CC BY
64Кенан АЛЛАХВЕРДИЕВ
Доцент Академии государственного управления при Президенте Азербайджанской Республики
(Баку, Азербайджан).
КАВКАЗ: МЕЖДУ «МОЛОТОМ» ГЛОБАЛИЗАЦИИ И «НАКОВАЛЬНЕЙ» ЭТНОПОЛИТИКИ
Резюме
В статье представлен анализ современных этнополитических процессов на Кавказе в контексте глобализации. Рассматриваются две основные составляющие проблемы: влияние глобализации на собственно этнические процессы и на формы их политической институциализации. Кро-
ме того, исследуются усилившиеся в XXI веке противоположные глобальные тенденции: с одной стороны, тяготение к этнической консолидации и этнополитической мобилизации, с другой — к межэтнической интеграции и поиску новых форм глобальной общности.
В в е д е н и е
С конца 1980-х годов этнополитические проблемы активно дискутируют во многих странах мира: не только ученые и журналисты, но и рядовые граждане пишут книги, статьи и эссе, высказывая свое личное мнение по этим жгучим, сотрясающим мировой организм проблемам. К числу последних относятся распад ряда государств, в том числе гигантской советской империи, этнические войны и этноцид, миллионные потоки этнических беженцев и вынужденных переселенцев, а также многие другие.
Менее очевидной для восприятия, но не менее трудной — как для научного познания, так и массового сознания — оказалась проблематика, связанная с глобализацией:
бесконечные «за» и «против», сомнения в «естественности» процесса, непредсказуемость последствий и т.д.
На самом деле две обозначенные группы проблем тесно взаимосвязаны, и не только потому, что обладают «общим диффузным полем», но и по той причине, что на пути их научного осмысления существуют общие трудности: сильный фон эмотивных помех, смешение разнопорядковых аспектов исследуемых вопросов, подмена видовых особенностей объектов абстрактными конструкциями и т.п. Преодоление указанных трудностей при анализе связки «глобализация — этнизация» представляется особенно важным применительно к такому «богатому» на конфликты региону, каким является Кавказ. Приходится искать и находить ответы на ряд сложных вопросов, а именно:
• как могут протекать в одном пространственно-временном поле диаметрально противоположные в своей основе процессы — глобализация и этнизация общественной жизни;
• возможен ли — в принципе — для народов Кавказа переход от доминирования эт-нополитических императивов к преобладанию универсальных глобальных ценностей;
• и, наконец, что же в перспективе может принести Кавказу глобализация — мир, демократию и процветание или новый кровавый передел границ, территорий, ресурсов, рождение государств-карликов и политических мутантов?
Глобализация и этнизация — две стороны одной медали?
Рассматривая этнополитическую ситуацию на постсоветском пространстве (особенно на Кавказе), многие исследователи позволяют себе ограничиваться простой констатацией фактов, которая, как известно, непродуктивна в научном плане. В самом деле, в чем научная польза констатации того, что на Кавказе распад Советского Союза привел к интенсификации отложенных, законсервированных в течение многих десятилетий национально-этнических проблем1, или же принятия «субъективной» в своей основе идеи о решающей роли в этом процессе российских радикалов (во главе с Б.Н. Ельциным), поддержавших национал-сепаратистов в других республиках?2
Ведь не привел же распад СССР к жестоким этнополитическим конфликтам в Прибалтике, хотя и там имеется немало «зон напряженности». Например, в Литве — г. Игна-лина (населен преимущественно русскими) и Шальчининкайский район (преимущественно поляками); на северо-востоке Эстонии — Нарвский район (русские). В Латвии таким фактором этнополитической напряженности является почти 50%-е русскоязычное население.
К сожалению, при объяснении подобных парадоксов этнополитики большинство исследователей предпочитает достаточно простой путь, ограничиваясь утверждениями, что народы постсоветских государств обладают разным уровнем культуры и различаются ментальностью3, что корни современных национальных проблем лежат в истории вза-
1 См.: Лысенко В.Н. Этнополитические конфликты в посткоммунистическом пространстве // Этнопо-лис, 1995, № 5. С. 56—70.
2 См.: Четко С.В. Распад Советского Союза: этнополитический анализ. М., 1996.
3 См.: Постсоветское пространство: этнополитические проблемы (по материалам обсуждения за «круглым столом» «Куда идет Россия?») // Социологические исследования, 1997, № 1. С. 34—55; № 2. С. 77—94.
имоотношений этносов4 или связаны с борьбой за перераспределение собственности и экономических ресурсов5, что здесь замешаны геополитические «игры» великих держав6 и т.д. Американский исследователь Фиона Хилл отмечает: «Очень интересно сравнить Кавказ с Балтией, где велись или ведутся те же дискуссии, которые ведутся на Кавказе — об интеграции в Европу, сотрудничестве с НАТО и т.д. Страны Балтии успешно решили эти вопросы, потому что действовали совместно. Они смогли сформулировать общие цели, хотя часто это было нелегко. Эти страны сильно отличаются друг от друга, каждая из них обладает своей уникальной историей, хотя некоторые аспекты их прошлого крайне похожи. На Кавказе все происходит по-другому. Не существует общей повестки дня, которая могла бы способствовать совместному развитию закавказских республик. Ключевой вопрос — отсутствие взаимодействия между ними»7.
В научной литературе есть также работы, в которых корни этнополитической ситуации на Кавказе «сводятся» к примату цивилизационных особенностей, имманентно присущих народам региона, в своей совокупности создающих даже особую «цивилизацию»8, которая детерминируется в том числе архаичными формами этносоциальной среды: патриархальными, клановыми, местническими, тейповыми и т.д.
Более того, в западной политической науке, выступающей к тому же интеллектуальной основой европейской и международной интеграции, углубление этнополитичес-ких противоречий на Кавказе, а также тенденции к дроблению уже существующих государств зачастую представляются лишь как анахронизмы, пережитки докапиталистического либо тоталитарного прошлого. Ф. Фукуяма пишет: «Это экономические силы поощрили национализм путем смены классовых барьеров национальными и создали в этом процессе централизованные и лингвистически однородные сущности. Те же самые экономические силы поощряют сегодня устранение национальных барьеров путем создания единого мирового рынка. И тот факт, что окончательная политическая нейтрализация национализма может не произойти при жизни нашего поколения или следующего, не отменяет перспективы, что она когда-нибудь случится»9. В политическом плане такая позиция достаточно корректна, в прогностическом — рациональна, однако в научно-прикладном отношении и она не в полной мере проясняет суть протекающих на Кавказе процессов.
По нашему мнению, природа и ход этнополитических процессов не могут быть объяснены только «из самих себя», являться «самопричиной» собственного существования. Для построения эффективной научной модели генезиса этнополитических процессов необходим внешний посыл, детерминанта более высокого порядка, «незримо» инициирующая эти феномены и скоррелированная с их текущими и конечными результатами.
В качестве такой универсальной причины может выступать глобализация, понимаемая как исторический процесс «постижения» человечеством своей родовой сущности, сложный процесс самодвижения в форме «скручивания», «сворачивания» мира (по П. Тейяр де Шардену). Согласно Тейяр де Шардену, народы достигли такой степени взаимозависимости, при которой урегулирование международных конфликтов путем
4 См.: Панарин Э.Д. Национальные проблемы на постсоветской территории. Санкт-Петербург, 2001. С. 20—24.
5 См.: Коэн С. «Вопрос вопросов»: почему не стало Советского Союза? М.: АИРО-XXI; Санкт-Петербург: Дмитрий Булавин, 2007. С. 102—103.
6 Данный аспект вообще составляет отдельную тему, хорошо сформулированную в названии статьи И. Бермана, вице-президента Совета по внешней политике США: «Центральная Азия и Кавказ: новое поле боя» («The Washington Quarterly», США) // HuoCMH.Ru, 25 марта 2005.
7 Как разрешить конфликты на Кавказе? // Washington ProFile, 29 November 2004.
8 См.: Абдулатипов Р.Г. Кавказская цивилизация // Научная мысль Кавказа, 1995, № 1. С. 50—62.
9 Фукуяма Ф. Конец истории и последний человек / Пер. с англ. М.Б. Левина. М.: АСТ, Ермак, 2004 [http://www.nietzsche.ru/look/fukuama.php?r=6].
«перекраивания» границ должно уйти в прошлое. Один из основоположников глобального эволюционизма предвидел перерастание «феномена человека» в «феномен человечества», которое в конечном счете сделает реальным преодоление всех «перегородок» между людьми10.
Можно предположить (хотя эту идею еще следует основательно проработать как теоретически, так и эмпирически), что отдельные аспекты и формы протоглобализации наблюдались на протяжении всей истории: великие империи Древнего мира и Средневековья, а также глобальные колониальные державы Нового времени могут послужить тому иллюстрацией. Кстати, большинство исследователей США относят начало процесса глобализации к эпохе великих географических открытий, для вящего символизма ведут отсчет от 1492 года, а историки Эмили Эриксон и Питер Бирман на основании анализа данных за период с 1601 по 1833 год пришли к выводу, что указанное явление возникло благодаря деятельности бесчестных торговцев и моряков из Ист-Индской торговой компании11.
В этом плане ХХ век — начало XXI можно охарактеризовать и как эпоху противоборства различных глобалистских проектов развития: либертаристского и коммунистического, колониального и цивилизационного, многополярного и однополярного. При этом нежизнеспособность какого-либо одного типа мироустройства (например, коммунистического) еще не свидетельствует, что альтернативный вариант (либертаристский) одержал «полную и окончательную победу» и представляет собой единственно возможный. Как справедливо отмечает Чарльз Хэнди, конец коммунизма вовсе не означает, что капитализм в его современной форме — единственно правильный путь12. Понятийную специфичность глобализации подчеркивает и А.И. Уткин: «Термин «глобализация» является метафорой, придуманной для выяснения смысла и понимания природы современного капитализма»13. И действительно, значительное политическое «покраснение» Латинской Америки ставит под серьезное сомнение общепринятую точку зрения, сводящуюся к тому, что на современном отрезке мировой истории окончательно победила рыночно-либеральная модель развития общественных отношений.
Глобализация — как движение к усилению всемирной взаимосвязанности на основе коммуникационного сближения, слияния национальных экономик, появления новых международных форм инфраструктуры — в свою очередь неизбежно порождает взаимоисключающие тенденции. На XVIII Всемирном конгрессе Международной ассоциации политической науки о проблемах глобализации были рассмотрены ее противоречия: соотношение глобализации с вестернизацией и модернизацией; противоречивые соотношения глобализационных процессов с национальными суверенитетом и интересами; противоречия идентичности и глобализации; противоречия между ростом национального самосознания и развитием ряда небольших этносов, с одной стороны, и отсутствием у них адекватных представительных (национально-государственных) организаций в той стране, в которой они находятся, и в мире, с другой; противоречия национально-этнических отношений и сознания в эпоху глобализма; противоречия между глобализацией и миграцией; возрастание угроз национализма и сепаратизма в условиях глобального развития14.
Естественно, этот ряд можно продолжить, однако, на наш взгляд, все нынешние противоречия глобализации так или иначе «вписываются» в рамки одной из четырех обозначенных ниже проблем:
10 См.: Де Шарден П.Т. Феномен человека. М., 1987; Он же. Божественная среда. М.: АСТ, 2003.
11 См.: Шесть веков глобализации // Washington Profile, Вып. 84 (310), 23 июля 2003 [www. washprofile.org].
12 См.: Хэнди Ч. Алчущий дух. За гранью капитализма: поиск цели в современном мире. В кн.: Новая постиндустриальная волна на Западе. Антология / Под ред. В.Л. Иноземцева. М.: Academia, 1999. С. 163—184.
13 Уткин А.И. Глобализация: процесс и осмысление. М., 2001. С. 9.
14 См.: Ирхин Ю.В. XVIII Всемирный конгресс Международной ассоциации политической науки о проблемах глобализации // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Политология. М., 2001, № 3. С. 36—44.
1. Вызовы и угрозы, порождаемые глобализацией (международные терроризм и преступность, наркотрафик, торговля людьми и т.д.), по своим масштабам и последствиям уже во многом «перекрывающие» уникальные возможности развития, предоставляемые глобализацией.
2. Неопределенность взаимоотношений между национальными государствами и квазигосударственными образованиями, между этносами и наднациональными структурами.
3. Однополюсность мира и постепенное становление факторов ее отрицания. Например, устои складывающейся англосаксонской планетарной гегемонии исподволь «подтачиваются» другими глобальными тенденциями: уменьшением в мире доли людей, для которых английский язык является родным (в настоящее время 7%), в то время как на китайском языке говорят уже более 20% обитателей планеты; неуклонным уменьшением удельного веса христианского населения, а также увеличением доли мусульманского и т.д.
4. «Элитарный» характер глобализации, усиливающий неравенство между различными регионами мира в части обладания материальными благами: богатые страны становятся богаче, бедные — еще беднее.
Анализ противоречий глобализации показывает, что она обостряет:
• проблемы! развития — отношения между богатым Севером и бедным Югом;
• проблемы мира — отношения между демократическим Западом и авторитарно-тоталитарным Востоком.
Не случайно некоторые аналитики подчеркивают, что вместо «нового мирового порядка» человечество рискует получить «новый мировой беспорядок»15.
Таким образом, глобализацию можно охарактеризовать как геоисторический процесс, охватывающий с разной степенью интенсивности многообразные стороны общественной жизни, различные регионы мира, соответственно и придающий им — в зависимости от параметров их «качественного» состояния — разные импульсы и векторы развития. В данном контексте современные этнополитические процессы можно рассматривать под двумя основными углами зрения: во-первых, влияния глобализации на собственно этнические процессы; во-вторых, ее воздействия на формы их политической институциа-лизации.
Имеются все основания полагать, что XXI век пройдет под знаком усиления двух противоположных глобальных тенденций: с одной стороны, разъединительной, проявляющейся в получивших широкое распространение процессах этнической консолидации и этнополитической мобилизации; с другой — объединительной, выражающейся в межэтнической интеграции и внедрении новых форм глобальной общности.
Эти тенденции проявляют себя как две стороны одного процесса глобализации, однако в различных регионах (государствах) мира может и будет превалировать либо первая, либо вторая. Для значительного числа народов евразийского и африканского континентов, которые по уровню социально-экономического развития не превысили «пороговых» показателей индустриальной эпохи, глобализация оказалась (и останется в ближайшие десятилетия) «катализатором» характерных для классического капитализма процессов «пробуждения национальной жизни», складывания этнонаций и национальных государств.
15 Globalization and Antiglobalization: Dynamics of Change in the New World Order / Ed. by H. Veltmeyer. Aldershot, Hants, UK; Burlington, VT: Ashgate, 2005; Блинов A.C. Национальное государство в условиях глобализации: контуры построения политико-правовой модели формирующегося глобального порядка. М.: МАКС Пресс, 2003.
С этой точки зрения распад СССР оказался, по сути, отказом от исторически несостоятельной глобалистской модели и со всей неизбежностью привел в действие механизмы адаптации регионального развития к иной модели. В странах Балтии, где нации к тому времени уже сложились исторически16, сформировались национальные государства и конституционные традиции, а дезинтеграция СССР лишь открыла дорогу к восстановлению прежде утраченного суверенитета. Именно поэтому там возобладал конституционно-политический, гражданский национализм, которому присущи социальные, даже демократические черты.
В тех же регионах и странах, где формирование этнонационального единства и национально-государственного устройства (в целом — процессы этнополитического становления) еще не было завершено, оказалась востребованной глобальная тенденция к этнической активизации. Соответственно, в действие вступил другой защитно-адаптационный механизм — этнонационализм, основанный на политике этнического доминирования, защите от реального или надуманного инонационального господства. В своих крайних, радикальных формах этот механизм адаптации приводит на первый взгляд к своей полной противоположности: национально-государственное строительство попадает в русло этнократии и национального империализма, по своей природе изначально не признающих наднациональные интеграционные тенденции, отторгающих все инонациональное и т.д. Тем не менее, как уже отмечалось, противоречивость — внутреннее свойство глобализации, которая (как геоисторический процесс) проявляет себя не в виде однолинейного поступательного потока, а скорее в качестве математической синусоиды, в разных точках которой находятся народы и регионы мира.
Глобализация и этнизация, рассматриваемые как противоположные полюсы единого исторического процесса превращения планеты в «глобальную деревню» (М. Мак-Люэн)17, характеризуются внутренне сложной диалектикой взаимопереходов одной в другую. В «глобальной деревне», в которой ничего нельзя скрыть и все ответственны за все, само существование классических многонациональных государств со всеми атрибутами этнополитики (экономическая потребность в границах, этничность как статус и т.п.) вызывает к жизни объективную общественно-историческую потребность в их «преодолении», то есть в планетарном униформизме. С другой стороны, глобализация содержит в себе и огромный потенциал саморазрушения — она ускоряет мощные этномигра-ционные потоки, вследствие чего возрастает этническая мозаичность большинства стран мира — даже тех, которые ранее были относительно гомогенными. В результате в таких государствах на передний план выходит ряд этнополитических проблем:
• обостряются взаимоотношения между «титульными» и «нетитульными» народами, а также между так называемым «Центром» и этническими регионами, анклавами;
• усиливается этнический редукционизм, рассматривающий все процессы политического, социально-экономического и культурного развития сквозь призму этно-национальной идентификации;
• усугубляются этнонационализм и этнорегионализм;
• актуализируются права и статус этнических меньшинств;
16 У восточнобалтийских племен — литов, жемайте, жмуди, ливов, эстов и других — еще в Средние века начался этнотрансформационный процесс «переплавки» в литовцев, латышей и эстонцев в рамках существовавшего тогда европейского квазигосударственного объединения — Священной Римской империи. Известное высказывание «не нация создала государство, а государство породило нацию» подтверждается историей становления и прибалтийских наций (см.: Хобсбаум Э. Нации и национализм после 1980 г. Санкт-Петербург, 1998. С. 68).
17 См.: Мак-Люэн М. Галактика Гутенберга. Сотворение человека печатающего. М.: Академический проект, 2005.
• происходит «смещение» акцента с политико-гражданской идентификации людей в сторону этнической и т.д.
Более того, в результате этнической миграции даже возникает реальная угроза сукцессии18. Это уже характерно для ряда стран Европы, а также Российской Федерации (по некоторым данным, количество китайских мигрантов достигает на Дальнем Востоке 50% от численности местных жителей)19. Важную роль в относительно быстром изменении баланса в этнической структуре населения государств и регионов (что, в свою очередь, может вызвать к жизни новые этнополитические угрозы) играют и все более глобализирующиеся демографические процессы основных этносов этих территорий.
Возрастание значимости этнополитического компонента общественной жизни может привести — уже в обозримом будущем — к недопустимо глубокой фрагментации практически всех полиэтнических государств, разрушению существующей системы международных отношений, бесчисленным этнополитическим войнам и конфликтам с высокой вероятностью их перерастания в межгосударственные, даже в региональные. В мире звучат тревожные прогнозы о «распаде мирового единства», о «взорванной этничности», о том, что «в эпоху глобализации агрессивность этнонациональных меньшинств будет возрастать из-за незащищенности их самобытности и перспектив»20.
Еще один важный аспект проблемы — ослабление, вызванное влиянием глобализации, роли национальных государств, основы которых подрываются по ряду направлений: формирование транснациональной экономики и утрата былого экономического значения национальных границ; «сужение» пределов государственной независимости в силу добровольной передачи некоторыми странами части своих суверенных прав наднациональным институтам; развитие информационно-коммуникационных технологий, для которых межгосударственные рубежи не являются ограничительным фактором («мир без информационных границ»); усиление транснациональной миграции; углубление плюрализма культур и этничностей.
Тем самым современные тенденции к глобализации, согласно мнению ряда западных исследователей (И. Фергюсон, Р. Мансбах и др.), подрывают государства и саму систему государств21. Образно говоря, «нация делается неуместна, хотя она еще и существует. Чем ближе мы подходим к глобальному интегральному целому, тем ближе мы к концу географии (т.е. государственно-национального деления мира)»22.
В то же время исторические перспективы национальных государств еще достаточно устойчивы. «Пока преждевременно списывать со счетов национальные государства как основные субъекты международных отношений. Именно они формируют мегаобщество, исходя из своих целей и интересов»23. Степень подверженности той или иной страны негативному воздействию глобализации зависит от многих разнопорядковых факторов. На наш взгляд, правы исследователи, считающие, что «чем менее достаточным является государство, тем более вероятно, что оно распадется на составные части или окажется неспособным адаптироваться к транснациональным переменам. Внешние и внутренние вызовы это проверка стойкости государств»24.
18 Естественнонаучный термин, используемый в теории антропогенеза Л.Н. Гумилева для обозначения процесса экстремально быстрой смены этнического состава территории.
19 См.: Регент T. Проблемы регулирования миграционных процессов // Миграция, 1997, № 4; naнория C. Безопасность и этническая миграция в России // Pro et Contra, 1998, Т. 3, № 4; Миграционная ситуация в странах СНГ. М., 1999.
20 Aбдyллamunoв Р.Г. Этнополитология. Санкт-Петербург: Питер, 2004. С. 239—240.
21 См.: Уткин A^. Геоструктура XXI века // Независимая газета,1 сентября 2000.
22 O’Brien R. Global Financial Integration. The End of Geography. L.: Pinter Publishers, 1992. P. 5 (цит. по:
Ивaнoв H. Глобализация и проблемы оптимальной стратегии развития // Мировая экономика и междуна-
родные отношения, 2000, № 3. С. 12).
23 Kyвaлдuн В.Б. Глобализация — светлое будущее человечества? // Независимая газета-Сценарии,
11 октября 2000.
24 Waltz K.N. Globalization and American Power // The National Interest, Spring 2000, Vol. 59.
Кавказ: из «царства этнополитики» в «царство глобализации»?
Для Кавказа эта дилемма имеет стратегическое значение. При решении в практической плоскости конкретных проблем политикам региона чуть ли не ежедневно приходится сталкиваться с выбором приоритета: делать ли акцент на декларируемые на международном уровне универсальные ценности либо на этнополитические лозунги — так сказать, для «внутренней аудитории».
В целом для Кавказа доминантность этнополитических формул развития далеко не случайна. К причинам, наряду с вышеуказанными, можно отнести природно-географическую детерминацию полиэтнической структуры населения, слабость экономической составляющей этносоциального развития, отсутствие (до XIX—XX вв.) исторически устойчивых централизованных государств или сильных наднациональных территориально-государственных образований и др.
В русле изложенных суждений можно заключить, что этнополитические процессы на Кавказе (наверное, и в большинстве государств Центральной Евразии) с внутренней необходимостью должны были пройти — и в настоящее время проходят — определенные стадии (промежуточные этапы) и «дозреть» до заданной мировым сообществом планки социально-экономического и политического развития. Такое стадиальное этнополити-ческое развитие, как мы считаем, встраивается в предлагаемое глобализацией «социально сжатое время». Поэтому можно считать объективно закономерным эволюционирование в регионе этнонационализма (пока доминантного) в плебисцитарный национализм, предоставляющий демократические инструменты достижения межэтнического компромисса и межэтнической кооперации.
Таким образом, не следует «смешивать» два совершенно разных по своей природе процесса: с одной стороны, образования и консолидации современных наций и этносов на Кавказе (и сопряженные с этим политические феномены), с другой — утверждения этнической исключительности путем применения насилия, этнических чисток, депортаций, аннексий и т.д.
«Перекрестным полем» для обеих тенденций являются этнополитическое самоопределение и его формы. Необходимо особо подчеркнуть, что абсолютизация национального государства (как единственно возможной формы государственности) не просто ошибочна с научной точки зрения, а представляет собой опасную политическую позицию, реализация которой граничит с преступлением против человечества. При обосновании такого подхода исследователи и политики часто ссылаются на то, что в мире насчитывается до 5 тыс. этносов, проживающих на территории примерно 200 стран. В потенциале это означает наличие на планете 5 тыс. различных этнических культур, менталитетов, образов жизни, поведенческих установок. Совершенно очевидно, что не все народы могут обладать собственным государством: в ином случае современный миропорядок был бы полностью разрушен из-за невообразимой фрагментации. Исключительно опасно стремление некоторых народов иметь более одной страны.
Можно смело утверждать, что этот вопрос (довольно болезненный для многих этносов, «опоздавших» с созданием государства) имеет ключевое значение для понимания всей системы этнополитических и межгосударственных отношений на Кавказе. Прежде всего, вне зависимости от политических, этнических и эмоциональных пристрастий, следует признать, что, пока существуют нации, национальное развитие и в целом национальная проблематика, вопрос о самоопределении в той или иной форме тоже будет существовать. Другое дело, что национальное самоопределение, как справедливо пишет Дональд Горовиц (США), это «проблема, а не решение... Есть много доводов против акцента на нацио-
нальное самоопределение и за принятие концепций взаимного компромисса»25. В развитие его аргументации можно сформулировать еще несколько обоснований «против».
• Во-первых, тезис о самоопределении нации или небольшого этноса в полиэтничном государстве26 вовсе не обязательно должен «схватываться обручами» этнического экстремизма, сепаратизма или сецессии. Существует множество других, цивилизованных форм реализации самоопределения: признание прав на внутреннее самоопределение, культурную национальную автономию, свободное развитие духовных ценностей и языка, соблюдение обычаев, историко-религиозных традиций и т.д.
Стремление к национальному самоопределению нецивилизованными методами таит в себе величайшую угрозу стабильности и процветанию. Как отмечает Г. Готлиб (США), решение проблемы сепаратизма посредством дробления существующих государств является тупиковым путем, поскольку повлечет за собой растущую нестабильность27. К сожалению, совершенно очевидно, что на Кавказе «лозунги» отказа от сепаратизма и перехода к цивилизованным политическим формам этнополитики (различные типы региональной автономии, политико-административная децентрализация и т.д.) пока не востребованы. Анализируя причины подобной ситуации, исследователь (помимо раскрытия политико-экономических и этносоциальных факторов) неминуемо вторгается в сложную область политической и этнической психологии — в сферу зарождения враждебных этнических установок, предубеждений и страхов28.
• Во-вторых, на территориях кавказских стран имеется немало значительных по численности внутренних этнических меньшинств, обладающих так называемой «внешней статусностью»: речь идет о меньшинствах, одновременно являющихся «титульными» в соседнем государстве. К ним можно отнести армян в Нагорном Карабахе (Азербайджан) и Самцхе-Джавахетии (Грузия), азербайджанцев — в Квемо-Картли (Грузия) и — с известной долей условности — осетин в Южной Осетии (Грузия). У руководителей подобных стран зачастую возникают опасения (обоснованные или беспочвенные) по поводу того, что международные акторы, геополитические центры силы или же «государство-покровитель», в котором данный этнос является титульным, могут встать на «защиту» этнического меньшинства либо использовать его в своей агрессивной политике и (как крайний вариант) аннексировать населяемую им территорию.
Естественно, государство с подобным «этнопотенциалом» должно принимать упреждающие меры — с учетом интересов национальной безопасности и состояния региональных отношений. В тех случаях, когда указанные действия не способствуют достижению поставленных целей или заинтересованность внешних акторов превалирует над нормами международного права (пресловутые «двойные стандарты»), малые этносы действительно могут обратиться за помощью извне.
25 Горовиц Д. Ирредентизм, сепаратизм и самоопределение (цит. по: Тишков В.А. Вступительная статья. Бюллетень № 4 Международного проекта «Урегулирование этнических конфликтов в постсоветских государствах». М., 1995. С. 16).
26 Большинство государств мира (около 90%) являются полиэтническими. Этнически однородными (мононациональными) считаются лишь те страны, в которых этнонациональные меньшинства составляют менее 5% численности населения. Таких государств во всем мире насчитывается не более 20.
27 См.: Gottlieb G. Nations against State. A New Approach to Ethnic Conflicts and the Decline of Sovereignty. New York, 1993. P. 53 (цит. по: Макарычев А.С. Влияние зарубежных концепций на развитие российского регионализма: возможности и пределы заимствования [www.prof.msu.ru/publ/book/round3. htm - 55k -]).
28 Например, Д. Горовиц выделяет несколько подобных этнопсихологических состояний: страх подчинения, страх исчезновения и поглощения, тревожность и предрассудки как мотивация враждебности (см.: Горовиц Д. Теория межэтнических конфликтов // Этнос и политика: Хрестоматия. М.: УРАО. 2000. С. 232—233).
Тем самым первоначальные подозрения центральных властей относительно «нелояльности» этнической группы к государству оказываются обоснованными. В результате срабатывает механизм так называемого «самосбывающегося пророчества», соперничающие государства находят в «странах-воротах»29 поддержку среди зараженного сепаратистскими идеями этнического меньшинства (меньшинств).
• В-третьих, практический опыт многочисленных конфликтных зон на Кавказе (Нагорный Карабах, Абхазия, Осетия, Чечня, Кабардино-Балкария, Карачаево-Черкесия) демонстрирует активное использование этничности, лозунгов «освобождения нации», агрессивной защиты ее прав и т.п. в качестве средств продвижения собственных статусных интересов элиты данного меньшинства30, часто переплетенных с интересами местных мафиозно-криминальных групп и различных кланов. Т. де Ваал отмечает: «Два важных фактора препятствуют восстановлению Кавказа. Первый из них — сложившаяся система власти местных картелей или «феодалов». Они заинтересованы в достижении только локальных и краткосрочных целей, например в поддержании своей власти на местном уровне. Они могут понимать, что в долгосрочной перспективе региональная кооперация может быть более выгодной для них, но текущие проблемы занимают все их внимание. Второй фактор — Карабахский конфликт»31.
В такой обстановке даже минимальное удовлетворение требований, касающихся развития языка и культуры того или иного этноса, а также открытия национальных университетов, становится лишь прологом к эскалации указанных «запросов». В результате этнические элиты (намеренно или нет) заводят процесс в тупик, исключая любые варианты его развития, кроме крайне радикальных.
• Наконец, следует затронуть еще один важный вопрос. В политической литературе и массовом сознании широко распространено пагубное заблуждение о тождественности процессов образования наций-этносов и национальных государств. Безусловно, это близкие, взаимозависимые и взаимодополняющие явления, но в современном мире они уже могут и должны быть разграничены. Под прямым влиянием глобализации ускоренно меняются исторические типы и социокультурной (нация, этнос), и политической (национальное государство) общности людей. Российский исследователь Р.Г. Абдуллатипов констатирует: «Нация-государство в XIX и даже в XX веке — это чаще господство одной нации и растворение всех других во имя ее огосударствления... Нация-государство в XXI веке — это солидарное, равноправное и равнодостойное объединение этнонаций в единую политическую общность, с общей социально-политической судьбой»32.
Вопрос в том, возможна ли такая перспектива на Кавказе?
Глобализация на Кавказе — надежды или страхи?
К сожалению, в политической науке и практической политике уже давно сложился пессимистический подход, согласно которому «этнически плюральные общества не
29 Подразумеваются небольшие государства с выгодным географическим положением и переходной по функциям и структуре экономикой; термин введен американским ученым С. Коэном (США).
30 См.: Тишков В.А. Забыть о нации (постнационалистическое понимание национализма) // Вопросы философии, 1998, № 3. С. 3—27.
31 Как разрешить конфликты на Кавказе?
32 Абдуллатипов Р.Г. Указ. соч. С. 104—105.
создают питательную среду для демократии»33, а поскольку согласно общепринятой точке зрения войны невозможны лишь между современными демократиями, то понятно, почему нет дефицита негативных сценариев, касающихся развития событий на Кавказе34. Приходится также признать, что глобализация может в значительной степени реанимировать застарелые этнополитические проблемы и даже стимулировать новые. В данном контексте необходимо иметь в виду опасность активации трех вероятных угроз.
1. Угроза эффекта «домино». Известно, что в так называемые «мирные периоды» замороженные и латентные межэтнические противоречия не исчезают, а продолжают накапливать разрушительный потенциал. Поэтому хрупкое состояние «ни войны, ни мира», имеющее место на Кавказе, может быть «взорвано» разными способами, но прежде всего любой — более или менее последовательной — новой попыткой «огосударствления» этносов. Причем взаимозависимость происходящих в кавказских странах этнополитических процессов настолько высока, что эскалация этнического конфликта, начавшись в одной республике, неизбежно вызовет цепную реакцию (эффект «домино») и в других частях региона; более того, даже в тех его государствах, на территориях которых инициировать такую эскалацию довольно трудно — в фактически моноэтничной Армении или же в Азербайджане, где этнополитическая ситуация находится под достаточно жестким контролем.
Пределы вовлеченности данных стран в «соседние» очаги этнической напряженности практически не обозначены. Причинами вовлеченности могут стать самые разные факторы: геополитические, экономические, ресурсные. В постсоветский период главными среди них оказались, по мнению Б. Коппитерса, политизация и секьюритизация этнических отношений, а также то, что явное возведение этнических вопросов внутригосударственных и межгосударственных отношений в регионе в ранг проблем безопасности способствовало невозможности компромиссного урегулирования межэтнических противоречий35.
2. Угроза эффекта «матрешки», который неизбежно дополнит рассыпающееся «домино» кавказских стран и государственных образований, создавая все новые витки и уровни этнополитической активности. Для Грузии — самой уязвимой в этнополитическом отношении республики Южного Кавказа — эта угроза может вообще оказаться смертельной. В случае реального успеха попытки создать государство в основных очагах сепаратизма — в Абхазии и Южной Осетии — с ирредентистскими требованиями могут выступить и армяне в южной части Центральной Грузии (5,7% всего населения страны), и азербайджанцы в южной и юго-восточной областях Центральной Грузии (6,5%), а также аварцы в Кварель-ском районе и чеченцы-кистинцы в селах Ахметского района36. При таком сценарии ослабление центральной власти осложнит ситуацию в Аджарии и Минг-
33 Rabushka A., Shepsle K. Politics in Plural Societies: A Theory of Democratic Instability. Coiumbus, 1972. P. 186 (цит. по: Дробижева Л.М. Этничность в современном обществе. Этнополитика и социальные практики в Российской Федерации // Мир России, 2001, № 2. С. 173).
34 В плане методологии и сценарного оформления глобальных перспектив большой интерес представляют исследования Центра по исследованию глобализации Университета Джорджа Вашингтона [http:// gstudynet.com/gwcsg]; Группы по глобальным сценариям [http:// www.gsg.org]; Центра стратегических и международных исследований [http://www.globalization101.org]; Глобальной политической программы Фонда Карнеги «За международный мир» [www.carnegieendowment.org/programs/global].
35 См.: Coppieters B. The Politicization and Securitization of Ethnicity: The Case of the Southern Caucasus // Civil War, 2001, Vol. 4, No. 4. P. 75, 91 (цит. по: Эйвазов Дж. Безопасность Кавказа и стабильность развития Азербайджанской республики. Баку: Нурлан, 2004. С. 319).
36 Данные по: Полиэтническая Грузия: ХХ век. Тб.: Фонд «Открытое общество — Грузия», 2004. С. 361—362.
релии, что лишь дополнит картину бесконечной фрагментации республики. Вместе с тем можно предположить, что «парад этногосударственных суверенитетов» и на этом не остановится, так как каждое «новообразованное государство» неизбежно столкнется — в силу несовпадения административных и этнических границ — с новыми этнополитическими коллизиями, борьбой теперь уже «государственного» этноса с очередными внешними и внутренними противниками. Скажем, последовательная реализация принципа самоопределения для той же Абхазии чревата ее расколом минимум на два субрегиона — Гудаутский (мусульманский) и Очамчирский (христианский), а то и более, если учесть территории компактного проживания армян (например, в Гагрском и Гульрипшс-ком районах), мингрелов и грузин (Гальский район), сванов (Кодорское ущелье), не говоря уже о проблеме беженцев-грузин.
3. Угроза «большого взрыва», или «большой кавказской войны» вполне может стать жестокой реальностью (в случае реализации вышеуказанных угроз). Многие эксперты предупреждают о возможности возникновения «пяти Карабахов» на Кавказе, его «ливанизации», «балканизации», о тотальной войне «всех против всех» и т.д. Некоторые из этих гипотез носят явно надуманный характер (например, что Кавказ станет очагом новой мировой войны), но значительная их часть построена на экстраполяции реально происходящих сегодня в регионе процессов. В частности, сама возможность (достаточно гипотетическая) достижения «независимости» Чечни или «воссоединения» Осетии — мощный стимулятор военно-политической перекройки этнополитического пространства Кавказа, в которую будут втянуты не только все семь северокавказских автономий России, но и государства Центрального Кавказа, а также Турция, Иран и, возможно, другие акторы.
Могут ли народы Кавказа выбраться из трясины внутренних раздоров и взаимной подозрительности? Однозначно ответить трудно, но думается, позитивные перспективы регионального развития достижимы через участие в глобальных проектах: экономических, культурных, коммуникационных, энергетических и т.д. Они позволят остановить процесс дальнейшей фрагментации региона; реально, относительно безболезненно и эффективно реинтегрировать его. С другой стороны, имеется богатая практика западных демократических стран, полиэтничных и мультикультурных в своей основе. К примеру, лозунг «Кабинет должен выглядеть как Америка», реализуемый администрациями США с 1990-х годов, предполагает создание властной модели, которая должна отражать плюралистический характер населения, не принося в жертву компетентность.
В условиях, сложившихся на Кавказе, возможности достижения подобного баланса власти и этничности, рассредоточения властных полномочий на основе принципов полиэтничной демократии пока представляются малореальными. Однако, анализируя этнополитические процессы в контексте глобализации, нельзя сосредоточиваться на конфликтосодержащих факторах и процессах (в том числе праве на самоопределение). Как с теоретической, так и с практической (особенно) точек зрения намного продуктивнее сфокусироваться на изучении путей упреждения этих процессов и — как альтернативе — на формировании новых транснациональных мультиэтнических образований. Такой подход будет понятен, если учесть, что глобализация «плетет» коммуникационную «паутину» взаимозависимостей и взаимопроникновения не только и не столько между национальными государствами, сколько поверх существующих между народами границ и барьеров, объединяя тем самым различные этнические идентичности в глобальную общность на новом цивилизационном уровне. Отметим лишь, что во многих футурологических сценариях будущего этносов ясно просматривается ослабление факторов-детерминантов формирования наций, их характерных признаков и, соответ-
ственно, деактуализация принципа этнического самоопределения, особенно экстремальных форм его реализации.
Вызовы и потребности глобализации уже сегодня ставят практически все народы (как сформировавшие собственные государства, так и остальные) перед дилеммой: либо сохранение этнической идентичности в ее исторической данности, либо поиски новой формулы гармонизации этносоциального содержания. В обозримом будущем необходимость такого выбора еще более ожесточится: современные тенденции мирового развития указывают, что в конечном счете именно от него будут зависеть исторические судьбы народов, их органичная «вплетенность» в глобальную цивилизацию.
Анализируя взаимосвязь между этнополитическими процессами на Кавказе и глобализацией, необходимо иметь в виду, что последняя все еще недостаточно полно охватывает регион. В рэнкинге стран мира по подверженности глобализации, составленном компанией A.T. Kearney совместно с Фондом Карнеги «За международный мир», ни одно государство Кавказа пока не фигурирует даже в числе аутсайдеров37. В этом плане уместно сослаться на мнение Ф. Старра (США): главное состоит в том, чтобы государства, на территории которых существуют конфликты, не потеряли себя в процессе глобализации, и только после того, как на Кавказе будут устранены конфликты, будет заложена основа настоящей глобализации38.
Очевидно, что и в этом отношении глобализация, с одной стороны, предоставляет уникальные возможности для реальной самоорганизации национальной жизни этносов на принципах гражданской солидарности и социального партнерства, с другой — ведет к санации политических и этнических мифологем в ходе реализации народами собственных действительных (а не мнимых) этнополитических и этнокультурных потребностей.
3 а к л ю ч е н и е
Безусловно, некоторые тенденции, характерные для современного мира, сегодня пока «не стыкуются» со сложившейся на Кавказе этнополитической ситуацией, а также со стратегическими целями основных акторов этой «игровой площадки» (З. Бже-зинский), более того, вступают с ними в противоречие. То же можно сказать о ряде конкретных соображений автора. Фундаментальной причиной этого является то, что существует объективное противоречие между растущей этнической регионализацией и обусловливаемой глобализацией потребностью в политической и экономической интеграции.
К сожалению, приходится также признать пока еще незначительную вероятность компромисса парадигм оппонирующих сторон, причем не только по вопросу о праве на национальное самоопределение, но и по ряду других, не менее злободневных этнополити-ческих проблем. Гипертрофированные формы этнизации политики привели к ситуации, когда минимум требований одной конфликтующей стороны намного превосходит максимум уступок другой. Хуже того, эти вопросы с чудовищной безответственностью переведены в плоскость вооруженной борьбы, при которой «критика оружием» очень легко заменила «оружие критики».
Поэтому если в соответствии с требованиями времени, выраженными в категориях глобализации, не активировать в регионе крупные интеграционные проекты, не осуще-
37 В исследовании учитывались данные по 62 странам мира, в которых проживает 88% населения земного шара и сконцентрировано более 91% мировой экономики (см.: A.T. Kearney/Foreign Policy Globalization Index 2006 [www.atkearney.com/main]).
38 См.: Cmapp Ф. После того, как на Кавказе будут устранены существующие конфликты, будет заложена основа настоящей глобализации // Информационное агентство «Тренд», Азербайджан, 15 сентября 2006.
ствить повсеместный переход к мультикультурной модели этнической политики, то рано или поздно указанные противоречия вновь могут принять форму открытого межэтнического противостояния. Неоспоримо и то, что этнократические черты государственности (т.е. фактические и формальные привилегии титульных наций) могут быть существенно смягчены, если страны Кавказа изъявят готовность к решению этнополитических проблем согласно принципам концессиональной демократии. Думается, что в контексте глобализации и с учетом реалий региона, именно такой тип демократии позволит обеспечить наилучшую форму сохранения стабильного экономического и политического порядка, который должен базироваться, помимо прочего, и на упорядоченных национальных отношениях.
Таким образом, складывающаяся в XXI веке под влиянием глобализации неопределенность относительно старых форм государственности и национального развития, неизбежно будет порождать новый формат этнополитических процессов, соответственно и интенсификацию поиска альтернативных этнополитических формул. А это, по всей видимости, еще не раз будет возвращать мир, в частности страны Кавказа, к болезненным проблемам становления нового глобального порядка.
