CC BY
31
Парвин Дарабади,
доктор исторических наук
(Бакинский государственный университет,
Азербайджан)
КАСПИЙСКИЙ РЕГИОН
В МЕЖДУНАРОДНО-ГЕОПОЛИТИЧЕСКОЙ
СИСТЕМЕ НАЧАЛА XXI ВЕКА
В последовавший после распада Советского Союза в конце 1991 г. период начался процесс постепенного превращения Каспийского региона в серьезный геополитический и геоэкономический фактор. Регион стал восприниматься не как самозамкнутый и статичный, а в динамике глобального геополитического взаимодействия. В то же время он является лишь одним из узлов напряженности в системе современных геополитических процессов.
Важнейшим внешним фактором, оказывающим влияние на Каспийский регион, является значительное расширение в начале XXI в. круга стран, имеющих здесь свои геополитические и геоэкономические интересы. Совокупность географического положения и растущего значения каспийских энергетических ресурсов привела к росту стратегической важности Кавказа и Каспия для мировой, в том числе и европейской, безопасности. Не случайно X. Солана, отмечая важность Кавказа для Европы, еще в 1997 г., выступая в Баку, подчеркивал, что «Европа не будет полностью безопасной, пока страны Кавказа будут оставаться за пределами европейской (системы) безопасности»:
Наряду с традиционными «геополитическими игроками»: Россией, США, Великобританией, Турцией и Ираном - все большую политико-экономическую активность здесь проявляют Франция, Германия, Китай, Япония, Пакистан, Саудовская Аравия, Израиль, ряд других стран, что, в свою очередь, значительно усложняет ситуацию в регионе. Их взаимоотношения, наряду с прочим, определяются и интересами контроля над региональными топливно-энергетическими ресурсами и средствами их транспортировки. Находясь в центре геополитического разлома постсоветского пространства, Каспийский регион начиная с 1990-х годов стал неотъемлемой частью новой «Большой игры» в мире, ведущейся по классическим правилам геополитики.
С заключением в Баку 20 сентября 1994 г. «Контракта века» на разработку каспийских нефтяных месторождений Азербайджана активизировался процесс вовлечения кавказских и прикаспий-
ских стран в разыгрываемую в регионе мировыми и региональными державами «геополитическую игру» на «каспийской шахматной доске», в роли главных игроков выступили Россия и Запад. Для России чрезвычайно важную стратегическую роль на Кавказе традиционно играла и продолжает играть Армения, которая является ее традиционным «форпостом» в этом регионе. К тому же эта страна служит для России основной базой противостояния проникновению НАТО и Турции в этот регион. По мнению некоторых российских экспертов, она «обречена быть вечным союзником России», а «в геополитическом коде Армении доминирует традиционный российский вектор».
Грузия как единственная кавказская страна, имеющая выход к Черному морю, также имеет стратегическое значение в отношениях России и Запада. По территории этой страны проходят транскавказские транспортные линии - железнодорожные и автомобильные, к которым за последние годы прибавились магистральные нефтегазовые трубопроводы. Грузия, в особенности после «революции роз» 2003 г., открыто придерживается прозападной ориентации, а ее пребывание в СНГ и до осени 2008 г. носило скорее символический характер.
После распада СССР осетины и абхазы были использованы Россией с целью заставить Грузию уступить давлению Москвы и отказаться от намерений вступить в НАТО. В России ясно осознавали, что Грузия, видящая свое будущее в единстве с Западом, является важным звеном в цепи, по которой западное влияние распространяется через Турцию и Азербайджан в Центральную Азию. Неслучайно, что именно по отношению к Грузии Россия применяла наиболее жесткую политику. Вначале это было введение визового режима, торгового эмбарго, «случайные» бомбардировки приграничных районов и пр. В условиях, когда присоединение Грузии к НАТО стало реальной перспективой, в августе 2008 г. Россия применила прямые военно-силовые методы, приведшие в конце концов к отторжению от Грузии Абхазии и Южной Осетии и выходу страны осенью того же года из СНГ.
Эта акция позволила РФ:
- во-первых, расширить сферу своего влияния на Черном
море;
- во-вторых, Россия провела запретную черту, указывающую пределы для расширения НАТО на Восток на «кавказском направлении»;
- в-третьих, эти события продемонстрировали слабость позиций Запада на Кавказе, выявив разногласия как среди европейских стран, так и между «Старой Европой» и Соединенными Штатами, которые ограничились, в основном, разного рода «резолюциями об озабоченности» и весьма неэффективными дипломатическими демаршами;
- в-четвертых, другие стремящиеся в НАТО постсоветские государства получили недвусмысленный жесткий сигнал о том, что их настойчивые стремления в Альянс могут закончиться войной с последующим расчленением их территорий.
С другой стороны, августовский кризис 2008 г. объективно открыл новые возможности для активизации на Кавказе Турции, которая выступила с инициативой создания системы региональной безопасности («Платформы мира и стабильности на Кавказе»), включающей в себя пять кавказских стран: Турцию, Россию, Азербайджан, Грузию и Армению, и приступила к налаживанию прерванных в 1993 г. отношений с Арменией. Все это свидетельствует о том, что Турция явно намерена использовать кризис на Кавказе для укрепления собственного влияния в регионе и своего статуса как регионального центра силы. Россия же, учитывая сложившуюся на Кавказе ситуацию, склонна поддержать инициативы Турции о создании «Платформы мира и стабильности на Кавказе» с условием участия в этом проекте Ирана, что позволило бы значительно ограничить влияние США и Евросоюза в этом регионе.
Попытки усилить свое влияние в Каспийском регионе предпринимает и Иран - региональная держава континентального типа, антиамериканская, антиатлантическая геополитически активная страна, чьи интересы в регионе во многом совпадают с интересами России. Учитывая, что территория Ирана является одним из геополитически ключевых звеньев для новых независимых государств Кавказа и Центральной Азии, полностью исключить Тегеран из участия в каспийских проектах Западу вряд ли удастся. Именно Иран, наряду с Арменией, является основным стратегическим союзником России, противостоящим продвижению НАТО на Восток.
Прежде всего, для Тегерана важно не допустить усиления влияния прозападных сил, способных лишить Иран доступа к важному со стратегической и экономической точек зрения региону. В свою очередь, расширение влияния на Кавказе и в Центральной Азии позволит Ирану укрепить свой статус региональной державы, что заставит тот же Запад считаться с позицией этой страны на
международной арене. Основную же ставку в «каспийском направлении» своей внешней политики Тегеран делает на Россию как реальную силу, противодействующую натиску Запада в этот регион.
Принципиально поддерживая развитие международного сотрудничества во всем Каспийском регионе, в том числе в освоении его энергетических и биологических ресурсов, иранская сторона твердо выступает против какого-либо военного присутствия здесь нерегиональных стран. В то же время собственные интересы Ирана при определенном развитии событий могут способствовать дестабилизации обстановки в Каспийском регионе. В первую очередь речь идет о проблеме статуса Каспийского моря. Первоначально Иран занимал позицию, чрезвычайно близкую к российской: Каспийское море и его ресурсы должны рассматриваться с точки зрения кондоминиума - как общее богатство, без границ и секторов. Однако в дальнейшем руководство Ирана решило воспользоваться результатами развала Советского Союза, начав претендовать на большую, чем прежде, часть при разделе Каспийского моря, т.е. вместо 13% - доля, на которую были согласны большинство прикаспийских стран, - на 20% акватории Каспия.
Между тем, согласно трехстороннему соглашению, заключенному Россией, Казахстаном и Азербайджаном в мае 2003 г., было разделено 64% акватории Каспия в его северной части. Казахстан получил 27%, Россия - 19, Азербайджан - 18, Ирану и Туркменистану оставили 36%, предложив делить их по своему усмотрению.
В целом же проблема окончательного определения международно-правового статуса Каспия из-за особых позиций Ирана и Туркменистана зашла в тупик. Причем в южной части акватории, где расположены перспективные месторождения нефти, неминуемо сталкиваются интересы Ирана, Азербайджана и Туркменистана. Несмотря на то что на протяжении последних двух десятков лет ведутся достаточно интенсивные переговоры между Тегераном, Баку и Ашхабадом, конфликтный потенциал этой проблемы далеко не исчерпан.
Еще одно направление, где интересы Ирана в определенной степени вступают в конфликт с интересами России, - это проблема транспортировки энергоресурсов на мировые рынки. Иран предлагает прикаспийским государствам, прежде всего Казахстану и Туркменистану, направить часть своего экспорта через его территорию. Тегеран готов предоставить для этого готовую инфра-
структуру: порты, причалы, нефтеперерабатывающие заводы в районе Персидского залива. Возможна и другая форма сделки, когда север Ирана снабжался бы энергоресурсами из Каспийского региона, а аналогичный их объем Тегеран продавал бы от лица этих стран на мировом рынке. Реализация подобных предложений объективно снизила бы роль России в регионе. Против подобных планов открыто выступают и США, которые полагают, что Иран стремится в перспективе «воспрепятствовать свободному перемещению энергоресурсов в мире».
Хотя Иран и Россия не располагают большими запасами нефти и газа в своих секторах Каспийского моря, давление со стороны сменявших друг друга администраций Билла Клинтона, Джорджа Буша-младшего и Барака Обамы, которое испытывали за последние десятилетия и продолжают испытывать обе страны, в значительной степени способствовало сближению их позиций по ряду кардинальных вопросов, затрагивающих в целом Каспийский регион, например по вопросу о необходимости не допустить здесь доминирование Запада.
Стремление же Ирана осуществить свою ядерную программу способно спровоцировать неадекватную реакцию Запада, прежде всего США и Израиля, что может кардинально изменить всю военно-политическую ситуацию на Большом Ближнем Востоке с далеко идущими геополитическим последствиями как для Ирана, так и для России, не говоря уже о других прикаспийских странах.
Среди важных геополитических игроков, определяющих будущее Большого Среднего Востока и непосредственно влияющих на геополитические сдвиги на постсоветском пространстве, в особенности на Кавказе, выделяется Турция. После разрушения советского геополитического пространства в 1991 г. Турция получила реальный шанс максимально использовать новую конфигурацию на Кавказе и в Центральной Азии для усиления здесь своего геополитического влияния. В создавшейся в регионе геополитической ситуации Турция использовала собственное особое геостратегическое положение государства, «находящегося и в Европе, и в Азии», связи с евро-атлантическими военно-политическими структурами и идеологию весьма европеизированной, модернистской, но в то же время традиционно мусульманской страны. В наступившем столетии Турция предпринимает попытки корректировать свою внешнюю политику на «кавказско-каспийском направлении», взяв курс на укрепление отношений с Россией и Ираном, в частности в энергетической сфере. Вместе с
тем, в целом, Турция, как и Иран, в настоящее время не обладает достаточными военно-политическими и экономическими возможностями, чтобы обеспечить себе доминирование в Каспийском регионе, вытеснив оттуда Россию и Запад.
Повышение интереса Китая к Каспийскому региону за последние два десятилетия продиктовано прежде всего тем, что Пекин явно опасается установления геополитического контроля США над регионом и приближения зоны американского влияния к своим границам. Во-вторых, в условиях резкого роста китайского импорта нефти и нефтепродуктов за последние годы Пекин стремится «застолбить», по крайней мере, хоть какой-то доступ к запасам нефти и газа Каспия на будущее в рамках общей задачи обеспечения своей энергетической безопасности. В целом, у Китая в этом регионе есть фундаментальные геоэкономические и геополитические интересы, в связи с чем его активность с течением времени будет только усиливаться, особенно в восточной части региона. Это связано, прежде всего, с перспективами китайско-казахстанского и китайско-туркменского сотрудничества, в результате чего Китай рассчитывает существенно расширить сырьевую базу для развития собственного топливно-энергетического сектора. Однако выход США в Центральную Азию может поставить под вопрос реализацию этого вектора китайской политики, что делает возможным возобновление интереса КНР к российским энергетическим ресурсам. Неслучайно в наступившем столетии Китай делает главный упор на активизацию сотрудничества с Россией и центральноазиатскими государствами как в двустороннем формате, так и в рамках ШОС.
За последние два десятка лет Каспийский регион приобрел для Запада, в особенности для США, огромное геополитическое значение. Уже в середине 1990-х годов Соединенные Штаты, не имея возможности активно вмешиваться в ситуацию на постсоветском пространстве, определили для себя трех фаворитов: Украину, Азербайджан и Казахстан, определив для себя геополитическую задачу - поставить предел распространению российского влияния на трех ключевых направлениях: на Балканы (Украина), на Кавказ (Азербайджан) и в Центральную Азию (Казахстан). В октябре 1998 г. Азербайджан, Грузия, Армения, Украина, Беларусь и Молдова были включены в зону ответственности Европейского командования ВС Соединенных Штатов - ЕВКОМ. В 1999 г. Пентагон, признавая возрастающее геостратегическое значение Каспийского региона, передал американские военные подразделения в
Центральной Азии из подчинения Тихоокеанского командования в распоряжение Объединенного Центрального командования. Это решение было охарактеризовано американским аналитиком Майклом Клером как «редкостный пример изменения военной географии. В ходе начавшейся 7 октября 2001 г. антитеррористической операции «Несокрушимая свобода», во время которой был оккупирован Афганистан, Пентагон начал использовать ряд военных баз и аэродромов в Узбекистане, Казахстане, Киргизстане и Таджикистане, разместив на некоторых из них свои воинские контин-генты. Интенсифицировались также военные контакты США с кавказскими странами.
США видят в нефти Каспия дополнительный источник энергии, которую можно будет использовать в случае, если поставки из стран Персидского залива окажутся под угрозой. Помимо этого американские интересы в Центральной Азии и в регионе Каспий-го моря во многом определяются стремлением сохранить влияние на своих союзников, т.е. на Объединенную Европу и Японию. США заинтересованы дистанцировать центральноазиатские страны от России и, в конечном счете, даже вывести их из зоны российского влияния, ослабив ее потенциальные возможности вновь бросить когда-либо геополитический вызов Соединенным Штатам.
Возрастающее влияние США в Центральной Азии, особенно после событий 11 сентября 2001 г. и начала антитеррористической войны в Афганистане, безусловно, дало Вашингтону геополитическое преимущество в отношении Китая, Ирана, Юго-Западной и Южной Азии, не говоря уже о России. В русле своей стратегии в Евразии Вашингтон, используя фактор так называемого «исламского фундаментализма и экстремизма», стремится «пристегнуть» Центральную Азию к «географическому поясу», который составляют Турция, Саудовская Аравия и Пакистан. Однако без подключения к этому процессу стран Каспийского региона, и прежде всего Азербайджана, Казахстана и Туркменистана, выполнение данной геостратегической задачи выглядит весьма проблематичным.
В отличие от США страны Евросоюза в Каспийском регионе имеют преимущественно экономические интересы. Главной целью европейской политики здесь является обеспечение собственной энергетической безопасности в XXI в. Новые поставщики нефти и газа в лице Азербайджана, Казахстана и Туркменистана могут значительно уменьшить зависимость Европы от ближневосточной и
российской нефти. Второй основной целью ведущих стран Евросоюза в этом регионе является сохранение и развитие собственной нефтедобывающей отрасли за счет работы своих нефтяных компаний на более богатых месторождениях за пределами своих стран. Как известно, после очередного расширения Евросоюза на Восток в 2004 г. все три государства Кавказа вошли в группу из 17 стран, подготовивших и подписавших углубленные программы сотрудничества с этой европейской структурой. В октябре 2006 г. Евросоюз подписал с ними обновленные Соглашения о партнерстве и сотрудничестве в рамках Европейской политики соседства (ЕПС). Программа действий Европейской политики соседства для каждой из кавказских стран была составлена с учетом их интересов.
Тем временем события последних лет вокруг Каспия не могут не вызывать серьезной обеспокоенности России. Это связано, в основном, с двумя факторами. С одной стороны, Россия в 1990-х годах не в полной мере осознавала, в чем конкретно заключаются ее интересы на этой части постсоветского пространства, что и дало возможность Западу беспрепятственно войти и закрепиться в ряде стран Каспийского региона. С другой же стороны, значительное ослабление экономического потенциала России в этот период не позволяло ей в полной мере отстаивать свои геополитические и геоэкономические интересы в этом регионе. Фактически границы с Кавказом отошли к рубежу начала Х1Х в., а с Центральной Азией -середины того же столетия, что в конце концов привело к сжатию геополитического пространства в этих регионах и уменьшению роли России как основного геополитического центра на Каспии.
В ельцинский период «разброда и шатаний» во внутренних и иностранных делах «каспийская политика» России отличалась непоследовательностью и фрагментарностью, она игнорировала специфические особенности как региона в целом, так и конкретных прикаспийских государств. К тому же, увязнув в 1990-х годах в войне в Чечне, которая являлась важным звеном перекачки каспийской нефти на экспорт - на ее территории стыковались нефтепроводы из Азербайджана и Казахстана, Москва значительно усложнила свои позиции на Северном Кавказе.
Связь событий в Чечне с борьбой за трубопроводы со всей очевидностью проявилась в конце 1994 г., когда Москва начала здесь активные боевые действия, переросшие затем в новую кавказскую войну. Все это в конце концов поставило Россию перед реальной угрозой потери своих геополитических позиций в регионе со всеми вытекающими из этого геостратегическими последст-
виями. В целом же в этот период «у России не было синтезированной, ориентированной на будущее, общенациональной позиции в отношении Каспия».
Лишь после прихода к власти в России В. Путина внешнеполитические шаги российской дипломатии приобрели прагматичность и последовательность. Причем во внешнеполитической доктрине РФ появилась новая тенденция - придерживаться концепции гибких коалиций, т.е. не входить в долгосрочные союзы ни с одним государством, делая ставку в основном на налаживание стабильных двух- и многосторонних отношений с государствами постсоветского пространства, согласно своим конкретным геополитическим и геоэкономическим целям и задачам.
Стремление России нормализовать отношения со всеми прикаспийскими государствами было наглядно продемонстрировано в ходе официальных визитов президентов В. Путина и Д. Медведева в прикаспийские страны, когда был подписан ряд важных межгосударственных политических и экономических соглашений. Приход к власти администрации В. Путина ознаменовался усилением позиций РФ на Каспии. В этот период Россия более активно вовлекается в конкурентную борьбу за ресурсы региона.
Безусловно, одной из важнейших проблем, затрагивающей как настоящее, так и будущее Каспийского региона, является проблема демилитаризации Каспия. Курс же на наращивание всеми пятью прикаспийскими государствами своей военно-морской мощи является дестабилизирующим фактором и чреват непредсказуемыми последствиями. Между тем российская сторона на саммите по проблемам каспийской нефти и газа, состоявшемся в Лондоне 22-23 марта 2001 г., открыто заявила, что предметом особой ее озабоченности является угроза этому региону со стороны международного терроризма и религиозного экстремизма, а также региональных и локальных конфликтов, что оправдывает и требует разностороннего присутствия России в этом регионе, включая и военное. Первые же годы наступившего столетия ознаменовались активизацией под благовидным поводом «борьбы с международным терроризмом» усилий США и НАТО по установлению военно-политического контроля над важнейшими в геостратегическом отношении регионами мира. Одним из основных явился американский геостратегический план «Большой Ближний Восток», включающий в себя Северную Африку, Ближний Восток, Средний Восток, Кавказ и Центральную Азию.
В 2003 г., в период разработки плана военной акции против Ирана, в недрах Пентагона был разработан также план по созданию сил специального назначения под названием «Каспийская стража» и военных баз, призванных обеспечить безопасность в Каспийском бассейне. Основной задачей этих сил должно было стать быстрое реагирование на возникновение чрезвычайных ситуаций, включая угрозы нападения террористов на нефтяные объекты.
Намерение США обозначить в ближайшие годы свое военное присутствие на Каспии вызывает однозначно негативную реакцию Москвы и Тегерана, так как это ставит под угрозу оборонные интересы России и Ирана в этом регионе. Между тем Россия в том же 2003 г. выступила с инициативой формирования пя-тисторонней Каспийской военно-морской группы оперативного взаимодействия («Касфор») - по образцу «Блэксифор» на Черном море. Группа «Касфор» должна была представлять собой оперативную военную группировку в составе всех флотов прикаспийских стран. Однако этот проект не получил поддержки ряда прибрежных государств. В целом, хотя по Каспию и сложилась конфликтная ситуация, она пока еще не имеет кризисного измерения. Однако разворачивающееся вокруг Каспийского региона напряженное геополитическое соперничество между формирующимися новыми геостратегическими центрами создает весьма реальные перспективы превращения региона в XXI в. в решающий «театр военных действий».
В геополитической борьбе в Центральной Евразии решается судьба нового миропорядка и контроля над Черноморско-Кавказско-Каспийским геополитическим пространством, Центральной Азией и Большим Ближним Востоком со всеми вытекающими из этого геостратегическими преимуществами. З. Бжезинский достаточно откровенно излагает геостратегические и геоэкономические задачи Запада по отношению к богатейшим нефтегазодобывающим районам, включающим Персидский залив, Иран и Каспийский регион: «А коль скоро надежный доступ к энергоносителям по разумным ценам жизненно важен для трех наиболее, динамичных в экономическом отношении регионов -Северной Америки, Европы и Восточной Азии, стратегическое господство над этой зоной, пусть даже замаскированное соглашениями о сотрудничестве, было бы определяющим с точки зрения мировой гегемонии преимуществом». В целом, США явно заинтересованы не только в разработке природных ресурсов Каспийского
региона, но и в недопущении доминирования РФ на данном геополитическом пространстве. Первоочередной интерес США состоит в том, чтобы не дать России приобрести здесь стабильные позиции. Вашингтон заинтересован прежде всего в том, чтобы обеспечить ситуацию, при которой ни одна держава не контролировала бы данное геополитическое пространство, а Запад имел бы к нему беспрепятственный финансово-экономический доступ. В то же время вариант с полным исключением России из региона не предусматривается, так как это послужит серьезным фактором нестабильности в регионе с далеко идущими военно-политическими последствиями.
В свою очередь, с военно-стратегической точки зрения масштабное и исключительное военное присутствие США в Персидском заливе, Ираке и Афганистане открывает перед американцами, по мнению З. Бжезинского, «широчайшие возможности единолично принимать нужные политические решения». Что же касается Ирана с его 70-миллионным населением, «величественной имперской историей и чувством национальной самоценности», - трудно представить, «чтобы Соединенным Штатам удалось в одиночку принудить Иран к радикальной переориентации». Вашингтон активно использует в связи с антитеррористическими операциями в Афганистане и Ираке международную конъюнктуру для расширения своего прямого и косвенного (через структуры НАТО) присутствия на постсоветском пространстве. По сути, начата реализация геополитической стратегии «Анаконда», вполне оправдавшей себя в отношении СССР в период «холодной войны». С другой стороны, в наступившем столетии все более реальные черты приобретает процесс формирования Западом гигантской геополитической дуги Балтика-Черноморье-Каспий с последующим выходом на просторы Центральной Азии.
С проникновением глобальных экономических акторов в Каспийский регион он не утратил значения в мировой геоэкономике. Наоборот, сегодня можно констатировать растущую интенсивность глобальных воздействий, направленных на включение региона с его огромными природными ресурсами в масштабные геоэкономические проекты. Процессы, происходившие на рубеже ХХ-ХХ1 вв., и всевозрастающая роль энергоресурсов в мировой политике неизбежно привели к пересмотру ряда традиционных взглядов на регионы, входящие в Ближний и Средний Восток. В книге «Энергетический суперкубок», изданной Центром Никсона, регион, простирающийся от устья Волги до Омана, охарактери-
зован как стратегический «энергетический эллипс». Он представляет собой продолжение нефтяных месторождений Ирана и всего Ближнего Востока и содержит 2/3 разведанных залежей нефти и более 40% доказанных мировых запасов природного газа. В этой связи, как в геополитическом, так и в геоэкономическом плане, Каспийский бассейн и Персидский залив рассматриваются как единая конструкция.
Итак, наличие больших запасов нефти и газа является важнейшим геоэкономическим фактором, влияющим на расклад геополитических сил в Каспийском регионе. По оценке ряда российских экспертов, при наличии мировых запасов нефти в 150 млрд. т на долю этого региона приходится свыше 25 млрд. т. В то же время другие российские аналитики считают, что на долю бассейна Каспийского моря приходится всего 15-20 млрд. т, т.е. не более 10% мировых запасов нефти, тогда как на Россию - 6-10%, а на страны Ближнего Востока - 60%. По мнению стран ОПЕК, запасы Каспийского бассейна не превышают 23 млрд. т.
По оценкам же западных экспертов, сырье из Каспийского моря может иметь большое значение для Европы как альтернатива арабской нефти, когда уменьшится добыча из Северного моря. По некоторым данным, только Казахстан, Азербайджан и Туркменистан владеют более чем 100 млрд. баррелей нефти, что делает Каспийский регион третьим по величине нефтяным резервуаром в мире после Персидского залива и Сибири. В свою очередь, Министерство энергетики США считает, что бассейн Каспийского моря располагает крупнейшими неразработанными запасами углеводородов в мире. Разведанные запасы составляют от 17 до 3 млрд. баррелей нефти и около 232 трлн. куб. футов природного газа. Потенциальные же запасы могут составить около 200 млрд. баррелей нефти и до 350 трлн. куб. футов природного газа.
Что касается запасов нефти в отдельных прикаспийских странах, то, по оценкам независимых экспертов, доказанные запасы нефти в Азербайджане составляли на первый квартал 2007 г. 7 млрд. баррелей, Казахстана - 30 млрд. баррелей, Туркменистана -600 млн. баррелей, Ирана - свыше 136 млрд. баррелей, в то время как запасы нефти в Саудовской Аравии - свыше 262 млрд. баррелей. Важным геоэкономическим фактором является и то, что Каспийский регион может стать одним из основных поставщиков газа в Европу. По оценкам экспертов «Бритиш петролеум», на долю Туркменистана, Казахстана и Азербайджана приходится в общей сложности 5,85 трлн. м3. Потенциал государств Каспийского ре-
гиона подтверждается объемами их запасов природного газа - 3540 трлн. м3, или 26% мировых запасов, что почти в три раза больше суммарных подтвержденных запасов Алжира, Египта, Нигерии и Ливии.
Для обеспечения же полного использования потенциала Каспийского региона и создания всей инфраструктуры, необходимой для добычи и транспортировки нефти и газа на мировые рынки, по оценкам экспертов, необходимо инвестировать приблизительно 200 млрд. долл.
Все эти факторы превращают Каспийский регион в один из основных центров экономического влияния на планете. Как отмечает С. Блэнк, «главными игроками в конкурентной борьбе за добычу и экспорт энергоресурсов Центральной Азии и бассейн Каспийского моря остаются компании США и России. Однако в последние годы с ними все чаще соперничают китайские и индийские корпорации». В целом американские специалисты не исключают, что со временем нефтедобывающие прикаспийские государства - Азербайджан, Казахстан и Туркменистан - сообща могли бы составить серьезную конкуренцию странам ОПЕК. Как заявлял еще в середине 1990-х годов Д. Бейкер, в XXI в. «каспийская нефть может иметь такое же значение для индустриального мира, какое сегодня имеет нефть Персидского залива». Под влиянием глобализации усилилось политическое и коммерческое противоборство за контроль над энергетическими ресурсами Каспийского региона. Бесспорно, наиболее влиятельными игроками здесь, наряду с Россией, стали и мировые центры силы в лице США, Евросоюза, Китая, стран Большого Среднего Востока.
С геоэкономической точки зрения участие в разработке нефтегазовых ресурсов Каспия, в определении маршрутов их транспортировки на мировые рынки, в решении проблем делимитации его морского пространства привлекает особое внимание и обусловливает как скрытую, так и открытую конкурентную борьбу не только между прибрежными странами, но и между ведущими державами, а также некоторыми региональными государствами.
Благодаря своему географическому положению Кавказ постепенно превращается в связующий узел, через который будет проходить трансконтинентальная система коммуникаций, в частности планируемый трубопровод «Набукко» и ряд других. В целом же проекты эффективной системы трансъевразийских коммуникаций не представляются возможными в обход Кавказа. Наличие больших запасов энергоносителей крайне актуализирует
создание эффективной системы коммуникаций для транспортировки углеводородов Каспийского региона на мировые рынки.
Формирование в обозримом будущем геоэкономических конструкций по горизонтальному направлению на запад: Каспий -Черное море - Средиземноморье - Атлантика, и на восток: Каспий -Китай - Азиатско-Тихоокеанский регион, а также по вертикали на юг: Каспий - Персидский залив и Каспий - Индийский океан, в сочетании с уже функционирующими нефте- и газокоммуникационными магистралями и реализуемыми проектами Баку-Супса, Баку-Новороссийск, Тенгиз-Новороссийск, Корпедже, Курдкуй, Баку-Джейхан и др. может способствовать полномасштабному выходу энергоресурсов Каспийского региона на мировые рынки и интеграции экономик прикаспийских государств в новую глобализирующуюся экономическую систему планеты.
Подписание «Контракта века» осенью 1994 г. дало старт ощутимым изменениям в геополитической ситуации на Кавказе, да и частично во всем Каспийском регионе. Актуализировалась проблема выбора маршрута транспортировки каспийской нефти на мировые рынки. Считая это «одним из острейших геополитических вопросов для России», представители российской военной элиты не скрывали своего опасения, что «в его решении важную роль будут играть британо-американские нефтяные компании, которые медленно, но верно стремятся установить транснациональный контроль над природными ресурсами Каспия». С российской точки зрения геополитическая выгода Запада в суперпроекте «Контракт века», приведшем к строительству основного нефтепровода Баку-Тбилиси-Джейхан, заключалась в том, что, во-первых, Запад экономически укрепится в этих геополитически очень чувствительных для России зонах; во-вторых, он будет способствовать горизонтальной консолидации государств Центральной Азии и Кавказа вокруг новых коммуникационных артерий, ориентированных друг на друга, лишая при этом Россию контроля над товаропотоками; в-третьих, он через инвестиции будет способствовать укреплению хрупкой государственности образовавшихся на постсоветском пространстве независимых стран, и, наконец, в-четвертых, им будет создан мощный экономический и военно-политический союз в качестве противовеса России.
К этому следует добавить, что существование других вариантов направлений трубопроводов из Каспийского региона на мировые рынки: Россия-Казахстан-Туркменистан-Иран-Афганистан-Пакистан-Индийский океан и Западный Казахстан-
Синьцзян-Уйгурский автономный район КНР, безусловно, будет способствовать более активному вовлечению в каспийскую «геополитическую игру» новых акторов, в частности Китая, Пакистана, Японии и др., откроет перспективу выхода каспийской нефти и газа на рынки Азиатско-Тихоокеанского региона. Реализация проекта Баку-Тбилиси-Джейхан, открытие которого состоялось 25 мая 2005 г., имело двоякое геополитическое и геоэкономическое значение. Во-первых, был обеспечен доступ через Грузию и Турцию азербайджанской, а в перспективе и всей каспийской нефти на западные рынки; во-вторых, были ослаблены позиции России в Каспийском регионе.
Как бы в ответ на «геоэкономический вызов» Запада Россия весной 2007 г. предприняла энергичные шаги по диверсификации газопроводов в восточном секторе Каспия. В мае того же года в ходе шестидневной поездки Президента РФ В. Путина в Казахстан и Туркменистан состоялось подписание договора о строительстве Прикаспийского газопровода в «российском направлении». Это явилось ответом России на попытки США и Евросоюза вывести из орбиты Москвы прикаспийские страны Центральной Азии путем строительства газопроводов в обход российской территории. Западные страны, в свою очередь, выступили с инициативой строительства Транскаспийского газопровода по дну Каспия с дальнейшим подключением Туркменистана к проектируемой в ближайшей перспективе газопроводной системе «Набукко».
В целом, надо отметить, что монополизация транспортировки каспийской нефти и газа позволяет держать под контролем всю геополитическую обстановку в Каспийском регионе. В этой связи одной из основных геоэкономических задач Запада в этом регионе является обеспечение американским и западноевропейским компаниям беспрепятственного доступа к нефтегазовым месторождениям Каспия и Центральной Азии. Это позволит уменьшить зависимость Запада от ближневосточной нефти и снизит мировые цены на энергоресурсы.
Что касается Европейского союза, эта организация рассматривает Каспийский регион как не только стратегически важный источник энергоносителей, но и своеобразный плацдарм, обеспечивающий непосредственный выход к ресурсам Центральной Азии, Ирана. Проекты транспортного коридора Европа - Кавказ -Азия и межгосударственной транспортировки нефти и газа в Европу в наибольшей степени соответствуют европейскому взгляду на развитие этого региона. Более того, система трубопроводов
здесь может быть использована как значительная составляющая стратегии «расширения Европы».
В 1990-х годах США и объединенная Европа особое внимание придавали созданию евразийского транспортного коридора Восток-Запад. В частности, в 1995 г. ЕС предложил рассмотреть практическую целесообразность транспортного маршрута «Венеция»: юг Италии-Поти-Батуми-Тбилиси-Ереван-Баку-Туркмен-баши-Бишкек, который во многом повторяет древний Великий шелковый путь. В свою очередь, международный транспортный коридор Север-Юг, открытый официальным протоколом в середине 2002 г. в Санкт-Петербурге, призван соединить север России и Европы через Каспийский бассейн со странами Персидского залива, Индией и Пакистаном. По оценкам российских экспертов, перевозка грузов по этому маршруту в три раза короче, чем по Суэцкому каналу, и на 30-40% дешевле. Значительная активизация Китая, по сути являющегося второй экономикой мира, в Каспийском регионе вызвана его острой потребностью в энергетических ресурсах, прежде всего нефти и газе. В самой Поднебесной стратегия обеспечения энергоносителями реализуется через проект строительства «Великой китайской трубы» - масштабной транспортной газовой инфраструктуры, призванной обеспечить импорт
голубого топлива из России, Казахстана и Туркменистана.
* * *
В условиях формирования нового мирового порядка, когда талассократический Запад в лице своего безусловного лидера США получил реальные возможности одержать тотальную геополитическую победу над теллурократическим Востоком, на передний план выдвинулась основная геостратегическая цель атланти-стов - не допустить, чтобы одна только Россия доминировала в Центральной Евразии, в том числе и в богатом энергоресурсами Каспийском регионе. Это и способствовало превращению региона в один из важнейших, наряду с Балканами и Ближним Востоком, геополитических центров на рубеже ХХ-ХХ1 вв., интенсификации на его пространствах соперничества не только между Россией и США (НАТО), но и региональными державами - Турцией и Ираном.
Касаясь актуализировавшейся за последнее десятилетие проблемы транспортировки каспийских энергоресурсов на мировые рынки, следует отметить, что как в мировой истории, так и в
современности «география, которую имеет в виду геополитическая мысль, - это не физическая география суши и моря; это география коммуникаций международной торговли и международной войны. На всемирных перекрестках, как свидетельствует история, торговые коммуникации при необходимости приобретают военно-стратегическое значение. Пути торговли становятся путями войны». В этом смысле в наступившем столетии нефтегазопроводы и транспортные коммуникации, протянувшиеся от Каспия во всех четырех направлениях, в особенности в западном и в восточном, в силу своего неоспоримого стратегического значения представляют собой особый вид «геополитического и геоэкономического оружия».
В целом, обостряющееся геостратегическое соперничество за один из важнейших «геополитических и геоэкономических призов» XXI в. - Каспийский регион может привести к изменению всей традиционной конфигурации геополитического ландшафта Большого Ближнего Востока.
«Кавказ и глобализация», Баку, Азербайджан, Швеция, 2010 г., т. 4, вып. 1-2, с. 7-21.
Кенан Аллахвердиев,
кандидат философских наук, Академия государственного управления при Президенте АР (Азербайджан) ЭТНОПОЛИТИЧЕСКАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ АЗЕРБАЙДЖАНА В НАЧАЛЕ XXI ВЕКА: ОСНОВНЫЕ СЦЕНАРИИ
Как известно, при разработке политического прогноза, внутриполитического или международного, самым сложным является соблюдение определенных принципов (альтернативность, верифи-цируемость, объективность и др.), на основании которых, собственно говоря, только и могут быть обоснованы возможные направления развития событий. Наиболее распространенным видом политического прогноза можно считать метод построения сценариев. Данный метод основан на выявлении в политических объектах и процессах таких критических точек, воздействие на которые может привести к кардинальным и необратимым качественным изменениям. Для этого прежде всего следует выявить ключевые
