CC BY
59
А. Х. Гирфанова
КАТЕГОРИЯ ПРИЛАГАТЕЛЬНОГО В УДЭГЕЙСКОМ ЯЗЫКЕ. ЧАСТЬ 2
2. Удэгейские суффиксы в континууме алтайских языков1
Существующий в алтайском языкознании скепсис по отношению к реконструкции соответствующей культурно-исторической общности основывается, на наш взгляд, исключительно на поверхностных оценках тунгусо-маньчжурского языкового материала с тюркскими и монгольскими лингвистическими данными и на приблизительных характеристиках двух последних групп языков. Этому способствует, во-первых, недостаточная изученность тунгусоязычных ареалов, а во-вторых, ложное убеждение в том, что для бесписьменных языков историческое исследование невозможно. С этим, однако, трудно согласиться, так как фонетические соответствия и функциональная семантика тунгусо-маньчжурских, тюркских и монгольских суффиксов достаточно показательны и вполне поддаются изучению. Сказанное обнаруживается и на примере суффиксов прилагательных.
2.1. Падежные формы. Так же, как в удэгейском, прилагательное функционирует в татарском языке: если оно находится в препозиции, то падежные окончания представлены только при существительном, ср.: якшы китаб-ны «хорошую книгу» (Acc.), якын урман-га «в близлежащий лес» (Dir.). Но, ср.:
— Бирим-ма сица китаб? «Дать (= дам) тебе книгу?» — Бир! «Дай!» — Нинди-нэ?
«Какую?» — Якшы-ны «Хорошую».
— Кайсы урмацга барабыз? «В какой лес пойдем?» — Якыц-га. «В ближний».
Такие примеры можно рассматривать как стяженные сочетания определяющего с определяемым, в которых фактически происходит субстантивация прилагательного (ср. рус. раненный и раненый), т. е. имеет место грамматическая конверсия, широко представленная, например, в аналитическом английском языке. Другими словами, падежные формы удэгейских прилагательных (как и татарских) являются не столько словоизменительными, сколько словообразовательными, т. к. видоизменяется концептуальное восприятие слова — оно переходит из разряда качественной лексики в субстанциальную.
2.2.1. Суффикс -ма. Суффикс прилагательных -ма продуктивен во всех алтайских языках. Например, в бурятском с ним образуются прилагательные и от вторичных глагольных основ: дуурялса-ма «достойный подражания» от дууряасаха «подражать» [1, с. 82]; в монгольском — §abardama «такой, в котором можно увязнуть» от §abarda-«увязнуть», xyreme «могущий достигнуть» от xyr- «достигнуть» [2, с. 90]; гайхам (gaixd-тэ) «чудесный, удивительный» от гайхах (gaixd-xd) «удивляться, изумляться» [3, с. 88]. В татарском языке в качестве производящих основ прилагательных на -ма/-мэ выступают глаголы ясал «делать» + ма -> «искусственный». В данном случае встречаются прилагательные, образованные от существительных в результате грамматической конверсии: чагыш-тырма «сравнение» — чагыштырма «сравнительный»; уйдырма «выдумка» — уйдырма
1 Первая часть этой статьи была посвящена словообразовательным моделям удэгейского языка. Здесь мы рассматриваем только те алтайские форманты, которые соответствуют удэгейским.
© А. Х. Гирфанова, 2011
«выдуманный». При этом прилагательные, которые не употребляются в качестве существительных, рассматриваются как суффиксальные: башкарма «исполнительный» уй-ланма «выдуманный» [4, с. 362]. Прилагательные, образованные от глагольных основ с помощью суффикса -ма/-мэ, могут иметь значения: (1) результата действия, выраженного основой: сайланма «избранный» от сайла- «избирать»; (2) предназначение для действия, обозначенного основой: тагылма «прицепной» от тагыл- «прицеплять» [4, с. 362].
2.2.2. Суффикс -лиги2. В бурятском языке при помощи суффикса -лиг образуются прилагательные, синонимичные прилагательным с суффиксами -тай, -лтай, -рхуу, -рхаг, -нсар, -маар, -ма, -нги, -бхи, -шуу [1, с. 88]. Отмечается, что семантика суффикса -лиг ограничена и обозначает, как правило, наличие предмета или качества, сходство с чем-либо, неполноту или избыток качества. Кроме того, все эти значения перекрываются значениями других суффиксов прилагательных [1]. Относительная самостоятельность суффикса -лиг проявляется лишь при возникновении переносных смыслов (газар-лиг «похожий на землю» от газар «земля» и перен. «приземистый»). С. Л. Чареков объясняет специфику суффикса -лиг фактом заимствования из тюркских языков, где «сфера распространения и семантика этого суффикса существенно шире. Заимствование, по всей видимости, носило сравнительно поздний характер и произошло уже после формирования других суффиксов с аналогичным значением» [1, с. 88]. Наличие этого суффикса в тунгусо-маньчжурской группе алтайских языков делает более вероятным предположение об его исконности и в языках монгольской группы.
В тюркских языках суффикс -лыг, -лиг относился к числу широко распространенных [5, с. 117], ср.: тув. даг-лыг «гористый» от даг «гора», хак. чил’-лиг’ «ветряной» от чил «ветер», тоф. мал-лыг «имеющий скот» от мал «скот» и т. п.
Г. Д. Рамстедт отмечает также, что в древних тюркских языках (уйгурском, ср.-тюрк., чагатайском) имелось некое -й, которое встречалось обыкновенно при двух стоящих рядом именах и должно переводиться как «и», «как, так и...», «и... и», например: уйг. Ып-И кпп-Н «ночь и день». В татарском, казахском, чувашском, якутском и других языках и диалектах этот оборот встречается довольно часто (гг-11 цаЫп «(за)мужняя женщина»).
От формы с окончанием -Н (-ли), которая обозначает «вместе с» и употребляется в качестве наречия, образуется при помощи адъективного окончания ^ формант прилагательного -%: qan-lig И «народ с ханом» [6, с. 46-48].
Э. В. Севортян, анализируя суффикс -лыг в азербайджанском языке, отмечает разные значения прилагательных, образующихся от одной основы: ахшам-лыг «относящийся к вечеру», «достаточный на один вечер», «что-либо, предназначенное на вечер» [7, с. 56]. В татарском языке при помощи продуктивного суффикса -лык/-лек образуются прилагательные: 1) обозначающие признак предмета: айлык эш «месячная работа» от ай «месяц»; юл + лык «предназначенный для дороги» от юл «дорога»; 2) именующие действие, указанное в основе: расходлык «предназначенный для расхода» (от расход, заимствовано из русск. яз.); 3) называющие действие, происходящее в определенный промежуток времени: атналык «недельный» от атна «неделя», сатлык «предназначенный для продажи» от сат- «продавать» [7, с. 354].
2.2.3. Суффиксы -с’а-1-ч’а-. В эту группу входят 12 удэгейских прилагательных, обозначающих размерность или расстояние и интенсивность качества: да: с’а «короткий, близкий» (да: «начало, происхождение»), за: с’а «легкий, дешевый» (основа этимологически неясна), омос’о «единственный» (омо «один»), умач’а «короткий», вач’а «мелкий» (ср.: тат. вак «мелкий») и др.
В татарском языке прилагательные с суффиксом -ча/-чз выражают значение «обладающий в меньшей степени качеством, обозначенным в основе», ср.: кыскача «довольно короткий», кызылча «красноватый» и т. п. Некоторые тюркологи возводят этот суффикс к слову чак «мера», но значение суффикса прилагательного при этом со значением суффикса прилагательного не связывают. Считается, что суффикс -ча/-чз связан с древним уменьшительным суффиксом -ч [4, с. 364]. Помимо этого в татарском языке выделяется суффикс -чак/-чзк, образующий от глагольных основ прилагательные со значением «характеризующийся тем, что выражено основой», ср.: оныт + чак «забывчивый», ирен + чзк «ленивый» и т. п.
В монгольском языке степень неполноты качества выражают суффиксы отадъектив-ных прилагательных: -хэи — балархай «смутный, неясный» от балар «темный»; -цар — харцар (хатзсзг) «черноватый» от хар (хатз) «черный» [3, с. 89-90].
2.2.4. Суффикс -хи. Основное значение прилагательных этой группы в удэгейском языке — обладание каким-либо качеством, чем-либо, кем-либо (детьми и т. д.).
В бурятском языке при помощи суффикса -хи- от основ имен существительных, имеющих формы дательно-местного падежа, образуются прилагательные, связанные с пространственной ориентацией: буланда-хи «угловой» — булан-да «в углу», захада-хи «крайний» — заха-да «на краю», эрьедэ-хи «прибрежный» — эрьедэ «на берегу». От обстоятельственных наречий места и времени при помощи данного аффикса образуются имена прилагательные со значением «относящийся к тому месту, на которое указывает производящая основа», ср.: урда-хи «передний» от урда «впереди», доро-хи «нижний» от доро «внизу», саана-хи «находящийся по ту сторону» от саана «по ту сторону» [1, с. 90]. Некоторые прилагательные в бурятском языке восходят к производным прилагательным, в свою очередь образованным при помощи суффикса родительного падежа: зунай-хи «летний» от зун «лето» (ср. удэг. зуа «лето»); нёдондоной-хи «прошлогодний» от нёондо (н) «прошлый год» (ср. удэг. н'о: нду «вперед», н'о- «идти впереди»). В отдельных случаях образуются прилагательные от существительных, других прилагательных, послелогов и имитативов: досоо-хи «внутренний» от досоо «нутро» (ср. удэг. до-ни «внутренность», доухе «внутренний»), саада-хи «отдаленный, дальний» от саада «отдаленный, дальний» (ср. удэг. сагди «большой, старый»).
В монгольском языке суффикс -хь образует прилагательные от различных частей речи со значением «местонахождение и отношение одного предмета к другому», ср.: эн-дэхь «здешний» от энд «здесь», дорхь «нижний» от дор «низ, под» [8, с. 79].
В тюркских языках, например в татарском, можно выделить аналогичную группу прилагательных пространственной ориентации. Причем образуются они по модели, сходной с бурятской: ср. бире «сюда, здесь» — бире-дэ «здесь» (местн. пад.) — бире-дэ-ге «здешний, находящийся здесь», теге «тот» — теге (н)-дэ «там» — теген-дэ-ге «там находящийся, тамошний». Рассмотренные прилагательные в татарском языке состоят из основы (бире, теге) + показатель локативного падежа (-да-) + суффикс -га-, обозначающий принадлежность, отнесенность к определенному локусу. С помощью суффикса -гы/-ге (-кы/-ке), присоединяющегося к наречиям, образуются прилагательные, обозначающие относительный признак с точки зрения места или времени: тзбзнге «нижний» от тзбзн «низ», читке «крайний» от чит «край» [4, с. 360].
Сравнивая показатели рассмотренных выше алтайских форм, можно предположить, что удэгейский формант прилагательных -уха/-ухэ состоит из двух компонентов: -у (<*гу) и -ха/-хэ.
Э. В. Севортян отмечает в азербайджанском языке прилагательные, образующиеся с помощью аффикса -ки. При этом зафиксированы диалектные вариантные формы: бу кунку (лит. бу кун-ки) «сегодняшний» от бу кун «сегодня», ахшамкы (лит. ахшам-ки) «вечерний» от ахшам «вечер», чохданкы (лит. чохдан-ки) «давнишний» от чохдан «давно» и т. п. [7, с. 153-156]. Автор отмечает немногочисленность производных с -ки, среди которых выделяются словоформы, образованные от арабских заимствований. В современных языках аффикс -ки непродуктивен. Исходные основы — частично существительные, но чаще встречаются наречия или прилагательные. Особый интерес в связи с рассматриваемой темой вызывает то обстоятельство, что «производные на -ки означают признак (предмета) по его положению в пространстве или во времени. Эти значения объясняют нам преимущественное положение таких наречий среди словообразовательных основ при аффиксе -ки. Из указанных двух значений более древним является пространственное» [7, с. 153-156]. Кроме того, Э. В. Севортян отмечает, что в современных языках фиксируется больше прилагательных на -ки с временным значением, чем с пространственным. Самым адекватным значением прилагательных на -ки является обозначение ими признака «по положению в пространстве, во времени или по отношению к предмету» [7, с. 154]: инд-ки «теперешний, нынешний» от инди «теперь», ам-гы (тув.) от ам «теперь», сон-ки «последний» от сон «конец» (может иметь пространственное и временное значение), арт-кы (кирг.) «задний, последний» от арт «зад, задняя сторона» (пространственное и временное значение).
Помимо того (в подтверждение высказанного нами выше предположения), Э. В. Се-вортян некоторые прилагательные на -ки возводит к пространственным падежам имен: 1) направит. падеж: (орх.) iчракi «внутренний» от iчра «внутри», онрак «передний» от онра «вперед»; 2) оруд. падеж: (азерб.) дунэн-ки «вчерашний» от дунэн «вчера»; (казах) алдын-гы «передний» от алдын «впереди»; 3) исходн. падеж: опйипЫ «передний» от опйип «впереди». К этой же разновидности Э. В. Севортян относит группу прилагательных на -ки, образованных от дательного падежа: азерб. )ана-ки «боком» от )ан «бок»; узбек. юза-ки «поверхностный, внешний» от юза «лицо, поверхность». Отмечается, что «подобные прилагательные больше не создаются, так как пространственные падежи в качестве базы словообразования на -ки были вытеснены местным падежом, ставшим универсальной формой» [7, с. 156].
2.2.5. Суффикс -пти встречается в составных суффиксах, с помощью которых в эвенкийском языке образуются имена существительные от глагольных основ. Эвенкийские -птила (в современном языке непродуктивный) и его фонетические разновидности имеют соответствия во всех тунгусских языках. По своей семантике существительные, маркированные этим суффиксом, как правило, совпадают, обозначая части или остатки предмета, остающиеся в результате какого-либо воздействия. Согласно Б. В. Болдыреву, производные с суффиксом -птила представляют собой субстантивированные причастия прошедшего времени [9, с. 123]. Г. Д. Рамстедт возводил этот суффикс к архетипу *бутала, при этом первый компонент *бу трактовался им как показатель страдательного залога, а *-та--как суффикс прошедшего времени. Последний элемент в силу нераз-
личения /л/ и /р/ в тунгусо-маньчжурских языках встречается в разных вариантах.
Так, в эвенкийском прилагательные времени образуются от глагольных и именных основ с помощью суффикса -р: тугэ-р «зимний» от тугэ «зимой, наступать (о зиме)», долбо-р «ночной» от долбо «ночью» (ср. долбо-ро-н «наступила ночь»), сиксэ-р «вечерний» от сиксэ «вечером» (сиксэ-рэн «наступил вечер»). Отмечаются также примеры образова-
ния прилагательных с суффиксом -рипты: бега-рипты «месячный» от бега «месяц» [10, с. 110].
В эвенском языке прилагательные, передающие временной признак, образуются от наречий, существительных и указательных местоимений при помощи суффиксов -р, -п, -рап/-рэп: бад-и-р/бад-и-рап «утренний» от бадь «рано, рань», хисэ-р/хисэчи-рэп «вечерний, вчерашний» от хисэчин «вечером, вечер», тынэ-п «вчерашний, прошлый, прошедший» от тынив «вчера», долбо-р «ночной» от долбони «ночь», боло-рап «осенний» от болони «осень», ур-э-п «прежний» от ур «давно» и т. п. [11, с. 111-112]. В нанайском языке прилагательные времени образуются путем присоединения суффикса -пчи к наречиям времени: эси-пчи «теперешний» от эси «теперь, сейчас», горо-пчи «старый» от горо «далеко, далекий», тэлиэ-пчи «тогдашний» от тэли «тогда», тутуэ-пчи «прошлогодний» от тутуэнэ «в прошлом году» [12, с. 42]. Некоторые прилагательные времени в нанайском языке образуются при помощи суффикса -ри от наречий, обозначающих определенные отрезки времени: боло-ри «осенний» от боло «осень, осенью», дёа-ри «летний» от дёа «лето, летом» и т. д. Прилагательные времени на -ри в нанайском языке В. А. Аврорин относил к разряду качественно-временных, означающих, что данный предмет предназначен для использования в осеннем или летнем сезоне (и т. п.), т. е. суффикс определяет характер предмета в зависимости от того, к какому сезону года он приурочен. Прилагательные на -пчи включаются им в разряд относительно-временных. Отдельно выделено прилагательное горопчи «старый» от горо «далеко, далекий», образовавшееся в рамках рассматриваемого разряда и перешедшее в разряд качественных прилагательных со значением «старый, ветхий» [13]. В ряде случаев процесс образования прилагательных на -пчи «затемнен» образованием их от основ, неразложимых с точки зрения современного нанайского языка, например: бала-пчи «давний, старый» от балана «давно», тутуэ-пчи «прошлогодний» от тутуэнэ «в прошлом году» и т. п. Формы таких относительно-временных прилагательных с суффиксом -пчи свидетельствуют о том, что они являются производными от первичных основ: бала, тутуэ, чима. Значение форманта -на/-ну/-но остается неясным.
Относительные прилагательные времени выделяются в ульчском языке: боло-пти «осенний», туэ-пти «зимний», бала-пти «старый» от балана «давно», горо-пти «дальний, старый, ветхий» [14, с. 37]. В эвенкийском языке прилагательные времени образуются от именных основ 1) при помощи суффикса -пти: эси-пти «теперешний» от эси «теперь, сейчас», ноно-пты «начальный» от нонон «начало», дюлэ-пты «будущий» от дюлэ «перед, будущее», 2) при помощи суффикса -чагу: тынивэ-чагу «позавчерашний» от тынив «вчера», тыми-чагу «послезавтрашний» от тыми «завтра». Путем присоединения суффикса -чагу образуются прилагательные с более конкретной семантикой определенного отрезка времени.
Если же говорить об этимологии ульчской формы, нельзя не привести напрашивающуюся параллель из тюркских языков, например, др.-тюрк. caq «время, пора» из татарского языка, которое трактуется двояко — как лексема и как морфема, ср.: чак «время, пора, годы» — яшь чак «молодость», сабый чак «младенчество», балачак «детство» и т. п.
Рассматривая этимологию суффикса -пти (-пчи), при помощи которого в большинстве тунгусо-маньчжурских языков образуются прилагательные, выражающие временные понятия, Г. Рамстедт возводил его к существительному *пти, от которого -пти, должно быть, было «адъективным производным», т. е. прилагательным на -i, как, например, в слове 1атийи «на море», но 1ати^ «находящийся на море» (тот, что на море,
морской) [6, с. 212]. По мнению Г. Рамстедта, *пти «время» тождественно корейскому *путай>тта «время, период», ср. тюрк. бута «сезон, время года». Таким образом, суффикс -пти может интерпретироваться исторически как состоящий из двух компонентов: -п-<*бу — показателя возвратно-страдательного залога — и -ти-. На синхронном уровне суффикс -ти- является субстантивирующим. При помощи этого суффикса могут образовываться, например, порядковые числительные в удэгейском языке: омо «один» — омо-ти «первый», тууа «пять» — тууа-ти «пятый» и т. п. В эвенском языке суффикс -ти-(-та-/-тэ-) образует прилагательные, обозначающие цвет, форму и другие качества предмета: нёбаты «белый», набгата «липкий», тымбэтэ «косматый» [15, с. 263].
Суффикс -ти- широко распространен в алтайских языках. Примеры из куманских языков: джар-ты/жар-ты/зар-ты (кумык. яр-ты) «глупый, полоумный» от джар-/-жар-/-зар- «рассекать, раскалывать, раздваивать», кыс-ты «потрескавшийся» от кыс- «сжимать» и т. п. Суффикс -ти (-ты) встречается в древнетюркских отглагольных прилагательных, хотя и нечасто: ср. кирг. чарты «половина» от чар- «колоть» (соврем. тат. яр-ты «половина» от яр- «колоть, раскалывать»), тур. белирти «признак, примета» от белир-«появляться» и т. п.
Аффикс -ты/-ти в тюркских языках может употребляться с формантом -н-, который, по-видимому, возник позднее и имеет залоговое значение, ср. башк. кисэнтэ «вырезка» от кис- «резать», алт. казынты «колодец» от каз- «копать» [5]. Кроме того, отмечается суффикс -лты, -ылты, -алта с соответствующими переднерядными вариантами — это тот же суффикс -ты, -ти, но осложненный формантом -л- неясного происхождения: тув. корулде «обзор» от кор «видеть», озулде «рост» от ос- «расти».
2.2.6. Формы с непродуктивными суффиксами и другие модели образования прилагательных, разумеется, типологически и генетически недостаточно показательны для сопоставления близкородственных и более отстоящих друг от друга алтайских языков.
Выводы. Сопоставление словообразовательных моделей удэгейских прилагательных с данными тунгусо-маньчжурских и других алтайских языков позволяет сделать следующие выводы.
1. Как часть речи категория прилагательного в удэгейском и во всех алтайских языках пересекается с категорией наречия и существительного и может быть выделена только на основе функциональных критериев.
2. Суффиксы прилагательного в тунгусо-маньчжурских языках обнаруживают регулярные соответствия в языках монгольской и тюркской групп.
3. Распределение генетически тождественных суффиксов имени прилагательного в удэгейском и других алтайских языках различается по своей сочетаемости и, соответственно, по своим семантическим оттенкам.
Сокращения
азерб. — азербайджанский нег. — негидальский
алт. — алтайский орок. — орокский
башк. — башкирский ороч. — орочский
др.-тюрк. — древнетюркский орх. — орхонский
казах. — казахский удэг. — удэгейский
кирг. — киргизский ульч. — ульчский
кумык. — кумыкский эвенк. — эвенкийский
тат. — татарский эвен. — эвенский
нан. — нанайский
Литература
1. Чареков С. Л. Прилагательные в монгольских языках в сравнении с другими алтайскими языками / отв. ред. Н. Я. Булатова. Л., 1990. 136 с.
2. Поппе Н. Н. Грамматика бурят-монгольсокого языка / отв. ред. акад. В. В. Струве. М.; Л., 1938. 268 с.
3. Крылов С. А. Теоретическая грамматика современного монгольского языка и смежные проблемы общей лингвистики. М., 2004. Ч. I. 479 с.
4. Татарская грамматика: в 3 т. Казань, 1993. Т. I. 583 с.
5. Серебренников Б. А., Гаджиева Н. З. Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков: учеб. пособие для вузов. Баку, 1979. 304 с.
6. Рамстедт Г. Д. Введение в алтайское языкознание. М., 1957. 254 с.
7. Севортян Э. В. Аффиксы именного словообразования в азербайджанском языке. М., 1966. 437 с.
8. Тодаева Б.Х. Грамматика современного монгольского языка / отв. ред. чл.-корр. АН СССР Н. К. Дмитриев. М., 1951. 196 с.
9. Болдырев Б. В. Словообразование имен существительных в тунгусо-маньчжурских языках. Новосибирск, 1987. 207 с.
10. Константинова О. А. Эвенкийский язык. Фонетика. Морфология. М.; Л., 1964. 272 с.
11. Цинциус В. И. Множественное число имени в тунгусо-маньчжурских языках // Ученые записки ЛГУ. Сер. филологических наук. 1946. Т. 69, Вып. 10. С. 73-119.
12. Петрова Т. И. Очерк грамматики нанайского языка. Л., 1941. 168 с.
13. Аврорин В. А. Грамматика нанайского языка: в 2 т. М.; Л., 1959. Т. 1. Фонетическое введение и морфология именных частей речи. 282 с.; М.; Л., 1961. Т. 2. Морфология глагольных и наречных частей речи, междометий, служебных слов и частиц. 294 с.
14. Суник О.П. Ульчский язык: исследования и материалы / отв. ред. Г. А. Меновщиков. Л., 1985. 263 с.
15. Цинциус В. И. Очерк грамматики эвенского (ламутского) языка. Ч. I. Фонетика и морфология. Л., 1947. 271 с.
Статья поступила в редакцию 20 ноября 2010 г.
