CC BY
111
УДК 343.32
ФИЛОНОВ Г.А. Категория экстремизма в
современной правовой науке: проблемы и дискуссии
В статье затрагиваются актуальные вопросы трансформации дефиниции категории "экстремизм" в российском законодательстве с 2002 по 2008 гг. Приводятся различные мнения по поводу содержания понятия "экстремизм" и применения этой категории к различным антисоциальным проявлениям сегодняшнего дня. На основе анализа позиций различных авторов предлагается вывод о сути экстремизма как юридической категории, иллюстрирующей современную политическую преступность.
Ключевые слова: экстремизм, федеральный закон, противодействие экстремистской деятельности, дефиниция, деяние, преступление, национальная, религиозная и социальная рознь, современная политическая преступность.
Современная цивилизация переживает процессы глубокой трансформации. Наряду с позитивными изменениями, связанными с экономическим ростом, интеграцией и глобализацией ряда социальных, политических и культурных структур, наблюдаются деструктивные процессы, угрожающие целостности и безопасности современного мира. Одной из таких угроз является экстремизм. В этой связи изучение проблем экстремистской деятельности в различных ее аспектах приобретает особую актуальность.
Юридическая дефиниция категории "экстремизм" существует в российском законодательстве с 2002 года, когда она была введена федеральным законом "О противодействии экстремистской деятельности". С тех пор это определение уже дважды, в 2006 и 2007 годах, претерпело изменения. Каждое изменение определения экстремизма порождало очередную волну дискуссий, в которых все громче звучали голоса тех, кто говорил о манипулятивности категории экстремизма, о репрессивности уголовной политики, проводимой государством под прикрытием борьбы с экстремизмом. Все чаще критики указывали на категорию экстремизма как на яркий пример усиления авторитарных тенденций государства и расправу с инакомыслием. В рамках данного подхода исследователи говорили о том, что "такого преступления (экстремизм) не было и нет, ни в российс-
ком, ни зарубежном праве; это политологический и публицистический термин, обобщающий все нежелательные и опасные для государства действия"1. В сложившейся ситуации актуальность определения сущности экстремизма становится крайне велика, ибо совершенно очевидно, что борьбу с экстремизмом, о которой так много говорится, должно предварять определение того, обладает или нет экстремизм самостоятельным бытием.
Исходное определение экстремизма2 было построено казуалистическим способом и представляло собой единство достаточно разнородных в юридическом отношении явлений. Оно охватывало уголовно и административно наказуемые деяния, а также деяния, ответственность за которые устанавливалась в соответствии с иными нормативно-правовыми актами и прежде всего самим законом "О противодействии экстремистской деятельности".
Отличительной чертой формулировок закона следует признать то, что, отсылая по смыслу к соответствующим статьям Уголовного кодекса, законодатель сознательно допускал "вольное" изложение диспозиции деяния, отличающееся от соответствующих формулировок статей Уголовного кодекса РФ. Формулировки таких экстремистских деяний, как насильственное изменение основ конституционного строя и нарушение целостности Россий-
ской Федерации, захват или присвоение властных полномочий отсылают к статьям 278 УК РФ - насильственный захват власти и насильственное удержание власти и 279 УК РФ - вооруженный мятеж. При этом логика законодателя, отступившего от формулировки 278 статьи и именующего экстремистскими два отдельных деяния, оставалась не вполне ясной.
Сходным образом речь шла о возбуждении расовой, национальной или религиозной, а также социальной розни, связанной с насилием или призывами к насилию, пропаганде исключительности, превосходства либо неполноценности граждан по признаку их отношения к религии, социальной, расовой, национальной, религиозной или языковой принадлежности и унижении национального достоинства, тогда как ст. 282 УК РФ говорит о возбуждении ненависти либо вражды, а равно унижении человеческого достоинства. Этой же характеристикой обладает и формулировка "создание незаконных вооруженных формирований", отсылающая к ст. 208 УК РФ, но подразумевающая создание, а не организацию незаконного вооруженного формирования и упускающая такое преступное деяние, как участие в данном формировании.
Наибольшее затруднение вызвала формулировка "подрыв безопасности Российской Федерации", ибо, как отмечали исследователи, "нигде не очерчен круг действий, направленных на "подрыв безопасности Российской Федерации"3. Также достаточно широкой была формулировка "осуществление террористической деятельности", отсылавшая к действовавшему тогда Федеральному закону "О борьбе с терроризмом" от 3 июля 1998 года № 130-Ф3, а уже потом к статьям 205 - терроризм и 205.1 -Вовлечение в совершение преступлений террористического характера или иное содействие их совершению. Такие уголовно наказуемые деяния, как массовые беспорядки (ст. 212), хулиганство (ст. 213) и вандализм (ст. 214), становились экстремизмом при наличии определенного мотива, а именно идеологической, политической, расовой, национальной или религиозной ненависти либо вражды, а равно по мотивам
ненависти либо вражды в отношении какой-либо социальной группы.
Важно отметить тот факт, что одновременно с введением закона "О противодействии экстремистской деятельности" Федеральным законом № 112 были внесены поправки в ряд нормативно-правовых актов, в том числе и в Уголовный кодекс РФ. Их результатом стало несоответствие уголовно-правовой и анализируемой трактовки экстремизма. Речь идет о том, что в статье 282.1, определяя экстремистское сообщество, законодатель расширил круг деяний, включив в него преступления, предусмотренные статьями 148, 149, частями первой и второй статьи 213, статьями 214, 243, 244 УК РФ при их совершении по мотивам идеологической, политической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды, а также ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы.
Следует обратить внимание, что статья 282.1 УК РФ вводила уголовную ответственность за совершение преступлений экстремистского характера на стадии сговора, тогда как безотносительно к данной статье в соответствии со ст. 15 и п. 2 ст. 30 УК РФ уголовно-наказуемым деянием было только приготовление к совершению преступлений, предусмотренных статьями 205, 208 и 212 УК РФ.
Пропаганда и публичное демонстрирование нацистской атрибутики или символики либо атрибутики или символики, сходных с нацистской атрибутикой или символикой до степени смешения, было административным правонарушением. Тот факт, что определение экстремизма охватывало не только преступления, порождало конфликт норм. Так, в соответствии со статьей 280 УК РФ человека можно было привлечь к уголовной ответственности за публичные призывы к осуществлению, скажем, административного правонарушения.
Что касается публичных призывов к осуществлению экстремистской деятельности или совершению экстремистских действий, то данная формулировка создавала ряд проблем. Будучи отнесенной к экстремизму, она создавала круг со статьей 280 УК РФ, т.к. получалось, что уголовная ответственность может возникнуть за "публич-
ные призывы к публичным призывам, что представляется ущербным с точки зрения законодательной техники и логики"3.
На оставшемся достаточно ограниченном пространстве законодатель видел осуществление противодействия экстремизму средствами прокуратуры, а именно вынесением предостережений, предупреждений и прекращением деятельности общественных и религиозных организаций и средств массовой информации.
Основная масса критиков дефиниции экстремизма, данной в Федеральном законе № 114-ФЗ, указывала на то, что суть экстремизма осталась непроясненной. "Основным недостатком Закона "О противодействии экстремистской деятельности" является чрезмерно широкое определение такой деятельности. Практическая проблема заключается в том, что неизбежно возникает непонимание, является ли конкретное действие экстремистским, считают представители известного правозащитного центра "СОВА"4. Видные отечественные юристы, представители НИИ законности и правопорядка при Генеральной прокуратуре РФ также считали, что в определении экстремизма "говорится не о признаках, а о видах экстремизма. Вопрос о признаках, определяющих правовое содержание экстремизма, Законом обойден"5.
Федеральный закон от 28 июля 2006 года6 не только не решил данную проблему, но усугубил ее, существенно расширив определение экстремизма. Законодатель конкретизирует терроризм как вид экстремизма. Он выделяет в отдельные виды экстремистской деятельности террористическую деятельность и публичное оправдание терроризма. Помимо этого экстремистскими объявляются ряд новых деяний.
Этими дополнениями вопрос о фундаментальных характеристиках экстремизма только усугубился. Ряд исследователей утверждали, что "не все из деяний, дополнительно отнесенных к экстремизму, обладают собственно экстремистским характером"7. Другие же, напротив, высказывали недоумение в связи с тем, что подобное дополнение оказалось недостаточным. Так, В.Ю. Сокол высказывает недоумение тем, что "законодатель
"забыл" о таких проявлениях экстремизма, как воспрепятствование свободному осуществлению гражданином своих избирательных прав или права на участие в референдуме, нарушение тайны голосования, фальсификация избирательных документов, документов референдума (ст. 142 УК РФ), фальсификация итогов голосования (ст. 142.1 УК РФ)"8.
Наибольшую дискуссию вызвало включение в число экстремистских деяний клеветы. Значительное число правоведов высказали опасение, что включение этого состава в число экстремистских может быть использовано для расправы над политическими соперниками, для устранения инакомыслия и манипуляций законодательством. При этом указывалось, что исключительная криминализация клеветы как экстремизма не находит своего продолжения в Уголовном кодексе РФ, где субъект будет привлекаться к уголовной ответственности по ст. 129 УК РФ за обычную клевету в отношении другого лица.
Прозвучавшая критика нашла свое отражение в новой редакции экстремизма, введенной Федеральным законом от 24 июля 2007 года № 211-ФЗ9. Вместо клеветы здесь наличествует формулировка -"публичное заведомо ложное обвинение лица, замещающего государственную должность Российской Федерации или государственную должность субъекта Российской Федерации, в совершении им в период исполнения своих должностных обязанностей деяний, указанных в настоящей статье и являющихся преступлением". Кроме того, в список экстремистских деяний вошло воспрепятствование осуществлению гражданами их избирательных прав и права на участие в референдуме или нарушение тайны голосования, соединенные с насилием либо угрозой его применения. К числу субъектов, воспрепятствование законной деятельности которых объявлялось экстремизмом, были отнесены органы местного самоуправления, общественные, религиозные и иные организации.
Самой главной новацией закона 211-ФЗ было отнесение к экстремизму всех преступлений, совершенных по мотивам политической, идеологической, расовой, на-
циональной или религиозной ненависти или вражды, либо по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы. Этим новшеством законодатель разом избавился от всех сложностей параллелизма закона "О противодействии экстремистской деятельности" и Уголовного кодекса РФ. Не случайно этим же законом была значительно упрощена диспозиция ст. 282.1 УК РФ.
Однако же основная проблема дефиниции экстремизма остается открытой. Можно ли вычленить нечто общее в совокупности деяний, относимых к экстремизму? Правы ли те исследователи, кто говорит "об отсутствии какой-либо общности, если не считать признака противоправности, которым обладают все правонарушения"?10 Следует ли согласиться по меньшей мере с тем утверждением, что "понятие экстремизма не операционализировано настолько, чтобы представлять собой надежный инструмент, позволяющий отличать экстремистскую деятельность от всех иных видов противоправной деятельности"?11
Представляется, что данные мнения все же неверны. Общность у всех экстремистских деяний есть и она сама себя проявляла по мере изменения антиэкстремистского законодательства. Обобщим все преступления, которые законодатель отнес к экстремизму. Произведя некоторую группировку, можно сказать, что экстремистские деяния:
1. Являются преступлениями против основ конституционного строя по действующему Уголовному кодексу. К таковым относятся насильственный захват или насильственное удержание власти (ст. 278 УК РФ), публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности (ст. 280 УК РФ) и возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства (ст. 282 УК РФ), организация экстремистского сообщества (ст. 282.1 УК РФ) и организация деятельности экстремистского сообщества (ст. 282.2 УК РФ).
2. Являлись преступлениями против государственной власти в прошлом, а в действующем Уголовном кодексе поменяли объект направленности, но продолжают иметь аналоги в разделе преступлений про-
тив основ конституционного строя. К ним относятся терроризм (ст. 205 УК РФ, аналогами следует признать ст. 277 и 281 УК РФ), массовые беспорядки и незаконные вооруженные формирования (ст. 212 УК РФ и ст. 208 соответственно; аналог - ст. 279).
3. Являются преступлениями против конституционных прав и свобод человека и гражданина по действующему Уголовному кодексу. К таковым относятся нарушение равенства прав и свобод человека и гражданина (ст. 136 УК РФ), воспрепятствование осуществлению избирательных прав или работе избирательных комиссий (ст. 141 УК РФ), воспрепятствование осуществлению права на свободу совести и вероисповеданий (ст. 148 УК РФ).
4. Являются преступлениями, совершенными по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды либо по мотивам ненависти либо вражды в отношении какой-либо социальной группы.
5. Являются либо неоконченными стадиями указанных преступлений, либо различными формами пособничества им.
6. Являются административными правонарушениями, связанными либо с распространением экстремистских материалов, либо с пропагандой и публичным демонстрированием нацистской атрибутики или символики.
Проведенный анализ демонстрирует определенную близость экстремистских деяний по объекту. Это позволило А.Г. Хле-бушкину выделить в качестве базисного признака экстремизма способность экстремистских деяний "причинить существенный вред основам конституционного строя или конституционным основам межличностных отношений"12. При этом конституционные основы межличностных отношений автор трактует как "общественные отношения, формирующиеся и существующие в соответствии с нормами Конституции Российской Федерации, содержащими общие требования о равенстве граждан, недопустимости разжигания гражданской ненависти и вражды, а также о запрете любых форм ограничения прав граждан по признакам социальной, расовой, национальной, языковой или религиозной при-
надлежности". Тем самым конституционные основы межличностных отношений по сути дела сводимы к запрету на деяния по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды либо по мотивам ненависти либо вражды в отношении какой-либо социальной группы, каковой запрет имеется и в Конституции РФ (ст. 13).
Представляется, однако, что категория конституционные основы межличностных отношений избыточна. Совершенно очевидно, что в данном случае речь идет о принципе толерантности, положенном в основу политической жизни правового государства. Как закреплено в Декларации принципов толерантности (подписана 16 ноября 1995 года в Париже 185 государствами членами ЮНЕСКО, включая и Россию), толерантность означает "уважение, принятие и правильное понимание богатого многообразия культур нашего мира, наших форм самовыражения и способов проявлений человеческой индивидуальности". Это определение, наиболее масштабное, подразумевает терпимое отношение к иным национальностям, расам, цвету кожи, полу, сексуальной ориентации, возрасту, инвалидности, языку, религии, политическим или иным мнениям, национальному или социальному происхождению, собственности. Толерантность есть один из основных принципов осуществления политического процесса в демократическом государстве.
В этом смысле фашизм есть один из символов отказа от толерантности. Идеология и практика фашистского государства не признавала всеобщего равенства, утверждала неполноценность рас, прославляла войну и тоталитарные практики государственного управления. Отсюда сегодня пропаганда и публичная демонстрация нацистской атрибутики или символики есть символическое отвержение толерантности, символическое сопротивление демократии, неприятие демократических принципов политики. Данное деяние не обладает само по себе достаточной общественной опасностью, чтобы быть отнесенным к преступлениям, однако же выражает сформирован-ность у субъекта нетолерантного мировоззрения. Административную практику проти-
водействия экстремизму в данном случае следует рассматривать как форму профилактики преступлений экстремистской направленности, их раннего предупреждения. Между тем само по себе данное деяние по самому своему смыслу является одной из стадий формирования экстремистского сообщества, выступает знаком его наличия. Сама публичная демонстрация нацистской атрибутики не представляет собой серьезной общественной опасности, но она совершается по тому же мотиву, что и все иные экстремистские преступления, и тем показывает, что мировоззренческие сдвиги в сознании личности уже происходят, субъект формируется. Тем самым данное деяние не может повлечь за собой уголовного наказания, но и не является чисто административным правонарушением.
На основе всего вышеизложенного мы видим, что экстремизм есть деяние против демократических основ политического процесса. Конституционные основы подразумевают демократические процедуры, нет и не может быть конституции без демократической политики, основанной на принципе толерантности, без терпимости демократического правового государства. Нельзя забывать о том, что демократическое правовое государство есть лишь одна из возможных форм организации человеческого общества, у которой, как и у любой другой, могут быть враги. Если людей, боровшихся, скажем, с монархией, было принято обозначать революционерами, то сегодня нам понадобился термин для тех, кто борется с демократическим политическим процессом, тех, кто находится в иной мировоззренческой системе координат, - отрицает сам принцип толерантности.
Становление экстремизма как юридической категории знаменует собой появление совершенно нового сегмента преступности - преступности политической в собственном смысле слова. В этом отношении абсолютно прав П.А. Кабанов, говоря о необходимости четкого разграничения преступности государственной и преступности политической. Государственная преступность - есть совокупность преступлений, посягающих на государственный и общественный строй от-
дельного государства. Тогда как политическая преступность представляет собой "совокупность преступлений, совершенных в сфере политики субъектами политической деятельности для достижения политических целей"13. Здесь важно еще раз подчеркнуть тот факт, что принадлежность преступления к группе экстремистских определяется мотивом его совершения. Речь идет о том, что у субъектов экстремизма мотив будет не корыстный, а политический. Наличие корыстного мотива, не политических целей, а целей, скажем, личного обогащения, исключает квалификацию деяния как экстремизм. Так, воспрепятствование осуществлению избирательных прав с целью личной выгоды - это общеуголовное преступление, а то же деяние, совершенное по мотивам национальной ненависти, - есть преступление экстремистской направленности.
Подводя общий итог, следует четко обозначить, что экстремизм представляет собой современную политическую преступность, направленную против демократических основ осуществления политического процесса.
1 Боголюбов С.А. Нужен ли закон о противодействии политическому экстремизму? // Адвокат. 2001. № 11. С. 97.
2 О противодействии экстремистской деятельности: Федеральный закон РФ от 25.07.2002 года № 114-ФЗ // Собрание законодательства Российской Федерации. 2002. № 30. Ст. 3031.
3 Цена ненависти: национализм в России и противодействие расистским преступлениям / Сост. А. Верховский. М., 2005. С. 130.
4 Хлебушкин А.Г. Экстремизм: уголовно-правовой и уголовно-политический анализ. Саратов, 2007. С. 60.
5 Цена ненависти: национализм в России и противодействие расистским преступлениям / Сост. А. Верховский. М., 2005. С. 130.
6 Ратинов А.Р., Кроз М.В., Ратинова Н.А. Ответственность за разжигание вражды и ненависти. Психолого-правовая характеристика. М., 2005. С. 38-39.
7 О внесении изменений и дополнений в статьи 1 и 15 Федерального закона «О противодействии экстремистской деятельности» от 27 июля 2006 года № 148-ФЗ // Российская газета. 2006. 29 июля.
8 Хлебушкин А.Г. Экстремизм: уголовно-правовой и уголовно-политический анализ. Саратов. 2007. С. 24.
9 Сокол В.Ю. Экстремизм: проблемы правового определения. Краснодар, 2006. С. 94-95.
10 О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с совершенствованием государственного управления в области противодействия экстремизму от 24 июля 2007 года № 211-ФЗ // Российская газета. 2007, 1 августа.
11 Ратинов А.Р. Ответственность за разжигание вражды и ненависти / А.Р. Ратинов, М.В. Кроз, Н.А. Ратинова. М., 2005. С. 38.
12 Сокол В.Ю. Экстремизм: проблемы правового определения. Краснодар. 2006. С. 90.
13 Хлебушкин А.Г. Экстремизм: уголовно-правовой и уголовно-политический анализ. Саратов, 2007. С. 23.
