CC BY
24пётр осколков
вопросы национализма 201 5 № 3 (2 3)
как Фламандский блок стал Фламандским интересом
В 1977 г.националистическая партия Народный союз (Volksunie) подписала «соглашение Эгмонт» о федерализации Бельгии. Наиболее радикально настроенных членов не устроили многочисленные уступки франкофонам в Брюсселе и Фламандском Брабанте, и от партии откололись Фламандская национальная партия во главе с Карелом Дилленом и Фламандская народная партия во главе с Лоде Клаасом. Перед выборами 1978 г. две партии слились в один Фламандский блок.
Когда либералы и христианские демократы в конце 1980-х гг. сдвинулись к левому краю политического спектра Фландрии, Фламандский блок занял освободившееся место политических консерваторов. Динамика роста популярности ФБ впечатляет: 1981 —
I,1%, 1985 — 1,4%, 1987 — 1,9%, 1991 — 6,6%, 1995 — 7,8%, 1999 — 9,9%, 2003 —
II,7%, 2007 — 12,0%. В 1989 г. партия вошла в Европейский парламент, завоевав 4,09% голосов и одно место. На протяжении 1980-х гг. программа Блока основывалась на антикоммунизме, фламандском национализме, противодействии абортам, поддержке апартеида и амнистии части коллаборационистов. В 1980 г. партия включила в программу и вопрос иммиграции, что послужило причиной нового витка популярности. В июне 1992 г. Филип Девинтер опубликовал «программу 70 пунктов» против иммиграции. В том же 1992 г. Фламандский блок впервые добился успехов на
_ муниципальных выборах. Именно анти-
46 иммиграционная риторика привлекла к
_ партии более 65% избирателей.
19 ноября 1992 г. «демократические» партии, представленные в бельгийском парламенте, подписали соглашение о «санитарном кордоне»: ни один из подписантов не мог более вступать в коалиции с Фламандским блоком. Эта мера, направленная на ограничение возможностей для прихода ФБ к власти, существует до сих пор. Соглашение явилось органичным продолжением политики, проводившейся с 10 мая 1989 г., когда ХНП, СП, Народный союз (sic!), Агалев и Партия свободы и прогресса постановили «не вести никаких переговоров и не заключать соглашений» с Фламандским блоком (инициатива исходила от партии Ага-лев). «Санитарный кордон», при всех его недостатках, обеспечивает партии репутацию единственной оппозиционной силы в Бельгии (не считая, возможно, Démocratie Nationale — бывшего Национального фронта — в Валло-нии). Свою платформу партия ныне определяет как «независимость Фландрии, сопротивление мультикультура-лизму и защита традиционных западных ценностей», не так давно к этому списку добавился официальный евро-скептицизм.
В 1990-е гг. парламент Бельгии принял Акт против дискриминации и Акт против расизма, понятие дискриминации толкующие чрезвычайно широко. Противодействие было непосредственно вызвано антифедералистскими лозунгами Фламандского блока, но «нанести удар» власти решили, приняв во внимание другие пункты программы. Поскольку по бель-
Как Фламандский блок стал Фламандским интересом
гийскому законодательству политическая партия не является юридическим лицом, в качестве ответчиков привлечён был не сам Фламандский блок, а три НКО, составляющие его «костяк» (Vlaamse Concentratie — орган, аккумулирующий партийные финансы, Nationalistisch Vormingcentrum — научный центр партии, и Nationalistische Omroepstichting — фонд национального радиовещания).
Трудно поверить, но законодательство несколько раз изменялось для того (или частично для того), чтобы запретить деятельность Фламандского блока (собственно, об этом прямо говорили сами законодатели). Например, в 1999 г. была введена уголовная ответственность юридических лиц, а также изменена конституция: из статьи о свободе печатной прессы от уголовного преследования было сделано «исключение» для «расистских материалов» (ранее подобные дела имел право разбирать только суд присяжных; в открытом письме председатель упомянутого Центра Йохан Леман заявил, что издательская деятельность Фламандского блока требует пересмотра конституции).
Наконец, в 2001 г. Центр равных возможностей и Лига за права человека выдвинули против Фламандского блока обвинения в нарушении т.н. «закона Муро» против расизма и ксенофобии (1981). Жалобщики обратились в суд лишь через три дня после выборов в органы местного самоуправления, опасаясь, что начатый процесс вознесёт популярность Блока до невиданных высот.
Тогда, в 2001 г., брюссельский суд первой инстанции признал дело выходящим за рамки его компетенции. Судья, вынесший постановление 29 июня 2001 г., однозначно указал, что процесс является политическим: «Юстиция используется как трибуна для политического расчёта». Более того, суд, очевидно, так или иначе ждавший возможности выразить своё мнение
о наболевших проблемах, заявил, что «нельзя отрицать, что принимавшиеся до настоящего времени меры в отношении иностранцев... необратимо ведут к созданию для последующего поколения иного общества, в котором жители одной и той же страны не будут иметь общих ценностей».
26 февраля 2003 г. брюссельский апелляционный суд, куда кинулись Йохан Леман и Поль Патар после поражения в первой инстанции, объявил об отсутствии у него полномочий в «политическом процессе». Разочарованный Йохан Леман дал волю чувствам: «Теперь мы должны искать судей, которые всё равно осудят Фламандский блок!» И кассационный суд подверг критике предыдущее решение, постановив рассмотреть дело заново в апелляционном суде Гента. В апреле 2004-го, по решению этого суда, три организации были признаны виновными в пропаганде расовой дискриминации и оштрафованы на 12 394,67 евро каждая.
Фламандский блок, в свою очередь, опротестовал решение на основании того, что закон Муро противоречит ст. 3 бельгийской конституции (право на свободу слова и объединений). Также ст. 3 самого закона, направленная против лиц, «принадлежащих к группе или объединению, которое открыто и неоднократно провозглашает необходимость дискриминации или сегрегации, или оказывающих подобной группе или объединению поддержку», вступает в противоречие с одним из основных принципов уголовного права — принципом индивидуальной ответственности за преступления. Помимо уже указанных недочётов, вердикт суда был достаточно «креативным»: по мнению судей, Фламандский блок ставил целью создать «образ врага» (гопс1еЬоктесЬаШБте — буквально «механизм козла отпущения») — понятие, не встречающееся ни в одном нормативном тексте. А Бельгия не является страной англо-саксонского права, где суд может вводить новые понятия в
47
Пётр Осколков
48
прецедентном порядке. На это обращает внимание и адвокат Йос Де Ман. Более того, в праве Бельгии присутствует совершенно официальное понятие «политического преступления» (если буквально перевести словосочетание ро1Шек которое подразумева-
ет, что дело не может рассматриваться вне политического контекста, и передаётся суду присяжных. Не вполне ясно, почему «простые» граждане должны обязательно быть менее политически мотивированы, чем профессиональные судьи... но норма есть норма. И эта норма в случае Фламандского блока также была нарушена.
Несмотря на всё вышесказанное, 9 ноября 2004 г. Кассационный суд Брюсселя подтвердил приговор гентского суда, запретив деятельность партии и постановив прекратить её государственное субсидирование. Символично, что в этот самый день соседние Нидерланды хоронили Тео ван Гога. Партия была распущена, но через 5 дней был основан Фламандский интерес.
Судя по косвенным признакам, Фламандский блок готовился к подобному решению: ещё на съезде партии в Антверпене 6 ноября была отменена «оранжевая бумага» — статут партии, существовавший с 1978 г. Изменения прежде всего коснулись вопросов иммиграции: если раньше ФБ предлагал радикальные меры, вплоть до высылки неевропейских иммигрантов, то теперь упор делался на принятие «аллохтонами» фламандских и общеевропейских ценностей, допускалась возможность ассимиляции и даже принятия «конверти-та» в свои ряды (если он захочет «стать фламандцем среди фламандцев»). Также изменились экономические пункты программы партии: оттуда был исключён принцип «солидарности», который служил связующей нитью партии с идеалом всех праворадикальных движений Европы — итальянским фашизмом. Однако один из лидеров партии Герольф Аннеманс высказался однозначно: «С момента осуждения и образования но-
вой партии нашим принципом было: мы те же, и теми же останемся. Мы лишь сменили название, потому что так было нужно. Не по нашей воле».
Остро встал вопрос о финансировании партии:если признать, что Фламандский интерес стал новой партией, то он не имел права ни на какую правительственную субсидию, ибо ещё не участвовал ни в одних выборах. Поэтому Филип Девинтер заявил, что в «юридико-техническом отношении» ничего не изменилось и что ФИ стал не новой партией, а трансформированной старой. Конечно, «признанные» партии могли отказать ФИ в финансировании по причине вердикта гентского суда, но все, кроме «зелёных», решили этого не делать, так как подобная акция лишь подкрепила бы репутацию Фламандского интереса как оппозиционной партии.
Фламандский блок, став Фламандским интересом, отряхнулся, зализал раны и продолжил политическую жизнь. Сейчас всё больше голосов у него отнимает более умеренный правый конкурент — Новый фламандский альянс во главе с Бартом Де Вейвером, но партия не собирается сдаваться без борьбы. Другое дело, что, запретив деятельность партии на основе её националистической программы (хотя и борясь в первую очередь «против сепаратистских пунктов»), суд автоматически поставил вне закона фламандский национализм в целом. Любой национализм основывается прежде всего на любви к своему народу и продвижении в первую очередь его интересов — см. лозунг партии Eigen volk eerst («Сначала наш народ»), каковой вместе с партией был исторгнут из правового поля. Однако фламандский национализм, как и Фламандский блок/интерес, без борьбы не сдастся, тем более что существенная часть фламандцев его открыто политически поддерживает (а ещё более существенная — поддерживает его «морально», хотя от этого и нет пользы для фламандских правых).
