlin.ru/appears/2008/08/12/2004_type63374 type63377type63380type82634_205199.shtml
Миссия военных наблюдателей Европейского союза в Грузии состоит из 240 человек и действует начиная с октября 2008 г. РФ препятствует деятельности миссии на территориях Абхазии и Южной Осетии, в то время как ЕС последовательно добивается реализации этой возможности. 112
Иран рассматривается как «государство-изгой», страна «оси зла». Для исламского Ирана США являются «большим Сатаной». В то же время, как отмечают аналитики влиятельной американской корпорации РЭНД (RAND), хотя «иранская стратегическая культура содержит компоненты, стимулирующие самоуверенность и агрессивность, в ней весьма сильны и элементы сдержанности и прагматизма» [Green, Wehrey, Wolf, p. 80]. Вот эта логически противоречивая внешнеполитическая линия реализуется на Большом Кавказе.
В значительной степени американо-иранское противостояние имеет свое продолжение на юге Кавказа. Постсоветская азербайджанская элита ориентирована на Турцию (традиционного союзника США и Израиля) и Соединенные Штаты. Здесь внешнеполитическое влияние Ирана не столь велико. Более того, отношения между Азербайджаном и Ираном на рубеже XX-XXI столетий характеризуются высокой степенью конфликтности. Азербайджанские лидеры регулярно критиковали Иран за поддержку радикальных исламистов в Азербайджане и попытки заменить светскую модель власти в этом государстве Южного Кавказа на исламское государство. Другой «болевой точкой» во взаимоотношениях постсоветского Азербайджана и Исламской Республики Иран является проблема Южного (иранского) Азербайджана. Сегодня на территории Ирана проживают, по разным оценкам, от 25 млн. до 35 млн. этнических азербайджанцев («азербайджанских тюрок»). Это составляет почти треть населения всего Ирана. Азербайджанское население Ирана в три раза превышает численность населения самой Азербайджанской Республики.
Более успешно развиваются взаимоотношения Ирана и Армении (всегда гордившейся тем, что она первой в мире приняла христианство в качестве государственной религии, и ныне имеющей конструктивные отношения с США и ЕС). Значительное влияние на позитивное развитие армяно-иранских отношений оказывает армянская диаспора Исламской Республики (имеющая влияние и в Ереване). Иранские армяне - лояльное этническое меньшинство, традиционно пользующееся покровительством властей Ирана. Несмотря на исламский характер своей государственности и перманентные апелляции к солидарности всех мусульман в «карабахском» вопросе, Иран занял благожелательную для армянской стороны позицию. Весьма эффективно и двустороннее
экономическое сотрудничество. 14 мая 2009 г. Иран приступил к поставкам газа в Армению по газопроводу Иран - Армения, строительство второй очереди которого было завершено в конце 2008 г.
В рамках программы «газ в обмен на электроэнергию» Армения расплачивается за поставляемый Ираном газ электроэнергией из расчета 3 кВт-ч за один кубический метр газа. Помимо этого проекта планируется реализация проекта строительства нефтепровода Тебриз (Иран) - Ерасх (Армения) стоимостью в 250 млн. долл.
Российско-иранские отношения в Кавказском регионе ограничиваются, как правило, «каспийским форматом». В 1997 г. Российская Федерация, Иран, Азербайджан, Туркменистан и Казахстан договорились об установлении нового правового режима Каспия с согласия всех пяти государств. Что касается «чеченской проблемы» и ситуации в Дагестане, то представители официального Тегерана всячески стремятся подчеркнуть, что религиозный радикализм на российском Северном Кавказе связан не с шиитским исламом, а с салафитским («ваххабитским»). В исламском мире Иран считается религиозным и политическим оппонентом «салафит-ской» Саудовской Аравии. Вместе с тем радикальные исламистские группировки, поддерживаемые Ираном по всему миру (та же «Хиз-балла»1), рассматривают Чечню как часть «мирового джихада», а религиозных экстремистов с Северного Кавказа представляют как «борцов за веру». Именно этот факт делает весьма проблематичным стратегическое сотрудничество между Тегераном и Москвой.
Большое возвращение:
Турция и ее новая роль на Кавказе
Турция, напротив, стала стратегическим партнером Азербайджана (особенно значительна роль Анкары в подготовке военных кадров и спецслужб этой страны), добилась позиции второго инвестора в Грузии, при этом став вторым после Российской Федерации экономическим партнером для не признанной мировым
1 «Хизбалла» (от араб. «партия Аллаха») - военизированная ливанская шиитская организация, выступающая за создание в Ливане исламского государства (построенного по образцу Ирана). Во многих странах считается террористической структурой.
сообществом Абхазии. Наибольшим драматизмом отличаются политические отношения между Турцией и Арменией. В ходе армяно-азербайджанского конфликта Турция оказала содействие Азербайджану. В 1993 г. была перекрыта армяно-турецкая граница. Однако полномасштабной турецкой военной интервенции в Армению, как в 1918-1920 гг., не произошло. Главными причинами армяно-турецкого конфликта сегодня являются геноцид армян (точнее, отрицание факта геноцида со стороны Турции) и проблема Нагорного Карабаха. Для официальной Анкары признание геноцида армян 1915-1923 гг. означает отказ от Турции в границах Лозаннского договора (1923) и возврат к ситуации 1920 г. (Севрского договора). В случае реализации подобного сценария актуализируется проблема территориальной компенсации Армении. Уступки же Армении по Нагорному Карабаху воспринимаются в Ереване как предательство всего «армянства» не только в границах спорной непризнанной республики, но и всего мира. Однако начиная с лета 2008 г. Армения и Турция начали продвижение к улучшению двусторонних отношений. 10 октября 2009 г. Анкара и Ереван подписали два юридически обязывающих протокола. Они предполагают установление дипломатических отношений и открытие сухопутной границы после ратификации этих документов парламентами двух стран.
Особая статья «кавказской политики» Турции - взаимоотношения с Россией. В первой половине 1990-х годов двусторонние отношения осложняла «чеченская проблема». На территории Турции в ходе первой чеченской кампании действовали организации диаспор северокавказских этносов, выступавших в поддержку сепаратистов. На официальном уровне Анкара стремилась избегать вовлечения в конфликт в Чечне. Но отдельные представители правительства позволяли себе отклонения от официальной линии. Анкара была вынуждена учитывать фактор кавказской диаспоры на турецкой территории. Намного больше точек соприкосновения у Москвы и Анкары существует по абхазскому вопросу. Турецкие власти довольно жестко прореагировали на попытки Тбилиси провести блицкриг против Абхазии в 1992 г.
Однако многосторонние и интенсивные российско-турецкие экономические связи (двусторонний товарооборот в 2009 г. вырос на 49%!) заставили Анкару существенно скорректировать политику
по отношению к России. Сближению Москвы и Анкары значительно поспособствовал отказ России от поддержки Курдской рабочей партии, считающейся в Турции террористической организацией. Сегодня охлаждение в американо-турецких (из-за войны в Ираке и разных подходов к курдской проблеме) и турецко-европейских отношениях (из-за приема греческой части Кипра в ЕС и отказа в приеме Турции) объективно толкает Анкару в сторону сближения с Москвой. у Российской Федерации и Турции общие взгляды на черноморскую проблематику. Два государства заинтересованы в сохранении минимального присутствия нерегиональных участников в Черном море. Роль Турции на Большом Кавказе стремительно выросла в 2008 г., когда по окончании «пятидневной войны» Анкара выступила с инициативой создания «Платформы мира и стабильности» на Кавказе как структуры регионального арбитража и интеграции.
НАТО: расширение на Кавказ
Еще до распада СССР в 1990 г. было положено начало контактам НАТО с республиками Закавказья. Именно в это время Организация Варшавского Договора (ОВД) и Североатлантический альянс проводили обсуждение Договора об обычных вооруженных силах в Европе (ДОВСЕ). Одним из ключевых проблем договора были так называемые «фланговые вооружения», расположенные на территории Армении, Азербайджана и Грузии.
Сегодня ДОВСЕ оказался одним из главных вопросов международной политики. ДОВСЕ прошел адаптацию в 1999 г. с учетом новых геополитических реалий (распад СССР, прекращение существования ОВД). Тогда его подписали 30 государств (включая Армению, Азербайджан и Грузию). Подписывая «адаптированный» договор, Россия в то же время обязывалась вывести свои вооружения и базы из Грузии и Молдовы. Сегодня многие в России считают увязку этих моментов политической ошибкой. В то же время следует отметить, что государства Южного Кавказа не раз нарушали ДОВСЕ. Каждая из трех стран Южного Кавказа не имеет права иметь в составе своих вооруженных сил более 220 танков, 100 боевых самолетов, 50 боевых вертолетов, 220 боевых бронированных машин и 285 артиллерийских систем. Однако региональная гонка
вооружений (особенно между Азербайджаном и Арменией) мешает реализации договора.
Между тем влияние Североатлантического альянса на Южном Кавказе не ограничивается рамками ДОВСЕ. В декабре 1991 г. был создан Совет североатлантического сотрудничества (ССАС). Это организационное изменение внутри НАТО привело к установлению более тесных политических контактов с бывшими государствами - членами ОВД и новыми независимыми образованиями Южного Кавказа. В 1992 г. бывшие республики Закавказья стали членами ССАС. В 1994 г. Армения, Грузия и Азербайджан включились в программу НАТО «Партнерство во имя мира». В 1997 г. состоялся первый визит генерального секретаря НАТО (на тот момент Хавьера Соланы) на Южный Кавказ. В 1999 г. Грузия и Азербайджан, а в 2002 г. Армения присоединились к натовской программе «Процедура планирования и подведения итогов реализации программы "Партнерство во имя мира"» (PARP). Грузия и Азербайджан, не довольствуясь существующим сегодня уровнем партнерства с НАТО, неоднократно декларировали свою готовность вступить в Североатлантический альянс. С помощью Альянса эти государства надеются разрешить этнополитические и территориальные конфликты в свою пользу. Самым последовательным лоббистом североатлантической интеграции для Грузии были США. В марте 2007 г. законопроект под названием «Акт 2007 г. о консолидации свободы в НАТО» («NATO Freedom Consolidation Act of 2007») был поддержан членами нижней палаты Конгресса простым большинством голосов. Ранее (ноябрь 2006 г.) этот документ уже прошел утверждение в верхней палате Конгресса - Сенате. В апреле 2007 г. этот закон подписал президент США (на тот момент Джордж Буш-мл.). На Бухарестском саммите НАТО 3 апреля 2008 г. была обнародована Декларация, которая поддержала североатлантические устремления Грузии, хотя и не предоставила этой стране «План действий по подготовке к членству» («Membership Action Plan», предпоследний этап интеграции в НАТО)1.
1 Полный текст Декларации Бухарестского саммита НАТО см.: http://www. summitbucharest.ro/en/doc_201. html
После «пятидневной войны» расширение НАТО за счет республик бывшего СССР было не снято с повестки дня, но фактически заморожено. На сегодняшний момент НАТО, пережившая несколько «расширений», утратила изначальную мобильность и ясность целей.
ОБСЕ: стандарты европейской безопасности и конфликты на Кавказе
В течение долгих лет на Большом Кавказе действуют инициативы ОБСЕ (Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе)1 и ООН (Организации Объединенных Наций). Под эгидой ОБСЕ начиная с 24 марта 1992 г. действует «Минская группа», занимающаяся поиском путей решения конфликта в Нагорном Карабахе. В декабре 1994 г. Будапештский саммит ОБСЕ подтверждает мандат «Минской группы» посредников как структуры, занимающейся переговорным процессом. На Мадридском саммите ОБСЕ в ноябре 2007 г. посредники официально представили министрам иностранных дел Армении и Азербайджана так называемые «Мадридские принципы». Они предусматривают определение окончательного статуса Нагорного Карабаха путем всенародного голосования на последнем этапе мирного процесса, после того как будут предприняты все остальные меры доверия, включая отказ от применения силы, возвращение перемещенных лиц в свои дома и возобновление торговли и связи.
19 июля 2009 г. появилось Совместное заявление президентов США, России и Франции (стран, председательствующих в «Минской группе» ОБСЕ), посвященное принципам разрешения конфликта. Они были названы «обновленной версией» Мадридских принципов.
Под эгидой ОБСЕ действовала также миссия в Грузии (создана 13 декабря 1992 г.) с целью оказания помощи «правительству Грузии в сфере разрешения конфликтов, демократизации, прав человека и верховенства закона». Впоследствии, в марте 1994 г.,
1 Под этим названием организация работает с декабря 1994 г, до того она называлась СБСЕ (Совещание по безопасности и сотрудничеству в Европе). 118
мандат миссии был расширен (он был сконцентрирован на грузино-осетинском конфликте) и включал такие пункты, как:
- «облегчение создания широкого политического пространства, в котором политическое решение могло бы быть достигнуто на базе принципов СБСЕ»;
- «интенсификация дискуссий со всеми сторонами конфликта, включая организацию "круглых столов", чтобы исключить источники насилия и найти политические возможности для восстановления диалога»;
- «мониторинг, относящийся к совместным миротворческим силам (включая и грузинские миротворческие силы. - Авт.)»1.
Начиная с марта 1994 г. миссия также в качестве одной из приоритетных задач должна была обеспечивать взаимодействие со Смешанной контрольной комиссией (куда помимо Российской Федерации и Грузии входили также Северная Осетия - субъект в составе России и Южная Осетия, формально считавшаяся всеми, включая и Российскую Федерацию, частью Грузии). Однако после «пятидневной войны» мандат миссии ОБСЕ политически устарел (поскольку принимался в условиях 1994 г., принципиально изменившихся в 2004-2008 гг., когда мирное урегулирование стремительно деградировало). В новых политических условиях (изменение статус-кво, прекращение действия Дагомысских соглашений и признание независимости Южной Осетии) обозначились фундаментальные расхождения между государствами - членами ОБСЕ. Россия (признавшая независимость Южной Осетии) выступила с инициативой трансформации миссии ОБСЕ, создания на ее базе двух самостоятельных миссий (в Грузии и в Южной Осетии). В то же время другие члены ОБСЕ продолжали настаивать на «территориальной целостности» Грузии и продолжении работы прежней миссии. Поскольку все решения в рамках ОБСЕ принимаются консенсусом, отсутствие единства в рядах ОБСЕ привело к прекращению деятельности ее миссии в Грузии (ее вывод начался в январе 2009 г.).
Схожая ситуация возникла и с Миссией ООН по наблюдению в Грузии (МООНГ). Начало ее деятельности относится к пе-
1 Подробно о деятельности ОБСЕ в Грузии см.: http://www.osce.org/georgia/ 13265.html
риоду завершения грузино-абхазского вооруженного конфликта 1992-1993 гг. 21 июля 1994 г. Совет Безопасности ООН принял резолюцию № 937 по поводу определения формата Миссии ООН по наблюдению в Грузии. Мандат МООНГ строился на основе Московских соглашений о прекращении огня от 14 мая 1994 г. Наблюдатели МООНГ размещались в так называемой «зоне безопасности» - в Зугдидском районе Грузии и Гальском районе Абхазии. В резолюции № 937 была подчеркнута «ключевая важность прогресса на переговорах под эгидой ООН и при помощи России как посредника»1.
Первый раунд переговоров между конфликтующими сторонами под эгидой ООН прошел 28 ноября - 1 декабря 1993 г. в Женеве (отсюда его название - «женевский процесс», который не следует путать с начавшимися в октябре 2008 г. консультациями по стабильности и безопасности на Кавказе). Начиная с 1997 г. специальный представитель Генсека ООН, координирующий «женевский процесс» и работу МООНГ, открыл свой офис в Тбилиси. В 1993 г. создана Группа друзей Генерального секретаря ООН по Грузии (включала изначально США, Германию, Великобританию, Российскую Федерацию, Францию). В 1997 г. начали свою работу Координационный совет и три рабочие группы по неприменению насилия, возвращению временно перемещенных лиц и экономическим проблемам в рамках «женевского процесса». Последняя встреча Координационного совета прошла в мае 2006 г. после почти пятилетнего перерыва. Этот перерыв был вызван обострением этнополитической ситуации в Кодорском ущелье осенью 2001 г. Однако после того, как грузинские военные подразделения в нарушение Московских соглашений 1994 г. летом 2006 г. вошли в верхнюю часть Кодорского ущелья (демилитаризованную зону, по условиям этого документа), Координационный совет более не собирался. В 2002 г. специальным представителем Генсека ООН германским дипломатом Дитером Боденом был представлен мирный проект из восьми пунктов «Основные принципы распределения полномочий между Тбилиси и Сухуми» («план Бодена»), который предполагал создание суверенной Абхазии в составе единого фе-
1 См. информацию о деятельности ООН по урегулированию грузино-абхазского конфликта на сайте http://www.unomig.org 120
деративного Грузинского государства. План не был принят конфликтующими сторонами1.
После признания Россией независимости Абхазии между Российской Федерацией и другими постоянными членами Совета Безопасности ООН (США, Францией, Великобританией, КНР) возникли разногласия относительно перспектив работы МООНГ на территории Абхазии. Для России Абхазия - это независимое государство, для других постоянных членов Совбеза ООН - неотъемлемая часть Грузии. 15 июня 2009 г. при голосовании Россия применила право вето, заблокировав тем самым принятие резолюции о продлении мандата миссии. МООНГ (а это почти 150 миротворцев) прекратила свою работу.
Итак, Кавказский регион в период после 1991 г. пережил немало сложных трансформаций. Во-первых, именно здесь этнопо-литическое самоопределение сопровождалось наибольшим количеством эксцессов и конфликтов (нередко получавших распространение по обе стороны Кавказского хребта). Во-вторых, из относительно периферийного региона Большой Кавказ за неполные два десятилетия превратился в одну из важнейших проблем мировой политики. Достаточно сказать, что только в течение первых суток «пятидневной войны» в Южной Осетии этнополитическая ситуация на Кавказе обсуждалась на Совете Безопасности ООН трижды, а сама полемика российских и американских дипломатов напоминала уже основательно подзабытые дуэли 1960-х и 1970-х годов. В-третьих, за два десятилетия элитам кавказских государств, лидерам этнических и религиозных движений так и не удалось стабилизировать взрывоопасный регион. Несмотря на снижение одних угроз (этнический национализм), в Кавказский регион приходили другие (радикальный исламизм). При этом некоторые вооруженные конфликты, казавшиеся в середине 1990-х годов «замороженными», были возобновлены.
Сегодня на Большом Кавказе оформляется новый статус-кво. Старые политико-правовые форматы мирного урегулирования по большей части не работают, приемлемых компромиссных решений по выходу из застаревших конфликтов не предложено. Имен-
1 Режим доступа: http://www.unanig.oros
но на Кавказе был создан прецедент пересмотра границ между бывшими союзными республиками. На место старых привычных игроков приходят новые, а соседи, нерегиональные державы и международные организации инициируют новые проекты. В этих условиях будет происходить сложный поиск моделей для стабилизации и замирения этого неспокойного региона, который отныне рассматривается в контексте европейской, евразийской и трансатлантической безопасности.
Литература
Нефтепровод Баку - Джейхан: Неожиданные плюсы «политического проигрыша» России. - Режим доступа: http: //www.prime-tass.ru/news/ show.asp?id=535&ct=articles
Asmus R. A little war that shook the world. Georgia, Russia and the future of the West. - N.Y.: Palgrave Macmillian, 2010. - 250 p.
Aydin M. Europe's new region: The Black Sea in the Wider European Neighborhood // Journal of Southeast European and Black Sea studies. - L.: Routledge, 2005. - Vol. 5, N 2. - P. 257-283.
Cohen A. US policy in the Caucasus and Central Asia: Building a New «Silk Road» to economic prosperity / / Backgrounder. - Wash., D.C: The Heritage foundation, 1997. - N 1132, 24 July.
Green J., Wehrey F., Wolf C. J. Understanding Iran // RAND corporation, 2009. - P. 80. - Mode of acess: // http://www.rand.org/ pubs/monographs/2008/RAND_MG771.pdf .
King Ch. The ghost of freedom. A history of the Caucasus. - Oxford: Oxford univ.press, 2008. - 291 p.
Mark D.E. Eurasia letter: Russia and the New Transcaucasus // Foreign policy. - Wash., D.C., 1996/1997. - N 105. - P. 141-159.
Steinbeck J. A Russian journal. - N.Y.: Viking, 1948.
