CC BY
3
Вестник Московского университета. Серия 9. Филология. 2022. № 5. С. 135-144 Moscow State University Bulletin. Series 9. Philology, 2022, no. 5, pp. 135-144
КАТЕГОРИЯ ПРЕКРАСНОГО В ФИЛОСОФСКИХ СКАЗКАХ Г.М. ЦЫФЕРОВА
В.В. Домашнева
Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова, Москва,
Россия; dom.ver@mail.ru
Аннотация: Данная статья посвящена исследованию концепции прекрасного, представленной в философских сказках Г.М. Цыферова. Обращение к мотивному и стилистическому анализу позволяет определить красоту как неотъемлемую составляющую данного художественного мира, воплощающую в материальной форме идеальное начало. Выявляется двойственная природа прекрасного, заключающаяся в одновременной хрупкости, обуславливающейся изменчивостью окружающего мира, естественным несовершенством восприятия и нестабильностью внутреннего состояния индивида, и нетленности, поддерживаемой беспрерывным повторением мгновений красоты и лежащими в их основе вечными ценностями. Эти качества раскрывают процесс созерцания природы как лучший способ запечатления прекрасного в сознании субъекта, представляющий ему возможность рефлексии о мире и самом себе, восстанавливающую связь индивида с бытием. Этим утверждается и изначально свойственный каждому предмету и явлению эстетический потенциал, раскрываемый с помощью обращения к особому типу героя, стремящегося жить по законам красоты: отстраненный от суеты и практически полезной деятельности, герой-чудак отзывается на изменения окружающего мира и интуитивно выявляет их бытийную значимость. Отдельно отмечается, что в произведениях Цыферова красота обретает также статус этической категории, что, в частности, подтверждается мыслью писателя о нравственной природе искусства и моральной ответственности творца, целью которого должно быть стремление воплотить в произведении заветы добра и истины. Делается вывод, что такое понимание прекрасного и восприятие мира как эстетического феномена обуславливают главный для мировоззрения Цыферова принцип универсализма, основывающийся на скрытом сходстве и родстве всех составляющих мироздания, объединенных в гармоничном единстве, и актуализирующий законы красоты для всех сфер бытия мира и человека.
Ключевые слова: философская сказка; русская детская литература; Г.М. Цыферов; категория прекрасного
Для цитирования: Домашнева В.В. Категория прекрасного в философских сказках Г.М. Цыферова // Вестн. Моск. ун-та. Серия 9. Филология. 2022. № 5. С. 135-144.
THE CATEGORY OF BEAUTY IN G.M. TSYFEROV'S
PHILOSOPHICAL FAIRY TALES
Veronika Domashneva
Lomonosov Moscow State University, Moscow, Russia; dom.ver@mail.ru
Abstract: This article is devoted to the study of the concept of beauty, presented in the philosophical fairy tales of G.M. Tsyferov. Motif and stylistic analysis of his works define beauty as an integral part of Tsyferov's artistic world, embodying the ideal principle in material form. The dual nature of beauty lies in the combination of its fragility (caused by the variability of the surrounding world, the natural imperfection of individual's perception and the instability of their internal state) and incorruptibility (supported by the continuous repetition of moments of beauty and the eternal values underlying them). These qualities reveal the process of contemplating nature as the best way to capture the beautiful in the person's mind, providing them with the opportunity to reflect on the world and themselves, restoring the connection of the individual with being. This also affirms the aesthetic potential inherent in every object and phenomenon, revealed by appealing to a special type of character who strives to live according to the laws of beauty: detached from the hustle and bustle and practically useful activity, the eccentric person responds to changes in the surrounding world and intuitively reveals their existential significance. Furthermore, in Tsyferov's fairy tales beauty also acquires the status of an ethical category, which is confirmed by the writer's thought about the moral nature of art and the ethical responsibility of the creator, whose goal should be to embody the precepts of goodness and truth in their work. It is concluded that such an understanding of beauty and the perception of the world as an aesthetic phenomenon determine the idea of universalism as the main principle of Tsyferov's worldview and actualize the laws of beauty for all spheres of being.
Key words: philosophical fairy tale; Russian literature for children; G.M. Tsyferov; category of beauty
For citation: Domashneva V.V. (2022) The category of beauty in G.M. Tsyferov's philosophical fairy tales. Moscow State University Bulletin. Series 9. Philology, no. 5, pp. 135-144.
Философская сказка — это одна из разновидностей жанра литературной сказки, направленная на постижение бытийной проблематики через обращение к синтезу фантастического и реалистического [Овчинникова, 2001]. Одним из важнейших является вопрос понимания и восприятия прекрасного — главного признака эстетической ценности объекта, так как именно через приобщение к красоте индивид устанавливает связь с универсальными началами бытия, открывая в самом себе возможности самосовершенствования и восстановления внутренней гармонии [Шиллер, 1957: 251-358], и обществом, преодолевая замкнутость собственного «я» [Мейер,
1982: 101-104]. Особое значение исследование этой категории обретает в связи с осмыслением произведений Г.М. Цыферова, в большей степени ориентированных на исполнение воспитательной функции [Коваленко, 2017]: обращение к эстетическим ценностям способствует формированию внутреннего мира человека, мировоззрения и характера [Коваль, 1996: 65-71] — влияет на процесс становления личности.
Философская сказка Г. Цыферова представляет красоту как объективно присущую мирозданию характеристику, как явленное в материальной форме воплощение эстетической идеи. Истинно прекрасное отличается особой хрупкостью, требует вдумчивого и внимательного отношения, исключающего неосторожные слова и действия, препятствующие восприятию красоты. В сказке «Ах, ах!» [Цыферов, 2005: 30-31] эта идея воплощается не только на сюжетном (волшебный мыльный пузырь лопается от одного восторженного восклицания персонажа), но и на языковом уровне. Условно текст можно разделить на две части: первая, самая объемная, посвящена описанию чудесного замка, в связи с чем ее поэтика характеризуется обилием средств выразительности (например, автор использует возможности цветописи («розовая мыльная пена» [там же: 30], «алый замок» [там же], «голубой мост» [там же]) и звукописи («шарик совсем-совсем большой вышел» [там же], «через ров резной мост перекинулся» [там же: 31])); вторая часть, представляющая состояние героев, утративших чудо, наоборот, крайне лаконична («Ни замка, ни музыкантов, ни кареты. И стало очень грустно» [там же]) — так, сама композиционная и лингвистическая структура произведения отражает разницу в восприятии потрясающего красотой объекта и мира, лишившегося эстетического начала. Приблизиться к подлинному пониманию прекрасного можно только в процессе созерцания: материя не способна воплотить в себе идею красоты как таковой, но изменчивость природы, неповторимость каждого ее состояния утверждает возможность соприкосновения с идеалом через сохранение в памяти его многочисленных конкретных отражений. Именно поэтому в произведениях Цыферова появляется герой-созерцатель, рассматривающий Вселенную как эстетический феномен. Например, сказка «Паровозик из Ромашково» [там же: 40-43] раскрывает суетность повседневной жизни человека, стремящегося к материальным благам и заботящегося о сиюминутных потребностях, но забывающего об истинно значимом — вечных ценностях, духовном саморазвитии, собственной связи с остальным миром, устанавливающейся через постижение его красоты. Такая постановка проблемы вводит читателя в сферу обыденной жизни взрослого и расширяет круг адресатов: введение образа пассажира становится
основой для формирования идейной оппозиции главному герою, необходимую философской сказке, побуждает старшего читателя к авторефлексии и утверждает мысль о великой силе прекрасного. Изначально пассажиры изображаются как носители агрессии и ограниченности (их реплики состоят исключительно из слов «безобразие» [там же: 41-42] и «опоздаем» [там же]), однако по мере приобщения героев к миру природы их сознание подвергается трансформации, и душа вновь открывается бытию, о чем свидетельствует не только факт открытого согласия пассажиров со словами паровозика, но и расширение возможностей их речевой деятельности (увеличивается количество и разнообразие употребляемых слов, более широким становится набор интонаций и целей высказывания — герои удивляются, радуются, благодарят) и изменение самого стиля поведения (состояние персонажей в финале сказки описывается наречиями «молча», «спокойно»). Таким образом, раскрывается преображающий потенциал красоты как духовно значимой категории, всегда доступной для индивида. Бытовое явление — опоздание поезда — включается в философский контекст и на уровне поэтики: композиция сказки основывается на троекратном повторении эпизода остановки, осложненном стилистической фигурой градации (опоздать на всю весну — на всё лето — на всю жизнь), что демонстрирует воспроизводимость данного процесса, обусловленную его естественностью и универсальностью — вслед за прошедшим мгновением прекрасного появляются новые, столь же ценные для того, кто готов наблюдать и размышлять. Постоянство такого повторения, беспрестанность утверждения вечного идеала в сиюминутном свидетельствует о нетленности красоты как таковой, несмотря на ее хрупкость, и представляет мир как эстетический феномен, отвечающий пониманию прекрасного во всех его проявлениях. В этом отношении ценность может представлять даже кондитерское изделие («Лягушонок-пекарь» [там же: 54-55]) или старое занесенное снегом пугало (там же: 46-47]) — обыденные предметы и явления обретают бытийную значимость в глазах внимательного созерцателя. Это обуславливается изначальным содержанием в них эстетического потенциала, объективно присущего всем предметам и явлениям художественного мира Цыферова, который раскрывается индивидом в момент особой душевной расположенности, соответствия его внутреннего переживания с состоянием наблюдаемого объекта: мальчик, радующийся наступлению зимы и воспринимающий преображение природы как праздник, переносит такое отношение на каждый отдельный предмет и находит ему подкрепление в новом облике пугала, наиболее ярко отражающем суть подобной трансформации окружающего мира
[там же]. Герой, например, паровозик («Паровозик из Ромашково» [там же: 40-43]), ослик («Колокольчик ослика» [там же: 52-53]), стремящийся подчинить свою жизнь законам красоты, рассеян и мечтателен, оторван от практической деятельности, что представляет его смешным и глупым [Кудрявцева-Маленова, 2017] в глазах носителей обыденного сознания, буквально воспринимающих действия такого персонажа и оттого не понимающих скрытой логики его поступков [Тихомирова, 2011], однако именно он становится посредником между обществом и мирозданием, носителем мудрости и учителем, в том числе, относительно вопросов нравственности: черты характера и особенности восприятия, порожденные ориентацией на постижение прекрасного, формируют в сознании ослика («Град» [Цыферов, 2005: 130]) представление об одушевленности всех объектов и явлений, способных испытывать радость и страдание, и поэтому нуждающихся в защите, которую может обеспечить только сам герой посредством самопожертвования - и его пример внушает настроенному прагматически медвежонку уважение перед истинным проявлением сострадания.
Отдельно стоит отметить, что красота в философских сказках Цыферова является не только эстетической, но и этической категорией, воплощающей общечеловеческие начала [Выжлецов, 1984], что в первую очередь связано с главенствованием темы доброты и взаимопомощи [Вачков, 2016: 58-61] в этих произведениях. Истинно прекрасное не может быть безнравственным, не может создаваться злой волей и, в свою очередь, порождать зло: дудочка лисенка слышит только добрые и чистые сердца («Лисенок» [Цыферов, 2005: 71]); медвежонок не играет на трубе, в которой, как ему кажется, живет улитка, отказываясь причинять вред живому существу даже ради искусства («Мишкина труба» [там же: 59-62]) — писатель тверд в своем убеждении, что творчество как деятельность, выдвигающая на первый план категорию прекрасного, должно подчиняться законам нравственности и мировой гармонии, а не становиться самоцелью, чему соответствует и понимание красоты как материального воплощения идеи-блага [Соловьев, 1988: 139-288], и сам характер эстетического отношения, базирующегося на определенном душевном переживании и актуализирующего его как нравственную ценность через соответствующий внешний объект [Теория литературы, 2004]. Красота в понимании Цыферова — это красота души, красота личности, способной не только оценить безусловно привлекательные явления, такие как радуга или звездопад, но и обнаружить духовный потенциал в окружающих, помочь им реализовать его, увидеть тот миг, когда «грустное и нелепое» [Цыферов, 2005: 47] пугало превращается в «прекрасного» [там же] снеговика. Таким
образом, тема красоты в произведениях Цыферова в первую очередь связана с вопросами антропософии и аксиологии: проблемой человека как духовного существа, его способности отличать зло от добра, устанавливать приоритеты, жить согласно нравственным законам, самосовершенствоваться через приобщение к прекрасному.
Художественный мир Цыферова гармоничен благодаря действующим в нем законам универсализма: все предметы и явления мыслятся одновременно как полноценные микромиры, обладающие схожим строением, и равноправные и необходимые составляющие Вселенной, воспринимаемой эстетически, т.е. постигаемой как целостный, полный и неизбыточный [Тюпа, 1987] феномен. Главным образом это проявляется в уподоблении одних объектов другим, обычно основанном на их внешнем сходстве: кит сравнивается по форме и размеру с дирижаблем («Китенок» [Цыферов, 2005: 32-34]), пена на воде — по цвету, форме, консистенции с облаками («Облака» [там же: 57-58]), лев — по цвету и форме с одуванчиком («Мышонок» [там же: 93]). Маленький читатель вместе с героями познает мир через сопоставление новых объектов с уже знакомыми, учится находить как различия между ними, так и общие черты, связывающие все явления друг с другом и включающие их в единую систему мироздания [Коваленко, 2017]. Этот же принцип переносится с явлений материального мира на абстрактные понятия, что позволяет писателю размышлять об их бытийном наполнении и демонстрирует читателю универсальность такого соотношения, распространяющегося не только на чувственно воспринимаемые объекты. Например, проводится параллель между деревьями, с которых опадают листья, и становящимися короче осенними днями («Август» [Цы-феров, 2005: 88]) — время уподобляется некоему недолговечному организму, требующему особо внимательного отношения, умения ценить его существование. Сама осень характеризуется героями как «грустная весна» [там же: 89], что свидетельствует о постоянстве глубинной сущности Вселенной при внешней изменчивости окружающего мира, все его состояния имеют больше сходств, чем различий, а значит, необходимы для сохранения вселенского баланса. Итак, сопоставление разных объектов окружающего мира и утверждение универсального характера их отношений приводит автора к мысли о существовании всемирной гармонии и утверждает важность ее поддержания как источника эстетической значимости Вселенной. Более того, в сказках Цыферова физические законы обретают нравственную основу: например, смена дня и ночи и перемещение светил происходит из-за того, что месяц удаляется от солнца, боясь навредить ему «рогами» — взаимодействие природных объектов организуется по тем же принципам, что и человеческие
отношения, и объясняется в рамках религиозно-философских систем. Таким образом, уподобление одних предметов друг другу не только является художественным приемом, создающим эстетический и юмористический эффект, отражающим психологию ребенка и помогающим адресату осваивать новую информацию о мире, но и способом выражения мысли о единстве универсума, тесной связи всех его объектов, их схожем устройстве и способе функционирования.
Принятие Вселенной как эстетического феномена, гармоничного и совершенного, достигается через наблюдение и осмысление ее законов, попытку выявления причин столь тесной связи ее объектов. Одним из способов такой рефлексии является исследование исторического развития и современного состояния окружающего мира, основываясь на частных закономерностях которого можно сформулировать некоторые универсалии. Именно поэтому большое место в творчестве писателя занимают познавательные философские сказки — произведения с доминирующей гносеологической функцией, направленной на представление и объяснение явлений природы и человеческой деятельности. Эти сказки поднимают самые важные темы для адресатов соответствующих возрастов. Сначала читателю предлагается обратить внимание на уже знакомые объекты — дом, качели, клумба («Что у нас во дворе?» [там же: 152-156], к каждому из которых приводится краткое описание и история из жизни повествователя — такое эмоциональное и ассоциативное воздействие, с одной стороны, помогает адресату ориентироваться в окружающем его пространстве, а с другой стороны, открывает для него возможность двойного видения, показывает, что самое обыкновенное явление может обретать эстетическую значимость. Далее картина мира расширяется — ребенок начинает интересоваться законами природы, пытается установить причинно-следственные связи возникновения разных феноменов. Проводником в мир знаний становится плюшевая игрушка — герой, близкий маленькому читателю, а потому несущий информационный посыл и умеющий воплотить его в доступной адресату форме. В «Серьезных рассказах плюшевого мишки» [Цыферов, 2005: 145-151] действует тот же принцип, что и в сказках для младшего возраста — научные факты сопровождаются эмоционально-оценочными суждениями, что способствует их восприятию в контексте эстетического, и сюжетами из жизни повествователя, подтверждающими актуальность новых для адресата сведений на практике. Начинает формироваться круг философских идей в связи с тем, что на некоторые вопросы естественно-научной сферы оказывается возможным ответить только через обращение к идеалам определенной системы ценностей. На-
пример, необходимость смены времен года объясняется героем добротой Земли, дарующей зиму и лето каждому — сама планета предстает разумным существом, жизненные циклы которого подчиняются высшим законам нравственности и гармонии. Таким образом, научная деятельность тоже становится объектом этического и эстетического осмысления, рассматривающего химические, физические, биологические процессы как доступные человеческому восприятию проявления универсальных принципов мироздания.
Таким образом, можно сделать вывод, что в философских сказках Г.М. Цыферова категория красоты выходит за рамки собственно эстетического понимания. Приобщение к истинной сущности прекрасного через вдумчивое осторожное созерцание открывает его этическую значимость и способствует раскрытию духовного потенциала индивида. Рассмотрение мира как эстетического феномена утверждает идею универсализма, гармоничной и нераздельной связи всех предметов и явлений между собой, вследствие чего попытки постижения законов Вселенной через наблюдение и анализ, в том числе и научный, обретают характер художественного исследования, а полученные знания помещаются в контекст философской проблематики и предстают как доказательства актуальности определенных мировоззренческих принципов.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Вачков И.В. Геннадий Цыферов: романтик детства // Современное дошкольное образование. Теория и практика. 2016. № 6. С. 58-61.
2. Выжлецов Г.П. Эстетика в системе философского знания. Л., 1984.
3. Коваленко М.М. Стиль Сергея Козлова: образный строй, жанр, контекст: Дисс. ... канд. филол. наук. М., 2017.
4. Коваль Н.А. Психологический анализ красоты как эстетической ценности в духовной сфере личности // Вестник Тамбовского ун-та. Серия: Гуманитарные науки, 1996. Вып. 3-4. С. 65-71.
5. Кудрявцева-Маленова Э. Литературная сказка в индивидуальном стиле Геннадия Цыферова в контексте чешской рецепции русской литературы для детей и молодежи во второй половине XX века. Brno, 2017.
6. Мейер А.А. Философские сочинения. Paris, 1982.
7. Овчинникова Л.В. Русская литературная сказка ХХ века (история, классификация, поэтика): Дисс. ... докт. филол. наук. М., 2001.
8. Соловьев В.С. Сочинения: В 2 т. Т. 2. М., 1988.
9. Теория литературы: В 2 т. Т. 1 / Под ред. Н.Д. Тамарченко. М., 2004.
10. Тихомирова А.В. Жанровые особенности философской сказки в русской литературе второй половины ХХ — начала XXI в.: Дисс. ... канд. филол. наук. Ярославль, 2011.
11. Тюпа В.И. Художественность литературного произведения. Красноярск, 1987.
12. Цыферов Г.М. Как лягушонок искал папу: сказки и маленькие сказочки, сказочные истории, рассказы, повесть. М., 2005.
13. Шиллер Ф. Собр. соч.: В 7 т. Т. 6. М., 1957.
REFERENCES
1. Vachkov I.V. Gennadii Tsyferov: romantik detstva [Gennady Tsyferov: a Childhood Romantic]. Sovremennoe doshkol'noe obrazovanie. Teoriya i praktika [Preschool Education Today. Theory and Practice], 2016, no. 6, pp. 58-61. (In Russ.)
2. Vyzhletsov G.P. Estetika v sisteme filosofskogo znaniya [Aesthetics in the System of Philosophical Knowledge]. Leningrad, Leningrad State University Press, 1984, 175 p. (In Russ.)
3. Kovalenko M.M. Stil'Sergeya Kozlova: obraznyistroi, zhanr, kontekst [Sergey Kozlov's style: figurative structure, genre, context]: diss. Ph. D. philol. sciences. Moscow, 2017, 248 p. (In Russ.)
4. Koval N.A. Psikhologicheskii analiz krasoty kak esteticheskoi tsennosti v dukhovnoi sfere lichnosti [A Psychological Analysis of Beauty as an Aesthetic Value in a Person's Inner Development]. Vestnik Tambovskogo un-ta. Seriya: Gumanitarnye nauki [Tambov University Review. Series: Humanities], 1996, issue 3-4, pp. 65-71. (In Russ.)
5. Kudrjavceva Malenova E. Literaturnaya skazka v individual'nom stile Gennadiya Tsyferova v kontekste cheshskoi retseptsii russkoi literatury dlya detei i molodezhi vo vtoroi polovine XX veka [Literary fairy tale in the individual style of G. Cyferov in the context of the Czech perception of Russian literature for children and youth in the second half of the 20th century]. Brno, Muni Press, 2017, 182 p. (In Russ.)
6. Meyer A.A. Filosofskie sochineniya [Philosophical writings]. Paris, La Presse Libre, 1982. 490 p. (In Russ.)
7. Ovchinnikova L.V. Russkaja literaturnaja skazka XX veka (istorija, klassifikacija, pojetika) [Russian literary tale of the XX century (history, classification, poetics)]: diss. Prof. Dr. philol. sciences. Moscow, 2001, 387 p. (In Russ.)
8. Solov'ev V.S. Sochineniya. V2 t. T. 2 [Writings. In 2 vol. Vol. 2]. Moscow, Mysl Publ., 1988, 824 p. (In Russ.)
9. Teoriya literatury: V 2 t. T. 1 [Theory of Literature: In 2 vol. Vol. 1]. Ed. by N.D. Tamarchenko. Moscow, Academia Publ., 2004, 512 p. (In Russ.)
10. Tikhomirova A.V. Zhanrovye osobennosti filosofskoi skazki v russkoi literature vtoroi polovinyXX — nachala XXI v [Genre features of a philosophical fairy tale in Russian literature of the second half of the XX — the early XXI century]: diss. Ph. D. philol. sciences. Yaroslavl, 2011, 181 p. (In Russ.)
11. Tyupa V.I. Khudozhestvennost' literaturnogo proizvedeniya [Artistry of a Literary Work]. Krasnoyarsk, Krasnoyarsk University Publishing House, 1987, 219 p. (In Russ.)
12. Tsyferov G.M. Kak lyagushonok iskalpapu: skazki i malen'kie skazochki, skazochnye istorii, rasskazy, povest' [How little frog was looking for his father: big and little fairy tales, fabulous and true stories and a short novel]. Moscow, AST Publ., 2005, 366 p. (In Russ.)
13. Schiller F. Sobraniesochinenii: V71. T. 6 [Collected works: In 7 vol. Vol. 6]. Moscow, Goslitizdat Publ., 1957, 790 p. (In Russ.)
Поступила в редакцию 01.02.2022 Принята к публикации 30.08.2022 Отредактирована 21.09.2022
Received 01.02.2022 Accepted 30.08.2022 Revised 21.09.2022
ОБ АВТОРЕ
Домашнева Вероника Валентиновна — аспирант кафедры истории новейшей русской литературы и современного литературного процесса филологического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова; dom.ver@mail.ru
ABOUT THE AUTHOR
Veronika Domashneva — PhD Student, Department ofthe History of Modern Russian Literature and Contemporary Literary Process, Faculty of Philology, Lomono-sov Moscow State University; dom.ver@mail.ru
