CC BY
52НАЦИОНАЛЬНАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ
ВОПРОСЫ НАЦИОНАЛИЗМА 2015 № 1 (21 i
Пётр Осколков
СимволикА флАмАндского национализма
Мало политических культур столь же насыщено символами, как фламандская. То есть символы-то, конечно, есть везде, но — подсознательные, на уровне коннотации, намёка и полуулыбки. Во фламандской же политической культуре все политические символы отчётливо оформлены и имеют своё материальное выражение. Фламандский национализм опирается на множество подобных символов и понятий, которые существуют — какой-то 700 лет, какой-то всего 30, но неизменно вносят свой вклад во фламандскую национальную идентичность, поддерживают то чувство «осо-бости», которое является первоначальным ядром национализма. В данной статье мы постараемся разобрать некоторые из этих символов-опор.
Брюггская заутреня. Вскоре после триумфального визита французского короля Филиппа IV Красивого в Брюгге местные органы управления ввели новый налог, дабы покрыть затраты на приём королевской свиты. Протест против магистрата и французского наместника Жака де Шатильона возглавил ткач Питер де Конинк, получивший поддержку братьев Робера Бетюнско-го. В марте 1302 г. городской совет ушёл в отставку и передал управление лидеру сопротивления. Наместник де Ша-тильон вошёл с небольшой вооружённой свитой в Брюгге. Испуганные горожане призвали де Конинка с последователями, среди которых выделялся мясник Ян Брейдель. На рассвете 18 мая 1302 г. около 4000 французов и «колла-
_ борационистов» были убиты (в новей-
188 ших исследованиях приводится куда _ более скромная цифра — 120 человек).
Событие сначала было названо Страстной пятницей (хотя настоящая Страстная пятница была несколько раньше), позднее событие вошло в историю под именем Брюггской заутрени (флам. Brugse Metten), вероятно, по аналогии с Сицилийской вечерней.
Брюггская заутреня интересна не столько масштабом истребления франкоязычных завоевателей, сколько методом их определения. Попадавшиеся восставшим горожане должны были произнести по-фламандски шиболет «Щит и друг» (старо-западнофлам. seilt ende vrient). Так впервые был использован принцип отделения фламандцев от франкоязычных оккупантов по языковому признаку (предполагалось, что французы не смогут произнести фразу по-фламандски без акцента), что можно расценивать как начало фламандо-французского языкового противостояния.
Битва при Куртрэ. 11 июля 1302 г. произошло событие, до сих пор отмечающееся во Фландрии как важнейшая веха на пути к национальной самоидентификации, — битва при Куртрэ. Фламандское войско, состоявшее «исключительно из пехотинцев и простолюдинов, валяльщиков, ткачей, крестьян из Вольного Округа Брюгге» (А. Пиррен), наголову разбило французских рыцарей и преследовало их до городских стен Турнэ. Шпоры павших рыцарей горожане собрали и выставили на обозрение в церкви Богоматери Куртрэ. Из-за этого сражение вскоре получило название «Битвы золотых шпор».
В стратегическом плане сражение не принесло особых плодов, так как менее
чем через два года проигранная фламандцами битва при Монс-ан-Певеле и последовавший за ней Атисский мирный договор принудили Фландрию выплатить унизительные контрибуции, а династию Дампьеров — фактически признать власть над собою Филиппа Красивого. Те самые золотые шпоры французские войска, возвращавшиеся с разгромной для фламандцев битвы при Вест-Розебеке (1382), забрали из церкви Богородицы, не забыв поджечь Куртрэ.
По прошествии семи столетий можно сказать: наиболее существенные плоды битвы при Куртрэ состоят в том, что в истории Фландрии появилось то событие, которому впоследствии можно было придать максимально возможное символическое значение в формировании фламандской национальной самоидентификации; первая битва, выигранная фламандским народом у франкоязычных захватчиков.
«Фламандский лев». Это название и книги, и фильма, и герба, и гимна. Раньше всего, естественно, появился герб. Фламандский граф Филипп Эльзасский (1136-1191) позаимствовал «львиный» символ у графа Вильгельма Ипрского, родовые связи с которым желал подчеркнуть.
В настоящее время используются два варианта герба: несколько более дружелюбный и «обтекаемый» лев с красными когтями и языком, используемый официальными органами Фландрии, и более резко очерченный, «агрессивный» и полностью чёрный лев Фламандского движения, используемый фламандскими националистами, футбольными фанатами и зрителями на соревнованиях велосипедистов. Именно второй вариант герба и флага (флаг повторяет герб, но на четырёхугольном полотнище) можно встретить в большинстве фламандских домов. Фламандские националисты не хотят чёрного льва с красным языком на жёлтом фоне, ибо это — «брабантские цвета» Бельгии. К тому же в гербовнике Вейнбергена (XIII в.) герб графов Фландрии — абсо-
лютно чёрный лев на жёлтом фоне. Глава фламандского правительства Крис Пеетерс в 2011 г. предложил изменить флаг на более дружелюбный, но инициатива не получила поддержки. Также есть вариант фламандского льва, используемый в качестве логотипа Фламандского правительства: достаточно техничный и стилизованный зверь, который, впрочем, в начале 2014 г. был заменён — на собственную голову. И не в профиль, как ранее, а анфас. Логотип Фламандского правительства стал теперь похож на эмблему сети супермаркетов, однако ряд высокопоставленных фламандских деятелей отказались его использовать.
Книга же «Фламандский лев» была написана в 1838 г. Хендриком Конси-ансом. Автор художественно рассказывает о Битве золотых шпор. Книга вдохновила и вдохновляет многих последователей Фламандского движения, правда, язык написания немного искусствен, т.к. родным языком для Консианса, фламандца по матери, был французский. В 1985 г. роман был экранизирован.
Песня «Фламандский лев» возникла в 1847 г. в результате сотрудничества поэта Ипполита ван Пеене (который в известной степени взял за основу немецкую «Песню о Рейне») и композитора Карела Мири. «Им его не покорить, пока жив хотя бы один фламандец, пока у льва есть когти и зубы...». С 1985 г. песня официально признана гимном Фламандского сообщества.
Падение Антверпена. В 1585 г. «реконкиста» Филиппа II в Южных Нидерландах завершилась падением крупнейшего их города — Антверпена. Осада Антверпена герцогом Александром Фарнезе продолжалась 14 месяцев, протестантский Север практически бросил Антверпен на произвол судьбы, фатально задержав предоставление помощи. После падения Антверпена протестантским жителям было дано четыре года (!) на то, чтобы или вернуться в лоно католической церкви, или уехать
со своим имуществом. Падение Антверпена символически завершило отделение Юга Нидерландов от их Севера, хотя такое разделение существовало в умах искони.
Тиль Уленшпигель. Многие советские, а потом и российские читатели узнавали о Фландрии из романа Шарля де Костера «Легенда об Уленшпигеле и Ламме Гудзаке, об их доблестных, забавных и достославных деяниях во Фландрии и других краях». Образ фламандского народного героя, борца против испанского владычества и католической веры, франкоязычный писатель позаимствовал из народных сказаний Северной Германии, где герой под именем Eulenspiegel («зеркало/ отражение совы») фигурирует в анекдотах уже в XIV в. Читая этот роман, можно удивиться, насколько он пропитан ненавистью к католической церкви и к вере вообще. Но католицизм стал для фламандцев таким же фактором национальной идентичности, как язык и народная культура, а возможно, даже и более значимым, поскольку позволял отделить их от северных соседей, отношения с которыми были и есть далеко не безоблачны. Поэтому даже знаменитый лозунг «Поцелуйте меня в те уста, которыми я не говорю по-фламандски» не способствовал выдвижению протестанта, а скорее безбожника Уленшпигеля в национальные герои Фландрии. Сейчас в Бельгии далеко не каждый читал приснопамятное произведение. А на роль национального героя куда больше годятся упомянутые в рассказе о Брюггской заутрене и Битве золотых шпор Ян Брейдель и Питер Де Конинк.
Паломничество на Изер. В независимой с 1830 г. Бельгии армия была объявлена исключительно франкоязычной. Однако во Фландрии в 1846 г. количество франкофонов составило 3,2%, а через 20 лет оно выросло «аж» до 4,1%. В 1913 г. после многолетней борьбы был принят закон о признании необходимости использования в армии фламандского языка наряду с французским. Од-
нако в 1914 г. и во все последующие военные годы, по свидетельствам многочисленных очевидцев, этот закон не соблюдался. Фламандцы составляли почти 90% солдат и нижних чинов бельгийской армии, в то время как офицерский корпус был укомплектован преимущественно валлонами. Для этого существовало, несмотря на закон 1913 г., «формальное» обоснование — то, что многие фламандские солдаты не владели французским языком; также существовало неофициальное указание ограничить выдвижение фламандцев в военные верхи. В результате офицеры-валлоны отдавали на французском приказы, которых не понимали солдаты-фламандцы. Против подобной ситуации пыталось бороться «Фронтовое движение» (Frontbeweging).
С 1920 г. в Диксмёйде каждый год (ранее в последнее воскресенье августа; с 2013 г. — 11 ноября) проходит «Паломничество на Изер» (IJzerbedevaart) в память о погибших на фронтах Первой мировой фламандских солдатах. С 1930 г. паломники собирались у памятной Изерской башни, в 1946 г. она была взорвана неизвестными (через несколько лет восстановлена). В 1946 г. образовался «Комитет паломничества на Изер». Лозунгом первых паломничеств было «Предотвращение войны, самоуправление и Божий мир», потом комитет изменил его на «Мир, свобода и терпимость». Не все члены комитета согласились с изменением концепции паломничеств (организация концертов, смена лозунга, определённое «полевение», «извинения» за коллаборационизм), и с 2003 г. правое крыло сторонников ежегодно организует «Вахту на Изере» (^етаке) близ Ипра у монумента двум погибшим здесь в 1917 г. фламандцам — братьям ван Рамдонк. В последние годы «Вахта на Изере» по количеству участников превзошла мероприятие, организуемое комитетом.
Разделение Лувенского университета. В 1960-е гг. бельгийское правительство Лефевра-Спаака попыталось сни-
зить напряженность между валлонами и фламандцами путём введения новых языковых законов. Они были направлены на закрепление одноязычия каждой провинции — что естественным образом подразумевало официальное определение языковой границы. Фламандское движение также потребовало разделения по языковому принципу преподавания в Лувенском (Лёвен-ском) католическом университете, находившемся на фламандской территории. Франкоязычная профессура оказала этому процессу ожесточённое сопротивление, не в последнюю очередь из-за того, что в случае переезда франкоязычного отделения в Брюссель ему бы пришлось там конкурировать с се-кулярным Свободным университетом Брюсселя. Франкофоны получили поддержку франкоязычных епископов, управлявших университетом; фламандские преподаватели почувствовали уязвимость своей позиции.
Тем временем в Западной Европе началась пора студенческих волнений. Фламандские преподаватели и студенты выдвинули лозунг «Долой валлонов» (Walen buiten). В 1968 г. Лёвен стал ареной физического противостояния между фламандскими и валлонскими студентами и профессорами. Кризис привёл к отставке правительства и разделу университета на две части. Для франкоязычного отделения был построен специальный студенческий городок Новый Лувен (Louvain-la-Neuve). Одним из следствий разделения Лувен-ского университета стало также разделение Свободного университета Брюсселя на фламандскую и франкофонную части в 1970 г.
Авторская песня: Виллем Верман-дере (р. 1940), Ваннес ван де Велде (1937-2008). Конечно же, авторов-исполнителей во Фландрии гораздо больше. Но именно эти две фигуры — явление знаковое, в первую очередь для своих родных мест: первый — для Западной Фландрии, второй — для Антверпена. Ты не можешь называться на-
стоящим антверпенцем, если не знаешь хотя бы парочку песен Ваннеса, как его любовно называют горожане, на антверпенском диалекте.
Характерный признак обоих бардов, в немалой степени снискавший им любовь фламандцев, — то, что во многих песнях они подчёркивали свою «фла-мандскость», пели о родных местах, на своих родных диалектах, а Верманде-ре достаточно часто исполняет песню «Потому что кругом слишком много чужаков/иностранцев» («omdat te veel vreemdelingen zijn»).
При этом к «бардовскому символу» Бельгии — Жаку Брелю — во Фландрии отношение достаточно прохладное, хотя несколько песен он таки спел и на фламандском. Дело в том, что валлон Брель, человек достаточно несдержанный, несколько раз публично высказывался о Фландрии и фламандцах в таких выражениях, которые на страницах печатного издания воспроизводить мы не решимся ни на одном языке. Такого фламандцы не забывают.
Городские карнавалы (Ros Beia-ardommegang в Дендермонде, Гентские праздники и т.д.). Этой радости лишены жители протестантских провинций Нидерландов и северных федеральных земель ФРГ. Как правило, празднества длятся несколько дней, в исторических центрах городов проходят карнавалы, ярмарки, театрализованные представления. Политического подтекста они лишены начисто, но стоит вспомнить, что примерно в этот же период в Амстердаме проходит Gay Pride (всегда стремившийся не отставать от северного конкурента Антверпен решил тоже проводить свой гей-парад, через несколько дней после амстердамского, но зрелище это достаточно унылое — на весь Антверпен в этот день можно найти лишь несколько целующихся однополых парочек в радужных боа; контраст с розовым обнажённым Амстердамом разителен).
Политическая карикатура и сатира: 't Pallieterke, Fr . Как бы это ни было
192
противно социалистам, фламандская политическая сатира процентов на 90 имеет правый характер. Правый журнал 't Pallieterke (уменьшительное от названия довоенного журнала Pallieter) был основан в 1945 г. Его основатель, антверпенский журналист Брюно Де Винтер, не побоялся в то время возвысить свой голос против разгула полулегальных репрессий со стороны левых, которым подвергались сразу после войны все, заподозренные в симпатиях к фламандскому национализму. Особенно «доставалось» от Де Винтера коммунистам.
Прямо журнал не связывает себя ни с одной партией. Однако небезосновательно его относят к крупнейшим союзникам партии «Фламандский интерес». Целевую аудиторию редакция обозначает как «людей с добрым сердцем и плохим характером». Характерен и лозунг — «То, о чём нельзя сказать весело, — неправда».
Фредерик Пас, известный под псевдонимом Fr , родился в 1973 г., но стал самым ярким представителем бельгийской политической карикатуры. Его безжалостные рисунки появлялись на страницах упоминавшегося 't Pallieterke, журналов Doorbraak («Прорыв») и Ons Leven («Наша жизнь»). С 2004 г. он обслуживает партию «Фламандский интерес», за последние годы вышло три сборника карикатур, последний из которых назывался «Не купить в магазине» — на обложке были изображены многочисленные прошлые персонажи его карикатур, преимущественно социалистической ориентации, сжигающие книжки с подписью Fr .
Студенческие объединения. В Бельгии, как и в большинстве европейских стран, существуют богатые традиции студенческого самоуправления. Студенты объединяются на основе как научных интересов, так и политических взглядов. Неслучайно, что наиболее популярными студенческими объединениями во Фландрии являются Католический фламандский студенческий
союз (KVHV) и Националистическое студенческое объединение (NSV).
KVHV был официально создан в 1911 г. и объединяет сейчас в основном студентов из Гента, Антверпена, Брюсселя и Лёвена. На официальном сайте kvhv.org указано: «в качестве студенческого объединения мы принимаем католические ценности Фландрии и, в широком смысле, христианские корни Европы. Кто хочет освобождения Фландрии, осознаёт, что Фландрия — католическая земля. Конечно, это не означает, что все члены должны быть католиками. В KVHV состоят как католики, так и иные верующие, и неверующие вообще. Речь скорее идёт об общем наборе норм и ценностей в неконфессиональной среде. <...> KVHV также является органичной частью Фламандского движения». На настоящий момент в Союзе (за исключением Брюсселя, где организация относительно автономна) состоит более ста студентов и около 150 активных членов, уже закончивших обучение. NSV отделилось от KVHV в 1976 г. Его членами были такие известные современные деятели фламандского национализма, как Филип Девинтер, Карим ван Овермейре, Филип Клаайс и Брюно Валкенирс.
Десятилетиями фламандская политическая культура считалась маргинальной, сначала на неё взирали с презрением как на «мужицкую», чересчур католическую и консервативную, потом — с опаской, как на культуру потенциальных «коллаборационистов» и «могильщиков федерации». Но, несмотря на все трудности, политическая культура Фландрии всё же сумела сохраниться, развиться и стать основой мощного фламандского самосознания, отличного от бельгийского и даже противопоставленного ему. И неоднозначен ответ на вопрос, кто победит в этом противостоянии, потому что у федеративной, евроинтегрированной Бельгии подобных символов, к сожалению, пока что нет.
