CC BY
46
вимые места, которые используются западными стратегами против России по сей день. Шаткость нынешнего затишья в Чечне заключается в том, что мир там сложился на доминировании светской части чеченского общества и на установлении строго светской модели, навязанной Россией силовым путем. И вновь, как и прежде, в Чечне совершенно задавлены традиционные модели. Сейчас они так же, как и в советский период, подавлены полностью, никакого баланса и учета традиционалистского фактора нет. Светская модель победила и держится на давлении Центра. А это означает, что в такой ситуации всегда остается возможность для обращения к подавленным чеченским национальным архетипам с вражеской стороны, на основании которых можно в любой момент вновь разогреть ситуацию, так как наша сторона к ним не обращается.
Чеченский конфликт заморожен совершенно случайным образом, и нынешнюю стабильность в существующих условиях ничего не стоит разрушить. Стоит только вновь ослабить давление, сменить президента в России, поставить на другие фигуры в Чечне, ослабить финансовые потоки - и все повторится с самого начала. Сетевая война не может быть остановлена. Но ее направленность может быть обращена вспять.
«Информационные войны», г. Юбилейный МО, 2008 г., № 2, с. 42-46.
Дина Малышева,
доктор политических наук
КАВКАЗСКИЙ УЗЕЛ МИРОВОЙ ПОЛИТИКИ
Начавшаяся в ночь с 7 на 8 августа 2008 г. Пятидневная война была спровоцирована вооруженным нападением Грузии на непризнанную Республику Южная Осетия. На ее защиту, как и на защиту де-факто независимой, но формально входившей в состав Грузии Республики Абхазия, встала Россия. Война кардинально преобразила ситуацию как на Кавказе, так и во всех других регионах бывшего Советского Союза. Внесла она изменения и в мировой порядок, поменяв место России в нем. Пережив, по словам российского президента, «момент истины», наше государство фактически впервые за всю постсоветскую историю проявило решимость, определив собственные международные приоритеты, и перешло от риторики и политических шагов к конкретным действиям. Направ-
70
лены они в числе прочего на создание на постсоветском пространстве новой реальности, которая, как полагают в России, позволит минимизировать многие риски и угрозы.
Что же представляет собой кавказский пейзаж после неос-тывшей еще битвы? В чем состоят интересы и приоритеты в Закавказье (или на Южном Кавказе, как стали именовать этот регион после распада СССР) России и других международных игроков? Каковы уроки Пятидневной войны и перспективы России на этой части постсоветского пространства?
Кавказ давно находился в фокусе пристального международного внимания. Такой интерес к региону обусловлен рядом факторов.
Во-первых, через него пролегает несколько маршрутов транспортировки каспийских энергоносителей; запланировано строительство новых трубопроводов. В ЕС и США они рассматриваются не только в качестве важного ресурса мировой экономики, но и как объект геополитики, средство избавления от пресловутой энергетической зависимости от России и один из способов доминирования в Евразии.
Во-вторых, географически приближенные к Ирану и Черно-морско-Каспийскому бассейну закавказские республики - удобный стратегический плацдарм для сдерживания или же возможного силового давления на Исламскую Республику Иран (ИРИ), противостояние с которой продолжают западные страны.
В-третьих, с кавказского направления, особенно из Грузии, которая после «революции роз» находится под внешним (американским) управлением, подкрепленным де-факто натовским военным присутствием, можно контролировать российскую территорию, управлять в какой-то мере процессами (политическими, этническими, религиозными) в ее Южном федеральном округе. Это несомненно представляет серьезный вызов безопасности и территориальной целостности Российского государства.
Кавказ в целом - это отсталый и слаборазвитый по мировым меркам регион. В советские времена наряду со среднеазиатскими республиками он служил каналом крупномасштабной перекачки национального дохода союзного государства. Три независимые республики Закавказья - Азербайджан, Армения и Грузия - получили от СССР достаточно тяжелое наследство: конфликты, проблему беженцев, экономическое разорение. Но все они сумели сделать необратимым процесс нациестроительства, заложить осно-
71
вы работающей экономики. Азербайджан добился наибольших успехов во многом благодаря имеющимся естественным ресурсам (нефти и газу). Армения в силу объективных обстоятельств (главным из которых является блокада) в экономическом развитии преуспела меньше. Развитие Грузии, пережившей за постсоветскую историю несколько гражданских войн и переворотов, но подававшей в последние годы признаки экономического и политического выздоровления, прервано в августе 2008 г. очередной войной. Теперь республике предстоит еще долго оправляться от этого крупного потрясения, усугубленного общей внутриполитической неустойчивостью.
Все закавказские государства, включая участницу Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ) Армению, благосклонно относятся к идее сотрудничества с США, Евросоюзом и НАТО, а игра на противоречиях между Москвой, Вашингтоном, европейскими столицами давно является компонентом их внешней политики. При этом только Грузия добровольно и с видимой охотой стала проводницей чужих интересов, связанных в числе прочего с выдавливанием России из региона. Американский и западный капитал активно участвует в развитии нефтегазового потенциала прилегающих к Каспию кавказских республик; со стороны западных экономических и финансовых корпораций оказываются и другие виды помощи на много- и двусторонней основах. Вместе с тем далеко не всегда эта помощь направлена на поддержку экономического роста в странах-реципиентах. Чаще всего она связана с реализацией целей самих доноров, а также местных правящих элит, для которых игра на реальной, а порой и виртуальной международной конкуренции представляет серьезный ресурс для политического выживания.
Конфликты в Закавказье оказали дестабилизирующее влияние на всю региональную обстановку. К тому же между двумя «Кавказами» - российским Северным и зарубежным Южным -имеется тесная взаимосвязь; по сути, они неотделимы друг от друга. Грузино-югоосетинский конфликт начала 90-х годов привел к появлению беженцев-осетин в Пригородном районе Северной Осетии и обострению здесь конфликта между осетинами и ингушами, в результате чего значительное число ингушей превратились в беженцев. Грузино-абхазский конфликт инициировал в свое время волнения адыгских народов Северного Кавказа, стимулировал сепаратистские процессы. Армяно-азербайджанский конфликт уве-
72
личил поток мигрантов на Юг России, где возникла напряженность в межэтнических отношениях. В свою очередь в прошедшую войну в Чечне, усилившую кавказофобию на Юге России и в ее европейском центре, косвенно оказались вовлеченными Грузия и Азербайджан. Накаляют атмосферу в регионе неурегулированные армяно-турецкие и курдско-турецкие противоречия. Справедливо и другое: переговоры о статусе «самоопределившихся» давно зашли в тупик. Трудно было не заметить объективных обстоятельств этого, а именно - изменившегося в ходе прошедших войн этнического баланса во всех закавказских республиках и ставшего необратимым процесса продвижения народов Абхазии, Южной Осетии и Нагорного Карабаха по пути реализации идеи национального самоопределения. Вернуть там политическую ситуацию к исходному состоянию без кровопролития едва ли представлялось возможным.
К лету 2008 г. в мировой политике и внутрикавказской ситуации произошли серьезные изменения. Благодаря «утяжелению» роли энергетического фактора в международных отношениях повысился статус России - единственной «углеводородной державы», обладающей ядерным оружием. Произошло размежевание России с Западом по ряду важных международных вопросов. Этому способствовали: «продавленный» США и ЕС в феврале 2008 г. косовский прецедент, с которым не согласилась Россия; новые усилия по расширению НАТО на Восток; размещение в Восточной Европе третьего позиционного района глобальной ПРО США; несоблюдение Договора об обычных вооруженных силах в Европе. Вопреки возражению России была развернута активная кампания по предоставлению Грузии и Украине на предстоявшем в декабре 2008 г. саммите НАТО Плана действий по членству в этой организации, расцененная Москвой как пренебрежение ее интересами на постсоветском пространстве и подготовка к перекройке там всей системы безопасности. Обострились до предела и без того непростые отношения режима М. Саакашвили с Россией. Тбилиси начал открыто угрожать дестабилизацией в российско-кавказском приграничье, срывом предстоящей Олимпиады в Сочи. Несколько прогремевших в этом городе и его окрестностях взрывов добавили нервозности в межгосударственные отношения, притом что в России были почти уверены в причастности Грузии к этим событиям. С грузинской стороны участились вооруженные провокации в отношении населения Южной Осетии и Абхазии, а также российских миротворцев.
73
В этой напряженной атмосфере к внутрикавказским спорам активно подключились нерегиональные игроки. Речь идет о дипломатическом наступлении летом 2008 г. США и ЕС, решившихся разморозить «замороженные» конфликты. Американские и европейские политики (где угрозами, а где обещанием финансово-экономической помощи) попытались - и порой небезуспешно -склонить на свою сторону отдельных представителей элиты так называемых «непризнанных», применив старую, как мир, тактику «разделяй и властвуй». Один из посредников в процессе урегулирования карабахского конфликта, сопредседатель Минской группы ОБСЕ с американской стороны М. Брайза предложил план, согласно которому из семи районов вокруг Нагорного Карабаха надлежало вывести армянские войска. Их место должны были занять «международные миротворцы», которые обеспечили бы возвращение перемещенных лиц и беженцев; одновременно предполагалось создать коридор, соединяющий Армению и Нагорный Карабах. Для США важно было, во-первых, добиться в свете предстоящих в ноябре 2008 г. собственных президентских выборов хоть каких-то внешнеполитических прорывов на фоне провальных миссий в Афганистане и Ираке. Во-вторых, они постарались воспользоваться активизацией в Армении оппозиции и, в-третьих, намеревались использовать для давления на азербайджанское руководство президентские выборы в этой стране. Задача американцев, казалось, облегчалась тем, что закавказские лидеры панически боялись сценария «цветной» революции, которую, как они подозревали, Вашингтон способен был организовать.
Переговорный процесс пошел и в Грузии. В то время как с официальным Тбилиси плотные контакты поддерживала администрация США, в Южной Осетии и Абхазии функцию «доброго полицейского» взял на себя Евросоюз. Его делегация провела 1517 июля переговоры с абхазскими лидерами. Позднее Германия в качестве механизма урегулирования нарастающей напряженности в отношениях между Тбилиси и Сухуми предложила очень разумный план, названный по имени его создателя - министра иностранных дел ФРГ Ф.В. Штайнмайера. Германский план, получивший, кстати, позитивную оценку высшего российского руководства, предусматривал три этапа: подписание грузинской и абхазской сторонами соглашения о неприменении силы и начало процесса возвращения грузинских беженцев в Абхазию; восстановление непризнанной Абхазской Республики на средства стран-доноров; рас-
74
смотрение в неопределенной временной перспективе вопроса о статусе Абхазии. Но администрация США вела в регионе собственную игру, решив, видимо, форсировать в последний год пребывания Дж. Буша у власти прием Грузии в НАТО. Она-то скорее всего и дала грузинскому руководству карт-бланш на решение его внутренних проблем, чем Тбилиси не замедлил воспользоваться. Весь июль 2008 г. США проводили совместные учения с грузинской армией под кодовым наименованием «Мгновенная реакция». Профинансированы они были Пентагоном, а спланированы Восточным командованием ВС США. Учения должны были продемонстрировать России, что отныне Грузия - сфера влияния США, и Вашингтон готов приложить значительные усилия ради сохранения достижений «революции роз».
Москва ответила на эти вызовы новой тактикой. Абхазия и Южная Осетия были фактически объявлены зоной национальных интересов России. Был пересмотрен механизм взаимоотношений с Абхазией, предполагающий фактическое включение мощностей республики в систему снабжения олимпийской инфраструктуры в Сочи и расстановку новых акцентов в региональной энергетической политике. С помощью России было восстановлено и железнодорожное сообщение с Сухуми. Жители обеих, тогда еще непризнанных, республик, в большинстве своем обладавшие российскими паспортами, стали рассматриваться как граждане России. Соответственно, Россия приняла на себя дополнительные обязательства по их защите. Итог российско-грузинской конфронтации известен: в рамках военной операции по принуждению к миру Россия силой остановила грузинскую агрессию в Южной Осетии и обезопасила затем Абхазию от возможного нападения со стороны разбушевавшейся «метрополии». Россия признала 26 августа в качестве независимых государств эти автономии, фактически давно находившиеся в «самостоятельном плавании» и вышедшие из-под подчинения Тбилиси.
Если бы предпринятый тбилисским режимом 8-12 августа 2008 г. блицкриг в Южной Осетии силами экипированных и натренированных американо-натовскими инструкторами грузинских военных достиг целей, для России это имело бы катастрофические последствия. Помимо утраты важных геополитических позиций в Закавказье и контроля над энергопотоками конфликт мог бы стать детонатором нового осетино-ингушского конфликта, обострения ситуации в Дагестане и Чечне. Началась бы цепная реакция, после
75
которой российский Северный Кавказ быстро вернулся бы в состояние 1999 г. Авторитет высшего политического руководства страны был бы резко подорван, и восстановить его было бы очень трудно. Далеко не факт, что Грузию не ждет в будущем новая внутриполитическая дестабилизация, которую вызовет неизбежная борьба за власть. Но это уже мало изменит представления о Грузии как о «больном человеке» Кавказа. Ведь именно грузинская правящая элита несет главную ответственность за созданные ею региональные дисбаланс и нестабильность. Более того, активным вовлечением в собственные дела (в решение конфликтных ситуаций, во взаимоотношения с Россией и пр.) нерегиональных игроков власти Грузии приоткрыли окно в мир куда более масштабной военной катастрофы, нежели та, что произошла в Южной Осетии в августе нынешнего года.
Продолжение Большой энергетической игры
То, что энергетическая геополитика обусловила позиции в Закавказье внешних игроков, сомнению не подлежит. Однако Пятидневная война внесла в эту сферу серьезные коррективы. Появилась неопределенность в отношении жизнеспособности разрекламированного и во многом политизированного трубопроводного проекта Баку-Тбилиси-Джейхан, который был сдан в эксплуатацию в 2005 г. при финансировании и открытой политической поддержке США. Хотя этот трубопровод до августовских военных действий в Южной Осетии не отличался особой рентабельностью из-за его незаполняемости, он имел для США двойное значение: ослаблял нефтяное преимущество России на мировых рынках и замещал в какой-то мере нефть изолированного Ирана. Пятидневная война продемонстрировала миру уязвимость и других стратегических экспортных маршрутов (например, Баку-Супса), идущих через Кавказ на Запад через ставшую такой ненадежной грузинскую территорию.
Усложнилась ситуация и для Европы, поскольку ее усилия, направленные на диверсификацию поставок энергоносителей и снижение зависимости европейского континента от растущего влияния «Газпрома», оказались подорванными умелой игрой Москвы. Есть и более отдаленные последствия Пятидневной войны: если после 2001 г. казалось, что Соединенным Штатам и их союзникам в Европе удастся утвердиться в Центральной Азии, по-
76
теснив оттуда Россию и «освободив» евразийские транспортные и энергетические коридоры от ее влияния, то теперь эта задача осложнилась. Другое дело, что ограничением возможностей Запада не преминет воспользоваться растущий азиатский гигант - Китай, достаточно уверенно осваивающий в последние годы Центральную Азию и российский Дальний Восток. Но это будет уже проблемой центральноазиатских государств и России, которая надеется, несмотря ни на что, использовать для конструктивного взаимодействия с Китаем переговорную площадку Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), куда Россия и КНР входят наравне с четырьмя центральноазиатскими государствами.
После того как Москва силой отреагировала на грузинское вторжение в Южную Осетию, а затем признала независимость двух бывших регионов Грузии, на Западе стала активно муссироваться идея цепной реакции. Дескать, после Цхинвала и Сухуми Россия возьмется за третью непризнанную республику - Нагорно-Карабахскую, и у Азербайджана есть теперь основания бояться военной операции России, аналогичной южноосетинской и направленной на поддержку независимости Карабаха. По логике американцев, Азербайджан, ранее державшийся нейтралитета в отношении Москвы и Вашингтона, но все же тяготевший к Западу, займет более решительную позицию и будет искать у США защиты от «имперского» соседа. Добиться от Азербайджана одобрения проектируемых европейскими и американскими компаниями маршрутов прокладки новых трубопроводов в обход России - «Набукко» в их числе - планировал вице-президент США Р. Чейни. Он совершил в сентябре 2008 г. турне по трем входящим в ГУАМ странам - Грузии, Азербайджану и Украине.
В отличие от сердечной встречи в Тбилиси, где оказавшийся в незавидном положении проигравший войну и потерявший территории грузинский лидер так остро нуждался в американской поддержке, в Баку Чейни принимали более сдержанно. Без энтузиазма отнеслись здесь и к предложению американского гостя поучаствовать в спасении Европы от российского энергетического «рабства». На Западе такую реакцию азербайджанского президента объяснили не соображениями выгоды, а страхом: Алиев-де боится повторить судьбу Саакашвили, а надежды на помощь Вашингтона у него после осетинских событий нет. Выступивший с такой интерпретацией известный британский публицист Э. Лукас высказался и по другой проблеме: он считает, что под угрозой оказались не только
77
планы по реализации проекта «Набукко», но и многие другие западные интересы, «обвалившиеся подобно домино».
Между тем позиция, занятая официальным Баку, была предопределена предшествующей дипломатической активностью России. Еще в начале июля 2008 г. азербайджанскую столицу посетил Д. Медведев, а незадолго до того там побывал председатель правления «Газпрома». Переговоры в Баку носили достаточно конструктивный характер и велись вокруг предложения российской стороны стать основным покупателем азербайджанского газа по европейским ценам. Примечательно, что сразу после встречи азербайджанского лидера с Чейни состоялся телефонный разговор Д. Медведева с И. Алиевым, в ходе которого президент России счел нужным лично разъяснить своему коллеге позицию Москвы и в отношении Грузии, и в отношении Азербайджана. А в середине сентября И. Алиев нанес визит в Россию. Москва дала понять Баку, что не собирается менять своих подходов к карабахскому конфликту, оставляя его разрешение в первую очередь за противоборствующими сторонами и в рамках территориальной целостности Азербайджана, но предполагая также, что переговорный процесс исключит, во-первых, применение силы и, во-вторых, в зону конфликта не будут введены внерегиональные «миротворцы», к примеру НАТО, как это предлагали некоторые западные политики, предусматривавшие такой же вариант и для конфликтных зон в Грузии. Напомним, процесс мирного урегулирования карабахского конфликта протекает в рамках Минской группы ОБСЕ, в которую входят США, Россия и Франция. С учетом ухудшения взаимоотношений между двумя государствами-посредниками - США и Россией - после Пятидневной войны ожидать их скорого и полноценного посредничества едва ли приходится.
Обращают на себя внимание в связи с этим активизация Турции и наметившийся перелом в ее отношениях с Арменией. Последняя вследствие разрыва российско-грузинских отношений коммуникационно оказалась оторванной от России. На соседний Иран, который в своей политике нестабилен, Армения полностью положиться не может, а Грузия - стратегический армянский партнер и пока единственное ее «окно» во внешний мир - ослаблена. В этих условиях нормализация отношений с Турцией стала для Еревана приоритетной задачей. Турция же стремится отыскать новый транзитный путь, по которому будут прокачиваться нефть и газ на Запад со стороны Каспийского моря, а потому в качестве
78
альтернативы дискредитировавшей себя Грузии вполне может предпочесть Армению. В пользу сдвига армяно-турецких отношений в сторону их нормализации говорит и историческая встреча в Ереване 6 сентября президента Турции А. Гюля с его армянским коллегой. В целом Турция попыталась по максимуму воспользоваться произошедшим в Грузии кризисом, а именно - усилить свою роль на Кавказе, в том числе и в опоре на давно продвигаемый ею проект - «Платформу стабильности и сотрудничества на Кавказе», поддержанный Москвой и Баку. Главы их внешнеполитических ведомств обсудили турецкую инициативу 7 сентября в Москве. Вместе с тем чрезмерное усиление Турции на Кавказе объективно не в интересах не только России, но и Европы, поскольку способно повлечь за собой необратимые и неконтролируемые изменения в геополитическом раскладе сил. Ведь в случае, если Турция потеснит Россию с Кавказа, где наряду с народами кавказской группы проживают народы, относящиеся к тюркскому этносу (родственному народам Поволжья, Урала, Западной и Восточной Сибири, Центральной Азии), она из транзитной территории превратится в распорядительницу немалыми запасами нефти и газа. Если к этому добавить энергетические богатства Центральной Азии и Казахстана, то окажется, что мировые запасы углеводородного сырья будут сконцентрированы в основном в руках представителей мусульманских стран - арабских и тюркских. Отсюда растет значение Армении как барьера, пусть хрупкого, между Азербайджаном и Турцией.
По-новому высветилась на Кавказе роль другой региональной державы - Ирана, который является не только партнером России по многим международным проблемам, но и ее потенциальным конкурентом в сфере поставок нефти и газа на европейские рынки. Первоначально Иран никак не проявил своего отношения к августовским событиям в Южной Осетии - в частности, в противоположность реакции сирийского лидера Б. Асада, выразившего 20 августа 2008 г. во время своей встречи в Сочи с российским президентом полную поддержку военным действиям России в Грузии и подписавшего там же соглашение о поставке вооружений в свою страну. Подобную сдержанность иранского руководства можно объяснить только одним: оно избрало выжидательную тактику в расчете получить в результате эскалации напряженности в американо-российских отношениях дипломатические возможности, которые Тегеран готов использовать, чтобы положить конец своей
79
дипломатической изоляции. Ведь многие представители иранских внешнеполитических кругов по-прежнему заинтересованы в восстановлении дипломатических отношений с США. Это дало бы Ирану шанс стать одним из главных транзитных коридоров для транспортировки энергоресурсов из Каспийского бассейна на западные рынки в ситуации, когда стала очевидной уязвимость трубопровода БТД и ряда других маршрутов. Перспективы сближения с Вашингтоном позволяют Ирану получить рычаг воздействия на Россию: иранское руководство рассчитывает добиться от Москвы, например, завершения строительства Бушерской АЭС и продажи Ирану новейшего зенитного оружия. Тегеран может также использовать напряженность в американо-российских отношениях, чтобы попытаться сломить сопротивление России и Китая в вопросе своего вступления в ШОС, чего Иран несколько лет безуспешно добивается. Поскольку помимо Ирана в потенциальном выигрыше от американо-российской конфронтации окажется Китай, он может изменить свою позицию относительно членства ИРИ в ШОС и негласно поддержать Иран из-за своей заинтересованности в его энергоресурсах.
России в известной мере удалось перевести конфронтацию с Грузией и поддержавшим ее Западом в русло обсуждения экономических проблем, связать их с энергетикой. Предложенный же странам региона и выстроенный с упором на нестабильную Грузию американо-европейский коммуникационный и энергетический проект, в котором преобладали не экономические интересы, а замешенная на антироссийских настроениях геополитика, значительно проиграл в сравнении с поддержанной Россией идеей интеграции стран региона с участием, помимо четырех кавказских государств, Турции и Ирана.
Еще в 90-е годы Закавказье, Центральная Азия, весь Каспийский регион с его богатыми запасами нефти и газа были включены в сферу евро-атлантических стратегических интересов. С 1994 г. как механизм для проникновения в сферу безопасности государств Кавказа используется программа НАТО «Партнерство ради мира». На его саммите в Стамбуле (июнь 2004 г.), где лидеры централь-ноазиатских и закавказских стран присутствовали в качестве почетных гостей, было заявлено: безопасность Южного Кавказа - составная часть евроатлантической архитектуры безопасности, и НАТО намерена стать гарантом безопасности для региона.
80
Грузия сделала официальную заявку на членство в НАТО в 2002 г., Азербайджан - в апреле 2003 г. Будучи активными участниками антитеррористической коалиции, Азербайджан и Грузия предоставили свои контингенты для участия в военных операциях НАТО на Балканах, в Афганистане и Ираке. Успешное выполнение Азербайджаном и Грузией плана действий в отношении индивидуального партнерства облегчает для них переход к плану действий в отношении членства.
Но если США настаивали на скором привлечении Грузии к западным военным структурам, то в Европе - особенно в Германии и Франции - придерживались другого мнения. После конфликта в Южной Осетии ряд европейских политиков, в частности министр иностранных дел Италии Ф. Фраттини, выступили против приема Грузии в Альянс. Одновременно в экспертных кругах получила хождение точка зрения, согласно которой грузинского президента спровоцировали на заведомо провальную операцию против Южной Осетии, чтобы констатировать невозможность решения грузино-осетинского и грузино-абхазского конфликтов (косовский сценарий), а затем принять Грузию в НАТО уже в новых границах и с фактически решенными не в ее пользу конфликтами. Косвенным подтверждением этой версии служит проведенное в Тбилиси 1516 сентября 2008 г. выездное заседание Совета НАТО на уровне послов в формате 26+1 (26 стран - членов НАТО плюс Грузия) под председательством генерального секретаря Альянса Я. де Хооп Схеффера. Но, возможно, речь в этом случае шла только о моральной поддержке, поскольку, по заявлению Схеффера, НАТО «не сможет оказать прямую помощь Грузии в восстановлении ее военной инфраструктуры после августовских событий».
Что касается США, то они давно рассматривают Каспийский и Кавказский регионы зоной своих «жизненно важных интересов». Кавказская стратегия США в значительной степени подчинена энергетическим интересам. Речь идет об американских усилиях диверсифицировать в глобальном масштабе в целом и в Каспийском регионе в частности источники поставок нефти и газа; об изоляции Ирана; о максимальном ограничении роли России как экспортера энергоносителей, поскольку в этом качестве Москва способна выступить как альтернативный США мировой центр влияния.
Американская администрация с самого начала своего проникновения в постсоветское Закавказье вела «точечную» и доста-
81
точно щедро профинансированную работу не столько с государствами и их правительствами, сколько преимущественно с элитой, ее молодыми, перспективными и наиболее амбициозными представителями. Такая многолетняя кропотливая работа приносит плоды: пророссийски настроенной элиты в том понимании, в каком она существовала в начале 90-х годов, в закавказских республиках сегодня практически уже нет. Даже армянская правящая элита просто в силу обстоятельств вынуждена заверять Россию в своей верности и дружбе, впрочем уже не столь часто и энергично, как раньше. В основном же во всех странах Закавказья проросла англоязычная - прозападная и проамериканская - элита. Она взращена на грантах западных неправительственных организаций и является плодом пресловутой американской soft power. Августовская война на Кавказе усилила размежевание и противостояние между силами западной и восточной ориентации в Европе. Подхлестнула она и мировой рост военных расходов: США уже используют поражение Грузии как повод еще сильнее вооружить ее и своих новых восточных союзников, а России (в который раз в истории) приходится готовить «адекватный ответ». Но война в Грузии породила и несколько неприятных для Запада и США последствий. Многие, даже наиболее прозападные политики и политологи СНГ, полагают, что Тбилиси поплатился за дружбу с США и стремление в НАТО, и они опасаются, что за сотрудничество с Западом может быть заплачена слишком высокая цена. Особенно насторожило американских партнеров в СНГ, что дружба с Вашингтоном не застраховала режим Саакашвили от поражения в военном столкновении с Россией. Позиция последней выглядит куда более выигрышной по сравнению с западной, даже если признать, что в действиях Москвы была политическая подоплека: именно Россия откликнулась на призыв о помощи, оживив на Кавказе историческую память о временах, когда она оказывалась здесь единственным гарантом мира и спокойствия.
Уроки Цхинвала и перспективы России на Кавказе
Во время августовских сражений в Цхинвале и непосредственно после них Россия не получила активной поддержки не только на Западе, но и в СНГ. А ведь именно Содружество и его институты безопасности, а не ООН теоретически первыми должны были подключиться к разрешению этого конфликта, тем более что и политический, и военный (ОДКБ) механизмы, предусмотренные для
82
этого, в распоряжении организации есть. Что касается другой крупной организации безопасности в постсоветском пространстве -ШОС, проводившей в Душанбе 28-29 августа 2008 г. свою ежегодную встречу на высшем уровне, то и ее реакция на действия России на Кавказе получилась, мягко говоря, весьма сдержанной. Участники саммита ограничились только словами «понимания» позиции Москвы. Чуть дальше пошли партнеры России по ОДКБ, выразившие на своем саммите в Москве 5 сентября глубокую озабоченность «предпринятой Грузией попыткой силового решения конфликта в Южной Абхазии». Однако признать Южную Осетию и Абхазию не решился никто.
Ссылка на то, что у кого-то из входящих в СНГ государств есть собственные проблемы с сепаратизмом, у кого-то значительное русское население, которое теоретически может запросить помощь Москвы, а потому поддержка России стала непопулярной, возможно, и имеет право на существование. Но она не объясняет полностью причин холодной сдержанности российских партнеров по интеграционным объединениям. Ведь их молчание выглядело особенно удручающим на фоне консолидированной позиции, которую заняли союзники США по блоку НАТО. Дело скорее в том, что СНГ, так и не превратившись в самостоятельный и самодостаточный региональный центр влияния, стало заложником противоборства внешних игроков, на интересы которых ориентируются российские партнеры по СНГ. Их амбиции и разногласия сводят на нет возможность создания эффективно действующего регионального союза или же работающей структуры безопасности. В такой ситуации перед Россией возникла дилемма: либо продолжать вбрасывать непомерные суммы в крупные геополитические проекты, ибо только таким образом можно добиться «любви» своих соседей, большая часть которых, судя по всему, готова при случае сделать свой геополитический выбор в пользу Запада. Либо Россия пересмотрит позиции в отношении некоторых сомнительных партнеров и станет активнее привлекать союзников к мероприятиям, связанным с обеспечением безопасности.
Пятидневная война явилась проверкой на прочность не только СНГ. Она высветила кризис современного миропорядка - серьезную эрозию международного права, нарастающую анархию в международных делах, ибо институты, призванные поддерживать международную безопасность (Совет Безопасности ООН, ОБСЕ, Совет Европы), в очередной раз показали себя недееспособными
83
механизмами, разъеденными к тому же расколом по линии противостояния «свой-чужой». События на Кавказе продемонстрировали и несовершенство, а также опасную уязвимость однополярного мира. Геополитические последствия конфликта в маленькой Южной Осетии сказались и на странах дальнего зарубежья. Но не все голоса раздавались там в поддержку России: демонстрацию ею своей военной силы в Южной Осетии многие сравнили с действиями США в Афганистане и Ираке после 11 сентября, легитимность которых оспаривается. Правда и другое: для некоторых азиатских, ближневосточных и латиноамериканских стран конфликт на Кавказе послужил примером способа бросить вызов могуществу США и таким путем отстоять свою позицию под мощным политическим и дипломатическим нажимом.
Хотя для всех государств Кавказского региона и шире - Содружества наиболее предпочтительным может оказаться способ решения проблем собственными силами - без привлечения стремящихся закрепиться на постсоветском пространстве нерегиональных держав и их военных структур, России вряд ли удастся удержать за собой роль единоличной вершительницы судеб кавказских, а также и других народов. Ведь заманчивые экономические проекты, активное дипломатическое наступление крупных и средних международных игроков создают ей серьезную конкуренцию. Но у России остаются хорошие шансы занять весомую нишу в республиках Закавказья благодаря экономическим рычагам и, что немаловажно, сотрудничеству в области энергетики. Основу для сохранения взаимодействия с Россией создает и общее культурное и языковое пространство. Главное же - любые притязания России на особую роль должны быть подкреплены реальными экономическими и военными аргументами.
О месте Закавказья в российской стратегии - при том, что ситуация там меняется постоянно, затрудняя саму выработку этой стратегии, речь может идти только в одном случае: если от государств этого региона можно будет ожидать позитивного вклада в развитие этой стратегии. Соответственно, российские приоритеты на Кавказе состоят в обеспечении прочной и устойчивой стабильности, содействии становлению в регионе дружественных нашей стране демократических режимов.
«Свободная мысль», М., 2008 г., № 10, с. 19-30.
84
