CC BY
85
ния большевиками власти В.И. Ленин отводил анархистам важную роль вдохновителя общественного движения, борьбы с контрреволюцией, стремился использовать потенциал анархизма в целях борьбы с бюрократией.
По мере укрепления власти большевиков отпала необходимость их инструментального использования. И.В. Сталин и окружавшее его руководство Советской России видели в анархизме весомую угрозу для формирующейся вертикали партийно-государственных структур. Ликвидация анархистских организаций в конце 1920-х гг. связана не только с завершением формирования однопартийной политической системы, но и с кризисом самой идеологии анархизма, исчерпавшего свои возможности по активизации движения масс.
Вытеснение анархистов с политической арены страны после укрепления политического режима большевиков было вполне закономерным явлением. После окончания гражданской войны анархизм пережил глубокий кризис, долгое время в советской литературе ошибочно трактовавшийся как окончательный крах и конец анархизма. В действительности кризис привел к напряженной работе анархического сознания, переосмыслению им своих теоретических конструкций, к глубокой внутренней трансформации и появлению ряда новых течений. Фактически в результате кризиса наметилась смена политических ориентиров, переоценка основ классического анархизма, сформировавшегося на рубеже XIX-XX вв. [3].
Процессы, протекавшие в среде российских анархистов в 1920-е гг. были более ярким, опережающим и многообразным проявлением обшдх мировых тенденций эволюции анархизма. В этот период происходит расширение его методологической основы, которая теперь включала интуитивизм, мистицизм и т. д. Российских анархистов отличала большая толерантность по отношению к другим течениям мысли, в том числе к марксизму, социал-демократизму, либерализму. В середине 1920-х гг. наблюдалась активная интеграция различных идей из общественных и естественных наук и стремление к созданию синтетических теорий (политических, философских и т.д.). Значительное внимание русские анархисты уделяли развитию науки, проблемам сознания, правам и свободе человека, его творчеству, индивидуальности. Особо следует отметить выдвижение принципиально новых концепций планетарного и космического масштаба. Опыт войн и революций начала XX в. и формирование первых тоталитарных режимов в 1920-х гг. дали новый материал для размышлений о незащищенности личности, ее бесправия и бессилия по отношению к государству.
Дальнейшая эволюция новых теорий анархизма была прервана в силу ряда объективных и субъективных причин, в частности, некоторые анархисты были казнены (П.Д. Турчанинов), сосланы (А.А. Боровой и др.), заключены в лагеря (А.А. Солонович, П.И. Проферансов и др.), эмигрировали (А.Л. Гордин, Г.П. Максимов, В.М. Эйхенбаум и др.), умерли (П.А. Кропоткин, А.А. Карелин, В.Н. Черкезов, Г.И. Гогелиа и др.)1. Политические репрессии рубежа 1920-х - 1930-х гг. поставили точку в теоретических разработках и деятельности российских анархистов начала XX в. [4].
Под воздействием анархистских идей, получивших широкое распространение в России переломной эпохи, в отечественном общественном сознании во многом была девальвирована сама идея государственной власти, являющаяся базовой для российского социума. Именно этим объясняется глубина системного кризиса, охватившего страну и общество в первой трети ХХ в. Неслучайно закат анархистского движения в России совпал по времени с эпохой укрепления вертикали государственной власти.
Литература
1. Очерки истории анархического движения в России. Сборник статей / Под ред. А. Борового. - М., 1926.
2. Вардин Ил. Политические партии и русская революция. - М., 1922.
3. Ударцев С.Ф. Политическая и правовая теория анархизма в России. - М.: Форум-М, 1994.
4. Канев С.Н. Октябрьская революция и крах анархизма. - М., 1974.
УДК 94 ББК 63.3(2)
К ВОПРОСУ ОБ ОСОБЕННОСТЯХ ПОЛИТИКО-ПРАВОВОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ СОВЕТСКИХ КАРАТЕЛЬНЫХ ОРГАНОВ В 1917-1918 ГГ.
С.А. Федоренко, кандидат юридических наук, старший научный сотрудник филиала ВНИИ МВД России по Ставропольскому краю, (865)2 74 2132
Автором исследуется проблема становления системы советских карательных органов на начальном этапе Гражданской войны, прежде всего, освещается специфика формирования органов ВЧК.
Ключевые слова: ВЧК, репрессивный аппарат, карательные органы, контрреволюция.
TO A QUESTION ABOUT THE FEATURES OF POLITICO-LEGAL REGULATION OF THE SOVIET PENAL AUTHORITIES IN
1917-1918
Fedorenko S.A.
The author investigates the problem of a system of Soviet punitive organs at the initial stage of the Civil War, especially, highlights the specificity of the formation of organs of the Cheka.
Keywords: Cheka, repressive apparatus, punitive organs, counterrevolution.
Проблема становления системы советских карательных органов является одной из наиболее дискуссионных научных проблем последнего времени. Ее оживленное обсуждение в отечественной исторической науке продолжается уже не первое десятилетие. Тем не менее и здесь все еще остаются непроясненные аспекты.
Обращаясь к анализу указанной проблематики, в первую очередь, считаем необходимым отметить, что одно из наиболее декларативных требований большевиков после завоевания ими власти отразил призыв к разрушению старого государственного аппарата. При этом они исходили из марксистского положения об «отмирании» государства. Как известно, К. Маркс и Ф. Энгельс считали, что прежний государственный аппарат, как орудие насилия, должен быть ликвидирован. При этом в первую очередь это касалось аппарата прямой репрессии - армии, полиции, тюрем и всякого рода принудительных учреждений. Буржуазные государства, по мнению К. Маркса, лишь усовершенствовали репрессивную машину, создавая целые полчища «государственных паразитов» [1]. Поэтому неслучайно основоположники марксизма связывали вопрос о ликвидации буржуазного государства с упразднением армии и полиции. Постоянные органы принуждения, полагали они, в социалистическом государстве должны быть ликвидированы. Предполагалось, что задачи военной обороны и подавления сопротивления свергнутых классов будет осуществлять вооруженный народ.
1 Позднее необоснованно репрессированные теоретики анархизма были реабилитированы посмертно (например, А.А. Солонович - в 1975 г. "за отсутствием состава преступления")
Как известно, на деле многие звенья прежнего аппарата большевики все же в значительной степени сохранили. И лишь в отношении карательных органов они буквально следовали духу марксистского учения.
Лидер большевиков В.И. Ленин также рассматривал вооруженный народ как оплот народной свободы, как единственную гарантию охраны, упрочнения и развития завоеваний революции [2]. В письме к Генриетте Роланд-Гольст 8 марта 1916 г. он писал: «В случае социалистической революции нам нужна будет милиция для защиты нового порядка. Мы ведь не пацифисты. Мы ведь не можем рассчитывать на победу сразу во всем мире (без гражданских войн?)» [3]. При этом даже в августе-сентябре 1917 года В. И. Ленин считал, к примеру, задачу создания такой милиции сравнительно простой. По его мнению, в переходный от капитализма к социализму период «надобность в особой машине для подавления начинает исчезать. Эксплуататоры, естественное дело, не в состоянии подавить народ без сложнейшей машины для выполнения такой задачи, но народ подавить эксплуататоров может и при очень простой «машине», почти что без «машины», простой организацией вооруженных масс (вроде Советов рабочих и солдатских депутатов)» [4].
Даже в марте 1918 г. (когда уже полным ходом формировались карательные органы) вождь большевиков в «Черновом наброске проекта программы» еще защищал эту утопическую идею: «Создание вооруженной силы рабочих и крестьян, наименее оторванной от народа (Советы = вооруженные рабочие и крестьяне). Организованность всенародного вооружения, как один из первых шагов к полному осуществлению вооружения всего народа» [5].
Однако потребности борьбы за власть на деле уже скорректировали данный политический тезис. Угроза новому режиму возрастала как со стороны политических противников, так и со стороны уголовно-криминальных элементов. В послеоктябрьский период активизировали свою преступную деятельность до 40 тысяч уголовных преступников [6]. Названная цифра уголовников будет значительно выше, если учесть деклассированные элементы, участвовавшие в погромах, ограблениях, самосудах. Массовый характер подобных явлений приводил к тому, что при разгонах погромщиков все чаще применялось оружие [7].
В данной связи усилиями центрального аппарата НКВД начала создаваться единая структура органов милиции. А ведь поначалу, в соответствии с постановлением НКВД республики от 28 октября 1917 года об учреждении рабочей милиции, она просто должна была находиться «в ведении Совета Рабочих и Солдатских Депутатов». Причем постановление не предусматривало каких-либо конкретных организационных форм милиции, ибо рабочие и крестьяне сами должны были создавать вооруженные формирования, представляющие собой разновидности пролетарской милиции и реализующие марксистскую идею о всеобщем вооружении народа [8].
В свою очередь, консолидация политической оппозиции показала очевидную неспособность милиции противодействовать силам, вставшим на путь вооруженной контрреволюции.
В конце ноября - начале декабря 1917 года резко обострилась политическая обстановка в Петрограде. Больше месяца продолжался саботаж чиновников. Не являлись в учреждения служащие бывших министерств. Бастовали чиновники Государственного банка и казначейств. На многих предприятиях не выдавалось жалованье рабочим. Прекратило работу Особое присутствие по выдаче суточных денег раненым воинам, находившимся в отпуске (вследствие чего 80 тысяч человек остались без средств к существованию). Началась забастовка служащих Особого совещания по топливу. Приостановилось распределение угля, нефти, дров между предприятиями, возникла реальная угроза прекращения работ на фабриках и заводах всей страны. Угрожали забастовкой служащие продовольственного отдела Петроградской городской управы, создалась опасность дезорганизации снабжения жителей столицы продуктами питания, возникновения голода. Меньшевистская газета «День» призывала население не платить налогов новой власти, оставить ее без финансовых средств, и тем самым обречь на гибель. Наконец, «Союз союзов служащих государственных учреждений» принял решение объявить всеобщую политическую забастовку по всей России. Необходимы были экстренные меры по предотвращению этой забастовки. Положение в столице еще более осложнилось усилившимися пьяными погромами, в которых принимали участие некоторые солдаты и матросы и присоединившиеся к ним уголовные элементы.
В итоге, после обсуждения на заседании Совета народных комиссаров 5 декабря 1917 г. вопроса о положении в Петрограде, по предложению Ф.Э. Дзержинского, было решено поручить К.Е. Ворошилову организовать специальный орган для поддержания спокойствия и порядка в Петрограде. На основании этого решения вскоре была создана Чрезвычайная комиссия по охране Петрограда, которая ведала борьбой с уголовной преступностью [9].
Это решение оказалось несколько запоздалым, поскольку в ночь с 5 на 6 декабря грабежи буквально захлестнули Петроград, и в городе было введено осадное положение [10]. По всему городу бандиты громили лавки, продовольственные и промтоварные магазины, склады. В разные концы города направлялись воинские отряды для прекращения беспорядков. В частности, на Ивановской улице один из отрядов задержал двух лиц, распространявших среди пьяной толпы антисоветские воззвания. На следствии они сообщили, что посланы организацией, указали адрес. В ту же ночь по распоряжению Г.И. Благонравова были арестованы кадет А.А. Громов и другие контрреволюционеры. На квартире А.А. Громова нашли 20 тысяч экземпляров воззвания, призывавшего к свержению советской власти [11]. Все это требовало принятия экстренных мер.
Следует отметить, что к этому времени пресечением антибольшевистской деятельности в армии занимались Бюро военных комиссаров и Следственная военно-морская комиссия при Народном комиссариате по военным и морским делам. Борьбу со спекуляцией и контрреволюцией на железнодорожном транспорте осуществляла Всероссийская междуведомственная чрезвычайная комиссия по охране дорог. Ликвидацией антибольшевистских заговоров занимались Комитет по борьбе с погромами (то же, что и комиссия В. Д. Бонч-Бруевича, или «75-я комната Смольного») и Следственная комиссия при Ревтрибунале (бывшая следственная комиссия при ВРК). Спекулянтами «занималась» Центральная реквизиционно-разгрузочная комиссия, состоявшая из представителей Петроградского городского и районных советов, Народного комиссариата продовольствия, интендантства, профсоюза железнодорожников и других организаций и учреждений. Поддержку порядка в столице осуществляла Чрезвычайная комиссия по охране Петрограда во главе с К.Е. Ворошиловым.
В свете новых угроз 6 декабря Совет народных комиссаров рассмотрел вопрос «О возможности забастовки служащих в правительственных учреждениях во всероссийском масштабе». Было принято постановление, в котором отмечалось: «...составить особую комиссию для выяснения возможности борьбы с такой забастовкой путем самых энергичных революционных мер, для выяснения способов подавления злостного саботажа» [12]. Когда возник вопрос о том, кого поставить во главе этой комиссии, В.И. Ленин предельно заострил вопрос: «Сюда надо найти хорошего якобинца» [13]. На пост председателя комиссии была предложена кандидатура Ф.Э. Дзержинского, этому члену ЦК РКП(б) и члену ВЦИКа Совнарком поручил к следующему заседанию представить список членов комиссии и разработать меры борьбы с саботажем.
7 декабря В. И. Ленин направил Ф.Э. Дзержинскому записку с проектом декрета о борьбе с контрреволюционерами и саботажниками. «Буржуазия, помещики и все богатые классы, - писал он, - напрягают отчаянные усилия для подрыва революции, которая должна обеспечить интересы рабочих, трудящихся и эксплуатируемых масс... Необходимы экстренные меры борьбы с контрреволюционерами и саботажниками» [14]. В соответствии с постановлением Совнаркома и указаниями В.И. Ленина
Ф.Э. Дзержинский стал вести работу по организации комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем. Он пригласил войти в состав комиссии нескольких видных большевиков - В.К. Аверина, В.Н. Васильевского, Д.Г. Евсеева, Н.А. Жиделева, И.К. Ксенофонтова, ГК. Орджоникидзе, Я.Х. Петерса, К.А. Петерсона, Б.А. Трифонова. И уже вечером 7 декабря все приглашенные, кроме Н.А. Жиделева и В.Н. Васильевского, собрались в одной из комнат Смольного для обсуждения вопроса о компетенции и структуре комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем [15]. Задачи комиссии были определены следующим образом: «Пресекать в корне все контрреволюционные и саботажные дела и попытки к ним по всей России, предавать суду революционного трибунала контрреволюционеров и саботажников, выработать меры борьбы с ними и беспощадно проводить их в жизнь. Комиссия должна вести только предварительное следствие» [16]. В протоколе заседания отмечалось, что комиссия «должна наблюдать за печатью и контрреволюционными партиями, саботирующими чиновниками и прочими преступниками, проникающими в советские организации для преступной работы в них» [17].
Таким образом, предварительно предусматривалось, что основными задачами комиссии будут не только пресечение контрреволюции и саботажа, но и борьба с контрреволюционной печатью и с должностными преступлениями. Борьба с должностными преступлениями рассматривалась первоначально как составная часть задачи ликвидации саботажа.
После окончания организационного заседания комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем Ф.Э. Дзержинский направился на заседание Совета Народных Комиссаров. Он пришел, когда Совнарком обсуждал второй пункт повестки дня своего заседания. Доклад Ф.Э. Дзержинского стоял на повестке дня девятым пунктом [9]. Дзержинский доложил о намеченном составе комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем, о ее предполагаемых задачах и правах. Он говорил, что комиссия в своей деятельности должна обратить внимание прежде всего на печать, кадетов, правых эсеров, саботажников и стачечников. Комиссия должна быть наделена правом производить конфискации, выселять преступные элементы, лишать продовольственных карточек, опубликовывать списки врагов народа и т.д. [18].
Совет Народных Комиссаров, заслушав доклад Ф.Э. Дзержинского, постановил: «Назвать комиссию - Всероссийской чрезвычайной комиссией при Совете Народных Комиссаров по борьбе с контрреволюцией и саботажем и утвердить ее» [12]. Следует отметить, что в начале своей деятельности ВЧК рассматривалась как временный орган государственной власти, так как большевики были еще в плену идеи всеобщего вооружения народа. Да и в последующее время многие большевики считали ВЧК временным органом. ВЧК в начале своей деятельности являлась одной из многих организаций, ведущих борьбу с противниками большевиков, причем ее функции первоначально распространялись только на Петроград.
Но постепенно ВЧК расширяет сферу своего влияния. Комиссия В.Д. Бонч-Бруевича в начале 1918 года была ликвидирована и ее функции переданы ВЧК, которая к весне этого года, переехав вместе с правительством в новую столицу, превращается в главный общегосударственный орган борьбы с политическими противниками большевиков.
По мере расширения масштабов гражданской войны начинают создаваться местные чрезвычайные комиссии. 15 (28) декабря 1917 года ВЧК обратилась через газету «Известия ВЦИК» «ко всем Советам на местах» с призывом немедленно приступить к организации у себя соответствующих чрезвычайных комиссий. В нем отмечалось, что «общими, объединенными усилиями скорее и легче будет сломлено сопротивление врагов революции». Однако местные Советы не сразу откликнулись на это обращение. Многие из них пока решали задачу установления советской власти на местах. В ряде городов противники большевиков не предпринимали активных действий, поэтому создание чрезвычайных комиссий там не диктовалась обстановкой. В городах, где контрреволюция действовала активно, борьбу с ней вели исполкомы Советов, ревкомы, политические отделы при военно-революционных штабах, комиссариаты, отделы и другие органы, носившие самые различные наименования. В административном отношении эти органы не были подчинены ВЧК.
23 февраля 1918 года, в связи с резким обострением внутриполитической ситуации, ВЧК вновь через «Известия ВЦИК» призвала все Советы образовать у себя чрезвычайные комиссии по борьбе с контрреволюцией, саботажем и спекуляцией. В радиограмме ВЧК всем Советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов предлагалось «немедленно организовать в районах чрезвычайные комиссии если таковые еще не организованы, и связаться со Всероссийской чрезвычайной комиссией (Петроград, Гороховая, 2) как путем присылки представителей для получения инструкций и информаций, так и посредством присылки сведений о проявлении контрреволюции на местах».
Тем не менее на призывы ВЧК откликнулись лишь в некоторых губерниях. Созданные здесь местные специальные органы борьбы с контрреволюцией и спекуляцией облекались в различные организационные формы и названия. Чтобы активизировать создание местных ЧК и уточнить их функции, 18 марта 1918 г. коллегия ВЧК приняла постановление «О работе ВЧК во всероссийском масштабе», в котором указывалось следующее: «1. Предлагается всем Советам на местах и в районах немедленно организовать означенные с одинаковым названием комиссии. 2. Отныне право производства всех арестов, обысков, реквизиций, конфискаций и проч., связанных с поименованными преступлениями, принадлежит исключительно этим чрезвычайным комиссиям как в Москве, так и на местах» [19].
Одновременно всем местным Советам был разослан циркуляр ВЧК, который содержал инструкцию по организации чрезвычайных комиссий. «Главными, основными отделами всей комиссии, - отмечается в циркуляре, - кроме отдела по борьбе со спекуляцией являются отдел по борьбе с контрреволюцией и отдел по борьбе с должностными преступлениями против Советской власти. Одновременно с сим является необходимым создание при комиссии и боевой силы» [16].
В апреле 1918 г. по инициативе местных комитетов РКП(б) организуются чрезвычайные комиссии в Витебске, Туле, Рязани, Симбирске, в мае - в Пскове, Орле, Костроме, Казани, Могилеве, Калуге, Астрахани, Пятигорске и других городах. Чрезвычайные комиссии этих городов вначале осуществляли борьбу с контрреволюцией в губернских центрах, а затем на территории всей губернии. Создание губернских чрезвычайных комиссий в основном завершилось в августе 1918 года. В это время в Советской республике уже имелось 38 губчека [20]. Таким образом, оформление структуры и сети местных подразделений чрезвычайного ведомства было связано в конечном счете с инициативой его руководства.
Литература
1. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. - Т. 8.
2. Ленин В.И. Полн. собр. соч. - Т. 9, 11.
3. Ленин В.И. Полн. собр. соч. - Т. 49.
4. Ленин В.И. Полн. собр. соч. - Т. 33.
5. Ленин В.И. Полн. собр. соч. - Т. 36.
6. Власов А.В., Федоренко С.А. Советская милиция как инструмент карательной и правоохранительной системы тоталитарного государства. - Ставрополь, 2009.
7. Известия ВцИк. - 1918. - 26 января.
8. Собрание узаконений РСФСР. - 1917. - № 1.
9. ГАРФ. - Ф. 130. - Оп. 1. - Д. 2.
10. Известия ВЦИК. - 1917. - 6 декабря.
11. Известия ВЦИК. - 1917. - 8 декабря.
12. Из истории Всероссийской чрезвычайной комиссии (1917-1921 гг.): Сб. документов. - М., 1958.
13. Петровский ГИ. Наши якобинцы // Коммунист. - Харьков, 1923. - 11 февраля.
14. Ленин В.И. Полн. собр. соч. - Т. 35.
15. Анкета Петерса Я.Х. // От февраля к октябрю. - М., 1957; Петерс Я.Х. Вместе с народом // Особое задание. - М., 1968.
16. Отчет ВЧК за 4 года ее деятельности. - М., 1922.
17. ЦА ФСБ. - Ф. 1. - Оп. 1. - Д. 1.
18. ВелидовА.С. Коммунистическая партия - организатор и руководитель ВЧК (1917-1920 гг.). - М., 1991.
19. Известия ВЦИК. - 1918. - № 54. - 22 марта.
20. Известия ВЦИК. - 1918. - 28 августа.
УДК 94 ББК 63.3(2)
ФЕНОМЕН СОВЕТСКИХ ИЗБИРАТЕЛЬНЫХ КАМПАНИЙ 1921-1924 ГГ. (ОПЫТ ДОНА И КУБАНИ) М.В. Тютюник, соискатель кафедры истории Московского педагогического государственного университета, (495) 438-17-41
В статье исследуется исторический опыт проведения избирательных кампаний в Советы на стадии перехода к нэпу в политически сложных условиях казачьих регионов Дона и Кубани.
Ключевые слова: местные Советы, избирательные кампании, новая экономическая политика.
PHENOMENON OF THE SOVIET ELECTION CAMPAIGNS 1921-1924 (EXPERIENCE OF DON AND KUBAN)
Tyutyunik M. V.
Historical experience of carrying out of election campaigns in Councils at a transition stage to the New Economic Policy in politically difficult conditions of the Cossack regions of Don and Kuban is investigated in article.
Keywords: local Councils, the election campaigns, new economic policy.
Одной из важнейших характеристик смутных времен является дезорганизация властных структур, кризис системы управления. Становление Советской власти в РСФСР не было в этом смысле исключением из общего правила. Советы в условиях Гражданской войны пришли в упадок. Конституционные требования к проведению избирательных кампаний не соблюдались. По мере угасания гражданской войны становилось все более понятным, что наступает новая полоса в деятельности Советов, в том числе и деревенских. Был взят курс на преодоление недостатков, обусловленных войной, когда работа сосредоточивалась в узких исполнительных органах. Уже в начале 1921 г. ВЦИК указывал: «Прекращение военных действий на всех фронтах Республики и наступающая полоса мирного строительства повелительно диктует вовлечение широких трудящихся масс в созидательную работу, активное участие в которой лежит в основе Конституции РСФСР» [1].
Обращаясь к ситуации, сложившейся в российской избирательной практике к началу перехода к новой экономической политике, следует признать, что, используя властные инструменты, большевики безусловно доминировали на выборах. Несмотря на несомненный рост недовольства их политикой в широких слоях населения, они вполне успешно обеспечивали нужный состав Советов.
В частности, обращаясь к материалам Кубано-Черноморской области, мы видим, что в целом повседневная рутинная работа чиновников отделов управления исполкомов позволяла заранее в общих чертах планировать партийный, социальный состав депутатов Советов, членов исполкомов, делегатов съездов Советов, позволяла рапортовать по итогам выборов: «Всего избрано сельсоветов 61; членов сельсоветов 452 человека; из них коммунистов 96; кандидатов РКП 2; беспартийных 354. Таким образом, коммунистов по отношению ко всему числу членов сельсоветов выражается в процентном отношении - 21,7%. Всего в сельсоветах округа насчитывается: хлеборобов 360 человек, рабочих 35, служащих 18, остальных профессий 39» [2]. Ни оппозиционные партии, ни беспартийные избиратели, как правило, не оказывали существенного влияния на исход выборов. К примеру, в апреле 1921 г. по Новороссийску, где количество депутатов составило 316 (и кандидатов 84), 259 депутатов принадлежали к правящей РКП(б) и лишь 2 депутата представляли другие партии. В свою очередь, сходная картина наблюдалась и в других городских центрах. К примеру, результаты выборов в туапсинский горсовет, утвержденные 10 мая 1921 г., показали, что из общего количества депутатов в 120 человек, лишь 45 человек составили беспартийные. По другим данным список членов туапсинского горсовета выглядел несколько иначе: «Из всего числа выбранных в Совет, коммунистов - 96 мужчин и 9 женщин; беспартийных 29 мужчин и 3 женщины» [3].
Однако, несмотря на внешний успех, вряд ли «победители» были вполне довольны полученным результатом. Неслучайно, оправдывая очевидные провалы и неудачи, в докладной записке, направленной в Центральный Комитет РКП(б) (копия в НКВД) 11 апреля 1921 г., Президиумы Кубано-Черноморского областного исполкома и областного комитета партии акцентировали внимание на трудностях и нерешенных проблемах: «К числу особенностей, являющихся большим тормозом в деле организации и укрепления Советской власти на Кубани, относятся главным образом, не в пример другим местностям РСФСР, с одной стороны разнородность состава населения Кубани: казачество, иногородние, горцы со множеством племен, армяне, греки, поляки. С другой стороны, реакционность верхушек казачества и традиционность - бытовые условия остальной массы» [4].
В обозначенном контексте отметим, что в целом переход к нэпу не изменил одной из главных черт советских выборов - их проведения на основе жесткого «трудового» и «политического» ценза. Более того, на Дону и Кубани получило распространение фактическое обвинение местного населения в чуть ли не повальной контрреволюционности. Например, статья Р. Арского «Казацкие настроения» прямо проводила мысль о неспособности к самоуправлению в областях Юго-Востока, где лишь «нужны люди, опытные организаторы... нужны сотни и тысячи опытных работников, которые могли бы всколыхнуть глухую и чуждую Советской работе станицу» [5].
Естественно, что при таком отношении к местному населению пришлые коммунисты могли рассматривать проведение избирательных кампаний в Советы лишь как досадную необходимость. При этом, разумеется, следовало максимально формализовать их, обеспечив простую регистрацию заранее определенных кандидатов. Выхолащивание политического содержания кампаний перевыборов в конечном счете привело к тому, что, несмотря на активизацию их агитационно-пропагандистского обеспечения, на деле они имели статус второстепенных кампаний.
В условиях фактического продолжения гражданской войны ставка в регионе в основном была сделана на инициативу демобилизованных. Колоссальный подъем антиправительственного движения актуализировал значение их боевого опыта. Поэтому особенно интенсивно привлечение демобилизованных к работе в Советах осуществлялось на низовом уровне. В частности, на Кубани, по мнению В.Е. Щетнева, «до 1923 года основной задачей станичных Советов была борьба с кулацким бандитизмом» [6]. К этому времени в
