CC BY
23
КАТЕГОРИАЛЬНАЯ ПАРА «ПОЗИТИВНОЕ-НЕГАТИВНОЕ ЛИЦО» В ПРЕДСТАВЛЕНИИ АМБИВАЛЕНТНОЙ ЯЗЫКОВОЙ ЛИЧНОСТИ
А. Л. ФАКТОРОВИЧ,
доктор филологических наук, профессор кафедры истории и правового регулирования массовых коммуникаций Кубанского государственного университета, г. Краснодар, e-mail: af03@mail.ru
Статья посвящена роли категории негопозитивности в речевом представлении амбивалентной языковой личности. Перспективы развития теории языковой личности соотносятся с категориальной парой «позитивное-негативное лицо» в плане речевой системности. Отмечаются феномены стилистического регистра и маркера в репрезентации амбивалентности.
Ключевые слова: амбивалентность, амбивалентная языковая личность, дискурс, маркер, негативное лицо, позитивное лицо.
THE CATEGORIAL PAIR "POSITIVE-NEGATIVE PERSON" IN THE REPRESENTATION OF AMBIVALENT LANGUAGE PERSON
Alexandr L. FACTOROVICH,
Ph.D., professor of history and legal regulation of mass communication of Kuban State University,
e-mail: af03@mail.ru
The paper describes the function of category "negopositivity" in speech representation of the ambivalent language person. Prospects of development of creation in the story are correlated with the category pair "positive-negative person" in the aspect of speech system. The phenomena of stylistic register and marker are connected with the representation of the ambivalence.
Keywords: ambivalence, ambivalent language person, discourse, marker, negative language person, positive language person.
1. Для современной лингвоперсонологии характерно взаимодействие с определенными традиционными языковедческими подходами в осмыслении все более разветвленных объектов. При категоризации языковой личности взаимодействие как таковое оказывается точкой отсчета [4: 45]. Эта тенденция совместима с понятийным взаимопритяжением, которое «отвечает на потребности» растущей объектной сферы. В ней привлекает внимание амбивалентность, амбивалентная языковая личность (АЯЛ). Последняя характеризуется как такой тип языковой личности (человека, существующего в языковом пространстве), для которого определяющим является совмещение взаимоисключающих характеристик, феномен «единства полюсов» [см. различные ракурсы характеристики амбивалентности: системно-речевой, дискурсологический, обобщенный интердисциплинарный, причем с эпистемическим прогнозом - соответственно 1; 9; 5; 2].
Соотнесенность позитива и негатива, их глубинная категориальная взаимоопределяемость априорно показательна для проявлений АЯЛ. Это подтверждается и отдельными, попутными замечаниями в исследовательской практике таких филологов, как профессор Н. С. Котова, Ю. М. Павлов, а также в суждениях основоположников теории амбивалентности, прежде всего Э. Блейлера и И. Н. Михеевой [см. обзор: 8: 82-83]. Между тем негопозитивность, категориальная пара «позитивное-негативное лицо» не была предметом специальных наблюдений в сфере АЯЛ.
В силу отмеченных эпистемических особенностей уместна задача, решаемая в настоящей статье, -наметить роль указанной категориальной пары в речевом представлении АЯЛ. При этом учитываются такие показатели, как маркер амбивалентности; смена стилистических, оценочных регистров; амбисе-мия. Соотнесение осуществляется в двух аспектах, выделяемых отчасти условно, причем тесно связанных между собой: собственно-категориальном и аналитико-эмпирическом. Они рассматриваются последовательно. Привлекается преимущественно материал художественных, публицистических, ин-тегративных текстов 2016 г., показательный для исследуемого объекта.
2. Обратимся к первому, категориальному аспекту. Он отражает обобщенные, то есть катетеризующие характеристики того или иного объекта в широком смысле термина. Исходной для систематики является категоризация, вытекающая из теории речевой системности [3: 27]. Подчеркнем, что эта детерминация органично сопрягается с вышеотмеченным акцентом на взаимодействие, - как, например, в опоре на связь между категориями регистра и маркирования в приоритетном многомерном анализе политического дискурса [10: 118]. На наш взгляд, с данной тенденцией естественно сопрягается и та категоризация на основе взаимосвязи «позитивное-негативное лицо», которую развивают П. Браун и С. Левинсон [10: 118], а также их последователи, единомышленники. Они предлагают различать «негативное лицо» (Negative Face) и «позитивное лицо» (Positive Face) [10: 128]. Под негативным лицом ученые понимают желание каждого взрослого человека иметь свободу действий, недопустимость вмешательства со стороны других, то есть «желание быть независимым»; под позитивным - «желание быть желанным» другими. Причем в коммуникации собеседники могут быть заинтересованы в единовременном представлении обеих ролей, в том, чтобы поддерживать и сохранять лицо друг друга. Как полагает Э. Гоффман, такое проявление негопозитивности отмечается в определенных речевых актах -например, в акте извинения человек играет две полярных роли: виноватого и осуждающего самого себя [11: 69].
Раскрывая роль категориальной пары «позитивно-негативное лицо» в представлении АЯЛ, первоначально, согласно нарастанию сложности, покажем компоненты, характерные для одного из членов пары. В нижеследующем фрагменте репрезентативного контекста значим специализированный показатель категории «позитивного лица» (выделенный в операциональных целях полужирным шрифтом). Это предикативная самохарактеристика: «я позитивный человек». См.:
«- Джамала, позволю себе выразить осторожную радость в связи с тем, что тебе все-таки не удалось в свое время поехать на «Евровидение» с песней Smile...
- Правда, это радость, и еще раз подтверждает, что всему свое время. Мы можем суетиться, что-то себе планировать, но все-таки есть Бог, есть высшие силы, у которых, так или иначе, есть свой план. Я думаю, что тогда, в 2011 г., не поехала со Smile, потому что не показала бы себя до конца настоящую. Да, я очень позитивный человек, улыбка (smile), радость - тоже мое состояние. Но все же это только одна часть меня, и не самая глубокая.
- .А теперь две такие разные Джамалы - с той песней и этой.
- Журналисты, фаны меня останавливали, спрашивали, почему такие разные чувства, песни. Приятно, конечно, что до сих помнят Smile. Но вопрос немного странный.» (Гаспарян А. Джамала: «Пришла на праздник и порчу всем настроение.» // Моск. комсомолец. 2016. 18-25 мая. С. 26).
Выделенную самохарактеристику, «самопозитивацию» укрепляют средства речевой системности -характеристики высокой меры, единицы семантического поля позитива («улыбка» и др.).
Выявленный комплекс представлен в органическом единстве с таким же специализированным показателем амбивалентности:
«Но все же это только одна часть меня, и не самая глубокая.
- .А теперь две такие разные Джамалы - с той песней и этой.».
Системной оказывается и специфическая импликация из данной связи. Позитивность у «разных Джамал», у разЛИЧной единосущности определяется с участием противопоставления: «Но все же это только одна часть меня.». Соответственно, дискурсивно глубокая (само)презентация такой языковой личности допускает и потенциальное ограничение «позитива». Последняя категория, таким образом, может определяться как представление поверхностного слоя личности.
3. Отметив первый из двух аспектов решаемой задачи, собственно категориальный, перейдем ко второму - аналитико-эмпирическому. Он может быть представлен в рабочей систематике материала. Остановимся на трех его группах, выделяемых на основе критерия «ракурс категоризации». В данном классификационном основании обобщаются вектор перехода «от позитива к негативу» или наоборот; соотнесенность негопозитивности и категорий (макрокатегорий), которые с нею системно связаны, и т. д.
3.1. В первой из пяти групп соотнесены позитив, негатив и этическая норма. Ракурс категоризации -ее раскрытие в сложной связи между негопозитивностью и поведенческим планом АЯЛ. Причем АЯЛ емко явлена в утверждении и отрицании самооправдания при вполне определенном воровстве. Таков
внутренний диалог повествователя с самим собой («Что же ты, оправдываешь воровство? Я не оправдываю. Значит, не жалуйся.. .Вот так я думал») - он выступает как неотъемлемая часть дискурса:
«Ездили мы с Васей корма воровать. Чтобы Мальчика было чем кормить. .Никаких угрызений совести я не испытывал. Вот и поди разберись. значит, когда у тебя воруют - это плохо, а когда ты у совхоза - нормально. Нет, вроде ненормально. .Ну и что делать? Да и все же воруют. Что же ты, оправдываешь воровство? Я не оправдываю. Значит, не жалуйся.Вот так я думал» (Губайловский В. А. Точка покоя // Нов. мир. 2014. № 4. С. 61; то же - в книжной версии: М.: Слово, 2016. С. 70).
Негатив выражен специализированно, эксплицитно, так же эксплицитно выражена. его нормативность в амбивалентном единстве с аномальностью! Такова в дискурсивной дуэли с самим собой характеристика «одного и того же»: «плохо.нормально.ненормально». (Квантор условности «вроде» дополняет и оптимизирует амбивалентную интеграцию). Заключительное «вот так я и думал» обобщает амбивалентно цельный внутриличностный спор и выступает как носитель закономерного характера двойственности, устойчивой установки представлять позитив и негатив в единстве.
Отметив, что в «дуэльном», дуальном диалоге с собой представлена показательная ЯЛ - ворует корма повествователь; это интеллигент-гуманитарий, гражданин, достойный отец семейства; в весьма конкретном романно-романтичном повествовании - безымянный. Так подчеркнут эстетико-коммуника-тивный статус ЯЛ-alter ego автора, причем более alter, чем ego.
От духовной, эмоциональной борьбы позитивного и негативного лица, представленной вышеприведенными средствами речевой системности, столь же системно ожидаешь перехода к более наглядной амбивалентности - к готовности «врезать себе», как иному поведенческому проявлению того же ракурса категоризации. И он закономерно осуществляется в той же группе материала. Таков нижеследующий дискурс:
«Васька не боялся Кобяка. Он вообще не умел бояться. Если чувствовал свою слабину - зверел и лез напролом, чтоб никто не усомнился в его смелости. (.) страдал в таких ситуациях от самого себя. Хотелось врезать себе в рыло» (Ремизов В. В. Воля вольная. М.: Око, 2015. С. 25 и след.).
Разные грани языковой личности интегрируются на основе маркеров амбивалентности с участием переключения стилистических регистров - сниженная единица «в рыло» оригинально коррелирует с медитациями, духовным самоуглублением персонажа.
Показательно, что на основе речевой реализации полевых отношений и другие персонажи данного дискурса (хотя, естественно, не все) явлены в амбивалентности:
«Сейчас в нем (Илье Жебровском. - А. Ф.) жили два противоположных чувства: настороженности, постоянного ожидания чего-то опасного и радости от встречи с тайгой, от ее красоты и вековечных тишины и покоя. Оба эти чувства были сильными. Душа радовалась, как дитя, но была не на месте».
Позитив раскрывается конкретнее - в «радости от встречи с тайгой». И нераздельное с ним негативное представление «корректирует» эту позитивную линию значительно более обобщенно. Это маркировано неопределенно-местоименной единицей «чего-то», максимально абстрактного. Такая категоризация неповторимо соединяется с иным противостоянием - с саморазрушением, с тем предательством всего достойного и близкого, в которое впал представленный персонаж Илья («голова не соображала. что за перевернутый мир»). Амбивалентная рефлексия представлена как итог духовной жизни-смерти языковой личности.
3.2. Во второй группе ракурс категоризации носит иной характер: она раскрывается не в соотнесении с этической нормой, а со спецификой «самопрезентации» человека. Причем обобщающая сила такой категоризации подтверждается определенной системностью в достаточно разных ситуациях. Такова самопрезентация профессионального характера с негативной реакцией коммуникантов: актер представляет роль человека, который и без того амбивалентен, а сам «способностью к перевоплощению» может вызвать даже у близких негативное отношение, о чем свидетельствует выделенная ниже единица «неприятное»:
«"Я играл человека, который одновременно и бандит, и командир."
Влад говорил: "Я могу нафантазировать гораздо больше, чем нужно для роли". Когда "Дальнобойщиков" снимали, можно было позвать его, как в фильме, "Сашок!" - и Влад тут же оборачивался. Он актер, для него естественно проживать судьбы своих героев. Но для друзей такая способность к перево-
площению - неприятное качество, потому что иногда не понимаешь, с кем общаешься. С этим просто приходится мириться» (Захаров М. В. Влад Галкин. Спустя четыре года // Караван историй: Коллекция. 2014. № 4. С. 148, 160).
При этом дискурс в целом акцентирует не отмеченную негативность, «неприятное качество», а сложное и нераздельное с ним позитивное отношение других лиц к АЯЛ.
Проявляется отмеченный ракурс и при характеристике совсем иной самопрезентации - при выявлении неявных, скрываемых черт, установок. Причем вектор отношений между полюсами позитива и негатива может носить иной характер, чем в вышеприведенном примере. Так, внешняя позитивность и нейтральность может скрывать внутреннюю негативную установку, например, лживость. Сугубо современно раскрывается такая «хрестоматийная» амбивалентность в следующем дискурсе:
«На интригующие вопросы попытался найти ответ профайлер - человек, который по мимике умеет отличать правду от лжи». (Это Илья Степанов, ученый, ставший героем дискурса и «разоблачителем» неискренних персонажей. - А. Ф.).
«здесь видно: человек начинает придумывать какие-то детали и пытается подавить собственные реакции. Это можно определить как отрицание сказанного» (Рогоза А. Брал ли Шепелев деньги Фриске, и кто на самом деле родил детей Немцову // Комс. правда. 2016. 12-19 мая. С. 8-9).
«отрицание сказанного» в данном случае категоризует негатив как «истинное лицо» персонажа, а позитив как своего рода «маску». Причем категоризация определяется в комплексе, включающем также следующие единицы: «набор вымышленных деталей... говорит неправду... начинает говорить не то, что думает на самом деле».
3.3. Третья группа материала также отражает органику АЯЛ, но ракурс категоризации проявляется иначе, в связи с представлением не только данной, но также иной языковой личности. Здесь, в отличие от первых групп, категоризация соотнесена с воздействием на иную личность, а не, например, с этической нормой как таковой. См.:
«Он (Павел Иванович, отец говорящего, Гордеева. - А. Ф.) - неплохой человек, есть и похуже. Просто он жил как жил, как многие живут, а теперь думает, что должен меня спасти. (...) На самом деле Пал Иваныч хочет уберечь меня от самого себя» (Данихнов В. Б. Колыбельная // Данихнов В. Б. Рассказы. М.: Имярек, 2016. С. 38. То же // Нов. мир. 2013. № 10. С. 48).
Исследуемая категориальная пара представлена единством «неплохой - поХУЖЕ»; причем последний предикат совмещает цельную негопозитивность - «хуже» системно определяется и как степень «плохого». При этом дискурсивно значимы оказываются единицы «спасти», «уберечь».
С приведенным примером системно связан совершенно другой дискурс. Такова характеристика взаимовоздействия, сложных отношений между дочерью и отцом с акцентированием именно амбивалентности:
«Это первый немецкий фильм в каннском конкурсе за очень и очень долгое время. И сразу - настоящий триумф, моментально объединивший в Каннах всех.
В первую очередь это исследование языка современного человека, уже не способного выразить себя напрямую, и языка современной любви, которая может выразить себя лишь в формах, ей противоположных. Чтобы воссоединиться, героям нужно притвориться незнакомцами, стать чужими, перестать быть собой, полностью.. .выйти из уже не работающих ролей "отца" и "дочери" (или "мужа" и "жены", как в предыдущем фильме Аде «Все другие»).
Можно пафосно сказать, что такое кино - больше чем кино или, наоборот, меньше - в данном случае это одно и то же. Лишенный всяких комплексов, всяких предрассудков взгляд на современного человека - поломанного, сплошь состоящего из трещин, потерявшегося за масками и социальными ролями, готового быть кем угодно, только не собой» (Гусятинский Е. Возможно, это «Пальма» // Ведомости. 2016. № 87 (4076). 18 мая. С. 22).
В примере можно усмотреть иллюстрацию новейшей крайности - категоричной абсолютизации, якобы неизбежности АЯЛ. См.: «.современный человек утрачивает возможность обрести целостность своего Я...» [6: 331]. Но более показательно иное: именно приведенный ракурс категоризации раскрывает «трудное возрождение»; негопозитивность АЯЛ предотвращает распад личности, ее окончательную гибель.
Резюмируя представленные наблюдения, отметим, что АЯЛ становится феноменом, служащим точкой отсчета при лингвистических исследовании речевой системности. Эта феноменологический потенциал вступает в отношения взаиморазвития с категориальной парой «позитивное-негативное лицо». линии такого взаимодействия оберегают дискурс как от нелишних общих мест, так и от тотального речевого хаоса. Отмеченная связь проявляется в выдвижении разнообразных доминант, чем подтверждается речевая системность в рамках семантического поля - прежде всего в специфических ассоциативных отношениях, которые могу стать предметом дальнейшего рассмотрения.
ЛИТЕРАТУРА
1. Баршт К. А. Двойной повествователь и двойной персонаж в «незакрытом» диалоге Ф. М. Достоевского (от «Бедных людей» к «Двойнику») // Вопросы философии. 2014. № 2.
2. Зекрист Р. И. Детерминированный хаос - параметр порядка культуры будущего (бивалентность кризиса) // Вестник МГУ. Сер. 7: Философия. 2011. № 4.
3. Котюрова М. П. Речевая системность (к развитию понятия) // Стереотипность и творчество в тексте. Пермь: ПГНИУ, 2013.
4. Мануэльян А. Г. Языковая личность как результат взаимодействия социокультурных факторов // Вестник АГУ Серия: Филология. Искусствоведение. 2016. № 1.
5. Ойзерман Т. И. Амбивалентность философии. М.: Канон+, 2011. 320 с.
6. Семенова А. В. Кризис идентичности в современной социальной реальности // Донецкие чтения 2016. Образование, наука и вызовы современного мира. Т. 5: Филологические и философские науки. Донецк; Ростов н/Д: ДНУ; ЮФУ, 2016.
7. Тамерьян Т. Ю., Цаголова В. А. Игры с прецедентными феноменами (на материале немецкого политического дискурса) // Язык. Текст. Дискурс. Ставрополь: СКФУ 2014. Ч. 1.
8. Факторович А. Л. Соотношение «голосов» при полифонии в немедийной политической коммуникации // Вестник Вологодского государственного университета. 2016. № 1.
9. Черкасова М. Н. Амбивалентность как свойство конфликтогенного дискурса: лингвостилистиче-ская характеристика медиатекста // Журналистика в 2007 году. М.: МГУ, 2008.
10. Brown P., Levinson S. C. Politeness: Some Universals in Language Usage. Cambridge, 2 verb. Auflage, 1987. 345 p.
11. Goffman E. Interaktionsrituale. Über Verhalten in direkter Kommunikation, Frankfurt a. M., 1971.
323 s.
