Научная статья на тему 'Категория прилагательного в удэгейском языке. Часть 2'

Категория прилагательного в удэгейском языке. Часть 2 Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

CC BY
206
60
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
ТУНГУСО-МАНЬЧЖУРОВЕДЕНИЕ / ПРИЛАГАТЕЛЬНОЕ / СЛОВООБРАЗОВАНИЕ / TUNGUS-MANCHU STUDIES / ADJECTIVE / WORD FORMATION

Аннотация научной статьи по языкознанию и литературоведению, автор научной работы — Гирфанова Альбина Хакимовна

Статья посвящена всестороннему анализу прилагательного в удэгейском языке, в котором эта часть речи синкретична наречию, а иногда и существительному. На конкретном языковом материале автор последовательно рассматривает функционирование удэгейских прилагательных, их падежные формы, специфические формы множественного числа, образование сравнительной и превосходной степеней.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Th e category of adjective in the Udeghe language. Part 2

Th e paper focuses on multi-aspect analysis of the adjectives in the Udeghe language where this part of speech is syncretic to the adverb and, sometimes, to the noun. Based on factual language data, the paper consistently considers the functioning of adjectives in Udeghe, their paradigms and infl ections, specifi c forms of the plurals, forms of comparative and superlative degrees.

Текст научной работы на тему «Категория прилагательного в удэгейском языке. Часть 2»

А. Х. Гирфанова

КАТЕГОРИЯ ПРИЛАГАТЕЛЬНОГО В УДЭГЕЙСКОМ ЯЗЫКЕ. ЧАСТЬ 2

2. Удэгейские суффиксы в континууме алтайских языков1

Существующий в алтайском языкознании скепсис по отношению к реконструкции соответствующей культурно-исторической общности основывается, на наш взгляд, исключительно на поверхностных оценках тунгусо-маньчжурского языкового материала с тюркскими и монгольскими лингвистическими данными и на приблизительных характеристиках двух последних групп языков. Этому способствует, во-первых, недостаточная изученность тунгусоязычных ареалов, а во-вторых, ложное убеждение в том, что для бесписьменных языков историческое исследование невозможно. С этим, однако, трудно согласиться, так как фонетические соответствия и функциональная семантика тунгусо-маньчжурских, тюркских и монгольских суффиксов достаточно показательны и вполне поддаются изучению. Сказанное обнаруживается и на примере суффиксов прилагательных.

2.1. Падежные формы. Так же, как в удэгейском, прилагательное функционирует в татарском языке: если оно находится в препозиции, то падежные окончания представлены только при существительном, ср.: якшы китаб-ны «хорошую книгу» (Acc.), якын урман-га «в близлежащий лес» (Dir.). Но, ср.:

— Бирим-ма сица китаб? «Дать (= дам) тебе книгу?» — Бир! «Дай!» — Нинди-нэ?

«Какую?» — Якшы-ны «Хорошую».

— Кайсы урмацга барабыз? «В какой лес пойдем?» — Якыц-га. «В ближний».

Такие примеры можно рассматривать как стяженные сочетания определяющего с определяемым, в которых фактически происходит субстантивация прилагательного (ср. рус. раненный и раненый), т. е. имеет место грамматическая конверсия, широко представленная, например, в аналитическом английском языке. Другими словами, падежные формы удэгейских прилагательных (как и татарских) являются не столько словоизменительными, сколько словообразовательными, т. к. видоизменяется концептуальное восприятие слова — оно переходит из разряда качественной лексики в субстанциальную.

2.2.1. Суффикс -ма. Суффикс прилагательных -ма продуктивен во всех алтайских языках. Например, в бурятском с ним образуются прилагательные и от вторичных глагольных основ: дуурялса-ма «достойный подражания» от дууряасаха «подражать» [1, с. 82]; в монгольском — §abardama «такой, в котором можно увязнуть» от §abarda-«увязнуть», xyreme «могущий достигнуть» от xyr- «достигнуть» [2, с. 90]; гайхам (gaixd-тэ) «чудесный, удивительный» от гайхах (gaixd-xd) «удивляться, изумляться» [3, с. 88]. В татарском языке в качестве производящих основ прилагательных на -ма/-мэ выступают глаголы ясал «делать» + ма -> «искусственный». В данном случае встречаются прилагательные, образованные от существительных в результате грамматической конверсии: чагыш-тырма «сравнение» — чагыштырма «сравнительный»; уйдырма «выдумка» — уйдырма

1 Первая часть этой статьи была посвящена словообразовательным моделям удэгейского языка. Здесь мы рассматриваем только те алтайские форманты, которые соответствуют удэгейским.

© А. Х. Гирфанова, 2011

«выдуманный». При этом прилагательные, которые не употребляются в качестве существительных, рассматриваются как суффиксальные: башкарма «исполнительный» уй-ланма «выдуманный» [4, с. 362]. Прилагательные, образованные от глагольных основ с помощью суффикса -ма/-мэ, могут иметь значения: (1) результата действия, выраженного основой: сайланма «избранный» от сайла- «избирать»; (2) предназначение для действия, обозначенного основой: тагылма «прицепной» от тагыл- «прицеплять» [4, с. 362].

2.2.2. Суффикс -лиги2. В бурятском языке при помощи суффикса -лиг образуются прилагательные, синонимичные прилагательным с суффиксами -тай, -лтай, -рхуу, -рхаг, -нсар, -маар, -ма, -нги, -бхи, -шуу [1, с. 88]. Отмечается, что семантика суффикса -лиг ограничена и обозначает, как правило, наличие предмета или качества, сходство с чем-либо, неполноту или избыток качества. Кроме того, все эти значения перекрываются значениями других суффиксов прилагательных [1]. Относительная самостоятельность суффикса -лиг проявляется лишь при возникновении переносных смыслов (газар-лиг «похожий на землю» от газар «земля» и перен. «приземистый»). С. Л. Чареков объясняет специфику суффикса -лиг фактом заимствования из тюркских языков, где «сфера распространения и семантика этого суффикса существенно шире. Заимствование, по всей видимости, носило сравнительно поздний характер и произошло уже после формирования других суффиксов с аналогичным значением» [1, с. 88]. Наличие этого суффикса в тунгусо-маньчжурской группе алтайских языков делает более вероятным предположение об его исконности и в языках монгольской группы.

В тюркских языках суффикс -лыг, -лиг относился к числу широко распространенных [5, с. 117], ср.: тув. даг-лыг «гористый» от даг «гора», хак. чил’-лиг’ «ветряной» от чил «ветер», тоф. мал-лыг «имеющий скот» от мал «скот» и т. п.

Г. Д. Рамстедт отмечает также, что в древних тюркских языках (уйгурском, ср.-тюрк., чагатайском) имелось некое -й, которое встречалось обыкновенно при двух стоящих рядом именах и должно переводиться как «и», «как, так и...», «и... и», например: уйг. Ып-И кпп-Н «ночь и день». В татарском, казахском, чувашском, якутском и других языках и диалектах этот оборот встречается довольно часто (гг-11 цаЫп «(за)мужняя женщина»).

От формы с окончанием -Н (-ли), которая обозначает «вместе с» и употребляется в качестве наречия, образуется при помощи адъективного окончания ^ формант прилагательного -%: qan-lig И «народ с ханом» [6, с. 46-48].

Э. В. Севортян, анализируя суффикс -лыг в азербайджанском языке, отмечает разные значения прилагательных, образующихся от одной основы: ахшам-лыг «относящийся к вечеру», «достаточный на один вечер», «что-либо, предназначенное на вечер» [7, с. 56]. В татарском языке при помощи продуктивного суффикса -лык/-лек образуются прилагательные: 1) обозначающие признак предмета: айлык эш «месячная работа» от ай «месяц»; юл + лык «предназначенный для дороги» от юл «дорога»; 2) именующие действие, указанное в основе: расходлык «предназначенный для расхода» (от расход, заимствовано из русск. яз.); 3) называющие действие, происходящее в определенный промежуток времени: атналык «недельный» от атна «неделя», сатлык «предназначенный для продажи» от сат- «продавать» [7, с. 354].

2.2.3. Суффиксы -с’а-1-ч’а-. В эту группу входят 12 удэгейских прилагательных, обозначающих размерность или расстояние и интенсивность качества: да: с’а «короткий, близкий» (да: «начало, происхождение»), за: с’а «легкий, дешевый» (основа этимологически неясна), омос’о «единственный» (омо «один»), умач’а «короткий», вач’а «мелкий» (ср.: тат. вак «мелкий») и др.

В татарском языке прилагательные с суффиксом -ча/-чз выражают значение «обладающий в меньшей степени качеством, обозначенным в основе», ср.: кыскача «довольно короткий», кызылча «красноватый» и т. п. Некоторые тюркологи возводят этот суффикс к слову чак «мера», но значение суффикса прилагательного при этом со значением суффикса прилагательного не связывают. Считается, что суффикс -ча/-чз связан с древним уменьшительным суффиксом -ч [4, с. 364]. Помимо этого в татарском языке выделяется суффикс -чак/-чзк, образующий от глагольных основ прилагательные со значением «характеризующийся тем, что выражено основой», ср.: оныт + чак «забывчивый», ирен + чзк «ленивый» и т. п.

В монгольском языке степень неполноты качества выражают суффиксы отадъектив-ных прилагательных: -хэи — балархай «смутный, неясный» от балар «темный»; -цар — харцар (хатзсзг) «черноватый» от хар (хатз) «черный» [3, с. 89-90].

2.2.4. Суффикс -хи. Основное значение прилагательных этой группы в удэгейском языке — обладание каким-либо качеством, чем-либо, кем-либо (детьми и т. д.).

В бурятском языке при помощи суффикса -хи- от основ имен существительных, имеющих формы дательно-местного падежа, образуются прилагательные, связанные с пространственной ориентацией: буланда-хи «угловой» — булан-да «в углу», захада-хи «крайний» — заха-да «на краю», эрьедэ-хи «прибрежный» — эрьедэ «на берегу». От обстоятельственных наречий места и времени при помощи данного аффикса образуются имена прилагательные со значением «относящийся к тому месту, на которое указывает производящая основа», ср.: урда-хи «передний» от урда «впереди», доро-хи «нижний» от доро «внизу», саана-хи «находящийся по ту сторону» от саана «по ту сторону» [1, с. 90]. Некоторые прилагательные в бурятском языке восходят к производным прилагательным, в свою очередь образованным при помощи суффикса родительного падежа: зунай-хи «летний» от зун «лето» (ср. удэг. зуа «лето»); нёдондоной-хи «прошлогодний» от нёондо (н) «прошлый год» (ср. удэг. н'о: нду «вперед», н'о- «идти впереди»). В отдельных случаях образуются прилагательные от существительных, других прилагательных, послелогов и имитативов: досоо-хи «внутренний» от досоо «нутро» (ср. удэг. до-ни «внутренность», доухе «внутренний»), саада-хи «отдаленный, дальний» от саада «отдаленный, дальний» (ср. удэг. сагди «большой, старый»).

В монгольском языке суффикс -хь образует прилагательные от различных частей речи со значением «местонахождение и отношение одного предмета к другому», ср.: эн-дэхь «здешний» от энд «здесь», дорхь «нижний» от дор «низ, под» [8, с. 79].

В тюркских языках, например в татарском, можно выделить аналогичную группу прилагательных пространственной ориентации. Причем образуются они по модели, сходной с бурятской: ср. бире «сюда, здесь» — бире-дэ «здесь» (местн. пад.) — бире-дэ-ге «здешний, находящийся здесь», теге «тот» — теге (н)-дэ «там» — теген-дэ-ге «там находящийся, тамошний». Рассмотренные прилагательные в татарском языке состоят из основы (бире, теге) + показатель локативного падежа (-да-) + суффикс -га-, обозначающий принадлежность, отнесенность к определенному локусу. С помощью суффикса -гы/-ге (-кы/-ке), присоединяющегося к наречиям, образуются прилагательные, обозначающие относительный признак с точки зрения места или времени: тзбзнге «нижний» от тзбзн «низ», читке «крайний» от чит «край» [4, с. 360].

Сравнивая показатели рассмотренных выше алтайских форм, можно предположить, что удэгейский формант прилагательных -уха/-ухэ состоит из двух компонентов: -у (<*гу) и -ха/-хэ.

Э. В. Севортян отмечает в азербайджанском языке прилагательные, образующиеся с помощью аффикса -ки. При этом зафиксированы диалектные вариантные формы: бу кунку (лит. бу кун-ки) «сегодняшний» от бу кун «сегодня», ахшамкы (лит. ахшам-ки) «вечерний» от ахшам «вечер», чохданкы (лит. чохдан-ки) «давнишний» от чохдан «давно» и т. п. [7, с. 153-156]. Автор отмечает немногочисленность производных с -ки, среди которых выделяются словоформы, образованные от арабских заимствований. В современных языках аффикс -ки непродуктивен. Исходные основы — частично существительные, но чаще встречаются наречия или прилагательные. Особый интерес в связи с рассматриваемой темой вызывает то обстоятельство, что «производные на -ки означают признак (предмета) по его положению в пространстве или во времени. Эти значения объясняют нам преимущественное положение таких наречий среди словообразовательных основ при аффиксе -ки. Из указанных двух значений более древним является пространственное» [7, с. 153-156]. Кроме того, Э. В. Севортян отмечает, что в современных языках фиксируется больше прилагательных на -ки с временным значением, чем с пространственным. Самым адекватным значением прилагательных на -ки является обозначение ими признака «по положению в пространстве, во времени или по отношению к предмету» [7, с. 154]: инд-ки «теперешний, нынешний» от инди «теперь», ам-гы (тув.) от ам «теперь», сон-ки «последний» от сон «конец» (может иметь пространственное и временное значение), арт-кы (кирг.) «задний, последний» от арт «зад, задняя сторона» (пространственное и временное значение).

Помимо того (в подтверждение высказанного нами выше предположения), Э. В. Се-вортян некоторые прилагательные на -ки возводит к пространственным падежам имен: 1) направит. падеж: (орх.) iчракi «внутренний» от iчра «внутри», онрак «передний» от онра «вперед»; 2) оруд. падеж: (азерб.) дунэн-ки «вчерашний» от дунэн «вчера»; (казах) алдын-гы «передний» от алдын «впереди»; 3) исходн. падеж: опйипЫ «передний» от опйип «впереди». К этой же разновидности Э. В. Севортян относит группу прилагательных на -ки, образованных от дательного падежа: азерб. )ана-ки «боком» от )ан «бок»; узбек. юза-ки «поверхностный, внешний» от юза «лицо, поверхность». Отмечается, что «подобные прилагательные больше не создаются, так как пространственные падежи в качестве базы словообразования на -ки были вытеснены местным падежом, ставшим универсальной формой» [7, с. 156].

2.2.5. Суффикс -пти встречается в составных суффиксах, с помощью которых в эвенкийском языке образуются имена существительные от глагольных основ. Эвенкийские -птила (в современном языке непродуктивный) и его фонетические разновидности имеют соответствия во всех тунгусских языках. По своей семантике существительные, маркированные этим суффиксом, как правило, совпадают, обозначая части или остатки предмета, остающиеся в результате какого-либо воздействия. Согласно Б. В. Болдыреву, производные с суффиксом -птила представляют собой субстантивированные причастия прошедшего времени [9, с. 123]. Г. Д. Рамстедт возводил этот суффикс к архетипу *бутала, при этом первый компонент *бу трактовался им как показатель страдательного залога, а *-та--как суффикс прошедшего времени. Последний элемент в силу нераз-

личения /л/ и /р/ в тунгусо-маньчжурских языках встречается в разных вариантах.

Так, в эвенкийском прилагательные времени образуются от глагольных и именных основ с помощью суффикса -р: тугэ-р «зимний» от тугэ «зимой, наступать (о зиме)», долбо-р «ночной» от долбо «ночью» (ср. долбо-ро-н «наступила ночь»), сиксэ-р «вечерний» от сиксэ «вечером» (сиксэ-рэн «наступил вечер»). Отмечаются также примеры образова-

ния прилагательных с суффиксом -рипты: бега-рипты «месячный» от бега «месяц» [10, с. 110].

В эвенском языке прилагательные, передающие временной признак, образуются от наречий, существительных и указательных местоимений при помощи суффиксов -р, -п, -рап/-рэп: бад-и-р/бад-и-рап «утренний» от бадь «рано, рань», хисэ-р/хисэчи-рэп «вечерний, вчерашний» от хисэчин «вечером, вечер», тынэ-п «вчерашний, прошлый, прошедший» от тынив «вчера», долбо-р «ночной» от долбони «ночь», боло-рап «осенний» от болони «осень», ур-э-п «прежний» от ур «давно» и т. п. [11, с. 111-112]. В нанайском языке прилагательные времени образуются путем присоединения суффикса -пчи к наречиям времени: эси-пчи «теперешний» от эси «теперь, сейчас», горо-пчи «старый» от горо «далеко, далекий», тэлиэ-пчи «тогдашний» от тэли «тогда», тутуэ-пчи «прошлогодний» от тутуэнэ «в прошлом году» [12, с. 42]. Некоторые прилагательные времени в нанайском языке образуются при помощи суффикса -ри от наречий, обозначающих определенные отрезки времени: боло-ри «осенний» от боло «осень, осенью», дёа-ри «летний» от дёа «лето, летом» и т. д. Прилагательные времени на -ри в нанайском языке В. А. Аврорин относил к разряду качественно-временных, означающих, что данный предмет предназначен для использования в осеннем или летнем сезоне (и т. п.), т. е. суффикс определяет характер предмета в зависимости от того, к какому сезону года он приурочен. Прилагательные на -пчи включаются им в разряд относительно-временных. Отдельно выделено прилагательное горопчи «старый» от горо «далеко, далекий», образовавшееся в рамках рассматриваемого разряда и перешедшее в разряд качественных прилагательных со значением «старый, ветхий» [13]. В ряде случаев процесс образования прилагательных на -пчи «затемнен» образованием их от основ, неразложимых с точки зрения современного нанайского языка, например: бала-пчи «давний, старый» от балана «давно», тутуэ-пчи «прошлогодний» от тутуэнэ «в прошлом году» и т. п. Формы таких относительно-временных прилагательных с суффиксом -пчи свидетельствуют о том, что они являются производными от первичных основ: бала, тутуэ, чима. Значение форманта -на/-ну/-но остается неясным.

Относительные прилагательные времени выделяются в ульчском языке: боло-пти «осенний», туэ-пти «зимний», бала-пти «старый» от балана «давно», горо-пти «дальний, старый, ветхий» [14, с. 37]. В эвенкийском языке прилагательные времени образуются от именных основ 1) при помощи суффикса -пти: эси-пти «теперешний» от эси «теперь, сейчас», ноно-пты «начальный» от нонон «начало», дюлэ-пты «будущий» от дюлэ «перед, будущее», 2) при помощи суффикса -чагу: тынивэ-чагу «позавчерашний» от тынив «вчера», тыми-чагу «послезавтрашний» от тыми «завтра». Путем присоединения суффикса -чагу образуются прилагательные с более конкретной семантикой определенного отрезка времени.

Если же говорить об этимологии ульчской формы, нельзя не привести напрашивающуюся параллель из тюркских языков, например, др.-тюрк. caq «время, пора» из татарского языка, которое трактуется двояко — как лексема и как морфема, ср.: чак «время, пора, годы» — яшь чак «молодость», сабый чак «младенчество», балачак «детство» и т. п.

Рассматривая этимологию суффикса -пти (-пчи), при помощи которого в большинстве тунгусо-маньчжурских языков образуются прилагательные, выражающие временные понятия, Г. Рамстедт возводил его к существительному *пти, от которого -пти, должно быть, было «адъективным производным», т. е. прилагательным на -i, как, например, в слове 1атийи «на море», но 1ати^ «находящийся на море» (тот, что на море,

морской) [6, с. 212]. По мнению Г. Рамстедта, *пти «время» тождественно корейскому *путай>тта «время, период», ср. тюрк. бута «сезон, время года». Таким образом, суффикс -пти может интерпретироваться исторически как состоящий из двух компонентов: -п-<*бу — показателя возвратно-страдательного залога — и -ти-. На синхронном уровне суффикс -ти- является субстантивирующим. При помощи этого суффикса могут образовываться, например, порядковые числительные в удэгейском языке: омо «один» — омо-ти «первый», тууа «пять» — тууа-ти «пятый» и т. п. В эвенском языке суффикс -ти-(-та-/-тэ-) образует прилагательные, обозначающие цвет, форму и другие качества предмета: нёбаты «белый», набгата «липкий», тымбэтэ «косматый» [15, с. 263].

Суффикс -ти- широко распространен в алтайских языках. Примеры из куманских языков: джар-ты/жар-ты/зар-ты (кумык. яр-ты) «глупый, полоумный» от джар-/-жар-/-зар- «рассекать, раскалывать, раздваивать», кыс-ты «потрескавшийся» от кыс- «сжимать» и т. п. Суффикс -ти (-ты) встречается в древнетюркских отглагольных прилагательных, хотя и нечасто: ср. кирг. чарты «половина» от чар- «колоть» (соврем. тат. яр-ты «половина» от яр- «колоть, раскалывать»), тур. белирти «признак, примета» от белир-«появляться» и т. п.

Аффикс -ты/-ти в тюркских языках может употребляться с формантом -н-, который, по-видимому, возник позднее и имеет залоговое значение, ср. башк. кисэнтэ «вырезка» от кис- «резать», алт. казынты «колодец» от каз- «копать» [5]. Кроме того, отмечается суффикс -лты, -ылты, -алта с соответствующими переднерядными вариантами — это тот же суффикс -ты, -ти, но осложненный формантом -л- неясного происхождения: тув. корулде «обзор» от кор «видеть», озулде «рост» от ос- «расти».

2.2.6. Формы с непродуктивными суффиксами и другие модели образования прилагательных, разумеется, типологически и генетически недостаточно показательны для сопоставления близкородственных и более отстоящих друг от друга алтайских языков.

Выводы. Сопоставление словообразовательных моделей удэгейских прилагательных с данными тунгусо-маньчжурских и других алтайских языков позволяет сделать следующие выводы.

1. Как часть речи категория прилагательного в удэгейском и во всех алтайских языках пересекается с категорией наречия и существительного и может быть выделена только на основе функциональных критериев.

2. Суффиксы прилагательного в тунгусо-маньчжурских языках обнаруживают регулярные соответствия в языках монгольской и тюркской групп.

3. Распределение генетически тождественных суффиксов имени прилагательного в удэгейском и других алтайских языках различается по своей сочетаемости и, соответственно, по своим семантическим оттенкам.

Сокращения

азерб. — азербайджанский нег. — негидальский

алт. — алтайский орок. — орокский

башк. — башкирский ороч. — орочский

др.-тюрк. — древнетюркский орх. — орхонский

казах. — казахский удэг. — удэгейский

кирг. — киргизский ульч. — ульчский

кумык. — кумыкский эвенк. — эвенкийский

тат. — татарский эвен. — эвенский

нан. — нанайский

Литература

1. Чареков С. Л. Прилагательные в монгольских языках в сравнении с другими алтайскими языками / отв. ред. Н. Я. Булатова. Л., 1990. 136 с.

2. Поппе Н. Н. Грамматика бурят-монгольсокого языка / отв. ред. акад. В. В. Струве. М.; Л., 1938. 268 с.

3. Крылов С. А. Теоретическая грамматика современного монгольского языка и смежные проблемы общей лингвистики. М., 2004. Ч. I. 479 с.

4. Татарская грамматика: в 3 т. Казань, 1993. Т. I. 583 с.

5. Серебренников Б. А., Гаджиева Н. З. Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков: учеб. пособие для вузов. Баку, 1979. 304 с.

6. Рамстедт Г. Д. Введение в алтайское языкознание. М., 1957. 254 с.

7. Севортян Э. В. Аффиксы именного словообразования в азербайджанском языке. М., 1966. 437 с.

8. Тодаева Б.Х. Грамматика современного монгольского языка / отв. ред. чл.-корр. АН СССР Н. К. Дмитриев. М., 1951. 196 с.

9. Болдырев Б. В. Словообразование имен существительных в тунгусо-маньчжурских языках. Новосибирск, 1987. 207 с.

10. Константинова О. А. Эвенкийский язык. Фонетика. Морфология. М.; Л., 1964. 272 с.

11. Цинциус В. И. Множественное число имени в тунгусо-маньчжурских языках // Ученые записки ЛГУ. Сер. филологических наук. 1946. Т. 69, Вып. 10. С. 73-119.

12. Петрова Т. И. Очерк грамматики нанайского языка. Л., 1941. 168 с.

13. Аврорин В. А. Грамматика нанайского языка: в 2 т. М.; Л., 1959. Т. 1. Фонетическое введение и морфология именных частей речи. 282 с.; М.; Л., 1961. Т. 2. Морфология глагольных и наречных частей речи, междометий, служебных слов и частиц. 294 с.

14. Суник О.П. Ульчский язык: исследования и материалы / отв. ред. Г. А. Меновщиков. Л., 1985. 263 с.

15. Цинциус В. И. Очерк грамматики эвенского (ламутского) языка. Ч. I. Фонетика и морфология. Л., 1947. 271 с.

Статья поступила в редакцию 20 ноября 2010 г.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.