CC BY
31
Вестник Московского университета. Серия 9. Филология. 2020. № 5
Т.Н. Потницева
«КАК МНОГО ДУМ НАВОДИТ ОН...»
(ЗАГАДКИ СТИХОТВОРЕНИЯ Э. ПО «КОЛОКОЛА»)
Днепровский национальный университет им. Олеся Гончара,
Днепр, Украина, проспект Гагарина, 72, 49000
В фокусе статьи стихотворение Э. По "The Bells", привлекавшее не раз исследователей и переводчиков. Однако загадки его ускользающего смысла остаются не разгаданными до конца. Перепрочтение оригинала - еще одна попытка уточнить смысловые нюансы, которые По создает с помощью фоно-символики и акцентирования ключевых слов - образов, упускаемых нередко в переводческих интерпретациях стихотворения. Так произошло и в самом известном переводе на русский язык, созданном К. Бальмонтом. Сюжет в версии русского поэта связан со сменой цикличных картин - этапов жизни человека, где главным оказывается естественный страх смерти. У американского романтика, как убеждает анализ произведения, речь идет о характерном для него ощущении непостижимости бытия, о власти неких сил, перед которыми человек всегда оказывается бессильным и беспомощным. Расхождение смысла оригинального текста и его перевода на русский язык ощутил С. Рахманинов, создавая свое вокально-симфоническое произведение «Колокола» вначале, в 1913 г., на слова К. Бальмонта, а в 1940 - на их обратный перевод на английский язык, сделанный Фанни Коупленд, лингвистом, женой учителя музыки и композиции. В этом споре переводного текста - фикции - и музыки побеждает музыка, разрушая фикцию переводческих интерпретаций, возвращаясь к подлинности оригинала, завораживая своих слушателей тем, чем завораживал своих читателей По - ingenious sonorities, - не раскрывая при этом до конца тот главный смысл, который и не выразим словами, и не постижим сознанием.
Ключевые слова: оригинал; перевод; фоносимволика; суггестия; слова-образы; Э. По; К. Бальмонт; С. Рахманинов.
Стихотворение Э. По "The Bells", известное в традиционном переводе как «Колокола и колокольчики», - одно из знаковых для творчества американского поэта произведений. В нем со всей мощью и очевидностью иллюстрируются главные эстетические принципы новатора романтической поэзии, в значительной мере обновлявшего не только американскую, но и европейскую поэтику стиха.
Потницева Татьяна Николаевна - доктор филологических наук, профессор, профессор кафедры зарубежной литературы факультета украинской и иностранной филологии и искусствознания Днепровского национального университета имени Олеся Гончара (е-шаП: t.potnitseva@gmail.com).
В многочисленных работах об этом произведении от пристального взгляда исследователей, как кажется, не ускользает ни одна его деталь. Речь идет прежде всего о фонетике, музыкальности, которая в художественном мышлении Э. По играла первостепенную роль. От литературоведов [Чередниченко, 2009; Зырянова, 2009] никогда не ускользала особая функциональность в поэзии американского романтика фонопоэтики, звуковых образов, созданных с помощью аллитераций, ономатопеи, «лейтмотивных языковых единиц» [Бибин, 2013]. Да и сам Э. По не уставал высказываться о необходимости связи поэзии и музыки: «... стихи вызывают чувства неясные и непременно нуждаются для этого в музыке» [По, 1977Ь: 93].
Принимая такое единодушное суждение о главном в поэтике Э. По, обратим внимание на высказывание В.В. Брукса о том, что поэзия Э. По и ее образность «не вызывали в памяти картинки действительности <курсив мой. - Т.П. >, но будили ассоциации неясные, отдаленные, зловещие или меланхолические, величественные и печальные» [Брукс, 1971: 12]. Поэтическое воображение, по мнению американского критика, уводило автора «Ворона» за пределы реального, узнаваемого мира в сферы мистического, загадочного и одновременно универсально-символического.
Попробуем перечитать «Колокола», сравнивая оригинал с переводом Бальмонта, которого считают одним из лучших переводчиков Э. По, хотя сам поэт считал свой перевод «Колоколов» скорее подражанием, чем переводом [Семенов, 2010]. Это «подражание» было подвергнуто суровой критике со стороны Набокова в статье «Искусство перевода». Хорошо известно определение «Шельмонт», данное Чуковским Бальмонту - переводчику поэзии Шелли. Самое большое зло, «грехопадение» переводчика для Набокова в том, что он «принимается полировать и приглаживать шедевр, гнусно приукрашивая его, подлаживаясь к вкусам и предрассудкам читателей». «Худшим из плохих переводчиков» называет Бальмонта и Брюсов в 1904 г. [Брюсов, 1924].
Традиционно, во многом благодаря бальмонтовскому переводу, смысл поэмы Э. По воспринимают как образно-символическое отображение этапов жизни человека от рождения до смерти. Все это предстает в конкретизированных деталях: проезде саней под радостный звон колокольчиков, свадьбе, пожаре как символе разрушения, и, наконец, в картине похорон. Но за всем этим есть нечто, что создает несколько иной сюжет через неясности, таинственные слова, порождающие смутное беспокойство уже с первых строк стихотворения, с первого момента «счастливого периода юности», который развивается на фоне тревожащей сознание ночи. Этот фон передан Бальмонтом, но упущены загадочные образы, усиливающие тревожную ноту. Они,
естественно, неслучайны в замысле Э. По - предвестника эстетизма и «лингвистического поворота» в литературе. Математический расчет поэта не допускал «проходных» элементов в его словесной музыке и образности.
Одна из загадок, проигнорированная практически всеми переводчиками уже в первой строфе стихотворения, - уточнение того, как звучит веселый серебряный звон колоколов первого периода жизни человека - "in a sort of Runic rhyme". Это сквозная фраза, с которой начинается 1-я и завершается 4-я строфа, создает рамочную композицию, воплощая в себе, по всей видимости, концептуально важный образ и смысл. В нем разгадка иного, нежели о цикличности, сюжета произведения, достигающего своей кульминации, как кажется, в самом конце, в «похоронной» строфе, где вдруг торжествующе звучит happy Runic rhyme! Ни один из переводчиков не расшифровывает эту загадку с «рунической рифмой»:
В. Брюсов (1914) - С ритмом верным, верным, верным,
Словно строфы саг размерны...
Вас. Федоров (1923) [По, 1923] - ... И раздольно, и гулливо
По руническим мотивам
В. Бетаки (1972) - В ритме древних рун звеня...
М. Донской (1976) - ...это лад старинный...
У всех у них выстраивается сюжет об этапах жизненного пути человека, понятного и естественно заканчивающегося смертью.
Совсем, как кажется, не так у Э. По. В какой-то мере и здесь он оказался мистификатором, как и в «Вороне», и в других произведениях, где за готическим антуражем просматривается лукавая усмешка поэта [Потницева, 2012: 66-83].
Какой же смысл может быть в Runic rhyme?
Как известно, Runic rhyme - понятие, связанное не только с рифмой (вернее, аллитераций слогов, head-rhyme) и ритмом древнегер-манской поэзии1, оно ассоциируется с тайной, мистической загадкой, что очень важно в художественном мирочувствовании Э. По. Однако в переводах этот смысл либо сглажен, либо изъят.
Для Э. По - создателя теории эффекта - понятие «руническая рифма», думаю, в большей мере тождественно понятию аллитерации, излюбленного поэтического приема поэта, потенциал которого он с блеском демонстрирует в «Колоколах». Но для романтика Э. По в этом понятии акцентируется значение таинственности и непостижимости бытия.
1 О том, что слово rhyme «произошло от слова rune», и то, что саму рифму привнесли в английскую поэзию не римляне, а готы» [O'Donoghue, 2014: 45].
Итак, радостные звуки начальных строк отбивают какой-то загадочный «рунический» ритм и смысл, непостижимый пока для человека. Но в нем, в этом ритме-рифме, уже есть тревожные знаки, предвещающие разрушение гармонии жизни. Эта тревога начинает пронизывать радостную мелодию серебряного колокольного звона, который пока еще «so musically wells», и золотого (2-я строфа), который звучит еще «гармонично» - "in tune", «благозвучно» (a gush of euphony voluminously wells). Но знаки тревоги нарастают, заставляя уловить другое звучание радостных, переливчатых серебряно-золотых аллитераций. Эти знаки из фонового плана выходят на первый: ночь, луна, которая уже к 3-ей строфе видится поэту как "pale-faced moon", предвосхищая излюбленный символ краха в творчестве символистов и О. Уайльда. Все это подготавливает иное восприятие звучания колоколов, в котором начинает отчетливо слышится диссонанс. Уже бронзовые колокола (3-я строфа) - «out of tune", их мелодия рассыпается на глухие меланхолические звуки, которые возвещают о преображении жизни в смерть, а людей в ghouls - упырей, вампиров - образы, взятые из готического арсенала, из «Ватека» Бекфорда и других страшных готических историй ("tales of terror"). «Историй», а не «сказок про ужас», как переводит Брюсов. Потому что символико-метафорическая образность Э. По все же проецируется на реальную суть переживаний конкретного человека. Поэт по-блейковски видит «небо в чашечке цветка», в картинах реальных этапов жизни - универсально-символическое отражение беспомощности человека в космосе бытия.
Кто же торжествует в этом преображении жизни в смерть (Жизнь-и-в-Смерти, по Кольриджу)? Это король вампиров и упырей раскачивает колокола с железным звуком, издавая paean (a joyous songs, hymn of praise)! Ghoul, paean - иноязычные вкрапления, которые Э. По так любит, несут определенную художественную функцию. Здесь - совсем не для «комического эффекта или желания продемонстрировать собственную ученость» [Stauffer, 1996]; роль лингвистических вставок скорее в создании «драматического эффекта в преддверии развязки...» [Абсалямова, 2017:191]. Гимн возвещает торжество темных сил над человеком, отсюда и звучание happy Runic rhyme. Таким образом, сюжет о противостоянии человека и Фатума оказывается главным сюжетом. Этот другой сюжет в какой-то мере уловлен Брюсовым в 4-й строфе, где в переводе появляются демоны, чей царь «звон ведет», «звучит "пэан" колоколов» и Демон «сам восторгом упоен / Под пэан колоколов». Только почему? - это остается загадкой без расшифровки в 1-й строфе смысла Runic rhyme, который понят русским поэтом как «верный ритм» и «строфы саг размерные».
У В. Бетаки читаем про упырей, чей король «Славит, давит исступленно / торжество колоколов». Но вопрос, «почему торжествует король?», остается без ответа. И совсем комично у М. Донского, где тоже действуют ликующие упыри, возвышаясь над людьми: «Горьким гулом похорон / Властвуют над сонным людом». Трагический пафос снят упреком в моральной безответственности, которые люди делают упырям: «Нелюди вы, звонари. Упыри!»
Звон колоколов (а не «колоколов и колокольчиков», как у Бальмонта, что П.Бранг назвал «предательским, расширенным зигзагом, ослабляющим основную идею» [Бранг, 2010:215]) оказывается мелодией жизни, аранжированной волей того, кто неподвластен разуму человека. Эту мелодию жизни Э. По создает по своим законом, со своими «руническими рифмами и ритмами», поражая воображение читателя фоносимволикой [Левицкий, 2009:18], символикой звука, теорию которой будут создавать уже в ХХ в. Б. Уорф и Э. Сепир. Зву-коизобразительность характерна для разных литератур и на разных этапах развития, но, согласимся, что «звуковой символизм» носит не универсальный, а национальный характер [Бранг, 2010:215]. Обладая поэтическим слухом, Бальмонт не смог воспроизвести национальный колорит звукообраза и его эмоционально-семантическую значимость. Так, «серебряный звук» радости, надежд создается у Э. По за счет преобладания переднеязычных гласных и звука [s]; «золотой» через легкое чередование переднеязычного [i], [e] с доминирующими [e] и сочными дифтонгами; бронзовый звук передается через перенасыщение «рычащим»[г] и, наконец, завершающий мелодию колоколов железный звон передается через напор заднеязычных звуков, ассоциирующихся, по Сепиру-Уорфу, с пессимистическим пафосом, с ушедшим безвозвратно прошлым. Особую значимость, как всегда у Э. По, имеет рефрен, здесь - bells, - повторяющийся в конце каждой строфы и выполняющий «композиционную функцию» [Науменко, 2018: 36]. Значимость рефрена, особенно для читающего или слушающего стихотворение, не столько в том, что объединяется, а в том, что отъединяет, различается по звуку и по смыслу в звоне самого слова bells. Всего этого нет в переводах. У Бальмонта, к примеру, у каждой строфы свое завершение: 1-я - «о забвеньи говорят», 2-я - «.. .согласьем золотых колоколов», 3-я - «медно-стонущий прибой!», 4-я - «.возвещая о покое гробовом». А с этим разнообразием концовки разрушается математическая выверенность замысла, как это было, скажем, в случае с «Eldorado» и его знаменитым рефреном «Shadow - Eldorado». У Э. По звук, образ, повторяясь, наполнялся новыми смыслами, достигающими своей кульминации. У Бальмонта все расшифровывается, чтобы сложиться в сюжет, который так об-
манчиво лежит на поверхности. Но По-мистификатор задает загадку, не разгаданную до конца и сегодня. Его звукообразы, вокально-эстетические приемы [Жарких, 2011], помогают лишь приблизиться к пониманию глубинного смысла стихотворения, который не раскрывается до конца. Недосказанность создает атмосферу напряженного ожидания развязки. "Hear the tolling of the bells, iron bells", - скажет романтик, заставляя вслушаться в новый пугающий звук колоколов и попытаться расшифровать его значение. У Бальмонта сразу понятно, что за звон: «Похоронный слышен звон...»
Музыкальность произведения По взывала к реальному музыкальному воплощению. Но идея создания музыки на слова «Колоколов» возникла лишь в 1913 г. у Рахманинова. Первое исполнение состоялось в день смерти По, 30 ноября 1913 г. в Петербурге в Мариинском театре. Оценки были разные при всем огромном успехе произведения и ощущении его новаторства. Но для большинства - это было произведение, которое, как и стихи По, было пронизано тревожным, напряженным настроением, связанным с предчувствием надвигающейся Первой мировой войны. Рахманинов выходит за пределы того сюжета, который видел в переводе Бальмонта, приближаясь в какой-то мере к смыслу стихотворения По. Можно согласиться с суждениями об «адекватной попытке Рахманинова декодировать этот ассоциативный план поэмы в музыке» [Ляхович]. Звукосимволизм По отражен в фоносимволизме музыкального произведения. Сквозной символический смысл Runic rhyme у По не утрачен в музыкальной версии. Знаки тревоги и предвестие победы непостижимых сил бытия, которые руководят всеми циклами жизни человека, обозначены у Рахманинова пронизывающими первую и вторую часть «железными» темброхарактеристиками, сливающимися в коде.
Из музыковедческих и искусствоведческих характеристик музыкальной версии «Колоколов» Рахманинова очевидно, что текст (бальмонтовский перевод) и музыка живут как бы параллельной жизнью. Мифопоэтический символизм и поэмы По, и музыкального произведения Рахманинова противостоят прозрачности смысла переводческой версии Бальмонта. «.Meaning of the words changes from original to translation. Poe's poem is about humanity's helpless fear of the Ghoul - beasts who feast on corpses - whose king rings the church bells as their dance. The Balmont poem is ... about humanity's fear of death" [Leving, 2009]. В какой-то мере Бальмонт предстал в своей переводческой деятельности тем «буржуазным читателем», о котором пишет Т.Д. Венедиктова [Венедиктова, 2018]. В диалоге с автором оригинального произведения русский поэт по-своему осуществлял коммуникационную связь романтической поры с потребностями, вкусами и запросами своей аудитории. Скорей всего, ощущение не-
совпадения своего понимания поэмы По и перевода Бальмонта было и у Рахманинова, и, может быть, именно оно, а не только желание угодить англоязычным слушателям, как пишут во многих исследованиях, объясняет его желание в 1940 г., работая в США, перевести текст своего вокально-симфонического произведения на английский язык. Перевести с бальмонтовского варианта, а не вернуться к оригиналу, поскольку оригинал уже не ложился на музыку. И здесь снова сталкиваемся с тайнами и мистификациями в духе По. Первый, к кому обращается за помощью Рахманинов, Набоков, согласился, что "the poem of E. Poe does not fit the music" [Nabokov, 1941], и поэтому видел свою задачу в том, чтобы "to re-shuttle the thing according to Balmont's drivel" [Nabokov, 1941]. Но сделал ли Набоков этот «переперевод» - неизвестно. То, что исполняется на английском языке сегодня - перевод, выполненный Ф. Коупленд (1872-1970), ирландкой по происхождению, лингвистом, женой учителя музыки и композиции. Внимательное сопоставление текстов Бальмонта и Коупленд убеждает, что в английской версии произошел синтез Бальмонта и По, где Бальмонт все же оказывается победителем, а значит, и здесь «поэзия, выверенная математикой», не находит должного воплощения.
Бальмонт побеждает в каждой строфе, вмешиваясь в сюжет По, который пытается восстановить Коупленд, но все же подчиняется русской версии и убирает значимые символические образы и слова -Runic rhyme, ghouls, paean и рефрен bells. Искажена и фоносимволика, и, соответственно, смысл из-за следования Бальмонту.
У Коупленд появляется, к тому же, чуждая По императивная интонация:
Man must yield his habitation
To the warring desolation!
Коупленд повторяет вольности Бальмонта:
.that a brother passed away to endless sleep
(«.страдалец непробудным сном уснул.»)
And we tremble at our doom,
(«И невольно мы дрожим.)
Страх смерти приводит к концовке и у Бальмонта, и у Коупленд:
There is neither rest nor respite, save the quiet of the tomb!
(«И протяжно возвещает о покое гробовом!»)
Гробовая кода звучит и в русском, и в английском варианте. Но не у Рахманинова! В этом споре переводного текста - фикции - и музыки побеждает музыка, разрушая фикцию переводческих интерпретаций, возвращаясь к оригиналу, завораживая слушателей тем, чем
завораживал читателей По - «гениальной звучностью» (ingenious sonorities), - не раскрывая при этом до конца тот главный смысл, который и невыразим словами, и непостижим сознанием. Тем более, как сказал По, «Поэзия - это Протей, имеющий не меньше названий, чем девятикратно нареченная Керкира» [По, 1977: 92].
Список литературы
1. Абсалямова Э. Языки необъяснимого. Страх, смех и творчество // Э. По, Бодлер, Достоевский. М., 2017.
2. Бибин Е.А. Стилистические особенности лирики Эдгара По и проблемы ее перевода на русский язык. Ульяновский гос. пед. ин-т им. И.Н. Ульянова, 2013. [Электронный ресурс].URL: https://scienceforum.ru/2013/article/2013007649 (дата обращения: 14.05. 2019).
3. Бранг П. Звучащее слово. Заметки по теории и истории декламационного искусства. М., 2010.
4. Брукс В.В. Эдгар По // Ван Вик Брукс В.В. Писатель и американская жизнь. М., 1971.
5. Брюсов В. Критико-библиографический комментарий. Объяснения переводчика // По Э. Полное собрание поэм и стихотворений. М.; Л., 1924.
6. Венедиктова Т.Д. Литература как опыт, или «Буржуазный читатель» как культурный герой. М., 2018.
7. Жарких Т.В. Звуковой символизм как вокально-эстетический прием в поэтическом тексте вокального цикла «Поэмы для Ми» О. Мессиана // Вкник ХДАДМ, 2011, [Электронный ресурс].URL: www.vistnik.org/pdf/v2011-02-41-zharkihpdf (дата обращения 14.05. 2019).
8. Зырянова Т. Средства создания звуковой экспрессии // Зеленая лампа. 2004, №1[Электронный ресурс]. URL: http://lamp/semiotics.ru/express.htm (дата обращения 14.05. 2019).
9. КелдышЮ. Рахманинов. Поэма «Колокола». [Электронный ресурс]. URL: https:// www.belcanto.ru/or-rachmaninov-kolokolahtm (дата обращения 14.05. 2019).
10. Левицкий В.В. Звуковой символизм: мифы и реальность. Черновцы, 2009.
11. Ляхович А. «Колокола» Рахманинова как мифопоэтическая модель мироздания. Ч. 1 // muzcarta.info/statya/a-lyakhovich-kolokola-rahmaninov [Электронный ре-сурс].URL: http://www.2/israel.music.com/Bells.htm (дата обращения 14.05. 2019).
12. Михеева П. История создания // Рахманинов С. Поэма «Колокола». The Bells. Op. 35. [Электронный ресурс]. URL: https://www.belcanto.ru/or-rachmaninov-kolokola.html (дата обращения: 14.05.2019).
13. Науменко О.В. Фоностилктика поези Едгара Аллана По та ii вщтворення у перекладь Миколаш, 2018.
14. По Э. Поэмы и стихотворения в переводах с оксфордского издания 1909. М. , 1923.
15. По Э. Поэтический принцип // Эстетика американского романтизма. М., 1977а. C.132-153.
16. По Э. Письмо к Б. // Эстетика американского романтизма. М., 1977b. С. 87-94.
17. Потницева Т.Н. Насмешливый Э. По: у истоков американского юмористического рассказа // Американсью студи в Украш. Кш'в: 1нститут лггератури iм. Т.Г. Шев-ченка, 2010-2012, Вип. 7. С. 66-83.
18. Семенов С.А. О стихотворении Э. По «Колокола» в переводе Бальмонта [Электронный ресурс]. URL: https://www/proza.ru/2010108/22/417 (дата обращения: 14.05.2019).
19. Чередниченко В.И. Перевод, статьи, примечания // По Э.А. Ворон. М., 2009.
20. Leving Y. Singing the Bells and The Covetous Knight: Nabokov and Rachmaninoff's Operatic Translation of Poe and Pushkin. N.Y., 2009.
21. Nabokov V. Letter to Edmund Wilson, April, 29, 1941 // The Nabokov-Wilson Letters. Correspondence between Vladimir Nabokov and Edmund Wilson.1940-1971. Ed by Simon Karlinsky. N.Y.; L.: Harper and Row, 1979.
22. Nabokov V. The Art ofTranslation // Nabokov V. Lectures on Russian Literature. N.Y., 1981.
23. O'Donoghue H. English Poetry of Old Norse Myth: A History. Oxford, 2014.
24. Poe A.E. Prose and Poetry. M., 1983.
25. Shapiro G. The Tender Friendship and the Charm of Perfect Accord. Nabokov and His Father. Ann Arbor, 2014.
26. Stauffer D.B. The Language and Style of the Prose //A Companion to Poe Studies. Westport, 1996. P. 446-467.
Tatiana Potnitseva
"HOW MANY A TALE THEIR MUSIC TELLS...": THE MYSTERIOUS IN E. POE'S 'THE BELLS'
Oles Honchar National University,
Dnipro, Ukraine, Gagarin Av., 72
The paper focuses on E. Poe's "The Bells" that has repeatedly attracted the attention of scholars and translators. It seeks to clarify some semantic nuances in E. Poe's phono-symbolism and key images neglected by translators. An example in question is a well-known translation by Konstantin Balmont. In his perception of the poem Balmont creates a plot about some cycles of human life and about a natural fear of inevitable death. Poe talks about something else as it were, he concentrates on the mystery of those unfathomable powers that rule a human's life and make him or her helpless in front of them. The discrepancy between the original poem and Balmont's version was demonstrated in S. Rachmaninov's musical vocal-symphonic version of "The Bells". It restored the mythopoetic and sound symbolism of E. Poe's poem, thereby opposing the translation version of Balmont and Fanny Copeland, who re-translated Balmont's variant into English. In this controversy of the original translations there is fiction, and music, which wins by destroying the fiction of the translators' interpretations and by restoring the authenticity of the original. Rachmaninov's music captivated its listeners as well as E. Poe's poem captivated its readers - by ingenious sonorities while not revealing the main point to the full which is as inexpressible by words as incomprehensible by consciousness.
Key words: original work; translation; phonosymbolism; suggestion; word-image; E. Poe; C. Balmont; S. Rachmaninov.
About the author: Tatiana Potnitseva - Prof. Dr., Department of Foreign Literature, Faculty of Ukrainian and Foreign Philology and Art Studies, Oles Honchar Dnipro National University (e-mail: t.potnitseva@gmail.com).
References
1. Absalyamova E. Jazyki neob'jasnimogo. Strah, smeh I tvorchestvo u Poe, Baudelaire, Dostojevsky. [The Languages of the Lnexplicable. Fear, laugh and Creativity in Poe, Baudelaire, Dostojevsky]. Moscow: NLO, 2017, 460 p. (In Russ.)
2. Bibin Je.A. Stilisticheskije osobennosti liriki Edgara Poe i problemy jego perevoda na russkiy jazyk [The Stylistic Peculiarities of E. Poe's Lyrics and the Problems of its Translation into Russian] Uljanovsk: Uljanovskij gosudarstvennyj pedagogicheskij institut imeni I.N. Uljanova, 2013. URL: (https://scienceforum. ru/2013/article/2013007649 (accessed: 14.05.2019). (In Russ.)
3. Brang P. Zvuchascheje slovo. Zametki po teorii i istorii deklamazionnogo iskusstva [The Sounding word. The Notes on Theory and History of Declamatory Art]. Moscow: Jazyki slavjanskoj kultury, 2010, 288 p. (In Russ.)
4. Brooks Van Wyck. Edgar Poe. Brooks Van Wyck. Pisatel' i amerikanskaja zhizn' (Writer and the American Life). M.: Progress, 1971, 256 p. (In Russ.)
5. Brjusov V. Kritico-bibliographicheskij commentary. Ob'jasnenija perevodchika [Critical-Bibliographical Comments. The Explanations of a Translator]. Poe E. Polnoje sobranije poem i stichotvorenij. M.; L.: Gosudarstvennoje izdatel'stvo "Vsemirnaja literatura", 1924. (In Russ.)
6. Cheridnichenko V.I. Perevod, Stat'ji, primechanija [Translation, Articles, Notes]. Poe E.A. Voron. Moscow: Nauka, 2009, 402 p. (In Russ.)
7. Keldish Ju. Rachmaninoff. Poema "Kolokola" [Rachmaninoff. The Poem "The Bells"]. (The Bells, Op.3) URL: //www. belcanto.ru/or-rachmaninov-kolokola.htm. (accessed 14.05.2019) (In Russ.)
8. Levitskij V.V. Zvukovoj simvolizm i real'nost'. [The Sound Symbolism and Reality] Chernovtstsi: Ruta, 2009. 186 p. (In Russ.)
9. Ljahovich A. "Kolokola"Rachnaninovakakmiphopoeticheskajamodel'mirozdanija [ "Rachmanonoff's "The Bells' as a Mythopoetic Model of the Universe] Chast' 1 [Part 1] URL: http://www.2/israel.music.com/Bells.htm (accessed 14.052019). (In Russ.)
10. Mikhejeva P. Istorija sozdanija [The History of Creation]. Rachmaninoff S. Poema "Kolokola" [The Poem "The Bells"]. The Bells. Op. 35 URL: https://www.belcanto. ru/or-rachmaninov-kolokola.html (accessed 14.-52019). (In Russ.)
11. Nabokov V. Letter to Edmund Wilson, April, 29, 1941. The Nabokov-Wilson Letters. Correspondence between Vladimir Nabokov and Edmund Wilson. 1940-1971. N.Y., L.: Harper and Row, 1979. 346 p.
12. Nabokov V. The Art of Translation. Nabokov V. Lectures on Russian Literature. N.Y.: Harcourt Brace Jovanovich, 1981.
13. Naumenko O.V. Phonostilistikapoesii Edgara Allana Poe ta jiji vidtvorennja uper-ekladi [The Phonostylistics of Edgar Allan Poe and its Embodiment in Translation] Mykolajiv, 2018, 268 p. (In Ukrainian)
14. Poe E. Poemy Istikhotvorenija vperevodah s oksfordskogo izdanija 1909 [The Poems and Verses in Translations from Oxford Edition of 1909], Moscow: Pervina, 1923. (In Russ.)
15. Poe E. Poetichnij printsip. [Poetic principle]. Estetika amerikanskogo romantisma [The Aesthetics of American Romanticism], Moscow: Iskusstvo, 1977-a, 464 p. (In Russ.).
16. Poe E. Pis'mo k B [The Letter to B.] Estetika amerikanskogo romantisma [The Aesthetics ofAmerican Romanticism], Moscow: Iskusstvo, 1977b. P. 87-94 (In Russ).
17. Potnitseva T.N. Nasmeshlivyj E. Poe: u istokov amerikanskogo jumoristicheskogo rasskaza [The Mocking E .Poe: at the Origins of the American Humoristic Short Story]. Amerikanski studiji v Ukraini [American Studies in Ukraine]. Kyjiv: Institute literatury imeni T.G. Shevchenko, 2010-2012, Vypusk 7 [Issue 7], pp. 66-83. (In Russ.)
18. Semyonov S.A. O stikhotvorenii E.Poe "Kolokola" v perevode Balmonta [About E. Poe poem: The Bells" in Balmont's Translation] URL: Проза.ру https://www/ proza.ru/2010108/22/417 (accessed 14.05.2019).(In Russ).
19. Venedictova T.D. Literatura kak opyt, ili "Burzhuaznyi chitatel' " kak kulturnyj geroj. [Literature as Experience, or "The Bourgeois Reader" as Cultural Hero], Moscow, NLO, 2018. 280 p. (In Russ.)
20. Zharkich T.V. Zvukovoi symvolizm kak vokal'no-esteticheskijprijom vpoeticheskom tekste vokal'nogo tzikla "Poemy dlja Mi" O.Messiana [The Sound Symbolism as a Vocal-Aesthetic Device in the Poetic Text of the Vocal Cycle "The Poem for Mi" by O. Messian]. Visnik [The Messenger] KhDADM, 2011. URL: www.vistnik.org/pdf/ v2011-02-41-zharkih.pdf (accessed 14.05.2019). (In Russ.)
21. Zyrjanova T. Sredstva sozdanija zvukovoj expressii [The Means of Creating the Sound Expression]. Zeljenaja lampa [The Green Lamp], 2004, №1. URL: http://lamp/ semiotics.ru/express.htm (accessed 14.05.2019). (In Russ.)
22. Leving Yuri. Singing The Bells and The Covetous Knight: Nabokov and Rachmaninoff's Operatic Translation of Poe and Pushkin. N.Y., Peter Lang, 2009. - 311p.
23. O'Donoghue H. English Poetry of Old Norse Myth: A History. Oxford: Oxford Univ. Press, 2014.
24. Poe A.E. Prose and Poetry. M.: Raduga Publishers, 1983. 416 p.
25. Shapiro G. The Tender Friendship and the Charm of Perfect Accord. Nabokov and His Father. Ann Arbor, The Univ. of Michigan Press, 2014.
26. Stauffer D.B. The Language and Style of the Prose. A Companion to Poe Studies. Westport, 1996, pp. 446-467.
